Первый вызов

История Руси и Крыма под сенью Золотой Орды начинается с XIII века. В этот период Крымский полуостров имел, прежде всего, значение как торговый центр или перекресток народов. Степной Крым был частью кочевого мира. На южном же берегу полуострова находились тогда владения Генуэзской республики с центром в Кафе (Феодосия). Это был северо-восточный форпост генуэзской «торговой империи», которая контролировала основные потоки товаров от Средиземного до Азовского морей. В контактах италийских купцов с Золотой Ордой Крым представлял одно из трансферных звеньев на торговых путях из Европы в Азию.

Древняя Русь в это время стала местом водораздела между Востоком и Западом. Подобная роль положила начало новому периоду русской истории, когда в зоне противостояния двух сил появляется третья — мощная, независимая сила. Местом ее рождения стал мало тогда кому известный городок — Москва.

Победив в междоусобной борьбе, Московское княжество добилось лидерства в Северо-Восточной Руси. Первая заявка на создание независимого русского государства происходит при Великом князе московском Дмитрии Ивановиче (1363—1389). Он отражает натиск с запада Великого княжества Литовского и начинает проводить независимую политику по отношению к Золотой Орде¹.

Дебют в качестве одного из центров силы на востоке Европы осуществляет во второй половине XIV века и Крым. Этот полуостров и примыкающие к нему причерноморские степи стали ядром формирования войска крымского наместника Золотой Орды Мамая, который летом 1380 года выступил против Великого княжества Московского. В походе участвовали как кочевники Золотой Орды, так и наемники из народностей Северного Кавказа, жителей генуэзских колоний в Крыму и т.д.

Это было время «Великой замятии» — первого распада Золотой Орды, когда она раскололась на ряд независимых улусов. Мамай руководил западной частью Орды. Включая Крым, она простиралась от бассейна Днепра до правого берега Волги. Этот правитель не был представителем ханской династии чингизидов (потомков Чингисхана) и не мог официально претендовать на верховную власть в Золотой Орде. Он начинал политическую карьеру как золотоордынский наместник Крыма. В этом качестве он и принял участие в борьбе за главенство в Орде периода «Великой замятии».

В 1377 году у Мамая появляется серьезный противник в борьбе за ордынскую власть. Им стал молодой хан Тохтамыш (представитель законной династии чингизидов), который при поддержке войск среднеазиатского эмира Тимура (Тамерлана) приступил к восстановлению единства Золотой Орды. К апрелю 1380 года Тохтамыш сумел подчинить основную часть ее земель. Под контролем Мамая оставались в основном лишь Северное Причерноморье и Крым. Не находя поддержки среди восточных ханств, он ориентировался на сближение с европейскими странами (Генуей, Великим княжеством Литовским, Венецией).

Мамай, не будучи чингизидом, вряд ли мог удержать влияние в Золотой Орде, где власть де-факто уже перешла к законному правителю Тохтамышу. В качестве нового места правления, а возможно, и ресурсной базы для борьбы с Тохтамышем крымский наместник рассматривал Москву. Чтобы овладеть ей, Мамай организовал масштабный поход против Московской Руси. Он был единственным ордынским завоевателем, шедшим на Русь не ради традиционного сбора дани, а для разгрома православной церкви, уничтожения национальной власти и политического подчинения завоеванных земель. Его заявления, согласно русским летописям, не оставляли сомнений в подобных намерениях: «Христианство погубим, а церкви божии сожжем, а законы их изничтожим... Я не хочу так поступить, как Батый... приду на Русь и убью князя их... тут и осядем, и Русью завладеем, тихо и беззаботно заживем».

Подобные прецеденты имели место. Достаточно вспомнить захват кочевниками-маньчжурами Китая и утверждение ими там более чем на два с половиною столетия маньчжурской династии Цин. При этом численность завоевателей была несоизмеримо меньше населения Китая.

Собираясь в поход против Москвы, Мамай заключил союз с литовским князем Ягайло. Они объединялись для совместной масштабной цели — уничтожения возрождавшейся на просторах Восточно-Европейской равнины русской государственности. В дальнейшем альянс Литвы (затем Польско-Литовского государства) с хозяевами степей (Большой Ордой, а затем Крымским ханством) против Москвы станет традиционным раскладом сил в борьбе на востоке Европы.

Мамая поддержали и находившиеся в Крыму генуэзские купцы, которые активно использовали чужие войска с целью расширения своей торговой экспансии. По мнению некоторых историков (например, П.Н. Надинского), именно генуэзцы стали идейными вдохновителями похода Мамая. Возможно, они и подсказали крымскому наместнику политическую составляющую похода. Так и или иначе, но их вовлеченность в конфликт достаточно очевидна — среди мамаевых войск отборную часть составляла профессиональная генуэзская пехота. Словом, Мамай выступал в качестве тарана, за которым стояли различные силы и интересы. Его конфликт касался судеб всей Восточной Европы. Речь, в конечном итоге, шла о том, быть или не быть здесь Государству Российскому.

