4. В. к. Владиміръ въ Херсонесѣ (Историческая картина)

Нѣсколько предварительныхъ словъ

Приступая къ изображенію исторической картины взятія в. к. Владиміромъ Херсонеса Таврійскаго, мы не можемъ представить, чтобы русскій князь безъ малѣйшаго повода предпринялъ такой утомительный походъ въ отдаленный край. Разсуждая о причинахъ, могущихъ вызвать такое предпріятіе, какъ-то невольно останавливается вниманіе на безъименной запискѣ, приложенной извѣстнымъ византинистомъ Газе къ хроникѣ Льва дьякона¹, содержаніе которой онъ какъ извѣстно отнесъ къ исторіи Крыма.

Записку эту Газе отыскалъ въ одномъ кодексѣ, содержавшемъ творенія св. Василія, Филарида и св. Григорія Назіанзина и, какъ можно предполагать, она принадлежала самому составителю фрагментовъ, который, воспользовавшись оставшимися въ рукописи двумя бѣлыми листами, написалъ на нихъ отчетъ о своемъ путешествіи къ великому князю Кіевскому и о причинахъ, побудившихъ его предпринять это путешествіе.

Авторъ этой записки говоритъ о себѣ, какъ о византійскомъ правителѣ одной изъ Крымскихъ областей, въ которой обитали климаты или жители отклоновъ Крымскихъ горъ². Затѣмъ разсказываетъ о варварахъ, которые сначала были обходительны и кротки, но потомъ стали опустошать въ Крыму цѣлые города и убивать множество какъ городскихъ, такъ и сельскихъ жителей. Всѣ попытки топарха войти въ сношенія съ варварами, чтобы возстановить прежнія дружественныя отношенія, не умѣли успѣха. Въ такомъ безвыходномъ состояніи византійскій намѣстникъ созвалъ представителей изъ всѣхъ общинъ, державшихъ до сихъ поръ сторону византійскаго правительства, и предложилъ имъ избрать властителя, способнаго защищать ихъ отъ враговъ.

Въ этомъ предложеніи ясно проглядываетъ, что центральное византійское правительство не особенно заботилось о своихъ владѣніяхъ въ Тавридѣ и окончательно подтверждается тѣмъ, что собраніе рѣшило искать этой защиты у князя, жившаго на сѣверѣ отъ Дуная. Для этого ходатайства народъ избралъ самого топарха и поручилъ ему ѣхать къ царствующему на сѣверѣ отъ Дуная. Великій князь ласково принялъ его, щедро наградилъ и назначилъ его уже своимъ намѣстникомъ во вновь пріобрѣтенной землѣ, занимаемой климатами. Записка оканчивается описаніемъ возвратнаго пути новаго русскаго посадника по правому берегу Днѣпра, трудной переправою черезъ него и опасной поѣздкой въ крѣпость Маврокастронъ на западѣ отъ Перекопа.

Насколько драгоцѣнна эта маленькая записка для исторіи Крыма, каждый можетъ понять. Мы не станемъ здѣсь разсматривать по каждой фразѣ несомнѣнную справедливость ея, но остановимъ наше вниманіе на томъ, что в. к. Владиміръ явился въ Тавриду не въ качествѣ простаго поработителя, а въ качествѣ имѣвшаго нѣкоторое право на страну эту съ цѣлью поработить Херсонесъ, чтобы достигнуть самостоятельно тайнаго желанія просвѣтить подданныхъ. Руководствуясь этимъ документомъ, г. Ламбинъ высказалъ свое убѣжденіе, что топархъ климатовъ за варваровъ принималъ норманскихъ Россовъ, професоръ Бунъ видѣлъ въ нихъ Варягоруссовъ. а академикъ Куникъ считалъ за Хазаровъ. Но ни одинъ изъ нихъ не могъ подтвердить своихъ предположеній историческими комментаріями. По нашему мнѣнію первые два писателя намъ кажутся болѣе правдоподобными на томъ основаніи, что еслибъ эти варвары были самостоятельный народъ, независимый отъ князя Кіевскаго, то Климатамъ не было бы надобности искать протектората въ государѣ, отдаленномъ отъ страны ихъ на громадное разстояніе и для великаго князя не интересно было бы принимать подъ свое покровительство горсть народа, занимавшаго отклоны теперешняго Яйлынскаго хребта и назначать отъ своего имени намѣстника. Одно это назначеніе достаточно свидѣтельствуетъ, что люди, безпокоившіе Климатовъ были славянскаго происхожденія и должны были усмириться по одному слову великаго князя. Въ противномъ случаѣ топархъ не ѣздилъ бы къ нему и не нуждался бы въ намѣстничествѣ, которымъ и безъ того пользовался отъ безсильнаго или равнодушно относящагося къ Тавридѣ византійскаго правительства. Мы также понимаемъ сказанное въ запискѣ, что варвары эти сначала были кротки и обходительны, что, безъ сомнѣнія, происходило отъ малочисленности ихъ, но впослѣдствіи, когда ихъ нашло сюда такія массы, которыя въ состояніи были насиловать туземцевъ, то они нисколько не стѣснялись въ этомъ и довели до необходимости подчиниться тому же государю, котораго и они признавали своимъ повелителемъ.

По мнѣнію Гедеонова, Погодина и нѣкоторыхъ другихъ, записка эта относится къ 9 столѣтію, т. е. гораздо раньше времени княженія Владиміра. Мы также не находимъ въ этомъ предположеніи ничего такого, которое не подтверждало бы нашего соображенія въ отношеніи причинъ, побудившихъ великаго князя вспомнить отцовскія или дѣдовскія права на земли, добровольно признавшія господство славянской монархіи и подъ предлогомъ возстановленія въ нихъ законныхъ правъ, одновременно занять независимый Херсонесъ, имѣвшій возможность поддерживать власть византійскихъ императоровъ въ Таврикѣ и, обративъ его въ столицу отдѣльнаго княжества, въ тоже время сдѣлать и купелью для славянскаго народа.

По мнѣнію нашему Таврическія области признавали надъ собою власть византійской имперіи только въ эклезіатическомъ отношеніи, а такъ какъ глава церкви патріархъ находился въ зависимости отъ императоровъ, то естественно, этотъ послѣдній являлся сувереномъ всѣхъ тѣхъ земель, которыя населены были христіанами и не имѣли своихъ порфироносцевъ. При такихъ отношеніяхъ византійское господство въ отдаленныхъ мѣстностяхъ довольствовалось однимъ номинальнымъ признаніемъ протектората, а такъ какъ не располагало излишнею военною силою для огражденія ихъ отъ гнета или набѣговъ сосѣднихъ варваровъ, то понятно, что не имѣло права быть недовольнымъ, если они находили реальную защиту у другихъ властелиновъ. Что миссія эта не составляла даже преступленія со стороны топарха въ глазахъ византійскаго правительства, а напротивъ могла служить ему въ заслугу, мы заключаемъ изъ того, что найденная г. Газе записка спеціально составлена была для представленія Константинопольской центральной власти и власть эта осталась очень довольною, что поставленный ею топархъ, съумѣлъ защитить тѣхъ, которые никогда не откажутся считать себя зависимыми въ религіозномъ отношеніи отъ верховныхъ представителей православной церкви. Что Византійскіе императоры никогда не считали себя полными властелинами даже Херсонеса, это не трудно заключить изъ словъ Петрона, сказавшаго императору Ѳеофилу: «если хочешь властвовать надъ крѣпостями Херсонеса и всѣми тѣми мѣстами, то поставь своего намѣстника».

Относительно мѣстоположенія, занимаемаго Климатами, отъ имени которыхъ явился къ Кіевскому князю топархъ, мы имѣемъ самыя положительныя свѣдѣнія изъ 42 главы de adm. imp. (Констан. Порфирород.), говорящаго, что грады Климатовъ были расположены между Херсонесомъ и Босфоромъ, что повторяется вновь на стр. 113 и 180 болѣе положительнымъ образомъ: απὸ λε Χερσῶνος μἐχρι Βοσπόρου εἰσί τά κάστρα των Κλιμάτον (т. е. отъ Херсонеса до Босфора расположены крѣпости Климатовъ). Сказаніе это подтверждается не только многими другими разсказами древнихъ писателей, но и существующими до настоящаго времени развалинами этихъ крѣпостей по всему прибережному пространству, начиная отъ Балаклавы до Ѳеодосіи, за которою начиналась уже граница Босфорскаго царства. Въ археологическо-историческомъ отдѣлѣ мы подробно указали на эти развалины.

Слѣдовательно, Климатами именовались тѣ туземцы Крыма, которые исповѣдовали христіанскую вѣру и занимали горную часть Таврики, не признавая надъ собою власти ни Херсонеса, ни Босфорскихъ повелителей. Послѣ же паденія послѣднихъ и занятія пантикапейскихъ степей Гуннами, безъ сомнѣнія, выходцами изъ Тмутараканскаго сосѣдняго княжества, они, по мѣрѣ населенія крымскихъ степей Гуннами или шубами³, начали подвергаться ихъ хищничеству, которое довело сначала до кровопролитныхъ столкновеній, а потомъ до необходимости отдаться подъ власть старшаго изъ Росскихъ князей и тѣмъ положить предѣлъ враждебныхъ отношеній между одинаково подвластными ему племенами. Насколько это удалось Климатамъ и ихъ представителю, возвратившемуся въ качествѣ намѣстника Росскаго князя, мы не имѣемъ никакихъ свѣдѣній, но полагаемъ, что съ этого времени между враждующими націями возстановились дружественныя отношенія и Климаты оставались подвластными, если не активно, то номинально Кіевскимъ князьямъ до времени послѣднихъ договоровъ между Славянами и Византійскимъ правительствомъ въ 944 и 972 годахъ, по которымъ первые отказались отъ протектората надъ Климатами.

Несомнѣнность нашего предположенія основывается еще и на томъ, что одно мѣсто въ договорѣ 944 г. приводитъ къ мысли, что Корсунь и лежащіе въ тѣхъ странахъ города (τα κάστρα τῶν κλιμάτων) были безПОКОИМЫ русскими до 941 года, а по договору 972 г. была вновь признана зависимость Корсуни и тамошнихъ городовъ отъ византійскаго царства. Изъ этого можно составить убѣжденіе, что въ промежуткѣ это времени Климаты находились въ зависимости отъ русскихъ великихъ князей.

Всего сказаннаго намъ кажется вполнѣ достаточно, чтобы великій князь Владиміръ, задумавшій самовластно принять ученіе православной церкви, не нашелъ какого-либо повода вторгнуться въ Таврику и достигнуть торжественно тѣхъ результатовъ, которые руководили его помыслами, но которые онъ скрывалъ отъ дружинъ своихъ до поры и времени съ намѣреніемъ воспользоваться вполнѣ ихъ блистательными плодами и принести съ собою свѣтильникъ вѣры, чтобы освѣтить имъ отечественную землю.

Вообще въ походѣ в. к. Владиміра на Херсонесъ мы должны видѣть глубокія соображенія и самые вѣрные разсчеты заставить подданныхъ своихъ безпрекословно принять ту религію, которую онъ съ дружинами уже принялъ.

При такомъ рѣшеніи дѣла понятно, что всякое сопротивленіе Кіевлянъ не могло быть умѣстнымъ и введеніе христіанства даже при насиліи не представляло ничего опаснаго для героя и побѣдителя, возвратившагося съ преданною и раздѣлявшею его мысли арміею.

Великій князь Владиміръ въ Херсонесі (Историческая картина)

Мстиславъ, удѣльный князь Тмутараканскій, получивъ извѣстіе съ нарочнымъ, что въ непродолжительномъ времени прибудетъ изъ Кіева на Русское море⁴ отецъ его, великій князь Владиміръ, чтобы покорить своей власти принадлежащую славянамъ Таврику, распорядился подготовить значительную рать, которая должна была слѣдовать по первому требованію къ Херсонесу на помощь къ соотечественникамъ.

Въ то время Таврика населена была въ степныхъ пространствахъ Гуннами, выходцами изъ Россіи, которые не признавали ни чьей власти и безпрестанно сталкивались съ обитателями горъ греческаго происхожденія.

Кромѣ Гунновъ въ странѣ этой бродили Печенѣги, Хазары, Аллане и другіе отрывки отъ племенъ, враждебныхъ христіанству и вообще осѣдлой части народонаселенія.

Естественно, что при такихъ условіяхъ великому князю Владиміру не представлялось особенныхъ усилій вновь присоединить эту страну къ обширнымъ владѣніямъ своимъ, которыя соприкасались съ Таврикою. При этомъ онъ зналъ, что въ странѣ этой существуетъ славный городъ Херсонесъ, состоящій въ полузависимости отъ византійскихъ императоровъ, съ пріобрѣтеніемъ котораго онъ дѣлался полнымъ властителемъ всей страны, близкимъ сосѣдомъ къ Константинополю и могъ предписывать ему законы. Кромѣ этого могущественному князю, давно ужъ желавшему сбросить съ себя и народа своего позорное имя идолопоклонниковъ, желательно было лично изслѣдовать ученіе Іисуса Христа и на случай, если оно окажется настолько божественнымъ, насколько въ этомъ свидѣтельствовали посланники, возвратившіеся изъ Царьграда, то принять это ученіе не по вліянію другихъ, а по собственной волѣ и въ дальнѣйшемъ распорядиться въ качествѣ побѣдителя или полновластнаго государя.

Руководимый этими разсчетами, представляющими въ добавокъ право на безусловное родственное сближеніе съ византійскимъ царствующимъ домомъ, славянскій гордый повелитель единымъ словомъ собралъ вокругъ себя огромную рать, готовую слѣдовать за нимъ въ самыя отдаленныя страны, чтобы показать свою богатырскую силу.

— Витязи и богатыри, сказалъ онъ, я задумалъ думу великую и надѣюсь, что вы не посрамите славянскаго имени. Я хочу завоевать отложившіяся отъ насъ въ Тавридѣ земли греческія и заставить грековъ научить насъ почитать единаго Бога. Такимъ образомъ у насъ явится новое княжество, православная вѣра и свои священники со всѣмъ, что необходимо будетъ для храмовъ.

— Мудро сказано, отвѣчали воеводы, честь и слава нашему князю, а мы не посрамимъ имени славянъ!

— Въ такомъ случаѣ, дѣти мои, изготовьте на всю рать большія легкія лодки и посылайте въ Тмутаракань къ Мстиславу моему вѣстника, чтобы онъ былъ на-готовѣ по первому требованію нашему явиться на помощь съ ратниками и провизіею.

Мѣсяцъ спустя нѣсколько тысячъ большихъ лодокъ, нагруженныхъ вооруженными воинами, боевыми снарядами и продовольственными продуктами, ожидали на Днѣпрѣ появленія великаго князя и лишь только онъ опустился въ свое суденце и приказалъ поднять парусъ, тысячи голосовъ запѣли:

Днѣпръ широкій, Днѣпръ глубокій...

Владыка шелъ впереди и безпрестанно подымалъ высоко чару вина, чтобы слѣдовавшіе за нимъ воспріяли веселость. Пѣсни не прекращались во все время слѣдованія до Ктеносскаго залива.

— Мы прибыли къ мѣсту, заявилъ великій князь, и завтра вступимъ въ борьбу. Греки, народъ дальновидный и способны изобрѣсти сотни средствъ, чтобы не поддаться порабощенію нашему, но мы ихъ побѣдимъ, потому что не отступимъ назадъ, не достигнувши цѣли. Если они не вдругъ поддадутся нашему напору, то нѣтъ сомнѣнія, что я въ концѣ концовъ достигну цѣли своей, такъ какъ отъ этого они пріобрѣтутъ больше пользы, чѣмъ вреда. Я въ свою очередь предложу имъ покровительство и сдѣлаюсь болѣе полезнымъ, чѣмъ господствующій надъ ними Царьградскій императоръ.

Не успѣлъ произнести этихъ словъ Владиміръ, какъ ратники привели къ нему захваченнаго въ плѣнъ священника.

— Ты, вѣроятно, вышелъ изъ града твоего, чтобы изучить нашу силу, сказалъ съ негодованіемъ великій князь.

— Вы ошибаетесь, отвѣчалъ духовникъ, вотъ ужъ нѣсколько мѣсяцевъ, какъ я вышелъ изъ Херсонеса для проповѣди язычникамъ слова Божія и, не подозрѣвая вашего присутствія въ здѣшнихъ мѣстахъ, возвращался въ отечественный городъ. Я не видѣлъ вашей рати и не знаю, зачѣмъ вы явились сюда.

— Если ты не лжешь, отвѣчалъ Владиміръ, то возвращайся безпрепятственно къ себѣ и объяви всѣмъ твоимъ соотечественникамъ, что я пришелъ въ Таврику, чтобы завладѣть вашимъ градомъ, такъ какъ онъ прилегаетъ къ моимъ владѣніямъ, но не изъ жадности, а изъ желанія заставить побѣжденныхъ просвѣтить всѣхъ моихъ подданныхъ ученіемъ Іисуса Христа.

— Но тебѣ едва ли повѣрятъ мои соотечественники, сказалъ священникъ, а побѣдить ихъ я полагаю не будетъ тебѣ по силамъ, такъ какъ они не пощадятъ своей жизни.

— Что же я долженъ сдѣлать для блага ихъ?

— Все будетъ напрасно до тѣхъ поръ, пока ты не откроешь секрета для побѣды непобѣдимыхъ.

— Какимъ же образомъ я достигну этого? спросилъ Владиміръ.

— Я охотно научу тебя, отвѣчалъ священникъ, если ты поклянешься мнѣ, что пришелъ съ тѣмъ, чтобы воспріять отъ насъ божественную религію.

— Клянусь вашимъ богомъ, отвѣчалъ князь, что я не возвращусь изъ Херсонеса, не сдѣлавшись христіаниномъ.

— Въ такомъ случаѣ начинай войну. Я буду слѣдить за твоими дѣйствіями и если замѣчу, что успѣхи твои не обѣщаютъ побѣды, я пущу въ лагерь твой стрѣлу съ запискою, которая укажетъ тебѣ способъ безъ кровопролитія достигнуть дѣли. Записка будетъ подписана священникомъ Анастасіемъ.

— Спасибо за доброе слово, отвѣчалъ Владиміръ, и приказалъ отпустить плѣнника безъ малѣйшаго вреда. Затѣмъ онъ потребовалъ къ себѣ родственника своего и сказалъ ему:

— Другъ мой, Свенки⁵, Корсунь будетъ наша. Покончивъ съ нею, мы поплывемъ въ Тмутаракань и всѣ земли и города, которые будутъ по дорогѣ, должны подчиниться моей власти. Нѣтъ сомнѣнія, что дружины наши въ здѣшней странѣ найдутъ достаточно подарковъ и акатіи наши⁶ не возвратятся пустыми.

