Севастопольские легенды

Знаменитый херсонесский колокол. Сколько помню себя, столько помню и его. Перед ним бьет в камни пена прибоя, за ним раскоп древнего городища. Покрытый вековой патиной, покоится над обрывом на мощных каменных пилонах, как старый воин на своем боевом посту.

История колокола — это история возникновения Севастополя. Еще не было и в помине самого города, а ветер еще не развеял дым Чесменской победы, когда в 1776 году в Таганроге его отлили из меди захваченных турецких орудий. До сих пор, если внимательно присмотреться, можно различить полустертую надпись: «Сей колокол... вылит... святого Николая Чудотворца в Таганроге из турецкой артиллерии весом... пуд 1776 года месяца августа... числа». Испещренный трещинами, еще виден лик Николая Чудотворца с сияющим нимбом над головой. На противоположной же стороне колокола другой святой попирает ногами турецкий полумесяц.

В 1783 году колокол возвестил о рождении нового города.

По ком звонишь ты,
колокол бессонный,
Кого зовешь
чугунными стихами...

Ныне колокол молчит. Лишь мальчишки да вездесущие туристы иногда бросают в него камни в надежде услышать его голос. И тогда колокол глухо, по-старчески, стонет. И щемит сердце, ибо кажется, что это доносится до нас голос былых эпох, стонет сама севастопольская земля.

Голос былых эпох... Было время, когда херсонесскому звону внимали многие поколения черноморцев и горожан. В дни первой обороны он также был в общем строю, и англо-французы часто слышали его призывный набат, оглашавший улицы и слободки, балки и бастионы. Может, именно поэтому сразу же после отхода наших войск на Северную сторону колокол был немедленно захвачен французами как самый настоящий пленник. Опутанный веревками, его засунули в темный трюм и повезли через четыре моря в далекий Париж как самый ценный трофей Севастопольской битвы. Распятый на колокольне знаменитого Нотр-дам-де-Пари, он, по мнению экзекуторов, должен был веселить победителей своим звоном. Увы, этого не случилось. Низкий бас пленника столь сильно диссонировал с хрупкими колокольцами собора и заглушал их, что ему велено было молчать. Лишь иногда к колоколу поднимались любопытствующие парижане, чтоб своими руками потрогать заморскую диковинку. Побывал у херсонесского колокола и работавший тогда над романом «Собор Парижской Богоматери» Виктор Гюго.

Знаменитый колокол Херсонеса

Более полувека длился плен. Однако настали иные времена, и уже Париж стал искать расположения Петербурга — для совместной борьбы с Берлином и Веной. Так рождалась Антанта. «Верительной грамотой» этого союза предстояло стать молчаливому нотрдамскому пленнику. Решением французского правительства колокол был торжественно возвращен в Севастополь. Всех участников этого действа щедро вознаградили как российскими, так и французскими наградами, а севастопольцы вновь услышали медный бас своего патриарха.

Затем колокол стал свидетелем новых войн и новых испытаний. Мимо него пытался, крадучись, пробраться к спящему Севастополю вероломный «Гебен», чтобы своими пушками разбудить мировую войну на Черном море. Мимо него скорбно уходил в неведомую Бизерту российский флот в двадцатом году. А затем был ад второй осады, и у подножия старого колокола приняла последний бой горстка прижатых к морю моряков. К нему же спустя два года вновь пришли черноморцы, чтобы снова водрузить русский флаг над своей героической землей. И по сей день тело колокола-ветерана хранит на себе шрамы снарядных осколков.

Ныне колокол давно уже стал олицетворением единства древнего Херсонеса и славы нового Севастополя, местом паломничества и местом памяти.

* * *

Разумеется, что призраки, обитая в старых замках и других таинственных местах, не забывают своим вниманием и старые приморские города. Именно в месте, где встречается стихия океана с сушей, происходят порой самые удивительные и необъяснимые случаи.

История Севастополя включила в себя немало перипетий, а потому до настоящего времени то там, то здесь появляются отголоски тех, прошлых лет и событий, появляются, чтобы кого-то предостерегать, кого-то вдохновлять, а кого-то просто пугать. Непостижимые и неуловимые, они возникают как бы не из ничего, чтобы затем так же в никуда исчезнуть, доводя людей до смертного пота, да иначе и быть не может, ибо имя им — призраки.

Самым старым из них, вероятно, следует считать призрак Лазаревских казарм, которые стоят на въезде на Корабельную сторону Севастополя. Когда-то до революции в них размещался флотский экипаж, затем учебный отряд. В настоящее время там расположился севастопольский филиал МГУ.

