Успенский Бахчисарайский монастырь в 1850—1921 годах

Первоначально братия Успенского скита состояла из семи человек: настоятеля, игумена из Орловской губернии, иеромонаха из Харьковской губернии, иеродиакона из Москвы и трех послушников. Несмотря на малочисленность братии, сразу же после открытия скита возникли проблемы с жильем, поскольку пещерные кельи были малы даже для такого числа монахов. Только на следующий год под Успенской скалой соорудили общежительный корпус для братии.

Несколько слов следует сказать о положении монастыря. Успенский скит был заштатным монастырем и существовал на пожертвования верующих и за счет личного труда братии. Термин «киновия» применительно к Успенскому монастырю должен был подчеркивать преемственность крымской обители от Афона. Что касается термина «скит», примененного в отношении Успенского монастыря, то с этим мы можем согласиться с натяжкой. По сути, Успенский скит был обыкновенным заштатным монастырем, тем более что ему было отведено значение ведущей обители среди небольших крымских киновий. Настоятель Успенского скита являлся практически своего рода киновиархом среди настоятелей подконтрольных его скиту киновий.

Жизнь и деятельность братии Успенского скита регламентировалась церковным и монастырским уставами. Помимо того что Успенский скит ориентировался на решения Вселенских и Поместных соборов, решения Св. Синода и российское законодательство, монастырское руководство также должно было ориентироваться на местные условия и традиции¹.

Новооткрытый Успенский скит нуждался во всем, по выражению свт. Иннокентия Херсонского, «от потира и облачения до фимиама и свеч»². Уже на следующий год Св. Синод снабдил скит необходимыми богослужебными книгами и важнейшими из аскетических святоотеческих трудов. По предложению епархиального начальства необходимую богослужебную утварь и облачения скиту пожертвовали храмы Херсоно-Таврической епархии, имевшие избыток в этих предметах, а вскоре частные благотворители пожертвовали в монастырь два колокола весом в 58 и 12 пудов и новый иконостас, установленный вместо прежнего, сооруженного в 1781 году на средства коменданта Бахчисарая Тотовича, т. к. старый иконостас совершенно истлел и едва держался на месте³.

В 1852 году братия Успенского монастыря возвела стену вокруг всей монастырской территории, местами перед стеной был выкопан ров. Из Бахчисарая в скит провели дорогу, заготовили строительный материал для постройки братских келий. На вершину Успенской скалы монахами была вырублена лестница в 83 ступени. На средства от пожертвований уже в 1850 году сооружена колокольня. В 1852 году Таврический губернский архитектор составил план предполагаемого обустройства Успенской обители. План предполагал:

1) Расширить древнюю пещерную церковь, не изменяя ее исконного исторического вида, а место явления чудотворной иконы, в то время скрытое навесом балкона, сделать открытым, а перед наскальным изображением Богоматери затеплить неугасимую лампаду.

2) Соорудить небольшой храм в честь Воскресения Христова на вершине Бахчисарайской скалы и соединить его посредством вырубленного в скале тоннеля. По плану при храме Воскресения намечалось устроить кладбище и несколько келий, окружив все это садом.

3) В существующих пещерных кельях устроить небольшую церковь во имя Афонских святых и поместить в нее иконы и трехсоставный крест, присланные с Афона на благословение Успенскому монастырю.

4) Под Успенской скалой, справа и слева от пещерной церкви, построить небольшие кельи для младшей братии; еще ниже в виде полукруга построить кельи для настоятеля и иеромонахов и монастырскую библиотеку с больницей при них, в самом низу ущелья над ручьем построить небольшую трапезную и кухню с фонтаном перед ними.

5) Устроить гостиницу для паломников, при въезде в монастырь, и бассейн напротив нее, который заполнялся бы водами протекающего через скитскую территорию ручья. Из руин древней Софийской церкви, обращенной при крымских ханах в мечеть, построить часовню в честь Софии, Премудрости Божией, в начале дороги, ведущей к Успенской церкви.

6) Над источником соорудить часовню для освящения воды.

7) Устроить в раскиданных по всему ущелью пещерных кельях помещения для ищущих уединения, а вокруг этих келий посадить фруктовые и дикорастущие деревья.

8) Из протекающего по оврагу ручья соорудить три бассейна и развести вокруг них виноградный и масличный сад⁴.

Однако воплотить этот план помешала Крымская война 1854—1856 годов, прервавшая дальнейшее благоустройство Успенского скита.

В монастыре по приказу командующего армией князя Меньшикова расположился госпиталь, в котором пребывало до одной тысячи раненых⁵. Доставляемых из Севастополя раненых выхаживали монахи, умерших хоронили на монастырском кладбище, за их могилами бахчисарайские монахи ухаживали вплоть до закрытия монастыря.

В монастырском госпитале работали сестры милосердия Крестовоздвиженской общины, которую возглавляла Лоде, а в 1855 году духовное наставничество над ними было поручено иеромонаху Венеамину. Это общество было основано годом ранее, в 1854 году, великой княгиней Еленой Павловной. Деятельность сестер милосердия высоко оценил знаменитый русский хирург Николай Иванович Пирогов: «Неоценимую услугу в лазаретах, на перевязочных пунктах и в транспортах доставляли под Севастополем сестры милосердия Крестовоздвиженской общины. Нужно было удивляться, с каким самоотвержением слабые женщины ухаживали днем и ночью за ранеными, одетые в тулупы, в больших сапогах, по колено в топкой перекопской грязи следовали они за транспортами, ходя от одной телеги к другой»⁶.

В госпитале сестры проходили специальное духовное посвящение, после молитвы священник надевал на них золотой крест на голубой ленте⁷. Право ношения такого креста имели только члены Крестовоздвиженской общины. Специально учрежденной наградой для духовенства — наперсным крестом — были награждены и священнослужители Успенского скита.

На монастырском кладбище Успенского скита похоронены участники Крымской войны генерал-майор П.В. Веймарн, генерал-адъютант П.А. Вревский и его супруга. П.А. Вревский в битве на реке Черной получил смертельное ранение и скончался в госпитале Успенского монастыря, а его жена купила участок земли рядом с могилой мужа, завещав похоронить себя на этом месте. Здесь же похоронены генерал Глиноецкий и генерал Полторацкий с супругой, адмирал Скордули, а также еще десяток офицеров⁸.