— Ты мудръ, князь, отвѣчалъ Свенки, но мнѣ кажется, что мы не по правдѣ предприняли это дѣло. Мы много лѣтъ дружимъ съ Грековинами и договоры наши съ ними твердо исполнялись. Неужели ты пожелаешь подобно Игорю нарушить присяжное обѣщаніе славянскаго народа не только воевать противъ нихъ, но даже защищать Корсунь отъ черныхъ Болгаръ. А князь Олегъ въ договорныхъ статьяхъ (911 г.) кромѣ этого обѣщалъ всѣмъ грековскимъ судамъ на случай крушенія оказывать помощь. Ужъ какъ ты не суди меня, князь владыко, а мнѣ кажется, что не слѣдъ тебѣ воевать противъ Корсуни.

— Оно такъ и выходитъ, но я долженъ взять этотъ городъ мечемъ, чтобы сродниться съ Константинопольскими императорами, а затѣмъ мы остановимъ его въ ихъ же власти и возвратимся восвояси.

— Не легко намъ будетъ сдѣлать это, отвѣчалъ Свенки, стѣны у нихъ и крѣпкія и высокія. Тебѣ не безъизвѣстно, что славянскія ладьи не разъ уже прогуливались по прибрежьямъ Русскаго моря, но никогда почти не могли взять Корсуни.

— А мы его возьмемъ, если не силою, то хитростію или искусствомъ. Городъ этотъ не такъ великъ, мы окружимъ его со всѣхъ сторонъ, а голодъ не свой братъ. Прикажи-ка дружинамъ хорошенько отдохнуть, чтобъ назавтра взяться за дѣло.

Тѣмъ временемъ Херсонесцы, устрашенные безсчетнымъ множествомъ акатій, вступившихъ въ большую Ктеносскую бухту, въ полномъ убѣжденіи, что должны будутъ отстаивать свою независимость, распорядились созвать всѣхъ стратеговъ и вооружиться всѣми силами, чтобы не допустить врага до стѣнъ и воротъ своего града.

Въ сказанное время большинство народонаселенія Херсонеса обитало въ акрополѣ Діофана, полководца Митридата Понтійскаго, гдѣ размѣщалась его 60 т. армія во все время, пока не были сокрушены скиѳскія полчища, безпокоившія Херсонитовъ. Внѣ акрополя обитали очень не многіе, которые занимались скотоводствомъ и другаго рода сельско-хозяйственными промыслами. Это была устарѣвшая уже часть нѣкогда шумнаго и обширнаго города, испытавшаго много печальныхъ дней и опустошеннаго жестокимъ Юстиніаномъ II въ 710 году по Р. Х. Ужасная месть этого императора, полонившаго лучшихъ гражданъ, разгромившаго дома, городскія стѣны и всѣ сокровища жителей, заставила уцѣлѣвшихъ обитателей воздвигнуть себѣ новыя жилища за стѣнами акрополя и принимать въ сосѣдство свое всѣхъ, желавшихъ жить съ ними.

Такимъ образомъ возникъ новый уже христіанскій городъ, который въ 988 году, т. е. въ то время, когда подступилъ къ нему съ ратью великій князь Кіевскій, имѣлъ нѣсколько обширныхъ храмовъ и занималъ довольно большое пространство, начинаясь нынѣшнею Карантинною бухтою и кончаясь круглымъ заливомъ. Окруженный со всѣхъ сторонъ древнею стѣною, онъ не настолько былъ слабъ, чтобы не выдержать натиска враговъ, пришедшихъ безъ стѣнобитныхъ машинъ. Оставалось только позаботиться, чтобы хватило продовольствія на случай продолжительной осады и чтобы непріятель не отвелъ въ сторону единственнаго водопровода, наполнявшаго городскія цистерны ключевою водою⁷.

Въ тотъ же день осмотрѣны были хлѣбные запасы и посланы были воины и молодые люди къ стѣнамъ и башнямъ, чтобы защищать ихъ до послѣднихъ усилій. Одновременно архистратегъ собралъ большой совѣтъ для обсужденія причинъ, вынудившихъ русскаго царя сдѣлать нашествіе на ихъ городъ, и какія принять мѣры, еслибъ врагу пришлось восторжествовать надъ ними.

На совѣтѣ этомъ прежде всего прочитана была статья договора съ славянами, составленная въ 944 году, гдѣ ясно говорилось:

«А о Корсуньстѣй странѣ, еликоже есть городовъ на той части, да не имате волости князи Рустіи...»

— Какимъ же это образомъ нынѣ Владиміръ желаетъ насъ поработить? спросилъ стратегъ, открывая послѣдующій за тѣмъ договоръ заключенный въ 972 году, гдѣ сказано было: «ни на власть Корсуньскую и елико есть городовъ ихъ». Это что-то невѣроятно, прибавилъ военачальникъ. Мы съ Россами издавна ведемъ дружественныя отношенія, даже безбожный Олегъ и тотъ былъ расположенъ къ намъ пріятельски, а этотъ безъ всякаго повода вздумалъ подчинить насъ своей власти.

— Но, можетъ быть, вмѣшался одинъ изъ гражданъ, онъ явился къ намъ не съ враждебною цѣлью и ограничивается желаніемъ покорить всю степную часть Таврики, гдѣ бродятъ росекія племена и которая погранична съ Тмутараканскимъ княжествомъ, занятымъ его же соотечественниками. Если только его привела къ намъ эта мысль, то мнѣ кажется, мы обязаны будемъ содѣйствовать ему для нашего же блага.

— Въ такомъ случаѣ, — сказалъ стратегъ — я отправлю къ Россамъ нарочнаго, чтобы переговорить съ ними.

— Это необходимо сдѣлать теперь же — рѣшилъ совѣтъ, чтобы предупредить всякаго рода сомнѣнія и неосторожности.

Былъ брошенъ жребій: кому изъ патріотовъ идти на переговоры. Пришлось идти пожилому Агапію, который не зналъ ни единаго славянскаго слова.

Вышедъ боковыми воротами, старикъ направился къ возвышенности, отдѣлявшей Ктеносскую бухту отъ Херсонесской низменности, и лишь только очутился на хребтѣ ея, какъ былъ окруженъ нѣсколькими ратниками, которые начали допрашивать его куда онъ направляется.

Предполагая, что славяне спрашиваютъ его о божествѣ, которое онъ исповѣдываетъ, Агапій поднялъ палецъ вверхъ. Россамъ показалось, что онъ этимъ знакомъ угрожаетъ имъ.

— Такъ вотъ тебѣ три пальца — отвѣчали они ему — одинъ въ лобъ, а остальные въ глаза.

Агапій старался объясниться, но не будучи въ состояніи этого сдѣлать, разгнѣвался и, поднявъ всю кисть руки, употребилъ одну изъ общепринятыхъ греками фразъ, когда слушатель оказывается безтолковымъ.

— На су пенди! (т. е. вотъ тебѣ всѣ пять)⁸. Славянамъ показалось, что онъ назвалъ себя пендосомъ⁹, и подъ этимъ именемъ они свели его къ великому князю, который, выслушавъ его чрезъ толмача, объявилъ, что намѣренъ во что-бы ни стало войти въ Херсонесъ, если жители не отворятъ ему добровольно воротъ.

Агапій попробовалъ было заговорить о договорахъ императора и дружбѣ ихъ съ Тмугараканскимъ княжествомъ, но Владиміръ продолжалъ требовать пропуска его въ городъ съ военачальниками съ тѣмъ, что если къ завтрашнему дню не послѣдуетъ согласія, то онъ проникнетъ силою.

Не будучи въ состояніи убѣдить князя не воевать съ городомъ, который всегда благоволилъ къ Россамъ, Агапій съ сокрушеннымъ сердцемъ возвратился къ стратегу и извѣстилъ его, что славяне безъ вражды желаютъ проникнуть въ Херсонесъ, если имъ отворятъ городскія ворота.

— Но чего они отъ насъ желаютъ? спросилъ стратегъ. — Этого они не хотятъ объяснить.

— Въ такомъ случаѣ надо полагать имъ хочется завладѣть Трахеею; а этого я не вправѣ допустить, еслибъ даже потребовали всѣ граждане. Я присланъ сюда императорами и буду дѣйствовать до тѣхъ поръ, пока истощу всѣ средства или получу приказаніе прекратить защиту».

— Но я убѣжденъ, что русскій царь не питаетъ къ намъ злобы и не дозволитъ воинамъ своимъ поражать насъ до тѣхъ поръ, пока мы не нанесемъ ему вреда.

— Тѣмъ лучше для нихъ. Я не выпущу ни единой стрѣлы, пока не встрѣчу раненаго, но буду дѣлать все то, что станутъ они предпринимать противъ насъ.

— Такъ и надо, такъ и надо! отозвались старѣйшины и разошлись въ надеждѣ, что могущественный властитель Россовъ не желаетъ нанести имъ существеннаго вреда. Тѣмъ не менѣе рѣшено было, чтобы способные люди не покидали оружія до полнаго разъясненія желаній славянъ.

На совѣтѣ гражданъ не участвовалъ священникъ Анастасій не потому, что онъ чувствовалъ себя утомленнымъ послѣ долговременнаго пребыванія между идолопоклонниками, но потому, что отправился къ епископу съ заявленіемъ, что, попавъ случайно въ непріятельскій станъ, лично говорилъ съ царемъ Владиміромъ, который подступилъ къ ихъ городу не изъ цѣли господства въ немъ, а изъ желанія принять христіанскую вѣру отъ руки тѣхъ, которые признаютъ его временную власть.

— Что же ты ему отвѣчалъ? спросилъ архіерей.

— Я сначала выразилъ сомнѣніе, но потомъ когда убѣдился въ чистотѣ его мыслей, обѣщалъ ему въ крайности указать способъ овладѣть нашимъ градомъ.

— Будетъ-ли это похвальнымъ подвигомъ со стороны твоей?

— Мнѣ кажется, деспота, что я этимъ окажу величайшую услугу церкви Христовой.

— Твоя правда, Анастасій, ну а если Россы обманули тебя?

— Тогда я подвергнусь казни и заслужу проклятіе согражданъ.

— И ты не подумаешь отстраниться отъ обѣщанія?

— Я не смѣю этого сдѣлать, но на случай, еслибъ меня постигло разочарованіе и я сдѣлался-бы жертвою власти и народа, то пожалѣйте, деспота, мою единственную дочь, сироту Эльпиду, которая не можетъ быть виновна въ заблужденіи отца.

Священникъ преклонилъ колѣни предъ владыкою своимъ, какъ-бы ожидая приговора.

— Ну еще не время тобѣ отчаиваться — возразилъ епископъ — кто знаетъ, можетъ быть, подвигъ твой, который, при всякомъ другомъ случаѣ показался-бы позорною измѣною отечеству, въ настоящемъ случаѣ присоединитъ къ православію великій народъ, который сдѣлается намъ дружественнымъ.

Утѣшенный этими словами, священникъ возвратился домой и не сочелъ нужнымъ скрыть тайны отъ дочери своей.

— О, отецъ, если русскій царь не обманулъ тебя, то имя твое никогда не забудется — отвѣчала молодая дѣвушка. — Ты превзойдешь всѣхъ славныхъ патріотовъ и героевъ Херсонеса со времени основанія его.

— Я не вѣрю, Эльпида, чтобы помазанники Божіи лгали предъ обыкновенными людьми и притомъ Владиміръ давно уже считается полухристіаниномъ.

— Я также увѣрена, что онъ съ этою мыслію подступилъ къ Херсонесу, и ты, отецъ, окажешь мнѣ величайшее удовольствіе, если позволишь своеручно выпустить изъ лука ту стрѣлу, въ которую вложена будетъ твоя записка.

— Пусть будетъ по твоему, моя дочь. Но имѣй въ виду, что если дѣяніе наше принесетъ вредъ отечественному городу, то мы погибнемъ вмѣстѣ, какъ самые зловредные враги монархіи.

На слѣдующій день все пространство, прилегающее къ крѣпостнымъ стѣнамъ Херсонеса, покрыто было густыми рядами россовъ, которые начали подступать къ городу. Тысячи греческихъ головъ показались вдоль городской стѣны, но сейчасъ-же скрылись. Ратники прежде всего бросились къ воротамъ, но на нихъ посыпались большіе камни, сброшенные съ башней на веревкахъ, и вновь были подняты наверхъ. Тотъ-же маневръ съ необыкновенною быстротою исполненъ былъ вдоль всей стѣны. Къ счастію убитыхъ не оказалось. Россы отступили на совѣщаніе и порѣшили, что такимъ образомъ брать крѣпости не придется, а надо иначе дѣйствовать.

По мнѣнію Свенки всего удобнѣе было сдѣлать насыпь съ наружной части стѣны чтобы ослабить силу паденія камня и затѣмъ чтобы подняться на такую высоту, съ которой не представлялось-бы особеннаго затрудненія перейти на стѣну и броситься къ воротамъ, которые, какъ надо полагать, или замуравлены были временно-сложенными стѣнами изъ большихъ массъ камня или густо перепоясаны были желѣзными продольными крючками.

Предложеніе это было одобрено великимъ княземъ и всѣми воеводами, такъ какъ всѣмъ хотѣлось взять городъ безъ кровопролитія, а въ крайности съ потерею ничтожнаго числа ратниковъ.

Въ туже ночь тысячи Россовъ явились съ кирками, лопатами и носилками, наскоро сдѣланными изъ лодокъ херсонесскихъ рыбаковъ, и пользуясь темнотою, начали сносить землю къ крѣпостной стѣнѣ города. Херсонесцы старались остановить эту работу метаніемъ каменьевъ, но каково было изумленіе ихъ, когда на утро предъ ними выросла насыпь въ нѣсколько саженей длины и болѣе чѣмъ на сажень вышины, а Россы между тѣмъ отступили къ мѣсту стоянки своей.

Стратегъ, осмотрѣвъ ихъ ночную работу, сейчасъ же понялъ намѣренія.

— Ну, этимъ способомъ они не проникнутъ въ Херсонесъ — сказалъ онъ — мы такъ поведемъ дѣло, что насыпь ихъ никогда не подымется выше. Слушайте же меня дѣти: отнынѣ вы будете вмѣстѣ съ россами весь день спать, а всю ночь работать. Пусть всѣ граждане приготовятъ свои подводы, а тѣ, у которыхъ ихъ нѣтъ явятся съ лопатами и носилками, мы пробьемъ противъ насыпи этой въ стѣнѣ большія отверстія и станемъ уносить ту землю, которую недруги будутъ приносить. Такимъ образомъ они потрудятся понапрасну и въ концѣ-концовъ отступятъ отъ города.

Распоряженіе это привело въ восторгъ всѣхъ обитателей Херсонеса, которые съ радостію приступили къ дѣлу. Съ этого дня насыпь россовъ, не смотря на ихъ изумительную и всеобщую дѣятельность, не подымалась ни на вершокъ выше.

— Чтобы это означало? говорилъ Владиміръ и нерѣдко самъ являлся на работы въ сомнѣніи, что онѣ не исполнялись добросовѣстно.

Тѣмъ временемъ въ центрѣ города на площади началъ появляться не существовавшій раньше курганъ, на которомъ сторожевые ратники ежедневно замѣчали молодую женщину, не спускавшую глазъ своихъ съ того направленія, гдѣ находился ихъ лагерь.

Свенки сообщилъ объ этомъ Владиміру и они поняли наконецъ всю суть дѣла.

— И такъ мы напрасно трудились? сказалъ князь — Ну, не хорошо имѣть дѣло съ этими грековинами: они на всякую хитрость придумаютъ хитрость. Что-же мы будемъ дѣлать въ настоящее время? Неужели станемъ ждать, пока они станутъ голодать? И этотъ попъ Анастасъ не подаетъ никакой вѣсточки. А отходить, не взявши города, я не намѣренъ.

— Меня дюже смущаетъ эта молодая дѣвка — заговорилъ Свенки — какъ хочешь, князь, а она выглядываетъ тебя. Ну, чего бы ей ежедневно взбираться на этотъ холмъ?

— Въ самомъ дѣлѣ — отвѣчалъ Владиміръ — а вѣдь можетъ быть, что ты говоришь правду. Ужъ не дочь ли она Анастаса? Поразспроси-ка у сторожей хорошенько, съ лукомъ ли она является на холмъ?

Свенки вышелъ, но часъ спустя донесъ повелителю своему, что дѣвку видятъ всегда вооруженною лукомъ съ стрѣлою.

— А въ какое время она выходитъ на холмъ? спросилъ онъ.

— Съ первыми лучами солнца.

— Хорошо, я самъ выйду къ ней завтра.

Приказавъ прекратить безплодную работу, великій князь началъ обдумывать новый планъ осады Херсонеса, но рѣшительно не могъ придумать ничего такого, которое, безъ большихъ потерь времени и людей, могло бы удовлетворить его стремленію.

На другой день онъ показался на возвышенности, съ которой, какъ на ладонѣ, рисовался Херсонесъ съ прекрасными постройками, составляющими какъ бы одну сплошную массу домовъ, между которыми высоко подымались къ небу прекрасныя вершины храмовъ. Окинувъ все это бѣглымъ взоромъ, князь остановилъ свое вниманіе на холмѣ, возвышающемся среди города.

Въ эту минуту къ ногамъ его упала стрѣла, та самая стрѣла, которая на глазахъ его выпущена была молодою женщиною, стоящею на холмѣ.

Владиміръ поднялъ стрѣлу и въ расщелинѣ ея нашелъ небольшую записочку, подписанную Анастасіемъ. Въ запискѣ сказано было: «отмѣрь отъ прямой линіи городскихъ воротъ полныхъ 135 шаговъ къ Юго-Востоку и ты подойдешь къ камню, поставленному на ребро, подъ этимъ камнемъ идетъ единственный водопроводъ въ нашъ городъ. Если ты откроешь его и спустишь воду въ сторону, то мы по необходимости должны будемъ исполнить твое желаніе».

Записку эту великій князь прочиталъ родственнику своему Свенки и потребовалъ отъ него немедленно командировать нѣсколько человѣкъ для пресѣченія воды, идущей въ Херсонесъ.

Свенки самъ отправился съ отрядомъ и въ непродолжительнымъ времени отыскалъ водопроводъ, который и былъ испорченъ.

— Посмотримъ, что выйдетъ изъ этого? сказалъ князь, когда ему доложили, что записка оказалась справедливою. Надо только наблюдать, чтобы изъ города никто не осмѣлился выходить — прибавилъ онъ — въ противномъ случаѣ они возстановятъ разрушенное нами и успѣютъ запастись водою на долгое время.

— Я оставилъ тамъ значительную стражу — отвѣчалъ Свенки — въ полномъ убѣжденіи, что она не допуститъ ни единаго грековина до этого мѣста.

— Ладно сдѣлано — отвѣчалъ Владиміръ — прикажи же теперь отпустить ратникамъ по чаркѣ вина и пусть они успокоятся. Въ эту ночь я самъ намѣренъ слѣдить за стражниками.

Приказаніе его было исполнено и въ урочный часъ владыка появился на возвышенности, раздѣляющей Ктенусъ отъ Херсонеса.

