Приложеніе IV. Къ вопросу о мѣстѣ крещенія св. Владимира (По поводу изслѣдованія акад. А.А. Шахматова)¹

Новый трудъ нашего уважаемаго ученаго², неутомимо работающаго въ области древнерусской лѣтописной литературы, представляетъ крупный шагъ впередъ въ изученіи вопроса, который уже много лѣтъ не перестаетъ быть предметомъ пытливости цѣлаго ряда изслѣдователей, сочетая въ себѣ проблемы столь же завлекательныя для историка и археолога, сколько и для историка литературы, въ частности историка народной словесности и ея живого источника — легенды или сказанія.

Значеніе новаго изслѣдованія опредѣляется слѣдующими его сторонами:

1. А.А. Шахматовъ впервые вводитъ въ сферу изслѣдованія то обиліе рукописнаго аппарата, на которомъ созидаетъ свою исторію легенды о крещеніи Владимира въ Корсунѣ. Всѣ тѣ разнообразные изводы сказанія, содержащіеся частью въ лѣтописномъ сводѣ, частью въ видѣ самостоятельныхъ агіографическихъ повѣствованій, которые указаны и опредѣлены были у его предшественниковъ, Шахматовъ изучаетъ по всѣмъ рукописямъ, какія только были ему доступны и извѣстны. Въ результатѣ, для каждаго изъ этихъ изводовъ, онъ установляетъ текстъ, болѣе исправный и полный, чѣмъ мы знали до сихъ поръ. Это, въ свою очередь, позволяетъ точнѣе опредѣлить значеніе отдѣльныхъ изводовъ для построенія общаго ихъ первоисточника.

2. А.А. Шахматовъ впервые знакомитъ насъ съ тѣмъ житіемъ, коему онъ даетъ названіе Житія особаго состава, въ его наиболѣе полной и исправной рецензіи, по списку библіотеки купца Плигина, нынѣ перешедшему въ собственность Императорской Академіи Наукъ. Здѣсь же укажемъ существенное отличіе этой версіи легенды отъ знакомой намъ съ дѣтства лѣтописной, въ части легенды, касающейся взятія Корсуня. Въ лѣтописи, во время осады Владимиромъ Корсуня, при чемъ, но лѣтописи и въ «Словѣ о томъ, како........», онъ примѣняетъ систему насыпного осаднаго вала (χῶμα), одинъ изъ жителей города, Анастасъ, послѣ фигурирующій въ Корсунѣ и въ Кіевѣ въ санѣ іерея, путемъ письма, пущеннаго со стрѣлою въ русскій лагерь, даетъ Владимиру совѣтъ перенять воду, проходящую въ городъ по подземнымъ трубамъ, и жители сдаются, изнемогая отъ жажды. Въ Житіи особаго состава, текстъ коего опубликованъ сначала Халанскимъ по ркп. Импер. Публ. библіотеки (Q. Б. о. XVII № 72. Ж. М. Нар. Просв. Часть 342, стр. 307), а теперь, по лучшему списку, Шахматовымъ, Владимиръ посылаетъ въ Корсунь съ Олегомъ требованіе руки дочери корсунскаго князя. Встрѣтивъ насмѣшливый отказъ, онъ является подъ Корсунь съ войскомъ, состоящимъ изъ варяговъ, словенъ, кривичей и [по вѣроятной поправкѣ здѣсь текста рукописи Ш-ымъ] Черныхъ болгаръ, и облагаетъ городъ. Нѣкій варяженинъ, по имени Жбернъ, Ждибернъ (или Ижбернъ), пускаетъ изъ города въ варяжскій полкъ Владимира стрѣлу, съ сообщеніемъ, что городъ снабжается провіантомъ съ суши, съ кораблей, пристающихъ, по-видимому, у нѣкотораго удаленнаго отъ города и мѣста расположенія русскаго войска пункта крымскаго побережья. Заградивъ этотъ путь, Владимиръ беретъ городъ. Онъ обезчещиваетъ дочь корсунскаго князя въ шатрѣ своемъ, на глазахъ привязанныхъ къ стойкѣ шатра родителей, и убиваетъ ихъ. Заключеніе этой версіи, — упомянутое сейчасъ убійство, затѣмъ выдача дочери князя корсунскаго за Ждиберна и посылка Ждиберна и Олега въ Царьградъ съ требованіемъ руки царевны Анны, было извѣстно уже давно: оно содержится въ началѣ такъ называемаго распространеннаго проложнаго житія, № V въ собраніи Памятниковъ древне-русской литературы, посвященныхъ Владимиру Св., изданія акад. А.И. Соболевскаго (Чтенія въ Историч. Обществѣ Нестора Лѣтописца, кн. 2-ая, отдѣлъ II-ой; Кіевъ, 1888. См, стр. 30-ую).

Нельзя не согласиться съ Ш-ымъ, что эта версія представляется болѣе первоначальной, нежели версія, предоставляющая роль измѣнника священнику Анастасу, т. е. версія лѣтописи, «Слова о томъ, како крестися Володимеръ возма Корсунь» (Сборникъ Отд. русск. яз. и слов. Импер. Ак. Наукъ, т. 82-ой. С. Петерб. 1907, стр. 11 слѣд., изд. проф. Н.К. Никольскаго) и обычнаго житія (стр. 25 цитов. изд. А.И. Соболевскаго). Къ прочимъ доводамъ Ш-ва (Корс. легенда, стр. 89) добавимъ здѣсь одну характерную подробность: въ то время какъ въ Житіи особаго состава Жбернъ пускаетъ стрѣлу къ своимъ соплеменникамъ въ станѣ Владимира, съ припискою: «донесите стрѣлу сію князю Владимиру» (Корс. легенда, стр. 46), въ лѣтописи и «Словѣ о томъ, како...» Владимиръ располагается станомъ «дали града стрѣлище едино». Этого приспособленія расположенія стана Владимира къ послѣдующему выстрѣлу Анастаса, правда, нѣтъ въ обычномъ житіи, чѣмъ этотъ изводъ версіи съ Анастасомъ вмѣсто Ждиберна отличается отъ двухъ другихъ такъ же, какъ отсутствіемъ указанія на осадный валъ Владимира и подкопъ противъ него со стороны осажденныхъ, съ чѣмъ опять въ лѣтописи связано мѣстоположеніе церкви, построенной послѣ крещенія Владимиромъ въ Корсунѣ, «на горѣ, идѣже съсыпаша средѣ града, крадуще, приспу» (въ обычномъ житіи: «постави церковь на горѣ св. Василія»).