Захоронение генерала П.А. Вревского и его супруги

В 1851 году указом Св. Синода в ведение Успенского скита, согласно завещанию местного помещика Григория Хвицкого, была передана церковь св. Анастасии в урочище Качи-Кальон. В 180 метрах от нее находилась высеченная в скале церковь во имя св. мучениц Софии, Веры, Надежды и Любови. В 1888 году эта церковь была освящена епископом Таврическим Мартинианом⁹, а в начале XX века здесь была устроена мужская киновия во имя мученицы Анастасии, приписанная к Успенскому скиту. Штат киновии был небольшим и содержался на пожертвования местного населения. В финансовых документах, относящихся к деятельности Успенского скита, мы видим, что средства на содержание братии Анастасиевской киновии не выделялись. По всей видимости, зависимость киновии от Успенского скита была минимальной¹⁰. Судя по делам о нарушениях дисциплины братией, хранящимся в ГАРК, в фондах Таврической Духовной Консистории, по сравнению с Бахчисарайским скитом в киновии была спокойная и мирная жизнь.

По окончании Крымской войны в Успенском скиту начинается интенсивное храмостроительство. В 1857 году на пожертвования дочери симферопольского коллежского асессора Елисаветы Дмитриевны Берковой с левой стороны Успенской церкви, под навесом скалы, была сооружена небольшая церковь во имя св. равноапостольных Константина и Елены. Спустя два года, в 1859 году, симферопольский чиновник М. Айвазов соорудил небольшую церковь во имя св. апостола и евангелиста Марка, находящуюся в скале, ниже Успенской церкви. В 1867 году в скиту была построена Гефсиманская часовня. На средства генерала Г.И. Перовского в 1876 году на кладбище возведена небольшая церковь св. Георгия Победоносца. Наконец, в 1896 году на пожертвования архиепископа Таврического и Симферопольского Мартиниана была сооружена церковь во имя свт. Иннокентия Иркутского. Строительство последнего храма началось 16 августа 1895 года¹¹.

Кроме вышеперечисленных храмов Успенский монастырь имел подворье в Симферополе, находившееся в церкви Введения во храм Божией Матери, основанной в 1872 году уже упомянутой нами Е.Д. Берковой в принадлежащем ей доме. В 1878 году этот дом был принесен Е.Д. Берковой в дар Успенскому скиту¹².

Помимо храмостроительства в период XIX — начала XX века в Успенском монастыре проводились и другие работы. На деньги благотворителей и паломников у основания скалы в 1865 году было вырублено 16 удобных келий. Надо заметить, что сооружение новых келий обошлось монастырю по цене 30 рублей за кубическую сажень, что стоило в два раза дешевле постройки обычного дома (это объясняется тем, что пещерные помещения измеряли только изнутри, в то время как наземные постройки — изнутри и снаружи)¹³. У монахов даже существовали расценки на сооружение пещерных келий. В среднем стоимость жилой пещеры оценивалась по 1 рублю за аршин. Если рубить камень приходилось в тесных местах, в сидячем положении, то цена вырастала до 5 рублей за кубический аршин, где было посвободнее, работа обходилась дешевле — 1—2 рубля и даже 50 копеек за аршин¹⁴. Сооружение лестницы на вершину Успенской скалы, высотой в 200 футов (60 метров), обошлось монастырю всего в 100 рублей.

Ниже Успенской церкви, над протоком ручья, в 1867 году соорудили двухэтажное здание, в котором помещались братская трапезная, кухня, кладовые и три братские кельи. Напротив этого здания соорудили фонтан с бассейном, в котором плавали форели. Ниже колокольни был выстроен настоятельский дом. В монастыре имелась двухэтажная гостиница, при которой разведен фруктовый сад. Ворота при въезде в Успенский скит сооружены из тесаного камня, с двух сторон ворот расположены жилые кельи. Все помещения Успенского скита, кроме двух пещерных церквей, были покрыты железной крышей¹⁵. К 1908 году в Бахчисарае насчитывалось семь каменных зданий церковного назначения, которые, за исключением Бахчисарайского городского собора, относились к Успенскому скиту¹⁶.

Еще при жизни свт. Иннокентия Успенскому скиту были выделены первые земельные участки: 15 десятин по оврагу и 17 десятин на вершине скалы. Еще два участка земли по 50 десятин в гористой местности вдоль реки Качи, находящиеся в 7 и 25 верстах от Успенского монастыря, были подарены надворным советником Кашкадамовым и севастопольским купцом Гущиным¹⁷. В годы Крымской войны Успенский скит значительно расширил свои владения в результате покупки соседних участков у караима и татарина-муллы¹⁸.

К 1890 году скиту принадлежало уже несколько участков земли:

1) 297 десятин 750 кв. саженей земли (общая площадь земельных угодий Бахчисарайского скита и Анастасиевской киновии), из них 215 саженей находились под храмами и монастырскими постройками.

2) 8 десятин были заняты тремя небольшими садами.

3) 1200 саженей были заняты под виноградник.

4) 15 десятин 1500 саженей — пахотные земли.

5) 204 десятины 2375 саженей — мелкий лес и кустарники.

6) 67 десятин 725 саженей — каменистые земли, на которых были устроены дороги, и скалы¹⁹.

В.Г. Тур приводит другие данные, основанные на архивных документах. Согласно этим данным, к 1887 году Бахчисарайскому скиту, вместе с Анастасиевской киновией, принадлежало 332 десятины 1233 кв. сажени земли, из которых Успенскому скиту принадлежало 45 десятин 2033 кв. сажени и Анастасиевской киновии — 270 десятин 1600 кв. сажени²⁰. Кроме того, Анастасиевская киновия располагала еще 17 десятинами земли, занятыми фруктовым садом²¹.

В 1889 году Успенский скит, согласно ведомости о количестве земель, принадлежащих монастырям и храмам Таврической епархии, владел 311 десятинами 2033 кв. саженями удобной пахотной земли, однако плана на свои земельные участки, кроме занятого монастырем, не имелось²².

Таким образом, монастырь обладал именно тем количеством земли, которое было необходимо для удовлетворения жизненных потребностей обители, тем более что число насельников, постоянно меняющееся из года в год, но никогда не превышающее 60 человек (на 1891 год), едва ли позволило бы скиту полноценно использовать большие наделы земли.