Около полуночи великому князю послышалось, что на морѣ плывутъ многія ладьи. Подозвавъ къ себѣ ближайшаго стража, онъ приказалъ разбудить родственника своего Свенки и передать ему объ этомъ для наблюденія. Оказалось, что это слѣдовалъ съ дружиною и продовольственными припасами Мстиславъ Тмутараканскій. Владиміръ чрезвычайно обрадовался прибытію жданнаго сына въ то время, когда участь Херсонеса была уже рѣшена.

— Я привезъ тебѣ, отецъ, все — говорилъ удѣльный князь — и стѣнобитки и мечи и вино и продовольствіе и самыхъ лучшихъ бойцевъ.

— Спасибо за любовь и пріязнь. Но мнѣ пріятнѣе, что ты прибылъ къ намъ на пиръ. Чрезъ недѣлю Грековины отворятъ намъ ворота и мы со славою войдемъ въ ихъ городъ.

Мстиславъ покачалъ недовѣрчиво головою.

— Не вѣрится мнѣ твоему родительскому слову — отвѣчалъ онъ — я не разъ ужъ имѣлъ съ этимъ людомъ дѣло и всегда отступалъ ни съ чѣмъ: дюже хитры, ничего не подѣлаешь силою.

— Я тоже извѣдалъ это — сказалъ Владиміръ — и порѣшилъ овладѣть ими безъ борьбы. Я открылъ ихъ водопроводъ и заставлю самихъ явиться ко мнѣ за помилованіемъ.

— Не явятся. Они скорѣе вплавь пустятся и уйдутъ въ горы къ своимъ сосѣдямъ, чѣмъ станутъ просить помилованія.

— Это правда — замѣтилъ великій князь, обращаясь къ Свенки — въ такомъ случаѣ намъ необходимо будетъ теперь же окружить городъ съ моря и суши, чтобы никто не осмѣлился выйти изъ него, Херсонесъ безъ жителей мнѣ не нуженъ. Вѣдь я пришелъ сюда не для того, чтобы завладѣть этимъ градомъ, а по инымъ дѣламъ.

— А позволишь ли ты мнѣ узнать твои цѣли? спросилъ Мстиславъ.

— Я ничего не намѣренъ скрывать отъ тебя, сынъ мой, и надѣюсь, что ты во всемъ послѣдуешь моему примѣру. Ну, слушай же внимательно. Сказавъ это, повелитель выпилъ большой кубокъ бражки и началъ рѣчь съ того, что въ душу его давно уже проникли понятія о христіанской вѣрѣ, которую признала за несомнѣнную великая княгиня Ольга; что ему и всѣмъ удѣльнымъ князьямъ стыдно отнынѣ именоваться идолопоклонниками, такъ какъ всѣ государи поклоняются единому небесному Богу, а не выдуманному нашими праотцами; что онъ посылалъ ко всѣмъ народамъ нарочныхъ пословъ для изученія ихъ религій и убѣдился, что самая лучшая есть грековинская.

— Рѣшивъ принять эту вѣру — продолжалъ Владиміръ — я не пожелалъ ѣздить въ Цареградъ или вызывать оттуда поповъ для нашего крещенія, а рѣшился завоевать Херсонесъ. Тутъ легче послѣдуютъ моему примѣру бояре, воеводы и вся рать; отсюда мы добудемъ по своему выбору всѣ святости, утварь для церквей и первыхъ наставниковъ. Нѣтъ сомнѣнія, что, возвратившись въ полномъ составѣ и силѣ нашей христіанами, мы безъ труда заставимъ остальныхъ подданныхъ нашихъ послѣдовать намъ. Кромѣ всего этого, взявши Корсунь, я прикажу Византійскимъ императорамъ выдать за меня замужъ ихъ сестру и заставить ихъ содѣйствовать намъ во всемъ для распространенія христіанской вѣры. Понялъ ли ты теперь, зачѣмъ я пришелъ сюда?

Мстиславъ нѣсколько минутъ хранилъ молчаніе. Затѣмъ, какъ-бы очнувшись отъ сновидѣнія, онъ въ свою очередь изъявилъ согласіе принять православіе.

Обрадованный этимъ, великій князь обнялъ сына и тутъ-же предложилъ ему распространить княжество свое на внутренность Таврики.

— Но позволятъ-ли намъ это прибрежные греки? возразилъ Мстиславъ.

— Мы ихъ побѣдимъ предварительно — сказалъ Владиміръ — послѣ чего никто не осмѣлится оказывать сопротивленія. Тебѣ необходимо взять Керчевъ и всю окрестную страну и утвердиться въ ней. Вспомни, что соотечественники наши, которыхъ грековины назвали Гуннами за то, что они явились къ нимъ въ шубахъ, первые сокрушили Босфорское царство и очень долго господствовали въ немъ. Слѣдовательно, эта земля наша и живущіе на ней есть потомки славянъ, сроднившихся съ другими племенами. Не дурно было бы, еслибъ ты и самъ переѣхалъ въ Керчевъ.

— Нѣтъ, мнѣ что-то не по сердцу Керчевъ, а вотъ если твоей милости захочется поставить въ удѣлъ какому-нибудь другому князю эту часть Таврики, то я былъ-бы очень радъ заставить непокорныхъ повиноваться поставленнымъ мною людямъ и платить ему дань.

— Ну, объ этомъ будетъ еще время потолковать, прервалъ его Владиміръ — лишь-бы удалось главнаго достигнуть; а пока судъ да расправа, попируемъ съ радости. Сказавъ это, великій князь взялъ сына за руку и повелъ къ себѣ въ палатку, устроенную въ большой рыбачьей лодкѣ.

Сюда собрались именитые вожди, пѣсенники, плясуны и всѣхъ родовъ музыканты. Запѣли, заиграли, начали плясать и брага полилась рѣкою.

Пока шелъ пиръ въ лагерѣ Россовъ, Херсонесцы, открывъ, что непріятель разрушилъ ихъ единственный водопроводъ и отвелъ воду въ сторону, начали собираться къ стратегу, чтобы выслушать, на что онъ думаетъ рѣшиться. Медлить не приходилось, такъ-какъ изъ цистеренъ выбрана была вода до послѣдней капли.

Поднятый съ ложа военоначальникъ съ ужасомъ выслушалъ то заявленіе, которое казалось ему и раньше рѣшавшимъ участь города.

— Все кончено — отвѣчалъ онъ — отнынѣ мы рабы Россовъ и никакія усилія не измѣнятъ нашей судьбы. Объявите отъ меня епископу, чтобы онъ сейчасъ-же приступилъ къ молебствію, по окончаніи котораго я всенародно объявлю о необходимости сдачи города. Тѣмъ временемъ каждый изъ васъ озаботится скрыть въ землѣ болѣе цѣнныя вещи. По мнѣнію моему, Россы не имѣютъ повода негодовать противъ насъ: мы не убили никого изъ нихъ и никого не оскорбили. Конечно, добровольная сдача города не особенно понравится императорамъ, но я не рѣшусь вводить въ дѣло воиновъ, умирающихъ отъ жажды и рисковать жизнію и имуществомъ всего народонаселенія. На случай-же, если кто-нибудь изъ всѣхъ придумаетъ какой-либо способъ добыть воды, даю вамъ честное слово, мы останемся непобѣдимыми. Ступайте-же, дѣти мои, домой и подумайте, какъ пособить бѣдѣ.

Граждане разошлись, но часъ спустя вновь собрались въ ограду храма Ѳеотоки (Богородицы), гдѣ въ ожиданіи прибытія главы духовенства и стратега обдумывали и предлагали другъ-другу различнаго рода безполезныя средства.

Божественная литургія началась предъ свѣтомъ и продолжалась очень недолго, такъ-какъ исключительно состояла изъ молебствія о защитѣ царицею небесною народонаселенія города. Послѣ колѣнопреклонной молитвы, стратегъ взошелъ на амвонъ, и, подробно разсказавъ гражданамъ, въ какомъ безвыходномъ положеніи всѣ они очутились, предложилъ каждому имѣющему возможность пособить городу, высказать всенародно свои мысли. Никто не отвѣчалъ. Стратегъ трижды повторилъ вопросъ.

— Ваше молчаніе доказываетъ — продолжалъ онъ нѣсколько минутъ спустя — что не существуетъ положительно никакого средства избѣгнуть позорнаго плѣна. Если мы всѣ согласны въ этомъ, то намъ предстоитъ теперь выяснить себѣ условія, на основаніи которыхъ должны сдать городъ.

— Надо просить сохранитъ намъ жизнь и свободу — отвѣчалъ народъ.

— А также и имущество — добавили нѣкоторые.

— Этого думалъ и я требовать — отвѣчалъ стратегъ. Теперь объявите мнѣ, кого вы желаете избрать изъ среды вашей для переговоровъ?

— Пусть епископъ самъ выберетъ — крикнули граждане.

— Если вы непремѣнно желаете моего указанія, то я нахожу, что въ Херсонесѣ только одинъ человѣкъ знаетъ хорошо славянскій языкъ — отвѣчалъ архіерей — это отецъ Анастасій. Онъ всю жизнь свою проводилъ между этимъ народомъ и настолько дорожитъ нашею святою религіею и отечественнымъ городомъ, что безъ сомнѣнія успѣетъ расположить къ намъ незлобнаго врага.

— Давайте сюда патера Анастасія! послышались сотни голосовъ.

Предъ народомъ показался блѣдный измѣнникъ.

— Ты нашъ духовникъ — заговорили старѣйшины, ты нашъ пастырь и слѣдовательно, обязанъ положить за насъ голову. Мы довѣряемъ тебѣ и честь, и жизнь, и свободу нашу въ надеждѣ, что ты съумѣешь оградить насъ съ женами и дѣтьми отъ позора и рабства. Иди-же на переговоры съ врагами, а мы не перестанемъ молиться святой Деспинѣ (владычицѣ), чтобы она смиловалась надъ нами и благословила твой подвигъ.

— Воля народа, воля Божія — отвѣчалъ отецъ Анастасій — какъ только взойдетъ солнце, я не замедлю съ дочерью моею отправиться къ царю Россовъ и не вернусь живымъ, если не заставлю его подписать вашихъ условій.

— На что-же ты берешь дочь съ собою?

— Я думаю, что царь будетъ милостивѣе къ ходатайству дѣвушки, которая явится представительницею своего пола.

Нѣсколько часовъ спустя патеръ Анастасій съ молоденькою дочерью своею выпущены были изъ южныхъ малыхъ воротъ Херсонеса и оказались одинокими на пространствѣ земли, окаймленномъ вдали густою цѣпью ратниковъ.

Эльпида, подобно отцу своему одѣта была въ черный нарядъ, свидѣтельствующій о горѣ, лежавшемъ на ея сердцѣ, но это сдѣлано было только для глазъ народа, въ сущности-же ни она, ни отецъ ея не чувствовали ничего непріятнаго и напротивъ твердо вѣрили въ надежду ознаменовать себя великою заслугою предъ Богомъ.

— Одного-бы я не желалъ — заговорилъ отецъ — чтобы царь Россовъ не прельстился твоею наружностію. Мнѣ часто говорили, что онъ склоненъ къ женщинамъ а ты, дочь моя, такъ хороша, что всѣ возносятъ твою красоту. Конечно, я, какъ отецъ, не вижу въ тебѣ этой красоты, потому что для родителей наружность дѣтей не представляетъ интереса. Но авось онъ приметъ насъ съ почетомъ, на который мы имѣемъ право. Вѣдь онъ замѣтилъ тебя, когда пущена была стрѣла съ запискою.

— По крайней мѣрѣ я пустила стрѣлу къ его ногамъ и видѣла, какъ онъ поднялъ ее, вынулъ письмецо и, махнувъ рукою по направленію ко мнѣ, изчезъ за высотою.

Лишь только послы начали подыматься на возвышенность, у подножія которой разстилалась Ктеносская бухта, ихъ остановили стражники и подъ строгимъ надзоромъ сопроводили къ боярину Свенки.

— Не ты-ли тотъ попъ Анастасъ, который оказалъ великому князю услугу? спросилъ онъ.

— Да, я тотъ самый и надѣюсь быть узнаннымъ твоимъ царемъ, такъ-какъ я имѣлъ счастіе лично говорить съ нимъ и исполнить обѣщанное.

— Зачѣмъ же ты вновь пришелъ? Ужъ не за наградою-ли?

— Извини, вельможа, я не продавецъ родины моей. Я пришелъ довершить начатое дѣло.

— А это что за женщина съ тобою?

— Это родная дочь моя, которая такъ мастерски доставила великому князю мою записку. Она желаетъ просить царя быть милостивымъ къ сестрамъ ея.

— Такъ вы пришли съ добрыми вѣстями?

— Мы пришли съ тѣмъ, чтобы впустить васъ въ городъ и принять, какъ искреннихъ друзей.

Свенки подпрыгнулъ отъ радости и, не медля ни минуты, свелъ пословъ къ Владиміру, который, узнавъ отца Анастасія и молодую дѣвушку, облобызалъ ихъ братски и своеручно началъ угощать всѣмъ, что было у него подъ рукою.

— Ну, какъ подѣйствовалъ на Херсонесцевъ мой поступокъ? спросилъ Владиміръ.

— То, что я посовѣтовалъ сдѣлать помазаннику Божію, должно было принести ему пользу. И вотъ я пришелъ къ тебѣ съ заявленіемъ, что сограждане мои единогласно постановили впустить тебя въ городъ и признать побѣдителемъ своимъ.

— Такъ ты пришелъ для переговоровъ?

— Да, я со стороны гражданъ, а дочь моя отъ лица всѣхъ женщинъ.

— Но вѣдь тебѣ уже извѣстны мои мысли.

— Къ несчастно, я не смѣлъ сообщить ихъ никому кромѣ епископа.

— Чтожъ я долженъ сдѣлать, чтобы убѣдить твоихъ согражданъ, что не сдѣлаю имъ никакого зла?

— Поклясться въ этомъ на мечѣ твоемъ и дозволить намъ мечъ этотъ внести въ одинъ изъ храмовъ городскихъ, гдѣ онъ останется залогомъ твоего обѣщанія.

— Пусть будетъ по твоему — отвѣчалъ великій князь и, взявъ мечъ свой, произнесъ тѣ слова мира и дружбы, которыя потребовалъ отъ него священникъ.

— Теперь ты нашъ господинъ и повелитель — сказалъ Анастасій и преклонилъ предъ царемъ колѣна. — Я жду твоихъ приказаній, чтобы ихъ исполнить сегодня-же.

— Иди и дѣлай, какъ знаешь самъ — отвѣчалъ Владиміръ. — Я прикажу возстановить водопроводъ въ ту минуту, когда отворятся городскія ворота и немедленно переѣду къ вамъ на жительство съ воеводами и частью ратниковъ моихъ. Надѣюсь, что никто изъ Корсунцевъ не опечалится отъ нашего пребыванія. Передай эти слова и ты, красная дѣвица, своимъ подружкамъ. Ну, теперь запьемъ виномъ нашъ договоръ — прибавилъ князь, раздавъ гостямъ серебряные кубки.

Въ этотъ-же день въ Херсонесѣ обнаружена была большая дѣятельность. Самыя лучшія постройки были убраны и подготовлены къ пріему побѣдителя съ приближенными, послѣ чего всѣ почетные граждане явились къ городскимъ воротамъ, которыя открылись настежь.

Вслѣдъ затѣмъ выѣхало изъ города нѣсколько колесницъ съ богато убранными верховыми лошадьми, которыя направились по направленію къ Kтенусу. Глубокая тишина не прерывалась ни единымъ крикомъ, какъ въ рядахъ издали наблюдавшей дружины ратниковъ, такъ равно и въ толпѣ народа, стоявшей у городскихъ воротъ.

— Ѣдутъ, ѣдутъ! вдругъ послышалось.

Всѣ засуетились и раздвинулись при видѣ росскаго царя, окруженнаго многими вождями. Торжественное шествіе побѣдителя, не смотря на то, что не сопровождалось никакими звуками музыки, показалось Херсонесцамъ величественнымъ. Лишь только великій князь подъѣхалъ къ воротамъ города, толпы народа преклонили предъ нимъ колѣна, а почетнѣйшіе изъ гражданъ въ главѣ стратега поднесли ему на серебряномъ подносѣ, по русскому обычаю, хлѣбъ, соль и городскіе ключи.

Священникъ Анастасій перевелъ привѣтственную рѣчь и просилъ монарха отвѣдать ихъ даръ.

Владиміръ отломилъ кусочекъ хлѣба и, омокнувъ его въ соль, поднесъ къ губамъ, обѣщая въ точности исполнить обѣщанное. Затѣмъ въ сопровожденіи стратега и старѣйшинъ вступилъ въ городской дворецъ, гдѣ были накрыты столы со всевозможными яствами и винами.

— Попъ Анастасій — сказалъ Владиміръ — отнынѣ ты долженъ постоянно находиться при мнѣ и быть моимъ наставникомъ и руководителемъ, а мы не останемся за это у тебя въ долгу.

— Не говори мнѣ, царь, послѣдняго, такъ какъ я служу единому только Богу и ожидаю отъ Него единаго вознагражденій. Но тебѣ, какъ кесарю нашему, я обязанъ воздать должное, чтобы не оказаться ослушникомъ воли Іисуса Христа.

На другой день великій князь потребовалъ къ себѣ стратега съ прочими городскими властями и приказалъ имъ приготовить подробное донесеніе императорамъ¹⁰ своимъ въ Цареградъ о взятіи имъ Херсонеса, которое и отправить немедленно. Покончивъ съ этимъ, Владиміръ исключительно предался подробнѣйшему изслѣдованію христіанской религіи и при помощи Анастасія писалъ замѣтки, которыми дѣлился съ вождями своими, а эти послѣдніе съ ратниками.

Кромѣ этого князь ежедневно посѣщалъ архіерейское богослуженіе и вникалъ лично во все, что казалось ему таинственнымъ или непонятнымъ.

Тѣмъ же самымъ занимались Мстиславъ и Свенки, но послѣдній съ нѣкотораго времени становился все болѣе и болѣе угрюмымъ и не рѣдко выражалъ свое неудовольстіе противъ властителя Тмутараканскаго.

— Ты чего-то не ладишь съ Мстиславомъ? спросилъ однажды за чарою вина Владиміръ — ужъ не поповская ли дочка омрачила вамъ очи? Вѣдь я вижу, что вы оба не наглядитесь на нее. Берегитесь, чтобы мнѣ не пришлось раздѣлить красавицу на двѣ равныя половины. А что тогда скажетъ бѣдный Анастасій, который служитъ намъ отъ всей души?

Свенки не отвѣчалъ.

— Ну, объ этомъ еще мы успѣемъ поговорить, а теперь я пригласилъ тебя — продолжалъ Владиміръ съ тѣмъ, чтобы рѣшить, когда и какимъ образомъ мы примемъ православіе?