Построенные задолго до Крымской войны, эти казармы и сегодня выглядят весьма внушительно. Когда после англо-французских бомбардировок казармы отстроили, живущие в них матросы стали замечать по ночам некие полупрозрачные фигуры, уныло бродящие по центральным коридорам. Фигур было три. Все они отличались не только по внешнему виду, но и по своему поведению. Так, один призрак, имевший на голове феску, выглядел очень несчастно, другой, с повязанным на шее платком, держался, наоборот, весьма надменно, а третий, с лихо закрученными вверх усами и маленькой клинообразной бородкой, отличался на редкость общительным характером, стараясь всегда подольше задержаться подле насмерть перепуганных моряков. Наблюдая за привидениями, моряки постепенно установили, что все три являются представителями союзнических армий, осаждавших Севастополь в 1854—1855 годах. Первый из них, в феске, был явно турком, второй, с платком на шее, — матросом-англичанином, а третий с усами и бородкой «эспаньолкой», — матросом-французом. Особого вреда все три новых постояльца людям не причиняли, но их все равно побаивались. Чтобы избавиться от нежелательного соседства, приглашали даже флотского священника, который, прочитав молитву, окропил помещения казарм святой водой. После этого призраки стали появляться реже, но все равно не исчезли. Минула Революция, Гражданская война, а они все так же неприкаянно бродили по коридорам и лестницам огромных Лазаревских казарм. В годы господства воинствующего атеизма все три призрачных «оккупанта» вновь приободрились, ибо вслух говорить о них было просто запрещено, и уже пугали по ночам не набожных унтер-офицеров, а вполне просвещенных комсомольцев. О призраках, впрочем, потихоньку говорили в матросских курилках, но официально что-то заявлять боялись. А затем была Вторая оборона Севастополя 1941—1942 годов, и вновь Лазаревские казармы были почти полностью разрушены. После войны оказалось, что из трех потусторонних обитателей казарм «выжил» лишь один — француз. Остальные два бесследно исчезли. Кто-то говорил, что они не выдержали бомбежек и самоликвидировались, другие, что они просто подались к себе на родину, разочаровавшись в местном бытие. А вот «француза» видели якобы вплоть до семидесятых годов. По крайней мере, о своей встрече с «французом» именно в эти годы рассказал автору один из ветеранов Черноморского флота, служивший тогда заместителем командира учебного отряда по тылу как раз в этих казармах. Призрак, по его впечатлению, вел себя при встречах с людьми весьма миролюбиво и даже застенчиво. В случае с заместителем по тылу, он просто прошел по каким-то своим делам в десятке шагов от офицера и исчез в темном углу. Как знать, может, устав от одиночества, он в конце концов также подался в родные пенаты, а может быть, затаился где-нибудь на чердаке и изредка все так же совершает обходы старинного здания, тоскуя по «веселым» старым временам и компании «разъехавшихся» друзей.

Вообще, по рассказам старожилов Севастополя, в довоенном городе призраков было полным-полно. Свои собственные призраки имел Малахов курган, 4-й бастион (нынешний Исторический бульвар) и Братское кладбище. После Великой Отечественной войны все они куда-то подевались. Участники обороны Севастополя в 1941—1942 годах рассказывают, что тогда среди защитников города ходил упорный слух, что по ночам на линии обороны появляется сутулая фигура адмирала Нахимова, который обходит передовые позиции моряков, придирчиво вглядываясь в их лица, словно ища ответа на вопрос: устоят ли они под напором врага, выдержат ли? Говорили также, что после встречи с тенью адмирала у матросов и солдат появлялась уверенность в своих силах и готовность к свершению подвига во имя Родины.

Одним из весьма известных севастопольских призраков является, безусловно, «белый монах», обитающий на территории нынешнего музея-заповедника Херсонес, где в XIX — начале XX века располагался Херсонесский Владимирский монастырь. Разговоров о нем ходит много, но конкретных фактов при этом весьма и весьма немного. Появляется «белый монах» исключительно ночью и большей частью в районе знаменитого Херсонесского туманного колокола и старых монастырских купален.

«Белым» его прозвали за белые одеяния, хотя монаху приличней было бы быть все же в черном. Но у привидений свои пристрастия. «Белый монах» часто пугает влюбленных и ночных купальщиков, но в целом он достаточно миролюбив. Хотя один момент, связанный с ним, все же несколько настораживает. Дело в том, что участок каменистого пляжа, примыкающий к бывшей монастырской купальне, пользуйся у местных жителей дурной славой. Не проходит года, чтобы там кто-нибудь обязательно не утонул, и это несмотря на явное мелководье! Но виноват ли в этом гуляющий по берегу «белый монах», неизвестно. Может быть, и виновен, а может, и нет, ведь тонут-то днем, а он прогуливается исключительно по ночам.