Число насельников Успенского скита увеличивалось с каждым годом. Если на момент открытия монастыря в 1850 году братия состояла из 7 человек, то в последующие годы численность братии Успенского скита часто превышала численность первоклассных Херсонесского и Георгиевского монастырей. Уже в 1868 году в скиту насчитывалось 13 человек (9 монахов и 4 послушника), в 1876 году — 16 человек (архимандрит, 12 монахов и 3 послушника), в 1890 году — 28 человек (архимандрит, 15 монахов и 12 послушников), в 1891 году — 60 человек (включая Симферопольское подворье и Анастасиевскую киновию), в 1894 году — 51 человек (архимандрит, 20 монахов, 9 послушников и 21 на испытании). В начале XX века, в 1904 году, в одном только Успенском скиту, не считая Анастасиевской киновии и подворья в Симферополе, насчитывалось 40 насельников: игумен, 4 иеромонаха, 1 иеродиакон, 11 монахов, 5 указных послушников, остальные находились на испытании или были зачислены в скит для изучения церковного устава²³. В Анастасиевской киновии числилось в том году 10 человек: заведующий киновией иеродиакон Григорий, иеродиакон Агафангел, состоящие на испытании послушники Прокопий Кочан (пономарь) и Иван Юрченко (повар), а также наемные рабочие²⁴.

К 1 января 1908 года в состав братии входил 41 человек: настоятель, 9 иеромонахов, 4 указных послушника и 14 состоящих на испытании. Уже через полгода численность насельников увеличилась до 48 человек: игумен, 10 иеромонахов, 5 иеродиаконов, 10 монахов, 2 указных послушника и 20 состоящих на испытании²⁵. Согласно ведомости «Население Таврической губернии по сословиям в 1908 году», в Бахчисарайском монастыре насчитывалось 12 человек в священном сане²⁶.

Захоронение генерала П.В. Веймарна

При этом показательно, что монашеские постриги и рукоположения в Успенском скиту происходили крайне редко. Например, в отчете за 1908 год упоминается только один постриг известного уже нам послушника Прокопия Кочана с наречением того же имени и не упоминается ни об одном рукоположении или награждении. Сообщается о кончине иеромонаха Арсения и указного послушника Феликса Краевского, а также о перемещении в Корсунский монастырь инока Максима²⁷. Зато пополнение превысило число выбывших, в этом году в Успенский скит было перемещено 4 человека: иеромонах Аввакум из Балаклавского монастыря, иеромонах Виссарион из Инкерманского монастыря, иеродиакон Поликарп из Херсонесского монастыря и монах Дамиан из Кизилташской киновии²⁸.

В Синодальный период Успенский монастырь использовался епархиальным начальством в пенитенциарных целях, здесь по благословению правящего архиерея несли епитимию клирики и миряне Таврической епархии. В 1907 году, например, отбывали наказание следующие лица: 30-летний священник из села Покровка Александр Русаков за совершение незаконного брака (отбывал епитимию с 29 октября по 30 ноября 1907 года), 28-летний псаломщик Ак-Мечетьской Захарие-Елисаветинской церкви Роман Карпович Коваленко, также за совершение незаконного брака, за неблагоповедение двухнедельную епитимию в скиту отбывал псаломщик церкви свв. апостолов Петра и Павла села Воинки Георгий Антонович Гусаков. Как следует из рапорта настоятеля Успенского скита игумена Варсонофия, определенные для несения епитимии лица во время пребывания в скиту вели себя хорошо и ни в чем предосудительном замечены не были²⁹.

Подобно Успенскому монастырю Анастасиевская киновия также использовалась для исправительных целей. В 1907 году здесь отбывали епитимию 39-летний диакон города Алешки Иоанн Орлов, отрешенный за неблагоповедение от должности псаломщика, и 63-летний заштатный священник Евфимий Парубин «за неправильное венчание браков»³⁰.

Образ жизни монахов в скиту отличался суровостью, для того чтобы заработать необходимые средства, братии приходилось трудиться не покладая рук. Бахчисарайские монахи обрабатывали пригодную для растений землю, развели фруктовый сад, на вершине Успенской скалы разбили виноградник и посеяли пшеницу³¹. Имелось несколько ульев в самом скиту³² и 9 ульев в Анастасиевской киновии³³.

Показательно, что тяготы монашеской жизни вместе с братией монастыря разделяли и настоятели обители. В своих «Очерках Крыма» Е.Л. Марков описывает случай, когда при въезде в монастырь ему встретился настоятель, работающий с заступом у дерева. Гостей монастыря настоятель приветствовал поклоном, не прерывая своей работы. Е.Л. Марков пишет: «Здесь все монахи за работой, кто в саду, кто в кузне. В монастыре я нашел только молоденького послушника, мальчика лет пятнадцати, да и тот был чем-то занят»³⁴.

Вся деятельность, развернувшаяся в Успенском монастыре, и образ жизни его насельников, живших в условиях, близких к пустынножительству и трудившихся в монастырском хозяйстве, наиболее соответствовали замыслам свт. Иннокентия.

Однако, несмотря на старания свт. Иннокентия собрать в Успенском монастыре иноков истинно аскетического склада, не стремящихся к обладанию материальными благами, уже при его жизни среди насельников крымских скитов начались споры, касающиеся имущества. Так, в январе 1855 года рясофорный монах Космодамиановской киновии Авраамий подал жалобу на настоятеля Успенского скита архимандрита Николая с обвинением в присвоении писем и денег (на сумму 38 рублей серебром), принадлежащих Авраамию. Согласно жалобе монаха Авраамия, архимандрит Николай вытребовал в Алуштинской почтовой конторе присланные Авраамию письма и деньги, а в ответ на просьбу вернуть все это прислал только письма³⁵. Однако в ходе разбирательства выяснилось, что деньги архимандрит Николай переслал в Консисторию в надежде, что оттуда их перешлют монаху Авраамию. Но свт. Иннокентий засомневался в принадлежности этой суммы Авраамию, так как посчитал это пожертвованием на Успенский скит, а не подарком «на молитву» монаху, отрекшемуся от собственности. Поэтому деньги не были возвращены жалобщику, поскольку тот не мог обосновать свою претензию на указанную сумму³⁶.