— Всѣ вожди и ратники ожидаютъ твоего примѣра — сказалъ Свенки — по моему же, чѣмъ скорѣе ты рѣшишься, тѣмъ лучше. Наши ратники и теперь уже ходятъ ежедневно къ святымъ мощамъ Климента, Корнилія, Ѳивы и другихъ и приходятъ въ изумленіе отъ чудесъ, совершаемыхъ этими угодниками Божьими. Если же ты намѣренъ отложить это дѣло до осени, то позволь мнѣ первому войти въ купель.

— Нѣтъ, Свенки, мнѣ не приходится сдѣлать этого дѣла какъ-нибудь. Вопервыхъ я долженъ потребовать въ крестные отцы одного изъ императоровъ, вовторыхъ мнѣ нужна жена изъ императорскаго дома и наконецъ, наше крещеніе должно совершиться съ подобающею честью. Попъ Анастасій совѣтуетъ мнѣ объявить обо всемъ этомъ теперь же въ Цареградѣ, но я хотѣлъ подождать отвѣта на донесеніе стратега и гражданъ Корсунскихъ и затѣмъ уже приступить къ дѣлу нашему.

— А по моему, князь, куй желѣзо, пока горячо. Я напишу тебѣ своеручно посланіе къ императорамъ въ такомъ родѣ, что они перепугаются и сейчасъ же исполнятъ всѣ твои требованія. Ты приложишь къ нему свою царскую печать и съ нарочнымъ отправишь. Подумай ты самъ, что у насъ много дѣлъ въ Кіевѣ и не слѣдъ тратить время на раздумье въ чужой странѣ. Желаешь, такъ я сейчасъ начну писать?

— Пиши, но только я самъ буду тебѣ говорить то, чего я желаю.

— Я буду дѣлать по указу твоему.

— Желаю вамъ здравія и всякаго благополучія, первопрестольные други мои, цари и императоры всей Грековинской земли и славнаго Цареграда Константинополя, Василій и Константинъ! Мню, что вамъ теперь извѣстно стало о томъ, что достославный градъ вашъ Корсунь я завоевалъ и нахожусь въ немъ съ превеликою ратью моею. Такъ точно я думаю поступити и съ вашимъ Цареградомъ, если вы задумаете творити противъ моего желанія, а требую я отъ васъ себѣ въ супружницы сестры вашей незамужней, которую вы должны немедленно прислать ко мнѣ въ Корсунь, тогда я отныду въ свояси съ миромъ и дружбою. Написалъ? Ну теперь давай совершу рукоприкладство и приложу печать, а ты тѣмъ временемъ призови ко мнѣ твоего племянника Баламира и попа Анастасія. Я хочу приказъ мой отправить къ императорамъ съ ними.

Нѣсколько минутъ спустя требуемые люди явились.

— Друзья мои — сказалъ великій князь — вы сегодня же поѣдете въ Цареградъ съ приказомъ моимъ къ императорамъ. Василію и Константину, и потребуете отъ нихъ въ замужество мнѣ ихъ сестру Анну, если она поднесь находится въ дѣвкахъ. На случай же, они замыслятъ отказъ, скажите имъ, что при первомъ попутномъ вѣтрѣ я явлюсь къ нимъ и останусь безпощаднымъ. Поняли? Ну, теперь Баламиръ отправься къ Корсунскому стратегу и прикажи, чтобы онъ сейчасъ спустилъ на воду лучшее судно и назначилъ опытныхъ кормчихъ для поѣздки съ вами въ Константинополь.

Когда вышелъ Баламиръ, повелитель посадилъ около себя священника Анастасія и объявилъ ему, что онъ окончательно рѣшился принять христіанство и жениться на христіанкѣ.

— Это для меня крайне нужно — прибавилъ онъ — такъ какъ жена будетъ наставлять и меня, и дѣтей моихъ въ вѣрѣ отцовъ. На случай же, если императоры или невѣста не пожелаютъ или сочтутъ меня варваромъ, то сообщи имъ, что я варварски поступлю съ ихъ землями и оставлю Корсунь за собою, откуда дружины наши постоянно будутъ направляться на Цареградъ. Если же они отдадутъ за меня сестру, я пребуду къ нимъ во всѣ дни живота моего въ братолюбіи. Послѣ прибытіи невѣсты я немедленно приму вашу вѣру, повѣнчаюсь и возвращусь въ Кіевъ. Все это передай имъ съ тѣмъ, чтобы они не накликали на голову свою бѣды ужасной.

Анастасій охотно принялъ на себя это порученіе и обѣщалъ, что употребитъ всѣ зависящія отъ него мѣры для благополучнаго разрѣшенія дѣла. Владиміръ поцѣловалъ его въ губы и пожелалъ скораго возвращенія.

Въ тотъ же день изъ Херсонеса вышло на всѣхъ парусахъ большое судно и приняло направленіе на Царьградъ Когда стала извѣстна цѣль этого посольства, Херсонесцы въ продолженіи всей ночи не переставали пировать съ русскими воеводами и настолько сблизились, что перестали считать ихъ чужими людьми.

Великій князь, слѣдя изъ палатей своихъ за этими изліяніями дружбы двухъ различныхъ народовъ, успѣвшихъ въ непродолжительное время понимать другъ друга, надѣялся, что многіе изъ подданныхъ его выѣдутъ отсюда съ женами, которыя во-истину сдѣлаются матерьми первыхъ настоящихъ христіанъ славянской земли. Мысль эта очень понравилась князю и онъ положился заставить всѣхъ бояръ своихъ избрать себѣ, по его примѣру, достойнѣйшихъ изъ дѣвъ Херсонеса.

Пользуясь удачными погодами, посольство Владиміра на 5-й день прибыло въ Византію и представлено было къ старшему императору Василію, который, узнавъ, что Анастасій былъ грекъ и природный житель Херсонеса, предложилъ перевести посланіе росскаго царя.

Выслушавъ угрожающее требованіе повелителя славянъ, императоръ задумался и обѣщалъ въ непродолжительномъ времени отвѣтъ.

Предъ вечеромъ въ императорскомъ дворѣ собраны были всѣ представители государственной власти для обсужденія грознаго посланія Владиміра.

— Я положительно намѣренъ отказать этому Скиѳу — заговорилъ старшій императоръ, только потому, что онъ идолопоклонникъ.

— Я вполнѣ раздѣляю мнѣніе моего брата — отвѣчалъ Константинъ.

— Въ такомъ случаѣ онъ явится къ намъ съ массами своихъ варваровъ и предастъ огню и мечу всю нашу имперію — отвѣчали министры, а этого нельзя допустить.

— Что же мы должны дѣлать, чтобы спасти честь имперіи и не допустить гибели ея? спросили оба государя.

— Ничего болѣе, какъ пожертвовать царевною.

— О, эта большая для насъ жертва — отвѣчали императоры. Бѣдная дѣвушка, какая жестокая участь ожидаетъ тебя отъ жизни съ идолопоклонникомъ, который потребуетъ отъ тебя покланяться каменнымъ истуканамъ и станетъ тиранить за имя Господа нашего!

— За подвигъ этотъ — возразилъ патріархъ — наша церковь причислитъ ее къ священномученицамъ, а отечество признаетъ спасительницею имперіи. Я самъ берусь подготовить царевну къ этому великому назначенію.

— Нѣтъ, господа, отвѣчалъ Василій, я не убоюсь угрозы русскаго царя и отвѣчу ему, что сестра наша не можетъ быть его женою до того времени, пока онъ останется идолопоклонникомъ.

— Дѣлайте, какъ знаете, мы высказали наше убѣжденіе автократамъ и готовы защищать ихъ до послѣдней капли крови, отвѣчали министры.

На другой день Баламиръ и отецъ Анастасій, одаренные подарками, получили отвѣтъ, запечатанный золотою печатью и, не зная содержанія его, вынуждены были отплыть обратно.

— Отчего же ты не сказалъ, что я намѣренъ принять христіанство? спросилъ Владиміръ, когда Анастасій перевелъ ему отвѣтъ.

— Оттого, что мнѣ не повѣрили бы и признали за хитрость. Я предпочелъ лучше еще разъ съѣздить, чтобы убѣдить императоровъ, что вы это сдѣлаете по личному убѣжденію.

— Въ такомъ случаѣ ты завтра снова получишь мой приказъ, но на этотъ разъ онъ будетъ послѣдній и ты возвратишься не иначе, какъ съ невѣстой. Слышишь? Я буду слѣдить за морскими вѣтрами и если въ теченіи мѣсяца не явится сюда Анна, я самъ отправлюсь за нею.

Священникъ возвратился домой и былъ съ радостію встрѣченъ Эльпидою.

— Ну, какъ тебѣ жилось, моя дочь, безъ меня?

— На этотъ разъ не такъ спокойно, какъ бывало прежде. Я положительно не знаю, какъ отдѣлаться отъ князя Мстислава, который угрожаетъ мнѣ похищеніемъ, если я не послѣдую за нимъ добровольно. Тоже самое нашептываетъ мнѣ и родственникъ царя Свенкось; но послѣдній, кажется, очень любитъ меня и желаетъ жениться. Эти люди возненавидѣли другъ друга изъ за меня и я очень боюсь, чтобы не произошло между ними ссоры, — а это не совсѣмъ будетъ пріятно для царя.

— Конечно, конечно, дитя мое, отвѣчалъ священникъ, подавая ей богатые дары, привезенные изъ Византіи — вотъ тебѣ первоначальное приданое, спрячь его и приготовься завтра ѣхать со мною въ Константинополь, чтобы отвлечь на нѣкоторое время твоихъ поклонниковъ отъ враждебныхъ столкновеній.

— Какъ, неужели ты опять ѣдешь? Вѣрно наши императоры не согласились отдать за Владиміра своей сестры.

— И не мудрено, потому что онъ до настоящаго времени не разстался съ языческою вѣрою.

— Его, вѣроятно, въ Константинополѣ считаютъ за какое-нибудь чудовище.

— Ну, а на твой глазъ, Эльпида, какимъ онъ кажется?

— Я нахожу, что онъ очень красивый мущина.

— О, если глаза твои не ошибаются въ этомъ, то ты, дочь моя, окажешь царевнѣ большую милость и ускоришь этотъ бракъ. Я завтра же передамъ росскому царю, что повезу тебя съ собою для личныхъ переговоровъ съ будущею царицею славянской земли.

На слѣдующій день Анастасій съ Эльпидою явились къ Владиміру и послѣ продолжительной бесѣды, получивъ отъ него второе посланіе, въ которомъ говорилось, что онъ намѣренъ сейчасъ же креститься, какъ только прибудетъ въ Корсунь невѣста, отправились въ путь.

На этотъ разъ священникъ Анастасій принятъ былъ въ Константинополѣ самымъ почетнымъ образомъ. Иначе и не могло быть, потому что всѣ ожидали Россовъ, прославившихся уже въ имперіи варварскими поступками, и приготовлялись къ печальнымъ послѣдствіямъ отчаянной битвы.

— Ну, что ты намъ привезъ, миръ или войну? спрашивали его тысячи голосовъ.

— Миръ, дружбу и родство! кричалъ священникъ.

Императоры, освѣдомленные объ этомъ, немедленно послали за нимъ и въ свою очередь обрадовались, что дѣло можетъ окончиться безъ грозныхъ послѣдствій.

— Теперь намъ остается только убѣдить нашу сестру, отвѣчали они. Мы начнемъ это сегодня же и дадимъ тебѣ отвѣтъ, какъ только достигнемъ цѣли.

— О, автократы, я ужасно боюсь, чтобы дѣйствія ваши не запоздали и чтобы нетерпѣливый царь Россовъ не появился внезапно предъ столицею вашею. Онъ назначилъ мнѣ только недѣльный срокъ для пребыванія въ Константинополѣ.

— Но мы не можемъ ручаться, чтобы въ такое короткое время сестра наша согласилась ѣхать. Она, вѣроятно, захочетъ предварительно изучить тотъ народъ, къ которому поѣдетъ и сколько-нибудь познакомиться съ нравомъ будущаго мужа своего.

— Со мною вмѣстѣ пріѣхала дочь моя, которая очень часто бесѣдовала съ царемъ Владиміромъ и успѣла отлично узнать его. Если только она можетъ оказать вамъ и царевнѣ какія-нибудь услуги въ этомъ отношеніи, то я сочту за особенное счастіе представить ее предъ ваши очи.

— О, да твоя дочь навѣрно сдѣлаетъ больше, чѣмъ мы всѣ, отвѣчали императоры, мы пригласимъ ее завтра въ дворецъ.

Вслѣдъ за выходомъ Анастасія вновь собрались въ дворецъ представители народа, чтобы выслушать посланіе царя Госсовъ.

— Слава Богу, слава Богу! раздалось со всѣхъ сторонъ, когда императоръ Василій объявилъ, что Владиміръ изъявляетъ полное согласіе не только самъ, но и со всею своею ратью принять православную вѣру въ Херсонесѣ и предлагаетъ быть ему крестнымъ отцемъ своимъ заочно.

— Теперь, конечно, ты не станешь болѣе медлить отправкою царевны? спросило нѣсколько голосовъ.

— Конечно, нѣтъ, но намъ предстоитъ подготовить ее къ этой участи.

— Мы вполнѣ увѣрены, что теперь она не станетъ прекословить.

Въ тотъ же день императоры объявили Аннѣ, что ее требуетъ въ замужество царь Кіевскій Владиміръ, которому посчастливилось распространить владѣнія свои и на всю Таврику.

— Неужели вы изъявляете желаніе отдать меня въ замужество за идолопоклонника? спросила съ ужасомъ молодая царевна.

— На это мы не могли согласиться и потребовали, чтобы онъ принялъ нашу вѣру.

— И онъ согласился?

— Да, согласился со всѣмъ своимъ народомъ креститься.

— Жертва великая для той, которую никогда не видѣлъ.

— Но, вѣроятно, слыхалъ о твоей чудной красотѣ.

— Тѣмъ хуже для него, потому что я ни въ какомъ случаѣ не соглашусь быть женою скиѳа и варвара. Въ крайности же я могу умереть, чтобы не возбуждать его жадности обладать мною. Воображаю, какое онъ чудовище въ медвѣжьей одеждѣ! А земля ихъ? да тамъ не только деревья, но и трава не растетъ. Нѣтъ, да сохранитъ меня Богородица отъ такого супружества!

— Тебѣ Анна наговорили много неправды о странѣ Россовъ. Земля ихъ плодородна и также хороша, какъ и наша. Что касается царя ихъ, онъ человѣкъ добрый и мудрый и достоинъ быть твоимъ мужемъ. Ихъ называютъ скиѳами и варварами только тѣ, съ которыми они воюютъ; но развѣ не всѣ люди бываютъ жестоки во время войны? Повѣрь, Анна, что братья твои не пожелаютъ тебѣ зла и всегда будутъ въ состояніи возвратить тебя домой. Но если мы откажемъ Владиміру безъ основательной причины, онъ въ озлобленіи нанесетъ намъ безсчетное число золъ, разрушитъ нашъ тронъ и сожжетъ столицу. Для него, обладающаго безчисленною ратью, это составитъ игрушку, но для насъ, ты сама поймешь, чего это будетъ стоить.

— Какіе ужасы ты мнѣ говоришь, братъ. Развѣ возможно сдѣлать столько зла изъ за одной меня?

— Но, развѣ Троянская кровопролитная война не произошла изъ за одной женщины?

— Ну, какъ вы ни судите, а я все-таки отвѣчу, что за Росскаго царя не пойду замужъ. Если же вы начнете настаивать, то я уйду въ монастырь.

Императоръ вздернулъ плечами и оставилъ сестру.

— Единственное средство, сказалъ онъ Константину, свести ее съ дочерью посланника, которая, быть можетъ, съумѣетъ расположить Анну къ Владиміру.

— Пожалуй испытаемъ; но не лучше ли будетъ, если мы отрекомендуемъ ее какою-нибудь родственницею этого царя? Вѣдь въ Кіевѣ обитаютъ греки. Тогда она на вѣрно измѣнитъ свои убѣжденія.

Императоры передали свое желаніе священнику Анастасію, который обѣщалъ подготовить дочь свою къ новой роли и представить ее во дворцъ.

На другой день царевна была увѣдомлена, что Росскій царь прислалъ въ Константинополь ближайшую родственницу свою для того, чтобы увидѣть ее и лично переговорить.

— Какимъ же образомъ мы будемъ вести переговоры? спросила она.

— Ихъ женщины всѣ почти знаютъ наше нарѣчіе, отвѣчали ей.

— Это будетъ очень интересно, пригласите же ее ко мнѣ, какъ только она явится во дворецъ.

Нѣсколько часовъ спустя къ царевнѣ введена была Эльпида въ роскошномъ нарядѣ, который заблаговременно былъ присланъ ей императоромъ Василіемъ.

— Я очень рада встрѣтить у себя родственницу великаго Росскаго автократа, сказала Анна, выходя на встрѣчу гостьи и взявъ ее за руку.

— Если это доставляетъ тебѣ удовольствіе, то для меня великое счастіе, котораго немногія изъ подругъ моихъ удостоятся вслѣдствіе огромнаго пространства земли, лежащаго между нами.

— Твоя правда, ты живешь на концѣ міра, куда рѣдко заглядываетъ солнце и гдѣ, говорятъ, непрестанный холодъ.

— Кто тебѣ говорилъ такіе ужасы про нашу страну? спросила Эльпида съ улыбкою.

— А развѣ это неправда? спросила царевна, посадивъ гостью на парчевую софу.

— Въ нашей столицѣ также тепло и прекрасно какъ и въ Византіи; такіе же сады, лѣса, горы и степи, какъ и у васъ. Не достаетъ только моря, но вмѣсто его мы имѣемъ широкую и глубокую рѣку, по которой плаваютъ небольшія суда.

— А люди такіе же, какъ и здѣсь?

— Мнѣ кажется даже красивѣе, потому что у всѣхъ почти русые волосы и голубые глаза. Впрочемъ, можетъ быть, я принимаю вкусъ мой за образецъ.

— Но ихъ называютъ у насъ варварами и скиѳами.

— Это названіе присвоено имъ въ давно минувшіе вѣка и, Богъ вѣсть, почему приписывается до настоящаго времени. Они напротивъ очень гостепріимны, добры, но, конечно, не настолько просвѣщены, какъ мы православные. Сознавая это, мой родственникъ, нынѣ завоевавъ Таврику, положился со всѣми вельможами и войскомъ непремѣнно креститься, но такъ какъ ему послѣ этого нужна жена православной вѣры, то всего ближе было искать ее въ той націи, отъ которой онъ принимаетъ религію. Узнавъ, что вы до настоящаго времени свободны, онъ послалъ къ братьямъ вашимъ нарочнаго посла, а мнѣ предложилъ лично переговорить съ вами.

— Ну, мы объ этомъ поговоримъ гораздо позднѣе, отвѣчала Анна и предложила гостьѣ переселиться въ одну изъ комнатъ, прилегающихъ къ ея опочивальнѣ.

