2. Послѣдній ханъ Крыма Шагинъ-Гирей (Историческій разсказъ)

I

Надъ Бахчисарайскимъ ущельемъ лежалъ густой пеленою сѣрый туманъ и располагалъ обитателей столицы Крымскаго ханства къ невеселымъ мечтамъ. Къ всеобщему удовольствію въ этотъ вечеръ во всѣхъ почти городскихъ кухняхъ слышалось отрадное журчаніе овечьяго сала, въ которое бросались восхитительныя лепешки, предназначенныя для поминовенія усопшихъ. Лепешки эти, по мѣрѣ готовности, складывались въ мѣдные саганы съ крышками и бѣгомъ разносились дѣтьми въ сосѣдніе дворы. Благочестивыя хозяйки, получившія это приношеніе, считали священнымъ долгомъ положить взамѣнъ въ мѣдную тарелку свои хыйгача¹, чтобы сподобиться равномѣрныхъ милостей у пророка. Только одни нищіе избавлялись отъ этого религіознаго постановленія въ день намаза по усопшимъ и безвозмездно принимали дары.

Хыйгача и теперь считается у Крымскихъ татаръ такимъ же лакомствомъ какъ у насъ лучшія тѣстяныя изобрѣтенія. Она мягка, вздута, но главное пропитана любимымъ курдючнымъ саломъ, которое, по мнѣнію мусульманъ, было и будетъ роскошнымъ и сытнѣйшимъ блюдомъ для всѣхъ разумныхъ тварей, населяющихъ вселенную.

«Мнѣ ничего не нужно для того, чтобы прожить счастливо, скажетъ вамъ татаринъ, кромѣ бараньяго сала и муки».

И онъ скажетъ совершенную правду, потому что изъ этихъ двухъ предметовъ жена его приготовитъ ему сотню разнообразныхъ блюдъ, которыя не хуже дорогихъ соусовъ улягутся въ его желудкѣ и выполнятъ свое назначеніе.

Но, къ сожалѣнію, масло и муку не суждено человѣку выгребать изъ земли, а покупать не всякому представляется возможность. Соображая послѣднее, заботливое магометанское духовенство придумало установить нѣсколько намазныхъ вечеровъ въ году съ цѣлью снабженія бѣдныхъ единовѣрцевъ готовыми хыйгачами за упокой души родителей и присоединило къ этому воздавать благодарность собакамъ за то, что будто это животное во время какого-то всемірнаго переворота сберегло во рту своемъ пшеничныя зерна. За подвигъ этотъ каждая хозяйка обязывается первую хыйгача поднести другу двора своего и напомнить ему о благодарности людей къ предкамъ его.

Если подобныя милости растощались въ этотъ туманный вечеръ даже въ хатахъ небогатыхъ людей, то что дѣлалось въ ханскомъ дворцѣ, хозяинъ котораго долженъ былъ служить образцомъ милостей и сочувствія къ бѣднымъ единовѣрнымъ подданнымъ?

Чувства эти выражены были слѣдующимъ образомъ: предъ воротами ханъ-сарая въ громадномъ котлѣ три повара лепили и вынимали лепешки, которыя бросали на круглый низенькій столъ, окруженный толпою цыганокъ и оборванныхъ дѣтей. Эти голодные люди съ неимовѣрною ловкостью набрасывались на даровое угощеніе, но ни одна лепешка не доставалась въ цѣлости тому, кто первымъ хваталъ ее, она рвалась и разлеталась по клочкамъ при смѣхѣ, крикахъ и ругательствахъ.

Картиною этою любовался изъ окна Шагинъ-Гирей султанъ², родной братъ царствующаго хана, который не смотря на ужасную тоску, гнетущую его съ утра, хототалъ во все горло отъ выходокъ цыганчука, всегда почти выбивавшаго лепешку изъ рукъ пожилой женщины съ звѣрскою физіономіею, которая награждала шалуна тумаками и снова обращалась къ плодотворному столу.

Въ эту минуту къ Шагину вошелъ искренній другъ его Меметъ-ага Балатуковъ.

— Непріятныя новости, сказалъ онъ, положивъ ему руку на плечо, русская царица требуетъ настоятельно отъ брата твоего. Сагибъ-гирей-хана, аманатовъ.

— Будь я на мѣстѣ ея, тоже самое потребовалъ бы. Наши мурзы такъ непочтительно дѣйствуютъ противъ Россіи, что рано или поздно заставятъ эту могущественную страну завоевать наше ханство не ради славы и выгодъ своихъ, но ради того, чтобы обезпечить спокойствіе на южныхъ окраинахъ своихъ. Братъ мой въ послѣднее время настолько началъ нѣжничать съ подданными, что навѣрно они сбросятъ его съ престола. Онъ не обращаетъ даже вниманія на выходки Девлетъ-гирея, давно ужъ прокладывающаго себѣ дорогу къ господству. Ну, если мнѣ когда-нибудь придется царствовать въ Крыму, я сотру въ муку весь родъ Ширинскихъ со всею ихъ партіею мурзъ. Эти негодяи присвоили себѣ такое право распоряжаться судьбами нашего царства, точно оно было завоевано ихъ предками. Пользуясь турецкимъ санджакомъ, они обманываютъ татаръ, увѣряя ихъ въ святости этого значка, будто бы наслѣдованнаго отъ первыхъ калифовъ и дружатъ съ турецкими визирями съ единственною цѣлью, чтобы держать насъ, законныхъ властителей ханства, въ оглобляхъ своей мажары.

— Все это давно мнѣ извѣстно, отвѣчалъ Балатуковъ со вздохомъ, но я теперь ужасно боюсь, чтобы тебя не отправили въ Россію въ качествѣ аманата.

— Если братъ мой сдѣлаетъ эту глупость, то его, послѣ моего выѣзда, чрезъ недѣлю выгонятъ изъ ханъ-сераля.

— Это непремѣнно случится, если ты не примешь надлежащихъ мѣръ.

— Нѣтъ, я не буду больше совѣтовать ему ничего, потому что онъ, благодаря врагамъ моимъ, успѣвшимъ проникнуть въ его душу, воображаетъ, что я самъ хочу смѣнить его. Если мнѣ суждено царствовать, то это совершится безъ всякихъ замысловъ; если же ему предназначено Аллахомъ потерять свое достоинство, то ни я и никто другой не отвратитъ этого удара судьбы. Объ одномъ только прошу тебя, Меметъ-ага, попроси Батыра, Темира и другихъ друзей, чтобы они не прекращали со мною переписки и подробно сообщали о томъ, что будетъ дѣлаться въ Бахчисараѣ и какія мѣры будутъ предпринимаемы турецкимъ правительствомъ, чтобы возстановить свои первобытныя права на наше ханство.

— Которыхъ никогда не достигнуть, прибавилъ мурза.

— Кто знаетъ? Турки очень тверды въ религіи и дерутся съ убѣжденіемъ, что Аллахъ предназначилъ имъ господство надъ цѣлымъ міромъ. Имъ не достаетъ только хорошихъ начальниковъ.

Въ это время одинъ изъ аякъ-хаповъ (придверниковъ) ввелъ въ комнату русскаго посла.

— Ну, какъ тебѣ понравился нашъ городъ? спросилъ Шагинъ, усаживая гостя около себя.

— Я не видѣлъ еще ничего и жду, чтобы твоя милость показала мнѣ все достопримѣчательное. Вѣдь ты самъ обѣщалъ мнѣ это.

— Обѣщаніе свое я сдержу, но смотри съ условіемъ, что когда мнѣ придется жить во Петербургѣ, то и ты будешь моимъ руководителемъ.

— Какъ, развѣ тебя назначаетъ ханъ аманатомъ?

— Пока я ничего но знаю, но нѣтъ сомнѣнія, что братъ мой, подъ вліяніемъ Девлетъ-гирея и Ширинскаго бея, назначитъ меня.

— А еще кого другаго, потому что императрица требуетъ двухъ заложниковъ.

Безъ сомнѣнія, одного изъ такихъ же какъ и я, потеря котораго послужила бы облегченіемъ для противоположной партіи.

— А не будешь ли ты тосковать по родинѣ? спросилъ посолъ.

— Напротивъ, я буду день и ночь учиться вашимъ порядкамъ и знаніямъ, чтобы по возвращеніи въ отечество подвинуть его хоть немного впередъ и ознакомить съ европейскимъ приличіемъ. Пора уже подумать объ этомъ Крымскимъ ханамъ, въ противномъ случаѣ насъ признаютъ дикарями и лишатъ самостоятельности.

Сказавъ это, Шагинъ-Гирей вновь подошелъ къ окну и такъ наивно смѣялся надъ ловкостью цыганенка, не прекращавшаго борьбы съ жадною женщиною, что заставилъ приблизиться къ нему посланника.

— Полюбуйся, какая въ этомъ чертёнкѣ быстрота въ движеніяхъ, сказалъ принцъ. Жаль, что онъ происходитъ отъ поганаго племени, а такого молодца не дурно держать при себѣ.

— Возьми его съ собою въ Россію и онъ передѣлается.

— Неужели братъ Крымскаго хана явится къ русской царицѣ съ жалкимъ цыганомъ?

— У насъ въ большомъ почетѣ черная раса и отъ этого твое значеніе нисколько не пострадаетъ. Признаться, я охотно взялъ бы его, еслибъ онъ изъявилъ согласіе ѣхать со мною.

— Хочешь я переговорю съ нимъ?

— Пожалуй.

Шагинъ-Гирей приказалъ придвернику привести отважнаго мальчика.

Цыганенокъ, выслушавъ приказаніе, не иначе отошелъ отъ стола, пока завладѣлъ цѣлою катламою и ударилъ ею по лицу свою противницу.

— Ты говоришь, меня зовутъ въ ханъ-сарай — спросилъ онъ, глотая лепешку. Но кому я нуженъ въ такое время, когда люди занимаются ѣдою?

— Тебя желаетъ видѣть Шагинъ-Гирей султанъ — сказалъ придверникъ.

— Ну, это другаго рода дѣло. Ради Шагина³ можно проголодать одну ночь. Идемъ же скорѣе, авось я успѣю еще возвратиться. Сегодняшнія хыйгачи показались мнѣ очень вкусными. Не будь этой проклятой вѣдьмы Мехбубе, я успѣлъ-бы набить кувшинъ живота моего до горла, а то уперлась впереди точно чуфуткальская скала!

Цыганенокъ съ засаленными губами былъ введенъ въ комнату.

— Сколько тебѣ лѣтъ? спросилъ Шаанъ-гирей.

— Одни говорятъ 14, а другіе 13-ть, что касается до меня, то я не помню ни дня рожденія моего, ни родителей моихъ.

— Такъ ты одинокъ?

— Одинъ какъ палецъ — отвѣчалъ мальчикъ, показавъ указательный перстъ.

— Чѣмъ же ты занимаешься?

— Всѣмъ, чего потребуютъ тѣ, къ которымъ я присоединяюсь.

— И тебѣ нравится такая жизнь?

— Зимою — нѣтъ; но за о лѣтомъ я блаженствую, когда мы прогуливаемся по деревнямъ и спимъ на открытомъ воздухѣ.

— А хотѣлъ бы ты служить у меня?

— Вотъ вопросъ! Кто же откажется служить соколу, у котораго всегда вкусный обѣдъ?

— И ты поѣдешь со мною въ Россію?

— Не только въ Россію, но и на край свѣта, но съ условіемъ, чтобы тѣло мое не чувствовало холода.

— Какъ тебя зовутъ?

— Меня называютъ различно, но я предпочитаю имя, данное мнѣ одною ворожеею. Эта чертовка называла меня Кыргіемъ, т. е. кобчикомъ.

— Отлично; ты съ сегодняшняго дня будешь сопровождать сокола и служить ему съ быстротою кобчика. Иди-же сейчасъ ко мнѣ домой и прикажи, чтобы тебя накормили и пріодѣли.

— Легко сказать: накормили и пріодѣли? Развѣ цыганамъ повѣрятъ?

— Въ такомъ случаѣ возьми мой карманный платокъ и покажи его тѣмъ, кто станетъ сомнѣваться.

Кыргій взялъ платокъ, осмотрѣлъ его внимательно и медленно вышелъ изъ комнаты. Но онъ не иначе исчезъ, какъ схвативъ съ головы старой цыганки платокъ съ цѣлью вынудить ее уступить мѣсто свое около стола другимъ голодающимъ.

— Если когда-нибудь ты будешь царствовать — сказалъ посланникъ — этотъ делибашъ сдѣлается однимъ изъ надежныхъ твоихъ слугъ. Въ вашихъ цыганахъ очень много смѣтливости, но всего важнѣе хладнокровіе и неустрашимость. При этомъ мнѣ нравится въ нихъ полнѣйшая свобода въ обращеніи со всѣми безъ различія. Они совершенно не признаютъ ни власти, ни старшинства; для нихъ тотъ только кумиръ, кто ихъ кормитъ и одѣваетъ. Проще, рождаясь дѣтьми, требующими заботливости родныхъ, они готовы оставаться такими же въ теченіи всей своей жизни, если найдутъ покровителей. Этотъ народъ, по моему убѣжденію, созданъ только для рабства, а такъ какъ ему дали не нужную свободу, то онъ и скитается какъ безпріютный. Интересно знать, какимъ образомъ они очутились въ Крымскомъ ханствѣ?

— Всего вѣрнѣе, что они перешли къ намъ изъ Египта, потому что называютъ себя до настоящаго времени фраунами. Надо полагать, что одинъ изъ фрауновъ Мысыра захватилъ ихъ въ плѣнъ изъ Индостана и держалъ въ рабствѣ до того времени, пока прекратилось господство царей. Мы же татаре, хотя и любимъ называть всѣхъ купленныхъ и плѣненныхъ ясырами, но эти ясыры пользуются несравненно лучшими условіями, потому что кромѣ ихъ самихъ и мы, ихъ номинальные хозяева, хлопочемъ объ ихъ кейфѣ.

— Такимъ образомъ ты рѣшилъ оставить у себя Кыргія? спросилъ посланникъ.

— Да, но съ условіемъ, что ты не выдашь его національности, когда я буду въ Петербургѣ.

— Пожалуй — отвѣчалъ русскій, откланиваясь Шагинъ гирею.

— Куда ты идешь теперь?

— Мнѣ назначена аудіенція у хана, а потомъ я пойду ночевать къ нашему резиденту Петру Гавриловичу Вселитскому.

— А я пойду отъ скуки съ друзьямъ — отвѣчалъ принцъ, слѣдуя за гостемъ. Будь здоровъ.

Шагинъ гирей, вышедъ изъ ханъ сарая, направился по направленію къ Салачику, крайнему предмѣстію столицы, извѣстному намъ подъ названіемъ Солончуковъ⁴.

Предмѣстіе это въ то время пользовалось большимъ почетомъ и въ немъ обитали исключительно почтеннѣйшіе улемы и купцы, только въ крайности вмѣшивающіеся въ дѣла царства. Люди эти дорожили этою мѣстностію во первыхъ потому, что здѣсь покоились останки перваго хана Хаджи-гирея и святыхъ просвѣтителей мусульманства, знаменитыхъ шейховъ Юсуфа, Мехмета и др., во вторыхъ потому что здѣсь находилось Медресе или высшее духовное училище, снабжавшее ханство учеными муллами и наконецъ, что здѣсь, а не въ другомъ мѣстѣ, былъ первый пріютъ властителя страны. О дворцѣ этомъ, начатомъ Хаджи гиреемъ и оконченномъ Менгліемъ, разсказывались баснословныя вещи; такъ напр., что будто бы онъ превосходилъ красотою архитектуры современный ханъ-сарай, что въ садахъ его созрѣвали всѣ плоды міра, что онъ окруженъ былъ прозрачными прудами, по которымъ катались прелестныя дѣвушки въ роскошныхъ каикахъ и что вообще эта мѣстность благоухала какою-то святостію. Тогда какъ на нынѣшнемъ мѣстѣ ханъ-сарая было обширное болото, заросшее дикими деревьями, между которыми скрывались лисицы и барсуки, да развѣ нечестивые джины (духи), набрасывающіеся по ночамъ на непросвѣщенныхъ кораномъ послѣдователей пророка.

Шагинъ гирей, пришедъ къ постройкамъ медресе, оглянулся и, убѣдившись, что на улицѣ нѣтъ никого, поднялся тропинкою на возвышенность и постучалъ въ большое мѣдное кольцо, прикрѣпленное къ деревянной калиткѣ.

— Кто тамъ? спросилъ чей-то свѣжій голосъ.

— Твой пріятель, отвори Спиро!

Дверь отворилась и гость исчезъ подъ тѣнистою верандою густо сплетавшихся виноградныхъ лозъ, поднятыхъ высоко надъ землею.

— Твоя жена такъ великолѣпно зажариваетъ запрещенное мясо, заговорилъ Шагинъ — что я пришелъ къ вамъ еще разъ полакомиться имъ. Кто знаетъ, быть можетъ мы не увидимся болѣе...

— Какъ, развѣ случилось что-нибудь? спросилъ заботливо грекъ.

— Меня думаютъ отправить въ Россію въ качествѣ аманата.

— Какъ ни грустно намъ слышать это, но я полагаю, что отъ этого ты больше выиграешь.

— Почему ты допускаешь эту мысль?

— Во первыхъ потому, что ты сблизишься съ русскою императрицею, которая въ настоящее время властна сдѣлать все, что ей вздумается и во вторыхъ, ну этого я не желалъ-бы открывать изъ боязни потерять твою дружбу, потому что люблю тебя больше, чѣмъ братьевъ моихъ.

Шагинъ гирей взглянулъ на пріятеля съ ласковою улыбкою.

— Билляги не скажу, отвѣчалъ онъ и вышелъ приказать женѣ, чтобы она зажарила кусокъ свинины и принесла изъ подвала кувшинъ вина.

— Сейчасъ, сейчасъ, я все приготовлю, отвѣчала игривымъ тономъ хозяйка — но предварительно хочу пожелать султану добраго вечера.

— Берегись, Марина, тебѣ вѣдь извѣстно, какъ я ревнивъ?

Молодая женщина громко захохотала и дернула мужа своего за длинный носъ. Спиро гавкнулъ по собачьи съ такою силою, что бѣдняжка отскочила отъ него на нѣсколько шаговъ и оба, разсмѣявшись, вышли къ гостю.

Такъ какъ люди эти будутъ занимать довольно важныя роли въ нашемъ разсказѣ, то мы постараемся сказать о нихъ нѣсколько словъ.

Спиро былъ молодой человѣкъ лѣтъ 30 съ чрезвычайно представительною наружностію и веселымъ характеромъ. Обладая нѣсколькими фруктовыми и виноградными садами на Качѣ, онъ вдобавокъ владѣлъ большою отарою овецъ, приносящею ему доходъ, превышавшій домашніе расходы; но, чтобы не возбуждать ни въ комъ зависти, онъ не содержалъ ни слугъ, ни лошадей, но за то одѣвался самымъ изысканнымъ образомъ. Его высокая шапка изъ лучшихъ сѣрыхъ смушекъ, стянутая сверху золотымъ шнуркомъ, а внизу окаймленная цвѣтнымъ бархатомъ, всегда была новенькая. Выглядывающіе изъ подъ шапки этой длинные волосы смазывались постоянно оливковымъ масломъ и только въ праздничные дни заплетались въ коски; его бѣлый галстухъ⁵, означающій, что онъ не былъ военноплѣннымъ, точно перемѣнялся каждый часъ, чтобы сберечь свою свѣжесть и бѣлизну. Въ такой-же чистотѣ онъ носилъ свой бѣлый кафтанъ, обшитый такого-же цвѣта шелковыми шнурками, изъ подъ котораго выглядывали чрезвычайно широкіе штаны изъ легкой китайки, обшитые у краевъ краснымъ шнуркомъ. Ни у кого не былъ такъ искусно расшитъ кожаный кушакъ съ серебрянною бляхою и ни у кого не было такого числа красныхъ, черныхъ и желтыхъ сапогъ съ подковами, какъ у него. Когда-же онъ набрасывалъ на себя чекмень голубаго сукна грузинскаго покроя съ откидными рукавами, то никто изъ татаръ не хотѣлъ признавать въ немъ гяура.

Жена его 18-ти лѣтняя Марина, созданная чуть-ли не до мелочей въ подобіи мужа, во всемъ гармонировала ему и также восхищалась чистоплотностію и изысканностію наряда. Она всегда носила на головѣ зеленую дымку, усѣянную блестками, посрединѣ которой вилась черная толстая коса, на половину опущенная на плечо въ видѣ кисти: сверхъ косы лежало нѣсколько на бикрень, страусовое перо. Поверхъ узкаго въ четыре полотнища платья она всегда носила джубе (курточку) съ клиньями у тальи, которые выдувались. Курточка эта обшивалась нѣжнымъ мѣхомъ или серебряными галунами. Талью обхватывалъ шитый золотыми нитками широкій кушакъ съ двумя большими серебряными бляхами, украшенными самоцвѣтными каменьями. На ногахъ она носила крошечные контуры или персидскіе башмаки.

— Съ приходомъ, нашъ добрый султанъ, сказала Марина, приложивъ руку къ бляхѣ кушака — какому это вѣтру мы обязаны видѣть тебя въ нашей бухтѣ?

— Вѣтру, подувшему съ русской земли, но вѣрнѣе всего тому, что ты очаровала мой вкусъ кавурмою изъ свинины.

— Это обидно слышать людямъ, которые любятъ тебя.

— Ну, не обижайся, добрая келинчекъ⁶, я сказалъ это для шутки и извиняюсь. Если же ты не простишь меня, то обѣщаю заплатить твой эргемликъ⁷, когда тебѣ придется вторично выходить за мужъ за не холостаго человѣка.

— И тоже самое обѣщаешь и мужу моему?

— Конечно, потому что обоихъ васъ одинаково люблю.

— Въ такомъ случаѣ я иду готовить тебѣ заслуженный. завтракъ, а пока онъ будетъ готовъ, Спиро угоститъ тебя своимъ муселесомъ (переваренное вино).

Хозяинъ не замедлилъ выставить предъ высокимъ гостемъ большую мѣдную носатку, наполненную сладкимъ напиткомъ. Шагинъ гирей приложился къ ней губами и съ жадностію началъ втягивать отрадную струю. Онъ не отставалъ отъ сосуда, пока не почувствовалъ той отрыжки, которая свойственна татарскимъ натурамъ послѣ временнаго насыщенія. Послѣ чего онъ придвинулся къ Спиридону Каравунети и, положивъ ему руку на плечо, сказалъ:

— Обѣщаешь ли ты мнѣ остаться такимъ же безкорыстнымъ другомъ и тогда, когда я буду внѣ Крыма?

— Развѣ ты въ этомъ сомнѣваешься?

— Нѣтъ, не сомнѣваюсь, но хочу, чтобы ты доказывалъ это не на однихъ словахъ.

— Понимаю: ты желаешь, чтобы я дѣйствовалъ при удобныхъ случаяхъ.

— И чтобы писалъ мнѣ обо всемъ, что будетъ происходить въ ханствѣ.

— Но какимъ образомъ я буду пересылать мои письма?

— Ты будешь отдавать ихъ только тѣмъ лицамъ, которыя будутъ привозить тебѣ мои записки. Ты для меня, говоря откровенно, важнѣе моихъ друзей единовѣрцевъ, потому что ихъ голосъ звучитъ пристрастіемъ и чуждъ хладнокровнаго благоразумія; ты же, какъ человѣкъ совершенно сторонній и пользующійся всеобщимъ уваженіемъ, можешь оказать мнѣ громадныя услуги.

— По крайней мѣрѣ я готовъ служить тебѣ отъ искренняго сердца.

— А между тѣмъ сейчасъ только скрылъ отъ меня какое-то дѣло и поклялся не говорить — произнесъ Шагинъ съ видомъ оскорбленія.

— Я уже объяснилъ тебѣ, что скрываю изъ боязни показаться измѣнникомъ ханства, хотя и клянусь, что невольно попалъ въ чужой пиръ.

— Ты не будешь въ глазахъ моихъ дурнымъ человѣкомъ, если разскажешь, какъ это случилось.

Спиридонъ Каравунёти задумался на минуту, потомъ снова поднесъ къ гостю носатку и началъ было разсказывать о стороннихъ предметахъ, но Шагинъ гирей представился оскорбленнымъ и заявилъ, что онъ уйдетъ изъ дома его, если не узнаетъ тайны.

— Изволь — отвѣчалъ Спиро — я разскажу тебѣ подробно такой проступокъ, который не долженъ краситъ гражданина. Я провелъ нѣсколько дней въ лагерѣ русскихъ войскъ и не скрылъ отъ главнокомандующаго русской императрицы того жалкаго положенія, въ которомъ находится Крымъ со времени вліянія на него турецкаго правительства сначала въ качествѣ верховной опеки, а потомъ калифата и торговыхъ сношеній. Я не скрылъ, что всѣ волненія, смуты и безурядицы создавались у насъ дѣйствіями стамбульскаго дивана, присвоивавшаго себѣ право изгонять нашихъ царей и назначать на мѣсто ихъ нерѣдко людей негодныхъ стоять даже въ главѣ нашихъ чебановъ и что это заставляло не разъ уже нашихъ мурзъ и беевъ приходить въ крайнее негодованіе и поддерживать другаго члена изъ потомковъ Чингиса или требовать одного изъ раньше сверженныхъ съ престола безъ всякихъ причинъ, съ очевидною цѣлью показать свое естественное неотъемлемое право. Вслѣдствіе чего въ настоящее время ханская власть не представляетъ въ Крыму почти никакого довѣрія и не будетъ имъ пользоваться до того времени, пока Россія, какъ ближайшая сосѣдка, не протянетъ къ гиреямъ руки помощи.

— И ты это сказалъ? вскрикнулъ Шагинъ.

— Этого мало, я совѣтовалъ, чтобы Россія двинула свои войска въ Крымъ, побила-бы вольнодумцевъ и сама избрала на ханскій престолъ достойнѣйшаго изъ семьи гиреевъ.

— Что же тобѣ отвѣчали на это?

— Мнѣ сказали, что это неминуемо должно случиться, но сожалѣютъ о томъ, что всѣ принцы царскаго рода развиваются съ молодыхъ лѣтъ подъ турецкимъ вліяніемъ и впослѣдствіи сами подчиняютъ себя вредной для нихъ опекѣ. Хотя Россія и готова содѣйствовать ханамъ держать татаръ въ полномъ рабствѣ съ единственнымъ желаніемъ личнаго спокойствія, но ханы сами уклоняются отъ этого и не желаютъ взвѣсить выгодъ отъ дружественныхъ отношеній съ сосѣдями.

— Это совершенная правда — сказалъ Шагинъ гирей, приложившись вторично къ носаткѣ съ муселесомъ.

— В заключеніе мнѣ сказалъ главнокомандующій — продолжалъ Спиро — что теперешнему хану слѣдовало бы того, кого онъ желаетъ сдѣлать своимъ наслѣдникомъ, отправить въ Россію во первыхъ для того, чтобы ознакомить его съ этою страною, во вторыхъ, чтобы посвятить въ тайны управленія европейскихъ государствъ и наконецъ, чтобы сблизить съ императрицею, которая, естественно, сдѣлается впослѣдствіи его благодѣтельницею. Припоминая эти справедливыя слова русскаго князя, я признаться, какъ-то невольно обрадовался твоему назначенію ѣхать въ Петербургъ. Нѣтъ сомнѣнія, что братъ твой не долго удержится на престолѣ, а ты пріѣдешь къ намъ падишахомъ съ полными и неограниченными правами.