Поскольку Успенский монастырь был заштатным, он должен был обеспечивать себя самостоятельно и мог рассчитывать только на собственные средства. Несмотря на историческое значение и авторитет среди народа, а также на увеличение числа братии, Успенский скит не получал средств из казны.

Доход скита состоял из пожертвований прихожан, кошелькового и кружечного сборов, а также из средств, полученных от продажи свечей. Помимо этого монахи выручали деньги от продажи выращенных ими фруктов. Существенный доход приносили проценты с капитала, монастырь получал около 1,5 тысячи рублей годовых. 27 акций Общества пароходства и торговли по Черному морю приносили скиту еще 550 рублей.

В 1894 году Успенский скит, к примеру, имел следующий доход: 255 руб. 45 коп. — свечной, 96 руб. 50 коп. — кошельковый, 1447 руб. 79 коп. — кружечный, 628 руб. — пожертвования богомольцев, 4063 руб. 30 коп. — случайный доход, 1570 руб. 80 коп. — проценты с капитала, 1810 руб. 22 коп. — от оброчных статей (сюда входят доходы Симферопольского подворья, скитской гостиницы, доход от урожая фруктов, аренда земли и т. д.). Всего в 1894 году Успенский скит получил 12173 руб. 06 коп³⁷. Однако расходы монастыря за этот же год превысили доходы, составив сумму 12315 руб. 76 коп.

Соответственно, росли монастырские долги. Например, ведомость за 1908 год гласит, что в монастыре в наличности имелась сумма 499 руб. 40 коп., а проценты бумагами составляли 33193 руб. 96 коп. В течение полугода в Успенский скит наличными поступило 3779 руб. 74 коп. и 100 руб. ассигнациями, а израсходовано за это время 4264 руб. 64 коп. Уже к 1 июля 1908 года за скитом числился долг на сумму 3842 руб. 67 коп.³⁸, по тем временам сумма значительная.

Все это говорит о том, что в Успенском монастыре, при наличии духовно опытных наставников, к сожалению, не было таких же опытных администраторов, способных вывести монастырь из материальных затруднений. Поэтому мы с уверенностью можем оспорить точку зрения, согласно которой «до 1921 года в монастырскую мошну сыпались деньги паломников и прихожан»³⁹. Поступавшие в монастырь деньги не обогащали его, а удовлетворяли, и то не полностью, его нужды. Значительные суммы уходили на ремонт храмов и сооружений. В 1904 году был произведен ремонт храма Симферопольского подворья⁴⁰, в храме свт. Иннокентия Иркутского были покрашены полы⁴¹. Также были покрашены полы в Константино-Еленовской церкви, отремонтированы арочные ворота Успенского монастыря и стены, крыша которых была выкрашена масляной краской. В монастырской гостинице были оштукатурены и побелены стены, выкрашены полы, оштукатурены и побелены скитские мастерские, к которым пристроили каменное крыльцо⁴². Все это требовало от Успенского монастыря значительных затрат. В 1908 году произвелся сложный внутренний ремонт Анастасиевской церкви в киновии⁴³.

В 1904 году в Анастасиевской киновии собрали небольшой урожай хлеба, и совсем незначительным был урожай фруктов, особенно на Каче, поскольку гусеница уничтожила фруктовую завязь, «так что деньги, затраченные на обработку сада, можно считать потерянными»⁴⁴. Естественно, этот неурожай имел неутешительные последствия для монастырской казны.

Гражданские власти не только не поддерживали Успенский монастырь материально, но и сами проявляли склонность получать от обители доход. Так, на основании прав, полученных от Одесской Казенной Палаты, городская управа Бахчисарая провела через скотный двор монастыря канал, что не только сделало затруднительным прогон скота через этот двор, но и лишило скотный двор возможности бесплатного пользования водой, поскольку канал забирал из монастырского источника всю воду. В ответ на претензии монастырского руководства городская управа предложила Успенскому скиту платить в городскую казну определенную аренду за право пользоваться водоснабжением⁴⁵.

Успенский скит страдал также от неумения с пользой распорядиться имеющимися у него угодьями вследствие уже упомянутой причины — отсутствия в монастыре опытных хозяйственников. В 1902 году монастырь сдал в аренду на пять лет фруктовый сад. Это давало 500 рублей в год, хотя выгоды условия этой аренды не принесли⁴⁶.

Значительные пожертвования не были постоянным явлением, например, в 1908 году Успенский скит получил всего лишь одно пожертвование от священника Иоанна Щеголева из села Марьина Перекопского уезда, внесшего на поминовение своих усопших сродников 4-процентный государственный билет на сумму 100 рублей⁴⁷.

Таким образом, Успенский скит не относился к разряду состоятельных монастырей Русской Церкви, его братии приходилось трудами добывать свой нелегкий хлеб. Однако духовные и исторические сокровища Успенского монастыря привлекали к нему внимание людей, он оставался наиболее посещаемым паломниками и путешественниками монастырем Крыма. Это объясняется рядом причин. Монастырь имел собственную историю, был окружен такими историческими достопримечательностями, как ханский дворец и пещерный город Чуфут-Кале, дорога к которому проходила (и сейчас проходит) через скит. Это не могло остаться без внимания многочисленных путешественников и туристов, не говоря уже о паломниках. Последних привлекало в монастырь его расположение в непосредственной близости от железной и шоссейной дорог, связывающих Симферополь и Севастополь. Успенский скит притягивал к себе тысячи людей и как церковная святыня, и как исторический памятник.

Доставка паломников и туристов в Успенский монастырь была одной из главных статей доходов бахчисарайских извозчиков. Проезд из города в Успенский монастырь стоил 40—50 копеек, в ночное время — 75 коп. — 1 рубль, поездка из города в монастырь и обратно с 30-минутным простоем — 80 коп. — 1 руб., поездка из города в Чуфут-Кале и обратно с остановкой в Успенском монастыре — 3—4 руб., от вокзала до Успенского монастыря — 80 коп. — 1 руб., туда и обратно с часовым простоем в скиту — 1,50—1,75 коп⁴⁸.

Одна из хозяйственных келий Успенского Бахчисарайского монастыря (2004 г.)

