Корабельная сторона

Так называется часть города, находящаяся к востоку от Южной бухты. Сюда входит и Малахов курган, и улица Горпищенко, и Воронцова гора. Но последние два района, как и жилой массив вдоль улицы Генерала Жидилова, сравнительно недавнего происхождения, им около тридцати лет.

Исконный центр Корабельной — между Малаховым курганом и Корабельной бухтой. История его зарождения такова. В 1783—1784 гг. матросы зимовавших в Севастополе кораблей построили здесь первые казармы. Позднее рядом стал селиться работный люд и возникла рабочая слобода. Так что с самого начала, с первых шагов «Корабелка» складывалась как рабочий, пролетарский район города, именно она — колыбель революционных традиций Севастополя.

На Корабельной стороне в 1830 г. вспыхнуло уже упоминавшееся вооруженное восстание. Грозный характер движения, его стихийная мощь не на шутку перепугали власть имущих. Не случайно расправой над восставшими руководил сам генерал-губернатор Новороссии небезызвестный граф Воронцов.

Гуляя по улицам старой «Корабелки», видишь домики почти такие, а быть может даже и те самые, в которых держали взаперти жителей в 1830 г. Правда, с тех пор город дважды лежал в руинах, но частные домики обычно восстанавливают без особых изменений.

В последние годы эти тихие кварталы, заросшие акациями, все больше меняют свой облик. На Корабельной стороне почти не осталось свободного места под застройку, а жилье требуется. Вот и начинается снос старых кварталов. Конечно, это неизбежный процесс, да и сами владельцы домов жаждут переселения в комфортабельные квартиры. И все-таки становился грустно, что не станет скоро и ярко побеленных домишек, и немощеных улиц, где ряды старых акаций на противоположных сторонах соприкасаются кронами.

На Корабельной стороне находится знаменитый Малахов курган — место сражений и героических подвигов русских и советских воинов во время двух оборон.

Сквозь каменный портик к вершине кургана поднимается пологими маршами парадная лестница, осененная плакучими ивами. Она приводит на площадь, от которой прямо вдоль плоской вершины кургана идет широкая центральная аллея, упирающаяся в башню.

На площади скромный и вместе с тем запоминающийся памятник: скала, с которой взмывает в небо истребитель. Это памятник летчикам 8-й воздушной армии, принимавшим участие в освобождении Севастополя в мае 1944 г. Он дорог севастопольцам тем, что установлен спустя несколько месяцев после знаменательного события на еще не остывшей от огня войны многострадальной земле легендарного Малахова кургана.

Расположенный поблизости невысокий обелиск, увенчанный мраморным крестом, переносит нас в другую эпоху. «Памяти воинов русских и французских, — гласит надпись на нем, — павших на Мал аховом кургане при защите и нападении. 27 августа 1855 г.» И стихи на французском языке:

Unis pour la victoire,
Reunis par la mort.
Du soldat-c'est la gloire,
Des braves c'est le sort.

По-русски эти строки звучат так:

Их воодушевляла победа,
Их соединила смерть.
Такова слава солдата,
Таков удел храбреца.

Погибшие во время последнего штурма были похоронены вместе во рву бастиона, и на деревянном кресте неизвестный поэт написал стихи. В 1872 г. деревянный крест заменен мраморным обелиском, на него перенесли и поэтические строки.

Малахов курган — мемориальный комплекс двух героических оборон Севастополя. Здесь 16 памятников и мемориальных обозначений. Это невысокие каменные стены с вделанными в них чугунными досками. На досках — номера батарей и фамилии их командиров. Слева и справа от башни стоят морские орудия — они огромны и массивны. Расчет, обслуживавший такую пушку, состоял из десяти человек.