— Будущее извѣстно единому Богу — отвѣчалъ гирей, не подымая глазъ.

Спиро умолкъ и ожидалъ, что гость сдѣлаетъ ему упрекъ за излишнюю откровенность съ враждебнымъ генераломъ русской арміи, но Шагинъ султанъ ни единымъ взглядомъ не выразилъ неудовольствія.

— Когда же ты предполагаешь выѣхать изъ Бахчисарая? спросилъ Каравунети.

— Я пока ничего не знаю, но если намъ не придется свидѣться, то тебя извѣстятъ друзья мои Крымтаевъ, Балатуковъ или Темиръ-aгa Ногаевъ о моемъ выѣздѣ.

Воцарилось опять молчаніе, которое прервано было приходомъ Марины, начавшей накрывать низенькій столъ.

— О чемъ задумался нашъ почтенный гость? рѣзво спросила молодая женщина — развѣ мы созданы для печали?

— Султану непріятно разставаться съ друзьями.

— А я нахожу, что разлука на короткое время придаетъ болѣе цѣны дружбѣ — отвѣчалъ Каравунети.

— Но развѣ мы увѣрены, что и послѣ разлуки встрѣтимся съ людьми, близкими душѣ?

— Объ этомъ не слѣдуетъ думать, а надо молиться и надѣяться на Бога. Отчего бы тебѣ не пожертвовать кое-чего въ храмъ Марья Маны, чтобы она возвратила тебя къ намъ здравымъ и невредимымъ.

— Я вѣрю въ святость всѣхъ четырехъ божественныхъ книгъ и охотно послѣдую твоему доброму совѣту. Сказавъ это, молодой принцъ вынулъ изъ кожанаго кошелька нѣсколько золотыхъ монетъ и подалъ ихъ Маринѣ для передачи въ ближайшій храмъ во имя Успенія Пресв. Богородицы.

Послѣ завтрака Шагинъ гирей поцѣловалъ въ оба глаза Каравунети и, пожелавъ ему здоровья, скорыми шагами возвратился въ свое помѣщеніе, находящееся внѣ ханъ сарая.

Здѣсь мы должны сказать нѣсколько словъ о томъ, какимъ образомъ этотъ принцъ сблизился съ христіаниномъ, которые обыкновенно старались удаляться отъ мусульманскихъ вельможъ, чтобы не возбудить въ нихъ жадности къ ихъ женамъ, дочерямъ или сестрамъ и вообще къ матеріальному благосостоянію.

Шагинъ гирей съ 16-ти лѣтняго возраста чрезвычайно любилъ соколиную охоту и нерѣдко такъ увлекался ею, что уѣзжалъ въ отдаленныя степи безъ проводника. Въ одну изъ такихъ поѣздокъ онъ заснулъ на возвышенномъ берегу моря неподалеку отъ коша Спиридона Каравунети, но проснулся съ ужасною болью и опухолью на рукѣ. Опухоль быстро начала распространяться по всему тѣлу и свидѣтельствовала, что принцъ былъ укушенъ ядовитымъ тарантуломъ. Въ это время предъ больнымъ показалось стадо овецъ съ пастухомъ, который указалъ гирею на мѣстоположеніе кошарной землянки и торопилъ его поскорѣе ѣхать къ хозяину своему, чтобы предупредить развитіе болѣзни.

Въ кошарѣ Шагинъ былъ узнанъ Спиридономъ и сейчасъ же посаженъ былъ голымъ въ бочку съ кислымъ молокомъ. Это считалось единственнымъ средствомъ для спасенія юноши и дѣйствительно, гирей чрезъ нѣсколько часовъ успокоился.

Съ этого времени молодые люди привязались другъ къ другу и при всякой встрѣчѣ искренно радовались случайности, послужившей имъ къ знакомству.

Впослѣдствіи Шагинъ гирей сблизилъ его со всѣми друзьями своими и высоко цѣнилъ вліяніе, какое онъ имѣлъ не только на единовѣрцевъ, но и на разумныхъ мусульманъ салачикскаго предмѣстія.

II

Русскій посланникъ, пришедъ къ резиденту Петру Гавриловичу, засталъ его съ молодою женою на балконѣ за ужиномъ.

— Ну, какъ васъ принялъ ханъ и чѣмъ покончилась миссія? спросили въ одинъ голосъ хозяева.

— Гирей старался казаться любезнымъ и безъ возраженія обѣщалъ выслать аманатовъ.

— И навѣрно пошлетъ брата своего — подсказалъ Вселитскій — потому что ненавидитъ его.

— Я полагаю, что императрица охотнѣе приметъ Шагинъ гирея, чѣмъ кого-нибудь другаго изъ гиреевъ. Этотъ скорѣе пойметъ насъ и легче усвоитъ ея мысли и желанія. При этомъ онъ въ свою очередь терпѣть не можетъ хана и турецкаго султана, не перестающаго интриговать въ Крыму, — а это очень важно для меня.

— Когда же вы намѣрены выѣхать?

— Сейчасъ же послѣ полученія оффиціальнаго отвѣта.

— Если распоряженіе это послѣдуетъ сегодня вечеромъ, то Шагинъ навѣрно завтра явится ко мнѣ — сказалъ резидентъ. Воображаю, какъ ему будетъ грустно разстаться съ родиною.

— Мы постараемся предоставить ему всевозможныя развлеченія. Во первыхъ окружимъ мусульманами всевозможныхъ покроевъ и наконецъ женщинами извѣстнаго рода, а Крымскимъ жителямъ, кажется, только и нужно такое общество.

— А сдѣлали вы всѣ необходимыя замѣтки, на случай внезапнаго выѣзда.

— Мнѣ необходимо запастись статистическими свѣдѣніями о Бахчисараѣ и тогда я буду обезпеченъ, на случай любознательности царицы.

— Ну, за этимъ вамъ не придется идти дальше моего кабинета. У меня имѣются самыя подробныя свѣдѣнія объ этомъ городѣ, который начинаетъ казаться мнѣ тюрьмою.

— Неужели вамъ скучно? спросилъ посолъ.

— Этого мало, мы ежеминутно находимся подъ вліяніемъ страха, потому что чувствуемъ что-то недоброе въ воздухѣ. Мурзы недовольны Сагибомъ и бунтуютъ противъ него духовенство; татаре ходятъ съ поникшими головами и каждый вечеръ собираются въ семейные кружки; кофейни и бузни постоянно пусты, а все это дурной признакъ. Мнѣ такъ и кажется, что взрывъ долженъ послѣдовать при малѣйшемъ поводѣ.

— Къ счастію наши войска не далеки и могутъ подоспѣть по первому твоему заявленію — сказала молодая хозяйка.

— Хорошо, если войска наши свободны — отвѣчалъ резидентъ — кто знаетъ, чѣмъ покончатся еще временно пріостановленныя военныя дѣйствія наши въ Турціи!

— Неужели вы полагаете, что изнуренные турки, предложившіе намъ миръ, осмѣлятся опять взяться за оружіе?

— Этотъ народъ нерѣдко рискуетъ всѣмъ изъ за того только, чтобы показать свою живучесть. Признаться, я не особенно довѣряю переговорамъ Румянцова съ великимъ визиремъ, начавшимся въ Фокшанахъ и Бухарестѣ. Эти люди до настоящаго времени враждебно смотрятъ другъ на друга и захотятъ высказать свое торжество и тамъ даже, гдѣ не потребуется борьбы.

— Все, чего бы мы ни потребовали теперь отъ Турціи — сказалъ посолъ — она вынуждена будетъ дать, иначе опять повторятся побѣды при Ларгѣ, Кагулѣ, Чесмѣ и Перекопѣ.

— Конечно, это возможно, но не благоразумнѣе ли намъ остановить борьбу въ виду того, что моровая язва наноситъ ужасный вредъ нашимъ южнымъ областямъ, а Пугачевъ подготовляетъ позоръ отечественной землѣ? По мнѣнію моему, князь Долгорукій сдѣлалъ большую ошибку, что вывелъ изъ Крыма побѣдоносную свою армію и довольствовался тѣмъ, что назначенный или лучше сказать поощренный имъ Сагибъ гирей пообѣщалъ отказаться отъ покровительства Турціи и уступить императрицѣ Керченскій проливъ съ прибрежными городами. Обѣщаніе это, конечно, сдѣлано было по необходимости въ надеждѣ, что авось въ будущемъ легко будетъ отказаться отъ него — и онъ навѣрно откажется, если поблагопріятствуетъ судьба султану Мустафѣ. Я отлично понялъ Сагибъ-гирея. Онъ будетъ дѣлать видъ, что преклоняется предъ нами, но когда гроза минуетъ, снова сдѣлается вассаломъ Турціи и будетъ мечтать о набѣгахъ на Россію. Вы думаете, что для него представляетъ какое-нибудь значеніе высылка аманатовъ! Ни чуть не бывало; онъ былъ бы радъ, еслибъ императрица вмѣсто двухъ потребовала двѣ сотни человѣкъ. Это только помогло бы ему избавиться отъ такихъ людей, которыхъ онъ не прочь повѣсить для удовлетворенія своихъ затаенныхъ цѣлей. Сагибъ-гирей находится, дѣйствительно, въ ужасномъ положеніи: во первыхъ онъ долженъ оставаться бездѣйствующимъ въ глазахъ калифа, чтобы не заслужить мести Екатерины, — а это возмущаетъ противъ него всѣхъ мусульманъ, привыкшихъ дѣйствовать за-одно съ турками противъ гяуровъ: во вторыхъ его ненавидятъ Калга-султанъ и всѣ остальные вельможи, получавшіе раньше содержаніе изъ султанской казны за службу, и наконецъ онъ положительно не обладаетъ никакими личными достоинствами, могущими вызвать къ нему расположенность. При всемъ этомъ у него на глазахъ, точно какъ бѣльмы, Шагинъ гирей и Девлетъ гирей, ежеминутно готовые подставить ему ножку, чтобы сбросить съ высоты трона. Теперь онъ отдѣлается отъ перваго, какъ болѣе опаснаго по своему рѣшительному и упорному характеру, но едва-ли онъ сбудетъ изъ рукъ Девлета, пользующагося народнымъ благоволеніемъ и дѣйствующаго исподтишка.

Въ это время доложили резиденту, что пришелъ Спиридонъ Каравунети.

— Позовите его сюда. Это одинъ изъ преданныхъ мнѣ туземныхъ христіанъ, добавилъ Вселитскій, обращаясь къ гостю. Онъ знаетъ татаръ лучше самого себя и дружитъ съ Шагинъ гиреемъ. Мы видимся только по ночамъ, когда Бахчисарайцы почіютъ сномъ праведныхъ.

Молодой грекъ поклонился Петру Гавриловичу и недовѣрчиво взглянулъ на сторонняго человѣка.

— Это мой соотечественникъ, сказалъ резидентъ, онъ прибылъ отъ императрицы къ хану съ требованіемъ аманатовъ.

Спиро почтительно поклонился и освѣдомился о здоровьи великой государыни.

— Этотъ человѣкъ чрезвычайно любитъ нашу царицу, сказалъ Вселитскій, и увѣряетъ меня, что онъ не умретъ до тѣхъ поръ, пока не увидитъ ея своими глазами. Я однажды хотѣлъ было доставить ему это удовольствіе, но онъ покачалъ головою и отвѣчалъ, что увидитъ ее въ Крыму. Точно его душа предчувствуетъ, что царица имѣетъ виды завладѣть этою страною и употребляетъ всѣ усилія содѣйствовать намъ. Такъ напр. въ прошломъ году, когда князь Долгоруковъ направился къ Перекопу, онъ заранѣе выѣхалъ къ нему, переодѣлся въ солдатское платье, все время служилъ намъ въ качествѣ вожака и отказался отъ всякаго вознагражденія, когда прекратились военныя дѣйствія.

— Я думаю, ему извѣстны всѣ подробности этого похода. Какъ жаль, что я не могу поговорить съ нимъ, чтобы имѣть точное понятіе о замѣчательномъ подвигѣ князя.

— Попросите жену мою быть вашимъ переводчикомъ, а я пойду, пока вы наговоритесь, приготовить мои донесенія. Сказавъ это, резидентъ обратился къ Спиро и попросилъ его удовлетворить любознательности гостя.

— Послѣ потери нами Крымъ гирея, началъ Каравунети, въ ханствѣ происходили ужасныя неурядицы. Турецкіе гарнизоны, пользуясь слабостію первыхъ двухъ хановъ и отсутствіемъ въ странѣ лучшихъ мурзъ и беевъ, начали такое оскорбительное обращеніе съ христіанами, что не оставалось другаго средства, какъ обратиться къ русскому генералу, стоявшему съ корпусомъ своимъ на границѣ съ цѣлью оберегать свои земли отъ буйства ногайскихъ ордъ. Всѣ единовѣрцы мои просили меня принять на себя эту миссію. Въ это время я только, что засватался и конечно, не особенно пріятно было разставаться съ невѣстою. Но надо было или рѣшиться ѣхать или отказаться. Рѣшившись переговорить съ невѣстою, я отправился къ ней и сознался, что не желаю разставаться съ Бахчисараемъ на неопредѣленное время. — «Если ты откажешься отъ этого, сказала мнѣ Марина, то я приму на себя эту священную обязанность». Слова эти такъ сильно повліяли на меня, что я повернулся къ дверямъ и въ тотъ же день выѣхалъ по направленію къ Ахмечету⁸ и Карасубазару. Повидавшись въ этихъ городахъ съ христіанами, я направился на Индже (Геническъ) и оттуда благополучно пробрался къ князю Василію Михайловичу Долгорукову. Это былъ прекрасный мущина лѣтъ подъ 50, простой въ обращеніи и чрезвычайно гостепріимный. Выслушавъ меня, онъ положилъ руку ко мнѣ на плечо и отвѣчалъ:

— Я уже получилъ приказаніе вступить въ Крымъ и съумѣю обуздать этихъ разбойниковъ, если Господь благословитъ наше оружіе. Тебя же мы возьмемъ, какъ нашего проводника, и понадѣемся на твое знаніе мѣстности. Эту кампанію намъ необходимо кончить въ теченіи мѣсяца, чтобы возвратиться опять къ границамъ царства и слѣдить затѣмъ, что будетъ происходить на Дунаѣ. При этомъ я нахожу, что мнѣ придется зорко наблюдать, чтобы изъ Кубанской стороны не ворвались грабители за наши линіи⁹. Скажи мнѣ откровенно можно ли на тебя положиться? заключилъ рѣчь свою командующій корпусомъ. Да, отвѣчалъ я и попросилъ переодѣть меня въ нарядъ русскаго солдата. Помѣстивъ меня невдали отъ своей палатки, князь каждый день говорилъ со мною и приказывалъ адъютанту дѣлать замѣтки изъ того, что я говорилъ. Такимъ образомъ наша небольшая армія раздѣлена была на двѣ половины, одна часть ея направилась на Арабатскую крѣпость чрезъ Геническій проливъ, а другая подступила къ Перекопу, укрѣпленія котораго никогда не могли выдержать артиллерійскихъ снарядовъ; но намъ не иначе удалось захватить Орскую крѣпость, какъ послѣ ужасной битвы съ 75 т. татаръ, наскоро собранныхъ Селимъ гиреемъ. Занявъ это укрѣпленіе своимъ гарнизономъ, я предложилъ Долгорукову направиться къ Кафѣ, въ полномъ убѣжденіи, что въ этомъ городѣ бѣжавшій ханъ составитъ новую армію и бросится на насъ, если мы пройдемъ прямо на Бахчисарай. Двинувшись этимъ путемъ, мы скоро убѣдились, что князь Щербатовъ безъ особенныхъ усилій занялъ Арабатъ и ждетъ дальнѣйшихъ приказаній. «Ну, Спиридонъ, сказалъ мнѣ Долгоруковъ, тебѣ надо будетъ съѣздить къ Арабату и передать, чтобы войско наше соединилось съ нами въ окрестностяхъ Кафы, гдѣ мы навѣрно будемъ имѣть большое дѣло. Я махнулъ головою въ знакъ согласія, получилъ отъ князя письменное приказаніе, разсказалъ ему подробно, какимъ онъ путемъ долженъ слѣдовать на Кафу и съ наступленіемъ ночи поскакалъ исполнять приказаніе, а три дня спустя я снова находился при Василіи Михайловичѣ.

Предположеніе мое, что ханъ образуетъ многочисленную армію, оправдалось; но я зналъ также, что армія эта окажется съ плохимъ оружіемъ и будетъ состоять изъ людей малогодныхъ къ защитѣ отечества, такъ какъ лучшая молодежь находилась на турецкой границѣ.

Невдали отъ Кафы показались первые отряды татаръ, а затѣмъ и вся конница ихъ, приблизительно доходящая до 100 тыс. человѣкъ. Русскихъ было втрое меньше, но это не послужило препятствіемъ къ рѣшительному нападенію. Мы бросились на врага и въ нѣсколько часовъ заставили его укрыться въ Кафѣ; но при дальнѣйшемъ наступленіи приходилось нести значительныя потери, такъ какъ татаре съ янычарами засѣли въ крѣпостяхъ и начали посылать намъ пушечные выстрѣлы. Долгоруковъ, которому приходилось дорожить каждымъ человѣкомъ, рѣшился бомбардировать городъ съ близъ лежавшихъ возвышенностей, оставленныхъ татарами безъ защиты. Этимъ дѣйствіемъ мы довели защитниковъ до того, что въ послѣдующую ночь они на половину бѣжали изъ Кафы чрезъ горы и моремъ, а остальные не выдержали русскихъ штыковъ. Изъ Кафы мы направились въ Чарше-базаръ (Керчь), затѣмъ, узнавъ, что татаре вновь сгруппировались въ горахъ, бросились въ Балаклаву, но не успѣли плѣнить Селимъ гирея, такъ какъ онъ успѣлъ бѣжать на суднѣ въ Стамбулъ.

Оставалось затѣмъ изгнать или плѣнить турецкій гарнизонъ, оставшійся въ Гезлевѣ, чтобы считать Крымъ освобожденнымъ отъ Турецкой опеки. Такъ какъ въ этомъ преимущественно состояла миссія Долгорукова, то мы изъ степей Балаклавы направились на этотъ городъ и въ самомъ непродолжительномъ времени очистили его отъ ненавистныхъ господъ, привыкшихъ считать себя повелителями всего ханства. Послѣ всего этого князь приказалъ татарамъ избрать новаго хана и объявилъ имъ, что съ этого времени они не будутъ состоять въ зависимости отъ султана. Народъ обрадовался и указалъ на Сагибъ гирея, которому принадлежало право по старшинству. Какъ я ни старался въ это время, чтобы вручить власть Шагинъ гирею, но ходатайство мое оставлено было безъ вниманія. Тогда я сбросилъ съ себя костюмъ русскаго солдата и возвратился домой, не пожелавъ даже попрощаться съ княземъ, которому оказалъ много услугъ.

— Значитъ ты находилъ Сагиба не годнымъ? спросилъ посланникъ.

— Я былъ убѣжденъ, что онъ снова возстановитъ надъ собою власть султана, а что я не ошибся въ этомъ, то не пройдетъ и года, какъ русская царица будетъ имѣть несомнѣнныя доказательства.

— Неужели онъ началъ уже дѣйствовать противъ насъ и собственныхъ выгодъ своихъ? спросилъ посолъ.

— Пока нѣтъ, потому что султанъ Мустафа хлопочетъ, чтобы свергнуть его съ престола и вновь занять Крымъ своими гарнизонами, но когда это не удастся ему, то онъ навѣрно войдетъ въ частную сдѣлку съ Сагибомъ, отъ которой гирей не откажется, въ надеждѣ сосать молоко отъ двухъ матерей. Понятно, что Турція не достигнетъ цѣли, если Россія завладѣетъ Керчью и Еникале и будетъ зорко слѣдить за происходящимъ въ ханствѣ; но мнѣ кажется, что ханъ не отдастъ добровольно этихъ двухъ мѣстечекъ, значеніе которыхъ слишкомъ важно для самостоятельности ханства.

— Въ такомъ случаѣ мы отберемъ ихъ силою.

— Это другое дѣло, отвѣчалъ Спиро, но имѣй въ виду, что мурзы и татаре съ этого момента станутъ презирать своихъ хановъ и между народомъ и главою правительства не прекратится вражда; русскимъ или придется постоянно усмирять бунты или держать при ханъ-сараѣ войско, которое защищало бы власть гирея.

Тѣмъ временемъ резидентъ возвратился въ столовую и спросилъ у Каравунети, зачѣмъ онъ пришелъ?

— Я пришелъ тебя просить написать русской царицѣ, чтобы она употребила всѣ мѣры, заинтересовать Шагинъ гирея христіанскимъ образомъ жизни. Этотъ принцъ навѣрно будетъ чрезъ нѣсколько лѣтъ избранъ повелителемъ ханства. У Шагина и теперь сильная партія, но она еще не желаетъ выражать своей силы, изъ боязни возбудить разладицу между народомъ, который благоволитъ къ хитрому Девлетъ гирею, безспорно покровительствуемому тайно султаномъ Мустафою. Изъ нихъ только одинъ Шагинъ гирей будетъ въ состояніи про-тиводѣйствовать султану и не увлечется ни требованіями мурзъ и беевъ, ни угрозами купечества отъ выгодъ стамбульской дружбы. Проще государынѣ слѣдуетъ подготовить этого человѣка, чтобы создать изъ него такого хана, какого ей необходимо имѣть для своего спокойствія, а кромѣ Шагина никто другой не будетъ сочувствовать ей. Вотъ все, что я хотѣлъ сообщить тебѣ. Найдешь ли ты выгоднымъ передать мое предположеніе или нѣтъ, представляю твоему соображенію.

Сказавъ это, Каравунети откланялся довѣреннымъ русской царицы и возвратился къ себѣ домой въ полномъ убѣжденіи, что слова его не останутся безъ послѣдствій.

— А знаете ли, что въ сказанномъ этимъ грекомъ есть много правды, замѣтилъ посолъ.

— Онъ обладаетъ какимъ-то даромъ пророчества, отвѣчалъ резидентъ, которое должно исполниться.

— А неизвѣстны-ли вамъ мнѣнія іезуитовъ?

— Я не интересуюсь болѣе этими людьми, которые сосредоточились на религіозной пропагандѣ и совершенно утратили почву въ Бахчисараѣ съ того времени, какъ баронъ Тоттъ переѣхалъ въ Стамбулъ и занялся тамъ отливкою мѣдныхъ пушекъ противъ насъ.

— А приноситъ-ли пропаганда ихъ какіе-либо успѣхи?

— Ровно никакихъ, такъ какъ они взялись просвѣщать христіанъ григоріанской секты, не требующихъ этого просвѣщенія, потому что они исполняли догматы религіи съ усердіемъ и вели себя какъ подобало исповѣдующимъ Евангеліе.

— Отчего-же они не посвятили себя просвѣщенію татаръ.

— Оттого, что татаре Крыма представляютъ непреодолимую силу сопротивленія и остаются совершенно равнодушными къ стороннему вліянію.

— Неужели и хитрымъ іезуитамъ не удалось ихъ поколебать? спросилъ посолъ.

— Этого никогда никому не удастся тамъ, гдѣ существуетъ татарская община даже въ нѣсколькихъ десяткахъ семействъ, потому что первою заботою ихъ является мечеть и школа для поддержанія религіозныхъ требованій; а при нихъ каждый ребенокъ съ самыхъ дѣтскихъ лѣтъ проникается такъ сильно закваскою религіи отцовъ, что никакія слова не исторгнутъ изъ крови его врожденныхъ наклонностей. Община эта сейчасъ-же превращается въ миніатюрное государство и выставляетъ правителя, духовника и учителя, руководителемъ которыхъ является коранъ, въ заповѣди котораго каждый мусульманинъ вѣритъ безгранично и считаетъ себя счастливымъ исполнять ихъ буквально безъ разсужденія. При такомъ строѣ общества съ прочною связью частей съ цѣлымъ, всякое посягательство на пропаганду можетъ показаться смѣшною дерзостью или отважнымъ безуміемъ.

Такъ какъ послу нечего было болѣе узнавать отъ резидента, то онъ пришелъ въ кабинетъ его, чтобы записать современное состояніе ханской столицы.

Изъ замѣтокъ, доставленныхъ въ его распоряженіе, останавливали вниманіе слѣдующія свѣдѣнія:

а) всѣхъ жителей въ Бахчисараѣ не болѣе 6 тысячъ человѣкъ.

б) изъ нихъ около 750 человѣкъ, принадлежащихъ къ духовенству.

в) въ числѣ ихъ около 1200 караимовъ, живущихъ въ Чуфутъ-кале, христіанъ 255, остальные всѣ мусульмане.

г) мечетей 82, церквей — греческая 1 и армяно-григоріанская 1, синагогъ 2, медресе 8, народныхъ бань 2, постоялыхъ дворовъ (хановъ) 16, питейныхъ домовъ 21, кофеенъ 17, водяныхъ мельницъ 5, лавокъ 517, пекарень 20, бузенъ 18, кожевенныхъ заводовъ 18, свѣчныхъ и мыльныхъ заводовъ 18.

Пока нашъ посолъ дѣлалъ замѣтки, Шагинъ гирей, встрѣтивъ на порогѣ дома своего Кыргія уже покормленнымъ и прилично одѣтымъ, спросилъ, не приходилъ ли кто спрашивать его.

— Тебя спрашивалъ размѣнный бей Ахтачи мурза¹⁰, отвѣчалъ цыганенокъ.

— Не поручалъ-ли онъ чего-нибудь?

— Онъ приказалъ объявить тебѣ, что ханъ будетъ ожидать тебя до полуночи по весьма важному дѣлу.

Шагинъ гирей зашелъ на минуту въ комнату, чтобы уничтожить изо рта запахъ вина розовымъ масломъ, тяжело вздохнулъ и направился къ ханъ-сараю, довольно свѣтло освѣщенному на этотъ разъ. Онъ засталъ Сагибъ гирея въ пріемной комнатѣ, окруженнаго всѣми почти агами, беями и дружественно расположенными мурзами.

— Не поставь мнѣ въ вину, добрый братъ, сказалъ ханъ — что я пригласилъ тебя такъ поздно. Садись около меня и выслушай, какой мы получили приказъ отъ русской царицы, выражавшей намъ свое благоволеніе.

Принцу подали наргилэ (кальянъ).

— Приказъ этотъ состоитъ изъ трехъ словъ: пришлите намъ аманатовъ. Между тѣмъ послу поручено разъяснить намъ, чтобы аманаты были: одинъ изъ близкихъ родныхъ моихъ и одинъ изъ представителей мурзъ.

— Понимаю, понимаю! ты волею или неволею долженъ разстаться со мною. Бѣдный братъ, воображаю, какъ тебѣ непріятно подчиняться такимъ прихотямъ женщины.

— Чтожъ дѣлать, когда къ намъ перестала благоволить судьба. Надо до поры до времени переносить ея наказанія.

— Кого-же ты назначаешь въ компанію мою со стороны мурзъ? перебилъ его Шагинъ.

— Собраніе аговъ признало умѣстнымъ назначить Дервишъ агу изъ рода Крымтая.

При этомъ имени Шаанъ гирей поблѣднѣлъ. Дервишъ ага пользовался въ странѣ громаднымъ значеніемъ, явно выражалъ неудовольствія противъ Сагиба и презиралъ отъ всей души Девлетъ гирея.