Наибольшее количество паломников посещало Успенский монастырь в период с предпразднества Успения Божией Матери до отдания праздника. До закрытия монастыря при условии благоприятной погоды его посещало 15 тысяч и более паломников⁴⁹. К престольному празднику Успенского скита и связанному с ним наплыву паломников в XIX веке приурочивалась Успенская ярмарка, длившаяся в течение 15 дней, с 10 по 25 августа⁵⁰.

Богомольцы обычно прикладывались к святыням, хранящимся в Успенском монастыре, а также посещали монастырские богослужения, которые совершались здесь ежедневно: вечерня и утреня по будням начиналась в монастыре в 4 часа вечера (зимой) или в 5 часов (летом), а всенощное бдение — в 5 часов (зимой) и в 6 часов (летом). Кроме положенных богослужений суточного круга в Успенском монастыре служились акафисты Спасителю в воскресные дни и Божией Матери по субботам перед началом Литургии⁵¹, на которые также собиралось множество молящихся.

Бахчисарайский монастырь в период между его возобновлением и закрытием наряду с простыми богомольцами посещали, как и ранее, венценосные особы и знаменитости. После открытия скита в 1850 году его посетили: 1) великие князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич — 1 октября 1854 года; 2) герцог Георг Мекленбургский — 1 ноября 1855 года; 3) император Александр II и императрица Мария Александровна с детьми: великим князем Сергеем Александровичем и великой княгиней Марией Александровной — 1 ноября 1861 года; 4) наследник цесаревич Александр Александрович — 13 сентября 1863 года; 5) император Александр III с императрицей Марией Федоровной и детьми: наследником цесаревичем Николаем Александровиче, великими князьями Георгием Александровичем и Алексеем Александровичем и великой княжной Ксенией Александровной — 4 мая 1886 года (царская семья присутствовала здесь на молебне)⁵². В разные периоды своей жизни монастырь посещали Николай II и императрица Александра Федоровна. 27 мая 1887 года обитель посетила сербская королева Наталья Петровна⁵³. В 1896 году в монастыре побывал русский писатель Н.А. Бунин, а в 1904 году — классик украинской литературы М.М. Коцюбинский⁵⁴.

15 августа 1900 года Успенский скит торжественно отметил 50-летие своего восстановления. На это торжество специально прибыл правящий архиерей Таврической епархии епископ Николай. Встреченный на вокзале настоятелем скита архимандритом Исидором, благочинным Евпаторийского округа протоиереем Павлом Тихвинским, настоятелем Бахчисарайского Свято-Никольского собора протоиереем Христофором Караникола и исполняющим должность полицмейстера Овсянниковым, епископ Николай прибыл в Успенский скит. Здесь в сослужении протоиерея Михаила Маркова и пяти иеромонахов епископ Николай совершил всенощное бдение с чтением акафиста Божией Матери. На следующий день в храме свт. Иннокентия Иркутского была совершена Божественная Литургия, на которой правящему архиерею сослужили священнослужители Таврической епархии, среди них были преподаватель Таврической семинарии иеромонах Георгий и наместник Инкерманской киновии Иаков.

В тот же день епископ Николай, по окончании праздничного молебна, совершенного на площадке перед Успенской церковью, произнес речь, посвященную отмечаемому торжеству. «Произнесенное с того места, с которого пятьдесят лет назад в этот самый день проповедовал знаменитый вития церковный Иннокентий, может быть, даже при такой обстановке, проникнутое воодушевлением и силой, слово произвело сильное впечатление на присутствующих»⁵⁵.

Одна из здравиц, провозглашенных на праздничном обеде, была посвящена экзарху Грузии митрополиту Флавиану (Городецкому), бывшему настоятелю Успенского монастыря.

XX век в истории Успенского монастыря можно считать самым драматичным. С наступлением этого столетия на поверхность вспыли все негативные явления внутренней монастырской жизни. В ноябре 1904 года комиссия Духовной Консистории в составе секретаря Петра Беллавина и священника Николая Шпаковского провела ревизию Успенского скита и признала его состояние неудовлетворительным во всех отношениях. Самое интересное, что полгода ранее, 10 июля 1904 года, здесь была произведена еще одна ревизия, которую возглавил благочинный монастырей Таврической епархии игумен Сильвестр, и эта ревизия составила превосходный отзыв о положении дел в Бахчисарайском монастыре⁵⁶. Осеннюю ревизию произвели внезапно, руководство монастыря было застигнуто врасплох, этим и объясняется такое различие в отчетах двух ревизий, ноябрьская комиссия застала Успенский монастырь и его насельников в их обычном состоянии, и, таким образом, горькая правда не была скрыта.

Ревизионная комиссия выявила, что настоятель — игумен Зосима — очень слабо управляет монастырем. Обитель не имела собственного благочинного после перевода прежнего благочинного в Корсунский монастырь, а нового к прибытию ревизии не назначили; исполняющий обязанности благочинного — монах Иоанн — своих обязанностей совсем не выполнял, будучи занят послушанием свечника⁵⁷. Управление было сосредоточено исключительно в руках одного настоятеля, который, отъезжая из монастыря, не только не давал распоряжений своему заместителю, но даже не сообщал о своем отсутствии. На момент ревизии временно управляющим монастырем был назначен казначей обители иеромонах Феодосий, который даже не знал, что настоятель отсутствует в монастыре (тот, как благочинный женских монастырей, уехал на престольный праздник в Топловский монастырь, находящийся приблизительно в 32 км от Феодосии). Из-за отсутствия настоятеля комиссия не смогла освидетельствовать суммы монастыря и обревизовать приходно-расходную книгу.

В делах монастыря собор старцев не принимал никакого участия. Выяснилось, что казначей обители иеромонах Феодосий и эконом — иеродиакон Арсений ставили свои подписи в книгу постановлений духовного собора по одному приказу настоятеля, без всякого суждения о том или ином вопросе. Сам казначей по своей старости и умственной ограниченности был признан непригодным для исполнения обязанностей. Иеромонах Феодосий даже не знал о размере суммы, которой обладал Успенский скит, и где она находится, а приходно-расходную книгу он подписывал тогда, когда для этого его вызывали к настоятелю⁵⁸.

В неопрятном состоянии находились пещерные кельи для братии и послушников, которые были вообще признаны непригодными для жилья. В гостинице для паломников в отхожих местах царила антисанитария, в странноприимном доме богомольцы вынуждены были ночевать на нарах, в комнатах с земляными полами. В хорошем состоянии комиссия обнаружила баню, трапезную и верхнюю 16-номерную гостиницу⁵⁹.

