Заключение

Жизнь Украины и Крыма в 1918 — начале 1919 года проходила по-разному. Крым, объективно говоря, еще не попал в полной мере под воздействие революции: здесь, на полуострове, все-таки было спокойней, чем в России или на Украине. Вместе с тем, Крыму еще предстояло выйти на авансцену российской Гражданской войны, пережив в драматическом 1920 году в полной мере и отчаянную попытку Врангеля создать уникальный «остров Крым», и все ужасы красного террора. Однако, все это будет позже. Тогда, в 1918 году, Крым лишь эпизодами погружался в ужасы братоубийственного противостояния. Правительственная же деятельность крымского правительства Соломона Крыма, по наблюдению современников, больше походила на заседания земств в старое доброе дореволюционное время. К концу 1918 г. в Крыму было спокойнее, чем едва ли не на всей территории бывшей Российской Империи.

Украина в 1918 году испытала все мыслимые и немыслимые ужасы безвременья. Год начался с беспримерной и варварской бомбардировки Киева советскими войсками под командованием Муравьева, однако период первого владычества большевиков в «матери городов русских» оказался крайне непродолжителен. Не стала долгожителем и Центральная Рада, зазвавшая на Украину войска центральных держав, сразу же обложивших благодатный край тяжкой данью и систематично отправлявших в «метрополию» составы с продовольствием и сырьем. Мимоходом противники Антанты ухитрились «слопать» Крым, тем самым обрекая на гибель или позорную сдачу значительную часть Черноморского флота: часть флота в итоге ушла «под немцев» — в Севастополь, патриоты же предпочли сдаче в плен затопление кораблей в Цемесской бухте. Отношение немцев к противникам большевиков было в 1918 году очень и очень противоречивым. В конечном итоге, центральные державы, естественно, в первую очередь заботились об обеспечении собственных интересов.

Переговоры немцев и австрийцев с представителями различных политических сил в том же Киеве были не только и не столько флиртом, не только и не столько политикой «Разделяй и властвуй», как казалось некоторым мемуаристам — правильнее будет говорить о поисках оккупантами надежных союзников, которые смогли бы обеспечить сохранение существующего положения вещей, т. е. обеспечить господство Германии и Австро-Венгрии на оккупированной территории и вывоз с нее всего необходимого для потребностей большой войны. Именно исходя из этого, в конце апреля 1918 года немцами и была сделана ставка на гетмана Скоропадского. Последний казался немцам основательным политиком, осторожным человеком, который будет держаться за свалившуюся в его руки власть, и будет видеть в немцах единственных гарантов существования его режима власти. По аналогичной причине в Крыму был установлен марионеточный режим власти генерала Сулькевича.

Отношение к Скоропадскому еще со времен Булгакова, красочно показавшего это в своем романе «Белая гвардия», было немного ироническое. Действительно, современники находили в процедуре выборов гетмана сходство с опереткой. Речь же, думаю, должна идти о другом: в сложнейших условиях 1918 года, лавируя среди множества взаимоисключающих течений, Скоропадский продемонстрировал изрядное политическое искусство, оказав сторонникам вооруженной борьбы с большевиками крупную моральную поддержку. Именно на территории Украины укрывались общественные деятели, буржуазия и, наконец, с Украины на Дон в течение всего гетманата шел неиссякаемый поток офицерства. Да и сам факт существования не охваченной волной большевизма Украинской Державы, пускай и находящейся под германской пятой, сыграл колоссальную роль для антисоветской борьбы и дальнейшей эскалации Гражданской войны. Сложно не согласиться с генералом Н.В. Шинкаренко, утверждавшим в своих воспоминаниях, что «самый факт существования Украины Скоропадского или, вернее, присутствие на ее территории германских войск задержал распространение советов на Юг»¹. Действительно, недолгая «гетманиада» сыграла колоссальную роль для дальнейшей эскалации Гражданской войны, Украинская Держава стала своеобразной «подушкой безопасности», позволившей с одной стороны обезопасить Добровольческую армию от фронтального соприкосновения с главными силами большевиков, а с другой — выиграть драгоценное время для создания более крупных и боеспособных антисоветских сил.