Прошло нѣсколько дней, въ теченіи которыхъ Эльпида поминутно разсказывала объ изобиліи и красотѣ Славянской земли, но ни одного раза Анна не сдѣлала вопроса о Владимірѣ. Убѣдившись, что ни царевна, ни императоры не придаютъ особенной поспѣшности важному дѣлу, она постаралась настроить отца своего требовать рѣшительнаго отвѣта въ продолженіи 3-хъ остающихся будто бы срочныхъ дней.

Требованіе это заставило вновь опомниться старшаго императора, который вошелъ къ сестрѣ и мрачнымъ голосомъ сказалъ:

— Анна, я до настоящаго времени считалъ тебя разумною дѣвушкою и полагалъ, что ты понимаешь значеніе имперіи и благосостояніе цѣлаго народа, но теперь вижу, что ты фантазерка, готовая шутя смотрѣть на гибель прародительской монархіи.

— Ты опять настаиваешь на моемъ бракѣ съ царемъ Россовъ, но я тебѣ уже сказала, что предпочту идти въ монастырь, чѣмъ въ Россію.

— Это значитъ, что ты упрямствомъ твоимъ желаешь погубить насъ всѣхъ и наконецъ, оскорбить нашу святую церковь, которая радуется присоединенію къ ней даже одного язычника. Нашъ Спаситель взошелъ на крестъ ради нѣсколькихъ десятковъ увѣровавшихъ въ него; апостолы перенесли не менѣе жестокія мученія за благовѣстъ нѣсколькимъ тысячамъ, а ты, которой безъ всякаго труда приходится служить поводомъ присоединенія къ православію нѣсколькихъ милліоновъ идолопоклонниковъ, ты стараешься уклониться отъ этого святѣйшаго и величайшаго подвига. Но понимаешь ли ты, что за это тебя, какъ недостойную носить названіе христіанки, отлучатъ отъ церкви и предадутъ анаѳемѣ. Даю тебѣ на размышленіе сутки. Сказавъ это, императоръ съ гнѣвомъ захлопнулъ за собою двери.

Пораженная этими ужасными словами брата, Анна упала на софу и начала громко рыдать. Все это слышала Элышда, но хранила молчаніе. Послѣ долговременнаго плача послышались слѣдующія слова:

«О, пресвятая Ѳеотоку, о Деспина Марія, ты избавь меня отъ этого изгнанія изъ родины, гдѣ почіетъ дорогой прахъ моихъ родителей! Ты отврати помыслы варвара и пошли ему болѣе достойную подругу. Я не могу жить въ средѣ скиѳовъ и съ первыхъ же дней завяну, какъ трава, вырванная изъ своего гнѣзда.

Прошло еще нѣсколько минутъ и предъ Эльпидою появилась Анна.

— Ты спишь, моя дорогая гостья? спросила она тихимъ голосомъ.

— Нѣтъ, я прилегла только, чтобы предаться воспоминаніямъ о нашихъ славныхъ мѣстахъ.

— Другъ мой Эльпида — сказала царевна, бросаясь къ ней на шею — ты уже знаешь, что я въ дворцѣ не имѣю никого, кто-бы наставилъ меня и облегчилъ въ горести. Будь же ты мнѣ сестрою и наставницею. Братья мои наступательно требуютъ, чтобы я сдѣлалась женою твоего родственника, котораго я никогда не видѣла и который мнѣ кажется грубымъ и ужаснымъ человѣкомъ. Виновата ли я, если это мнѣ кажется? Могу ли я быть женою того, кого не знаю и который какъ-то безотчетно страшитъ меня?

— Не крушись, царевна, и выслушай меня довѣрчиво. Самъ Іисусъ Христосъ избираетъ тебя быть просвѣтительницею Росскихъ царей и неужели ты допускаешь, чтобы нашъ Спаситель подвергнулъ тебя горькому разочарованію? Тебѣ, не привыкшей разставаться съ домомъ отцовъ, всѣ чужія царства должны казаться какими-то борейскими странами, которыя измышлены поэтами, тогда какъ міръ вездѣ хорошъ и нигдѣ на землѣ ты не встрѣтишь человѣка, который-бы сказалъ: родина моя не нравится мнѣ и я хочу умереть. Тамъ, гдѣ мы родились и выросли — тамъ намъ нравится все, какъ собственность. Когда же ты очутишься въ Кіевѣ и сознаешь, что все окружавшее тебя, дѣйствительно, будетъ принадлежать тебѣ, тогда ты навѣрно не пожелаешь возвратиться къ тому, что только казалось тебѣ твоимъ. Отбрось же эти дѣтскія мечты и поспѣши воспользоваться благоволеніемъ къ тобѣ Небеснаго Отца. Царь Владиміръ добрый человѣкъ, онъ станетъ носить тебя на рукахъ, какъ груднаго ребенка своего, и никогда не допуститъ тебя до горести. При этомъ помни, что онъ самый красивый изъ всѣхъ мущинъ, какихъ я когда-либо видѣла — и Эльпида начала подробно описывать станъ и черты лица великаго князя.

Выслушавъ со вниманіемъ каждое слово гостьи, Анна внезапно спросила ее, а будетъ ли она всегда съ нею.

— Это будетъ зависѣть отъ тебя. Въ нашей странѣ всѣ буквально исполняютъ приказанія царицы.

— Но какъ я тамъ буду безъ духовенства нашего.

— Твои братья навѣрно отпустятъ къ тебѣ епископовъ и пресвитеровъ. Я полагаю, что этого потребуетъ и Владиміръ.

— Такъ ты увѣрена въ томъ, что я не буду тосковать и страдать?

— Я убѣждена въ большемъ и именно, что ты не пожелаешь даже вторично заглянуть въ Константинополь и будешь до безумія любить мужа и Росскую землю.

— О еслибъ слова твои сбылись!

— Повторяю спѣши воспользоваться твоимъ счастіемъ. Мы не можемъ оставаться здѣсь болѣе трехъ дней: а затѣмъ Богъ вѣсть, что можетъ случиться. Царь Россовъ, считая себя всесильнымъ, можетъ оскорбиться твоимъ отказомъ и излить свое негодованіе на имперіи твоихъ братьевъ.

Царевна погрузилась въ минутное размышленіе, но вдругъ вскочила съ веселымъ лицомъ, и, падая въ объятія Эльпиды, сказала, что она сейчасъ идетъ къ братьямъ объявить о согласіи своемъ ѣхать въ Россію.

Дѣвушки горячо поцѣловались.

День спустя въ царскомъ дворцѣ и на главной столичной пристани происходила большая дѣятельность: три корабля безостановочно нагружались различнаго рода предметами роскоши, винами и сотнями такихъ произведеній, которыхъ не могло быть въ славянской землѣ. На третій день перенесены были сундуки съ золотомъ и драгоцѣнностями, предназначенными въ приданое царевнѣ, а вслѣдъ за тѣмъ отправились рабы и рабыни, пресвитеры и одинъ изъ лучшихъ епископовъ столицы, убѣленный сѣдинами Михаилъ къ которому благоволила Анна. Послѣдними явились на пристани оба императора съ невѣстою, Эльпидою, Анастасіемъ и многочисленною свитою. Ихъ сопровождали все столичное духовенство, вельможи, власти и почетнѣйшіе граждане. Крики народа, пѣнье пѣвчихъ не прекращались до того времени, пока не поданъ былъ сигналъ къ молчанію. Лишь только возстановилась тишина, патріархъ приступилъ къ напутственному молебну съ водосвятіемъ.

Императоры Василій и Константинъ, съ полными слезъ глазами поддерживали сестру свою, одѣтую въ вѣнчальное платье съ царскою короною на головѣ, которая отчаянно рыдала.

Богослуженіе окончилось. Братья сильно прижали губы свои къ блѣдному челу сестры, патріархъ окропилъ невѣсту святою водою и, подавая ей распятіе, сказалъ нѣсколько словъ относительно того, какую великую услугу ожидаетъ отъ нея Тотъ, къ изображенію Котораго она сейчасъ приложилась.

— Я сдѣлаю все, что будетъ въ силахъ моихъ — отвѣчала царевна, я не пожалѣю даже жизни моей, если представится въ этомъ необходимость — прибавила она, не переставая плакать.

— Да благословитъ же тебя Владычица на многія лѣта!

— Аминь, аминь, аминь! завопила безчисленная толпа.

Царевна спустилась въ лодку, но крики народа не прекращались до того времени, пока вздулись паруса кораблей и пока исчезла изъ вида любимая народомъ царевна.

Тѣмъ временемъ великій князь Владиміръ, вполнѣ убѣжденный, что императоры охотно отпустятъ къ нему сестру, приказалъ стратегу и городскимъ распорядителямъ убрать самымъ роскошнымъ образомъ занимаемый имъ домъ въ Херсонесѣ, примыкавшій къ алтарю храма во имя св. апостоловъ для помѣщенія своей невѣсты, а для себя изготовить другой городской домъ, стоявшій въ противоположномъ углу противъ торговой площади. Свенки отдано было приказаніе наблюдать за моремъ и лишь только покажутся корабли съ императорскимъ флагомъ, немедленно выслать къ нимъ на встрѣчу большую часть ратниковъ на ладьяхъ съ музыкантами и пѣсенниками, а остальное войско выставить по обѣ стороны улицы отъ пристани до дворца. Стратегу также приказано было оказать самыя высокія почести императорской сестрѣ. Послѣ всего этого Владиміръ, поднявъ чару кипрскаго вина, обратился къ Мстиславу:

— Ну, какъ ты думаешь — спросилъ онъ — будетъ ли наша царевна стоить того, что я сдѣлалъ для пріема ея? А что если она окажется какою-нибудь черномазою горбушкою?

— Суженой не избѣгнешь. Какая ни на есть, а все будетъ царицей русской земли — отвѣчалъ угрюмо князекъ.

— Я былъ-бы радъ, еслибъ она не уступала но наружности поповской дочери.

— А если окажется получше ея? Вѣдь эта дочь простаго попа, а та изъ царскихъ палатъ, куда и солнцу не позволятъ проникнуть.

— Дай-то, Боже, твоими устами медъ пить — отвѣтилъ великій князь съ улыбкою.

— Ну, а какая мнѣ будетъ награда, если по моему случится? спросилъ сынъ.

— А чего бы ты хотѣлъ?

— Не многаго и именно, чтобы ты позволилъ мнѣ взять въ рабство изъ Корсуни одну дѣвку.

— Хорошо, но только кромѣ дочки Анастаса, которая такъ много сдѣлала для насъ.

— Ты точно угадалъ, что я мѣтилъ на нее.

— Ни, ее я не отдамъ ни за что. Она, теперь я думаю, стала подружкой моей невѣсты и будетъ намъ нужна какъ для службы, такъ и для разговора, пока научимся понимать другъ друга.

— А если она сама пожелаетъ идти за мною и станетъ просить тебя объ этомъ?

— Вѣстимо я, тогда соглашусь, но и то не раньше возвращенія въ Кіевъ.

Мстиславъ тихо вздохнулъ и выпилъ двѣ чары греческаго вина.

— Горько же будетъ мнѣ — сказалъ онъ — возвращаться безъ этой дѣвки.

— И мнѣ не будетъ весело — возразилъ Владиміръ — если императоры не отдадутъ своей сестры. Не пойду же я вѣситься изъ за нея. Войною же идти — теперь уже поздно, а до будущаго лѣта, кто знаетъ, буду ли я имать животъ.

Князья разстались въ невеселомъ расположеніи духа. Владиміръ послалъ за Свенкой, чтобы сократить время.

— Выпьемъ, братъ, вмѣстѣ по чарѣ да побалакаемъ маленько — сказалъ онъ, наливая большой потыръ, стоившій около его завѣтной чары. Ну, какъ ты думаешь, съ чѣмъ возвратится попъ Анастасій.

— Мудрено отвѣчать. А ужъ коли даже тебѣ хочется знать, какъ все тамъ, въ Цареградѣ дѣлается, то не послать ли за нашимъ кашеваромъ Дубнякомъ, который умѣетъ на самоцвѣтныхъ камешкахъ отгадывать всякую всячину.

— Посылай за нимъ, пусть намъ скажетъ, что тамъ творится.

Дубнякъ явился и, расположившись на полу, бросилъ пригоршню небольшихъ разноцвѣтныхъ камешковъ и началъ присматриваться къ нимъ.

— Твой посланникъ съ дѣвкою возвращается къ тебѣ на трехъ корабляхъ съ великими богатствами и многими боярами, между которыми, точно звѣзда небесная сидитъ царевна молодая. Они ужъ близко отъ насъ и жаждутъ обрадовать тебя, нашего батюшку князя великаго. Если же я сказалъ тебѣ неправду, то прикажи меня безумца вздернуть на перекладину, а если будетъ по моему, то одари твоею милостію.

Великій князь приказалъ Свенки подать знахарю потыръ вина и спросилъ:

— А стоитъ ли царевна молодая моей ласки?

Ворожей снова подбросилъ камешки и отвѣчалъ:

— Такой красавицы не видывала еще русская земля и я не могу тебѣ описать ее, какъ не могу описать солнца. Ты будешь день и ночь любоваться на нее и не налюбуешься. Но берегись, тебѣ предстоитъ болѣзнь отъ двухъ пещинокъ, которая приведетъ къ добру, коли ты не измѣнишь слову.

Владиміръ, наградивъ ворожея и приказавъ вывести его, задумался; но вскорѣ сладкое вино и надежда увидѣть невѣсту разогнали въ немъ идею о зломъ недугѣ.

На другой день прибыли къ князю вѣстники, замѣтившіе на далекомъ небосклонѣ три паруса, имѣвшіе направленіе на Корсунь.

Владиміръ немедленно облачился въ самую роскошную одежду свою и съ нетерпѣніемъ началъ слѣдить за кораблями, которые съ каждымъ часомъ приближались. Когда же обозначились ихъ корпуса и архонты городскіе признали ихъ за императорскіе, онъ направился къ пристани и подалъ знакъ ладьямъ двинуться впередъ и огласить воздухъ веселыми пѣснями. За царевною и сопровождающими ея особами посланы были лучшіе ялики съ мѣстными гребцами въ національныхъ костюмахъ. Всѣ жители города размѣстились на берегу моря. На пристани впереди всѣхъ стояли: великій князь въ золототканномъ нарядѣ, окруженный оруженосцами и близкими людьми, а за ними епископъ съ духовенствомъ и клиросниками, стратегъ и почетнѣйшіе граждане.

Суда сбросили паруса и остановились подъ звуки росской пѣсни, сопровождаемой ударами въ различные звонкіе инструменты. Немного спустя раздвинулась цвѣтная палатка, устроенная изъ ковровъ на палубѣ и изъ нея вышли двѣ женщины, сопровождаемыя большою свитою. Тихими шагами онѣ приблизились къ лодкамъ и были бережно опущены въ нихъ. Одну изъ нихъ Владиміръ узналъ. Это была Эльпида, а другая навѣрно царевна, ожидаемая имъ. Лодка, принявшая дѣвушекъ, повернула къ пристани и сопровождаемая вышедшими навстрѣчу къ ней городскими яликами, съ быстротою вѣтра понеслась къ берегу. Князь пожиралъ ее глазами и съ каждымъ ударомъ веселъ лицо его все болѣе и болѣе прояснилось. Яликъ вперся въ пристань и царевна ждала руки царя. Владиміръ, пораженный красотою Анны, не вѣрилъ глазамъ своимъ, но вдругъ, какъ бы пробудившись отъ сна, бросился въ лодку и вынесъ на рукахъ неожиданное сокровище. Упоенный счастіемъ, онъ не замѣчалъ ни почестей, ни молитвы духовенства, ни криковъ восторженнаго народа. Онъ впивался глазами въ величественную наружность Анны и лишь только окончились всѣ оваціи, схватилъ ее за руку и повелъ къ носилкамъ, отъ которыхъ и самъ не отставалъ. У дверей дворца онъ снова принялъ ее на руки, чтобы внести въ комнаты, но такъ какъ Анна не пожелала его затруднять, а князь не понялъ ея сразу, то нечаянно онъ ударился головой о край носилокъ, который покрытъ былъ раковистою пылью, всыпавшеюся ему въ оба глаза. Окружавшіе его немедленно принесли воды, но вода не могла смыть ее вполнѣ. Царевна изъявила желаніе счистить ему глаза языкомъ, такъ какъ это было самое надежное средство въ подобныхъ случаяхъ, но Владиміръ увѣрилъ, что все пройдетъ само собою и возвратился въ свои палаты.

— Ну, каковъ вашъ женихъ? спросила улыбаясь Эльпида — когда Анна сѣла съ нею за завтракъ.

— Ты правду мнѣ сказала, Эльпида, что онъ одинъ изъ прекраснѣйшихъ мущинъ міра. Но какъ жаль, что произошло это несчастіе и онъ не позволилъ мнѣ очистить глазъ его. Какъ бы отъ этой мелочи онъ не пострадалъ? Ты пойдешь навѣстить его?

— Мы можемъ послать одного изъ рабовъ, приставленныхъ къ намъ. Впрочемъ, если тебѣ хочется, чтобы я лично пошла, то всякое твое желаніе съ того времени, какъ ты ступила на нашу землю, будетъ священною заповѣдью для меня. Отнынѣ ты наша повелительница.

— О, не говори такъ со мною, Эльпида, иначе я не буду вѣрить твоей искренности. Знаешь ли, мы пойдемъ съ тобою вмѣстѣ провѣдать его.

— Въ такомъ случаѣ надо предупредить, чтобы насъ ожидали.

Когда доложили Владиміру, что невѣста собирается навѣстить его, онъ чувствовалъ такую жгучую боль въ глазахъ, что долженъ былъ завязать ихъ. Всѣ знахари изъ войска и Корсуни уже успѣли перебывать у князя, но никто не могъ оказать помощи.

Царевна была въ отчаяніи, когда, поднявъ повязку, увидала, что за нѣсколько часовъ тому назадъ эти прекрасные голубые глаза нынѣ были налиты кровью и опухли.

— Какое несчастіе — твердила она — ужъ не послать ли одинъ изъ кораблей нашихъ за врачами въ Константинополь?

Но князь снова успокоилъ ее надеждою, что чрезъ два, три дня все пройдетъ.

Событіе это очень непріятно подѣйствовало на вельможъ Константинопольскихъ, которые должны были присутствовать при крещеніи и вѣнчаніи росскаго даря. Не менѣе опечалились вожди, ратники и Херсонесцы, ожидавшіе праздничныхъ удовольствій.

Прошла недѣля, но вмѣсто того, чтобы получить облегченіе, Владиміръ окончательно потерялъ зрѣніе. Царевна Анна, которая успѣла въ продолженіи этого времени полюбитъ отъ всей души своего немолодаго жениха, приходила въ отчаяніе и не знала, на что рѣшиться: возвратиться ли обратно на родину, противъ чего не могъ бы претендовать добрый князь Россіи или сдѣлаться женою слѣпца? Въ тяжкомъ раздумьи, однажды послѣ искренней молитвы св. Василію, она заснула и увидѣла въ сновидѣніи святителя, который сказалъ ей: «не скорби, царевна, твой женихъ прозритъ въ купели. Пусть же скорѣй рѣшается воспріять св. крещеніе».