3. А.А. Шахматовъ, вслѣдъ за предшественниками своими, дѣлаетъ анализъ самой легенды о взятіи Корсуня Владимиромъ и его сватовствѣ сначала дочери корсунскаго князя, затѣмъ царевны Анны. Если сватовство Анны представляетъ историческій фактъ, извѣстный и арабскому писателю конца Х-го — начала XI-го вѣка Яхъѣ, какъ условіе присылки византійскимъ императорамъ вспомогательнаго отряда, если такой же историческій фактъ представляетъ и самое взятіе г. Корсуня Владимиромъ, — оно извѣстно и греческому историку Льву Діакону, — то соединеніе съ этими двумя фактами крещенія русскаго князя представляетъ, по мнѣнію акад. Шахматова, спеціально Корсунскую версію, несомнѣнно связанную съ ролью корсунцевъ какъ просвѣтителей Руси въ христіанской вѣрѣ (Корс. легенда, стр. 59). Въ дѣйствительности, Владимиръ крестился въ Кіевѣ (или Василевѣ) и крестился за два года до своего похода на Корсунь. Это достаточно выяснено еще изслѣдованіемъ акад. Е.Е. Голубинскаго.

Съ этими историческими основами и ихъ своеобразнымъ освѣщеніемъ въ мѣстномъ корсунскомъ преданіи авторъ — грекъ, говоритъ г. Ш., соединяетъ тѣ мотивы, которые почерпаетъ въ русскихъ историческихъ сказаніяхъ и пѣсняхъ о Владимирѣ (Корс. лег., стр. 60 слѣд.).

Авторъ новой книги о Корсунской легендѣ констатируетъ въ версіи взятія Корсуня житія особаго состава столкновеніе и удвоеніе мотивовъ народной былины о добываніи богатыремъ красавицы: «Во-первыхъ, мы находимъ здѣсь эпизодъ, составляющій обычную часть былинъ о сватовствѣ, эпизодъ посылки свата («и послаше воеводу своего князя Олега к Корсуньскому князю прошати за себя дщери его»); во-вторыхъ, здѣсь на лицо и оскорбительный отвѣтъ отца невѣсты («князь же Корсуньскии вельми посмѣявъся ему: что поганыи сеи творить»), въ третьихъ, наконецъ, видимъ въ текстѣ житія, съ одной стороны, зависимость отъ народной былины, а съ другой, попытку освободиться отъ нея и извлечь изъ нея фактъ историческій: согласно съ былиной, отказъ въ сватовствѣ приводитъ къ осадѣ города и къ кровавой развязкѣ, невѣста достается побѣдителю, умерщвляющему ея родителей; но историческія соображенія не позволили составителю житія допустить, что именно этимъ способомъ добыта Владимиромъ царица Анна; княжну или царевну, о которой повѣствовала былина, нельзя было отождествить съ царевной Анной. Составитель житія не рѣшился отвергнуть народную былину; онъ въ общихъ чертахъ повторилъ ее всю; но ему надо было освободить Владимира отъ добытой имъ невѣсты (Корсунской княжны), чтобы перейти къ добыванію царевны Анны; составитель житія придумалъ передачу княжны Владимирову воеводѣ Ждьберну»... «Лѣтописное сказаніе уже успѣло освободиться отъ своего первоисточника, оно содержитъ въ себѣ лишь общій мотивъ, навѣянный былиною, между тѣмъ какъ разсматриваемое житіе еще рабски слѣдуетъ былинѣ и освобождается отъ нея только путемъ такъ сказать ея удвоенія, повторнаго, но уже свободнаго (г. Ш—въ имѣетъ здѣсь въ виду благополучный исходъ для города и Анны сватовства за византійскую царевну) повторенія во второй ея части мотива, почти буквально по былинѣ переданнаго въ первой» (стр. 62 слѣд.).

Указавъ, далѣе, на сходства разсказа житія о сватовствѣ Корсунской княжны со сказаніемъ о женитьбѣ Владимира на Рогнѣдѣ, занесеннымъ какъ въ Начальной сводъ и въ Повѣсть вр. лѣтъ (подъ 6488 г.), такъ и въ позднѣйшую кіевскую лѣтопись (подъ 6636 годомъ), — (взятіе Полоцка, захватъ Владимиромъ Рогволода, жены его и дочери; Владимиръ имѣетъ сношеніе съ Рогнѣдой въ присутствіи отца ея и матери, во второй версіи сказанія о Рогнѣдѣ), г. Ш—въ находитъ невѣроятнымъ, однако, чтобы составитель житія въ эпизодѣ сватовства Корсунской княжны воспользовался образцомъ эпизода Рогнѣды. Онъ могъ бы скорѣе воспользоваться таковымъ въ разсказѣ о сватовствѣ Анны, но къ чему было изъ подобнаго подражанія придумывать новый эпизодъ?