— Мнѣ кажется, сказалъ Шагинъ — что Дервишъ ага въ настоящее время, когда не прекращены еще военныя дѣйствія между Турціею и Россіею, можетъ быть чрезвычайно полезенъ ханству во первыхъ какъ разумный человѣкъ и наконецъ какъ безпредѣльно преданный отечеству.

— Слышите, господа, что говоритъ братъ мой? сказалъ ханъ, обращаясь къ окружавшимъ его представителямъ власти — можетъ быть, вы упустили изъ виду эти достоинства Дервишъ аги?

— Нѣтъ, султанымъ, мы все это приняли въ разсчетъ, отвѣчалъ ханъ-агасы¹¹ — Дервишъ ага своимъ умомъ и любовью къ отечеству съумѣетъ вселить къ намъ расположенность русскаго правительства, въ чемъ мы въ настоящее время крайне нуждаемся.

— Но вы забыли, что внутреннія неурядицы болѣе опасны, проговорилъ Шагинъ гирей, не подымая глазъ.

— Къ несчастію, любезный братъ, мы ихъ пока не замѣчаемъ, но еслибъ, чего не дай Богъ, замѣтили-бы, то надѣемся справиться и безъ Дервишъ-аги.

Шагинъ гирей, понявъ, что не въ силахъ будетъ передѣлать заранѣе обдуманнаго Сагибомъ рѣшенія, не рѣшился противорѣчить.

— Когда-же мы должны выѣхать? спросилъ онъ серіознымъ тономъ.

— Завтра послѣ полудневаго намаза мы позавтракаемъ вмѣстѣ и затѣмъ простимся, отвѣчалъ Сагибъ. Надѣюсь, что къ этому времени все будетъ готово къ вашему отъѣзду.

— Въ такомъ случаѣ мнѣ придется сейчасъ-же возвратиться домой, чтобы переговорить съ русскимъ посломъ и сдѣлать послѣднія распоряженія. Петербургъ очень далекъ отъ Бахчисарая и никто кромѣ Толбай джинджія не можетъ мнѣ сказать, возвращусь-ли я обратно въ Крымъ.

— Если тебя интересуетъ этотъ безсмертный пророкъ, то ты властенъ заѣхать къ нему, сказалъ ханъ съ сдержанною улыбкою.

— О, да, я непремѣнно навѣщу его, отвѣтилъ Шагинъ гирей, удаляясь изъ собранія аговъ, между которыми не было не единаго пріятеля его.

Шагинъ, вошедъ къ себѣ на дворъ, не сейчасъ вошелъ въ комнату, а прилегъ на скамью подъ громаднымъ деревомъ царьградской шелковицы и, тяжело вздохнувъ, предался размышленію. Ему, родившемуся въ Бахчисараѣ и не отлучавшемуся ни разу отъ дѣдовскихъ гробницъ и очаровательныхъ окрестностей этого мирнаго и спокойнаго града, гдѣ онъ мечталъ царствовать, нынѣ приходилось по прихоти брата и приближенныхъ къ нему негодяевъ, ѣхать въ дальнюю страну, гдѣ небо вѣчно пасмурно, гдѣ солнце рѣдко согрѣваетъ землю. Сначала онъ придумывалъ возможность уклониться отъ этого назначенія, но потомъ, сообразивъ, что сопротивленіемъ можетъ больше повредить себѣ и будущности своей, рѣшился безропотно ѣхать съ тѣмъ, чтобы употребить всѣ усилія добиться престола.

— О, тогда я отомщу всѣмъ врагамъ моимъ, говорилъ онъ про себя — я раздавлю ихъ, какъ червей и чтобы не видѣть ихъ отродья, перенесу резиденцію мою въ Кафу, гдѣ заведу флотъ, который оберегалъ-бы меня съ моря и возвеличилъ-бы славу ханства. Фантазіи эти все болѣе и болѣе расширялись; но вдругъ онѣ задернулись чернымъ облакомъ, изъ котораго выглянула улыбающаяся голова Девлетъ гирея съ ханскимъ каукомъ. Шагинъ гирей вторично вздохнулъ и лѣнивою поступью направился къ сералю своему.

— Эмчекь ана!¹², крикнулъ онъ, проходя мимо низенькой постройки — потрудись зайти ко мнѣ на нѣсколько минутъ.

Почтенная старушенка не замедлила явиться.

— Что тебѣ нужно, арсланчик мой¹³? спросила она съ нѣжностію матери.

— Я долженъ сообщить тебѣ очень непріятную вѣсть. По волѣ брата моего Сагиба мнѣ приходится ѣхать въ Россію аманатомъ въ залогъ того, что наши власти не предпримутъ ничего дурнаго противъ русской царицы, а такъ какъ назначеніе мое устроено полнымъ составомъ дивана и его нельзя уже отмѣнить, то ты прикажи приготовить мое бѣлье и одежду къ завтрашнему полудню.

— Какъ, развѣ ты надолго выѣзжаешь? вскрикнула старуха и заревѣла, что было мочи. Нѣтъ, это невозможно, чтобы родной братъ тебя ссылалъ къ гяурамъ! Я сама пойду къ нему и прокляну молоко, которымъ вскормила его: если-же и это не поможетъ, брошусь на могилу отца и матери вашихъ и заставлю ихъ кости заступиться за тебя, моего ненагляднаго кормильца. Неужели онъ не пожалѣетъ меня подъ старость лѣтъ; неужели онъ не убоится моихъ слезъ и проклятій? Боже мой, куда мнѣ придется преклонить мою голову и что ты станешь дѣлать съ твоими вѣрными рабынями, которыя умрутъ отъ скорби?

— Перестань, анай, сокрушаться и не трудись напрасно ходатайствовать за меня. Людямъ въ моемъ званія необходимо показывать примѣръ повиновенія старшимъ. Что касается тебя, то ты переѣдешь въ мою загороднюю дачу Мангушь и будетъ представлять собою мою власть. За тобою послѣдуютъ всѣ мои невольницы, которыхъ я представляю тебѣ полное право чрезъ 6-ть мѣсяцевъ выдать замужъ по ихъ личному желанію. Изъ всѣхъ ты сбереги для меня только одну Момине, которая съумѣла возбудить во мнѣ искреннее чувство преданности. Старайся, чтобы она не тосковала и вѣрила, что я недолго буду скитаться на чужбинѣ. Я прикажу моему прикащику, чтобы вамъ доставлялось все въ избыткѣ и каждое желаніе исполнялось безъ возраженія. Теперь иди и успокойся. Вы выѣдете почти одновременно со мною. Мои поклоны я буду пересылать тебѣ съ Спирою, которому ты также можешь довѣряться, какъ преданному мнѣ человѣку. Онъ сдѣлаетъ все необходимое для того, чтобы мангушскіе христіане любили и охраняли васъ. Перестань-же плакать, иначе ты навѣешь на душу мою отчаяніе и болѣзнь.

При этихъ словахъ старушка поспѣшила вытереть концами марамы¹⁴ своей глаза и приложилась устами къ плечу воспитанника своего.

— Довольно, довольно, мать моя, пошли ко мнѣ Момине, а сама распорядись приготовить меня и себя къ выѣзду.

Эмчекъ ана нѣсколько разъ ударила себя въ грудь кулакомъ, отчаянно вздохнула, но вынуждена была выйти, чтобы не оскорбить обожаемаго принца. Вмѣсто ея вошла въ комнату прелестная невольница Момине, купленная нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ за огромную сумму Шагинъ-гиреемъ вслѣдствіе того, что враждебные мурзы сговорились не уступить ее ему. Тряхнувъ своими длинными косками, точно пушистымъ хвостомъ, это стройное молодое существо съ ея нѣжною красотою, рванулось со всѣхъ силъ къ другу своему, вскрикнуло и, падая на его колѣни, заголосило неизъяснимо отчаяннымъ голосомъ. Шагинъ гирей схватилъ ее на руки и, прильнувъ съ какою-то яростью къ ея пылающимъ устамъ, въ свою очередь залился слезами.

III

Мусульмане обязаны пробуждаться съ восходомъ солнца, чтобы совершить установленный намазъ. Правило это обязательно для всѣхъ, честно исполняющихъ религіозныя правила, а такъ какъ высшіе роды должны во всемъ хорошемъ и нравственномъ служить примѣромъ, то въ числѣ и прочихъ членовъ ханской семьи Шагинъ-Гирей проснулся гораздо раньше утренняго изана (благовѣста) и направился въ ханъ-джами или придворную мечеть, чтобы помолиться въ ней для будущаго блага своего.

Принцъ этотъ во все время богослуженія находился въ ханской молельнѣ, чтобы избѣгнуть взоровъ любопытныхъ¹⁵ и раза четыре прикоснулся губами къ священнѣйшему корану, лежавшему здѣсь со времени высокочтимаго Хаджи Селимъ-гирей-хана. По окончаніи молитвы Шагинъ-Гирей направился въ кладбищенскую ограду, примыкавшую къ стѣнамъ мечети, чтобы откланяться праху отцовъ своихъ. Вошедъ сначала въ одну ротонду или кимитирію нѣкогда царствующихъ особъ, онъ почти громко сказалъ:

«Не гнѣвайтесь отцы и матери мои, если прахъ мой будетъ лежать вдали отъ васъ, въ странѣ гяуровъ, надъ которою вы господствовали, но которая нынѣ начала повелѣвать вашими потомками. Не гнѣвайтесь и тому, что я стану заискивать дружбы со стороны тѣхъ, которыхъ вы считали рабами своими, я это сдѣлаю съ единственною цѣлью, чтобы, воцарившись, пересоздать ханство и довести его до славы и независимости. Благословите же меня на эти добрыя желанія и испросите благоволенія на нихъ нашего великаго пророка. Во второмъ мавзолеѣ Шагинъ-Гирей пробылъ гораздо долже. Здѣсь онъ и молился за упокой и плакалъ отъ необходимости разлучиться на неопредѣленное время съ предметами, близкими душѣ и сердцу его. Лишь только онъ вышелъ изъ кладбища, Куларъ-агасы или начальникъ придворныхъ служителей попросилъ его къ хану на. утренній кофе.

— Надѣюсь, братъ мой, сказалъ Сагибъ-гирей, что ты сдѣлалъ всѣ надлежащія распоряженія къ выѣзду. Присутствіе этихъ посланниковъ въ Бахчисараѣ, какъ, я думаю, и тебѣ извѣстно, всегда непріятно дѣйствуетъ на народъ. Того и ожидай, что его придушатъ, а изъ за глупости одного придется пострадать цѣлой странѣ. Я еще вчера получилъ жалобу отъ Долгорукова, что какіе-то ногайцы обидѣли его солдатъ; при чемъ онъ грозитъ мнѣ вторичнымъ вступленіемъ въ Крымъ, если мои подданные не будутъ въ точности соблюдать международнаго права. Воображаю, какую онъ пѣснь запоетъ, если случится несчастіе съ его посломъ отъ имени Екатерины, которую они ставятъ наравнѣ съ какимъ-то божествомъ.

— За мною не будетъ остановки, отвѣчалъ Шагинъ гирей, я жду только экипажа, чтобы выѣхать.

— А деньги есть у тебя?

— Есть немного, но, вѣроятно, императрица мнѣ отпуститъ все необходимое для содержанія въ Петербургѣ.

Въ эту минуту доложили хану, что проситъ позволенія представиться и второй назначенный въ аманаты въ Россію Дервишъ-ага Крымтай.

— Пусть войдетъ, отвѣчалъ ханъ.

Крымтаевъ вошелъ въ роскошномъ нарядѣ съ веселымъ лицомъ и, сдѣлавъ установленный темане, т. е. обрядъ прикосновенія руки, не иначе присѣлъ, пока Сагибъ-гирей не указалъ ему мѣста въ противоположной сторонѣ.

— Извѣстно ли тебѣ, сказалъ ханъ, твое назначеніе ѣхать въ Россію съ братомъ моимъ Шаанъ-гиреемъ?

— Мнѣ сообщилъ объ этомъ вчера вечеромъ диванъ эфенди¹⁶.

— Воображаю, какъ насъ бранитъ твоя семья за это распоряженіе, но что же дѣлать, когда я не нашелъ болѣе способнаго человѣка замѣнить тебя.

— Благодарю, султанымъ, за хорошее мнѣніе. Я употреблю всѣ силы мои быть полезнымъ родинѣ.

— Не нуждаешься ли ты въ деньгахъ?

— Родъ Крымтаевыхъ настолько бережливъ, что всегда располагалъ своими средствами.

— Счастливые вы люди! только я одинъ со времени восшествія на престолъ не могу избавиться отъ недостатковъ казны.

— Въ этомъ виноваты твои распорядители. Въ твою казну ежегодно поступаетъ около полутора милліона русскихъ рублей, а на содержаніе служащихъ издерживается не болѣе 200 т. руб. Куда же дѣваются остальныя деньги.

— Дервишъ-ага, ты вмѣшиваешься не въ свои дѣла, замѣтилъ съ неудовольствіемъ гирей, мои приходы и расходы никто не смѣетъ провѣрять кромѣ меня одного.

— Я далекъ этого права, но если намекнулъ, то это былъ отвѣтъ на твое замѣчаніе.

— Въ будущемъ мое положеніе представляется въ болѣе безотрадномъ видѣ, потому что граница царства нашего должна перейти къ Кинбургу, Азакъ-денизу (Азов. морю) и Керчи. О, тогда наше положеніе будетъ самое ненормальное. Я предпочелъ бы уступить Екатеринѣ всѣ земли наши вплоть до Оръ-хапу съ тѣмъ, чтобы освободить Чарше отъ занятія русскими войсками.

— Я раздѣляю твои мысли, отвѣчалъ Шагинъ-Гирей, и готовъ ходатайствовать объ этомъ у русской царицы. Лучше имѣть немного, но быть полнымъ хозяиномъ этого малаго. Я еще недавно читалъ въ одномъ теварикѣ, что во времена литовскаго бея Ольгерда мы могли совершенно свободно обходиться безъ кызлыярскихъ степей, что обитающіе на нихъ ногайцы платили дань Литвѣ за право кочевья на нихъ и до того были довольны добрыми соотношеніями, что переходили къ нимъ на службу, а въ заключеніе получили въ даръ всю мѣстность подъ Очаковымъ. Это доказало, что гяуры не находили удобнымъ для себя селиться въ степяхъ сосѣдственныхъ намъ, если же и явилось впослѣдствіи у Днѣпра ихъ поселеніе Алёшки¹⁷, то оно основано было по необходимости казаками, потерпѣвшими погромъ вмѣстѣ съ Мазепою и вынужденными сдѣлаться нашими подданными.

— Но вѣдь тогда въ Россіи царствовали мужчины, а не женщины, сказалъ Сагибъ гирей. Замѣчательно однако, что намъ положительно не везетъ, когда въ Россіи царствуютъ женщины. Вспомните, напримѣръ, несчастнаго Капланъ гирея во времена русской царицы Анны. Она разбила его армію по пути слѣдованія къ Багдаду, она отразила его отъ Дербента, а въ концѣ концовъ направила Мюника (Миниха) къ Перекопу съ приказаніемъ освободить захваченныхъ нами плѣнныхъ, истребить Ногайцевъ и опустошить Крымъ, если не удастся ему покорить его всецѣло. При такой защитѣ, которую имѣлъ въ то время Оръ, предпріятіе это показалось бы безумнымъ, но на дѣлѣ оказалось, что турецкія мѣдныя пушки и 100 т. татаръ явились безсильными предъ волею слабой женщины, войска которой бросились въ глубокій ровъ и, составивъ въ немъ изъ штыковъ лѣстницы, очутились предъ нами какъ черти. Естественно, что послѣ этого все бѣжало и гибло предъ такими звѣрями и все должно было затрепетать даже въ Стамбулѣ. Кромѣ стыда и позора, мы лишились навсегда Азова, предоставившаго русскимъ возможность завести флотъ и заглядывать въ наши моря. Будь царемъ въ это время въ Россіи мужчина, онъ довольствовался-бы этимъ, но женщина не угомонилась: чрезъ годъ къ намъ пожаловалъ графъ Ласси съ огнемъ и мечемъ. На этотъ разъ отцы наши думали, что русскіе не пожелаютъ болѣе являться въ Крымъ, но они забыли, что женщина забываетъ месть только со смертію и не прошло одиннадцати мѣсяцевъ какъ ему-же, этому Ласси, снова приказано было завладѣть нашимъ ханствомъ. Вы очень хорошо знаете, какъ жестоко онъ поступилъ съ нашимъ народомъ и конечно, достигъ-бы цѣли, еслибъ не предавалъ истребленію всѣ жизненные продукты, безъ которыхъ самъ впослѣдствіи не могъ обойтись, и вынужденъ былъ оставить Крымъ. Нѣтъ сомнѣнія, что злопамятная царица эта не ограничилась-бы подобными выходками, еслибъ милостивый Аллахъ не сокрушилъ ея жизни. Съ восшествіемъ на престолъ Екатерины повторилась противъ Крыма та же ненависть, но чѣмъ она кончится, Богъ вѣсть. Мнѣ извѣстно только, что если мы переживемъ и эту государыню, то при восшествіи третьей женщины на русскій престолъ наше ханство перестанетъ пользоваться самостоятельностію.

— Къ счастію, послѣ Екатерины не будутъ царствовать болѣе женщины, сказалъ Шагинъ гирей.

— Въ такомъ случаѣ, любезный братъ, мнѣ приходится убѣдительно просить тебя стараться отъ всей души расположить Екатерину ко мнѣ. Намъ необходимо пережить эту женщину и только тогда царство наше продолжитъ существованіе свое на нѣсколько столѣтій еще или до того времени, пока въ Россіи опять явится женщина въ коронѣ. Я слышалъ своими ушами отъ одного благочестиваго человѣка, что Крымъ будетъ завоеванъ женщиною, какъ-бы въ наказаніе за гордость и самоувѣренность его буйныхъ жителей. Тебя, Дервишъ ага, я также прошу быть нашимъ заступникомъ и ходатаемъ и смиряться временно предъ людьми, ненавидящими насъ, потому что на Турцію мы не можемъ возлагать прежнихъ надеждъ, а должны управляться своимъ умомъ и своими силами. Горе намъ, если Екатерина станетъ подражать Аннѣ, а это, кажется, она имѣетъ въ виду, потому что Долгоруковъ съ своимъ корпусомъ стоитъ надъ нами, какъ коршунъ, выжидающій мановенія ея руки. Дай Богъ, чтобы представляемый нами въ лицѣ вашемъ залогъ предохранилъ насъ отъ вторичнаго его визита, но онъ не минуемъ, если только не послѣдуетъ въ скоромъ времени полнаго мира съ Турціею.

— Отъ этого мира намъ мало будетъ пользы, отвѣчалъ Шагинъ гирей.

— Но развѣ намъ лучше отъ продолженія войны? спросилъ Дервишъ ага — мы изнемогаемъ отъ неизвѣстности и ложнаго состоянія и чувствуемъ себя безсильными повліять на султана, чтобы онъ остановилъ такъ безразсудно начатую войну изъ за ничтожной Балты, за которую Россія готова была заплатить.

— Прошлое прошло, отвѣчалъ ханъ — султанъ льститъ себя надеждой не потерять ничего кромѣ потеряннаго уже.

— Онъ и безъ того не потеряетъ ничего, но потеряемъ все мы изъ за того, что имѣли несчастіе считаться подвластными Турціи. Россія скуетъ насъ желѣзнымъ обручемъ, чтобы отдѣлить отъ единовѣрцевъ, признанныхъ нами за своихъ повелителей.

Капуджи баши заявилъ, что завтракъ готовъ. Какъ только Сагибъ гирей поднялся съ мѣста, вошелъ размѣнный бей въ сопровожденіи русскаго посла.

Ханъ сдѣлалъ имъ знакъ слѣдовать за собою въ столовую и приказалъ подать кофе.

— Тебѣ, по-видимому, надоѣло уже жить въ моей столицѣ, сказалъ ханъ съ легкою улыбкою, обращаясь къ послу.

— Твоя резиденція такъ красива, отвѣчалъ гость — что я пробылъ-бы въ ней цѣлый десятокъ лѣтъ, еслибъ не вынужденъ былъ по приказанію начальника немедленно возвратиться.

— Ты ужъ говорилъ мнѣ объ этомъ и сегодня-же получишь какъ отвѣтъ на бумагѣ, такъ равно и аманатовъ, которыхъ видишь предъ собою, въ лицѣ роднаго брата моего и Дервишъ мурзы Крымтая. Надѣюсь, что русская царица будетъ милостива къ нимъ и извинитъ за личные недостатки, если таковые у нихъ найдутся.

Посолъ поклонился.

— Передай также бею Долгорукову, что я желаю ему много лѣтъ здравствовать и очень радъ лично повстрѣчаться съ нимъ, чтобы побесѣдовать пріятельски. Отчего-же резидентъ вашъ не пришелъ съ тобою? внезапно спросилъ гирей.

— Онъ, вѣроятно, придетъ въ то время, когда ему назначено. Если же свѣтлѣйшему хану угодно видѣть его раньше, то я теперь-же сообщу ему объ этомъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, не надобно безпокоить этого почтеннаго человѣка. Онъ самъ придетъ, а до того времени ты, Шагинъ гирей, показалъ-бы нашему гостю ханъ-сарай, чтобы сократить время.

Сагибъ гирей, чувствуя себя въ неловкомъ положеніи, старался удалить отъ себя брата и Крымтая и какъ только они вышли, приказалъ отнести Вселитскому пакетъ на имя императрицы и объявить ему, что отъѣздъ аманатовъ послѣдуетъ ровно чрезъ часъ послѣ полдневной молитвы.

Шагинъ гирей, очутившись въ одномъ изъ дворовыхъ павильоновъ, предложилъ слѣдовавшему за нимъ послу выкурить по одному кальяну.

— Я очень люблю эту бесѣдку, сказалъ онъ. Она построена между дворцомъ и кладбищемъ какъ-бы съ цѣлью, чтобы представлять намъ всѣ наслажденія жизни и въ тоже время напоминать вѣчный покой смерти. Къ счастію, до ней не коснулось ни одного ядра во время безжалостнаго нашествія Мюниха на Бахчисарай.

— А много-ли этотъ полководецъ нанесъ столицѣ вашей вреда?

— Этого нельзя оцѣнить никакими суммами; во первыхъ мы лишились всѣхъ построекъ, которыя были восхитительны; во вторыхъ мы потеряли всѣ почти наслѣдственныя сокровища еще со временъ дженевезовъ (генуэзцевъ), которые заботливо свозили въ Крымъ богатства вселенной, и наконецъ мы лишились огромнаго количества рукописей, собранныхъ Крымскими ханами со времени Хаджи гирея. Какъ жаль, что предки мои не могли предвидѣть, что настанетъ время, когда и съ ихъ имуществомъ также поступятъ, какъ поступали они съ чужимъ, и наконецъ какъ они не могли сообразить, что Бахчисарайская котловина совершенно не соотвѣтствуетъ для резиденціи хана, находящагося въ постоянномъ сношеніи съ Стамбуломъ и другими приморскими городами. О, еслибъ мнѣ пришлось царствовать въ ихъ времена, я воздвигъ-бы свой сераль въ Керчи, господствующей надъ проливомъ двумя морями и двумя материками.

Сказавъ это, Шаанъ гирей тяжело вздохнулъ при мысли, что этотъ лучшій пунктъ ханства обѣщанъ уже Россіи.

— Еслибъ Бахчисарай былъ невыгоднымъ мѣстомъ, замѣтилъ русскій посолъ, то въ немъ не основалъ бы своей столицы скиѳскій царь.

— Эта столица, вѣроятно, была на Чуфугь кале, который не доступенъ и теперь. При тогдашнихъ условіяхъ жизни мѣстность эта, дѣйствительно, была очень удобна, но теперь Крымъ находится въ рукахъ одного властелина и когда мы обмѣниваемся нашими произведеніями съ сосѣдними странами, намъ приходится избрать такое мѣсто для резиденціи хана, къ которому можно подходить на судахъ. Я охотно посовѣтовалъ бы брату моему переселиться въ Кафу, которая не потребовала бы особенныхъ затратъ на укрѣпленія и которая имѣетъ прекрасную бухту и много роскошныхъ зданій, сооруженныхъ турками, но, къ сожалѣнію, сознаю, что онъ не пойметъ этихъ выгодъ и побоится оскорбить улемовъ оставленіемъ священнаго для нихъ града.

— Какимъ же образомъ поступилъ съ духовенствомъ Хаджи-гирей ханъ въ то время, когда рѣшился покинуть первобытную столицу Крыма Солхатъ или Эски Крымъ. Городъ этотъ, кажется, особенно славился и мечетями, и училищами и торговлею.

— Хаджи гирей не покидалъ его окончательно, но намѣренъ былъ покинуть, вслѣдствіе близкаго сосѣдства съ дженевезами, которые могли во всякое время сдѣлать нападеніе и плѣнить его. Онъ только временно удалился отъ нихъ; но непростительно сыну его и послѣдующимъ ханамъ, что они не съумѣли устроиться въ Керчи, чтобы господствовать одновременно надъ Крымомъ и Кавказомъ и въ тоже время пріучить народъ свой къ мореплаванію. При этомъ ничтожномъ съ вида условіи границы ханства могли бы раздвинуться съ одной стороны до Каспійскаго моря, а съ остальныхъ до Персіи и Турціи. Тогда только въ крѣпкомъ союзѣ съ сосѣдними единовѣрцами, мы окрѣпли бы настолько, что вновь заставили бы европейцевъ уважать наши права. Впрочемъ — прибавилъ онъ съ улыбкою — мы всегда разсуждаемъ хорошо, когда невозможно возвратить утеряннаго.

— Я очень желалъ бы узнать что-нибудь о томъ, какимъ образомъ вашъ родоначальникъ избралъ эту мѣстность для жительства?

— Объ этомъ мы имѣемъ довольно смутныя преданія въ родѣ того, что Хаджи гирей нашелъ Бахчисарайское ущелье подобнымъ Меккскому; что его очаровали окрестности, изобилующія проточными водами, что въ ущельи этомъ было всегда много дичи, а къ этому навѣрно присоединилась мысль удалиться отъ генуэзцевъ или по крайней мѣрѣ запастись вдали отъ нихъ неприступнымъ замкомъ на Чуфутъ кале. Въ виду всего этого онъ соорудилъ здѣсь лѣтнее зданіе, которое впослѣдствіи перенесено было въ центръ ущелья сыномъ его Менгліемъ.

— Чѣмъ же все это подтверждается?

— Къ сожалѣнію ничѣмъ и самая древнѣйшая надпись о первыхъ мусульманахъ въ Бахчисараѣ относится къ 1442 году, послѣдующая же, сохранившаяся на общественной банѣ, относится къ 1513 году и свидѣтельствуетъ, что она построена Адиль-Сагибъ гиреемъ, сыномъ Менгли гирей хана. Есть еще одно преданіе, что Хаджи гирей имѣлъ и третій дворецъ въ деревнѣ Улаклы¹⁸, но о немъ я ничего не знаю достовѣрнаго.

Выкуривъ кальяны, Шагинъ-Гирей и русскій посолъ обошли всѣ наружные садики дворца и затѣмъ разстались, чтобы ускорить приготовленія свои къ отдаленной поѣздкѣ.

За воротами ханъ сарая Шагинъ гирей замѣтилъ Каравунети, сдѣлавшаго ему условный знакъ приблизиться къ одному изъ городскихъ фонтановъ.