В небрежном состоянии пребывало и хозяйство монастыря, в недостаточной чистоте содержался скотный двор, а монастырский транспорт нуждался в ремонте. В запущенном виде была ведущая к монастырю дорога. Осмотр погребов и кладовых показал комиссии, что в обители мало провизии, а из-за недостатка дров баня в монастыре топилась раз в месяц.

Состояние кладбищенской Георгиевской церкви повергло комиссию в ужас: в нескольких местах храма возникли трещины, полы требовали покраски, а в средней части храма между каменными плитами проросли уксусные деревья⁶⁰. Все ясно говорило о том, что в Георгиевскую церковь редко кто заглядывал. Состояние прочих монастырских храмов было найдено удовлетворительным, замечания комиссии вызвали только надписи на лестнице, ведущей в Успенскую церковь, и на сени над св. источником.

Не отличалась порядком и внутренняя жизнь братии. Насельники легко покидали монастырь и отправлялись в самовольные отлучки, чин трапезы в монастыре не соблюдался, даже настоятель никогда не посещал общую трапезу, объясняя это в Консистории тем, что «соблюдение чина общей трапезы особенного значения не имеет»⁶¹. Также не соблюдалось братией и келейное правило, полунощницы вообще не было.

Богослужение в Успенском монастыре совершалось с нарушением устава, большая часть братии не посещала богослужений. Так, во время богослужения комиссия застала в келье послушника Смолия, принятого в монастырь как раз для изучения церковного устава⁶². Также комиссия обнаружила двух послушников, лежащих на своих кроватях, выставленных из кельи наружу, причем один из послушников был в нижнем белье. При виде священников эти послушники даже не поднялись. Такое зрелище очень часто вынуждены были наблюдать туристы и паломники Успенского монастыря, среди которых были и женщины⁶³.

Комиссией была обнаружена вражда между братией, как было замечено в отчете, «нельзя сказать, чтобы в обители соблюдалось слово апостольское: «Солнце не зайдет во гневе вашем (Еф. 4, 26)»⁶⁴. Старшая братия находилась в конфликте с игуменом Зосимой, вследствие чего каждый из насельников скита был предоставлен самому себе. Вне-богослужебное время монахи Успенского скита проводили в праздности, редко кто из монахов читал книги, сама библиотека пребывала в запустении.

Состояние Симферопольского подворья Успенского скита было намного лучшим. Как отмечала комиссия, подворье имело убогий вид, здания здесь были ветхими и содержались недостаточно исправно. На территории подворья проживали миряне, арендовавшие здесь квартиры: отставной чиновник Бодзалевский и грек-сапожник Караянопуло⁶⁵. Однако приходно-расходная книга велась точно, согласно этой книге главными источниками доходов были: продажа свечей, плата за панихиды, молебны и за сдачу квартир. 20 процентов дохода подворья ежемесячно поступали в пользу Успенского скита. Настоятель подворья — иеромонах Дионисий — следил, чтобы проживающие и работающие здесь имели необходимые документы. Храм подворья, согласно выводам комиссии, производил приятное впечатление, во время ревизии в нем производились ремонт и покраска полов, поновление росписи и иконостаса. В отличие от скита богослужение на подворье совершалось ежедневно и без нарушений устава, причем каждый день служил настоятель подворья.

В Анастасиевской киновии выявили незначительные нарушения, например, связанные с ведением приходно-расходной книги и продажей свеч, поставляемых местным татарским населением⁶⁶. Хозяйственный инвентарь киновии находился в жалком состоянии. По мнению комиссии, угодья киновии могли бы приносить большие доходы, если бы находились в ведении способных людей.

Высоко были оценены труды заведующего Анастасиевской киновией иеродиакона Григория, в отчете комиссии было сказано: «Иеродиакон Григорий к хозяйству способен и со временем может поставить вверенное ему дело на должную высоту, если, конечно, ему не будет мешать начальство скита. Это, видимо, человек с твердым характером, энергичный, предприимчивый и очень разумный, понимает толк и вообще в хозяйстве, и, в частности, в садоводстве. Кое-что им уже сделано за сравнительно Недолгое пребывание в киновии. Будучи по своей службе до принятия монашества знаком с межевым делом, он озаботился и приложил много личных трудов к обмежеванию земли, принадлежащей киновии, причем оказалось, что часть земли, благодаря небрежности настоятелей скита и заведующих киновии, подверглась захвату»⁶⁷.

Успенский Бахчисарайский монастырь. Фотография нач. XX века

Храмы Анастасиевской киновии — св. мученицы Анастасии и свв. мучениц Веры, Надежды, Любови и Софии — содержались, в отличие от храмов Успенского скита, в чистоте и порядке и произвели на комиссию приятное впечатление. Неслучайно богослужения в Анастасиевской киновии посещались достаточно большим количеством богомольцев. Стараниями иеродиакона Григория к храму святых мучениц была проложена удобная тропа и установлены скамьи. С целью избавиться от сырости в Анастасиевском храме иеродиакон Григорий на собственные средства провел работы по отделению церкви от скалы, также были предприняты меры для нахождения воды в иссякнувшем 5 годами ранее св. источнике в скале⁶⁸.

Итогом этой ревизии стала резолюция епископа Николая, согласно которой игумен Зосима был освобожден от должности настоятеля скита, а на его место назначен иеромонах Христофор. Епископская резолюция предписывала новому настоятелю Успенского скита совершать богослужения по уставу, а игумену — обязательно присутствовать на них, также настоятель должен был раз в неделю собирать духовный собор и координировать с ним решения, касающиеся устройства монастыря. Благочинному скита предписывалось следить за поведением братии и за соблюдением порядка в кельях.

Однако даже такие строгие меры не привели к полному исправлению имеющихся недостатков. Конечно, мы не можем однозначно утверждать, что XX век принес в Успенский скит полное моральное разложение братии, в монастыре по-прежнему подвизались усердные иноки, личности которых не вызывали ни единого слова порицания. Речь идет о том, что в это время в монастыре имели место негативные явления, которые уже выплескивались за монастырские стены, причем миряне становились свидетелями происходившего, как следствие — падение авторитета Успенского монастыря среди верующих.