Сновидѣніе это она поспѣшила сейчасъ же передать царю.

— О, тогда я окончательно увѣрую — отвѣчалъ онъ — что Богъ христіанскій есть Богъ великій, но если онъ не поможетъ мнѣ, то обѣщаешь ли ты, послѣ крещенія моего, остаться на вѣки со мною и быть моею утѣшительницею.

— Да — я не отступлю отъ тебя ни на шагъ и буду вѣрнѣйшею рабынею. Наша жизнь не такъ длинна, чтобы я утомилась моею обязанностію. Но если насъ не полюбятъ въ твоемъ царствѣ, я уведу тебя въ мое отечество, гдѣ намъ дадутъ насущное пропитаніе.

Тронутый такою глубокою любовью невѣсты, великій князь схватилъ ея руки и, приложивъ ко лбу своему, зарыдалъ какъ ребенокъ.

— Я негодный теперь человѣкъ — сказалъ онъ — теперь всѣ бросятъ меня, всѣ кромѣ тебя, но ты одна дороже мнѣ всѣхъ: ты замѣнишь мнѣ мать, жену, царство, славу и богатство. Но если я надоѣмъ тебѣ, ты убей меня своеручно, но не покидай живымъ. Если ты поклянешься мнѣ въ этомъ, я прикажу завтра же крестить меня, а вслѣдъ затѣмъ вѣнчать.

— Клянусь дорожить тобою и жизнью твоею — отвѣчала плачущая Анна — клянусь водить тебя, куда ты прикажешь и заботиться, какъ о братѣ и отцѣ.

— О, благодарю тебя, Богъ христіанскій, за такія милости! вырвалось изъ груди несчастнаго князя.

Владиміръ скрывалъ отъ всѣхъ кромѣ Эльпиды и невѣсты своей постигнувшую его слѣпоту, но чтобы это не стало извѣстнымъ, онъ подъ предлогомъ жестокаго страданія не снималъ съ глазъ повязки.

Послѣ ухода Анны великій князь потребовалъ къ себѣ преданнаго ему Свенки и просилъ его распорядиться, чтобы на завтрашній день все было приготовлено къ его крещенію.

— Видишь ли, другъ мой — сказалъ онъ — здоровье моихъ глазъ такъ плохо, что мнѣ остается только надѣяться на Бога христіанъ. Если Онъ мнѣ поможетъ и даруетъ исцѣленіе, тогда я надѣюсь, вы всѣ безъ исключенія послѣдуете за мною; но если я ослѣпну окончательно, ты, дружище, созовешь всѣхъ ратниковъ моихъ и возвратишься на родину. Слѣпые не могутъ повелѣвать зрящими.

— А ты куда дѣнешься? спросилъ съ ужасомъ Свенки.

— Я останусь здѣсь при какой-нибудь церкви и буду жить подаяніями императоровъ до того времени, пока возвращу зрѣніе.

Свенки отправился къ священнику Анастасію и сообщилъ ему волю своего государя. Желаніе это немедленно передано было архіерею, прибывшему для этого изъ Константинополя, который, сдѣлавъ распоряженіе, необходимое для такого важнаго торжества, сочелъ нужнымъ лично навѣстить росскаго автократа, чтобы подготовить его къ великому таинству.

Владиміръ принялъ епископа и съ особеннымъ вниманіемъ выслушалъ его наставленія.

— Но ты, государь, до настоящаго времени въ повязкѣ. Не подождать ли намъ, пока Господь возстановитъ твое здоровье?

— Ты одинъ здѣсь — спросилъ Владиміръ — или еще кто-нибудь пришелъ съ тобою?

— Я одинъ — отвѣчалъ Михаилъ.

— Придвинься же ко мнѣ — сказалъ князь — и выслушай, что заставляетъ меня не откладывать ни на минуту крещенія: я окончательно ослѣпъ и ожидаю отъ Бога христіанъ величайшей милости. Сказавъ это, онъ снялъ повязку и показалъ бѣлые зрачки своихъ глазъ. Я скрывалъ до настоящаго времени мое несчастіе въ надеждѣ прозрѣть, но видно этому не бывать до тѣхъ поръ, пока я останусь въ языческой вѣрѣ. Помолись же за меня, святой отецъ, и храни сознаніе мое въ тайнѣ до завтрашняго вечера. А тамъ мы обсудимъ съ тобою, какъ будетъ приличнѣе поступить съ царевною Анною? Владиміръ тяжело вздохнулъ.

— Откинь, царь, изъ сердца твоего малодушіе и вѣруй твердо, что Іисусъ Христосъ возвратитъ тебѣ зрѣніе.

— Я буду твердо вѣрить — отвѣчалъ онъ, когда архіерей простился съ нимъ.

На слѣдующій день въ назначенное время два епископа со всѣмъ духовенствомъ взяли Росскаго царя подъ руки и ввели въ обширный храмъ св. апостола Іакова, куда допущены были только одни вожди и избранные ратники. Богослуженіе совершалъ на славянскомъ языкѣ епископъ Михаилъ, которому удалось перевести всю обѣдню на этотъ языкъ. Всѣ присутствующіе были поражены возможностію покланяться греческому Богу на родномъ нарѣчіи.

Когда наступило время крещенія и Владиміра подвели священники къ купели, онъ потребовалъ, чтобы предварительно возвели его на амвонъ и дозволили сказать нѣсколько словъ своимъ подданнымъ.

Поставленный на возвышенность, великій князь обратился къ присутствующимъ съ слѣдующими словами:

«Друзья мои и вѣрные ратники! Я рѣшился принять вѣру христіанскую первымъ, чтобы испытать силу неизвѣстнаго вамъ и мнѣ Бога. Если Онъ, дѣйствительно такой, какимъ Его изображаютъ православные, то вы убѣдитесь въ этомъ сейчасъ же послѣ моего крещенія. Приблизитесь ко мнѣ, дѣти мои возлюбленныя, и посмотрите въ очи мои: я ослѣпъ и жду отъ Бога, Которому отнынѣ буду поклоняться великой милости. Если Онъ властенъ дать мнѣ зрѣніе, то для васъ не нужно лучшихъ доказательствъ Его всемогущества надъ нами».

Слушатели бросились къ повелителю своему, лобызали его руки и ноги, но онъ стоялъ неподвижно съ бѣлыми глазами.

— Довольно, довольно, дѣти мои, продолжалъ князь, я знаю, что вы любили меня во всѣ дни моего княженія. Больно мнѣ будетъ разлучаться съ вами, но не въ моей власти заставлять зрячихъ повиноваться слѣпцамъ. Станьте же по мѣстамъ своимъ и подождите еще нѣсколько времени, а затѣмъ, если я останусь въ первобытномъ положеніи, васъ Свенки возвратитъ домой и вы изберите на мой престолъ того, кого найдете болѣе достойнымъ.

Слова эти заглушены были тяжелыми вздохами.

Вслѣдъ затѣмъ изъ алтаря выступилъ архіерей съ пресвитерами, осторожно подвели царственнаго страдальца къ купели и, сбросивъ съ него верхнюю одежду, пали на колѣна предъ выставленными предъ алтаремъ мощами многихъ святыхъ, воспріявшихъ мученія въ Херсонесѣ и сосѣдственномъ Инкерманѣ.

По окончаніи продолжительной и самой искренней молитвы къ Іисусу Христу и пострадавшимъ за Его имя, епископъ Михаилъ вопросилъ великаго князя, какое онъ желаетъ воспріять имя?

— Назовите меня тѣмъ именемъ, которое пожелаетъ моя невѣста.

Анна, стоявшая во все время на колѣнахъ у алтарной стѣны и горячо молившаяся, отвѣчала: «назовите его Василіемъ въ честь великаго угодника и въ память моего брата, какъ крестнаго отца».

Владиміръ опустился въ купель. Епископъ зачерпнулъ воды и какъ только произнесъ:

Крещается рабъ Божій Василій во имя Отца, и Сына и Святаго Духа — у великаго князя моментально спали съ глазъ бѣлыя плевы и онъ совершенно прозрѣлъ.

Таинство окончилось. Гробовая тишина не прерывалась. Всѣ ожидали появленія повелителя своего изъ за ширмы. Но вотъ онъ съ сіяющимъ лицомъ и полнымъ зрѣніемъ предсталъ предъ подданными.

Слезы радости катились по щекамъ его, но вмѣсто того, чтобы говорить, онъ сталъ на колѣни и началъ громогласно славить и благодарить обрѣтеннаго Господа.

Чудо это до того поразило присутствующихъ, что они всѣ засуетились и изъявили желаніе сейчасъ же послѣдовать примѣру своего государя. Тогда Владиміръ обратился къ нимъ и просилъ отложить намѣреніе свое до завтра, какъ какъ онъ желаетъ дополнить счастіе свое бракосочетаніемъ съ прибывшею для этого царевною. Только, что произнесены были эти слова, какъ толпы разступились и предъ государемъ появилась небесной красоты царевна, которая пала ницъ предъ ликомъ Богородицы и громко начала благодарить ее за великое чудо.

По окончаніи молитвы она повернулась къ присутствующимъ и, отвѣсивъ имъ три поклона, поздравила жениха своего съ принятіемъ св. крещенія и зрѣніемъ. Затѣмъ ей указано было почетное мѣсто и начался благодарственный молебенъ; за молебномъ послѣдовало бракосочетаніе, котораго давно ожидали всѣ жители Херсонеса, ратники и именитые люди, сопровождавшіе дорогую сестру императоровъ. Послѣ всего этого началось повсюду ликованіе. Всѣ византійскіе царедворцы, бояре и херсонесскіе сановники приглашены были къ царскому столу.

Владиміръ, безгранично счастливый, прежде другихъ обратился къ мѣстнымъ стратегу и епископу съ заявленіемъ, что онъ съ завтрашняго же дня въ благодарность исцѣлителю и патрону своему св. Василію намѣренъ приступить къ сооруженію во имя его церкви на томъ самомъ мѣстѣ, откуда выпущена была Эльпидою стрѣла съ запискою, не допустившею кровопролитія и довершившею путемъ мира начатое имъ великое дѣло преобразованія Россіи, и кромѣ того прикажетъ вычеканить бронзовую монету въ память бракосочетанія своего въ Херсонесѣ съ царевною Анною¹¹.

«Могу ли я забыть этотъ священный для меня на всю жизнь Корсунь, гдѣ меня полюбили не смотря на то, что я прослылъ въ мірѣ жесточайшимъ княземъ? Могу ли забыть его, когда мнѣ всѣ посодѣйствовали какъ другу получить въ супружество такого ангела, какъ царевна Анна? Могу ли забыть тотъ храмъ, въ которомъ по первому слову святѣйшаго отца отверзлись мои очи? Нѣтъ, добрые люди, отнынѣ я буду любить васъ всѣмъ сердцемъ и служить вамъ отцомъ и защитникомъ. Ваши радости будутъ моими радостями и ваше горе будетъ моимъ горемъ. Посылайте въ нуждахъ ко мнѣ пословъ, зовите моихъ ратниковъ и считайте меня вторымъ послѣ вашихъ императоровъ. Затѣмъ онъ вызвалъ епископовъ со всѣми пресвитерами и объявилъ о желаніи исповѣдоваться всенародно, чтобы не оставалось на душѣ его тяжкихъ грѣховъ прошлой жизни.

— Пусть при этомъ присутствуетъ и моя благовѣрная супруга, прибавилъ Владиміръ. Я хочу, чтобы она знала, какимъ я былъ прежде въ язычествѣ, дабы не могла упрекнуть меня въ томъ, чего отнынѣ я не помыслю сдѣлать.

Анна, въ сопровожденіи Эльпиды, явилась на призывъ мужа и приготовилась слушать исповѣдь того, который казался ей лучшимъ изъ всѣхъ людей.

«Слушайте-же меня, возлюбленые сердцу моему. Вотъ ужъ вѣкъ наступаетъ, какъ великій князь, мудрый Олегъ, желая прославить народъ свой, задумалъ завоевать всѣ страны, примыкавшія къ его владѣніямъ и прежде всего началъ разузнавать, гдѣ находится греческая земля съ славнымъ Царьградомъ. Когда ему удалось узнать желаемое, онъ приказалъ соорудить двѣ тысячи ладій и, посадивъ въ нихъ по 40 вооруженныхъ воиновъ, неожиданно предсталъ предъ Константинополемъ. Въ то время въ греческой землѣ царствовалъ императоръ Леонъ. Государь этотъ, устрашенный такимъ громаднымъ числомъ нашихъ соотечественниковъ и не будучи готовъ къ отраженію ихъ, рѣшился пожертвовать всѣмъ драгоцѣннымъ металломъ, находящимся въ столицѣ ого, чтобы спасти имперію — и Олегъ безъ потери людей, обремененный громаднымъ богатствомъ, почувствовавъ къ грекамъ братолюбіе, заключилъ письменный договоръ самаго дружелюбнаго содержанія въ отношеніи торговли для взаимныхъ выгодъ, охраненія имущества, чести, личной безопасности и взаимнаго вспомоществованія¹². Послѣ этого греки научили насъ многому, чего мы раньше не вѣдали. Когда же не стало Олега вѣщаго, великій князь Игорь возмечталъ въ свою очередь добыть новыя богатства изъ греческой земли. Десять тысячъ ладій двинулись по единому слову его на это море, но немногія изъ нихъ возвратились домой. Вторичный набѣгъ его на Цареградъ былъ болѣе удачнымъ. Получивъ богатые дары отъ императора и заключивъ второй дружественный договоръ съ греками, онъ до того былъ восхищенъ благоустройствомъ ихъ земли и торжественностію богослуженія, что до конца жизни своей разсказывалъ женѣ своей Ольгѣ о чудесахъ, видѣнныхъ имъ.

Заинтересованная разсказами этими, бабушка моя, какъ только сдѣлалась полновластною правительницею, вознамѣрилась сама поѣхать въ Константинополь и собственными глазами увидѣть то, о чемъ говорилъ Игорь. Греческій императоръ Константинъ VII принялъ ее съ величайшими почестями и до того повліялъ на нее божественностію Христіанской религіи, что она рѣшилась воспріять св. Крещеніе и назваться Еленою. Озаренная свѣтомъ истины, она поспѣшила возвратиться въ отечество и прежде всего хотѣла заставить отца моего послѣдовать себѣ, но онъ не рѣшился на такой подвигъ. Между тѣмъ бабушка моя, выписавъ изъ Цареграда епископа и поповъ, старалась всѣми силами ознакомить приближенныхъ своихъ съ принятою религіею. Послѣ смерти ея отецъ нашъ, жаждавшій воинской славы, желая быть не стѣсненнымъ никакими сторонними обязательствами, постановилъ раздѣлить между нами, его сыновьями, свои владѣнія. Брату моему Ярополку онъ отдалъ Кіевъ, Олегу землю Древлянскую, а Новгородъ мнѣ; самъ же, не отстраняя отъ себя верховной надъ нами власти, собравъ большую рать, пожелалъ завоевать земли Болгарскія, которыя ему нравились и которыя онъ однажды занялъ было при императорѣ Никифорѣ Фокѣ; но лишь только онъ вступилъ въ нихъ, какъ царствующій въ то время Іоаннъ потребовалъ отъ него немедленно выступить обратно, подъ угрозою истребить его войско. Отецъ мой оскорбился и двинулъ дружины къ Адріанополю, но внезапно окруженный врагами, видя неминуемую гибель, выступилъ впередъ и крикнулъ: «братья, спасаться намъ не можно, да и не должно, ибо постыдно бѣжать отъ непріятеля. И такъ не постыдимъ земли русскія и лучше умремъ на полѣ битвы!» Сказавъ это, онъ кинулся впередъ, разбилъ грековъ и опустошилъ Ѳракію. Но въ концѣ концовъ долженъ былъ просить мира. Война эта упрочила нашъ союзъ съ Цареградомъ и принесла бы много радостныхъ послѣдствій, еслибъ вскорѣ послѣ этого отецъ мой не былъ убитъ въ битвѣ съ скверными Печенѣгами.

Послѣ смерти отца нашего, братъ мой Ярополкъ пошелъ войною противъ Олега и, поразивъ его на смерть, присоединилъ къ Кіеву землю Древлянскую. Устрашенный этимъ поступкомъ роднаго, но алчнаго брата, я вынужденъ былъ бѣжать къ Варягамъ и лишиться Новгорода. Варяги приняли меня съ участіемъ и обѣщали посодѣйствовать противъ жестокаго брата и, дѣйствительно, два года спустя при ихъ помощи я не только возвратилъ отцовскій даръ, но и направился на Кіевъ. Ярополкъ въ свою очередь бѣжалъ въ городъ Родно, но я послѣдовалъ за нимъ и туда. Тогда только онъ вздумалъ умолять о милосердіи, но я былъ язычникъ и не имѣлъ понятія о томъ великомъ Богѣ, который повелѣваетъ прощать врагамъ: я приказалъ его убить такъ же безжалостно, какъ убилъ онъ любимаго мною Олега. Сдѣлавшись обладателемъ всея Россіи, я, въ тоже время, сдѣлался жестокимъ человѣкомъ и раздвинулъ границы моего царства отъ Буга до Балтики. Слава моя разнеслась по всему міру и многіе цари начали громко сожалѣть о томъ, что такой царь, какъ я, идолопоклонникъ. Сожалѣніе это дошло до того, что я вынужденъ былъ послать въ разныя земли пословъ для изученія всѣхъ вѣръ. Тѣ, которые посѣтили Константинополь, доказали мнѣ, что бабка моя совершенно справедливо предпочла религію христіанскую. Да будетъ вамъ извѣстно, что въ первопрестольномъ градѣ моемъ Кіевѣ и теперь многіе исповѣдуютъ христіанство, отъ которыхъ я безъ особеннаго труда могъ бы принять его, но это не могло бы имѣть того великаго значенія, которое пріобрѣтено теперь. Я по свойственной мнѣ гордости не хотѣлъ унизить себя до того, чтобы воспользоваться одолженіями бѣглецовъ, проживающихъ въ моемъ градѣ; я не хотѣлъ просить императоровъ оказывать мнѣ милостей, я захотѣлъ безъ всякихъ униженій для моего сана самолично пріобрѣсти то, чего желалъ. Это, можетъ быть, и послужило поводомъ къ тому, что Господь поразилъ меня за высокомѣріе слѣпотою. Этого мало, что я хотѣлъ завоевать вѣру, но я имѣлъ въ виду для блага моихъ подданныхъ соединиться родственными узами съ греческими императорами, чтобы сблизить два народа и перенести въ Россію образованіе, искусства и лучшіе примѣры изъ ихъ жизни. Я недавно еще оказалъ большую услугу императорамъ противъ мятежника Варды и могъ бы заставить ихъ отслужить мнѣ тѣмъ же, но повторяю, это могло бы унизить меня въ моихъ глазахъ, какъ вознагражденіе за услугу, и я не пожелалъ. Мнѣ легче было предпринять отдѣльный походъ и самостоятельно достигнуть желанія. Херсонесъ сдался и принялъ меня, какъ побѣдителя. Вступивъ въ него, какъ во святыню, я не пролилъ ни чьей крови и надѣюсь, никого не оскорбилъ моимъ пребываніемъ въ немъ. Городъ вашъ по прежнему поступитъ во власть законныхъ царей своихъ, а если я пробуду въ немъ еще нѣсколько дней, то это будетъ означать, что я гощу у братьевъ жены и крестнаго отца въ полномъ убѣжденіи, что тѣ изъ васъ, которые полюбили меня и бояръ моихъ, не откажутся слѣдовать за нами въ Кіевъ и ожидать отъ насъ милостей. Что же касается тебя, святитель Михаилъ, и прибывшихъ съ тобою пресвитеровъ, то я надѣюсь, что ты не откажешься быть первымъ митрополитомъ Русской земли и довершить начатое тобою здѣсь великое дѣло. Я разсказалъ вамъ все, братья мои, а теперь, когда духъ мой обновился, прошу васъ всѣхъ веселиться во славу Господа, даровавшаго мнѣ одновременно свѣтъ вѣры, свѣтъ глазъ и прелестнѣйшую царицу, нѣжную мать любимой мною Россіи. Сказавъ это, князь поклонился собранію и, взявъ за руку супругу свою, оставилъ гостей свободно предаваться пиршеству.