Получив необходимые сведения о намерениях Мамая и литовцев, Великий князь московский Дмитрий Иванович решил упредить их действия и в августе 1380 года выступил к Дону. В его войсках находились в основном москвичи и воины земель, признавших власть московского князя. В походе также участвовали жители западных областей Древней Руси — предки украинцев и белорусов. На службу к Дмитрию прибыл с Волыни воевода Боброк, а один из литовских князей — Андрей Ольгердович привел с собой полоцкую рать. «От начала мира не бывала такова сила русских князей!» — восклицает летописец.

Выдвижение войск Дмитрия в степь, к верховьям Дона, не позволило Мамаю соединиться с Ягайло. Они не ожидали от московского князя таких решительных действий. Ягайло прекратил движение до выяснения обстановки, а враждовавший тогда с Москвой рязанский князь Олег, который примкнул к ордыно-литовской коалиции, занял выжидательную позицию. Данная задержка сыграла роковую роль в судьбе Мамая. Спустя некоторое время Ягайло снова двинулся вперед, но опоздал к решающему столкновению. В день битвы его войско находилось в 30—40 км от Куликова поля, но они так и остались непройденными.

6 сентября русские полки подошли к Дону. За ним лежала степь. На военном совете одни предлагали перейти через реку и атаковать Мамая. Другие советовали обождать. Выслушав мнения, Дмитрий высказался за наступательные действия. «Любезные друзья и братья, — сказал князь, — ведайте, что я пришел сюда не за тем, чтобы на Олега смотреть или реку Дон стеречь, но дабы Русскую землю от пленения и разорения избавить или голову свою за всех положить; честная смерть лучше плохого живота (жизни). Лучше было бы мне нейти.., нежели, пришед и ничто не сотворив, воротиться вспять. Ныне же пойдем за Дон, и там или победим и все от гибели сохраним, или сложим свои головы... за братью нашу христиан».

Русские полки перешли Дон и встали у устья впадавшей в него речки Непрядвы, на Куликовом поле. Дмитрий велел сжечь мосты и стал готовиться к сражению. Совершить такой красивый, но рискованный ход мог полководец, уверенный в успехе и решивший драться до конца. Маневром на опережение московский князь разобщал своих противников, но и сам попадал в западню (впереди — войска Мамая, а сзади — Ягайло). Удачно завершить смело начатую кампанию могла лишь победа. В противном случае Дмитрию грозила катастрофа — преследование разбитых войск по открытой местности мамаевой конницей и удар им в тыл армии Ягайло.

В тылу у русских находилась река, по бокам — лес. Это лишало мамаеву конницу флангового маневра и вынуждало ее атаковать в лоб. Река в тылу у русских оберегала их от внезапного удара со стороны сил Ягайло. Оценивая местность и возможные действия Мамая, Дмитрий определил наиболее опасный участок на своем левом фланге. Здесь была самая удобная для действий кавалерии местность, а также донская переправа. Прорвавшись к ней, Мамай отрезал русским путь к отступлению. Неслучайно в Зеленой дубраве, вблизи полка левой руки, Дмитрий расположил конный засадный полк для возможного удара по прорвавшейся коннице. Командовал засадным полком двоюродный брат Великого князя — Владимир Андреевич, советником которого был опытный воевода Боброк-Волынский. Фактически эти два полководца и принимали затем основные решения в ходе битвы.

В те времена еще не было надежных средств связи и наблюдения. Московский князь, как и многие полководцы той эпохи, не имел возможности успешно руководить такой огромной массой людей. Дмитрий выполнил роль полководца, составив план сражения. В самой же битве он решил драться вместе с воинами. Кстати, из будущих российских правителей лишь Петр Великий под Полтавой повторил пример Дмитрия Донского, сражаясь в первых рядах со своими солдатами.

Битва русских с войсками Мамая состоялась 8 сентября 1380 года, в день Рождества Пресвятой Богородицы. Князь Дмитрий Иванович в последний раз объехал полки, воодушевляя воинов. «Ныне же, братья, — призывал он, — устремимся на битву, от мала до велика, победными венцами увенчаемся!» Затем переоделся в доспехи ратника и растворился в рядах войска, чтобы внести свой вклад воина в победу.

Битвы такого масштаба и ожесточения прежде не бывало на Руси. «И была брань крепкая и сеча злая, и лилась кровь как вода, и падало мертвых бесчисленное множество от обеих сторон», — так описывает эту битву летопись. Из-за тесноты огромных масс людей, скопившихся на фронте всего в несколько километров, битва превратилась в жестокое побоище, в котором господствовал ближний бой и рукопашная. По некоторым оценкам, время жизни воина в этом сражении составляло, в среднем, 20 минут. Основная сила первоначального удара пришлась на передовой полк, который почти весь погиб.

Затем мощь атакующих обрушилась на большой полк. Несмотря на крупные потери, он выстоял, смыкал строй, «и вновь укреплялся стяг». Не удалось прорвать и позиции полка правой руки. Тогда конница Мамая перенесла главный удар на левый фланг русского войска. Постепенно она стала брать верх, но тем самым подставляла свой незащищенный фланг под удар скрытого в Зеленой дубраве засадного полка.