«Гораздо вѣроятнѣе предположить, что составителю житія была извѣстна былина о сватаніи Владимиромъ греческой царевны [(— «Вѣроятнѣе думать, что скорѣе Корсунскій походъ и сватаніе царевны Анны дали рѣшительный толчекъ къ перенесенію на князя Владимира роли легендарнаго жениха, силою добывающаго себѣ невѣсту, чѣмъ походъ малоизвѣстнаго новгородскаго князя на Полоцкъ и сватаніе имъ прекрасной Рогнѣды. Но перенесеніе на Рогнѣду былины о сватовствѣ греческой царевны было, конечно, неизбѣжно». «Былина о Рогнѣдѣ представляется отпрыскомъ былины о сватовствѣ греческой царевны», стр. 123)]. Былина разсказывала о насмѣшливомъ отказѣ царевны, о походѣ Владимира на Царьградъ, о взятіи Царьграда, объ убіеніи греческаго царя и его жены, о безчестіи царевны въ присутствіи родителей. Эта былина естественно возникла въ силу пріуроченія популярнаго въ народномъ эпосѣ мотива къ историческому факту большой важности — къ женитьбѣ кіевскаго князя на греческой царевнѣ. Составитель житія не могъ не использовать этой былины, такъ какъ она вела его прямо къ женитьбѣ Владимира на царевнѣ Аннѣ; но былину пришлось передѣлать: греческій царь замѣненъ Корсунскимъ княземъ, походъ на Царьградъ походомъ на Корсунь (эти замѣны приблизили составителя житія еще больше къ той исторической обстановкѣ, которую ему хотѣлось возсоздать); наконецъ, женитьба Владимира, послѣ жестокой расправы съ родителями невѣсты, замѣнена отдачей Корсунской княжны, послѣ убіенія ея родителей и безчестія надъ нею, за Владимирова воеводу Ждьберна. Всѣ эти измѣненія подготовили почву къ новому сватовству, окончившемуся мирно и увѣнчавшемуся обращеніемъ Владимира въ христіанство». (Здѣсь далѣе привлекается и осада Царьграда и побѣда надъ греками Олега, воеводы Владимира, какъ «былина, повѣствовавшая о взятіи Царьграда»; стр. 65).

Намъ думается, что вся эта гипотеза слишкомъ удаляетъ насъ отъ исторической основы легенды и тѣхъ версій ея, какія сохранились въ дошедшихъ до насъ памятникахъ. Элементъ былины, поэтическаго вымысла на русской почвѣ, въ созданіи корсунской легенды чрезмѣрно выдвинутъ авторомъ на первый планъ, можетъ быть, въ нѣкоторый ущербъ исторической обстановкѣ сказанія и мотивамъ мѣстнаго херсонскаго преданія.

Историко-бытовыя и византійскія агіографическія черты отмѣчены г. Ш—ымъ рядомъ съ народнобылевыми въ его обсужденіи лѣтописнаго разсказа о крещеніи Владимира (стр. 76—81). Здѣсь особенно ясно выступаетъ освѣдомленность автора легенды въ области херсонской топографіи, и еще И.Д. Бѣляевъ, въ своемъ обзорѣ Несторовой лѣтописи, хорошо оттѣнилъ византійскій колоритъ всего разсказа (Ш., стр. 76). На стр. 108-ой авторъ касается и нѣкоторыхъ тѣхъ греческихъ словъ, какія сохранились въ разныхъ изводахъ повѣсти о крещеніи Владимира (βασιλιϰή) о церкви св. Іакова [въ Новгор. I лѣтоп. св. Василиска], срв, стр. 80, примѣч. 2, стр. 94; λιμήν о гавани Корсуня, Аполлонъ о Перунѣ въ «Словѣ о томъ, како...» Погод. списка № 1559, см, стр. 40, гора Ликофросъ, въ Чудовскомъ спискѣ житія Владимира, см, стр. 35; къ этому можно добавить: «кубара» о суднѣ, на коемъ прибываетъ въ Корсунь царица Анна, см, стр. 81). Онъ, однако, отвергаетъ мнѣніе, что подлинникъ Владимирова житія былъ греческій (стр. 107 слѣд.; срав, стр. 11; между тѣмъ, стр. 60 сочинителемъ или списателемъ корсунской легенды признается прибывшій въ Кіевъ грекъ-корсунецъ). Не касаясь здѣсь, пока, этого вопроса, можно думать, что именно мѣстное Корсунское преданіе легло въ основу и той части легенды, гдѣ выступаетъ Ждьбернъ. Если А.А. Ш—въ присоединяется къ объясненію Халанскаго этого собственнаго имени, «какъ несомнѣнно германскаго», значитъ, норманскаго, если фактъ пребыванія варяга Скибіорна (Skibiörn или Sigbjorn въ Корсунѣ въ моментъ прибытія Владимира подъ городъ не представляетъ чего-либо необычнаго въ виду исторіи варяговъ—руссовъ (норманновъ) и ихъ отношеній къ Византіи въ IX—X вв., то для насъ нѣтъ основанія смотрѣть на Ждьберна только какъ на сказочное лицо народной пѣсни (Корс. легенда, стр. 91: «Олегъ и Ждьбернъ — сказочныя лица народной пѣсни», стр. 89: «Ждьбернъ — это сказочное лицо, о которомъ пѣла старинная былина»). Неужели подобный герой былины непремѣнно плодъ чистаго вымысла? Характерно въ версіи житія особаго состава, что варяженинъ Ждьбернъ и стрѣлу посылаетъ въ варяжскій полкъ Владимира. Войско, съ которымъ подступаетъ Владимиръ въ этомъ житіи, составляютъ «варяги и словяны и кривичи и Болгары Черныя». Послѣднее этническое названіе возстановляется весьма правдоподобною конъектурою Шахматова (стр. 52), а въ концѣ книги, говоря о предполагаемомъ имъ примѣненіи въ былинѣ о Рогнѣдѣ мотивовъ былины о добываніи греческой царевны, онъ самъ признаетъ (стр. 124), что прибавка «Черные Болгары» сдѣлана къ этой фразѣ въ повѣсти о крещеніи Владимира составителемъ ея, знакомымъ съ Корсунскими отношеніями». Дѣйствительно, всего нѣсколько десятковъ лѣтъ отдѣляютъ походъ Владимира подъ Корсунь отъ Игорева договора съ греками (945 г.), гдѣ русскому князю вмѣняется въ обязаность не пускать съ Корсунскую область Черныхъ болгаръ. Этотъ остатокъ одной вѣтви гунновъ обиталъ гдѣ то между Днѣпромъ и Дономъ; ближе мѣстожительство ихъ неизвѣстно. Но для насъ интересенъ и самый способъ измѣненія списка племенъ, шедшихъ съ Владимиромъ подъ Корсунь, въ древнерусскомъ памятникѣ: вмѣсто возстановляемаго первоначальнаго: «собра всѣ вои Варяги и Словяны и Кривичи и Болгары Черныя» въ Плигинскомъ Сборникѣ (XVII в.) читается: «собра воеводы своя Варягі і Словяны і Кривичи и Болгары и съ черными людьми»; очевидно, это придуманная замѣна непонятнаго уже этническаго названія. Когда возникла эта замѣна? Не признакъ ли это давней передѣлки подлинной корсунской традиціи?

