Холмы Ширвана (1577—1579)

Ханом становится Мехмед II Герай — Его отношения с братьями — Хан отправляет братьев на помощь османским войскам в Иран — Крымское войско в Ширване, плен и гибель Адиля Герая, прибытие хана на фронт — Возвращение Мехмеда II Герая в Крым вопреки воле османов

Долгое царствование Девлета Герая завершилось, и крымскому венцу предстояло перейти в руки следующего поколения правителей.

В войнах с Московией Девлет Герай потерял трех сыновей, но оставалось еще семеро: Мехмед, Адиль, Алп, Гази, Фетх, Мубарек и Селямет. Хан мог по праву гордиться своими сыновьями — и в то же время с тревогой предвидел, что после его кончины этому созвездию блистательных принцев будет трудно ужиться в мире. Утешало, по крайней мере, то, что преемник престола был определен заранее и права его были неоспоримы и по ордынским, и по османским канонам: за отсутствием у Девлета братьев, трон должен был перейти к старшему сыну хана, 45-летнему калге Мехмеду Гераю.

Мехмед был прирожденным правителем. Его царственная натура дополнялась внушительной внешностью: под весом громадной фигуры Мехмеда подгибались ноги даже у самых сильных степных жеребцов (недаром новый хан носил прозвище Семиз — «Тучный»). Будучи слишком грузен для верховой езды, Мехмед Герай предпочитал перемещаться в повозке, запряженной шестью или восемью лошадями¹ — однако это ничуть не помешало ему в свое время отлично изучить дороги к Хаджи-Тархану, Москве и к Волыни, пройденные им в боевых походах вместе с отцом и братьями. В 60-х годах Мехмед Герай побывал даже в Венгрии, где воевал по приглашению султана, а в Крыму до сих пор помнили о его первом подвиге, когда молодой Мехмед спас ханское войско из опасной переделки под Тулой. Словом, старший ханский наследник был на хорошем счету и на родине, и в Стамбуле, и крымцы уже давно привыкли видеть в калге своего будущего повелителя.

Адиль Герай, получивший при новом хане пост калги, был лишь немногим младше Мехмеда. Он пользовался не меньшей популярностью в народе и тоже прославился в отцовских походах.² Не совсем ясно, что стало причиной его ссоры со старшим братом: то ли Адиль Герай покусился на законные права Мехмеда Герая, то ли сам Мехмед задумал заранее отстранить его от влияния, но между ними еще при жизни отца разгорелась нешуточная вражда. Адиль Герай удалился за пределы полуострова и поселился к востоку от Перекопа, на берегах реки Кальмиус, где построил себе дворец под названием Болы-Сарай и укрепился в нем.³ Здесь он окружил себя ногайцами, прибывавшими в крымские пределы из степей Поволжья. Незадолго до смерти Девлет Герай заставил сыновей примириться — но этот вынужденный мир оказался непрочен. Возвращаться в Крым Адиль Герай не пожелал и по-прежнему оставался в Болы-Сарае. Силы его с каждым годом росли за счет ногайских переселенцев. Все это очень напоминало историю с Ислямом I, и хану следовало всеми силами предотвратить ее повторение.

Мехмед II Герай

После того, как Девлет Герай умер, его наследников больше некому было мирить; им предстояло править страной самостоятельно — а время было тревожное и требующее зоркого наблюдения по всему кругу крымских рубежей.

С самого начала своего правления Мехмед II Герай недвусмыслен заявил соседям, что внешняя политика Великого Улуса остается неизменной. Мехмед II напомнил правителям Московии и Польши, что те сильно задолжали с традиционными выплатами хану. Северные соседи не возражали против того, чтобы отсчитать положенную сумму: они как раз готовились к очередному витку войны между собой и нуждались в крымской поддержке. Иван Грозный прислал Мехмеду Гераю щедрые дары, пытался польстить ему смиренноречием и даже «челобитием» в своих письмах — лишь бы хан направил войска на Польшу. Мехмед II не отверг его предложения, но потребовал соответствующей награды: за совместную победу над королем царь должен был отдать хану Престольный Край, как обещал когда-то его отцу.⁴