— Ко мнѣ пріѣхалъ часъ тому назадъ нашъ митрополитъ Игнатій — сказалъ Спиро, умывая руки — не имѣешь-ли ты сообщить ему какихъ-либо приказаній?

— Передай ему, чтобы онъ съѣздилъ въ Ичь-эли¹⁹ и подготовилъ мнѣ нѣсколько судовъ, которыя находились бы въ постоянной готовности выступить въ море и состоять въ распоряженіе друзей моихъ. Я знаю, что лучшими судами владѣютъ греки въ товариществѣ съ татарами и не уступятъ правъ своихъ послѣднимъ, если не повліяетъ на нихъ такая почтенная личность, какъ Игнатій.

— А какъ скоро тебѣ понадобятся эти суда?

— Какъ только произойдетъ бунтъ и удаленіе брата моего съ престола.

— А развѣ предвидится что-нибудь подобное?

— Я до такой степени возмущенъ противъ брата моего и преданныхъ ему негодяевъ, что рѣшаюсь самъ ускорить паденіе его.

— Но вѣдь ты сегодня уѣзжаешь?

— Я оставляю вмѣсто себя друзей, которые съумѣютъ довести дѣло до конца. Проѣзжая Ахмечетъ и Карасубазаръ, я постараюсь повидаться со всѣми нужными мнѣ лицами и кстати навѣщу Толбая, пророчеству котораго всѣ повѣрятъ. Кстати, Спиро, я хочу просить тебя принять къ себѣ взятаго мною цыганенка Кыргія, который обѣщаетъ мнѣ быть отличнымъ слугою. Ты можешь употреблять его на всѣ наши дѣла безъ боязни и не подвергая ни себя, ни единовѣрцевъ своихъ опасности быть замѣшанными въ дѣла господствующей націи. Онъ ни въ чемъ не нуждается, кромѣ стараго кафтана и насущнаго пропитанія, но я за все это заплачу тебѣ по возвращеніи изъ Россіи.

— Прикажи ему прійти и я съ удовольствіемъ исполню твое желаніе безъ всякихъ вознагражденій. Отъ всей души желаю тебѣ счастливаго пути — прибавилъ Каравунети и скрылся въ ближайшемъ переулкѣ.

Шагинъ гирей возвратился домой, а два часа спустя самъ выпроводилъ со двора всѣхъ почти служащихъ у него женщинъ. Кыргію приказано было переселиться къ Спиридону и свято исполнять всѣ приказанія его.

— А ты хотѣлъ взять меня въ Россію? сказалъ цыганенокъ.

— Не стоитъ труда, потому что я не думаю долго оставаться въ этой странѣ. Если же ты хорошо будешь вести себя и главное никому не будешь разсказывать, куда тебя будетъ посылать Спиро и зачѣмъ, — я съумѣю сдѣлать тебя счастливымъ человѣкомъ. Понимаешь!

— Я не такъ глупъ, чтобы не понять такихъ ясныхъ словъ, лишь бы Спиро довѣрялъ мнѣ. Я самого черта съумѣю обмануть.

Принцъ далъ ему золотую монету на лакомства и махнулъ рукою. Послѣ чего онъ призвалъ брата кормилицы своей и, поручивъ ему снести саквы свои къ резиденту Вселитскому, предался размышленію. Мысль о томъ, какъ приметъ его русская царица и пожелаетъ ли она содѣйствовать ему къ воцаренію въ Крыму, — сильно безпокоили его. Въ тотъ моментъ, когда посланный татаринъ возвратился отъ Вселитскаго и заявилъ, что все готово къ отъѣзду ихъ, Шагинъ гирей быстро вскочилъ на ноги и почти громко произнесъ: «надо, чтобы въ отсутствіе мое произошло изгнаніе Сагиба. Это только ускоритъ мою надежду и заставить императрицу обратить вниманіе на меня!» Сказавъ это, онъ вложилъ нѣсколько золотыхъ старому слугѣ въ руку, и поручивъ его милостямъ Бога, вышелъ со двора.

Нѣсколько часовъ спустя изъ Бахчисарая выѣхала коляска, сопровождаемая двумя гвардейцами и нѣсколькими преданными Шагину мурзами, изъявившими желаніе проводить его до посольскаго стана на Алмѣ, куда заранѣе отправилъ Каравунети любимый султаномъ завтракъ и цѣлый боченокъ перевареннаго съ разными пряностями вина.

Такъ какъ станъ этотъ находился всего въ 15-ти верстахъ, то путешественники, намѣрившіеся ночевать въ Ахмечетѣ у Калги султана, рѣшились погулять здѣсь нѣкоторое время съ тѣмъ, чтобы окончательно условиться въ дальнѣйшемъ образѣ дѣйствія. Въ числѣ сопровождавшихъ гирея были Эръ мурза и Батыръ мурза Крымтаевы, владѣтели Эски орды, Абдувели паша, Балатуковы, Ногаевы и нѣкоторые другіе, недовольные Сагибомъ.

Вотъ здѣсь на большой дорогѣ эта небольшая партія условилась свергнуть съ престола хана, избраннаго всесильными Ширинскими и поддержаннаго княземъ Долгоруковымъ, и поклялась за кувшиномъ отраднаго муселеза дѣйствовать неутомимо.

Въ Ахмечетѣ Шагинъ гирей отпустилъ Дервишъ агу къ друзьямъ его, а самъ направился къ Калгѣ султану, имѣвшему свою постоянную резиденцію на мѣстности отъ большаго фонтана до теперешняго Петровскаго села. Гирей не особенно благоволилъ къ этому представителю наслѣдственныхъ правъ, но тщательно скрывалъ свою ненависть подъ маскою любезности. Притомъ дворецъ его съ множествомъ фонтановъ, цвѣтовъ и чрезвычайно высокихъ деревьевъ до того нравился ему съ дѣтства, что Шагинъ не могъ миновать его.

Хитрый Калга Селяметъ султанъ принялъ его чрезвычайно радушно на одномъ изъ балконовъ, драпированныхъ мягкими софами и персидскими коврами и показалъ видъ изумленія, что ханъ отдаетъ единокровнаго брата своего въ аманаты въ страну гяуровъ.

— О, Аллахъ, Аллахъ — вскрикнулъ онъ — до какихъ ужасныхъ дней дожилъ родъ величайшаго родоначальника нашего! Нѣтъ, все мнѣ пророчитъ, что царство наше приближается къ смерти и первые припадки издыханія его начнутся съ того момента, когда русскимъ удастся одолѣть турковъ и занять Чарше базаръ. Бѣдный братъ твой Сагибъ гирей, совершенно потерялъ голову и предлагаетъ мнѣ ѣхать на жительство въ Туманъ-ада (Тамань), чтобы сформировать защиту на этой сторонѣ, но все это ни къ чему не послужитъ, если Керченскій проливъ выйдетъ изъ нашей власти. Охъ-охъ-охъ, видно книга мудрости перешла изъ мусульманскихъ въ христіанскія руки.

Въ это время послышался голосъ, выходящій какъ бы изъ стѣны: «Самъ Сулейманъ пейгамберъ²⁰ обязалъ духовъ подпискою давать дань тѣмъ, у кого будетъ находиться его магическая книга».

Шагинъ гирей съ ужасомъ посмотрѣлъ на Калгу, а Калга на него. Только одинъ изъ гостей, сидящихъ на противоположной софѣ не выразилъ ни малѣйшаго изумленія.

— Кто бы это отвѣчалъ мнѣ? засуетился хозяинъ, приказывая слугамъ осмотрѣть всѣ ближайшія комнаты.

Тѣмъ временемъ таинственный голосъ раздался на потолкѣ: «мы тѣ-же пчелы, усердно собирающія медъ, не предвидя того, что за нашими ульями наблюдаютъ медвѣди. Но да останется мое слово подъ каменною скалою и да наостритъ Аллахъ саблю нашего хана, чтобы спина его не преклонилась предъ врагами святой вѣры!»

— Аминь! произнесъ со страхомъ калга султанъ, не подозрѣвая, что съ ними находился чревовѣщатель.

Шагинъ гирей болѣе храбрый, но настолько же суевѣрный, какъ и калга султанъ, предположивъ, что съ ними бесѣдуетъ добрый духъ, рѣшился сдѣлать ему нѣсколько вопросовъ относительно своей будущности.

— Добрый Джинъ — сказалъ онъ съ легкою дрожью въ голосѣ — вѣдомо ли тебѣ, что я разлучаюсь съ ханствомъ въ его ужасную минуту и не ошибся ли братъ мой, высылая меня въ Россію.

«Ты уходишь за стѣну защиты — послышался снова голосъ подъ ковромъ — откуда увидишь свѣтъ надежды, потому что два паяца на одной веревкѣ не могутъ плясать».

— Что означаютъ эти слова? заботливо спросилъ калга.

«То означаютъ — отвѣчалъ таинственный голосъ — что человѣкъ, заставившій плакать другихъ — самъ не возрадуется.

— Я ничего не понимаю изъ этого отвѣта.

«Въ такомъ случаѣ ты глупъ и я не намѣренъ болѣе говорить съ тобою».

И дѣйствительно на дальнѣйшіе вопросы не послѣдовало никакихъ отвѣтовъ.

Событіе это произвело на Калгу султана такое потрясающее дѣйствіе, что онъ впалъ въ мрачное настроеніе и объяснялъ его ужасными явленіями въ будущемъ. Чѣмъ больше этотъ вельможа предавался отчаянію и скорби, тѣмъ веселѣе чувствовалъ себя Шагинъ-Гирей.

На слѣдующій день аманаты прибыли къ Толбаю. поселившемуся невдали отъ деревни Каясты у священной могилы сорока азизовъ. Принцу непремѣнно хотѣлось переговорить съ этимъ премудрымъ старцемъ, выдавшимъ себя за пророка и чудотворца, прожившаго около 400 лѣтъ.

— Наконецъ то я дождался увидѣть тебя въ моемъ святомъ жилищѣ — сказалъ хитрый старикъ, когда вступилъ Шагинъ гирей.

— Я пришелъ проститься съ тобою дѣдушка, потому что выѣзжаю въ Россію, откуда не всѣ возвращаются.

— Зачѣмъ же ты ѣдешь такъ далеко? спросилъ Толбай.

— Меня назначили аманатомъ.

— Это значитъ, что судьба имѣетъ въ виду сдѣлать тебя нашимъ ханомъ. Но вотъ вопросъ: спасешь ли ты ханство отъ предстоящей гибели твоего рода или послѣдніе отпрыски Чингисъ хана примутъ религію гяуровъ? Впрочемъ предопредѣленія мы не властны пошатнуть. Бѣдный Сагибъ гирей ханъ, онъ навѣрно потеряетъ власть свою прежде, чѣмъ ты успѣешь заслужить вниманія русской царицы. И къ чему онъ отдаляетъ тебя отъ Крыма въ ту минуту, когда ты болѣе всѣхъ ему нуженъ? Настоящее положеніе наше чрезвычайно напоминаетъ мнѣ дни пердалеза или времени отчаянной ссоры марта съ апрѣлемъ, а въ это время люди благоразумные не выпускаютъ изъ двора своего никого изъ родныхъ, чтобы не подвергнуть ихъ злости бурана.

— Неужели опасность наша такъ велика, дѣдушка?

— Она у насъ на носу. Это чувствуютъ даже лошади и верблюды.

— Что же мнѣ дѣлать, чтобы предупредить ее?

— Ты только можешь ускорить бѣду.

— Толбай, ты оскорбляешь меня въ глаза.

— Прости меня, но я правду говорю. Не съ твоимъ характеромъ взяться за это дѣло, требующее особеннаго терпѣнія, хладнокровія и настойчивости. У тебя же замѣчательныя крайности: ты упоренъ, безпощаденъ и довѣрчивъ.

— А ты дерзокъ и достоинъ висѣлицы, отвѣчалъ оскорбленный гирей.

— Я ожидалъ отъ тебя такого отвѣта и не сомнѣваюсь, что еслибъ ты былъ калифомъ на часъ, то приказалъ бы въ первую минуту вспышки повѣсить братьевъ своихъ, а потомъ всѣхъ, кто сказалъ о тебѣ дурное слово.

— Очень можетъ быть, потому что я очистилъ бы ханство отъ зловредныхъ людей и обновилъ бы въ немъ соки.

— А я тебѣ скажу, что не родись ты, Крымъ просуществовалъ бы до того момента, пока турки не покинули бы завоеванной Византіи.

— Я постараюсь доказать твое невѣжество, дерзкій старикъ, сказалъ Шагинъ гирей и, повернувшись, вышелъ изъ убогаго жилища Толбая.

«Я взбѣсилъ его, проговорилъ колдунъ, и этимъ еще сильнѣе заставлю домогаться Крымскаго престола, а при немъ мои несчастные собратья христіане навѣрно избавятся отъ позорнаго рабства. О, Боже, обрадуй меня, на закатѣ дней моихъ этою милостію! Довольно уже мнѣ обманывать враговъ моей вѣры съ цѣлью оберегать братьевъ отъ злодѣйства. Довольно мнѣ заниматься магіею и безпутствомъ и, чего бы я ни далъ, чтобы возвратиться къ дѣтямъ моимъ и безъ страха провести послѣднія минуты въ ихъ обществѣ!

Шагинъ гирей сейчасъ же уѣхалъ въ Карасубазаръ, гдѣ пробылъ двое сутокъ въ совѣщаніяхъ съ друзьями. Затѣмъ сопровождаемый многими молодыми мурзами и беями, онъ направился къ Индже (Геническу), гдѣ не такъ еще давно его сберегали отъ ужасной чумы близкіе ему люди. Эта деревушка всегда останавливала его вниманіе какъ стратегическимъ значеніемъ, такъ равно и тѣмъ, что благодаря ей онъ два раза спасался отъ болѣзни, не щадившей ни молодости, ни старости и въ особенности въ 1771 году, когда она распространилась изъ Крыма по Россіи и на половину опустошила Москву.

Надо знать, что Крымскіе татаре въ образѣ чумы представляли какихъ-то особеннаго рода духовъ, которые имѣли власть принимать человѣческій образъ и поражать всѣхъ встрѣчныхъ острыми копьями, отчего послѣдніе заболѣвали и непремѣнно умирали. Проходя всѣ населенныя мѣстности Крыма, духи эти, по замѣчанію старожиловъ, никогда не показывались въ окрестностяхъ теперешняго Геническа и вообще около береговъ Сиваша. Замѣчаніе это было провѣрено ханами и когда оказалось не подлежащимъ сомнѣнію, то они, при первомъ извѣстіи о появленіи въ ихъ странѣ чумы, спѣшили отправить свои семейства въ эти мѣста.

На чемъ было основано это убѣжденіе, трудно объяснить; но мы очень хорошо понимаемъ въ настоящее время, что сильныя испаренія іодистыхъ и бромистыхъ началъ могли препятствовать зарожденію около Сиваша смертоносныхъ міазмъ.

Въ виду сказаннаго Шагинъ гирей какъ бы въ благодарность за жизнь остановился ночевать въ томъ самомъ улусѣ ногайцевъ, гдѣ онъ такъ счастливо избавлялся съ дѣтства отъ отравленныхъ стрѣлъ безжалостныхъ духовъ.

Есть преданіе между татарами, что царевичъ послѣ ужина вышелъ пройтись по берегу моря и сѣлъ на землю въ глубокомъ раздумьи. Мысль, чѣмъ кончится его аманатство и долго ли придется тосковать за родиною, заставила его поднять вопросительные взоры къ небу, но въ это время чей-то таинственный голосъ сказалъ ему на ухо:

«Надѣйся на милости пророка, который не покидаетъ тебя изъ вида. Ты непремѣнно будешь царствовать, если съумѣешь быть достойнымъ исполнителемъ законовъ Божіихъ».

Шагинъ гирей быстро оглянулся, но никого не замѣтилъ.

Съ этого времени онъ ободрился и голосъ этотъ не переставалъ слышаться ему въ трудныя минуты жизни.

IV

Мы раньше говорили о Толбаѣ, поселившемся въ качествѣ шейха въ знаменитомъ татарскомъ святилищѣ Хыркъ-азизъ между Симферополемъ и Карасубазаромъ, но не сказали, кто онъ былъ и какимъ образомъ прослылъ въ народѣ за безсмертнаго человѣка.

Толбай былъ лѣтъ 30 тому назадъ армянскимъ учителемъ въ окрестности Ѳеодосіи и чрезвычайно интересовался татарскою и персидскою литературою. Однажды попалась ему въ рукописи сказка о колдунѣ Толбаѣ, жившемъ и дѣлавшемъ необыкновенныя чудеса съ припискою въ концѣ, что колдунъ этотъ проживетъ до 400 лѣтъ и будетъ во все это время благодѣтельствовать царямъ и народу пророчествами и славными дѣлами. Заинтересованный этимъ предположеніемъ дальновидный армянинъ вскорѣ убѣдился, что всѣ почти грамотные татаре вѣрятъ въ существованіе Толбая, но считаютъ его въ отсутствіи изъ Крыма.

Съ этого времени онъ какъ-то безотчетно предался изученію магіи и всего относящагося до исторіи Крыма.

Въ одно время къ нему заѣхалъ сборщикъ податей и послѣ скуднаго ужина заявилъ, что прибылъ за ясакомъ и недоимками, числящимися за нимъ съ минувшихъ лѣтъ.

— Къ несчастію моему, я ничего не имѣю, отвѣчалъ Аведикъ, за исключеніемъ того, что находится въ домѣ и на нашихъ плечахъ.

Сборщикъ, осмотрѣвъ все никуда негодное имущество бѣдняка, внезапно увидѣлъ одну изъ дочерей его, съ большими черными глазами и изящнымъ корпусомъ.

— Кто эта дѣвченка? спросилъ онъ.

— Эта дочь моя.

— Въ такомъ случаѣ я вынужденъ буду взять ее въ залогъ или на продажу, сказалъ алчный татаринъ.

— Ну, братъ, извини, мы не допустимъ до такихъ насилій.

— Въ такомъ случаѣ заплати слѣдуемое намъ.

— Я заплачу, когда пріобрѣту деньги.

— А я не могу дольше ожидать и вынужденъ буду рѣшится на насиліе.

— Едва ли ты этимъ достигнешь цѣли своей.

— Посмотримъ, отвѣчалъ сборщикъ и, сѣвши на лошадь, направился въ сосѣднюю татарскую деревню, чтобы вызвать оттуда нѣсколько человѣкъ къ себѣ на помощь.

Понявши въ чемъ дѣло, Аведикъ вооружился кинжаломъ, вскочилъ на первую попавшуюся ему на глаза лошадь и, нагнавъ злодѣя въ лѣсу, самымъ безжалостнымъ образомъ убилъ его. Затѣмъ, переодѣвшись въ его платье, въ карманахъ котораго оказалась порядочная сумма денегъ, онъ заботливо закопалъ тѣло и около полуночи возвратился домой.

— Ну, жена, я совершилъ убійство, сказалъ онъ, чтобы спасти нашу дочь и долженъ буду бѣжать, — и онъ передалъ о случившемся. Не плачь и не тужи за мною, добавилъ онъ, авось я на другомъ поприщѣ больше буду пріобрѣтать, чѣмъ въ настоящее время. Первые три или четыре мѣсяца мы не увидимся; если же въ теченіе этого времени найдена будетъ въ лѣсу моя одежда и откроютъ зарытый скелетъ сборщика, ты постарайся убѣдить всѣхъ, что это меня убили. Затѣмъ ты каждое первое число приходи въ пещеру за деревнею, гдѣ я буду оставлять тебѣ деньги въ намѣченномъ уголку. Сказавъ это, Аведикъ крѣпко прижалъ къ груди своей жену и распрощался съ нею на неопредѣленное время.

Выѣхавъ изъ деревни, онъ направился къ Керчи, гдѣ продавъ доставшагося ему коня, переправился къ черкесамъ, а потомъ въ первобытное отечество свое Арменію. Здѣсь онъ предался изученію медицины и магіи и всего того, что относилось къ жизни знаменитаго Толбая.

Въ урочный день онъ явился въ пещеру и привезъ нѣсколько десятковъ червонцевъ для поддержанія семьи. Онъ настолько измѣнился наружностію въ эти четыре мѣсяца, что жена съ трудомъ могла узнать его.

— Ну, а что думаютъ о моемъ внезапномъ исчезновеніи? спросилъ онъ.

— Всѣ убѣждены, что ты убитъ, отвѣчала добрая женщина, потому что трупъ сборщика окончательно былъ испорченъ, когда его открыли.

— Съ одной стороны это отлично, но съ другой я отнынѣ не осмѣлюсь никогда возвратиться домой, сказалъ со вздохомъ Аведикъ. Теперь я полагаю переѣхать къ ногайцамъ, гдѣ надѣюсь пріобрѣсти столько, сколько понадобится для твоего полнаго обезпеченія. Только ты, пожалуйста, не выдай меня на случай, если къ тебѣ пригонятъ нѣсколько штукъ коровъ и отару овецъ отъ неизвѣстнаго благодѣтеля съ требованіемъ какого-либо кусочка отъ твоего стараго платья, волосъ или чего-нибудь другаго. Видишь ли, я хочу сдѣлаться такимъ колдуномъ, какимъ былъ Толбай-джинджи и приму его имя, потому что татаре вѣрятъ въ его существованіе. Это единственное средство, чтобы тебѣ прожить съ дочерьми нашими безъ нужды.

И дѣйствительно, съ этого времени къ этой никому почти неизвѣстной женщинѣ начали являться коровы, волы, лошади и овцы, чтобы взамѣнъ получить отъ нея какое-нибудь лекарство, въ родѣ травы или старой тряпки отъ ея собственной одежды, необходимой для окурки больнаго.

Такимъ образомъ бѣдствующая семья Аведика въ самомъ непродолжительномъ времени перестала испытывать нужды и обѣ дочери его вышли замужъ за зажиточныхъ купцовъ, которые подъ видомъ торговли навѣщали Толбая и получали отъ него пособія для обезпеченія семейнаго благосостоянія.

Послѣ смерти жены своей Аведикъ, о которомъ распространилась слава по сѣвернымъ окрайнамъ Крыма, переѣхалъ въ Оръ-капу, затѣмъ въ Карасубазаръ, Ахмечетъ, Гезлевъ и Бахчисарай. Онъ такъ мастерски лечилъ, предсказывалъ будущность и вліялъ на вельможъ ханства, что всѣ считали его за великаго человѣка и не отвергали того, что онъ прожилъ болѣе 3½ вѣковъ. Заслуживъ особенную расположенность Крымъ-гирей хана, онъ съ особеннымъ удовольствіемъ принялъ спокойную обязанность шейха при 40-ка святыхъ, къ могиламъ которыхъ ежедневно пріѣзжали десятки больныхъ и богобоязливыхъ мусульманъ, считавшихъ за религіозное правило одарять шейха деньгами. Но когда Толбай началъ считать себя и зятей своихъ достаточно богатыми, чтобы вести самостоятельную жизнь въ христіанскомъ государствѣ, то задумалъ съ помощію нѣкоторыхъ вліятельныхъ армянъ и грековъ подготовить эмиграцію ихъ въ Россію, гдѣ и онъ могъ бы счастливо дожить послѣдніе годы жизни. Томимый этимъ желаніемъ, онъ жаждалъ повидаться съ Каравунети, который былъ въ дружественныхъ сношеніяхъ съ греческимъ митрополитомъ Игнатіемъ, армянскимъ архимандритомъ Петромъ и ярмяно-католическимъ священникомъ Іаковомъ, всегда готовыми поднять народъ свой на переселеніе, если этому поблагопріятствуютъ обстоятельства и если явится содѣйствіе со стороны русской царицы. Дальновидному Аведику не трудно было сообразить, что послѣ присоединенія Керчи къ Россіи ханское правительство, лишившись стороннихъ доходовъ, положительно начнетъ выжимать послѣдніе соки изъ христіанъ, но что если эти христіане уйдутъ изъ страны, то при всѣхъ усиліяхъ гиреевъ, оно начнетъ разлагаться и дойдетъ до самоуничтоженія.

Толбай болѣе часу сидѣлъ въ глубокомъ раздумьи и порѣшилъ повидаться съ Спиридономъ Каравунети, но такъ какъ этого нельзя было сдѣлать безъ приличнаго повода, чтобы не возбудить сомнѣнія, то онъ началъ разсказывать улемамъ, пріѣзжавшимъ изъ Бахчисарая, что желалъ бы заглянуть въ ханскую мечеть, чтобы помолиться въ ней Аллаху и принести жертву, чтобы не допустить врага вновь предать огню священнаго жилища гиреевъ.

— Неужели намъ опять предстоитъ это несчастіе? съ ужасомъ спрашивали почтенные хатипы.

— Къ несчастію да; но я нашелъ въ одной изъ книгъ моихъ тайну, которая можетъ предотвратить бѣду. Конечно, если хану угодно будетъ вызвать меня въ столицу, я сдѣлаю все, что зависитъ отъ меня. Слова эти дошли до слуха хана и недѣлю спустя за Толбаемъ явились нарочные.

Сагибъ-гирей принялъ его безъ свидѣтелей и чрезвычайно долго продержалъ въ кабинетѣ своемъ. Аведикъ увѣрялъ его, что война русскихъ съ Турціею не скоро окончится, что русскіе снова вступятъ въ Крымъ съ враждебными идеями, но что онъ съумѣетъ молитвами, чарами и жертвами сдѣлать ихъ смирнѣе овецъ.

— А много ли у меня враговъ? спросилъ ханъ.

— Одинъ только опасный, отвѣчалъ армянинъ.

— Здѣсь ли онъ теперь?

— Нѣтъ, его нѣтъ въ Бахчисараѣ.

Хану показались послѣднія слова относящимися къ Шагинъ-гирею. Онъ улыбнулся и, какъ бы боясь унизить свое достоинство, перемѣнилъ разговоръ; а в заключеніе бросилъ шейху нѣсколько червонцевъ для совершенія намаза, чаръ и жертвоприношенія.

Въ тотъ же вечеръ Толбай направился къ Каравунети, съ которымъ давно былъ знакомъ и, сознавшись предъ нимъ въ происхожденіи своемъ, просилъ безотлагательно начать проводить мысль о переселеніи всѣхъ христіанъ изъ Крыма.

— Я знаю, говорилъ старикъ, что ты другъ Шагина, котораго и я предпочитаю всѣмъ остальнымъ членамъ гирейской фамильи, но я положительно убѣжденъ, что когда этотъ человѣкъ достигнетъ ханской власти, онъ сдѣлается жестокимъ человѣкомъ и доведетъ насъ христіанъ до отчаяннаго положенія. Между тѣмъ, судя по настроенію многихъ мурзъ, улемовъ и купцовъ, Сагибъ-гирей держится на волосинкѣ. Я не сомнѣваюсь, что въ непродолжительномъ времени Девлетъ-гирей ворвется въ Ханъ-сарай и завладѣетъ имъ безъ боя. Конечно, этого не случилось бы такъ скоро, еслибъ Шагинъ былъ въ Бахчисараѣ, такъ какъ ему преданы многіе изъ мѣстныхъ жителей, но нынѣ эти люди, озлобленные изгнаніемъ его въ Россію навѣрно будутъ рады изгнанію Сагиба, котораго считаютъ во первыхъ врагомъ султана и, наконецъ настолько безразсуднымъ, что будто бы онъ по своей волѣ предложилъ Россіи Керчь, Ени-кале и другія важныя стратегическія мѣстности въ своемъ ханствѣ.

— Ты говоришь мнѣ такія вещи, которыхъ я не ожидаю скоро, отвѣчалъ недовѣрчиво Спиридонъ.