Нужно отдать должное выдержке и полководческому таланту одного из главных героев битвы — воеводе Боброку-Волынскому. Драматизм момента хорошо передает автор «Сказания о Мамаевом побоище». «Видя такой урон... князь Владимир Андреевич не мог терпеть и сказал Дмитрию Волынцу: «Какая польза в стоянии нашем, какой будет у нас успех, кому будем пособлять? Уже наши князья и бояре; все русские сыны жестоко погибают, как трава, клонятся!» И сказал Дмитрий Волынец: «Беда, князь, велика, но еще не пришел наш час»... Сыны же русские в полку его горько плакали, видя своих друзей, побиваемых погаными, непрестанно стремились они в бой... Волынец же запрещал им, говоря: «Подождите немного... будет ваше время»... Пришел час, и южный ветер потянул позади нас... И закричал Волынец громким голосом: «Князь Владимир, время приспело!»

Мамай готовился торжествовать победу, как вдруг из Зеленой дубравы с возгласом «Братья мои и друзья, дерзайте!» выехал воевода Боброк. «И сразу, — словами «Задонщины», — русские воины выехали из дубравы, как выдержанные соколы ударяют на стаи гусиные, высоко подняты знамена грозным воеводою. Были же воины свирепы, как львы, напавшие на овечьи стада».

Неожиданный и яростный удар засадного полка во фланг и тыл нападавшим переломил ход битвы. Воины Мамая, которые дрались уже на пределе сил, были опрокинуты. В контратаку перешли полк правой руки и остатки большого полка. Бациллы паники быстро распространились по войску Мамая, которое обратилось в бегство. Русские преследовали его около 50 км, до реки Красивая Меча. Ягайло, узнав о поражении союзника, отступил. Олег же бежал в Литву.

Потери с обеих сторон были огромны. В сражении погибло 12 князей и 483 боярина. По подсчетам историков, это составляло примерно 60% командного состава, что говорит о крайнем ожесточении сражения. В русской истории подобная доля потерь сопоставима лишь с Бородинской битвой. Всего же армия Дмитрия, по некоторым данным, потеряла около половины состава. Сам Великий князь получил тяжелую контузию. Крупный урон понес и Мамай. Немалая часть его воинов полегла во время бегства.

За эту победу Дмитрий получил почетное прозвище Донской. Он стал единственным московским правителем-полководцем, который, поставив на карту судьбу страны, совершил столь красивый, рискованный стратегический ход и подкрепил его блистательной победой. Она имела судьбоносное значение. Впервые князь возглавил общенациональное движение за независимость. Он не ограничился обороной своего удела, а вышел в степь и бился, защищая от нашествия всю Русскую землю. В народном сознании Москва утвердилась не только как символ могущества, но и как центр национального сплочения. Отныне Русь перестала быть придатком степи.

В известном смысле, конец XIV столетия был рубежным для всего православного славянства, которое подвергается в этот период мощной иноземной агрессии. Вспомним, что буквально спустя девять лет после Куликова поля произошла судьбоносная битва на другом знаменитом поле — Косовом (1389), где сербская армия потерпела сокрушительное поражение от османского войска. В результате сербы, как и другие южные славяне, лишились независимости и более чем на четыре столетия попали под иноземное господство.

В Восточной же Европе весомо дала о себе знать новая сила. Она отстояла в Куликовской битве право на независимость своей цивилизации. Москва вышла на историческую сцену не бочком, а ярким, выдающимся событием. «Кликнуло диво в Русской земле, велит послушать разным землям, ударила слава к Железным воротам, к Риму и к Кафе по морю, и к Тырнову, и оттуда к Царьграду на похвалу: Русь великая одолела Мамая на поле Куликовом», — так характеризует это событие «Задонщина».

Неслучайно иерарх католической церкви Альберт Кранц назвал эту победу «величайшей в памяти людей». 8 сентября 1380 года на берегах Непрядвы произошел сдвиг тектонического характера, определивший на столетия вперед судьбу Восточно-Европейской равнины. Куликовская битва стала тем рубежом, от которого Россия начала свой путь к великой державе.

Примечания

1. Великое княжество Литовское — государство, возникшее в XIII в. на территории Литвы. В XIV в. значительно расширило свои владения, присоединив западную часть Древней Руси (белорусские, часть украинских и русских земель). Дальнейшее продвижение В. к. Л. в восточном направлении встретило отпор со стороны Великого княжества Московского и Золотой Орды. В 1385 г. В. к. Л. заключило династический союз с Польшей (Кревскую унию). В 1-й пол. XV в. восточные рубежи В. к. Л. проходили по линии Вязьма — Новосиль — Курск — устье Днепра. Со 2-й пол. XV в. в результате войн с Великим княжеством Московским. В. к. Л. утратило часть своих восточных земель. В 1569 г. по Люблинской унии В. к. Л. объединилось с Польшей в одно государство — Речь Посполитую.