Так Иван IV убедился, что Мехмед ни на шаг не отступит от курса Девлета, а хан, получив от Москвы отказ, заключил союз с Польшей. К тому были веские причины: во-первых, новый польский король Стефан Баторий считался сторонником мира с Турцией и Крымом, а во-вторых, в последние годы правления Девлета Герая Крым подвергся усиленным набегам украинских казаков. Мир с королем позволял рассчитывать, что Стефан запретит казакам громить Крымский Юрт — со своей же стороны Мехмед Герай обещал, что удержит своих подданных от набегов на польскую Украину. Впрочем, не все здесь зависело от Стефана: днепровские казаки ходили на Крым не столько по приказу короля, сколько по собственной воле, а порой и по просьбе Москвы, которая всячески поощряла их к этому.⁵ Мехмед Герай уже не раз выступал на Украину, безуспешно пытаясь разорить казацкие гнезда. Он звал с собой и братьев — но те отказывались, что выглядело особенно подозрительным на фоне слухов о некоем союзе, который казаки собрались заключить с кем-то из крымских султанов.⁶ Это не могло не беспокоить Мехмеда Герая: ведь если Болы-Сараю удастся собрать вокруг себя, вдобавок к ногайским, еще и казацкие силы, то последствия могли быть самыми непредсказуемыми.

Наверняка Мехмед Герай не раз крепко задумывался над тем, как бы ему обуздать непокорных братьев. Ответ на этот вопрос появился очень скоро — причем весьма неожиданный.

Летом 1578 года Мехмед II Герай получил от султана Мурада III приглашение в военный поход. На этот раз падишах звал хана уже не в Венгрию, а гораздо дальше — к иранским границам, где османы после недолгого перемирия возобновили войну с кызылбашами за право считаться властителями Закавказья. Основной фронт теперь проходил по землям Ширвана (нынешний Азербайджан). Война была в целом успешной для турок, но добиться решительного перевеса у них пока что не получалось. Здесь османское командование и вспомнило о крымской армии, которая могла бы сослужить добрую службу в сражениях с иранской конницей.

Мехмед Герай помнил, что его предшественники на престоле — и Сахиб, и Девлет — в свое время отказались от участия в подобных походах, считая их бессмысленной тратой сил и средств. Но в нынешних условиях султанское приглашение позволяло хану разрешить проблему, связанную с Адилем Гераем: для этого было достаточно отправить брата вместе с его ногайцами в дальний поход. Поэтому Мехмед с готовностью выполнил просьбу султана — он приказал братьям собирать войско и отправляться на помощь к туркам. Не смея оспаривать падишахский указ, Адиль Герай вместе с Мубареком и Гази Гераями двинулись в путь. Дорога им предстояла неблизкая, почти трехмесячная, и пролегала вдоль всего Кавказского хребта от Тамани к Дагестану, откуда было уже рукой подать до линии фронта. Там крымцев ожидал Осман-паша — командующий турецкими войсками в Ширване.

Сам Мехмед II никуда не пошел и остался в Крыму: бросать страну и лично идти за тридевять земель ему было незачем. Хан и без того отправил на Кавказ лучших полководцев страны в сопровождении вполне достаточных сил. Вежливо пояснив султану, что нездоров, Мехмед II Герай послал вместо себя в поход своего 26-летнего сына Саадета Герая.⁷

Четверо крымских султанов добрались до Ширвана к ноябрю. Их появление оказалось очень своевременным: силы Осман-паши были уже на исходе. Вступление в бой ханских отрядов переменило ход кампании. Уже их первая битва с неприятелем увенчалась полной победой: 25-тысячный иранский отряд был истреблен почти полностью. Подобного побоища, как свидетельствовали османы, «не видали даже глаза ангелов небесных».⁸ Адиль Герай и его братья преследовали смятенных кызылбашей, и те в ужасе разбегались, даже не оказывая сопротивления. Тем не менее, иранцы были более серьезным противником, чем могло показаться вначале. Вскоре им удалось взять Осман-пашу в окружение, тот позвал к себе на помощь крымских союзников — но кызылбашам стало известно об этом, и они заранее приготовились к сражению с крымцами. Когда Адиль Герай примчался вызволять турок, шахское войско встретило его заранее подготовленным мощным ударом, отбросившим османов и крымцев далеко назад, к рубежам Дагестана. Пытаясь сломить их натиск, Осман-паша снова послал Адиля Герая в бой — и здесь кызылбаши взяли окончательный реванш за свои недавние поражения. Они навязали Адилю битву под проливным осенним дождем, когда лошади скользили и увязали в жидкой грязи, а оперение стрел намокло. Много крымских татар погибло в этой схватке, а сам Адиль Герай был ранен копьем и упал с лошади. Иранский офицер уже занес оружие, чтобы нанести ему смертельный удар — но Адиль назвал свое имя и тем самым спас свою жизнь: кызылбаши не стали убивать столь знатного пленника и немедленно доставили его к шаху.⁹