Сулькевич, несомненно, был менее крупной политической фигурой, чем Скоропадский. В отличие от Скоропадского, Сулькевич был именно «техническим» главой своего государства, не претендовавшим даже на видимость своей диктатуры. Опять-таки в отличие от гетмана Сулькевич уступил свою власть безропотно.

Большое значение в 1918 году играл так называемый вопрос об ориентации. Речь шла о том, на какую силу — на Антанту или на Германию — следует опереться противникам большевизма в целях скорейшего свержения Советской власти. Позиции сторонников Антанты, равно как и германофилов, были глубоко продуманы, и за каждой из них стояла целая сумма аргументов. О моральной стороне, т. е. о том, как может выглядеть использование иноземной силы в целях подавления внутренней смуты, никто тогда не думал. Мало кто из российских политиков сумел сохранить в этой борьбе ориентаций свою репутацию незапятнанной. К примеру, для Павла Николаевича Милюкова, летом 1918 г. неожиданно для всех перешедшего в «германскую веру», ошибочная ставка на немцев стала фатальной и означала конец российского этапа его политической карьеры.

Отношение Деникина ко вновь возникшим под фактическим немецким протекторатом государствам — Украине и Крыму — было презрительным. Антон Иванович видел в двух бывших генералах русской службы — Сулькевиче и Скоропадском — если говорить без обиняков — предателей, находящихся на службе у врагов России — немцев. Между тем, и Сулькевич, и, в особенности, Скоропадский, относились к Добровольческой армии не то чтобы не враждебно, но даже благожелательно. Особенно это относилось к Скоропадскому, осознавшему после поражения Германии в Великой войне, что только силы русских добровольцев смогут спасти его режим от крушения, а Украину от петлюровщины. Деникин, однако, не пошел на сохранение статус-кво — ни на Украине, ни в Крыму, не предоставив гибнущим прогерманским режимам Скоропадского и Сулькевича военной помощи со стороны Добровольческой армии. Вместе с тем, надо учитывать то обстоятельство, что к концу 1918 г. положение Добровольческой армии на фронте борьбы с большевизмом было не из легких. «Лишних» полков, дивизий и армий у Деникина просто не было. Гетманщина, не сумевшая создать боеспособную армию, была обречена на падение. Таким образом, проект создания независимой Украинской Державы под защитой австро-германских штыков провалился. Несостоятельными оказались и мечтания как, возможно, самого Скоропадского, так и многих русских общественных деятелей о том, что вновь, как и тысячу лет назад, Киев станет «матерью» нового «издания» возрождаемой Российской Державы. «Скоропадчина» просуществовала всего семь с половиной месяцев. «Генеральские диктатуры» Сулькевича и Скоропадского рухнули фактически в одночасье и стали доказательством того, что националистические режимы, держащиеся лишь на силе иностранных штыков, обречены на гибель.

В свою очередь, задуманная как начало широкомасштабной военной экспедиции сил Антанты в Россию французская интервенция в Одессе, с самого начала, что называется, не задалась. Взаимоотношения же русских политических кругов, добровольческого командования, французских интервенционных сил и петлюровцев в конечном итоге превратились в дешевую склоку, против своей воли сыграв на руку лишь большевикам. В свою очередь, украинский народ в 1918 г. показал, что его в той же степени, что и русский, захватила Гражданская война, расколовшая нацию на множество «вер» — в торжество пролетарского интернационализма, в «Единую, Великую, Неделимую Россию», хотя последняя и не предусматривала возможности самостоятельной государственности для Украины; в «незалежную» Украину, живущую под знаком националистической идеологии; и, наконец, вера в то, что вернувшись к старому доброму времени, — можно вновь зажить по-человечески. Увы, революционный пожар лишь только начинал разгораться, а населению Украины и Крыма предстояло пережить еще немало кровавых драм.

Примечания

1. Центральный музей Вооруженных Сил (ЦМВС). Документальный фонд. Воспоминания генерала Н.В. Шинкаренко. Ч. II. Л. 95.