Без знания мелочей быта того времени нельзя правильно оценить масштаб многих событий 1854—1855 гг. Вот один пример. Соседнюю возвышенность, к югу от Малахова кургана (она хорошо с него видна), занимал 3-й бастион. Во время первой бомбардировки русских укреплений 5 октября 1854 г. английская бомба взорвала пороховой погреб бастиона. Почти все защитники были убиты или ранены, батареи замолчали. Но в разгар ликования англичан бастион вдруг ожил. Один выстрел... второй... Впоследствии поэт В. Коссинский, участник обороны, напишет:

И бастион, совсем разрытый,
Вдруг заблистал опять огнем;
Он не был до конца убитый!
И вплоть до сумерек на нем
Стреляли, смерть встречая грудью,
В ответ на выстрелы врагов,
Из двух оставшихся орудий
Пять уцелевших моряков...

Эти пятеро героев заменили двадцать человек обслуги у двух орудий, таких же, какие стоят теперь на кургане.

Корабельные орудия во вращающихся бронированных башнях напоминают о том, что курган сражался и в Великую Отечественную войну. Здесь находилась батарея, которой командовал капитан-лейтенант А.П. Матюхин. Батарея громила врага до конца июня. 1942 г., до последних дней обороны.

Много памятников на Малаховом кургане... В 1983 г., к 200-летию Севастополя, восстановлен самый крупный — В.А. Корнилову: адмирал был смертельно ранен именно здесь.

Старое, узловатое дерево, обнесенное металлической оградой, — тоже своеобразный памятник. Этот миндаль — одно из немногих деревьев, уцелевших на кургане в годы Великой Отечественной.

Малахов курган отделен от Бомборской высоты глубоким Доковым оврагом. В районе кинотеатра «Севастополь» часть его засыпана. К сожалению, в ходе этих работ исчезло кладбище, на котором была похоронена легендарная героиня первой обороны Даша Севастопольская. Последние годы своей жизни она провела на Корабельной стороне, умерла в 1910 г. Недавно работнику Музея героической обороны и освобождения Севастополя О.Ю. Грабар удалось решить задачу, десятки лет волновавшую историков: ведь до сих пор мы знали только имя этой отважной женщины. О.Ю. Грабар установила, что фамилия Даши Севастопольской, дочери матроса, погибшего в Синопском сражении, — Михайлова¹.

В тылу Бомборской высоты (об этом интересном месте будет рассказано в главе «Бомборы»), на обширной горизонтальной площадке, мысом выдающейся в Южную бухту, стоит несколько больших трехэтажных зданий классической архитектуры. Это морские казармы, построенные в 40-х годах прошлого века по распоряжению адмирала М.П. Лазарева.

Вершина мыса не была плоской. Как и большинство других севастопольских мысов, этот представлял собой известняковый хребет, понижавшийся к бухте. Рельеф этой части берега изменён земляными работали, на которых были заняты несколько тысяч человек. К 1849 г., когда работы закончились, было вынуто столько грунта, что им засыпали все озера и болота, находившиеся в верховьях Южной бухты. Так возникла Пересыпь, где стоят железнодорожный и автовокзалы.

Построенные на выровненном месте казармы сильно пострадали в период первой обороны. В 80-х годах прошлого столетия они были восстановлены и служили тем же целям, что и раньше: здесь жили матросы флотских экипажей, когда находились на берегу.

На противоположной стороне улицы Героев Севастополя расположено еще несколько крупных зданий — это бывшие казармы Брестского пехотного полка. В последние годы между ними построили современный блочный пятиэтажный дом. На заре века, в темную ноябрьскую ночь 1905 г. казармы смотрели друг на друга, и ничто не мешало пулям из винтовок и пулеметов лететь в обоих направлениях. Почему казармы вступили в борьбу? Чтобы понять это, надо вспомнить историю революционных событий в Севастополе в 1905 г. Содержание царского манифеста о «даровании» гражданских свобод стало известно в Севастополе на другой день после обнародования-18 октября. Вечером масса народа собралась в районе Приморского бульвара. Отсюда демонстранты с оркестром пошли по улицам города к тюрьме (находилась на нынешней площади Восставших) и потребовали освобождения политических заключенных. Солдаты охраны открыли огонь по безоружной толпе, было убито несколько человек. Их похороны, состоявшиеся через день, превратились в грандиозный митинг. На нем с пламенной речью выступил П.П. Шмидт. Севастопольцы избрали его своим бессменным депутатом. Полиция была изгнана из города, ее заменила милиция. Демонстрации с красными знаменами проходили по улицам. В городе одна за другой вспыхивали забастовки.