Требованіе Владимиромъ руки дочери корсунскаго князя нѣтъ необходимости разсматривать какъ самостоятельный мотивъ похода на греческій городъ. Дѣствительный мотивъ связанъ съ отношеніями Владимира къ Византіи, завязавшимися еще въ 987-омъ году, отношеніями, о которыхъ много говорить здѣсь нѣтъ особенной нужды; они достаточно извѣстны изъ многочисленныхъ трудовъ нашихъ изслѣдователей, начиная съ капитальнаго труда барона Розена, Императоръ Василій (II) Болгаробойца (С.-Петерб. 1883)³. Требованіе руки могло быть вызовомъ для непосредственнаго вслѣдъ затѣмъ открытія военныхъ дѣйствій. Или узкое провинціальное тщеславіе корсунянъ перенесло на дочь ихъ правителя то притязаніе русскаго князя, которое относилось на самомъ дѣлѣ къ дочери византійскаго царя? Во всякомъ случаѣ князь и княгиня Корсуня въ Житіи особаго состава — термины болѣе спеціальные, чѣмъ, по-видимому, это предполагаетъ А. А. Ш—въ. Русское «князь» можетъ быть переводомъ греческихъ словъ: ἡγερών, ἄρχων или στρατηγός. — Для Корсуня мы не сомнѣваемся въ употребленіи слова въ этомъ послѣднемъ смыслѣ, т. е., объ оффиціальномъ званіи, должности стратига Херсонской ѳемы. Въ эту систему административнаго дѣленія византійскаго государства Херсонъ входитъ въ тридцатыхъ годахъ IX-го вѣка⁴. О немъ свидѣтельствуютъ дошедшія до насъ печати административныхъ лицъ Херсонской ѳемы, съ какими знакомитъ капитальный трудъ французскаго ученаго Шлемберже, Sigillographie de l'empire byzantin. Такъ и въ Словѣ на принесеніе мощемъ преславнаго Климента, относящемся къ началу 60-хъ годовъ IX-го в., въ Херсонѣ является «градскій князь» Никифоръ (Кирилло Меѳод. Сборникъ, изд. въ Москвѣ, 1865 г., стр. 319 слѣдд., Франко, Сьв. Климент у Корсуні. Львов. 1906, 248 слѣдд.). Обидный отвѣтъ князя Владимиру отвѣчаетъ общимъ взглядамъ⁵ византійцевъ на брачныя связи съ язычниками. Мы не касаемся здѣсь вопроса объ исторической дѣйствительности самыхъ событій при взятіи города. Мѣстное корсунское преданіе представляетъ Владимира, побѣдителя города, еще язычникомъ и грубость и жестокость его поступковъ въ корсунскомъ сказаніи совершенно согласуются съ варварствами Руси въ Бесѣдахъ патріарха Фотія (о сладострастіи Владимира срв. и Srkulj, S. 267). Преданіе города измѣною, по предположенію новѣйшаго изслѣдователя (Srkculj'а, O. cit. S. 269), могло быть даже заранѣе условлено въ тайномъ договорѣ Василія II-го съ Владимиромъ, чтобы послѣднему добиться руки Анны. Итакъ, помимо общихъ сказочныхъ мотивовъ русской былины, въ легендѣ о взятіи Корсуня Житія особаго состава есть немало точекъ соприкосновенія съ византійскою и херсонской почвою. Въ заключеніе скажемъ, что и въ самой постройкѣ разсказа въ Житіи особаго состава не видно какого-либо усилія автора къ предполагаемому примиренію двойственныхъ мотивовъ. Напротивъ, онъ вполнѣ послѣдователенъ и отличается единствомъ замысла: «аще рече (Владимиръ) не дадите за мя (Анну), то сотворю граду вашему еже Корсуню».

4. А.А. Шахматовъ предпринимаетъ весьма кропотливую и добросовѣстную работу возстановленія первоисточника, архетипа всѣхъ изводовъ повѣсти о крещеніи Владимира въ Корсунѣ, какъ лѣтописныхъ, такъ и житейныхъ (стрр. 110—120). При этомъ хорошую службу сослужило ему его широкое знакомство съ отдѣльными рукописными рецензіями той или другой версіи сказанія. Изъ подробностей упомянемъ здѣсь, напримѣръ, что Ш—мъ впервые выдвинуты на видъ два любопытныя чтенія, касающіяся Перуна (новый идолъ коего, сдѣланный искусными въ рѣзьбѣ изъ дерева шведскими мастерами, поставилъ Владимиръ по своемъ воцареніи въ Кіевѣ. Srlculj, стр. 251) въ Кіевѣ на горѣ и церкви св. Василія въ Кіевѣ на горѣ: 1) въ Погодинскомъ спискѣ «Слова о томъ, како...» Владимиръ отдаетъ приказъ: «аще гдѣ предстанетъ Аполонъ, і вы его отреваите отъ берегу» (стр. 40), 2) въ Чудовскомъ спискѣ житія: «постави церковь святаго Василія на горѣ рекомеи Ликофросъ» (стр. 35).