И все же самым знаменитым из сегодняшних призраков города является, разумеется, так называемый призрак мыса Фиолент. О нем рассказывают целые легенды, о нем пишут местные газеты, публикуют леденящие душу повествования очевидцев, опасаясь его, люди стараются лишний раз не ходить в местах его обитания.

Мыс Фиолент расположен в десяти километрах от города, в нынешней дачной зоне. Внешне мыс очень впечатляет: почти стометровая скала, о которую бьются волны, под стать мрачному мысу и окружающие берега, от которых буквально веет тайной. Согласно древнегреческим мифам именно здесь приносила в жертву таврским богам пленников несчастная Ифигения. Храм ее ищут и не могут найти до сих пор... Как знать, может, с тех далеких времен и осталось за этой землей некое древнее проклятье?

В отношении внешнего вида «призрака мыса Фиолент» показания очевидцев расходятся. Если одним он являлся в виде огромной человеческой фигуры со зверским выражением лица, то другим в виде светящегося столба, быстро перемещающегося вдоль берега. В ряде случаев призрак Фиолента никому не мешал и ни на кого не нападал, однако есть свидетельства, что порой он бывает очень агрессивен. Причем однажды это были срезу нескольких матросов, охранявших военный объект, за которыми он по какой-то причине погнался и те едва успели закрыться в караулке. Говорят, что и львиная доля происшествий, связанных с несчастными случаями, когда люди вроде бы ни с того ни с сего срывались с многометровых скал и разбивались насмерть о прибрежные камни, связаны именно с призраком. В целом о призраке Фиолента ходят недобрые слухи, и местные дачники его откровенно побаиваются.

Очень много страшных слухов и преданий ходят о духах долины Привидений, которая расположена неподалеку от местечка Бательман под Севастополем в горах, не менее впечатляющи рассказы о неких бестелесных существах, которые якобы населяют малоизученную до сегодняшнего дня Скельскую пещеру в пригороде Севастополя. Однако тайны долины Приведений, как и тайны Скельской пещеры, — это темы отдельных рассказов.

Очень недоброй славой пользуется в Севастополе и мыс Херсонес, поистине страшное и зловещее место. Именно здесь на скалах Херсонесского мыса в июле 1942 года немцы добивали последних защитников города. Сколько было здесь убито людей, не скажет сегодня уже никто, но ясно, что их было очень и очень много. В мае 1944 года уже наши войска добивали здесь же остатки фашисткой группировки в Крыму. Даже днем здесь чувствуешь себя как-то тревожно, словно все время невидимый наблюдатель следит за каждым твоим шагом, и ты все время ощущаешь на себе чей-то недобрый взгляд. Один из моих знакомых, имевший здесь дачу, не мог в ней оставаться на ночь и был, в конце концов, вынужден продать ее за бесценок, так как желающих купить ее просто не было.

— Почти каждую ночь я слышал крики о помощи, стоны и предсмертные хрипы! — рассказывал он мне в смятении. — Выхожу на улицу — вроде бы никого нет, зайду в дом — все повторяется снова.

Его сосед подаче (тоже вскоре продавший почти задаром свой участок) неоднократно видел в вечерних сумерках колеблющие человеческие фигуры в районе печально знаменитой 35-й батареи, где находился последний опорный пункт обороны города. Эти фигуры якобы целыми десятками появлялись из развалин батареи и уходили в сторону моря, где и исчезали.

И сейчас мыс Херсонес поражает своим постоянным безлюдьем. Даже в разгар курортного сезона сюда предпочитают лишний раз не ездить, уж очень много здесь происходило и происходит несчастных случаев и всевозможных неприятных происшествий.

Существовали и существуют призраки и на кораблях Черноморского флота, базирующихся в Севастополе. Так, противолодочный крейсер «Москва» имел своего персонального призрака, жившего в концевом коридоре под вертолетным ангаром и на протяжении многих лет пугавшего своими душераздирающими стонами весь экипаж.

В природе призраков еще очень много неясного и таинственного: откуда и когда они появляются, когда и как исчезают? Однако в точности известно, что все они тесно связаны с нашей историей, с ее самыми трагическими и печальными страницами. И как знать, может быть, придет время, и, изучив природу привидений, мы сможем открыть для себя многие, ранее неизвестные, страницы минувшего, а изучив их, лучше понять наше нынешнее время, а значит, и самих себя.

* * *

Наверное, нет исторического труда, посвященного Гражданской войне в России, где не упоминалось бы имя генерала М.Г. Дроздовского. Я не знаю, бывал ли этот человек в Севастополе при жизни, но знаю, что он попал туда после своей кончины. Тайна генерала Дроздовского — еще одна из легенд Севастополя.