11 ноября стихийно началось Севастопольское вооруженное восстание. Военное командование, которому стало известно, что готовится большая сходка, всеми силами стремилось предотвратить ее. В полную боевую готовность были приведены учебная команда Белостокского полка во главе с штабс-капитаном Штейном, две «боевые роты» из солдат гарнизона, матросская «боевая рота». Все эти отряды возглавил начальник учебного отряда контр-адмирал Писаревский.

Несмотря на это, около 16 часов перед казармами Брестского полка и флотских экипажей стал собираться народ. К матросам и солдатам присоединились жители ближних слободок, рабочие. На площади перед казармами находилось уже около 5000 человек.

В это время приехал Писаревский. Обходя «боевые роты», он заметил, как неохотно ответили они на его приветствие, недовольные тем, что их вывели против своих же товарищей. Понимая всю критичность создавшегося положения, опасаясь, что «боевые роты» могут выйти из повиновения, Писаревский пошел на провокацию. Направляясь во двор минной школы, он условился со Штейном, что прикажет находящейся там в засаде роте матросов дать залп по солдатам учебной команды, которой командовал Штейн. В ответ на это Штейн должен был крикнуть своим подчиненным: «В ружье, в нас стреляют!» — и приказать открыть огонь по участникам митинга.

Случайно услышав распоряжения Писаревского, матрос «боевой роты» К.П. Петров зарядил свою винтовку и сделал два выстрела: первым легко ранил Писаревского, вторым — смертельно Штейна. Петрова арестовали, но вскоре он был освобожден матросами. Офицеров обезоружили и, выведя за ворота, отпустили по домам, а все командные должности заняли матросы.

12 ноября в казармах собрались депутаты от сухопутных и морских частей, портовых рабочих. Были здесь и представители Брестского полка. В тот же день полк обезоружил своих офицеров и полностью присоединился к восставшим.

На следующий день восстала команда крейсера «Очаков», офицеры покинули корабль, так как им отказались выдать оружие; команда избрала для руководства кораблем большевика Н.Г. Антоненко, А.И. Гладкова, С.П. Частника. «Очаков» стал центром всех событий, происходивших в Севастополе в последующие дни.

С 12 по 15 ноября власть в городе фактически находилась в руках восставших. 14 ноября делегаты с «Очакова» обратились к П.П. Шмидту с просьбой возглавить корабль. К крейсеру присоединился ряд кораблей Черноморского флота, поднявших утром 15 ноября красные флаги.

13 ноября Севастополь был объявлен на осадном положении, в город направлены верные правительству войска. Одновременно солдаты Брестского полка под влиянием агитации офицеров, унтер-офицеров и священников устранились от участия в восстании, а позже перешли на сторону контрреволюции.

15 ноября во второй половине дня начался обстрел восставших кораблей. Крейсер был подожжен снарядами, другие корабли выведены из строя и захвачены.

В темноте ночи в бухте пылал, как огромный костер, крейсер «Очаков». На нем время от времени раздавались взрывы, слышались крики гибнущих матросов. Однако восстание еще не было подавлено — держались флотские экипажи на Корабельной. Их обстреливали из своих казарм солдаты Брестского полка. Перестрелка продолжалась всю ночь. Только на рассвете морские казармы были взяты — у восставших кончились патроны.

Корабельная сторона сражалась и в героическую оборону 1941—1942 гг. Уже упоминалась батарея А.П. Матюхина на Малаховом кургане — ее орудия ке умолкали до последних дней обороны. Такие же батареи были установлены и на других возвышенностях Корабельной стороны. С первых дней обороны и до эвакуации на Кавказ работал Морской завод (ныне объединение «Севастопольский морской завод им. Серго Орджоникидзе»), выпуская продукцию, необходимую фронту, ремонтируя корабли, вооружение, артиллерийские орудия. И после эвакуации на территории завода продолжал работать его филиал. С ноября 1941 г. по июнь 1942 г. громил фашистов бронепоезд «Железняков», построенный морзаводцами.