— У татаръ все дѣлается внезапно, сказалъ Толбай, стоитъ только настроиться противъ кого-либо и увидѣть на улицѣ руководителя.

— Въ такомъ случаѣ не лучше ли послать нарочнаго къ Шагину?

— Этого не слѣдуетъ дѣлать, потому что и Девлетъ-гирей не долго останется на престолѣ: партія Шагина очнется скоро и въ свою очередь начнетъ бунтовать, а онъ тѣмъ временемъ навѣрно успѣетъ расположить русскую царицу въ свою пользу и мастерски воспользуется безурядицами. Этимъ способомъ пріобрѣтенная имъ власть будетъ гарантирована сосѣдствомъ русскаго войска, которое, безъ сомнѣнія, вторично вступитъ въ Крымъ.

— А что ты думаешь о предстоящемъ мирѣ Турціи съ Екатериною?

— Миръ этотъ не состоится, потому что Турціи нечего болѣе терять, а если и потеряетъ что-нибудь, то только то, чего не возвратить болѣе, и именно господство въ Крыму. Она, навѣрно, потребуетъ всѣхъ прежнихъ правъ и вновь начнетъ борьбу, избѣгая рѣшительной битвы. Что касается Россіи, то я полагаю, что она вынуждена будетъ сосредоточить сильную армію противъ Кавказа и воротъ Крыма и не оставитъ врага до тѣхъ поръ, пока не вынудитъ его признать самостоятельность нашего ханства. Достигнувъ этого, она поставитъ гиреевъ въ такое стѣсненное положеніе, что они станутъ промышлять на нашъ счетъ изъ вражды къ христіанамъ, вражды, которой мы не испытываемъ въ настоящее время, но, навѣрно, начнемъ чувствовать, когда русскіе займутъ Керчь и сдѣлаются нашими друзьями.

— Ты правъ, Толбай эфенди. Намъ, дѣйствительно, придется подумать о переселеніи, потому что Крымскому ханству предстоитъ жалкое положеніе.

— Я былъ-бы правъ и тогда, еслибъ странѣ этой представлялась хорошая будущность. Мы здѣсь совершенно безгласныя животныя; не пользуемся никакими человѣческими правами, намъ не вѣрятъ ихъ законы и самый послѣдній изъ татарскихъ негодяевъ имѣетъ право называть гяурами, рабами и другаго рода позорными именами. Все это допускается и поощряется кадіями и улемами и даже ты, пользующійся дружбою Шагинъ гирея и сильныхъ вельможъ, не вправѣ заявить обиды. Что же заставляетъ насъ переносить такое униженіе въ то время, когда мы безъ труда можемъ занять благодатныя окрестности Азовскаго моря и наслаждаться всѣми благами русскаго под ханства?

— Все это справедливо, но какъ сдѣлать съ народомъ, у котораго нѣтъ средствъ на постройки новыхъ жилищъ и первоначальное обзаведеніе?

— Это, конечно, самый важный вопросъ, но я убѣжденъ, что русская царица не пожалѣетъ ничего, чтобы выселить насъ для собственныхъ выгодъ. При этомъ мы должны заслужить особенное вниманіе Шагинъ гирея, чтобы и онъ не воспрепятствовалъ намъ, когда сдѣлается ханомъ.

— Ты, по-видимому, все это обсудилъ очень хорошо и я не замедлю начать переговоры съ митрополитомъ нашимъ. Авось, намъ удастся сдѣлать что-нибудь.

— Только вы не спѣшите, а поступайте тихо и разумно. Этого дѣла нельзя сдѣлать вдругъ безъ громадныхъ потерь. На случай-же если тебѣ понадобятся мои совѣты, пріѣзжай ко мнѣ въ Кыркъ-азизъ и мы потолкуемъ на-единѣ.

Затѣмъ Толбай эфенди, вторично попросивъ Каравунети хранить въ глубокой тайнѣ его происхожденіе и цѣль прихода, въ свою очередь обѣщалъ сдѣлать все, зависящее отъ него, въ пользу Шагинъ гирея.

Когда они разстались, Спиридонъ началъ обсуждать возможность исполненія гигантскаго предпріятія.

— Да, это славная мысль, сказалъ онъ Маринѣ — но какимъ образомъ исходатайствовать у Екатерины вспомоществованіе и разрѣшеніе?

— Митрополиту нашему не трудно будетъ списаться съ русскимъ военоначальникомъ, отвѣчала молодая женщина. Я тоже тѣхъ убѣжденій, что намъ слѣдуетъ подумать о переселеніи и въ особенности, когда Шагинъ гирей вступитъ на престолъ. Этотъ человѣкъ, хотя и считаетъ тебя другомъ своимъ, но это продолжится, навѣрно, недолго и замѣнится непріязнію, такъ какъ христіане не могутъ пользоваться благосклонностію хановъ. Притомъ меня страшитъ еще одно непріятное чувство, которое я не хотѣла выражать до настоящаго времени: этотъ принцъ, кажется, не равнодушно взвѣшиваетъ меня глазами своими. Что же будетъ потомъ, когда онъ сдѣлается всемогущимъ?

— Тогда онъ захочетъ пользоваться всѣмъ, что когда либо нравилось ему, отвѣчалъ мужъ.

— А если это такъ, то, конечно, тебѣ не придется долго наслаждаться жизнью.

Спиридонъ не отвѣчалъ. Мрачныя мысли одна за другою начали посѣщать его голову. Бѣдняга очень любилъ Шагина и ему трудно было разстаться съ этимъ человѣкомъ, но одно предположеніе потерять Марину возмущало его душу. Только на другой день онъ утѣшился возможностію выслать жену свою изъ Бахчисарая, какъ только возвратится Шагинъ гирей изъ Россіи. Но такъ какъ и эта предосторожность не казалась ему надежною, то по-неволѣ приходилось схватиться за мысль Толбая.

— Ну, Марина, я рѣшился съѣздить къ митрополиту нашему въ монастырь св. Георгія. Кстати теперь наши овцы находятся въ той мѣстности.

— Я сейчасъ приготовлю тебѣ завтракъ и все необходимое на дорогу и буду молиться, чтобы Творецъ нашъ благословилъ тебя на это отрадное дѣло.

Два часа спустя Каравунети выѣхалъ изъ дому, но лишь только приблизился къ базарной площади, какъ былъ пораженъ громаднымъ скопищемъ вооруженныхъ татаръ, не принадлежащихъ къ мѣстнымъ жителямъ. Всѣ они молча расхаживали, какъ бы ожидая появленія полководца.

«Эге, подумалъ Спиро, поворачивая лошадь назадъ — видно сегодня Сагибъ гирею придется проститься съ гаремомъ, который онъ только что привелъ въ порядокъ». Съ этими мыслями онъ возвратился домой и заперъ калитку на два засова, чтобы никто изъ мусульманъ не имѣлъ права подозрѣвать его въ участіи въ заговорѣ. Такъ дѣлали его прадѣды и отцы при всякихъ волненіяхъ и посягательствахъ на ханскія права: такъ поступилъ и онъ, не причислявшій себя къ числу тѣхъ, которые избрали хановъ и правительственныхъ лицъ. Понятно, что подобно Каравунети поступили и всѣ остальные греки, армяне и караимы. Въ противномъ случаѣ они могли-бы рисковать жизнію и имуществомъ не только своимъ, но и всѣхъ единовѣрцевъ.

Запершись, Спиридонъ позвалъ Кыргія и приказалъ ему прослѣдить за всѣми дѣйствіями толпы и не иначе возвратиться домой, пока она разойдется. Цыганенокъ взялъ кусокъ хлѣба въ карманъ, перелѣзъ чрезъ стѣну и ближайшими закаулками направился къ базарной площади. Въ ту минуту, когда онъ приблизился къ народному мейдану, одинъ изъ Ширинскихъ беевъ, одѣтый въ праздничный костюмъ, на великолѣпномъ конѣ, раза два проскакалъ по площади и отдалъ какія-то приказанія слѣдовавшему за нимъ тикъ-біюку²¹. Этотъ послѣдній въ свою очередь началъ отдавать приказы нѣсколькимъ вооруженнымъ татарамъ, которые вскочивъ на лошадей, куда-то поскакали.

Кыргій не замедлилъ пробраться къ усачу въ надеждѣ подслушать, о чемъ онъ будетъ говорить.

— Надо будетъ, сказалъ тикъ-біюкъ — послать еще человѣкъ 20-тъ къ воротамъ ханъ сарая, чтобы не допустить бѣгства Сагиба. Но отчего это Бахчисарайцы до настоящаго времени не собрались?

— Видно, произошло недоразумѣніе, отвѣчалъ тотъ, къ которому обращена была рѣчь.

— Не думаю, чтобы явилось недоразумѣніе, а скорѣе всего этотъ дрянный народъ, умѣющій загребать жаръ чужими руками, ожидаетъ, чтобы мы сами начали дѣло и чтобы онъ явился на помощь тогда, когда одержится полная побѣда. Знаю я этихъ фразеровъ! и онъ прикрасилъ рѣчь свою циническимъ афоризмомъ.

— И въ самомъ дѣлѣ, отвѣчалъ другой татаринъ, котораго называли Безхвостымъ жеребцомъ — Бахчисарайскіе жители никогда почти не принимали участія въ перемѣнѣ главы правительства. Чтобы это означало?

— Это означаетъ, сказалъ тикъ-біюкъ — во первыхъ желаніе показать себя благочестивыми и наконецъ нейтральными, считая хановъ гостями въ своемъ городѣ, но въ сущности они ужасно боятся, чтобы этому хану не удалось вторично царствовать и потомъ раздѣлаться съ главнѣйшими зачинщиками бунта.

— Ну, на этотъ разъ имъ, кажется, нечего бояться, потому что за такого хана, какъ Сагибъ не заступится ни Турція, ни Россія.

Услышавъ это, Кыргій что было силы полетѣлъ къ хозяину своему и разсказалъ ему обо всемъ.

— Я не ошибся, сказалъ Каравунети, обращаясь къ женѣ. Теперь намъ придется какъ можно скорѣе извѣстить русскаго резидента и принять его къ себѣ, пока всѣ умы успокоятся. Кстати я буду имѣть случай переговорить съ нимъ относительно переселенія нашего въ Россію.

— Дѣйствительно, прекрасный случай, если только повѣренный Екатерины придетъ къ намъ.

— Послушай, Кыргій, крикнулъ Спиро — ты знаешь, гдѣ живетъ русскій векиль?

— Какъ не знать, я раза три танцовалъ въ его дворѣ. Не прикажешь-ли сбѣгать къ нему?

— Да, ты долженъ бѣжать къ нему и сообщить все, что ты видѣлъ и слышалъ на базарной площади и затѣмъ сказать, что я буду ожидать его съ женою, такъ какъ у меня имъ будетъ безопаснѣе.

Цыганенокъ не ожидалъ повторенія и тѣмъ-же путемъ, чрезъ стѣну скрылся. Часа полтора спустя Марина услышала удары въ мѣдное кольцо и извѣстила мужа, что кто-то стучится въ уличныя двери.

Спиро быстро отворилъ калитку и съ сіяющимъ лицомъ принялъ Петра Гавриловича Вселитскаго съ молодою женою.

— Не поставьте мнѣ въ вину, сказалъ онъ — что я, быть можетъ, безъ основательной причины навелъ на васъ страхъ, но сколько мнѣ извѣстно, въ такія минуты и между татарами попадаются дураки съ отчаянными головами.

— Ты отлично сдѣлалъ, что предупредилъ меня, отвѣчалъ резидентъ — потому что жена моя не особенно довѣряетъ чести бунтовщиковъ и могла-бы ужасно перепугаться. Здѣсь-же, въ отдаленіи она ничего не увидитъ и не услышитъ. Ну, познакомь-же насъ съ женою, о которой съ такимъ восторгомъ разсказывалъ намъ Шагинъ гирей.

Тѣмъ временемъ Марина, успѣвшая уже поставить на окна большіе букеты простыхъ цвѣтовъ изъ садика своего и между ними различнаго рода сладости, сама вышла къ почетнымъ гостямъ и привѣтливо поклонилась имъ. Ея улыбка и открытый взглядъ сразу расположили къ ней русскую даму, успѣвшую хорошо выучиться по татарски.

— Тебя зовутъ Марина, сказала она — а меня Серафима. Надѣюсь, что ты не забудешь моего имени и полюбишь меня.

— О, я всѣхъ добрыхъ женщинъ очень люблю, но, къ сожалѣнію, мы не всегда можемъ выходить со двора, чтобы пользоваться возможностію видѣть другъ друга.

— Отчего-же ты не можешь выходить со двора?

— Мы по-неволѣ должны подражать татаркамъ, которыя враждебно смотрятъ на всѣхъ молодыхъ женщинъ, выходящихъ даже на улицу безъ мужей, а моему Спиро всегда почти нѣтъ времени или просто не хочется сопровождать меня къ знакомымъ. Охъ, еслибъ ты знала, ханымъ (барыня), какъ это тяжело и не пріятно. Вотъ еслибъ твоя царица забрала-бы всѣхъ насъ христіанъ въ свое царство. Мнѣ кажется мы всѣ ежедневно дѣлали-бы и за ея здоровье по одной восковой свѣчѣ.

— Императрица съ особеннымъ удовольствіемъ приметъ васъ всѣхъ въ подданство свое, если только вы станете просить объ этомъ.

— Но какъ мы можемъ увѣдомить твою госпожу? Намъ говорятъ, что она живетъ гдѣ-то на краю свѣта, куда не дотащитъ ногъ ни одинъ верблюдъ и ни одна Крымская лошадь.

— Да вамъ нѣтъ надобности представляться къ ней лично, а можно послать прошеніе чрезъ посредство мужа моего. Передай ты это Спиридону и авось онъ доставитъ тебѣ это удовольствіе. По крайней мѣрѣ вы будете слышать церковные колокола и наслаждаться полною свободою христіанина.

— Да, я непремѣнно передамъ ему это и буду настаивать.

— А я попрошу своего мужа, чтобы онъ горячо ходатайствовалъ объ этомъ предъ царицею.

— Что это ты обѣщаешь сдѣлать моими руками? внезапно сказалъ вошедшій Петръ Гавриловичъ.

Молодая женщина сейчасъ же передала ему заявленіе Марины.

— Это было бы очень похвально, отвѣчалъ онъ, со стороны всѣхъ христіанъ Крыма и нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что императрица охотно окажетъ имъ содѣйствіе. Я даже не прочь возбудить объ этомъ вопросъ, чтобы узнать ея мнѣніе, если Каравунети заявитъ мнѣ о личномъ желаніи своемъ переселиться въ Россію.

— Нѣтъ, я одинъ не поѣду, сказалъ онъ, но если твоя государыня изъявитъ согласіе принять насъ всѣхъ и надѣлитъ землею, тогда за мною пойдутъ многія тысячи.

— А ты увѣренъ въ этомъ?

— Такъ же увѣренъ, какъ и въ томъ, что на рукѣ у меня пять пальцевъ.

— Если только мы говорили не шутя, то ты, пожалуйста, зайди ко мнѣ, когда поутихнетъ татарская буря и мы серіозно потрактуемъ по этому дѣлу.

— Но съ единственнымъ условіемъ, баяръ²², чтобы ни одинъ татаринъ не узналъ нашего разговора, иначе приняты будутъ самыя ужасныя мѣры, чтобы не потерять такой массы дойныхъ коровъ.

— Я знаю объ этомъ лучше тебя, Спиридонъ, и потому будь увѣренъ во мнѣ больше, чѣмъ въ братьяхъ твоихъ.

Покончивъ осмотръ домика Каравунети, гости возвратились на балконъ и здѣсь окруженные сладостями домашняго издѣлья, перешли къ причинамъ, возбудившимъ новое волненіе со стороны татаръ.

— Я предвидѣлъ это неудовольствіе, сказалъ резидентъ, но не ожидалъ, чтобы вспыхнуло волненіе такъ быстро и такъ неожиданно. Бѣдный Сагибъ гирей, онъ вторично долженъ бѣжать въ Стамбулъ.

— Онъ гораздо глупѣе меня, потому что не наблюдалъ за тѣмъ, что происходило внѣ столицы, а между тѣмъ стоило бы держать около себя одинъ русскій полкъ и царствованіе его было бы обезпечено. Такъ нѣтъ, — татарская гордость и самоувѣренность не дозволяютъ унижаться! Я полагаю, что безпорядки эти снова заставятъ князя Долгорукова пожаловать къ намъ.

— Безъ сомнѣнія, онъ пріѣдетъ, если послѣдуетъ избраніе новаго хана и въ особенности Девлетъ гирея, этого стараго бунтовщика, готоваго возстать противъ насъ даже съ своими женами.

Пока происходили эти разговоры въ домѣ Спиридона, базарная площадь и всѣ окрестности ея переполнились народомъ, ревущимъ въ одинъ голосъ: «вонъ изъ Бахчисарая Сагиба! Да повелѣваетъ нами Девлетъ гирей ханъ!»

— Эй, десятники! раздался звучный голосъ тикъ-біюка, слышите народъ требуетъ Девлетъ гирея. Чего же вы ожидаете больше, бѣгите за нимъ и скажите, чтобы онъ приготовился переселиться въ ханъ сарай.

Онъ-башіи разбѣжались въ сладкой надеждѣ получить хорошее мужде²³.

Въ это время на площадь прибыли верхами муфтій и нѣсколько придворныхъ вельможъ въ качествѣ парламентеровъ, желая испытать миролюбивыя средства. Освѣдомившись. что предводители возстанія засѣдаютъ на совѣтѣ въ ближайшей кофейнѣ, миротворцы направились туда и были приняты массою мурзъ, какъ и во всякое другое время, съ подобающимъ почтеніемъ. Когда окончены были привѣтствія и освѣдомленія о личномъ и семейномъ благосостояніи, гостямъ поданы были кофе и наргиле.

— Сегодня мнѣ снился дурной сонъ, сказалъ муфтій, хлѣбнувъ изъ чашечки и затянувшись изъ кальяна.

— Хаиръ олла²⁴, отвѣчалъ Ширинскій, надѣюсь, что ты не изъ числа тѣхъ, которые не долго проживутъ на землѣ.

— А ты все-таки убѣжденъ, что вѣрующіе въ сновидѣнія не долго живутъ?

— Въ этомъ я положительно убѣжденъ, потому что прадѣды, дѣды и отцы изъ нашей фамиліи, страдавшіе крайнимъ суевѣріемъ, всѣ умирали въ молодыхъ лѣтахъ, только одинъ мой старшій братъ, нынѣшній бей и предводитель татарскихъ войскъ, дожилъ до 50 лѣтъ. Въ чемъ же заключалось твое сновидѣніе?

— Я видѣлъ, что надъ нашимъ городомъ собрались ужасныя тучи и готова была разразиться буря. Всѣ улемы сбѣжались ко мнѣ, какъ начальнику своему и начали требовать, чтобы я отвратилъ предстоящую бѣду. «Иди, проси, умоляй, кричали они, на то ты и сдѣланъ муфтіемъ, чтобы быть посредникомъ между людьми и Богомъ!» Крики и угрозы ихъ были такъ велики, что я рванулся на небо, но отъ ужаса оборваться съ высоты черныхъ тучъ, проснулся.

— Твой сонъ я не прочь объяснить, если только ты позволишь мнѣ это, отвѣчалъ Ширинскій 2-й; гроза небесная предвѣщаетъ грозу земную, если только моя сила встрѣтитъ препятствіе. Ты, конечно, знаешь, что я калга бей и второе лицо послѣ брата моего, обязаннаго защищать ханство отъ враждебныхъ людей, а такъ какъ Сагибъ гирей ханъ предался гяурамъ и обѣщалъ дать русскимъ Керчь и Еникале, не говоря о другихъ второстепенныхъ городахъ и земляхъ, а братъ мой отсутствуетъ, то я вынужденъ спасти отечество отъ рабства людей, нѣкогда бывшихъ нашими рабами.

— Что же ты намѣренъ сдѣлать для достиженія этой похвальной цѣли?

— Прежде всего удалить виновника народнаго несчастія.

— А если это трудно будетъ сдѣлать.

— Сила все ломаетъ; если слово не подѣйствуетъ, то оружіе явится на помощь.

— Это твое послѣднее слово?

— Ширинскіе не измѣняютъ никогда своимъ обязанностямъ и никогда не отступаютъ предъ ничтожными препятствіями.

— Ну, а если я тебѣ разскажу одинъ примѣръ, сказалъ муфтій, послушаешь ли ты меня, опытнаго въ жизни старика!

— Я слушаю все, что мнѣ говорятъ.

— Однажды тигръ, позавидовавшій власти льва, подружился съ большинствомъ крупныхъ дикихъ животныхъ и склонилъ ихъ къ тому, чтобы провозгласить его царемъ. Довѣрившіеся его притворной дружбѣ животныя не замедлили собраться и единогласно постановили сдѣлать хищника падишахомъ. Чѣмъ же эго кончилось: тѣмъ, что многіе изъ довѣрившихся на первыхъ же порахъ сдѣлались его жертвою, а остальныя должны были убѣжать какъ можно дальше изъ роднаго лѣса.

— Все это можетъ случиться между животными, гдѣ силы различны, но люди обладаютъ одинаковыми способностями и всегда могутъ исправить случайную ошибку съ помощію друзей. А ты вмѣсто того, чтобы тратить напрасно порохъ и затягивать борьбу, явись лично ко льву и скажи ему, чтобы онъ самъ убрался изъ нашего лѣса, въ противномъ случаѣ многіе могутъ пострадать совершенно безвинно.

Муфтій представился, что не слышалъ сказаннаго.

Выпивъ кофе и рыгнувъ раза два, какъ прилично важному мусульманину, онъ собрался уйти.

— Ты покидаешь насъ? спросилъ Ширинскій.

— Мнѣ пора въ мечеть на молитву.

— А къ Сагибъ гирею ты не заѣдешь по дорогѣ?

— Это не касается до моихъ обязанностей. Пусть заѣзжаютъ къ нему беи и аги, а улемы должны помнить святыя заповѣди пророка и ограждать правовѣрныхъ отъ искушеній злаго духа.

Съ этими словами муфтій возвратился домой, а сопровождавшіе его, въ качествѣ свидѣтелей, придворные чины направились въ ханъ сарай и сообщили гирею, что паденіе его неминуемо. Испуганный ханъ немедленно распорядился созвать на совѣщаніе всѣхъ приближенныхъ къ нему, но этихъ друзей, какъ донесли ему, или не оказалось въ городѣ или они были больны. Тогда Сагибъ потребовалъ къ себѣ Хадымъ-агу или начальника придворныхъ джигитовъ. Хапу агасы (главныхъ воротъ), Хулъ-агу (рабовъ) и другихъ начальниковъ и обратился къ нимъ съ просьбою защитить его.

Всѣ эти лица стояли предъ нимъ молча съ опущенными головами.

— Неужели я на васъ не могу разсчитывать? вскрикнулъ владыка, на васъ, которыхъ я кормилъ и содержалъ въ довольствѣ?

— Мы не властны идти противъ воли Божіей, отвѣчали они.

— Какая же тутъ воля Божія! Неужели прихоть Ширинскаго составляетъ волю Аллаха?

— Такая дерзкая мысль не можетъ явиться у простаго смертнаго безъ внушенія свыше.

— Слѣдовательно, мнѣ ничего болѣе не остается какъ бѣжать изъ Крыма.

— Это зависитъ отъ тебя, нашъ милостивый ханъ.

Сагибъ гирей схватился за голову, заскрежеталъ зубами и бросился на софу. Нѣсколько минутъ спустя онъ призвалъ къ себѣ Диванъ эфенди и Салердаръ-агу²⁵ и приказалъ имъ объявить бунтовщикамъ, что онъ добровольно покинетъ столицу и ханъ сарай, если ему предоставятъ недѣльный срокъ на отправку семейства въ Константинополь и вывозъ собственнаго имущества.

Посланные возвратились съ отвѣтомъ, что болѣе 2 дней они не могутъ ожидать и что если этого времени не достаточно на выѣздъ изъ страны, то вполнѣ достаточно будетъ на выѣздъ изъ Бахчисарая.

Въ эту критическую минуту Сагибъ гирей вспомнилъ за брата своего Шагина, постоянно предостерегающаго его отъ происковъ Девлетъ гирея и затѣмъ остановился на Толбай эфенди.

«О, Алла, Алла, проговорилъ онъ, какой-же я глупецъ, что не удержалъ этого святаго человѣка около себя, когда онъ нарочно прибылъ предупредить предстоящую опасность! Кого бы мнѣ послать за нимъ? Авось этотъ чудотворецъ съумѣетъ остановить волненіе на какіе-нибудь 20-ть дней, пока явится русскій отрядъ».

Перебирая въ памяти всѣхъ преданныхъ ему слугъ, Сагибъ-гирей остановился на Камбуръ-ильясѣ, состоящемъ при конюшнѣ его.

«Этотъ человѣкъ навѣрно не возбудитъ ни чьяго подозрѣнія какъ горбунъ, неспособный съ вида къ исполненію порученій, а между тѣмъ въ былое время онъ одинъ справлялся у меня за десятерыхъ. Съ этими мыслями ханъ лично направился къ конюшнѣ, гдѣ томился болѣе года одинъ изъ преданнѣйшихъ слугъ его, достойный ласки и награды за многолѣтнія важныя услуги.

— Камбуръ! Камбуръ! вскрикнулъ ханъ, останавливаясь на порогѣ сарая.

— Кто это называетъ меня горбатымъ, отвѣчалъ извнутри голосъ, неужели у меня нѣтъ человѣческаго имени или я стою ниже собаки?

Отвѣтъ этотъ смутилъ хана.

— Эго я Ильясъ, сказалъ онъ, придавая ласковость голосу своему, мнѣ хотѣлось назвать тебя прежнимъ именемъ.

— Не потому ли, султанымъ, что тебѣ въ настоящее время, когда покинули всѣ друзья, нуженъ прежній слуга, къ несчастію забытый и заѣденный насѣкомыми въ этомъ жилищѣ животныхъ?

— Ты жалуешься мнѣ, когда я пришелъ къ тебѣ за услугою.

— Нѣтъ, султанымъ, я не изъ тѣхъ, чтобы жаловаться, мнѣ только прискорбно, что ты ни разу ни вспомнилъ того, кто неоднократно подвергалъ жизнь свою опасности для твоего блага.

— Я думалъ, что ты счастливо живешь.

— Посмотри же на мое исхудавшее тѣло и на язвы рукъ и ты лично удостовѣришься, какъ я вознагражденъ за службу мою.

Сагибъ-гирей съ ужасомъ отскочилъ, увидѣвъ около себя страшно изнуреннаго человѣка.

— Ты испугался, ханъ, но это не такъ ужасно и я еще могу послужить тебѣ лучше, чѣмъ новые друзья твои. Приказывай же.

— Я желалъ бы, чтобы ты поскакалъ въ Кыркъ-агизъ и привезъ съ собою, не медля ни минуты, Толбая.

Горбунъ повернулся, вывелъ изъ стойла лучшаго коня, опоясался саблею и ничего не говоря направился къ воротамъ, но только что онъ сѣлъ и пустился во всю прыть, его остановили нѣсколько вооруженныхъ татаръ. Горбунъ обнажилъ саблю и хотѣлъ прорваться силою, но, получивъ сильный ударъ пикою въ бокъ, упалъ, какъ снопъ, бездыханнымъ.