Доля Адиля Герая в иранском плену стала настоящей драмой, о которой впоследствии в Турции слагали целые романы.¹⁰

В эти годы Ираном правил шах Мухаммед Худабенди — полуслепой инвалид, совершенно отстранившийся от государственных дел. Всеми делами в стране заправляла его супруга Хайр-ун-Ниса — властная и коварная женщина, требовавшая абсолютного подчинения и беспощадно истреблявшая всех, кто пытался встать у нее на пути. Поскольку ее 12-летний сын Хамза-Мирза формально считался главнокомандующим иранских войск, Хайр-ун-Ниса лично присутствовала на ширванском фронте, раздавая команды шахским полководцам. В эту пору Адиль Герай и попался в руки кызылбашей. Царственного пленника с триумфом отправили к шахскому двору в Казвин и поселили там, окружив почетом, подобающим его высокому происхождению.

Вскоре вслед за ним в столицу прибыла и Хайр-ун-Ниса. Право, Адилю Гераю было бы безопаснее попасть в тюремный застенок, нежели в этот дворец. Всесильная правительница преисполнилась к пленнику страстью — и тот (надеясь, очевидно, облегчить свою участь, а может быть, и обрести свободу) ответил взаимностью. Очень скоро их тайна открылась шахским эмирам, ненавидевшим властолюбивую даму за многочисленные унижения, которым она их подвергала. Получив отличный повод избавиться от Хайр-ун-Нисы, эмиры явились к шаху и возмущенно потребовали смерти для изменницы, опозорившей своей распущенностью иранский двор. Мухаммед-шах пытался возражать, однако был бессилен спасти свою неверную жену. Эмиры задушили ее в гареме, а затем явились и к крымскому пленнику. Адиль Герай отчаянно защищался, уложив в сабельном бою семерых, но в итоге погиб от ружейной пули. Это произошло летом 1579-го — Адиль не прожил в плену и года.¹¹

Иранский фронт требовал свежих войск — и Мурад III все чаще и настойчивее понуждал Мехмеда II Герая к тому, чтобы тот лично прибыл в Ширван. Это не могло вызывать у крымского государя иных чувств, кроме раздражения: хан сейчас был целиком поглощен тем, что заново выстраивал сложную систему договоренностей и баланса сил с соседними государствами. Война с иранскими недругами турок была несравнимо менее важна для хана, чем борьба за восстановление былого авторитета Крыма, сильно пошатнувшегося после падения волжских юртов и поражения Девлета Герая при Молодях. Мехмед Герай уже договорился с польским королем о совместном выступлении на Московию¹² и был готов двинуть на север крупную экспедицию — но теперь от него требовалось отложить все свои планы в угоду султанскому желанию. Впрочем, ссориться со Стамбулом Мех-меду Гераю было тоже невыгодно, и хан решил выполнить настояние падишаха, тем более, что казаки на время утихомирились и границы Крыма были в относительной безопасности.

Летом 1579 года Мехмед II Герай вышел из Кефе к Дагестану. Прибытие хана на фронт действительно подняло боевой дух крымцев: Гази Герай разбил иранцев в Баку, а ханские отряды разошлись по всему Ширвану, громя неприятеля и собирая богатые трофеи.¹³ Сам Мехмед Герай стоял в городе Шемахе, награждая особо отличившихся воинов.¹⁴ Долго оставаться на Кавказе хан не намеревался: его ждал Крым, куда в любую минуту могли нагрянуть казаки, — да и братья, на попечение которых был оставлен Юрт, легко могли войти во вкус самостоятельного правления страной...

Дань уважения султану была отдана — и наступала пора возвращаться домой.