Кем был Дроздовский? А был он офицером русской армии, выпускником академии Генерального штаба. Воевал в Первую мировую на Румынском фронте. В апреле восемнадцатого вывел из Румынии отряд добровольцев и пробился с ним на Дон к Деникину. Затем активно участвовал в Белом движении, командуя 2-м офицерским полком, развернутым впоследствии в дивизию. Был Дроздовский талантлив, храбр и любим своими подчиненными. В бою под Ставрополем он был ранен и вскоре умер в госпитале от заражения крови. Приказом Деникина его дивизии было присвоено имя погибшего генерала. Офицеры-дроздовцы, боясь, что красные в случае их отступления найдут могилу любимого комдива и надругаются над телом (как это было сделано с прахом генерала Корнилова), вплоть до оставления Белой армией Севастополя в ноябре двадцатого, всюду возили за дивизией запаянный гроб. А перед самым оставлением города шесть из них тайно закопали его где-то на окраине и, отметив место захоронения на своих картах, поклялись никому не раскрыть своей тайны, пока в России не восстановится прежний режим.

Не так давно один из моих друзей, побывавший во Франции, рассказал мне, что познакомился там с внучкой одного из тех офицеров. Женщина сказала ему и о том, что в их семье до сих пор якобы хранится старая карта Севастопольских окрестностей, где крестом помечено место последнего упокоения одного из героев Белой гвардии. Я всегда был далек от слепого восхищения Белой армией, как, впрочем, и от огульного охаивания армии Красной. Но генерал Дроздовский был, вне всяких сомнений, героем своей эпохи и настоящим патриотом России, которую он любил, оберегал и за которую погиб. Разумеется, сейчас трудно даже предполагать, удастся ли нам найти гроб храбреца, ведь над Севастополем с тех пор пронеслось столько гроз! Но все же, если это когда-то все же случится, то перезахоронение генерала станет великой демонстрацией примирения былой вражды белых и красных во имя единой и неделимой Великой России, во имя нашего объединения перед новой страшной опасностью, стоящей сегодня перед всеми нами, — опасности потери Севастополя и потери нашей национальной независимости...

Генерал М.Г. Дроздовский

* * *

Артиллерийскую батарею, получившую впоследствии наименование: береговая батарея № 30 главной базы Черноморского флота, строил весь Советский Союз. По масштабам бетонных работ ее объем значительно превзошел возводившийся одновременно Днепрогэс. Однако если о знаменитой гидроэлектростанции знала вся страна, то о закованном в бетон подземном форте были осведомлены лишь избранные. И было почему! Расположенная на Северной стороне Севастополя на высокой горе неподалеку от устья реки Бельбек, эта батарея держала под прицелом своих орудий добрую треть Черного моря. Две бронированные башни с 305-мм линкоровскими пушками, каждый снаряд которых весит почти тонну, личный состав, насчитывающий более полутысячи человек, новейшая и сильнейшая оптика — все это обеспечивало сильнейшую оборону главной базы Черноморского флота со стороны моря. Однако на поверхности горы были расположены только орудийные башни, сама же батарея была надежно спрятана под десятиметровым скальным грунтом. Закованная в бетон наивысшей марки «тысяча», она поражает своими размерами и сегодня: двухсотметровый подземный коридор между башнями переходит в семисотметровый тоннель-потерну, соединяющую основной подземный массив с командным пунктом, расположенным на соседней горе. Огромнейшие хранилища топлива, две собственные совершено автономные электростанции, столовые и подземные казармы, огромные склады боеприпасов, которые автоматически подаются наверх к орудиям, и даже собственный подземный артезианский колодец. И вся эта гигантская подземная крепость именовалось весьма просто и неприметно: 30-я батарея.

В 1941 году 30-й батареей командовал майор Александер, один из лучших артиллеристов Черноморского флота того времени. Родом из поволжских немцев, он отличался независимостью и прямотой характера, однако высочайший профессионализм делали его незаменимым, несмотря на нелюбовь начальства.

Едва в октябре 1941 года передовые части фашистов стали приближаться к Севастополю, «тридцатка» сразу же вступила в бой. Ее огромные башни развернулись в сторону берега, и она начала точными залпами громить вражеские колонны, находящиеся за сорок — пятьдесят километров от линии фронта. Потери, понесенные немцами от ее огня, никто никогда не мог точно подсчитать. Известно лишь то, что они исчислялись многими тысячами людей, сотнями и сотнями единиц танков и другой техники. 30-я батарея была становым хребтом всей севастопольской обороны, а потому руководивший штурмом города фельдмаршал Манштейн присвоил ей свое собственное название: «форт Максим Горький». В своих мемуарах «форту Максим Горький» Манштейн отвел немало места, именуя его «своей самой большой головной болью» за Крымскую кампанию. А поэтому весь период обороны Севастополя над «Максимом Горьким» ежедневно кружили сотни бомбардировщиков, но зарытая в скалы и закованная в бетон батарея была неуязвима для бомб. Тогда для того чтобы одолеть «тридцатку», из Германии по железной дороге были доставлены мощнейшие сверхорудия: 460-мм «Карл» и 600-мм «Дора», снаряды которых весили более двух тонн. То была дуэль гигантов! Но и «Карлу» с «Дорой» не удалось заставить замолчать пушки Александера. Хуже того, наши артиллеристы быстро пристрелялись к сверхорудиям и, боясь их потерять, немцы подобру-поздорову убрали своих монстров от Севастополя.