Архив Таврической Духовной Консистории буквально переполнен делами о нарушениях монастырской дисциплины, датированными двумя первыми десятилетиями XX века. Остановимся на одном, датированным 1911 годом, чтобы привести его в качестве примера.

В Консисторию поступило письмо от послушника Георгия Клименкова, в котором сообщалось, что между 20 и 21 августа 1911 года в Анастасиевской киновии произошло происшествие, «весьма потрясающее православную религию». Происшествие это заключалось в том, что заведующий киновией иеромонах Аркадий, находясь в нетрезвом состоянии, «обругал татар матерными словами, пречом (орфография этого письма сохранена. — А.П.) задел Магомета»⁶⁹. На ссору собралось до 20 местных татар и братия, монаху Алексию удалось эту ссору уладить, однако иеромонах Аркадий стал преследовать монаха Алексия, «взял с собою ище садовника и прышол на пасику», где нанес монаху Алексию побои⁷⁰.

Настоятель скита игумен Варсонофий при рассмотрении этого дела ограничился только тем, что перевел иеромонаха Аркадия в скит, а на его место назначил казначея скита иеромонаха Иоанна, хотя, по мнению Георгия Клименкова, «это дело очень сурьезное с точки религиозного зрения»⁷¹ и требует тщательного расследования.

В этом же письме Клименков сообщил о случившемся на Рождество 1910 года происшествии, когда иеромонах Аркадий совершал всенощное бдение в нетрезвом состоянии и во время ектинии по шестопсалмии начал оскорблять монахов, а затем объявил изумленным прихожанам, что службы не будет⁷².

Кроме жалоб на заведующего киновией, послушник обвинил настоятеля скита в том, что тот содержит шпионов из числа татар и наемных рабочих и по каждому их доносу без разбора выгоняет братию из обители⁷³.

Однако в ходе разбирательства выяснилось, что жалоба имеет множество домыслов. Ссора с татарами и побои монаха Алексия действительно имели место, однако на следующий день иеромонах Аркадий и монах Алексий примирились и не стали сообщать об этом игумену скита. Что касается рождественского происшествия, то это было плодом фантазии послушника Клименкова, хотя служба действительно отменялась по причине болезни иеромонаха Аркадия. На обвинение в свой адрес игумен Варсонофий ответил, что никаких шпионов в Успенском скиту нет, а рабочие-татары появлялись там только для выполнения грязных работ.

В завершение этого расследования пал свет и на личность самого Георгия Клименкова, который за попытку изнасилования богомолок монастыря был схвачен городовым Скрипцовым и удален из обители⁷⁴. По всей видимости, своей жалобой бывший послушник хотел свести счеты с монастырским руководством.

Это на первый взгляд незаурядное консисторское разбирательство наглядно раскрывает царившую в Успенском скиту обстановку перед закрытием обители. Реальность, действительно, была ужасной. Моральный облик поступающих в монастырь лиц оставлял желать лучшего. Вчитываясь в жалобу Клименкова, мы можем между строк увидеть нестроения во внутренней жизни братии Успенского скита, бездействие монастырского руководства, своим безразличием к происходящему в обители допускавшего подобные происшествия. Бесспорно, следует признать, что далеко не все указанное в жалобе является вымыслом. К сожалению, среди братии скита встречались люди, подобные упомянутым Георгию Клименкову или иеромонаху Аркадию, недостойное поведение которых бросало тень на прочих насельников Успенского скита, не имеющих ничего общего с подобными лицами.

Несколько слов следует сказать о настоятелях Успенского скита, среди которых были люди, прославившиеся впоследствии как выдающиеся иерархи и деятели Русской Церкви. Одну из глав мы посвятили архимандриту Поликарпу (Радкевичу), первому настоятелю Бахчисарайского монастыря. Из его преемников хотелось бы упомянуть наиболее знаменитых. Так, в 1868—1869 и 1871—1873 годах Бахчисарайский скит возглавлял иеромонах Флавиан (Городецкий), впоследствии экзарх Грузии, а в 1903—1915 годах — митрополит Киевский. С 1873 по 1877 год в скиту настоятельствовал архимандрит Антоний (Люцернов), впоследствии ставший наместником Александро-Невской Лавры. В 1883—1885 годах настоятелем Бахчисарайского монастыря был иеромонах Евфимий, в миру Григорий Четыркин, выпускник Смоленской семинарии, бывший с июля 1875 по ноябрь 1878 года членом Японской Миссии⁷⁵, где он подвизался под руководством свт. Николая (Касаткина), просветителя Японии.

Одним из последних настоятелей Успенского скита перед его закрытием был архимандрит Дионисий (Чудновец), являющийся примером подлинного монаха-аскета и продолжателя старческой традиции.

Архимандрит Дионисий, в миру Дамиан Вуколович Чудновец, родился в селе Белицком, на границе Таврической и Екатеринославской губерний, в 1854 году. После окончания военной службы и смерти родителей Дамиан Чудновец ушел послушником в Успенский Бахчисарайский скит. Это произошло в 1880 году, когда настоятелем скита был архимандрит Дионисий (1864—1868 и 1877—1883 годы)⁷⁶. В июле 1895 года послушник Дамиан был пострижен в монашество с именем Дионисий, в память преп. Дионисия Глушицкого, рукоположен в иеродиакона, а в 1899 году — в иеромонаха.

В 1914 году 60-летний иеромонах Дионисий, занимавший в то время должность заведующего Симферопольским подворьем Бахчисарайского скита, был назначен игуменом этой древней обители. В сентябре 1915 года игумен Дионисий был возведен в сан архимандрита. Еще возглавляя Симферопольское подворье скита, иеромонах Дионисий был духовником епископа Таврического Феофана (Быстрова), у него же исповедовался ректор Таврической Духовной семинарии архимандрит (впоследствии митрополит) Вениамин (Федченков)⁷⁷.

Возглавляя Успенский скит, архимандрит Дионисий был для своей младшей братии примером подлинного терпения, смирения и кротости, а в своих проповедях говорил о любви Божией к людям. В годы его настоятельства Бахчисарайский скит владел 230 десятинами земли (вместо 332 по состоянию на 1887 год), под его руководством в 1916 году в монастыре подвизалось уже 24 монашествующих и 92 послушника⁷⁸. Его помощниками были: казначей иеромонах Иоанн и благочинный иеромонах Кирилл⁷⁹.