Узнавъ о смерти послѣдняго преданнаго человѣка, Сагибъ-гирей не прекословилъ болѣе требованію бунтовщиковъ и добровольно отдался въ ихъ распоряженіе.

V

Смѣна хана, какъ обыкновенное явленіе въ Крымскомъ ханствѣ, не произвела ни малѣйшаго волненія въ столицѣ: точно на это была воля Аллаха и она совершилась. Самъ Сагибъ-гирей ни предъ кѣмъ не выразилъ неудовольствія или оскорбленія, Вчера еще повелѣвая всѣми, кто являлся предъ нимъ, онъ сегодня самъ переходилъ изъ одной комнаты дворца въ другую и какъ простой работникъ собиралъ то имущество, которое пріобрѣтено было имъ лично въ кратковременное царствованіе и въ тоже время торопилъ гаремныхъ женщинъ. Тѣ же предметы, которые нельзя было перевозить на небольшомъ суднѣ, отплывающемъ изъ Балаклавы въ Стамбулъ, распроданы были чрезъ посредство теляла или глашатая.

Когда все было покончено и женщины выѣхали изъ столицы со всѣмъ имуществомъ господина своего, къ Сагибъ-гирею снова собрались не только измѣнившіе ему придворные, но даже руководители возстанія, чтобы въ дружескихъ разговорахъ провести послѣдній день свиданія. Въ сладкомъ муселезѣ и закускахъ не оказалось недостатка.

— Итакъ, мы завтра, по волѣ Всемилостивѣйшаго Творца нашего, разлучимся навсегда, сказалъ гирей, а право жаль разставаться съ родными мѣстами.

— Ты возьми немного земли съ могилы матери и отца, чтобы успокоить душу свою на чужбинѣ, отвѣчалъ ханъ-ага, такъ дѣлали и всѣ предмѣстники твои, смѣняемые султанами, которые при помощи Божьей вновь возвращались на прародительскій престолъ. Ты также ничего не сдѣлалъ дурнаго противъ султана и, какъ кажется мнѣ, употреблялъ всѣ усилія снова сблизиться съ нимъ.

— Ты сказалъ правду, мой другъ, я только дѣлалъ видъ, что подчиняюсь Россіи, потому что не зналъ, за кѣмъ останется побѣда. Проще, мнѣ не хотѣлось подвергать татаръ напрасному разоренію безъ надежды выиграть что-нибудь. Этой политики я держался бы еще долго, но вы меня не поняли и сочли отступникомъ. Мой диванъ-эфенди рано или поздно сообщитъ вамъ ту переписку, которую я не переставалъ вести съ султаномъ, увѣряя его, что потомки Узбека всегда будутъ преданы ему, какъ старшему брату, какъ родному отцу, но что въ настоящее безвыходное время по-неволѣ должны хитрить и склонять головы свои подъ силою, гнетущей ихъ шею.

— Тѣмъ лучше для тебя, сказалъ Ширинскій, нынѣ, при личномъ свиданіи съ султаномъ, ты заслужишь его благоволеніе, а при обоюдномъ обсужденіи нашихъ дѣлъ, навѣрно возвратишься къ намъ въ качествѣ благодѣтеля.

— Дай Богъ, чтобъ твоими устами мнѣ пришлось кушать медъ, отвѣчалъ Сагибъ-гирей, но мнѣ не вѣрится, чтобы я возвратился въ Бахчисарай.

— Такъ думали всѣ ханы, которымъ суждено было выѣзжать изъ Бахчисарая на время по волѣ могущественной судьбы, чтобы вторичнымъ царствованіемъ прославить милости пророка. Въ этой скорби мы только можемъ видѣть, что и тебѣ придется опять быть съ нами.

На слѣдующій день къ Сагибъ гирею собрались всѣ улемы и почетнѣйшіе граждане, чтобы проститься съ нимъ. Когда духовенство запѣло напутственную молитву и приступило къ лобзанію его свѣтлыхъ глазъ, гирей и бывшіе друзья его не могли удержать слезъ своихъ. Затѣмъ всѣ вскочили на лошадей и подъ звуки музыки направились къ выѣзднымъ воротамъ и по направленію къ Балаклавѣ. Всѣ лица, участвовавшія въ сопровожденіи низложеннаго гирея, казались веселыми и довольными прогулкою — точно событіе это должно было совершиться ради этого ничтожнаго удовольствія.

Тѣмъ временемъ съ противоположной стороны направлялся въ Бахчисарай Девлетъ гирей ханъ въ сопровожденіи калга-султана, нуредина и многихъ мурзъ и беевъ, къ которому на встрѣчу выѣхалъ муфтій и всѣ почти сановники, уклонившіеся отъ дальнѣйшаго сопровожденія Сагиба. За ними слѣдовали всѣ почти на лицо Бахчисарайскіе музыканты, шейхи, дервиши, софты, ремесленники съ наибомъ въ главѣ и другія сословія. Послѣ торжественнаго привѣтствія, выраженнаго криками: бинлерь яша!²⁶, муфтій у городскихъ воротъ пригласилъ всѣхъ къ благодарственной молитвѣ и старался увѣрить народъ, что отнынѣ Аллахъ и святой пророкъ его ниспошлютъ на Крымское ханство свои милости.

Такимъ образомъ воцарился Девлетъ, который вполнѣ былъ убѣжденъ, что султанъ съ удовольствіемъ пришлетъ ему кафтанъ, чалму и саблю за преданность его Турціи. Спокойный съ одной стороны онъ не могъ успокоиться въ отношеніи къ Россіи, которая имѣла полное основаніе ненавидѣть его за безпрестанныя волненія татаръ и желаніе достигнуть прежнихъ правъ опустошать наши пограничныя области. Всего ужаснѣе для него было сосѣдство корпуса Долгорукова, разбросаннаго въ сѣверо-восточной части полуострова и могущаго внезапно очутиться предъ ханъ-сараемъ. Чтобы предупредить подобное явленіе, новый ханъ сейчасъ-же послалъ за русскимъ резидентомъ и просилъ его сообщить своему правительству, что онъ, по волѣ Божьей и наслѣдственному праву, взошелъ на Крымскій престолъ и употребитъ всѣ, зависящія отъ него мѣры, жить въ добромъ согласіи съ сосѣдственными государствами.

— Ты окажешь мнѣ большое одолженіе — говорилъ гирей — если успѣешь расположить свою государыню въ пользу мою и попросишь у ней снисхожденія къ управленію только что вступившаго на престолъ неопытнаго еще человѣка.

Вселитскій, знающій хорошо Девлетъ гирея, хотя и понялъ, съ какою цѣлью онъ старался возбудить это довѣріе и снисхожденіе со стороны императрицы, очень любезно уклонился отъ продолженія этого разговора и совѣтовалъ хану послать лично отъ себя довѣренное лицо въ Петербургъ съ ходатайствомъ объ утвержденіи его въ наслѣдственныхъ правахъ.

— Къ сожалѣнію моему я, какъ мусульманинъ, обязанный чтить меккскаго калифа вторымъ послѣ пророка нашего, предварительно долженъ быть признанъ имъ.

— Но вѣдь Россія такъ недавно еще завоевала Крымъ и объявила свой протекторатъ надъ ханами.

— Этого невозможно допустить по нашей религіи.

— А между тѣмъ Сагибъ гирей не иначе могъ царствовать, какъ съ нашего согласія.

— Это-то и послужило главнѣйшимъ поводомъ къ утратѣ имъ престола. Твоя царица сама должна понять разницу нашихъ законовъ и предоставить намъ полную свободу въ дѣйствіяхъ. Мнѣ отлично извѣстно, что султанъ Мустафа и Шеихъ-уль-исламъ торжественно объявили въ диванѣ, что независимость татаръ въ отношеніи къ Калифу не согласуется съ магометанскою вѣрою, и обѣщаніе Сагиба уступить Россіи Кинбургъ, Керчь и Ени-кале противно самостоятельности ханства. Послѣ этого развѣ найдется въ мірѣ хоть одинъ мусульманинъ, который посмотритъ на насъ съ уваженіемъ. Сагибъ гирей, какъ недальновидный человѣкъ, самъ не зналъ, что дѣлалъ и говорилъ, но я, какъ правовѣрный, обязанъ дорожить мнѣніями представителей нашей святой религіи.

Петру Гавриловичу достаточно было услышать это, чтобы составить себѣ убѣжденіе о намѣреніяхъ этого гирея. Не возражая ему ни въ чемъ, резидентъ нашъ обѣщалъ немедленно послать съ нарочнымъ донесеніе о вступленіи Девлетъ гирея на престолъ Крымскаго ханства.

— Въ добрый часъ — сказалъ ханъ, отпуская его — дай Богъ, чтобы мы многіе годы не разстались и жили въ дружбѣ и согласіи.

Возвратившись къ себѣ, Вселитскій послалъ за Спиридономъ Каравунети и разсказалъ ему весь разговоръ свой съ Девлетомъ.

— Какъ ты думаешь о его намѣреніяхъ? спросилъ в заключеніе резидентъ.

— Я убѣжденъ только въ одномъ, что если ты не станешь обманывать его въ свою очередь, то онъ позаботится вооружить всѣхъ татаръ и на случай малѣйшаго успѣха турковъ выгонитъ русскихъ изъ Крыма и укрѣпитъ Перекопъ, Арабать и Ени-кале такъ, что трудно будетъ прорваться въ его царство. Самое лучшее по моему надо постараться изгнать этого злодѣя съ престола, который не можетъ принадлежатъ ему до тѣхъ поръ, пока живетъ Шагинъ гирей.

— Эта мысль, дѣйствительно, самая лучшая, но какъ достигнуть ея теперь?

— Мнѣ кажется, что, пока Девлетъ не утвержденъ ханомъ, этого не трудно достигнуть. Стоитъ только написать мнѣ нѣсколько словъ Шагину, чтобы онъ вспомнилъ про свои права, а тебѣ выставить предъ Екатериною, насколько можетъ быть опасенъ Девлетъ гирей не только на престолѣ, но даже простымъ поселяниномъ въ Крыму.

— А знаешь ли, что я охотно отправлю твое письмо одновременно съ донесеніемъ въ Петербургъ, если ты довѣришь мнѣ его.

— Я охотно сдѣлаю это, если ты дозволишь мнѣ предварительно переговорить съ нѣкоторыми друзьями Шагинъ гирея.

— Въ такомъ случаѣ не теряй дорогого времени и иди къ нимъ сейчасъ, чтобы къ завтрашнему дню я былъ готовъ отправить курьера.

Каравунети вышелъ и чрезъ посредство Кыргія въ тотъ же вечеръ собралъ къ себѣ наличныхъ друзей, которые уполномочили его и съ своей стороны предложить Шагинъ гирею добиваться ханской власти. Послѣ чего Спиридонъ просидѣлъ за письмомъ до глубокой ночи, а рано утромъ вручилъ его Вселитскому съ намекомъ, что въ настоящее время русскому повѣренному было-бы умѣстно заявить императрицѣ о пользѣ переселенія христіанъ на окраины вновь завоеванныхъ земель.

— Я не забылъ этого, но совѣтую и тебѣ не дремать, чтобы на случай разрѣшенія государыни у насъ не встрѣтилось недоразумѣній и препятствій.

Тѣмъ временемъ дошли до Девлетъ гирея извѣстія, что предполагаемый миръ Турціи съ Россіею, вслѣдствіе чрезмѣрныхъ требованій уполномоченныхъ, не состоялся и война вновь возобновилась. Извѣстіе это пробудило въ этомъ ханѣ тысячу блистательныхъ надеждъ утвердиться въ своемъ шаткомъ положеніи, на случай если Аллахъ поможетъ Туркамъ. Въ этихъ отрадныхъ надеждахъ гирей устанавливалъ безпрестанныя молитвы съ жертвоприношеніями и раздавалъ милостыни бѣднымъ.

Военные дѣйствія, дѣйствительно, давнымъ-давно начались вслѣдствіе разладицы графа Петра Александровича Румянцева съ великимъ визиремъ, желавшими каждый выиграть какъ можно больше при мирныхъ переговорахъ. На этотъ разъ Турки рѣшились затянуть войну на безконечныя времена и утомляя россійское войско безпрестанными движеніями, вредить ему мелкими стычками и внезапными нападеніями. Планъ этотъ былъ не дуренъ и конечно, могъ привести къ безотраднымъ послѣдствіямъ, еслибъ главнокомандующій нашими силами, послѣ долгихъ, но напрасныхъ усилій принудить врага къ генеральной битвѣ, не рѣшился перейти чрезъ Дунай и, покоривъ всѣ почти укрѣпленія праваго берега, не направился въ Силистріи, которую прикрывали трое нашей съ 24 т. войска. Генералъ Вейсманъ бросился на нихъ, выбилъ изъ окоповъ и заставилъ скрыться въ крѣпости. Наши войска рѣшились штурмовать и это недоступное для того времени укрѣпленіе. Наступило самое критическое время для Турціи, предстояло прибѣгнуть къ чрезвычайнымъ мѣрамъ, потому что Силистрія не могла сопротивляться долго.

Пока все это происходило за Дунаемъ, императрица Екатерина, получивъ отъ резидента своего Вселитскаго извѣстіе о сверженіи Сагибъ-гирея и восшествіи на Крымскій престолъ враждебнаго ей Девлетъ-гирей хана, готоваго рискнуть всѣми силами ханства за независимость и цѣлость Крыма, сразу поняла, насколько можетъ быть опасенъ этотъ человѣкъ, если военныя дѣйствія затянутся на продолжительное время, тѣмъ болѣе, что польскіе конфедераты дѣлались болѣе и болѣе дерзновенными въ надеждѣ на французское правительство, изъявившее согласіе послать къ нимъ вспомогательное войско; недоумѣвая, на что рѣшиться, государыня вторично перечитала донесеніе резидента и съ особеннымъ вниманіемъ остановилась на двухъ пунктахъ его, гдѣ говорилось о скорѣйшей необходимости помочь Шагинъ гирею, какъ законному наслѣднику ханскаго престола, и о важной пользѣ переселенія изъ Крыма христіанъ, которые въ качествѣ рабовъ, вынуждены снабжать татаръ средствами къ борьбѣ съ русскими; но что если эти люди будутъ выселены, то Крымское правительство до того обѣднѣетъ, что забудетъ окончательно о набѣгахъ, а поселяне рады будутъ заниматься сельскими промыслами ради существованія своихъ семействъ.

Сомнѣваться въ разумномъ основаніи этихъ предположеній не приходилось и надо было дѣйствовать безотлагательно.

«Переселеніемъ христіанъ намъ нечего спѣшить — думала императрица. Это лучше сдѣлать послѣ прекращенія настоящей войны: что же касается Девлета, то этого человѣка никакъ не слѣдуетъ допустить до господства въ Крыму».

Екатерина позвонила и приказала привести къ ней Шагинъ-гирей султана, котораго всегда ласкала и старалась посвятить въ европейскій образъ жизни.

— Знаешь ли, любезный аманатъ, что творится въ твоемъ отечествѣ? спросила она, когда явился предъ нею татарскій принцъ.

— Я получилъ самыя неутѣшительныя свѣдѣнія — отвѣчалъ Шагинъ.

— Отчего же неутѣшительныя, — развѣ Девлетъ гирей не есть законный наслѣдникъ Крымскаго престола?

— Нѣтъ; по праву нашего шираата я, какъ старшій въ роду имѣю больше правъ.

— Но это не всегда соблюдалось у васъ строго. Мнѣ кажется, что все зависитъ отъ воли народа и соизволенія султана.

— Волю народа каждый изъ членовъ нашей фамиліи легко можетъ добыть, а султанъ въ рѣдкихъ случаяхъ отказываетъ въ утвержденіи избраннаго лица.

— Отчего же тебя не избрали?

— Оттого, что отсутствующаго не считаютъ живымъ.

— Это значитъ я причиною, что тебя обошли?

— Такъ угодно было Аллаху.

— Въ такомъ случаѣ я постараюсь, чтобы султанъ призналъ престолъ за тобою, но съ условіемъ, что ты заручишься народнымъ согласіемъ. Можешь ли ты надѣяться теперь на соотечественныхъ мурзъ и беевъ?

— Я имѣю очень многихъ любящихъ меня, которые рады будутъ моему господству, но теперь мнѣ не легко попасть въ Крымъ, такъ какъ Девлетъ гирей употребитъ всѣ средства отдѣлаться отъ меня.

— Какъ же ты поступишь?

— Придется испытать счастіе: авось я избѣгну его когтей. Кто не рискуетъ, тотъ ничего не выигрываетъ!

— Твоя правда. Съ сегодняшняго дня ты и собратъ твой Дервишъ свободны отъ аманатства и вамъ дадутъ необходимыя средства для поѣздки въ Крымъ. Надѣюсь, что ты сообщишь мнѣ, чѣмъ кончится твое предпріятіе. Прощай, Шагинъ, и помни, что я буду думать о томъ, что обѣщала.

Въ тотъ же день къ Шагинъ гирею прибыли нѣкоторые изъ довѣренныхъ вельможъ государыни и увѣрили его, что императрица непремѣнно желаетъ видѣть его на Крымскомъ престолѣ и не откажется въ матеріальномъ пособіи, если онъ подготовитъ себѣ почву. При этомъ ему вручена была довольно значительная сумма денегъ и предписаніе къ консулу нашему, находящемуся въ Ени-кале.

Гирей до того обрадовался неожиданному ходу дѣлъ, что сейчасъ-же призвалъ сотоварища своего Дервишъ-агу и приказалъ ему приготовиться къ выѣзду изъ Петербурга.

— Нашъ плѣнъ окончился — сказалъ онъ, улыбаясь, но предстоятъ впереди мученія, если счастіе не будетъ благопріятствовать. Екатерина признала за мною право ханствовать въ Крыму, но требуетъ согласія почетныхъ мусульманъ, чтобы заставить султана утвердить меня.

— Какимъ же образомъ мы добьемся этого согласія, когда на тронѣ сидитъ въ настоящее время Девлетъ гирей?

— А какимъ образомъ онъ достигъ этого, когда братъ мой занималъ престолъ?

— Понимаю! но насъ могутъ захватить и повѣсить, прежде чѣмъ мы соберемъ вокругъ себя своихъ друзей. Я тѣхъ убѣжденій, что мы не проѣдемъ даже въ Крымъ.

— А что если мы направимся чрезъ Черкесскія земли въ Ени-кале?

— Это будетъ менѣе рисковано, въ особенности если ты заручишься письмомъ къ русскому консулу.

— Я уже имѣю къ нему приказъ отъ императрицы.

— Въ такомъ случаѣ ѣдемъ безотлагательно. Изъ Ени-кале намъ не трудно будетъ подготовить нашихъ друзей къ возбужденію возстанія со стороны народа.

Съ разсвѣтомъ аманаты, сопровождаемые военною командой, направились на Кубань. Послѣ долгихъ и трудныхъ переѣздовъ изъ одной мѣстности въ другую, они наконецъ благополучно достигли черкесскихъ владѣній, откуда надѣялись безъ всякой опасности достигнуть Ени-кале; но не напрасно татарская пословица говоритъ, «что заяцъ выскакиваетъ изъ того куста, откуда не ожидаешь». На путешественниковъ нашихъ напало нѣсколько черкесовъ, слѣдующихъ въ Крымъ по вызову Девлетъ-гирея, и хотѣли захватить ихъ въ плѣнъ. Шагинъ съ Дервишемъ рѣшились защищаться до послѣднихъ силъ, но къ несчастно оба, получивъ раны въ ногу и руку, были захвачены и, какъ только заявили свои имена, немедленно отправлены были въ Тамань къ находившемуся тамъ калгѣ-султану, который сейчасъ же заподозрилъ въ нихъ враждебную цѣль и хотѣлъ выслать въ Бахчисарай.

— Ради Бога, не дѣлай этой глупости, сказалъ ему Шагинъ, потому что я ужасно страдаю отъ моей раны и предпочту умереть отъ голода, чѣмъ двигаться.

— Если ты не поѣдешь, то твой сотоварищъ долженъ будетъ представиться къ хану съ подробнымъ донесеніемъ.

Спроси его самъ и дѣлай, какъ знаешь, только не безпокой меня впредь до выздоровленія. Я самъ горю нетерпѣніемъ увидѣть родной городъ и семью мою.

Калга-султанъ повѣрилъ ему, но въ тотъ же день отправилъ Дервишъ-агу подъ надзоромъ къ Девлетъ-гирею, обѣщая сдѣлать тоже и съ Шагинъ-гиреемъ, какъ только онъ оправится отъ раны.

Разлука съ Крымтаемъ въ первыя минуты произвела на Шагинъ-гирея непріятное впечатлѣніе, но потомъ онъ началъ утѣшать себя тѣмъ, что Девлетъ не имѣетъ основанія обвинять его въ чемъ-либо и что Дервишъ, получивъ свободу, немедленно свидѣться съ друзьями и возбудитъ въ нихъ сочувствіе и отвагу. Въ этихъ надеждахъ гирей началъ строить воздушные замки и совершенно успокоился.

Тѣмъ временемъ Девлетъ-гирей находился въ Кафѣ (Ѳеодосіи). Спиридонъ Каравунети, который съ радостію увлекся идеею переселенія христіанъ, также находился въ этомъ городѣ. Однажды, сидя на берегу моря, Спиро услышалъ за собою знакомый голосъ и, обернувшись, встрѣтился съ глазами Дервишъ-аги, который сдѣлалъ ему знакъ слѣдовалъ за собою. Каравунети поднялся съ мѣста и мѣрными шагами послѣдовалъ за другомъ. Путники остановились предъ домомъ кадія, затѣмъ были направлены къ временному конаку гирея, откуда послѣдовалъ приказъ отправить Дервиша въ крѣпость и держать подъ сильнымъ карауломъ впредь до особаго распоряженія хана.

«Это за что? подумалъ грекъ, возвращаясь на квартиру свою. Гдѣ же дѣвался Шагинъ-Гирей, получилъ ли онъ мое письмо?»

— О чемъ это ты такъ задумался? кто-то обозвалъ его.

Спиро поднялъ глаза и увидѣлъ предъ собою Толбая, которому разсказалъ про встрѣчу съ Дервишемъ и послѣдовавшемъ распоряженіи о заключеніи его въ темницу.

— Ну, братъ, мнѣ больше пришлось узнать и я нарочно направился къ тебѣ, чтобы поговорить о болѣе серіозномъ дѣлѣ. Я былъ у хана въ то время, когда онъ получилъ донесеніе отъ калги-султана съ препровожденіемъ Крымтая. Пойдемъ къ берегу моря и я разскажу тебѣ, какой опасности подвергается твой пріятель Шагинъ-Гирей, если только друзья его не подоспѣютъ къ нему на помощь. Дѣло состоитъ въ слѣдующемъ: наши аманаты, получивъ полную свободу отъ императрицы Екатерины, слѣдовали чрезъ черкесскія земли въ Ени-кале съ письмомъ отъ русскаго правительства къ консулу, которому приказывалось оказывать имъ защиту и въ случаѣ надобности всякаго рода вспомоществованія. Калга изъ этой бумаги отлично понялъ, съ какимъ они намѣреніемъ ѣхали въ Крымъ и заарестовалъ ихъ съ тѣмъ, чтобы отправить обоихъ къ хану, но такъ какъ Шагинъ-Гирей оказался очень раненымъ въ стычкѣ съ черкесами, то оставленъ впредь до поправленія здоровья своего въ Тамани. Девлетъ-гирей пришелъ отъ этого въ такую ярость, что отдалъ приказаніе повѣсить несчастнаго Дервишъ агу, и поклялся сдѣлать тоже самое съ Шагинъ-гиреемъ, котораго ему и безъ этого повода пріятно отправить въ семью прародителей, чтобы избавиться навсегда отъ опаснаго конкурента. Я положительно убѣжденъ, что Шагину не миновать смерти, если ты или кто другой не поспѣшите предупредить его объ участи Крымтая и что ожидаетъ его самаго въ самомъ непродолжительномъ времени.

Услышавъ эти слова, Спиро какъ полоумный бросился къ себѣ на квартиру и заперся съ Кыргіемъ.

— Послушай, сказалъ онъ, я имѣлъ уже случай убѣдиться въ твоей смышленной расторопности, но теперь ты долженъ показать мудрость старика, такъ какъ дѣло идетъ о спасеніи твоего господина: Шагинъ-Гирей раненъ и находится въ Тамани подъ арестомъ у калги султана впредь до выздоровленія. Затѣмъ его пришлютъ сюда для того, чтобы казнить смертью такъ точно, какъ поступятъ и съ Дервишъ-агою Крымтаемъ. Ты долженъ, не теряя ни минуты, взять моего коня и летѣть въ Керчь, оттуда переправиться на лодкѣ въ Тамань и извѣстить твоего господина, чтобы онъ успѣлъ бѣжать въ Россію. Но помни, что малѣйшее промедленіе твое испортитъ всѣ надежды мои и Шагинъ погибнетъ. Вотъ тебѣ на дорогу десять червонцевъ, береги ихъ, такъ какъ они могутъ пригодиться господину твоему. Теперь я разскажу тебѣ, по какому направленію ты долженъ ѣхать.

— Не трудись, шорбаджи²⁷, разсказывать мнѣ этого, потому что я два раза ѣздилъ въ Керчь и одинъ разъ былъ въ Тамани. Я исполню твое приказаніе въ точности, но ты не считай меня за осла, если я не вернусь скоро. Ты говоришь, что господинъ мой раненъ и долженъ бѣжать въ Россію, если это такъ должно быть, то и мнѣ необходимо будетъ сопровождать его. Во всякомъ случаѣ, если я не вернусь чрезъ недѣлю, а ты не получишь никакого извѣстія отъ меня за это время, то считай насъ внѣ опасности.

Сказавъ это, Кыргій поцѣловавъ руку хозяина, набросилъ на плечи чекмень и вышелъ изъ комнаты. Чрезъ нѣсколько минутъ Спиро увидѣлъ его уже выѣзжающимъ изъ города.

Два дня спустя на Таманскій берегъ высадился съ тремя цыганами Кыргій. Ихъ обступила цѣлая толпа татаръ, интересовавшаяся узнать, что дѣлается въ Бахчисараѣ, Карасубазарѣ и Кафѣ. Взрослые цыгане пустились въ бесѣды, но Кыргій, шепнувъ на ухо союзникамъ не уходить далеко отъ берега, бросился въ городъ подъ предлогомъ купить хлѣба. Помня наставленіе хозяина дорожить каждою минутою, онъ направился къ конаку калги-султана и, замѣтивъ издали Шагинъ гирея, началъ громкимъ голосомъ просить милостыни.

Шагинъ гирей сейчасъ-же узналъ его и, понявъ, что онъ явился не безъ цѣли, тихо и спокойно спустился къ калиткѣ, чтобы своеручно подать бѣдному мальчику подаяніе.

— Аминь²⁸, султанымъ — произесъ цыганченокъ тихимъ голосомъ и не подымая опущенной головы — бѣги изъ этого дома сегодня-же ночью, потому-что тебя завтра, можетъ быть, ожидаетъ такая-же казнь, къ какой присужденъ уже Дервишъ ага въ Кафѣ. Я въ полночь приду сюда съ тремя друзьями моими, чтобы оказать тебѣ помощь. Я посланъ отъ Спиро, который умретъ съ горя, если ты погибнешь.

— Хорошо, я буду готовъ, отвѣчалъ гирей, положивъ Кыргію въ руку крупную монету.

Цыганенокъ подкинулъ шапку отъ удовольствія и бѣгомъ направился къ противоположной пекарнѣ, гдѣ купилъ два хлѣба и исчезъ изъ вида.

