Предисловие

Уважаемый читатель, перед Вами новая книга, рассказывающая об истории изучения скифских и готских древностей на территории Таврического полуострова. О скифах, казалось бы, известно многое. Их имя прочно ассоциируется с бескрайними просторами Причерноморских степей, ландшафтами Предкавказья — Прикубанья и, конечно же, — с Крымом. Из множества памятников, оставленных этим древним народом, в этой книге мы выделяем только крымские в силу своеобразия культуры и истории таврических скифов. Сложнее дело обстоит с крымскими готами. И дело даже не в малочисленности письменных и археологических источников, их-то как раз вполне достаточно, а в изменчивом отношении ученых к этой части восточногерманского племени, некогда обосновавшейся в Крымских горах.

Исследователям скифов повезло больше: уже первые шедевры, некогда вышедшие из мастерских древних торевтов и обнаруженные в причерноморских курганах, не оставляли сомнений в принадлежности их номадам — хозяевам степей. С готскими древностями ситуация выглядит иначе: несмотря на очевидность присутствия в Крыму элементов материальной культуры германцев, они нередко буквально на глазах исчезали из поля зрения ученых, их сменяли какие-то смутные тени не то иранцев, не то славян, не то тюрок.

Археологи, в отличие от представителей естественнонаучных дисциплин, не могут позволить себе экспериментов, подтверждающих истинность выдвигаемых гипотез. Правильная рекомендация «идти вслед за фактами» на практике соблюдается далеко не всегда. Факты следует рассматривать в системе, многие звенья которой пропущены — такова специфика археологических источников. При этом надо помнить, что специалисты в своих выводах не застрахованы от искренних заблуждений неверных интерпретаций. Задача исследователя — разобраться в хитросплетении фактов и гипотез, найти драгоценное зерно истины, скрывающееся под прочной коркой предположений и искажений. Для этого следует вникнуть не только в суть проблемы, но и в историю формирования научных взглядов. Важно проследить, как расширялся круг археологических источников, как изменялись цели и задачи работ. Необходимо знать, в какой степени исследователи были зависимы от господствовавших теорий, методик, а также от идеологии. Результаты такой работы мы и предлагаем вашему вниманию.

Историографические очерки — редкий жанр в археологической литературе. Как правило, они предваряют проблемные исследования по тому или иному вопросу и ограничиваются кратким перечнем работ или критикой высказываний научных оппонентов. Но археолог, приступая к работе, как бы оригинальны ни были его взгляды, самостоятелен в своих суждениях только отчасти. Исследователь имеет за плечами груз традиции, сознательно, или бессознательно примыкает к определенному направлению, школе, сложившейся концепции. Часто приходится работать не с базами археологических данных, а с их интерпретацией, изначально ориентированной на методические принципы своего времени, стереотипы, субъективно-личностное восприятие проблемы и даже — на политическую конъюнктуру. Наверное, поэтому археологи более всего ценят качественные публикации материала. Аналитическими и методическими работами интересуются, но воспринимают их намного прохладнее.

Конечно, научная дискуссия не ограничивается страницами печати. Большая ее часть переносится в кулуары конференций, становится предметом переписки и т. д. Интересно наблюдать, как те или иные концептуальные положения находят свое выражение за пределами «археологического клана», проникая на страницы научно-популярных книг, средств массовой информации или просто в обиход широких масс. То или иное суждение, становясь частью общественного сознания, приобретает определенность истины. Все это приводит к явлению, метко охарактеризованному археологом М.Б. Щукиным как разновидность научного «фольклора». Элементы «фольклора», или «ученые мифологемы» для многих становятся аксиомами, не требующими доказательств, особенно если дискутируемая тема не затрагивает собственной их научной позиции. И хотя считается, что такие проблемы нельзя решать «голосованием», в действительности бывает иначе. Поэтому историографическое исследование нередко позволяет ответить на вопрос: какие причины и оценки лежат в основе как утвердившихся концепций, так и «научных мифов».

Тема этнокультурных процессов на территории Таврического полуострова всегда была популярна среди читателей. А оценки роли тех или иных народов, предложенные в соответствии с притязаниями этнополитических «элит», были и остаются заметной частью общественной жизни Крыма.

Здесь возникает проблема этноисторических реконструкций. Важно, какими методами пользуются ученые, пытаясь восстановить прошлое древних народов. Безусловно, в самом выигрышном положении находятся историки: источником для них служит письменная традиция с конкретными названиями народов, именами, датами, а поэтому частные вариации на тему этносов тут незначительны.

Несколько сложнее обстоит дело в археологии. Современные исследователи являются наследниками двух направлений, зародившихся еще в археологии XIX века. Для первого — «классического» — направления характерен «иллюстративный метод», призванный подтвердить данные письменной истории. Для второго — реконструкция исторических процессов проводится на основе изучения вещественных памятников путем выделения археологических культур. Этот дуализм проявил себя и в археологии Крыма. Исследователи Таврики, в основном — представители «классического» направления. Обнаружив новую группу памятников, ученые старались связать ее с каким-либо историческим народом. Может быть, поэтому до сих пор в Крыму выделено только две локальные археологические культуры. Одна из них — «позднескифская» — изначально несет этническую окраску. Вторая — «кизил-кобинская», нередко заменяется синонимом «гаврская», хотя идентификации «археологических» и «исторических» тавров предшествовала дискуссия, затянувшаяся на десятилетия. Этот пример показательный — он характеризует определенную тенденцию в науке.

В современном научном сознании прочно утвердился постулат о соответствии археологической культуры конкретному народу или этносу. В какой-то момент археологи перестали воспринимать себя зависимыми от письменной истории, самонадеянно реконструируя этнические процессы по памятникам материальной культуры. В итоге — приходили к самым неожиданным, с точки зрения истории, выводам. По иронии судьбы идеи германского националиста Г. Косинны стали особенно популярны именно в послевоенной отечественной археологии, хотя имя этого родоначальника «археологической этнологии» и «культурного миграционизма» по понятным причинам замалчивалось. Чтобы разобраться в противоречиях между историей и археологией необходим историографический анализ.

Мы не стремимся ограничить круг читателей лишь представителями академической науки. Скорее всего, многие из них оценят эту работу неоднозначно. Однако, как нам представляется, пришло время для ее появления. Безусловно, и у авторов есть свой взгляд на затрагиваемые проблемы, поэтому говорить о «полной беспристрастности» вряд ли уместно. Но мы менее всего хотим навязывать свое мнение. Основная задача работы состоит в демонстрации сложностей, возникающих при воссоздании этнокультурной истории древнего Крыма и множественности вариантов ее реконструкции. Чтобы облегчить восприятие дискуссии, мы сочли необходимым в приложении поместить краткие Историко-археологические очерки, касающиеся древних народов, упомянутых в данной книге.

Возможно, наша книга, снабженная библиографическим аппаратом, послужит путеводителем в сложном мире научной проблематики. Надеемся, что она будет полезна историкам и краеведам, любознательным студентам-гуманитариям и всем интересующимся древней историей Крыма. Впрочем, судить о ценности книги оставим читателям.