На другой день въ томъ же самомъ храмѣ приняли отъ руки Михаила св. крещеніе всѣ военоначальники и бояре. Узнавъ объ этомъ, ратники въ свою очередь начали требовать этого, говоря:

«Если бы это не нужно было, то князь и бояре не сдѣлали бы сего».

Увѣдомленный объ этомъ Владиміръ не замедлилъ предстать предъ воинствомъ своимъ и благодарить его за желаніе послѣдовать въ ту вѣру, которая обѣщаетъ райскія блага въ будущемъ и спасаетъ людей отъ вражды и гнусныхъ злодѣяній.

— Мы твои дѣти — отвѣтили ратники — ты бы не сдѣлался христіаниномъ, еслибъ это было дурно. Мы всѣ желаемъ креститься!

Нарѣченный митрополитомъ всея Россіи, Михаилъ немедленно приказалъ выкопать предъ алтаремъ въ храмѣ св. апостола обширную цистерну вмѣсто купели и приступилъ къ святой обязанности.

Крещеніе не прекращалось въ продолженіи нѣсколькихъ сутокъ до тѣхъ поръ, пока не осталось ни одного язычника.

Пиръ и веселіе на счетъ императоровъ, гражданъ, великаго князя и царственной четы его почти не прекращались до глубокой ночи.

— Ну, намъ пора подумать о возвращеніи въ Кіевъ — сказалъ Владиміръ послѣ осмотра Инкерманскихъ обителей первобытныхъ христіанъ.

— Твоя правда — отвѣчалъ Свенки съ грустью. Но намъ необходимо предварительно составить списокъ вопервыхъ всѣмъ, кто послѣдуетъ за нами, и наконецъ, тѣмъ предметамъ, которые надобно будетъ взять для первоначальнаго благоустройства церквей.

— Я поговорю объ этомъ съ митрополитомъ и отцомъ Анастасіемъ.

— Развѣ они оба поѣдутъ съ нами?

— Первый согласился уже, но послѣдній пока не обѣщалъ. Мнѣ очень непріятно будетъ, если онъ отвергнетъ мои просьбы.

— Въ такомъ случаѣ и дочь его Надежда¹³ останется при немъ. Это, я думаю, не понравится твоей царевнѣ, которая такъ любитъ ее.

— Относительно Эльпиды священникъ сказалъ мнѣ такъ: дочь моя нынѣ не нуждается въ отцовскихъ совѣтахъ, матери у ней нѣтъ, которая убивалась бы за нею — слѣдовательно, она свободна дѣйствовать по влеченію сердца своего. Надо полагать, что она сама не пожелаетъ отстать отъ царицы.

— А если она не пожелаетъ разставаться съ родиною безъ особеннаго приглашенія твоего?

— Конечно, я не стану насиловать ту, которая оказала мнѣ такъ много услугъ и мнѣ останется только съ избыткомъ вознаградить этихъ добрыхъ людей.

— А мнѣ все кажется, что царица не можетъ обойтись безъ нея.

— Конечно, будетъ трудно, пока мы доѣдемъ до до му, но въ Кіевѣ мы найдемъ, кто замѣнитъ ее.

День спустя Свенки явился къ священнику Анастасію и намекая, что послѣ завтра должна выступить первая партія ратниковъ изъ Херсонеса, спросилъ:

— Ну, а ты, батька, пойдешь ли за нами?

— Нѣтъ, сынъ мой, мнѣ и здѣсь много дѣла, которое не въ состояніи довершить сотоварищи мои. Я одинъ знаю нарѣчія народовъ, бродящихъ въ степяхъ Таврики, я одинъ пользуюсь ихъ довѣріемъ и мнѣ одному предоставляется возможность обратить ихъ въ христіанство.

— Въ Россіи ты можешь сдѣлать гораздо больше.

— При теперешней обстановкѣ въ странѣ вашей каждому священнику не трудно будетъ крестить сотнями людей, которые сами станутъ требовать крещенія, чтобы остаться подданными добраго царя, но здѣсь необходимы долговременные неутомимые труды и лишенія, навыкъ и большое умѣніе. Съ выходомъ моимъ изъ Таврики эти несчастные, полупросвѣщенные мною, вновь забудутъ Бога и я буду отвѣчать за нихъ.

— Но ты не будешь здѣсь оцѣненъ, какъ у насъ великимъ княземъ?

— Кого награждаютъ въ этомъ мірѣ, тотъ не долженъ ожидать награды на небѣ; а такъ какъ мнѣ ничего не нужно земнаго, то я не ищу наградъ отъ людей.

— Но у тебя дочь, которую необходимо пристроить?

— Это зависитъ отъ Бога; въ крайности же она найдетъ мѣсто въ монастырѣ, гдѣ будетъ пользоваться заслуженнымъ почтеніемъ.

Свенки задумался.

— О чемъ твоя скорбь, бояринъ? Ты въ послѣднее время слишкомъ перемѣнился? Ужъ не жаль ли тобѣ разставаться съ нашимъ городомъ?

— Еще одинъ вопросъ, батька — сказалъ Свенки — просила ли тебя царица отпустить твою дочь съ собою въ Кіевъ?

— Нѣтъ, мнѣ никто не говорилъ объ этомъ.

— Слѣдовательно, Эльпида останется съ тобою?

— Конечно. Но почему ты мнѣ дѣлаешь этотъ вопросъ?

— Потому, что царица только съ помощію ея можетъ объясняться съ мужемъ и, при содѣйствіи ея, пріучается къ нашему нарѣчію.

— Это мнѣ извѣстно, но я полагаю, что царица до настоящаго времени остается при убѣжденіи, что дочь моя находится въ ближайшемъ родствѣ съ мужемъ ея и, слѣдовательно, послѣдуетъ за ними. Боже мой, мы забыли, что въ Константинополѣ потребовали отъ насъ сами императоры этого обмана.

— Ну, теперь я понимаю, отчего до настоящаго времени тебѣ ничего не говорили. Съ этими словами Свенки вышелъ отъ попа и направился къ Владиміру.

— Знаешь ли, повелитель мой — сказалъ онъ — почему во всѣ эти дни попъ Анастасій не появлялся предъ твоими очами. Онъ чувствуетъ себя очень виновнымъ предъ тобою.

— Чѣмъ же онъ могъ провиниться? спросилъ съ улыбкою великій князь.

— Отъ него потребовали въ Царьградѣ твои шуряки назвать дочь свою Эльпиду твоею ближайшею родственницею, вѣроятно, съ цѣлью, чтобы сблизить и подготовить царевну къ бракосочетанію съ тобою. Изъ желанія устроить все по приказу твоему, онъ послушался императоровъ, но забывъ объ этомъ разсказать тебѣ сейчасъ же по пріѣздѣ своемъ, нынѣ впалъ въ горесть, такъ какъ это теперь не скроется отъ царицы, которая думаетъ, что Эльпида въ качествѣ родственницы твоей обязана будетъ послѣдовать за нею въ Кіевъ.

— Да, это не хорошо будетъ въ особенности, если Эльпида безъ всякихъ причинъ не пожелаетъ ѣхать съ нами. Какъ же Анастасій могъ забыть такую важную необходимость? Спасибо, что ты разузналъ это раньше нашего отъѣзда. Я сейчасъ пошлю за нею и мы узнаемъ ея намѣренія. Если она изъявитъ согласіе послѣдовать за нами, то, конечно, не о чемъ будетъ сокрушаться, но если не захочетъ разставаться съ роднымъ городомъ, тогда придется заставить ее вновь выдумать какую-нибудь небылицу, чтобы скрыть истину отъ царицы.

Какъ только явилась на зовъ Владиміра дочь священника, великій князь спросилъ ее.

— Скажи мнѣ по правдѣ, добрая дѣвушка, за кого тебя принимаетъ жена моя? за дочь ли херсонесскаго священника или за мою ближайшую родственницу?

Не смотря на мягкость тона вопросъ этотъ заставилъ бѣдную Эльпиду поблѣднѣть.

— Боже мой — вскрикнула она — я совершенно забыла исправить ту ошибку, которую сдѣлала по требованію императоровъ. Они изъ простаго желанія предоставить сестрѣ своей возможность ближе ознакомиться съ вашею наружностію приказали мнѣ назваться вашею родственницею и поселили въ ея сосѣдствѣ. Клянусь вамъ, что я согласилась на это въ видахъ вашего интереса и сейчасъ-же пойду сознаться въ моемъ обманѣ въ полномъ убѣжденіи, что царица проститъ мнѣ.

— Нѣтъ, Эльпида — отвѣчалъ великій князь, останавливая ее — ты не должна этого сдѣлать, потому что ей можетъ показаться и мое участіе въ умышленномъ обманѣ, такъ какъ ты навѣрно во все время пребыванія съ нею описывала меня безподобнымъ человѣкомъ.

— Я не позволила себѣ говорить неправды.

— Но ты непремѣнно больше сказала противъ дѣйствительности, чтобы поскорѣе окончить возложенное на тебя порученіе. Но не въ этомъ дѣло. Я позвалъ тебя спросить, желаешь ли ты слѣдовать за нами въ Кіевъ въ качествѣ моей ближайшей родственницы или откажешься отъ насъ?

Эльпида бросила взглядъ на Свенки и, опустивъ глаза, отвѣчала:

— Конечно, я поѣхала бы за вами, еслибъ и мой одинокій отецъ изъявилъ на это согласіе.

— Ну, а если твой отецъ не согласится разставаться съ своимъ храмомъ и друзьями?

— У него нѣтъ ни храма, ни друзей — отвѣчала дѣвушка — онъ по цѣлымъ мѣсяцамъ скитается между язычниками, которымъ проповѣдуетъ слово Божіе и только на нѣсколько дней возвращается домой, чтобы взглянуть на меня.

— А знаешь ли, Эльпида — вмѣшался Свенки — что онъ этими-то язычниками больше всего въ мірѣ дорожитъ. Я сегодня говорилъ лично съ нимъ о переѣздѣ въ Россію, обѣщалъ ему тысячи милостей и почестей, но онъ на-отрѣзъ отказался отъ всего.

— А про меня онъ ничего не говорилъ?

— Онъ считаетъ тебя настолько взрослою и разумною, что предоставляетъ самой дѣйствовать по влеченію сердца.

— Да, онъ всегда говорилъ мнѣ эти слова — отвѣчала дѣвушка, снова взглянувъ на прекрасные глаза царскаго вождя.

— Отвѣчай же, ѣдешь или нѣтъ? снова спросилъ князь.

— Я поѣду охотно, но я тамъ буду одинока и тоска по родинѣ преждевременно сведетъ меня въ могилу.

— Я выдамъ тебя замужъ — отвѣчалъ князь.

— Я буду твоимъ мужемъ, если ты не сочтешь меня старымъ? сказалъ Свенки.

Блѣдное лицо гречанки озарилось румянцемъ.

— Отлично — сказалъ Владиміръ. Такимъ образомъ выйдетъ, что ты вправду моя ближайшая родственница.

— Ну, согласна теперь?

— Да, отвѣчала робко Эльпида.

— Владиміръ приказалъ имъ поцѣловаться и объявилъ, что завтра должно произойти бракосочетаніе.

Всю эту сцену видѣлъ изъ дверной щели Мстиславъ Тмутараканскій, не перестававшій до этой минуты надѣяться завладѣть хорошенькою гречанкою. Возмущенный этимъ неожиданнымъ событіемъ, разрушавшимъ вдругъ его отрадныя мечты похитить во что бы ни стало эту дѣвушку, онъ затрепеталъ отъ гнѣва и тихими шагами отступилъ отъ дверей и, очутившись на улицѣ, началъ соображать, чѣмъ и какъ отмстить той, которая не хотѣла обратить на него вниманія.

Тѣмъ временемъ Эльпида, полная радужныхъ надеждъ на будущность, не сказавъ ни слова царицѣ, пожелала подѣлиться радостью своею съ добрымъ отцомъ и быстрыми шагами выскочила на улицу. Но не прошедъ и десяти шаговъ, она почувствовала чью-то руку на плечѣ своемъ. Оглянувшись, она съ трудомъ при тьмѣ ночной узнала удѣльнаго князя.

— Куда это ты спѣшишь? спросилъ Мстиславъ.

— Я хочу навѣстить отца моего, котораго давно не видѣла.

— И, вѣроятно, сообщить ему важную новость?

— Да, потому что царь предлагаетъ мнѣ ѣхать въ Кіевъ.

— Только?

— Чтожъ еще?

— А то, что ты будешь вѣнчаться завтра съ Свенки?

Эльпида смутилась. Какимъ образомъ онъ могъ узнать тайну, которая не могла быть извѣстной никому? озадачило добрую дѣвушку.

— Конечно, я и этого не скрою отъ него — отвѣчала она, запинаясь.

— Ну, Эльпида, прежде чѣмъ ты разскажешь эту новость, я хочу поговорить съ тобою серіозно. Оказавъ это, онъ взялъ ее за руку. Ты знаешь хорошо, что я полюбилъ тебя раньше Свенки, что я самъ царь и слѣдовательно, могу сдѣлать тебя счастливою. Что тобѣ за удовольствіе быть женою немолодаго человѣка, тогда какъ я почти что ровестникъ тебѣ по лѣтамъ.

— Князь, вы искушаете дѣвушку, которая твердо увѣрена въ счастіи своемъ съ этимъ славнымъ бояриномъ. Теперь все кончено и не кстати ваша рѣчь.

— Я понимаю, что ты не осмѣлишься отказаться отъ слова, даннаго въ присутствіи Владиміра, но ты знаешь, что отецъ мой чрезъ нѣсколько дней долженъ навсегда покинуть Корсунь, ты можешь представиться больною, а когда онъ выѣдетъ, то послѣдовать за мною.

— Спасибо за совѣтъ, но я не воспользуюсь имъ, потому что это не согласуется съ моими желаніями.

— Слѣдовательно, ты любишь твоего жениха?

— Это мое дѣло.

— Какъ ты осмѣливаешься отвѣчать такимъ образомъ русскому князю, который любитъ тебя, жестокая?

— Я говорю то, что вправѣ говорить независимое отъ васъ существо.

— Но я хочу наконецъ, чтобы ты была моею женою!

— Я можетъ быть и сдѣлалась бы ею, еслибъ вы раньше пожелали этого.

— Лжешь, ты будешь, ты должна быть моею во всякое время.

— Вы говорите со мною, какъ съ рабынею своею.

— А развѣ ты не рабыня наша, развѣ я пришелъ сюда безъ ратниковъ? Слышишь: я требую, чтобы ты поклялась мнѣ быть моею, иначе я истреблю весь городъ и всѣхъ жителей; я разорву тебя на куски прежде, чѣмъ допущу кого-нибудь другаго владѣть тобою.

— Все это пустыя слова, которымъ я мало вѣрю.

Мстиславъ ожесточился.

— Такъ ты отказываешь мнѣ? вскрикнулъ онъ.

— Да, отказываю и не хочу слышать повторенія угрозъ.

— Несчастная! вырвалось изъ устъ его. Но ты рискуешь умереть отъ руки моей.

— Но только не теперь — отвѣчала игривымъ тономъ Эльпида.

— Нѣтъ, теперь именно! вскричалъ онъ и какъ разъяренный левъ бросился на молодую дѣвушку и, схвативъ ее мощными руками за горло, заставилъ замолчать навсегда.

«Пусть онъ теперь женится на тебѣ — прошепталъ Мстиславъ, откидывая ногою, упавшій къ нему на колѣни трупъ, и никѣмъ не замѣченный удалился.

На слѣдующій день весь городъ узналъ о внезапной смерти Эльпиды, но кто убилъ ее — это осталось тайною на нѣсколько дней.

Великій князь съ женою и Свенки горько оплакивали несчастную дѣвушку, оказавшую всѣмъ имъ важныя услуги. Но какъ вознаградить мертвое тѣло? Царица приказала одѣть ее въ лучшее свое платье, Свенки убралъ гробъ дорогою парчею, а Владиміръ отдалъ приказаніе похоронить ее въ центрѣ начатаго имъ храма во имя св. Василія на томъ холмѣ, откуда эта бѣдная дѣвушка выпустила стрѣлу, породившую такъ много отраднаго для него и озарившую славянскую землю свѣтомъ Божественнаго ученія Христа Спасителя.

Послѣ этого ужаснаго событія великій князь приказалъ приготовляться къ выходу изъ Херсонеса. Всѣ императорскіе и мѣстные корабли были изготовлены. Херсонесскіе граждане единогласно постановили предоставить въ распоряженіе Русскаго государя все, что покажется ему необходимымъ взять изъ ихъ церквей для устройства таковыхъ въ Россіи. По постановленію этому митрополитъ Михаилъ обошелъ всѣ городскія святыни и выбралъ изъ нихъ лучшія иконы, изъ которыхъ одна, представляющая ликъ Богородицы, написана была рукою апостола Ѳомы¹⁴, самые дорогіе церковные сосуды и части святыхъ мощей Климента, Фивы и многихъ другихъ.

Въ добавокъ къ этому стратегъ предложилъ для украшенія Кіевскихъ площадей кое-что изъ мраморныхъ и металлическихъ предметовъ искусства.

Послѣ нагрузки всего этого на корабли Владиміръ потребовалъ, что бы всѣ учителя, мастера, художники и всякаго рода ремесленные люди, желающіе переселиться въ Россію, лично явились къ нему.