Однако шло время, силы защитников истощались, и кольцо осады все равно сжималось с каждым днем больше и больше. 30-я батарея стреляла по врагу непрерывно, пока наконец не закончились боевые снаряды, а сама «тридцатка» не была окружена. Тогда батарейщики повели огонь стальными учебными болванками. Если такая болванка попадала в танк, то его разносило в куски. Когда же закончились и болванки, а враг уже был на подступах к батарее, то артиллеристы опускали стволы к земле, выскакивали из укрытий с лопатами в руках и закидывали ими в стволы камни. Когда же не стало и камней, а враг подошел вплотную, батарея вела огонь пороховыми зарядами. Форс пламени, вырывавшийся из стволов при таком выстреле, сжигал землю и людей на целый километр. Но затем закончился и порох. Тогда батарейцы и отступившие к ним морские пехотинцы заперлись в своей подземной крепости. Ворваться вовнутрь немцы не смогли. Тогда они начали лить в подбашенные отделения и вентиляционные шахты горящий бензин, пустили газы. От этого спасения уже не было. В подземных помещениях и коридорах погибло тогда более семисот защитников батареи. Однако наверх не вышел ни один! Прорваться через канализационный туннель удалось выбраться только майору Александеру с несколькими бойцами. Но вскоре и они были схвачены и выданы немцам местными татарами. Когда немцы узнали, что в их руках сам командир «форта Максим Горький», который к тому же являлся немцем по национальности, Александеру предложили перейти на службу в вермахт. Александер отказался от этого предложения и тут же был расстрелян вместе со своими подчиненными. Впрочем, о событиях последних дней обороны батареи и сегодня мы знаем очень и очень немного, ибо свидетелей тому нет. Из защитников «тридцатки» в живых не осталось ни одного!

Захватив Севастополь, немцы сразу же обследовали подземные сооружения 30-й батареи, однако там их что-то сильно испугало, и от использования уникального форта, несмотря на большую нужду в нем, они полностью отказались. Почему? Это осталось тайной!

После освобождения Севастополя в 1944 году все погибшие в подземелье были захоронены в братских могилах неподалеку от батареи. Однако расположение этих могил никому в точности теперь неизвестно. Посреди ближайшего косогора позднее моряки своими силами поставили памятник, увенчанный большой краснофлотской бескозыркой из жести, его так и называют: «Бескозырка». После войны батарея была капитально отремонтирована и до середины 90-х годов входила в систему обороны главной базы Черноморского флота. Только несколько лет назад она была законсервирована, на ее базе создан небольшой мемориальный музей, а для охраны и обслуживания оставлен взвод моряков.

Они-то и рассказали автору немало из того, с чем ежедневно сталкиваются в подземных лабиринтах 30-й батареи. Еще с первых послевоенных лет на батарее существовала одна негласная традиция, о которой никому особо не рассказывали, ибо сочтено это могло быть за моральную неустойчивость со всеми вытекающими последствиями. Каждую пятницу старослужащие мичмана обязательно оставляли в подземелье до краев наполненный стакан водки или вина, покрытый сверху корочкой хлеба. И каждый раз в понедельник утром находили его пустым. Не было и хлеба. Крыс в герметичном подземелье никогда не водилось, там вообще не могло быть ни одной живой души. А вот не живой? Да и старослужащие, оставляя водку, всякий раз говорили: «Пусть и мученики батареи выпьют за помин своих душ!» Говорят, что еще в начале пятидесятых один из матросов ушел прогуляться в дальнюю потерну и пропал там. Когда его нашли несколько часов спустя, он был совершенно седой и что-то твердил о каких-то духах. Матроса положили в психиатрическое отделение и быстро демобилизовали, а о случившемся велели особо не болтать.

Впрочем, в подземельях батареи и сегодня происходит много необычного. То находящийся на вахте моряк внезапно начинает слышать шаги, то чьи-то сдавленные стоны, словно кто-то умирает за ближайшим углом. Моряк подходит к углу, а стон уже доносится из-за следующего угла — и так без конца. Служащие на батарее уже высчитали, что шаги и стоны больше всего слышатся из семисотметровой потерны, оттуда, где погибла большая часть защитников батареи. Но если стоны и шаги слышатся в любое время дня и ночи, то в глухое ночное время наблюдали и белесые тени: словно облако тумана вдруг качнется в дальнем проеме — и сразу же оттуда доносится сдавленный человеческий стон.