Пришедъ къ товарищамъ и шепнувъ имъ что-то на ухо, онъ выбросилъ червонецъ, чтобы накупить на всѣ эти деньги провизіи и сложить ее въ лодкѣ. Затѣмъ цыгане объявивъ единоплеменникамъ, что слѣдуютъ къ Черкесамъ, отчалили отъ берега.

— Ну, теперь бросайте якорь и ложитесь спать, сказалъ Кыргій — а я буду сидѣть на-сторожѣ и разбужу васъ, какъ только закричатъ полночные пѣтухи.

Требованіе мальчика было исполнено. Ровно въ полночь лодка снова возвратилась къ городскому берегу и цыганенокъ съ двумя нанятыми имъ единоплеменниками явился у калитки зданія, занимаемаго Калгою. Только что они пришли, какъ калитка отворилась и Шагинъ гирей выскочилъ изъ нея и бѣгомъ на костылѣ пустился бѣжать за избавителемъ своимъ. Чрезъ пять минутъ всѣ они прыгнули въ лодку и исчезли въ густомъ туманѣ. Съ разсвѣтомъ они высадились въ Ени-кале.

Здѣсь Шагинъ гирей представился нашему консулу и, передавъ ему подробно все, что случилось съ нимъ, просилъ отправить его вновь къ императрицѣ. Консулъ, пользуясь отходящимъ въ Азовъ русскимъ судномъ, охотно исполнилъ его просьбу.

Разсчитавшись съ спасителями своими, Шагинъ гирей просилъ ихъ чрезъ годъ пріѣхать въ Бахчисарай, обѣщая имъ подарить мореходное судно и провозгласить первыми моряками новаго ханскаго флота. Кыргія онъ также хотѣлъ отпустить къ Спиридону, но цыганенокъ расплакался и не захотѣлъ оставлять его впредь до окончательнаго выздоровленія.

При этой поѣздкѣ гирей подробно узналъ, какимъ образомъ воцарился Девлетъ гирей, куда дѣвался его несчастный братъ съ семействомъ, какъ живутъ его друзья и здорова-ли его Момине.

— Я не очень давно былъ въ Мангушѣ, отвѣчалъ Кыргій — и самъ видѣлъ твою Келинчекъ. Она такая-же бѣлая и добрая, какъ и прежде была, но похудѣла бѣдняжка отъ слезъ. Все плачетъ по тебѣ.

Шагинъ гирей тихо вздохнулъ и перевелъ разговоръ на старыхъ служителей.

— Всѣ они здоровы, но всѣ движатся точно какъ мертвые, какъ сироты, выброшенные на улицу. Я много разъ утѣшалъ ихъ, но, видно, слова цыганенка не имѣютъ значенія. Воображаю, какъ они будутъ рады и какъ полюбятъ меня, если, узнаютъ, что я спасъ ихъ господина изъ рукъ злаго хана.

VI

Съ восшествіемъ на престолъ Девлетъ гирей не замедлилъ начать переговоры съ Турціею относительно зависимости Крымскаго ханства отъ калифа и надѣялся на скорую помощь дивана. Въ этихъ самообольщеніяхъ онъ началъ возбуждать свой народъ противъ русскихъ и стремился поднять ихъ на ноги. Предавъ публичной казни Дервишъ агу, какъ врага вѣры и предавъ шейтану калгу султана за упущеніе Шагина, онъ вскорѣ былъ обрадованъ извѣстіемъ, что въ то самое время, когда Силистрія приготовлялась сдаться, великій визирь внезапно явился на помощь къ осажденнымъ съ 50 т. корпусомъ и заставилъ русскихъ отступить съ значительными потерями, въ числѣ которыхъ придавали особенное значеніе смерти генерала Вейсмана. Извѣстіе это могло бы сильно воодушевить его, еслибъ не парализировалось другимъ изъ Польши, гдѣ конфедераты, захвативъ короля Станислава Августа, увезли его изъ Варшавы съ цѣлью умертвить. Дерзость эта заставила императрицу Екатерину начать и тамъ военныя дѣйствія, которыя съ перваго же дня ознаменовались полнымъ пораженіемъ гетмана Огинскаго и занятіемъ Суворовымъ Минска, Сломина, Кракова и другихъ мѣстностей. Затѣмъ этому полководцу удалось вытѣснить изъ Краковскаго замка вспомогательное французское войско подъ начальствомъ Дюмурье, обезоружить бунтовщиковъ, а взятіе княземъ Голицынымъ Ченстоховской крѣпости не только прекратили междоусобныя неурядицы, но вынудили Петербургскій, Вѣнскій и Берлинскій кабинеты отдѣлить отъ Польши нѣсколько лучшихъ областей ея, изъ числа которыхъ земли, лежащія между Днѣпромъ и западною Двиною достались Россіи.

Это неожиданное событіе, по сознанію Девлетъ гирея, не могло не возбудить въ Турціи тяжелаго и непріятнаго впечатлѣнія. Тѣмъ временемъ князь Василій Михайловичъ Долгоруковъ, получивъ отъ императрицы приказаніе обозрѣть Крымскіе лагери русскихъ отрядовъ и остепенить излишнюю ретивость Девлетъ гирея, направился къ Перекопу, а отсюда повернулъ къ лагерю князя Прозоровскаго и ночевалъ на Салгирѣ, на посту маіора Синельникова.

Какъ только извѣщенъ былъ въ Ахмечетѣ калга султанъ о вторичномъ вступленіи въ ханство этого страшнаго полководца, онъ не замедлилъ выслать къ нему нѣсколько чиновниковъ съ поздравленіями и извѣстилъ хана, что главнокомандующій русскимъ корпусомъ, навѣрно, имѣетъ враждебныя намѣренія.

«Будь какъ можно больше вѣжливъ и гордъ въ обращеніи съ нимъ, отвѣчалъ гирей, я же приму надлежащія мѣры, чтобы не уронить нашего достоинства».

На слѣдующій день Долгоруковъ въ каретѣ направился въ Ахмечетъ съ обширною свитою. Его встрѣтилъ одинъ изъ членовъ царствующаго дома Мегметъ-гирей съ другими сановниками города, которые подвели князю великолѣпно убраннаго коня. Калга-султанъ встрѣтилъ героя на балконѣ и очень заботливо ввелъ въ пріемную, гдѣ усадилъ на мягкое кресло и угостилъ завтракомъ. Послѣ трехъ часоваго отдыха Долгоруковъ направился въ Бахчисарай и остановился въ польскомъ станѣ, поджидая извѣстія отъ резидента нашего, относительно встрѣчи съ ханомъ. Курьеръ не замедлилъ явиться съ письмомъ Вселитскаго, извѣщавшаго, что Девлетъ гирей не иначе соглашается его принять, какъ самостоятельный султанъ.

— Какой же онъ недальновидный! вскрикнулъ князь, онъ забылъ, вѣроятно, какъ два года тому назадъ я поступилъ съ предмѣстникомъ его. Передай резиденту, что я проѣду Бахчисарай.

Курьеръ возвратился съ этимъ отвѣтомъ, но два часа спустя прилетѣлъ другой нарочный съ заявленіемъ, что свѣтлѣйшій ханъ просить пожаловать его къ нему безъ соблюденія оффиціальныхъ церемоній.

Долгоруковъ махнулъ головою въ знакъ согласія.

Въ 10 верстахъ отъ столицы главнокомандующій, сопровождаемый цѣлымъ гусарскимъ полкомъ съ музыкою, былъ привѣтствуемъ отъ имени города съ благополучнымъ прибытіемъ Ширинскими беями, мурзами и почетными гражданами, а за пять верстъ всѣми знатнѣйшими сановниками царства²⁹.

Князь Долгоруковъ въѣхалъ въ ханъ-сарай верхомъ и былъ встрѣченъ Девлетъ гиреемъ, посадившимъ его на кресло. Немедленно поданы были кофе, сладкія турецкія конфекты, шербеты и т. и. Послѣ всего этого главнокомандующій повелъ рѣчь о взаимномъ согласіи государствъ и обѣщанномъ покровительствѣ ханству.

Хитрый ханъ разсыпался въ любезностяхъ и благодарностяхъ, но этимъ онъ не могъ провести простосердечнаго, но здраво мыслящаго русскаго полководца, видѣвшаго въ немъ опаснаго интригана. Василій Михайловичъ, взвѣсивъ его на свой глазъ, не пожелалъ оставаться дольше въ дворцѣ, заявивъ, что раньше далъ обѣщаніе обѣдать у Петра Гавриловича.

Девлетъ гирей не настаивалъ и лично проводилъ его до дверей, гдѣ стояла уже другая, отлично убранная лошадь.

Отобѣдавъ у резидента, князь Долгоруковъ поѣхалъ дальше и ночевалъ на Бальбекѣ. Затѣмъ онъ посѣтилъ въ Балаклавѣ отрядъ генерала Кохіуса, повидался съ начальникомъ русской эскадры, а отсюда направился въ Гезлевъ, который оставался въ такомъ же положеніи, какое было послѣ кампаніи въ 1771 года. Лично убѣдившись, что въ странѣ нѣтъ турецкихъ войскъ, главнокомандующій тѣмъ же путемъ выѣхалъ изъ Крыма.

Только что успокоился князь Долгоруковъ, какъ къ нему явился Шагинъ гирей съ письменнымъ приказомъ отъ императрицы снабдить его войскомъ и содѣйствовать всѣми мѣрами къ провозглашенію его народомъ Крымскимъ ханомъ.

— Войскомъ я могу тебѣ помочь — отвѣчалъ Василій Михайловичъ — но вліять на татаръ не берусь, потому что не знаю ихъ нарѣчія, а чрезъ драгомановъ не далеко уйдешь. Будетъ ли сердиться за этотъ отвѣтъ государыня или нѣтъ, я не знаю, но я никогда не берусь за дѣло, которое не по силамъ солдату.

— Да мнѣ и ничего не нужно болѣе кромѣ войска, которое могло бы меня охранить — отвѣчалъ гирей. Я намѣренъ на первый разъ проникнуть въ Ени-кале и начать свои дѣйствія съ этого пункта.

— Ты разумно сдѣлаешь, если изберешь въ этой крѣпости свое пребываніе, а я отдамъ приказъ начальнику войска и консулу охранять и содѣйствовать тебѣ, какъ другу государыни.

На этотъ разъ Шагинъ гирей, съ трудомъ избавленный Кыргіемъ отъ позорной казни, торжественно проѣхалъ чрезъ Оръ-хапи пригрозилъ бею и всѣмъ мурзамъ истязаніями, если они останутся на сторонѣ узурпатора и весело направился къ оконечности Керченскаго полуострова.

Всѣ татаре, встрѣчаемые имъ на этомъ пути, съ особеннымъ удовольствіемъ соглашались признать его за дѣйствительнаго наслѣдника ханскаго престола. Послѣ переправы чрезъ Салгиръ Шагинъ гирей подозвалъ къ себѣ Кыргія и сказалъ ему:

— На этомъ мѣстѣ мы должны разстаться. Постарайся присоединиться къ твоимъ единоплеменникамъ и возвратиться въ Бахчисарай къ Спиридону Каравунети, которому вручишь зашитое въ шапкѣ твоей письмо. На случай, если тебѣ придется разыскивать меня, я буду жить въ Ени-кале у русскаго консула. Берегись не проговориться ничѣмъ, чтобы не подвергнуться висѣлицѣ.

Сказавъ это, ханъ вложилъ ему въ руку нѣсколько монетъ и пожелалъ благополучія.

Оставшись однимъ въ степи, цыганченокъ началъ выжидать случайныхъ подводъ. Часъ спустя показалась длиная хорошо закрытая лошадиная арба, которою управлялъ чрезвычайно пожилой съ вида татаринъ.

— Дѣдушка — вскрикнулъ Кыргій — не возьмешь-ли ты меня за кучера? я все равно иду безъ дѣла и могу оказать тебѣ услугу.

Проѣзжій остановился, посмотрѣлъ на черномазаго мальчика и грубо приказалъ ему садиться.

— Кто ты такой и откуда идешь? спросилъ минуту спустя Толбай.

Я находился съ родственниками въ степи, но какъ только намъ сказали, что завтра будетъ проѣзжать Шагинъ гирей съ русскими войсками, мы разбѣжались по разнымъ сторонамъ.

— А какъ тебя зовутъ?

— Кыргіемъ.

— Ну, дитя мое, я тебя узналъ и надѣюсь, что ты не будешь лукавить съ Толбай-джинджіемъ, который былъ лучшимъ другомъ твоего господина. Скажи мнѣ, куда ты направляешься теперь?

— Мнѣ приказано явиться къ Спиридону Каравунети и вручить ему письмо.

— Мы застанемъ твоего хозяина въ Карасубазарѣ.

— А развѣ ты его знаешь?

— Я знаю всѣхъ родившихся въ Крыму. Теперь разскажи мнѣ, гдѣ я могу повидаться съ Шагинъ гиреемъ?

— Онъ будетъ жить въ Ени-кале до того времени, пока покончитъ свои дѣла.

На слѣдующій день арба въѣхала въ Карасубазаръ и остановилась въ одномъ изъ постоялыхъ дворовъ, переполненномъ знатными мурзами и беями, только что возвратившимися изъ Бахчисарая, куда собирались на совѣщаніе, относительно пріисканія способа избавиться отъ подавляющаго вліянія Россіи.

— Смотри, Кыргій — сказалъ Толбай — не проговорись ни единымъ словомъ о гиреѣ. Я назову тебя моимъ работникомъ. принятымъ въ Кафѣ, но ты совершенно свободенъ идти къ Спиридону и оставаться у него. Скажи ему, что завтра вечеромъ я приду къ нему.

— Гдѣ же я найду моего шорбаджія?

— Въ дворѣ греческой церкви.

О пріѣздѣ Толбай шейха сейчасъ же извѣстно стало всѣмъ засѣдавшимъ въ кофейнѣ, составляющей необходимую принадлежность заѣзжаго двора. Всѣ безъ терпѣнія ожидали появленія его въ общей комнатѣ, чтобы упрекнуть въ отсутствіи на народномъ съѣздѣ въ столицѣ.

Почтенный колдунъ не долго заставилъ себя ожидать. Лишь только онъ покончилъ съ привѣтствіями и началъ пить поданный ему кофе, одинъ изъ друзей Девлетъ гирей хана приблизился къ нему и спросилъ, какія причины заставили его уѣхать изъ Кыркъ-азиса въ то время, когда заранѣе назначенъ былъ съѣздъ духовенства и мурзъ въ Бахчисараѣ?

— Если бы ты зналъ десятую часть тѣхъ сокровенныхъ тайнъ, которыя извѣстны мнѣ — отвѣчалъ старикъ — то твои уста не дерзнули-бы сдѣлать мнѣ этого вопроса.

— Я спрашиваю это не для того, чтобы оскорбить тебя, но потому что безъ тебя мы не могли порѣшить важнѣйшаго дѣла.

— А я скажу тебѣ, что въ то время, когда вы судили и рядили о благополучіи ханства, мнѣ надобно было съѣздить въ одно отдаленное мѣстечко, чтобы прочитать предопредѣленную будущность страны. Спрашивается, которая изъ двухъ обязанностей важнѣе?

— Что же намъ судитъ Аллахъ? спросилъ изумленный сторонникъ Девлетъ-гирея.

— Любезный сынъ мой, не заставляй меня говорить публично про такія ужасныя вещи, которыя возмущаютъ меня до глубины души. Я спѣшу возвратиться въ мое святое жилище, чтобы употребить всѣ усилія умилостивить пророка и даровать намъ спокойные дни, исчезнувшіе со смертью незабвеннаго благодѣтеля моего Крымъ-гирей хана.

Въ кофейнѣ послышались тихіе вздохи.

— Значитъ намъ предстоятъ новыя бѣдствія? спросилъ мурза.

— Аллахъ-керимъ! Да будетъ его святая воля надъ нами.

— Ты, кажется, боишься напугать насъ?

— Взрослые и разумные мусульмане не должны ничего бояться, потому что Аллахъ милостивъ къ тѣмъ, кто обращается къ нему съ раскаяніемъ и молитвою.

— Ты отвѣчаешь мнѣ такими общими фразами, которыя расточаетъ каждый мулла, желающій убѣдить слушателей въ скромности и благочестіи своемъ; а намъ необходимо знать, откуда грозитъ намъ бѣдою и чѣмъ мы провинились?

— Изволь я скажу тебѣ и это; бѣда грозитъ намъ съ головы за наше заблужденіе. Ты не поймешь теперь этихъ словъ, но когда начнутъ слетать съ плечъ нашихъ головы, тогда все станетъ яснымъ.

Слушатели набожно взялись за бороды и почти громко произнесли символъ вѣры: ля иль ля алла!

— О Боже, заговорилъ одинъ изъ стариковъ, видно дѣла наши примутъ дурной оборотъ, какъ начатыя въ скверный часъ: видно Турція опять понесетъ пораженіе и злые гяуры воспользуются нами какъ овцами, отставшими отъ стада, оберегаемаго ненадежными собаками.

— Что ты, братъ, мелешь чепуху! прервалъ его Ширинскій, Турецкій визирь выгналъ русскихъ изъ султанскихъ земель и они не посмѣютъ болѣе безпокоить его, а чрезъ мѣсяцъ или два онъ навѣрно пришлетъ къ намъ, вмѣсто прежняго ничтожнаго гарнизона, нѣсколько десятковъ тысячъ отборнѣйшихъ янычаръ, съ помощію которыхъ мы изгонимъ изъ Крыма русскихъ, приставшихъ къ нашему тѣлу въ видѣ лишаевъ.

— Бей, воздержись отъ преждевременныхъ умозаключеній. Часто одно слово составляетъ тысячу грѣховъ. Не лучше ли будетъ, если ты скажешь; да будетъ воля Божія надъ нами!

— Аллахъ далъ намъ разсудокъ и языкъ не для того, чтобы мы хранили вѣчное молчаніе. Это свойственно только Индостанскимъ факирамъ.

— Твоя правда, душа моя, но мы должны говорить о томъ, что вѣдаемъ. Вообрази, напримѣръ, что въ то время, когда мы говоримъ о Турціи и русскихъ, въ Крымъ ворвется съ преданными ногайцами Шагинъ-Гирей, считавшій себя законнымъ наслѣдникомъ престола и предастъ насъ всѣхъ смерти за вѣроломство!

Слова эти какъ громомъ поразили собраніе.

— Мы отвергли Шагинъ-гирея отъ нашего юрта, отвѣтилъ Ширинскій, какъ врага религіи и онъ не осмѣлится переступить чрезъ ровъ Оръ-хапи. Только что произнесены были эти слова, какъ на улицѣ послышался крикъ сумасшедшаго афуза.

— Эй, агалеръ (господа), да будетъ всѣмъ вамъ извѣстно, что въ Крымъ вошелъ съ русскими войсками нашъ благодѣтель Шагинъ-Гирей! Да наточитъ Аллахъ его саблю на гибель враговъ! Эй, агалеръ, подайте милостыню сумасшедшему за пріятное извѣстіе, не то худо будетъ измѣнникамъ!

— Слышишь, сказалъ Толбай, обращаясь къ сосѣду своему, это слова пророка, говорящаго устами безумца.

Всѣ присутствующіе въ кофейнѣ выбѣжали на дворъ. Тѣмъ временемъ Аведикъ, поправивъ свою чалму, вышелъ изъ собранія и направился къ Каравунети.

— Не ты ли подговорилъ этого сумасшедшаго извѣстить жителей Карасубазара о пріѣздѣ Шагина? спросилъ колдунъ, садясь около молодаго пріятеля своего.

— Это сдѣлалъ по совѣту моему Кыргій.

— Браво! Ты просто убилъ сторонниковъ Девлетъ-гирея. У нихъ теперь душа переселилась въ пятки.

— То ли еще это будетъ чрезъ мѣсяцъ, когда извѣстіе это подтвердится. Воображаю положеніе Девлетъ-гирея, которому такъ хочется грабить нашихъ, безъ того несчастныхъ христіанъ. Отчего, мой другъ, ты не напугалъ его какимъ-либо несчастіемъ, чтобы остановить алчность?

— Я много говорилъ ему по этому поводу, но, видно, онъ не считаетъ насъ за людей, достойныхъ сожалѣнія. Чѣмъ ты занимаешься, Спиро, въ настоящее время?

— Я по прежнему веду переговоры съ священниками и почетными стариками относительно переселенія.

— Что жъ тебѣ удается?

— Всѣ охотно соглашаются, но какъ-то боятся подумать объ исполненіи до того времени, пока императрица не пообѣщаетъ содѣйствія.

— Содѣйствіе это будетъ непремѣнно. Если императрица переселила изъ Турціи арнаутовъ и представила имъ больше, чѣмъ нужно, то нѣтъ сомнѣнія, что она и къ намъ будетъ благосклонна.

— Я и самъ тѣхъ же убѣжденій.

— А что ты намѣренъ дѣлать въ пользу Шагинъ-гирея? спросилъ минуту спустя армянинъ.

— Я завтра объѣду всѣхъ его друзей и покажу его письмо ко мнѣ, въ которомъ онъ проситъ собирать въ пользу его правъ подписи.

— Что касается до меня, отвѣчалъ Толбай, то я сдѣлаю все, что зависитъ отъ благочестиваго шейха для пользы Шагина, но, конечно, не изъ личной расположенности къ этому честолюбцу, а изъ убѣжденія, что при немъ намъ гораздо легче будетъ достигнуть цѣли. Да, придется много потрудится намъ съ тобою, Спиридонъ. Ты молодъ еще и успѣешь насладиться плодами трудовъ, но я единственно изъ за того, чтобы умереть въ семьѣ дѣтей и внуковъ и быть похороненныхъ по христіанскому обычаю. По мнѣнію моему, въ настоящее время Шагинъ-Гирей нуждается въ хорошихъ оруженосцахъ. Хорошо было бы, еслибъ я могъ выслать ему трехъ богатырей, живущихъ около меня. Это люди громаднаго роста и необыкновенной силы.

— Ты окажешь ему этимъ большую услугу.

— Въ такомъ случаѣ прощай, мой другъ. Я отдохну немного и выѣду ночью, чтобы возвратиться домой раньше наступленія дня.

Толбай, дѣйствительно, прибылъ въ Кыркъ-азизъ съ первыми лучами солнца и сейчасъ же послалъ за двумя братьями, извѣстными подъ именами батыръ Муссы и батыръ Мустафы, предъ силою и гигантскимъ ростомъ которыхъ невольно останавливались всѣ проѣзжіе мимо деревни Каясты. Люди эти были очень бѣдны и не чувствовали никакой расположенности къ сельскимъ занятіямъ.

— Друзья мои, сказалъ имъ Толбай, я до настоящаго времени предоставлялъ вамъ всѣ излишки отъ моихъ пріобрѣтеній, но вѣдь я очень старъ и могу внезапно умереть. Что тогда будетъ съ вами?

— Аллахъ не безъ милости, эфендимъ, отвѣчали богатыри.

— Это такъ, но я желалъ бы пристроить васъ къ хорошему господину въ качествѣ тѣлохранителей.

— Этимъ ты осчастливилъ бы насъ, баба (отецъ).

— Въ такомъ случаѣ скажите мнѣ. откровенно кого вы больше любите: Девлетъ гирей хана или Шагинъ гирей султана?

— Мы не прочь служить и у того, и у другаго.

— Мнѣ нуженъ положительный отвѣтъ.

— Шагинъ гирей намъ болѣе нравится по возвышенному и рѣшительному характеру.

— Если это правда искренняя, то я васъ сію же минуту нанимаю и выплачиваю жалованье за полгода впередъ, чтобы вы могли обезпечить вашихъ престарѣлыхъ родителей и сестеръ дѣвушекъ. Кромѣ этого берусь заботиться о нихъ во все время вашего отсутствія.

— Да продлитъ Аллахъ твою жизнь еще на сотни лѣтъ! Мы готовы по слову твоему спуститься даже въ адъ.

— Я хотѣлъ бы присоединить къ вамъ и Алты-Пармока, но не знаю его мыслей; между тѣмъ въ настоящее время не безопасно выражать сочувствіе къ несчастному Шагину.

— Алты-Пармакъ нашъ другъ и одинаковыхъ мыслей съ нами. Онъ расцѣлуетъ тебѣ ноги, если ты окажешь ему это благодѣяніе.

— Такъ пусть же одинъ изъ васъ пойдетъ и переговоритъ съ нимъ, но такъ, чтобы ни единая душа не подслушала васъ, иначе мы всѣ очутимся на висѣлицѣ.

Два часа спустя всѣ три гиганта вошли къ Толбаю, получили отъ него деньги и письмо на имя Шагинъ гирея въ Ени-кале, которое тщательно зашито было въ шапку.

— Вы выйдите изъ дому ровно въ полночь, сказалъ имъ шейхъ, заявивъ роднымъ, что вызываетесь на Дунай, но направитесь къ Арабату, а оттоль берегомъ моря доберетесь до Ени-кале. Если тамъ васъ станутъ допрашивать русскіе, отвѣчайте, что принесли гирею письмо отъ одного изъ друзей. Но Боже васъ сохрани довѣриться или проговориться раньше, даже предъ ребенкомъ! Идите же съ Богомъ, друзья мои, и старайтесь заслужить любовь вашего господина, потому что Аллахъ скоро призоветъ его на прародительскій престолъ, а тогда вы будете вполнѣ довольны своею судьбою.

Богатыри поцѣловали руку благодѣтелю и поклялись честно и вѣрно служить.

«Нѣтъ сомнѣнія, что мы опять сдѣлаемся друзьями съ Шагиномъ — подумалъ Толбай, когда нанятые имъ люди скрылись изъ виду. Чрезъ недѣлю, а можетъ быть и раньше, я вышлю къ нему еще нѣсколько надежныхъ джигитовъ, которые не будутъ бояться ханскихъ властей.

Посланные Толбаемъ богатыри благополучно пробрались въ Ени-кале и настолько обрадовали Шагинъ гирея, что онъ не зналъ, какъ и чѣмъ выразить свою благодарность шейху.

— Намъ приказано, султанымъ, дѣлать все, что ты прикажешь, говорили силачи. Остается только получать приказанія.

— Дай Богъ, чтобы вы оказались годными мнѣ слугами, а дѣла у насъ будетъ больше, чѣмъ вы предполагаете. Но помните, друзья, что тѣ, которые обѣщаютъ быть хорошими слугами, должны быть честными и справедливыми. Я не умолимъ и за малѣйшій безчестный поступокъ не пощажу даже роднаго брата.

— Намъ очень хорошо извѣстенъ твой нравъ, отвѣчали тѣлохранители, прикажи намъ для увѣренности разрушить хоть этотъ домъ.

— Я васъ беру не для разрушенія, а для созданія новаго царства. Вы отдохнете нѣсколько дней, а затѣмъ отправитесь къ ногайскимъ сераскирамъ съ письмами моими и подготовите ихъ къ возстанію. Эти люди нѣкогда любили меня и я надѣюсь на нихъ больше, чѣмъ на городскихъ татаръ.