Спѣшимъ оговориться, что среди ряда вопросовъ, возбуждаемыхъ весьма содержательною книгою акад. А.А. Шахматова по исторіи Корсунской легенды, мы ограничиваемся, въ нашей посильной критической замѣткѣ, только частью ея, касающейся событій въ Корсунѣ. Если касаемся теперь упомянутыхъ двухъ чтеній, относящихся къ части сказанія, гдѣ дѣйствіе переходитъ уже въ Кіевъ, то только потому, что нашъ уважаемый изслѣдователь дѣлаетъ предположеніе, будто упомянутая гора, съ несомнѣнно греческимъ названіемъ Ликофросъ, попала въ Кіевъ въ житіи Чудовскаго списка неправильно, въ результатѣ позднѣйшей неудачной перестановки и что первоначальное мѣсто всей фразы о церкви св. Василія на горѣ, рекомеи Ликофросъ, — въ разсказѣ о крещеніи Владимира въ Корсуни, гдѣ, дѣйствительно, Владимиръ тоже воздвигъ, по сказанію, церковь своему Ангелу (св. Василія). Въ своемъ возстановленіи первоначальнаго повѣствованія о крещеніи А.А. Ш—въ прямо помѣщаетъ цитованную фразу въ соотвѣтственномъ мѣстѣ построяемаго имъ текста (стр. 115).

Что ни горы вообще на почвѣ древняго Корсуня мы не знаемъ, ни какіе-либо источники не передаютъ подобнаго географическаго или топографическаго наименованія для языческаго или христіанскаго Херсона, это не останавливаетъ нашего изслѣдователя. Между тѣмъ, мы съ удовлетвореніемъ читаемъ въ одномъ мѣстѣ его книги (стр. 41), по поводу упомянутыхъ двухъ чтеній, слѣдующія слова: «появленіе Аполлона въ Словѣ не можетъ быть признано случайнымъ и независимымъ отъ той повѣсти, которая называла гору, на которой воздвигнутъ Владимиромъ храмъ св. Василія (въ Кіевѣ), Ликофросомъ». Но вотъ по этому то и не слѣдуетъ отрывать одно греческое названіе отъ другого: Аполлонъ и его эпитетъ Λύϰειος (и сродныя слова) слишкомъ тѣсно связаны между собою въ греческой миѳологіи, чтобы можно было сомнѣваться въ названіи горы Перуна — Аполлона, напр., Λυϰείου ὄρος или Λυϰείου ϑρόνος. Отсюда легко могло возникнуть и странное названіе горы въ Чудовскомъ спискѣ, но горы не Херсонской, а горы Перуна въ Кіевѣ.

Топографія христіанскаго Херсона и наши свѣдѣнія о его храмахъ вообще недостаточно приняты во вниманіе уважаемымъ изслѣдователемъ, въ тѣхъ строкахъ построяемаго имъ текста первоначальной повѣсти о крещеніи Владимира, которыя относятся къ этому предмету.

Въ возстановляемомъ А. А. Ш—мъ текстѣ Памяти благовѣрьнаго великаго кънязя Владимира, иже крьсти Роусьскоую землю святымъ крьщениемъ, нареченаго въ святѣомъ крьщении Василия, о крещеніи въ Корсунѣ самого Владимира читаемъ (стр. 114): «Епископъ же Корсоуньскыи съ пришедъшими съ нею (т.-е. Анною) епископы и дияконы [вставка изъ Арханг. лѣтописи], огласивъше, крьстиша Владимира въ василицѣ [конъектура проф. Е.Е. Голубинскаго, вмѣсто чтенія св. Василиска Новгор. 1 лѣтоп.] святаго Иакова и нарече имя ему въ святѣмь крьщении Василии» [изъ обычнаго житія, изъ Чудов, сп. житія и житія особ. сост.], о крещеніи вельможъ и многихъ другихъ (изъ войска Владимира): «крьстишася въ църкьви святыя Богородицы [Слово о томъ, како кр. Влад.], и есть цьркы та стоящи въ Корсоуни градѣ, на мѣстѣ посреди града, идѣже търгъ дѣють Корсоуняне, полата же Владимиря въскраи цьркъве стоить и до сего дьне, а царицина полата за олътарьмъ есть и до сего дьне» (стр. 115), наконецъ о постановкѣ Владимиромъ, во св. крещеніи Василіемъ, церкви своему Ангелу въ Корсунѣ: «и постави посрѣди града [изъ Сл. о томъ, како кр. Влад. Типогр. 1634 г.] цьркъвь святаго Василія [изъ обычн. Житія] на горѣ, рекомѣи Ликофросъ [«изъ Чудовск. сп., ошибочно перенесшаго эту подробность ниже» — предположеніе Ш—ва], яже цьркы стоить и до сего дьне» (стр. 115).

Разсмотримъ всѣ эти три показанія съ точки зрѣнія нашихъ другихъ свѣдѣній по топографіи Корсуня, дѣйствительной рукописной традиціи и ея вѣроятнаго толкованія:

1. Басилика св. Іакова — мѣсто крещенія Владимира въ Корсунской легендѣ. Опредѣленіе церкви какъ басилики основано на конъектурѣ Е.Е. Голубинскаго къ чтенію Новгородской 1 лѣтописи: «св. Василиска». Но это разночтеніе является въ томъ мѣстѣ лѣтописи, гдѣ говорится о церкви, стоящей въ Корсунѣ «на мѣстѣ посредѣ града, идеже Корсуняне торгъ дѣють» (Ш., стр. 80, прим. 1), гдѣ въ Лавр. и Переясл. читается «въ церкви святаго Василія» (прочія ркпп. лѣтоп. разночтенія см. въ указ. мѣстѣ у Ш—ва). Сопоставленіе съ параллельнымъ текстомъ обычнаго житія дѣлаетъ весьма вѣроятнымъ, что подлинное названіе этой церкви въ лѣтописи вытѣснено названіемъ, первоначально принадлежащимъ церкви, поставляемой св. Владимиромъ послѣ крещенія своему ангелу. Если до сихъ поръ церковь, гдѣ по преданію крестился св. Владимиръ, называютъ церковью св. Василія [срв. Айналовъ, Памятники христ. Херсонеса, стр. 53 слѣдд.], то это основано на авторитетѣ только лѣтописной версіи легенды. Такимъ образомъ мы полагали бы правильнымъ читать, по упомянутому обычному житію: «въ церкви св. Іакова» и затѣмъ: «и есть церкы та стоящи въ Корсуни градѣ, на мѣстѣ посредѣ града, идѣже търгъ дѣють Корсоуняне».