В 1919 году епископ Севастопольский Вениамин (Федченков) назначил архимандрита Дионисия заведующим архиерейским домом и настоятелем Петропавловского храма в Севастополе⁸⁰. После перехода Крыма под власть большевиков архимандрит Дионисий остался на полуострове, был арестован и заключен в тюрьму, однако спустя какое-то время его отпустили на свободу, убедившись, что никакой опасности для нового строя он не представляет. Первое время после освобождения архимандрит Дионисий жил на хуторе под Севастополем, где вместе с ним проживали и трудились пять послушников, но после изгнания их с этого места властями он уехал в родные места, где и прошли последние годы его жизни. Осенью 1931 года архимандрит Дионисий вновь побывал в Успенском скиту и Анастасиевской киновии⁸¹. Ранее, в этом же году, почувствовав наступление неизлечимой болезни, он принял схиму. Скончался архимандрит Дионисий 16 мая 1932 года.

В трагические для нашей страны годы Гражданской войны Бахчисарайский монастырь оказался в водовороте политической борьбы. Ему удалось пережить 1917 год, но трагическая развязка наступила позднее. Братия обители оказывала поддержку каждому, кто был противником установления в Крыму Советской власти, как было принято считать в годы господства советской идеологии, «стал гнездом заговора против Советской власти»⁸². Активно сотрудничали монахи Успенского монастыря и с епископом Вениамином (Федченковым), являвшимся в 1920 году духовником армии барона Врангеля⁸³. Понятно, что такую позицию монастыря Советская власть не могла оставить безнаказанной. Поэтому в 1921 году отряд бахчисарайских красногвардейцев под командованием С.С. Мануйлова разогнал братию обители, а Успенский скит был закрыт⁸⁴.

Примечания

1. Тур В.Г. Указ. соч. С. 119.

2. Тур В.Г. Указ. соч. С. 81.

3. Ливанов Ф. Указ. соч. С. 35.

4. Ливанов Ф. Указ. соч. С. 35—36.

5. Дубровин Н.Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя. Т. 2. СПб., 1900. С. 344.

6. Цит. по: Литвинова Е.М. Указ. соч. С. 350.

7. Севастопольское благочиние. С. 96.

8. Москвич Г. Указ. соч. С. 124.

9. Тур В.Г. Указ. соч. С. 84.

10. Катунин Ю.А. Монастыри Крыма... С. 15—16.

11. Лашков Ф. Материалы для истории второй русско-турецкой войны... С. 86.

12. Катунин Ю.А. Монастыри Крыма... С. 36.

13. Бертье-Делагард А.Л. Исследования некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде. С. 121.

14. Там же. С. 120.

15. Ливанов Ф. Указ. соч. С. 37.

16. Обзор о состоянии Таврической губернии за 1908 год. Симферополь, 1909. С. 15.

17. Ливанов Ф. Указ. соч. С. 40.

18. Катунин Ю.А. Монастыри Крыма... С. 36.

19. Лашков Ф. Указ. соч. С. 86.

20. Тур В.Г. Указ. соч. С. 85.

21. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 11 об.

22. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 2059. Л. 257 об.

23. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 7.

24. Там же. Л. 11.

25. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3667. Л. 5.

26. Обзор о состоянии Таврической губернии за 1908 год. С. 15.

27. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3667. Л. 5.

28. Там же.

29. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3555. Л. 14 об. 15.

30. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3555. Л. 15 об. 16.

31. Литвинова Е.М. Указ. соч. — С. 351.

32. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 8 об.

33. Там же. Л. 12.

34. Марков Е.Л. Очерки Крыма. Картины крымской жизни, истории и природы. Симферополь: Таврия, 1995. С. 80.

35. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 5874. Л. 2.

36. Там же. Л. 8.

37. Цит. по: Катунин Ю.А. Из истории христианства в Крыму. С. 69.

38. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3667. Л. 5.

39. Герцен А.Г., Махнева О.А. Указ. соч. С. 25.

40. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 4.

41. Там же. Л. 9.

42. Там же. Л. 3 об.

43. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3667. Л. 6.

44. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 1 об.

45. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 1 об.

46. Там же. Л. 8 об.

47. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3667. Л. 6.

48. Москвич Г. Указ. соч. С. 117.

49. Гроздов А. Указ. соч. С. 67.

50. Федоров Ф.А. Крым с Севастополем, Балаклавою и другими его городами. С описанием рек, озер, гор и долин; с его историей, жителями, их нравами, обычаями и образом жизни. СПб., 1855. С. 200.

51. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3667. Л. 5.

52. Панагия, или Успенский Бахчисарайский в Крыму скит. С. 14—15.

53. Белова С.Л. Указ. соч. С. 54.

54. Там же.

55. Празднование 50-летия восстановления Бахчисарайского Успенского скита. // ТЕВ, № 17. 1900. С. 1214.

56. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 1.

57. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 7.

58. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 7. об.

59. Там же. Л. 8 об.

60. Там же. Л. 9.

61. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 9 об.

62. Там же.

63. Там же. Л. 10.

64. Там же.

65. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 13 об.

66. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3250. Л. 11.

67. Там же. Л. 12.

68. Там же. Л. 12 об.

69. ГАРК. Ф-118, ОП. 1, д. 3955. Л. 2.

70. Там же.

71. Там же. Л. 3.

72. Там же. Л. 3.

73. Там же. Л. 6.

74. ГАРК. Ф-118. Оп. 1. Д. 3955. Л. 6.

75. Гермоген (Добронравин), еп. Указ. соч. С. 483.

76. Севастопольское благочиние. С. 97—98.

77. Вениамин (Федченков), митрополит. Божии люди. М., 1991. С. 54.

78. Памятная книжка Таврической губернии. Симферополь, 1916. С. 29.

79. Там же. С. 69.

80. Вениамин (Федченков), митр. Указ. соч. С. 55.

81. Вениамин (Федченков), митр. Указ. соч. С. 59.

82. Герцен А.Г., Махнева О.А. Указ. соч. С. 25.

83. Катунин Ю.А. Монастыри Крыма. С. 38.

84. Герцен А.Г., Махнева О.А. Указ. соч. С. 25.