Заканчивалась осень, и над холмами Ширвана понеслись холодные ветры. Верховный везирь Мустафа-паша, довольный военными успехами этого года, приказал Осман-паше оставаться с войсками в Ширване, а сам направился на зиму к Эрзуруму. По примеру везиря стал собираться домой и хан, оставив Осман-паше крымский военный отряд с Гази Гераем во главе. Но турки заявили, что крымскому правителю не дозволено покидать Ширвана. Это было явным унижением ханского достоинства: стало быть, везирю можно удалиться для зимовки, а потомку Чингиз-хана надлежит всю зиму стоять на страже османских границ наравне с османскими офицерами? «Что же, разве мы — османские беи, что ли?!»¹⁵ — писал впоследствии султану оскорбленный хан.

С презрением отбросив возмутительный запрет, Мехмед II Герай отправился в Крым, не обращая внимания на увещевания и предостережения турок. Вслед за отцом последовал и Саадет Герай.¹⁶

Примечания

1. В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века, Москва 2005, с. 328.

2. R. Hejdensztejn, Dzieje Polski od śmierci Zygmunta Augusta do roku 1594, t. II, Petersburg 1857, s. 52.

3. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в., Москва — Ленинград 1948, с. 33.

4. Н.М. Карамзин, История государства Российского, кн. III, т. IX, Санкт-Петербург 1843, с. 165.

5. С.А. Леп'явко, Козацькі походи на татар у 1570—1580-х роках, «Південна Україна», вип. 5, 1999, с. 192—193. Проблема «военной самодеятельности» подданных была к концу XVI века весьма ощутимой и в Польше, и в Московии, и в самом Крыму. В Польше и Московии такую деятельность осуществляли казаки. Правительства обеих держав поощряли их существование, с основанием считая казачество важным орудием своей политики на окраинах. Казацкие войска на тех или иных условиях служили своему монарху, получая от него вооружение и денежное жалование. Вместе с тем, казачество мало зависело от центральной власти и стремилось максимально эту зависимость ограничить. Будучи заинтересованы в постоянном доходе от военной добычи, казаки организовывали набеги на территории Османской империи и Крымского ханства независимо от отношений своих правителей с Турцией и Крымом — в том числе, и в периоды перемирий. Это не раз становилось поводом к разрыву мирных соглашений и возобновлению войн (что было особенно характерно для отношений Польши и Турции). В таких случаях и польские, и русские дипломаты заявляли, что их государи не отвечают за самовольные действия казаков, являющихся не правительственными войсками, а скопищем беглых разбойников. Необходимость поддержания мира с соседями порой заставляла правительство принимать карательные меры против самовольной военной деятельности казачества.

Ситуация в Крыму была во многом сходной: здесь существовала довольно широкая прослойка, также заинтересованная в военной добыче как в источнике средств. Эти средства могли быть добыты как в военных походах, организуемых ханом, так и в результате самодеятельных набегов, которые для немалого числа знати, особенно в степных приграничных районах, стали своего рода профессией. Это разделение военных операций Крымского ханства на разные категории исключительно важно для верного понимания такого явления, как нападения крымских войск на соседние государства. В самом Крыму среди военных акций различались сефер (боевые походы) и чапул или беш-баш (набеги в собственном смысле слова; см. о таком разделении и терминологии: С.А. Ищенко, Война и военное дело у крымских татар XVI—XVIII вв. (по запискам иностранных путешественников и дипломатов), в кн. Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII—XVI вв., Ростов-на-Дону 1989, с. 140; В. Хензель, Проблема ясыря в польско-турецких отношениях XVI—XVII вв., в кн. Россия. Польша и Причерноморье в XV—XVIII вв., Москва 1979, с. 155; Книга путешествия. Турецкий автор Эвлия Челеби о Крыме (1666—1667 гг.), Симферополь 1999, с. 17). Поход всегда организован с участием или с санкции хана, и хотя для массы его участников основным мотивом зачастую является материальная заинтересованность (особенно в неурожайные голодные годы), поход всегда имеет определенную стратегическую цель и служит интересам общеполитического курса хана. Набег же прямой политической цели не имеет; он может быть организован частным порядком любой группой лиц (от калги с беями до кучки простолюдинов) и интересы его участников сугубо экономические. Как и в отношениях правителей Польши и Московии с казаками, эти набеги могут отвечать интересам хана и поощряться им, а могут и противоречить его внешнеполитическому курсу — в таком случае они подлежат запрету и наказанию со стороны правителя (A. Fisher, Muscovy and the Black Sea Slave Trade, «Canadian-American Slavic Studies», vol. VI, nr. 4, 1972, p. 578—579).