У Ш—ва это опредѣленіе мѣстоположенія той церкви, гдѣ крестился Владимиръ, отнесено къ церкви св. Богородицы, гдѣ, согласно «Слову о томъ, како....», крестились многіе изъ дружины Владимира. Но Ш—въ, въ другомъ мѣстѣ своей книги (стр. 60 срв.), стр. 95, приводитъ изъ одного списка повѣсти «О принесеніи чудотворнаго образа святителя Николая изъ Корсуня въ Зарайскъ» слова: «а стоялъ тотъ чюдотворный образъ посреди града Корсуня, у апостола Иакова, брата Господня но плоти, позади церкви». Такимъ образомъ церковь св. Іакова оказывается посрединѣ города Корсуня. Разумѣется, этого не надо понимать буквально: дѣло идетъ о центральномъ пунктѣ города, а такимъ являлась городская площадь, рынокъ, ἀγορά, въ христіанской Византіи форъ. И здѣсь намъ представляется новый доводъ въ пользу отнесенія лѣтописнаго опредѣленія мѣста той церкви, гдѣ крестился Владимиръ, церкви св. Іакова. Въ томъ же мѣстѣ, гдѣ приводится ссылка на повѣсть объ образѣ св. Николая Зарайскаго, Ш—въ замѣчаетъ: «Изъ сказанія объ обрѣтеніи мощей св. Климента видно, что въ Корсунѣ была церковь, св. Апостолъ: эту церковь быть можетъ, и слѣдуетъ отожествить съ церковью св. апостола Іакова». Церковь св. Апостоловъ была соборнымъ храмомъ Корсуня, она такъ и называется въ Словѣ на принесеніе мощемъ преславнаго Климента, въ текстѣ этого Слова, напечатанномъ Галицкимъ ученымъ Франкомъ, въ его изслѣдованіи Сьв. Климент у Корсуні: «каѳоликія». Такой храмъ, конечно, подобно св. Софіи въ Византіи, надо предполагать на форѣ или ἀγορά, главной площади города.

Мы только никакъ не можемъ согласиться съ Ш—ымъ, чтобы такъ просто можно было отождествить храмъ св. Апостоловъ и церковь св. Іакова. Названія византійскихъ храмовъ по святымъ всегда строго опредѣленны: церковь свв. Апостолъ уже не будетъ названа церковью св. Іакова. Но мы знаемъ, по греческимъ синаксарямъ и другимъ церковно-археологическимъ памятникамъ, что при большихъ храмахъ, обычно какъ таковые называющихся по-гречески просто οἶϰος, что, очевидно, соотвѣтствуетъ слову Dom (нѣм.), Dome (франц.), отъ лат. domus, въ католической церковной терминологіи, находились придѣлы или пристрои подъ названіями: εὐϰτήρια, μαρτύρία, ἀποστολεῖα. Въ вышецитованномъ мѣстѣ повѣсти о перенесеніи образа святителя Николая изъ Корсуня въ Зарайскъ: «а стоялъ тотъ чюдотворный образъ посреди града Корсуня у апостола Иакова, брата Господня по плоти, позади церкви» мы подозрѣваемъ отношеніе послѣдняго слова къ главному храму и опредѣленія «позади церкви» не къ образу, а къ ἀποστολεῖου св. Іакова, брата Господня, примыкавшему къ главному храму. Итакъ, Владимиръ, по Корсунской легендѣ, крестился (на самомъ дѣлѣ, мож. б., только вѣнчался съ Анною⁶ въ Корсуни ἐν τῷ ἀποστολείῳ τον ἁγίου άποστόλου Ἰαϰώβου τοῦ ἀδελφοϑέου, [южная изъ двухъ капеллъ храма № 27, стр. 56, Айналовъ] τῷ ὄντι ὄπισϑεν τοῶ σεβασμίου οἴϰου τῶν ἁγίων Ἀποδτόλων. Соборный храмъ св. Апостоловъ, несомнѣнно, надо искать въ центрѣ византійскаго Херсона. Эта средняя часть города окончательно опредѣлена раскопками 1890, 1892 и 1896 гг. [Айналовъ, Памятники христіанскаго Херсонеса, вып. 1 (1905 г.), стр. 57] и соотвѣтствуетъ мѣстности храма св. Владимира, нынѣ воздвигнутаго на мѣстѣ древняго крестообразнаго храма. Аркасъ въ 1827 г. далъ его неточный планъ. Еще Мурзакевичъ въ 1836 г. [см. Ж. М. Нар. Просв. 1837 г. кн. III. Поѣздка въ Крымъ] видѣлъ близъ церкви много мраморныхъ капителей коринѳскаго ордена, колоннъ съ продолговатыми византійскими крестами и мраморныхъ досокъ съ разными украшеніями. «Сказываютъ, что въ этой церкви былъ открытъ и мозаичный полъ, расхищенный любопытными». По архитектурѣ крестообразный храмъ этотъ совершенно напоминаетъ храмъ, открытый въ 1902 г. Слѣды жилыхъ помѣщеній и бань, съ чѣмъ можно сопоставить указаніе лѣтописца на полату Владимира и царицыну полату, обнаружены здѣсь же. Эти жилыя помѣщенія и зданіе съ водопроводами, такъ же слѣды фундаментовъ другихъ церквей обнаружены при расчисткѣ мѣстности для постройки новаго храма, по плану архитектора Гримма, въ 1861 г. игуменомъ Евгеніемъ.