На Корабельной стороне, в штольнях Троицкой балки, с начала ноября 1941 г. по конец июня 1942 г. размещался спецкомбинат № 1, производивший минометы, мины, гранаты.

...В конце 1941 г. наша семья должна была эвакуироваться на борту крейсера «Красный Кавказ». Корабль отходил ночью от Угольной пристани на Корабельной. Вечером, с наступлением темноты, мы вышли из дома. Шли долго. По этому маршруту сегодня на троллейбусе надо ехать минут сорок. А тогда, ночью, по развороченной бомбами дороге, среди развалин пробираться было нелегко. Но даже этот тяжелый путь изгладился бы из памяти, если бы не та бомбежка. Фашисты сбрасывали с самолетов не только бомбы, но и пустые металлические бочки, обручи. Измученные, шли мы по склону к пристани среди развалин тех маленьких домиков, которые так приятно смотрятся сейчас. Вдруг с высоты обрушился жуткий, раздирающий душу визг. Я упал на землю, прижался к ней, ожидая страшного взрыва, но его не было. Только снова визг — и так до конца пути. К счастью, он завершился благополучно. Утро следующего дня встретило нас ясным солнцем на рейде Новороссийска.

Сейчас, когда иду по склону, по которому брел смертельно испуганным мальчиком в декабре 41-го, я не могу совместить одновременно две картины: ту, что вижу, и ту, что живет в памяти.

На предыдущих страницах читатель встречал, а в дальнейшем встретит еще не раз слова «балка» и «овраг». Многие считают, что это одно и то же — на юге овраги называют балками. Солидный труд («Географические зоны СССР» Л.С. Берга) дает такое разъяснение: «В отличие от оврагов балки имеют склоны пологие и задернованные или покрытые лесом». Но в Севастополе ни одной балки со склонами, «задернованными или покрытыми лесом», вообще нет. Некоторые, правда, с более или менее пологими краями (Ушакова, Старо-Северная и др.), но значительно больше совершенно иных: Килен-балка, Лабораторная, Сарандинакина, Делагардова... У каждой, так сказать, свое лицо, но есть и нечто общее: все они длинны, извилисты, с отвесными скальными бортами. Это скорее каньоны пересохших ручьев или даже рек, пробитые ими в скалах за многие века, но в Севастополе их называют балками.

По Килен-балке еще в прошлом веке протекала речка Авлитка, доныне существует ручей в Лабораторной балке, а в Сарандинакиной — ручей каптирован в давние времена, упрятан в каменный прямоугольного сечения канал. Иногда ручью удается взломать канал и вырваться на волю. И тогда он по-прежнему журчит по дну балки, прыгая по камням старой дороги.

А какие мощные потоки несутся по некоторым балкам после ливней! Неподалеку от устья Сарандинакиной балки, там, где ее отвесные стены широко отходят друг от друга, расположен комбинат хлебопродуктов. Его ограда идет поперек балки, создавая плотину. Строители учли опасность сбора ливневых вод и устроили перед стеной колодец, от него проложили под всей территорией комбината, до моря, трубы большого диаметра — ливневый сток. Многие годы все было спокойно, дождевая вода не успевала скопиться и благополучно отправлялась в море. Ограда была массивная, каменная, к ней еще пристроили большой навес, где хранили разное оборудование. Но в одну летнюю ночь 1983 г. на город обрушилась гроза с ливнем невиданной силы, и вода снесла заднюю стену ограды вместе с навесом и оборудованием...

Кроме балок, в Севастополе есть и овраги. Об одном из них, если быть точным, следует говорить, что он «был». Это Одесский овраг. Шел он от Артиллерийской бухты в направлении Куликова поля, но сейчас почти на всем протяжении засыпан. Следы его остались на улице Ялтинской. У этого оврага не было крутых склонов, и он совсем не походил на каньон. Упомянем и овраг Доковый на Корабельной стороне, засыпанный частично. Его склоны тоже пологи.

Как видим, у севастопольских балок в основном крутые склоны, а у оврагов, напротив, — пологие.

Комментарии

1. Грабар О. Судьба Даши Севастопольской // Неделя. — 1985. — № 3.