Освещаемые в этой книге военные акции Крыма в абсолютном большинстве принадлежат к категории походов, тогда как происходившие в те же годы набеги (не имевшие прямых стратегических целей) в основном оставлены за кадром обзора. По вопросу об природе, типологии и историографической оценке военных акций Крыма см., например: О.І. Галенко, Про татарські набіги на українські землі, «Український історичний журнал», № 6, 2003, с. 52—65; В.В. Грибовський, Типологія татарських набігів у XVIII ст., «Південна Україна», вип. 5, 1999, с. 206—209.

6. С.А. Леп'явко, Козацькі походи на татар у 1570—1580-х роках, с. 194; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 33.

7. A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Moscovie. I Empire Ottoman et la crise successorale de 1577—1588 dans le Khanat de Crimée, «Cahiers du monde russe et soviétique», vol. XIV, nr. 4, 1973, p. 457.

8. Ибрахим Печеви Эфенди, История, Баку 1988, с. 42—43; Шараф-хан Бидлиси, Шараф-наме, т. 11, Москва 1976, с. 237; C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation: Europe and The Caucasus, New York 1972, p. 58.

9. Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 44—45; А.-К. Бакиханов, Гулистан-и Ирам, Баку 1991, с. 104; M. Kazimirski, Précis de l'histoire des Khans de Crimée depuis l'an 880 jusqu'en l'an 1198 de l'Hégire, «Journal Asiatique», t. XII, 1833, p. 374—375; C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 59.

10. N. Kemal, Cezmi, İstanbul 1999. В данное произведение, написанное в 1840-х годах турецким писателем Намыком Кемалем на основе неназванных автором источников XVI века, введено дополнительное действующее лицо: шахская сестра Пери-Хан-ханум, которую Хайр-ун-Ниса (названная в романе Махр-и Алие) якобы погубила из ревности к Адилю Гераю. На самом же деле Пери-Хан, соперничавшая с Хайр-ун-Нисой за влияние при дворе, была убита еще до пленения Адиля Герая.

11. Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 46; Шараф-хан Бидлиси, Шараф-наме, т. II, с. 238—239. О личности Хайр-ун-Нисы см.: M. Szuppe, Status. Knowledge and Politics: Women in Sixteenth-Century Safavid Iran, in Women in Iran from the Rise of Islam to 1800, Chikago 2003, p. 158—160; R.M. Savory, Safavid Persia, in The Cambridge History of Islam, ed. by P.M. Holt, A.K.S. Lambton, B. Lewis, vol. IA, Cambridge 1992, p. 411; C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 66.

Мехмед Герай прилагал усилия, чтобы вызволить брата из персидского плена. Он отправил к шаху посольство с богатыми дарами (очевидно, для выкупа пленника), которые везла мать Адиля Герая. Весть о гибели сына застала ее на середине пути: в землях Кумыкии (Г. Алкадари, Ассари Дагестан, Махачкала 1929; А.-К. Бакиханов, Гулистан-и Ирам, с. 104—105).

12. Р. Гейденштейн, Записки о Московской войне, Санкт-Петербург 1889, с. 41—42.

13. Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 47—48; C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 63—64. Недаром в Крыму в те годы стало обычным персидское оружие, о чем говорил побывавший в Бахчисарае польский посол (М. Броневский, Описание Татарии, «Записки императорского Одесского общества истории и древностей», т. VI, 1867, с. 365): изобилие персидского вооружения, скорее всего, объяснялось его массовыми поступлениями в качестве трофеев.

14. Известен ярлык, выданный Мехмедом II Гераем в городе Шемахе некоему Абд-ур-Раззаку (который, очевидно, принадлежал к потомкам крымских кочевых Мангытов). За то, что Абд-ур-Раззак отличился мужеством в боях с иранцами, хан подтвердил давнюю привилегию его племени не платить налога на военную добычу (этот налог, называвшийся савга, составлял от 10 до 20% с суммы захваченных в бою трофеев и взимался в пользу хана с каждого воина). См. текст ярлыка в: Ярлыки крымских ханов, «Записки императорского Одесского общества истории и древностей», т. II, 1848, с. 679).

15. В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 328.

16. Ибрахим Печеви Эфенди, История, с. 47—48; В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 328; C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation, p. 64—65.