2. Храмъ Богородицы, гдѣ крестились многіе вельможи и дружинники Владимира⁷. А.А. Шахматовъ своимъ возстановленіемъ текста первичной повѣсти о крещеніи даетъ ему мѣсто на корсунской площади. Наши свѣдѣнія о храмахъ византійскаго Херсона слишкомъ скудны и случайны, чтобы отвергать предположеніе наличности одного изъ храмовъ имени Пресв. Богородицы въ желаемомъ мѣстѣ города. Но положительно намъ извѣстенъ только одинъ храмъ имени Пресв. Богородицы въ Херсонѣ, и это Влахернскій храмъ, внѣ стѣнъ города, съ древними усыпальницами, гдѣ былъ погребенъ папа Мартинъ I, изгнанникъ въ Херсонѣ, въ половинѣ VII-го вѣка. Въ греческомъ синаксарѣ Моск. Синод. библіотеки № 390, подъ 20-мъ сентября, читаемъ о св. Мартинѣ: εν Χερσῶνι πρὸς Κύρων μεϑίσταταυ τὸ δὲ ἅγιον αὐτοῦ λείψανου ἐτέϑη ἔξω τοῦ ϰάστρου Χερσῶνος, ἐν τῷ ναῷ τῆς ὑπεραγίας Θεοτόϰου τῶν Βλαχερνῶν. Эго сообщеніе подтверждается и житіями папы Мартина І-го, и Схоліемъ къ Дѣяніямъ св. Максима Исповѣдника, повѣствующимъ о страданіяхъ и житіи въ Херсонѣ сподвижниковъ папы, братьевъ Ѳеодора и Евпрепія (Migne, Partol. Ser. gr. T. XC. coll. 193 sqq. Ser. lat. CXXIX 681 sq.)⁸. Наличность при этомъ храмѣ tumulorum sanctorum, нахожденіе его внѣ стѣнъ города, и его древность вызываютъ догадку, не слѣдуетъ ли видѣть этотъ Влахернскій храмъ въ томъ храмѣ, который открытъ на почвѣ византійскаго Херсона въ 1902 г., по дорогѣ къ Севастополю [Айналовъ, стр. 106, общій видъ, бассейнъ, стр. 110]. Весьма вѣроятно, что дружина Владимира продолжала жить, во время пребыванія Владимира въ Корсунѣ, въ станѣ, за городомъ. Крестильня загороднаго храма съ колодцемъ, полнымъ воды, сохранилась до сихъ поръ. Здѣсь и могли быть крещены дружинники Владимира.

3. Церковь св. Василія, сооруженная св. Владимиромъ по крещеніи въ Корсунѣ, «на горѣ» (Обычн. житіе), «на горѣ идѣже съсыпаша средѣ града, крадуще, приспу» (лѣтопись). Объ этой церкви лѣтописецъ свидѣтельствуетъ: «яже церки стоить и до сего дне», подобно тому, какъ ему извѣстна изъ автопсіи и церковь, гдѣ крестился Владимиръ, и прилегающія къ ней палаты Владимира и Анны (Ш., стр. 82). Въ возстановленіе Ш—ва первичной повѣсти о крещеніи осадный валъ Владимира не могъ быть принятъ, такъ какъ это полное загражденіе осажденнаго города съ суши не вяжется съ сообщеніемъ Ждьберна о доставкѣ въ городъ припасовъ сухимъ путемъ. Но такіе осадные валы принадлежали къ дѣйствительнымъ фортификаціоннымъ пріемамъ древнегреческаго военнаго искусства и еще Ѳукидидъ описываетъ подобное сооруженіе при осадѣ Платеи въ началѣ Пелопоннезской войны. Съ осаднымъ валомъ Владимира связано и преданіе о насыпномъ возвышеніи въ Корсунѣ (приспа), образовавшемся изъ земли, нанесенной при подкопѣ этого вала осажденными. Въ лѣтописи и здѣсь виденъ греческій источникъ. Устраняя эту подробность хода осады города изъ своей первичной повѣсти, Шахматовъ прибавляетъ къ словамъ обычнаго житія «на горѣ» слова, заимствуемыя имъ изъ разныхъ традицій текста (срв, стр. 88): 1) изъ Слова о томъ, како кр. Влад. (Типогр. 1634 г.) слова: «посреди града», 2) изъ Чудовскаго списка, ошибочно, по мнѣнію Ш—ва, перенесшаго эту подробность въ разсказъ о Кіевѣ, слова: «рекомѣи Ликофросъ» (о горѣ).

Какъ намъ уже приходилось говорить, перечисляя рядъ греческихъ словъ (лименъ, кубара, мож. б. басилика, куда можно бы присоединить Перунъ — Аполлонъ, гору Ликофросъ) въ лѣтописномъ и житейныхъ текстахъ Корсунскаго сказанія, Ш—въ не считаетъ ихъ достаточными для предположенія греческаго подлинника повѣсти (стр. 108). Мы думаемъ, что такое предположеніе, по многочисленнымъ признакамъ византійской и мѣстной херсонской традиціи, не менѣе допустимо здѣсь, чѣмъ для сохраненныхъ нашею лѣтописью мирныхъ договоровъ Руси съ греками первой половины Х-го вѣка. Для послѣднихъ греческій оригиналъ съ особою очевидностью доказанъ былъ Н. Лавровскимъ, въ его изслѣдованіи, которое, въ виду его общепризнанной научной цѣнности, не такъ давно перепечатано было въ одномъ изъ повременныхъ нашихъ спеціальныхъ научныхъ изданій (Русскій Филологическій Вѣстникъ, 1905, 3—4 соедин. книжка, О языкѣ договоровъ Руси съ Византіей). Для положительнаго рѣшенія затронутаго сейчасъ вопроса о греческомъ подлинникѣ повѣсти о крещеніи Владимира, — думаю даже, вѣрнѣе говорить здѣсь о подлинникахъ, такъ какъ вѣроятны варіанты, и при томъ еще греческіе варіанты, повѣсти (такъ, въ одномъ Херсонъ отрѣзанъ отъ всякихъ сношеній путемъ осаднаго вала — χῶμα; и Владимиръ перенимаетъ водопроводъ города, въ другомъ онъ ведетъ осаду, по-видимому, съ моря и только сообщеніе Ждиберна обращаетъ его вниманіе на доставку въ городъ провіанта сухимъ путемъ; онъ заграждаетъ этотъ путь), не лишены значенія нѣкоторые признаки въ изложеніи, наводящіе на мысль о переводѣ: это ошибки или невѣрная передача подлинника.