Часто бывает и так, что работающий в одном из подземных помещений моряк внезапно чувствует, как у него вдруг начинает холодеть спина и по телу бегут мурашки, словно кто-то страшный и неведомый вперил ему в затылок свой взгляд. Кстати, к таким достаточно частым заявлениям своих подчиненных командование относится с должным пониманием. Если подобное происходит, человеку дают несколько дней, чтобы прийти в себя. Может быть, поэтому местное начальство разработало свои неофициальные инструкции, по которым морякам не рекомендуется спускаться и работать в подземелье в одиночку и вообще запрещается появляться там ночью. Что-что, а эти рекомендации моряки выполняют свято. На ночь подземелье всегда наглухо закрывают массивными бронированными дверями-воротами. Караул находится лишь сверху, но даже и туда порой доносятся из-под земли какие-то непонятные звуки.

Много непонятного происходит и наверху в районе «Бескозырки». Дело в том, что некогда маленький прибрежный поселок Любимовка ныне очень расстроился, и его дома подступили почти к территории самой батареи, вернее, к тому самому косогору, на котором в 1944 году захоранивали защитников батареи. Все началось с того, что в начале 90-х годов один местный «новый русский» решил выстроить себе особняк прямо на косогоре. Несмотря на то что его все отговаривали от этой затеи, говоря, что нет ничего более кощунственного, чем строить дом на костях, он никого не послушал. От дома открывался великолепный вид на море и прибрежные пляжи, а больше ни о чем другом «новый русский» не желал думать. Увы, расплата за кощунство произошла столь быстро и беспощадно, как никто не ожидал. Едва был выстроен первый этаж, как хозяин внезапно умер от инфаркта прямо на пороге своего недостроенного дома, хотя, по утверждению тех, кто его знал, был достаточно молодым и вполне здоровым человеком. Вдова умершего вскоре перепродала дом другому человеку, но и тому удалось лишь начать строительство второго этажа, когда он в одночасье умер, сорвавшись сверху и упав на бетонную плиту. Третий владелец вообще успел только оформить документы на покупку дома, как внезапно погиб со всей своей семьей в автомобильной катастрофе. Еще одного желающего приобрести ничейные хоромы полностью парализовало, едва он только осмотрел недостроенное жилье на предмет покупки. С тех пор проклятый дом так и стоит недостроенным. Желающих приобрести его больше не находится. Местные жители стараются обходить его стороной. Он и сейчас стоит, зияя черными провалами окон, пустой и зловещий, словно некое напоминание о том, что порой и прошлое может догонять настоящее...

Как знать, может быть, все обстоит именно так, как рассказывают моряки и местные жители? Может, души наших мученически погибших отцов и дедов просят покоя и, не находя оного до сих пор маются в бесчисленных подземных лабиринтах? Может, именно поэтому поселковые власти Любимовки совместно с моряками Черноморского флота приняли сейчас совместное решение поставить на косогоре подле 30-й батареи небольшую часовню, где проводилась бы служба за упокоение душ павших героев.

Нечто подобное 30-й батареи наблюдается сегодня и в каменоломнях печально знаменитых Аджимушкайских каменоломен неподалеку от Керчи. Там при отступлении в 1942 году наших войск ушли под землю пятнадцать тысяч матросов, солдат и местных жителей. Почти все они там и погибли. По существу, нескончаемые подземелья Аджимушкая — это одна гигантская братская могила. По словам руководителя Ростовского отряда поисковиков Владимира Щербакова, не один год работающего в подземельях Аджимушкая, стоит спуститься под землю на несколько десятков метров, как обязательно начинает казаться, будто из непроницаемой темноты кто-то внимательно и неотрывно следит за тобой. Опытные спелеологи, побывавшие в страшных каменоломнях, рассказывают, что, выключив в каменоломнях фонарь, они уже спустя десять минут испытывали там ничем не объяснимый ужас. В подземелья Аджимушкая никогда не забегают ни собаки, ни кошки, а те из них, кого туда приносят, тут же в страхе убегают. Нет в каменоломнях и вездесущих крыс. А не так давно поисковики нашли глубоко внизу кем-то давным-давно выцарапанную на подземной стене надпись: «АД-Жимушкай — проклятое место!»

...В последний свой приезд на 30-ю батарею я оставил в подбашенном отделении стакан с водкой, на который сверху положил кусок ржаного хлеба. А уходя, посмотрел в далекую перспективу теряющегося в темноте подземного коридора и вдруг внезапно увидел, что там, вдали, мелькнула какая-то неясная тень.