Призывъ этотъ разнесенъ было нарочно посланными въ прилегающую къ Трахеѣ страну грековъ, именовавшихся въ отличіе отъ Ираклійскихъ и Милетскихъ, Климатами, что присвоено было имъ во первыхъ потому, что они имѣли болѣе другихъ права считаться оклиматизировавшимися въ странѣ, занятой впервыѣ ихъ предками, и наконецъ потому, что они всѣ безъ исключенія занимались разведеніемъ виноградной лозы, называвшейся на греческомъ языкѣ клима, въ смыслѣ, удостовѣряющемъ благорастворенность или удобство климатическихъ условій.

Когда доложили Владиміру, что Херсонесскіе мастера собрались и ждутъ его слова, великій князь вышелъ къ нимъ и, приказавъ раздѣлиться на группы по профессіямъ, всѣмъ безъ исключенія объявилъ, что беретъ ихъ на службу къ себѣ. Покончивъ съ ними, онъ перешелъ къ священникамъ, дьяконамъ, псаломщикамъ и учителямъ.

— Вы мнѣ крайне необходимы — сказалъ онъ — и отъ васъ будетъ зависѣть благо моего государства, потому что первыя сѣмена, посѣянныя вами, должны навсегда сохранить свои первобытныя достоинства или недостатки. Отъ васъ будетъ зависѣть первое образованіе отцовъ, которые создадутъ по подобію своему будущія поколѣнія.

— Мы сдѣлаемъ все, что будетъ зависѣть отъ насъ, преданныхъ и полюбившихъ твой народъ — отвѣчали слушатели.

— Въ такомъ случаѣ собирайтесь въ отдаленный путь и завтра васъ увезутъ корабли.

Только что великій князь возвратился въ чертоги, какъ его вызвали вновь къ прибывшимъ старѣйшинамъ отъ Климатовъ, расположенныхъ по сѣвернымъ отклонамъ Таврійскихъ горъ, прибывшихъ на поклонъ съ дарами.

Владиміръ вновь показался и замѣтилъ около рослаго топарха или начальника извѣстнаго округа, священника Анастасія.

— Государь — сказалъ священникъ — люди эти есть независимые представители всей этой страны, которая, начинаясь отъ нашего ничтожнаго полуострова, идетъ вдоль всѣхъ виднѣющихся отсюда горъ — они многочисленны, храбры, трудолюбивы и прекрасные христіане. Узнавъ чрезъ меня о твоемъ могуществѣ и сосѣдствѣ съ Таврикою они, какъ братья по Христу, пришли поклониться тебѣ съ произведеніями своихъ земель и просить быть защитникомъ и покровителемъ ихъ земли отъ тѣхъ разбойничьихъ племенъ, которыя нерѣдко врываются въ ихъ дома и наносятъ смерть. Между ними есть множество дѣтей Россіи, которые приставъ къ нимъ, приняли ихъ вѣру и слились въ общую семью.

— Передай имъ, мой другъ Анастасій — отвѣчалъ Владиміръ — что я дары ихъ съ радостію принимаю и что отнынѣ до конца живота моего буду любить ихъ страну, которую постараюсь очистить отъ безпокойныхъ бродягъ. Кромѣ этого скажи, что на случай какого-либо несчастія я дозволяю тому изъ военоначальниковъ или старѣйшинъ, который покажетъ мнѣ этотъ перстень, ходатайствовать у насъ о пособіи. Сказавъ это, князь снялъ съ мезинца золотой перстень съ надписью и подалъ его сѣдому топарху.

Когда Анастасій перевелъ сказанное царемъ, представители народа упали предъ великимъ княземъ на колѣни и въ самыхъ искреннихъ выраженіяхъ благодарили его и просили Бога сохранить его съ царицею на многія лѣта.

На слѣдующій день 25 кораблей, нагруженныхъ народомъ и дарами, сопровождаемые множествомъ ратниковъ въ большихъ ладьяхъ съ пѣснями и звуками музыкальныхъ инструментовъ отошли отъ Херсонеса. Къ пристани придвинулся большой корабль, предназначенный для царской семьи и небольшой его свиты съ митрополитомъ.

— Какъ жаль, что ты, мой другъ, уѣзжаешь отсюда съ горемъ на душѣ? сказалъ Владиміръ, обращаясь къ Свенки — но кто-бы въ самомъ дѣлѣ могъ учинить такое злодѣяніе?

— Теперь я открылъ настоящаго преступника, но къ счастію онъ далекъ отъ насъ и гнѣвъ твой не будетъ имѣть для него дурныхъ послѣдствій.

— Кто-же этотъ несчастный?

— Твой сынъ, князь Мстиславъ.

— Быть не можетъ, чтобы онъ послѣ св. Крещенія дерзнулъ поднять руку на невинное созданіе! Нѣтъ, Свенки, ты ошибаешься.

— Можетъ быть, я также не повѣрилъ бы этому, еслибъ отецъ покойницы не узналъ лично отъ убійцы причинъ, заставившихъ его сдѣлать это. Призови несчастнаго отца и онъ подтвердитъ сказанное мною.

Встревоженный до глубины души великій князь съ ужасомъ схватилъ себя за голову и сейчасъ-же послалъ за священникомъ.

— Кто былъ убійца твоей дочери? вскрикнулъ князь, бросившись къ Анастасію.

— Мстиславъ Тьмутараканскій — отвѣчалъ проповѣдникъ съ невозмутимымъ хладнокровіемъ.

— Отчего-же ты не сказалъ мнѣ объ этомъ раньше?

— Оттого, что убійца былъ-бы казненъ тобою.

— Но онъ этого заслужилъ? Понимаешь заслужилъ! закричалъ Владиміръ въ раздраженіи.

— Успокойся, царь. Месть не прилична исповѣдывающимъ христіанство и при томъ, развѣ я этимъ возвратилъ бы мое единственное сокровище земное? Богу угодно было дать мнѣ утѣшеніе, но кто знаетъ, почему онъ принялъ его съ глазъ моихъ? Не мѣшала ли она служить мнѣ душою и тѣломъ Іисусу Христу? Не сталъ-ли бы я грѣшный крушиться за нею, еслибъ она покинула меня? Тогда какъ теперь она предстала предъ Господомъ чистою, а я буду попрежнему невдали отъ нея. Боже, благодарю тебя и за эту милость! проговорилъ священникъ, поднявъ глаза къ небу, но въ ту же минуту залился слезами.

— Анаѳема! сказалъ Владиміръ — онъ не пощадилъ этихъ святыхъ сѣдинъ отца, онъ не пожалѣлъ ея юности и красоты и не съумѣлъ оцѣнить тѣхъ великихъ услугъ, которыя она оказала для будущей славы Россійскаго народа. Анаѳема! да погибнетъ та земля, гдѣ ты ступить ногою, и да постигнетъ тебя подъ старость та же участь отъ лютаго врага.

— Перестань, царь, извергать изъ священныхъ устъ твоихъ хулу на сына и забудь бѣдную дѣвушку, которая будетъ съ большимъ усердіемъ служить тебѣ на небѣ. Да благословитъ тебя Христосъ на добрыя дѣла! Оставь насъ поскорѣй и спѣши къ тѣмъ, которые ожидаютъ тебя, какъ свѣтильникъ для разогнанія тьмы. Прощай, благодѣтель Россіи и равноапостольный царь!

Владиміръ принялъ въ объятія благочестиваго старца и умолялъ его взять отъ него какое-нибудь вознагражденіе, но Анастасій довольствовался братскимъ поцѣлуемъ и тѣмъ, что получилъ свободу продолжать начатые имъ труды въ степяхъ Таврики.

День спустя въ Херсонесѣ не оставалось ни единаго Росса. Надъ шумнымъ городомъ, казалось, лежала траурная пелена и никого почти не видно было на недавно оживленныхъ улицахъ.

Прошли годы. На мѣстѣ большаго холма, съ котораго Эльпида выпустила стрѣлу къ ногамъ Русскаго царя, появился обширный храмъ во имя св. Василія, въ которомъ настоятельствовалъ глубоко чтимый священникъ Анастасій.

Въ одно время къ священнику этому собралось нѣсколько представителей отъ Климатовъ съ жалобою, что имъ не въ моготу жить отъ враждебныхъ Хазаровъ, которые вновь силятся возстановить свое господство въ Таврикѣ и крайне безпокоятъ частыми набѣгами на поселенія и захватываютъ стада, пасущіяся на горахъ.

— Мы желаемъ отправить изъ Херсонеса депутацію въ Константинополь — говорили они — авось императоръ пришлетъ свои войска и избавитъ насъ отъ разбойниковъ.

Это будетъ очень разумно, отвѣчалъ священникъ, но я готовъ вамъ посовѣтовать послать въ добавокъ кого-нибудь и къ Россійскому царю въ Кіевъ, такъ какъ онъ обѣщалъ торжественно быть защитникомъ и покровителемъ вашимъ во время выѣзда изъ Херсонеса и въ знакъ обѣщанія вручилъ одному изъ топарховъ свой золотой перстень съ надписью.

— Перстень этотъ нынѣ утерянъ, а мы боимся безъ него являться къ нему.

— Это не можетъ служить вамъ помѣхою и я, пожалуй, съ своей стороны напишу ему, что дорогой подарокъ его утерянъ случайно. Послушайте меня, друзья, возвратитесь лучше домой, обсудите хорошенько мой совѣтъ и изберите изъ среды вашей достойнѣйшаго, который и отправится съ моимъ письмомъ къ могущественному и добродѣтельнѣйшему изъ царей земныхъ.

Старѣйшины направились къ стратегу городскому, но, услышавъ и отъ него тотъ же совѣтъ, возвратились домой и, собравъ почетнѣйшихъ изъ обитателей, объявили имъ о необходимости обратиться за помощью къ Росскому дарю, воспріявшему св. крещеніе въ Херсоницѣ. Народъ выразилъ сомнѣніе, чтобы Владиміръ принялъ въ нихъ участіе, и продолжалъ настаивать на посылкѣ пословъ только въ Византію.

— Братья мои, сказалъ одинъ изъ старѣйшинъ, выслушайте и меня. Росскій царь настолько силенъ и могущественъ и въ такихъ братскихъ отношеніяхъ состоитъ съ нашими императорами, что однимъ словомъ приведетъ враговъ нашихъ въ трепетъ и мы выиграемъ отъ этого гораздо больше, чѣмъ отъ войска Константинопольскаго, которое проживетъ на нашъ счетъ нѣсколько мѣсяцевъ и возвратится обратно, не удовлетворивъ нашей надобности. Враги наши, послѣ ухода императорскихъ воиновъ снова будутъ безпокоить насъ и, что еще хуже, соединятся съ другими номадами степей и окончательно поработятъ нашу страну. Росскій же царь отыщетъ ихъ вожаковъ и накажетъ не подходить къ нашимъ землямъ. Такимъ образомъ, мы избавимся отъ нашихъ непріятелей.

— Мы согласны съ тобою и готовы избрать тебя посломъ нашимъ.

— Я охотно приму ваше порученіе и представлю подробный отчетъ въ поѣздкѣ, но для этого вы должны составить просьбу объ оказаніи намъ милости или покровительства и чтобы все духовенство приложило церковныя печати къ хартіи.

— Все это будетъ сдѣлано, нашъ достопочтенный Юргаки, отвѣчали члены собранія и немедленно приступили къ составленію посланія.

Три дня спустя Юргаки съ довѣренностію отъ Климатовъ прибылъ въ Херсонесъ къ патеру Анастасію, который въ свою очередь вручилъ ему пространное описаніе о всѣхъ событіяхъ, совершившихся въ Таврикѣ со времени выхода великаго князя, о служеніи его въ церкви, построенной княземъ, гдѣ покоится дорогой прахъ Эльпиды, въ заключеніе, рекомендуя Юргаки за честнѣйшаго и достойнѣйшаго изъ Климатовъ, убѣдительно просилъ оказать покровительство свое вѣрителямъ его.

Юргаки выѣхалъ. Два мѣсяца спустя онъ возвратился въ Херсонесъ и указывая на большую царскую грамоту и дорогія одежды, пожалованныя ему лично княземъ, объявилъ, что росскій царь такъ милостиво принялъ ходатайство Климатовъ, что на другой же день послалъ многихъ гонцовъ въ пограничныя мѣстности къ степямъ Таврики съ заявленіемъ, чтобы немедленно составлялись рати и дружины для избавленія единовѣрныхъ братій въ Таврикѣ отъ безбожныхъ Хазаровъ, къ которымъ вождемъ прибудетъ престарѣлый, но еще бодрый Свенки и кромѣ этого, чтобы не обидѣть византійскихъ шуряковъ своихъ, просилъ и ихъ выслать войска свои противъ непріятеля, дерзавшаго безнаказно издѣваться надъ подданными ихъ, которыхъ онъ въ равной степени любитъ и сдѣлалъ уже распоряженіе объ оказаніи защиты.

— А видѣлъ ли ты царицу Анну и друзей, ушедшихъ изъ нашего города?

— Они съ восторгомъ бросились ко мнѣ, точно я былъ ихъ братомъ. Всѣ они наслаждаются счастіемъ и усердно трудятся надъ сооруженіемъ божьихъ храмовъ и народныхъ школъ.

— Спрашивали ли обо мнѣ эти добрые люди?

— Да, они постоянно вспоминали о тебѣ и въ особенности царь съ царицею, которые обѣщали въ непродолжительномъ времени прислать къ тебѣ нарочнаго посланника съ дарами для церкви своей и просьбою, чтобы ты переселился къ нимъ.

Священникъ тяжело вздохнулъ.

— Будь жива моя дочь, я съ удовольствіемъ исполнилъ бы ихъ желаніе. Но теперь, когда у меня ничего больше нѣтъ кромѣ праха моей Эльпиды, я не разлучусь съ нимъ и при жизни и послѣ смерти.

Изъ историческихъ свѣдѣній, дошедшихъ до насъ, намъ извѣстно только, что послѣ 988 года между Владиміромъ и его шурьями, Константинопольскими императорами, установились такія дружественныя отношенія, что онъ неоднократно присылалъ имъ вспомогательныя войска, а родственникъ его Свенки, въ 1016 году вмѣстѣ съ Византійцами уничтожилъ послѣдніе остатки хазарскаго владычества въ Тавридѣ.

КОНЕЦ

Примечания

1. Leo Diaconus Parissis 1818 in-fol.

2. Кромѣ сказаннаго нами въ археологическомъ отдѣлѣ о Крымѣ по поводу этого слова Κλίμαа όρυιν означало еще склонъ горы.

3. Гунна на греческомъ языкѣ означаетъ шуба. Ужъ не потому ли эти славяне назывались гуннами, что одѣвались въ шубки?

4. Такъ называлось въ это время Черное море.

5. Свѣнельдъ.

6. Такъ назывались въ то время мореходныя суда, принаровленныя къ битвѣ.

7. Водопроводъ этотъ открытъ нами въ февраль 1881 года.

8. Обыкновеніе это и теперь существуетъ между греками.

9. Въ Крыму сохраняется преданіе, что съ этого времени въ Россіи начали называть грековъ пендосами.

10. Въ это время на Византійскомъ престолѣ было два повелителя.

11. Монета эта съ буквами В и А т. е. Владиміръ и Анна и надиисью χερςωνος недавно найдена при роскопахъ въ Херсонесѣ и описана г. Вакье. Намъ также пришлось видѣть одинъ экземпляръ ея въ коллекціи г-на Цейхановскаго.

12. Вотъ содержаніе этого древнѣйшаго русскаго договора, сохраненнаго намъ исторіею и состоящаго изъ 15 пунктовъ: 1. Кораблямъ русскимъ, отправленнымъ отъ князя и бояръ съ послами и гостьми дозволяется свободное плаваніе по всѣмъ греческимъ морямъ и портамъ съ тѣмъ, чтобы они вмѣсто золотыхъ и серебряныхъ печатей приходили съ княжескими грамотами. 2. Пришедшіе въ Грецію безъ грамоты Руссы должны содержатся подъ стражею, доколѣ Греки не извѣстятъ о томъ русскаго князя, а провинившихся руссовъ можно убивать. О бѣжавшихъ даютъ знать князю. 3. Для охраненія выгодъ купцовъ русскихъ назначенъ будетъ особый греческій чиновникъ, который станетъ разбирать ихъ ссоры съ греками. 4. Ткань, цѣною выше 50 золотниковъ, должна быть заклеймена греческимъ чиновникомъ. 5. Руссы имѣютъ право брать въ обратный путь съѣстные припасы и все нужное для плаванія, но не могутъ зимовать въ Константинополѣ у св. Мамы. На возвратномъ пути Руссамъ дается охраненіе. 6. Руссы имѣютъ право отыскивать въ Греціи своихъ бѣглыхъ рабовъ, а если не отыщутъ, то греки платятъ хозяину по двѣ ткани за раба. Если отъ грековъ бѣжитъ рабъ въ Русь съ покражею, то Руссы возвращаютъ его съ краденымъ и за это получаютъ по два золотника. 7. За покражу руссиномъ у грека украденныя вещи возвращаются хозяину и воръ платитъ пеню вдвое противъ стоимости вещи. 8. За греческихъ плѣнниковъ, приведенныхъ руссами въ Константинополь, назначается слѣдующая цѣна: за мужа 10 золотниковъ, за юношу или дѣвицу честную 8 золот., за старца и младенца 5 золот. За русскаго плѣнника тоже цѣна 10 золот., а за купленнаго возвращается цѣна хозяину. 9. Русскій князь не долженъ присвоивать земель и городовъ Херсонскихъ, а если онъ станетъ воевать въ тѣхъ странахъ съ другими народами, то греки дадутъ ему вспомогательное войско. 10. Безопасность для ладей или кораблей греческихъ и русскихъ у союзныхъ береговъ и наказаніе за грабежъ и убійство мореходцевъ по закону русскому или греческому. 11. Русскіе не должны обижать Херсонцевъ, ловящихъ рыбу въ устьѣ Днѣпра, а сверхъ сего русскіе не должны зимовать у Бѣлобережья (Аккермана) и у св. Ельферія, но осенью должны идти во свояси въ русскую землю. 12. Русскій князь не долженъ пускать черныхъ Булгаръ воевать въ Херсонесской землѣ. 13. Греки, учинившіе преступленіе въ землѣ русской, отсылаются для наказанія въ Грецію. 14. За убійство русскимъ грека и обратно родственники убитаго имѣютъ право умертвить убійцу и 15. Русскій князь долженъ, по требованію императора, давать на войну вспомогательное войско для того, чтобы весь міръ видѣлъ, въ какой любви живутъ греки съ руссами.

При этомъ мы невольно останавливаемся предъ словами клятвы руссовъ, состоящихъ изъ слѣдующаго: «да не имамы помощи отъ бога Перуна, да не ущитимся щитами своими, да посѣчены будемъ мечами своими и да погибнемъ отъ стрѣлъ и отъ инаго оружія своего и да будемъ рабы въ сей вѣкъ и въ будущій.

13. Эльпида въ переводѣ Надежда.

14. По свидѣтельству Іакова Черноризца, она передана была впослѣдствіи въ Новгородскій Софійскій соборъ.