О церкви св. Василія въ Корсунѣ лѣтопись сообщаетъ: «постави же церковь въ Корсунѣ на горѣ, идѣже съсыпаша средѣ града, крадуще, приспу»; точно также тамъ, гдѣ описываются контръ-аппроши корсунянъ противъ сооружаемаго осаждающими вала, читаемъ: «и повелѣ приспу сыпати къ граду. Симъ же спущимъ, Корсуняне, подъкопавше стѣну градьскую, крадуще сыплему перьсть и ношаху къ себѣ въ градъ, сыплюще посредѣ града; воини же присыпаху боле». Вообразимъ себѣ съ возможною отчетливостью всю ситуацію — это соревнованіе осаждающихъ и осажденныхъ въ насыпаніи и въ удаленіи земли. Вѣроятно ли, чтобы въ спѣшности такой работы, спѣшности, отъ которой все зависѣло, корсуняне имѣли время таскать землю въ центръ города, какъ обыкновенно толкуютъ это мѣсто, какъ понимаетъ мѣсто и А.А. Ш-въ, помѣщая церковь Василія посреди града (при чемъ, правда, онъ удаляетъ изъ своей первичной повѣсти всѣ слѣды этой версіи осады Корсуня, съ валомъ Владимира и контръ-аппрошами Корсунянъ)? Но если обратимся къ тому, что могло стоять въ данномъ случаѣ въ греческомъ подлинникѣ повѣсти о взятіи Корсуня, то дѣло, можетъ быть, объяснится: въ позднѣйшемъ греческомъ языкѣ, еллинистической поры, византійскомъ и новогреческомъ, слова: μέσον, ἀναμέσον, μέσα, формы отъ прилагательнаго μέσος «средній», часто означаютъ не болѣе, какъ «внутрь», «внутри», «въ предѣлы». Это замѣна болѣе простыхъ предлоговъ древнегреческаго языка. Такимъ образомъ въ греческомъ подлинникѣ говорилось только, что корсуняне, подкопавъ стѣну, похищали землю осаднаго вала, проносили ее подъ стѣною, подземнымъ ходомъ, и выбрасывали ее внутри города, въ стѣнахъ города. Также выраженіе лѣтописи и обычнаго житія «на горѣ» могло соотвѣтствовать въ греческомъ подлинникѣ нарѣчію ἄνω, ἐπάνω, «сверху», «поверхъ» (насыпи, съ подразумѣваемымъ τοῦ χώματος). Принимая это толкованіе, мы должны бы искать херсонской церкви св. Василія не среди города, а гдѣ-ниб. въ непосредственной близости стѣнъ Херсона, тѣхъ могучихъ стѣнъ, въ теченіе римской и византійской поры неоднократно подновлявшихся заботами императоровъ, по свидѣтельству сохранившихся надписей и авторовъ, которыя служили этому очагу греческой культуры на далекой сѣверной окраинѣ византійскихъ владѣній твердымъ оплотомъ противъ скопищъ варваровъ и не разъ сослужили ему хорошую службу. Эти стѣны и башни до сихъ поръ служатъ предметомъ удивленія посѣтителя раскопокъ на мѣстѣ древняго города. По матеріалу и кладкѣ онѣ значительно уступали древнѣйшей постройкѣ, найденной ниже уровня византійскаго города, но все же своею прочностью, своими орудіями, размѣщенными на нихъ, представляли надежную защиту противъ недисциплинированныхъ ордъ кочевниковъ и варваровъ, значительно уступавшихъ грекамъ въ вооруженіи и пріемахъ военнаго искусства.

Такимъ образомъ, церковь св. Василія, подобно тому храму св. Созонта въ Херсонѣ, который, по свидѣтельству «Слова на принесеніе мощемъ преславнаго Климента», находился «близъ забралъ» города, была воздвигнута св. Владимиромъ, по упомянутой версіи корсунскаго преданія, около стѣнъ, на томъ пространствѣ ихъ, гдѣ корсуняне ссыпали землю, унесенную изъ осаднаго вала.

Примечания

1. Рефератъ, читанный въ общемъ собраніи Общества Археологіи, Исторіи и Этнографіи въ Казани, 16 декабря 1907-го года (См. Изв. Общ. Арх. Ист. и Этногр. въ Казани, т. XXIII, вып. 5).

2. А.А. Шахматовъ, Корсунская легенда о крещеніи Владиміра. С. Петербургъ. 1906 (Оттискъ изъ Сборника статей въ честь В.И. Даманскаго).

3. См. стрр. 82 слѣдд. Новѣйшій пересмотръ вопроса, гдѣ взятіе Херсона Владимиромъ имѣетъ цѣлью добиться руки Анны и гдѣ оттѣняется религіозный индифферентизмъ Владимира, см. у Srkulj, Drei Fragen aus d Taufe a. heiligen Vladimir, Arch. f. slav. Philol. XXIX Bd. [1907], S. S. 246—280.

4. См. стрр. 43 слѣд.

5. Отвѣтъ Ліутпранду при сватовствѣ Оттона II къ Ѳеофано у Льва Діакона, 350 Constant. Porphyrog. De adm. imp. 86. А отвращеніе отъ брака самой Анны, по характерному разсказу лѣтописи?

6. Srkulj, O. cit, S. 272.

7. Въ вышеуказанномъ новѣйшемъ трудѣ Srlculj'а находимъ объясненіе возникновенія версіи о крещеніи Владимира въ Херсонѣ подъ вліяніемъ разсказовъ его дружины, смѣшавшей обрядъ вѣнчанья съ обрядомъ крещенья. Часть дружины, дѣйствительно, могла быть крещена въ Корсунѣ. Содержаніе въ тайнѣ (но договору съ виз. императоромъ) крещенія въ Василевѣ (въ 987-омъ г.) поддержало Корсунскую версію (Archiv f. slav. Philol. XXIX Bd., S. 272).

8. См. стр. 31 и Приложеніе III.