Впрочем, может, мне все это лишь только показалось.

* * *

Так уж распорядилась история, что именно с севастопольской земли пришло на Русь христианство. Вначале это был апостол Христа Андрей Первозванный, прошедший от стен древнего Херсонеса (предшественника нынешнего Севастополя) до берегов седой Ладоги и посеявший первые зерна новой веры. Затем знамя христианства подхватили из его рук папа Римский Климент и семь херсонесских епископов-мученников, основатели нашей письменности Кирилл и Мефодий, князь Владимир и Иоаким Корсунский — все это этапы становления православия в нашем Отечестве. Поистине мистическая связь будущей Москвы и Севастополя начала складываться еще задолго до их собственного рождения.

Согласно тексту древней «Авесты», Крым является третьей по счету Благой Землей нашей планеты из основных семи. Именно через благие земли происходит наша связь с Мировым космосом. Именно эти земли являются носителями каких-то сокровенных и неведомых пока нам тайн, происходящих в мире. Но где же сердце этой третьей Благой Земли? Что говорит по этому поводу современная наука? Вот мнение по этому поводу президента академии космических наук России Ю. Кононова, высказанное в печати после ряда экспериментов на крымских берегах: «...Севастополь — это тропка во Вселенную... Другие города просто земные. В Севастополе существует как бы шурф, помогающий людям воспринимать истинные знания». Так может, в этом и состоит изначальное и главное предназначение Севастополя! Может, именно этим и объясняется его неповторимая аура, небывалый подъем духа его защитников и его духовная связь с Москвой, для которой тогда Севастополь является не только своеобразным талисманом, данным ей свыше, но и важнейшим звеном, связующим ее со всем мирозданием?

Само провидение распорядилось так, что именно Херсонесу-Севастополю суждено было стать связующим звеном между Вторым Римом — Константинополем и Третьим Римом — Москвой. Вспомним вековечное: «...А четвертому не бывать!» Именно через севастопольскую бухту пришли к нам не только первые священники и первые иконы, но и первые священные писания, а также мощи первых православных святых.

Символ России и Москвы — это скачущий на коне и поражающий копьем огнедышащего змия святой Георгий Победоносец — символ доблести и чести, самопожертвования и отваги. Откуда же пришел к нам святой Георгий? С севастопольской земли!

Роль Херсонеса-Севастополя в передаче эстафеты первенства от одного Рима к другому поистине непостижима. В 476 году, как известно, был низложен последний римский император Августул. После этого императорские знаки — корона и пурпурная мантия — были забраны в Константинополь (Второй Рим) византийским императором Зеноном. Так фактически закончила свое долгое существование великая Римская империя и вступила в зенит своей славы империя Византийская. Дата передачи императорских регалий из Рима в Константинополь традиционно считается у историков всего мира рубежной датой между завершением эпохи античности и началом Средневековья. Но кто знает из нас, что человек, возложивший на себя регалии римского императора и тем самым подведший черту под целой эрой человечества, человек, перенесший традиции Рима в Константинополь — император Зенон, — был родом из тавров. В Херсонесе Зенон был поэтому особо почитаем. В честь его была названа мощнейшая из оборонительных башен города, остатки которой хорошо видны и сегодня.

Херсонес-Севастополь был передовым форпостом православной веры и в эпоху Византии, и тогда, когда пал Второй Рим.

Каки Москва 1812 года, таки Севастополь 1854—1955 годов — это города-символы войн за нашу независимость. Не менее славной была защита Москвы и Севастополя и в годы Великой Отечественной, о чем свидетельствуют золотые звезды городов-героев на их знаменах.

Что ж, может, и вправду правы те, кто считает, что на Земле существует неведомый пока человечеству механизм связи определенных мест и областей, разорвать которую искусственные переделы границ и сиюминутные прихоти политиков-временщиков не могут?

Удивительно, но ведь именно из Севастополя было в свое время раздуто пламя Гражданской войны, когда матросские отряды Мокроусова отправились наводить порядок на казачий Дон. Закончилась же Гражданская война, по существу, тоже в Севастополе, с уходом оттуда в ноябре 1920 года армии барона Врангеля.

Но и это еще не все! В Севастополе началась и Великая Отечественная война! Утром 22 июня немецкие самолеты по непонятной причине принялись бомбить город и корабли не в четыре утра, а в три тридцать. Почему так произошло, осталось тайной. Ну и освободили Севастополь день в день за год до Победы.

И как символы единства великой победы — храм Георгия Победоносца на Поклонной горе в Москве и храм Георгия Победоносца на Сапун-горе в Севастополе, ибо едина победа, как един и святой, чьим духом был изгнан враг из священных пределов в один и тот же день народной славы — 9 мая.

Кто из наших бабушек и дедушек не помнит великого салюта Победы 9 мая 1945 года в Москве? Сколько раз видели его в документальных хрониках и те, кто родился гораздо позднее войны. Но ровно день в день до салюта Победы над Москвой гремели залпы другого салюта — в честь освобождения Севастополя. 9 мая 1944 года. Случайное совпадение или неведомая нам закономерность? Может быть, и в этом случае верный соратник Москвы, сбросив немецкие путы, предначертал и великий День Победы...

Горе и смерть ждали всех тех, кто когда-либо вел свои войска на Священный город. Так во время Крымской войны под его стенами от болезней нашли свой конец сразу два главнокомандующих союзной армии: английский фельдмаршал лорд Раглан и французский маршал Сент-Арно. Подобное повторилось и во Вторую оборону Севастополя, когда разругавшийся с Гитлером из-за Севастополя командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Рундштедт был с позором изгнан из армии, а сменивший было его на этом посту фельдмаршал Рейхенау тут же скончался над картой Севастополя от внезапного кровоизлияния в мозг. Не многим лучше была и судьба руководившего штурмом Севастополя Манштейна. Сам едва уцелев от налета нашего флотского истребителя, в самый канун взятия города он теряет сына, а после войны на восемь лет оказывается за решеткой. В тюрьме закончил свою карьеру и пытавшийся отсидеться в Севастополе от натиска наших войск в 1944 году генерал Енеке.

Еще один феномен Севастополя, тоже не поддающийся объяснению. Вот уже на протяжении многих лет город убирает из жизни или, по меньшей мере, с политической арены тех государственных деятелей, которые плохо относятся к нему и к русскому флоту. Первым пал Александр Первый, не любивший, как известно, моряков и военно-морские города. В 1825 году он посещает Георгиевский монастырь, расположенный на территории Севастополя, где смертельно заболевает и вскоре умирает в Таганроге. Вторым стал его младший брат Николай Первый, принявший по некоторым сведениям яд, не выдержав напряжения Севастопольской обороны. Причастным оказался Севастополь и к смерти императора Александра Третьего в 1894 году в Ливадии. Похороны Александра Третьего оказались для русской истории последними, проведенными для главы династии Романовых с соблюдением вековых традиций. Было решено, что тело почившего Государя Императора будет перенесено из Ливадии в Ялту на руках; затем из Ялты проследует до Севастополя на крейсере 1-го ранга «Память Меркурия», а из Севастополя в Москву и далее в Санкт-Петербург, где в Павловском соборе должно было произойти его захоронение.

27 октября 1894 года, когда море немного успокоилось после шторма, траурная процессия двинулась к ялтинскому молу. Весь трехкилометровый путь был устлан венками из вечнозеленых растений, при приближении шествия стоящие вдоль дороги войска отдавали честь, звучала траурная музыка, а по вступлении в Ялту начался перезвон трех городских церквей и пальба из орудий. Последняя панихида на пристани, совершенная епископом Таврическим и Симферопольским Мартинианом, и гроб с телом покойного был перенесен на крейсер «Память Меркурия» и установлен на шканцах под тентом из Андреевского флага.

«Чудная, красивая, но грустная картина...» — записал тогда Николай Второй в дневнике.

С приспущенным штандартом Его Величества, под конвоем эскадренного броненосца «Двенадцать апостолов» и корабля «Орел» крейсер отошел от Ялты и взял курс на Севастополь. Черноморская крепость отдавала последние воинские почести умершему императору. Затем Николай Второй вместе с ближайшими родственниками на плечах внесли гроб в вагон траурного поезда.

Так простился Севастополь, а затем и вся Россия с царем Александром Третьим.

Следующим стал Николай Второй. В последнюю свою поездку в ранге императора Николай посетил всего лишь один город — Севастополь. А в Севастополе всего лишь один корабль — линкор «Императрица Мария». Спустя несколько недель после его отъезда взрывается линкор, а еще несколько месяцев спустя вынужден отречься от престола и сам император.

Не повезло с Севастополем и маршалу Жукову, который, как всем известно, тоже не слишком жаловал моряков. Отбыв из Севастополя на крейсере с визитом в Югославию в ранге министра обороны, он вернулся на родину уже пенсионером.

Последним в этом печальном списке оказался бывший генсек и президент СССР Горбачев. Предав свою страну и народ, он спрятался на фаросской даче под Севастополем, а в Москву вернулся уже политическим трупом.

Ныне Севастополю, вырванному из материнского лона Отечества, небывало трудно. Как и раньше, здесь идет сражение за все то, что севастопольская земля дала некогда всем нам: за русскую веру, русское слово и русский патриотизм. Что это: еще одно испытание на крепость духа или неверный зигзаг истории?