Въ опредѣленное время богатыри отправились по назначенію. Одновременно почти къ Толбаю пріѣхали Каравунети и Абдувели паша. Послѣдній былъ турецкаго происхожденія, рожденный отъ дочери Крымскаго бея. Человѣкъ этотъ не смотря на то, что занималъ важный постъ въ Кафѣ, не пожелалъ возвратиться въ Стамбулъ съ турецкими янычарами и имѣлъ въ виду со временемъ сдѣлаться командиромъ татарскихъ войскъ; если ханы озаботятся завести регулярные полки и выписать для образованія ихъ европейскихъ офицеровъ. Онъ былъ женатъ на дочери Крымтаева и имѣлъ трехъ взрослыхъ сыновей, изъ которыхъ Меметша бей слылъ за отличнаго наѣздника и очень умнаго распорядителя.

— Я пріѣхалъ къ тебѣ, сказалъ паша, чтобы помолиться азизамъ за здоровье моей жены, которая болѣе недѣли не подымается съ постели.

— А я ожидалъ свиданія съ тобою по другому очень важному обстоятельству. Извѣстно ли тебѣ, что Шагинъ гирей прибылъ въ Ени-кале съ желаніями воспользоваться своими наслѣдственными правами?

— У насъ, въ Ахмечетѣ, заговорили было объ этомъ, но теперь ничего не слышно. Увѣренъ ли ты въ пріѣздѣ его?

Толбай вмѣсто отвѣта подалъ ему письмо, адресованное къ Каравунети.

— Если ты мнѣ не повѣришь, то Спиро здѣсь, прибавилъ онъ.

Паша нѣсколько разъ перечиталъ письмо и, подумавъ съ минуту, сказалъ:

— Чувствуешь ли ты, эфенди, что Девлетъ-гирей ханъ не долго будетъ царствовать?

— Я былъ въ этомъ убѣжденъ въ первый день восшествія его на престолъ.

— Гдѣ Спиро? мнѣ необходимо съ нимъ поговорить на томъ основаніи, что намъ слѣдуетъ вести себя чрезвычайно осторожно, а христіанина никто не станетъ подозрѣвать въ участіи заговора.

— Ты найдешь его въ моей крайней одѣ.

Абдувели паша вышелъ на дворъ, осмотрѣлся и вошелъ къ греку, погруженному въ размышленія.

— Спасибо тебѣ, пріятель мой, за доброе сочуствіе къ бѣдному Шагину, который, безъ сомнѣнія, высоко оцѣнитъ твои услуги.

— Абдувели паша, если я еще разъ услышу отъ тебя подобныя слова, то я брошу Бахчисарай и сдѣлаюсь чебаномъ въ моей отарѣ. Неужели ты думаешь, что я дѣйствую въ пользу Шагина въ надеждахъ быть вознагражденнымъ?

— Я никогда не думалъ этого, но мнѣ кажется, что каждый человѣкъ радъ, когда заслуги его оцѣнятъ.

— Перестанемъ говорить объ этихъ мелочахъ. Извѣстно ли тебѣ, что Толбай эфенди послалъ трехъ тѣлохранителей къ Шагину, но этихъ людей для него недостаточно. Не можешь ли и ты отправить къ нему двухъ или трехъ надежныхъ молодцовъ?

— Со мною находятся здѣсь чрезвычайно преданные мнѣ татаре изъ дер. Озенбаша: Абла и Зекирья³⁰, которые не разъ ѣздили съ Шагиномъ на охоту и всегда восхищаются имъ. Если ты находишь это необходимымъ то мы сейчасъ же переговоримъ съ ними.

— Я нахожу крайне необходимымъ, но только ты устрой это дѣло безъ моего участія, я вообще мало довѣряюсь неизвѣстнымъ мнѣ людямъ.

Нѣсколько часовъ спустя Абла и Зекирья, снабженные деньгами и письмомъ, направлены были въ Ени-кале съ приказаніями охранять Шагина отъ всевозможныхъ непріятностей и во всемъ повиноваться ему, какъ будущему хану.

— Послѣ отправки этихъ людей Абдувели паша заявилъ Толбаю, что намѣренъ созвать изъ окрестностей Хыркъ-азиза всѣхъ преданныхъ ему мурзъ на совѣщаніе.

— Я не совѣтую тебѣ дѣлать этого, сказалъ Спиро, изъ многихъ всегда одинъ является измѣнникомъ.

Не лучше ли тебѣ взять одного изъ лучшихъ друзей и поручить ему распоряжаться въ своемъ округѣ. Такимъ образомъ устранено будетъ всякое подозрѣніе въ твоемъ участіи.

Толбай нашелъ совѣтъ этотъ разумнымъ и приступлено было къ обсужденію мѣръ, необходимыхъ для собранія голосовъ въ пользу новаго хана.

Въ это время шейху сообщили, что прибыли къ нему изъ Бахчисарая знаменитые ученые улемы, родные братья Ачиль и Шакиль эфендіи.

— Ты не долженъ показываться имъ, сказалъ колдунъ. Это люди преданные Девлетъ-гирею и ненавидящіе Шагина. Съ этими словами онъ вышелъ принимать гостей въ другомъ отдѣленіи.

— Съ пріѣздомъ, почтеннѣйшіе собратья мои, сказалъ шейхъ, приглашая ахуновъ въ комнату. Что васъ заставило посѣтить отжившаго человѣка?

— На нашемъ небѣ показалась черная туча, которая предвѣщаетъ бурю, сказалъ Ачиль эфенди. Къ кому же мы должны обратиться за совѣтомъ, какъ не къ прапрадѣдушкѣ нашему?

— О какой тучѣ вы говорите? спросилъ Толбай, прикидываясь ничего не понимающимъ.

— Какъ, неужели тебѣ неизвѣстно, что въ Ени-кале вступилъ съ русскимъ войскомъ Шагинъ гирей съ цѣлью сдѣлать нападеніе на свѣтлѣйшаго хана нашего, чтобы завладѣть его властью.

— Да ослѣпитъ его Аллахъ! произнесъ Шакиль эфенди, взявшись за бороду.

— Я вчера еще осматривалъ небо, возразилъ Толбай, и не нашелъ на немъ ни единаго значка, предвѣщавшаго несчастія для нашего хана, да продлится жизнь его на безконечныя времена!

— Небо иногда остается равнодушнымъ къ событіямъ на землѣ.

— Это случается только тогда, когда Аллахъ отворачивается отъ насъ, какъ грѣшниковъ, недостойныхъ сожалѣнія. Чѣмъ же я могу быть полезенъ моему падишаху?

— Усеинъ эфенди³¹ говорилъ хану, что отъ тебя зависитъ не допустить этого негоднаго человѣка до враждебныхъ дѣйствій. Подумай хорошенько эфенди, какого онъ бѣшеннаго характера и сколько погибнетъ напрасно мусульманскихъ душъ, если мы не съумѣемъ остановить его порывовъ во время. Тебѣ придется самому съѣздить къ нему.

— Мнѣ съѣздить къ человѣку, который осквернилъ мою бороду на святомъ мѣстѣ! я никогда не сдѣлаю этого.

— Но, онъ тебя такъ уважалъ?

— Да, онъ уважалъ меня до отъѣзда изъ Крыма, но въ послѣднюю минуту нанесъ такое оскорбленіе, котораго я не забуду и въ могилѣ. Точно я былъ причиною назначенія его аманатомъ въ Россію. Нѣтъ, почтеннѣйшіе эфендіи, поклонитесь отъ меня въ ноги нашему доброму хану и скажите ему, что я предпочту смерть, чѣмъ личную встрѣчу съ Шагиномъ.

Ачиль и Шакиль эфендіи съ удовольствіемъ переглянулись. Имъ только и хотѣлось узнать степень расположенности могущественнаго Толбая къ Шагинъ гирею. Вполнѣ успокоенные, что колдунъ не станетъ на сторону врага, они послѣ плотнаго завтрака уѣхали обратно въ столицу.

Оставшись наединѣ, Абдувели паша, Каравунети и шейхъ признали лучшимъ способомъ отбирать отъ всѣхъ безъ исключенія подписи на чистыхъ листахъ, которые впослѣдствіи не трудно будетъ подшить къ протоколу, приглашающему Шагинъ гирея на царство.

Постановленіе это признано было самымъ безопаснымъ на случай, еслибъ одинъ изъ такихъ листовъ попалъ въ руки противной партіи и дошелъ до ханъ-сарая.

VII

Не прошло и мѣсяца съ того дня, какъ Шагинъ гирей поселился въ Ени-кале, а въ Крыму начали уже подмѣчать много лицъ, недовольныхъ управленіемъ Девлетъ гирея. Преданные хану предчувствовали что-то зловѣщее и старались всѣми силами прославлять дѣйствія повелителя, все болѣе сближавшагося съ султаномъ. Не рѣдко слышались рѣчи въ родѣ того что послѣ отступленія русскихъ, калифъ намѣренъ лично посѣтить Бахчисарай и сдѣлать крымское ханство недоступнымъ для внѣшнихъ враговъ, построить въ немъ чудесную мечеть и одарить текіе (монастыри) денежными вкладами. Но всѣ эти разсказы очень мало вліяли на народъ, угрюмо сидѣвшій въ своихъ домахъ и мастерскихъ.

Друзья Шагина напротивъ нигдѣ не показывались и ничего не разглашали, а между тѣмъ къ нимъ безпрестанно привозились листы бумаги, густо исписанныя именами лицъ, объявившихъ себя на сторонѣ Шагина. Описки эти сейчасъ-же пересылались въ Ени-кале и очень заботливо подшивались къ протоколу³².

Братья Мусса и Мустафа съ Алты-Пармакомъ также не дремали въ ногайскихъ степяхъ. Словомъ надежды Шагинъ гирея съ каждымъ днемъ становились надежнѣе. Оставалось только выждать благопріятныхъ извѣстій съ театра военныхъ дѣйствій, чтобы приступить къ дѣлу.

Однажды вечеромъ гирей сидѣлъ на обширной платформѣ противъ пролива и любовался проходящими судами.

— Ну, что, Зекирья, сказалъ онъ, обращаясь къ стоявшему за нимъ слугѣ — не наскучило-ли тебѣ скитаться со мною вдали отъ родной хаты?

— Султанымъ, ты забываешь, что я пришелъ пѣшкомъ оберегать тебя отъ злодѣевъ и что для меня не понятна скука до того времени, пока я занимаюсь своимъ дѣломъ.

— А я признаюсь, ужасно тоскую по роднымъ горамъ, по фонтанамъ, садамъ и лѣсамъ. Ихъ видъ и однозвучный шелестъ листьевъ поминутно мелькаютъ предо мною и болѣзненно надрываютъ душу.

— Это означаетъ, что и сады съ лѣсами, горами и фонтанами тоскуютъ о тебѣ.

Гирей тяжело вздохнулъ. Въ воображеніи его рисовалась мангушская вилла съ отдаленными горами, на которыя онъ не одинъ разъ смотрѣлъ жадными глазами и затѣмъ принималъ въ объятія шаловливую Момине, которая забавляла его наивностію, звучнымъ хохотомъ и нѣжными пѣснями. Думая объ ней, гирей постарался припомнить ея голосъ, взглядъ, станъ и тотъ особенный запахъ юнаго тѣла, которымъ она умѣла вызывать въ немъ отрадныя чувства.

«Чтобы она дѣлала въ этотъ моментъ? думалъ гирей. Навѣрно сидитъ, прижавшись къ углу стѣны, и смотритъ на цвѣтные ковры. Это была ея постоянная привычка, когда находилась въ невеселомъ расположеніи духа. Бѣдняжка, воображаю, какъ должно быть тяжело ей не знать ничего о мѣстонахожденіи моемъ и не вѣдать о предположеніяхъ моихъ? Впрочемъ не можетъ быть, чтобы Марина не навѣстила ея ни разу и не сообщила того, что я писалъ о себѣ Каравунети. Эхъ, и эта прелестная гречанка всегда переворачиваетъ мою душу! Не будь мужъ ея другомъ моимъ я право перевернулъ бы весь міръ изъ за того только, чтобы она находилась постоянно предъ моими глазами. Какая у ней очаровательная полнота и упругость тѣла, какой станъ, а улыбка, точно розы сыпятся изъ рта! Имѣть такихъ двухъ женщинъ въ домѣ, да это гораздо лучше райскихъ сокровищъ. И не грустно ли, что я вмѣсто того, чтобы наслаждаться тихими радостями дома, нынѣ сижу на берегу моря и какъ осужденный разбойникъ дрожу изъ боязни попасть въ руки тѣхъ, которые виновны предо мною? Да, я боюсь даже и въ то время, когда на моей сторонѣ болѣе 50 тысячъ татаръ, не считая мурзъ, беевъ и ногайцевъ! О, аллахъ, прекрати невыносимыя страданія мои и научи меня, какъ поступить, чтобы скорѣе возвратиться домой! Я право не вынесу моего одиночества, если тебѣ угодно будетъ продолжить пытку еще на одинъ мѣсяцъ.

Въ это время на платформу вышелъ русскій консулъ и быстрыми шагами подошелъ къ Шагину.

— Я сейчасъ получалъ оффиціальное извѣстіе, сказалъ онъ — что наши войска вновь перешли Дунай и славный Суворовъ подступилъ къ Туртукаю. При этомъ меня из-вѣщаютъ, что султанъ Мустафа опасно боленъ и вѣроятно, не долго будетъ жить.

— Какое счастіе! вскрикнулъ гирей, вскочивъ съ мѣста. Если Мустафа боленъ, а Суворовъ въ Турціи, то и я буду въ Бахчисараѣ. Довольно мнѣ тяготитъ тебя, мой другъ, своимъ присутствіемъ: я завтра-же выѣду въ ногайскія степи и послѣ первой побѣды русскихъ сдѣлаю нападеніе на Крымъ. Надѣюсь, что князь Долгоруковъ поддержитъ меня.

Часъ спустя къ гирею прибылъ и Мусса съ заявленіемъ, что многіе изъ ногайцевъ рѣшились сопровождать его въ Крымъ для возведенія на престолъ и драться, если встрѣтятъ сопротивленіе.

Послѣднее извѣстіе до того обрадовало Шагина, что онъ приказалъ немедленно укладываться въ дорогу и, прощаясь съ консуломъ, просилъ его объявить друзьямъ, что переѣзжаетъ въ Кызлы-Яръ³³, откуда намѣревается приступить къ дѣлу.

На этотъ разъ принцъ выѣхалъ въ сопровожденіи русскаго коннаго отряда чрезъ Индже (Геническъ) и прибылъ на третій день къ кочевью одного изъ богатѣйшихъ ногайцевъ. Шагинъ гирею ужасно захотѣлось угостить сопровождавшихъ его лицъ кебапомъ или шашлыкомъ изъ вкусныхъ ногайскихъ овецъ, но у него не доставало денегъ на пріобрѣтеніе двухъ десятковъ маличей.

— Мы достанемъ и безъ денегъ такое ничтожное число барановъ, отвѣчали Зекирья и Абла и направились къ богатому Монголу съ просьбою угостить Шагинъ гирея съ войскомъ.

— А кто это такой Шагинъ гирей? спросилъ старикъ.

Ему разсказали.

— Отчего же его не сопровождаютъ мусульмане, а гяуры?

— Такое нынѣ время; намъ приходится бояться своихъ братьевъ по вѣрѣ.

— Это что-то не ладно, сказалъ ногаецъ. Впрочемъ я даю вамъ на ужинъ 25 овецъ, но съ тѣмъ условіемъ, что вы такъ тихо проведете ночь, что не разбудите въ курятникѣ моемъ ни единой курицы; если же ослушаетесь, то я прикажу нагнать на васъ табунъ лошадей моихъ и всѣхъ передавлю. Понимаете? Идите же съ этимъ платкомъ къ атаману моей отары и прикажите отъ имени моего отдѣлить вамъ шматокъ жирныхъ молодыхъ барановъ; вечеромъ же я приду самъ взглянуть на вашего гирея.

Въ опредѣленное время богатый старикъ вошелъ въ походную палатку Шагина и послѣ холоднаго привѣтствія обратился къ гирею съ слѣдующимъ унаслѣдованнымъ Крымскими татарами вопросомъ:

— Послушай, путникъ, я часто слышалъ отъ покойнаго отца моего, что тетджалъ (антихристъ) придетъ изъ Крыма въ сопровожденіи толпы гяуровъ. Не въ твоемъ ли образѣ нынѣ представляется его духъ?

— Еслибъ ты не такъ былъ старъ, отвѣчалъ принцъ — то я счелъ бы тебя за дерзкаго безумца.

— Я дерзкій безумецъ? переспросилъ ногаецъ. Ну, братъ, изъ этого отвѣта я вполнѣ заключаю, что ты настоящій тетджалъ. Впрочемъ мы сейчасъ убѣдимся въ этомъ. По разсказу отца моего у тетджала одна рука и одна нога должны быть короче другой, а ну-ка подымись и дай мнѣ измѣрить твои члены?

Шагинъ гирей, у котораго отъ природы была короче одна нога и рука противъ другой, ужасно изумился такой неожиданной выходкѣ, но никакъ не могъ отдѣлаться отъ назойливаго ногайца.

— Ну, братъ, сказалъ старикъ послѣ тщательнаго осмотра — если ты и не настоящій тетджалъ, то или старшій братъ его или предтеча этого чудовища.

— Глупецъ, отвѣчалъ ему стоящій тутъ же Алты-Пармакъ — предъ тобою стоитъ будущій твой свѣтлѣйшій ханъ, а ты издѣваешься надъ нимъ. За такія любезности въ правовѣрныхъ странахъ садятъ обыкновенно на колъ.

— Ты мнѣ говоришь эти слова, чтобы понравиться своему господину. Пожалуй, это не дурно съ твоей стороны, но если и дѣйствительно, твой шорбаджи ханскаго происхожденія, то это для Бога не составляетъ особеннаго значенія. Я убѣжденъ только въ одномъ, что господинъ твой посланъ на землю для народной гибели. Если онъ воцарится въ нашемъ ханствѣ, то вспомни меня старика, что онъ погубить самостоятельность царства и предастъ насъ власти гяуровъ.

Сказавъ это, старикъ повернулся и вышелъ изъ палатки.

— Не убить ли его? спросилъ Мусса.

— Боже тебя сохрани, отвѣчалъ гирей, улыбаясь — развѣ подобаетъ правовѣрнымъ лишать жизни людей, выжившихъ изъ разсудка? Напротивъ намъ слѣдовало бы отблагодарить его чѣмъ-нибудь за подаренныхъ овецъ, но, къ сожалѣнію, мы такъ бѣдны въ настоящее время, что не располагаемъ даже лишнимъ пистолетомъ.

Однако слова, сказанныя ногайцемъ, глубоко потрясли душу гирея.

«Откуда онъ вывелъ предположеніе, что у тетджала будетъ одна рука и нога короче другой и почему онъ вообразилъ, что я разрушу самостоятельность народа, о благосостояніи котораго забочусь болѣе, чѣмъ о личномъ благѣ?»

Шагинъ гирей, не смотря на свои 40 лѣтъ и постоянное сообщеніе съ образованными людьми, нисколько не отличался отъ простыхъ татаръ въ суевѣріи. Преданные ему тѣлохранители увѣряли, что слова этого ногайца повергли ихъ господина въ скорбь, продолжавшуюся болѣе недѣли.

Прибывъ въ Кызлы-Яръ, Шагинъ гирей представилъ съ нарочнымъ къ императрицѣ Екатеринѣ постановленіе объ избраніи его народомъ на царство, хотя въ сущности большая половина его оставалась или нейтральною или на сторонѣ Девлетъ гирея.

Одновременно въ Петербургѣ получено было извѣстіе, что султанъ Мустафа III умеръ и ему наслѣдовалъ братъ его Абдулъ-Гамидъ, напрягшій всѣ усилія, чтобы изгнать русскихъ изъ своей территоріи. Недѣлю спустя съ другимъ курьеромъ прибыло донесеніе отъ Румянцева, что турки одновременно аттаковали корпуса Салтыкова, Суворова и Каменскаго, но были окончательно разбиты и разсѣяны и что великій визирь, потерявъ лучшія мѣдныя пушки, вылитыя но чертежамъ барона Тотта, укрылся въ Шумлѣ, но такъ какъ ему пресѣчено сообщеніе съ Адріанополемъ и другими пунктами имперіи, то выражалась полная надежда заставить его сдаться или умереть съ остатками арміи голодною смертью.

Императрицѣ Екатеринѣ не трудно было предвидѣть, чѣмъ окончится эта война и слѣдовательно, необходимо было позаботиться объ изгнаніи съ Крымскаго престола лукаваго Девлетъ гирея. Пользуясь представленнымъ ей Шагиномъ доказательствомъ о провозглашеніи его народомъ своимъ падишахомъ, она предложила Долгорукову посодѣйствовать ему овладѣть ханствомъ.

Когда прибыло объ этомъ приказаніе, у Шагинъ гирея находилось на-готовѣ нѣсколько тысячъ ногайцевъ, жаждавшихъ показать свое джигитство предъ татарами.

— Ну, Мусса батыръ, сказалъ гирей — на дняхъ къ намъ прибудетъ русскій отрядъ и мы двинемся въ отечество съ обнаженною саблею, чтобы завоевать себѣ право жизни между родными. Обрадуй этимъ извѣстіемъ всѣхъ преданныхъ намъ друзей и скажи имъ, что услугу, которую ожидаю отъ нихъ, я съумѣю оцѣнить.

Извѣстіе это привело джигитовъ въ неописанный восторгъ, ознаменовавшійся цѣлымъ рядомъ праздничныхъ забавъ, которыя прекратились съ прибытіемъ русскихъ войскъ.

Шагинъ гирей, окинувши взглядомъ значительный отрядъ войскъ, находившихся въ его распоряженіи и зная, что партія преданныхъ ему мурзъ и беевъ значительно охладила вліятельныхъ татаръ къ хану, положительно убѣжденъ былъ въ успѣхахъ своего отважнаго предпріятія. Ему страшна была только одна мысль, что султанъ Абдулъ-Гамидъ, подъ вліяніемъ старыхъ визирей, не утвердитъ его въ наслѣдственныхъ правахъ и въ особенности, если ему удастся восторжествовать въ борьбѣ при содѣйствіи русскихъ солдатъ.

Нѣсколько дней спустя до свѣдѣнія гирея дошло, что Турція находится въ безвыходномъ состояніи и вынуждена будетъ въ концѣ концовъ просить унизительнаго мира. Это предположеніе, основанное на разумномъ соображеніи, заставило Шагина дорожить удобнымъ временемъ и двинуться въ походъ. Лишь только онъ тронулся съ мѣста и началъ приближаться къ Оръ-хапи, какъ Девлетъ гирей, извѣщенный о предстоящемъ столкновеніи съ Шагиномъ, успѣвшимъ избѣгнуть казни, распорядился немедленно призвать къ оружію всѣхъ молодыхъ и вообще способныхъ людей, обѣщая лично стать въ главѣ ихъ.

Шагинъ гирею труднѣе всего казалось перешагнуть чрезъ Перекопскій ровъ, охраняемый наскоро исправленными крѣпостями, но на дѣлѣ оказалось, что Оръ-бей или князь города, подготовленный раньше друзьями не противиться его движенію, очень радушно принялъ принца и пропустилъ его съ добрыми пожеланіями внутрь страны.

— А будешь ли ты такъ любезенъ при моемъ обратномъ движеніи? спросилъ съ улыбкою Шагинъ.

— Это зависитъ отъ твоего счастія — отвѣчалъ бей.

— Проще, ты объявляешь, что если меня постигнетъ неудача, то я погибну у дверей твоего города?

— Къ несчастію да, потому что мы обязаны служить тѣмъ, которые умѣютъ сдѣлаться нашими господами.

— Этимъ ты намекаешь мнѣ, что на случай побѣды я могу считать тебя въ числѣ своихъ друзей.

— Еслибъ я не былъ имъ, то Ногайцы не перешли бы за Перекопъ.

Шагинъ гирей потрепалъ дальняго родственника своего по плечу и не останавливаясь въ городѣ, направился къ ближайшему селенію. На другой день въ боевомъ порядкѣ онъ выступилъ дальше и ночевалъ въ окрестностяхъ Симферополя. Тѣмъ временемъ Девлетъ гирей ханъ выступилъ изъ Бахчисарая въ полномъ убѣжденіи выждать врага своего у Перекопской крѣпости и нанести ему полное пораженіе; но не успѣлъ онъ перейти рѣку Алму, какъ предъ нимъ показался враждебный авангардъ, на половину состоящій изъ русскихъ солдатъ. Ханъ ужаснулся, но разсуждать было не время. Наскоро построивъ свое войско, онъ не смѣлъ по-думать о нападеніи и рѣшился защищаться на выгодной позиціи. Шагинъ гирей, которому извѣстна была эта мѣстность, самъ выдвинулся впередъ, отдалъ приказаніе и подъ прикрытіемъ преданныхъ ему тѣлохранителей бросился впередъ.

Русскіе и Ногайцы гаркнули ура! и понеслись за нимъ, затѣмъ развѣтвились и обхватили врага съ фронта и обоихъ фланговъ. Раздались выстрѣлы и сабельные удары, но десять минутъ спустя все утихло. Девлетъ гирей бѣжалъ съ поля битвы въ сопровожденіи преданныхъ ему мурзъ. Этого было достаточно, чтобы татаре сложили предъ гиреемъ оружіе и раболѣпно признали его своимъ властелиномъ и падишахомъ.

Въ эту минуту у Шагинъ-гирея радостно забилось сердце и онъ готовъ былъ полетѣть въ Мангушъ къ своей прекрасной Момине, чтобы назвать себя ханомъ Крыма.

Девлетъ гирею не оставалось ничего, какъ бѣжать въ Константинополь.

— Надо дать ему время забрать женъ и дѣтей — сказалъ Шагинъ, обращаясь къ полководцамъ своимъ — пусть одинъ изъ друзей его поскачетъ за нимъ и объявитъ, что я не вступлю въ Бахчисарай раньше сутокъ а за это время Девлетъ успѣетъ собрать весь свой чавуръ-хавуръ.

Ханское слово передано было желающимъ оказать послѣднюю услугу бывшему хану. Изъ всѣхъ передавшихся Шагину только два татарина изъявили согласіе успокоить несчастнаго повелителя и именно Абла и Зекирья, рабски преданные Шагину.

— Идите, дѣти мои — сказалъ гирей — и скажите ему, чтобы онъ спѣшилъ выѣхать изъ Крыма, въ противномъ случаѣ я не ручаюсь за себя. Онъ посягалъ на мою жизнь и повѣсилъ лучшаго изъ друзей моихъ Дервиша Крымтая. Кто знаетъ, быть можетъ, и я сдѣлаю тоже самое, когда онъ попадется мнѣ на глаза.

Отправивъ тѣлохранителей своихъ, Шагинъ гирей приказалъ воздвигнуть себѣ шатеръ въ одномъ изъ сосѣднихъ садиковъ и рѣшился не трогаться съ мѣста, пока дерзкій узурпаторъ не выберется изъ страны.

Побѣда, одержанная Шагинъ гиреемъ и постыдное бѣгство хана, въ тотъ же день были извѣстны въ Ахмечетѣ, Бахчисараѣ и ближайшихъ деревняхъ. Народъ пришелъ въ недоумѣніе и не зналъ, на чью сторону перейти. Одни совѣтовали поддерживать Девлета до послѣднихъ силъ, другіе отрѣшиться отъ него и объявить себя подданными законнаго наслѣдника. Болѣе разумные предлагали держаться нейтралитета до того времени, пока дѣло приметъ явное направленіе.

Тѣмъ временемъ Толбай эфенди, слѣдившій чрезъ слугъ своихъ за каждымъ шагомъ Шагина, распорядился выслать къ нему десять жеребенковъ, мясо которыхъ считалось ханами и ногайскими сераскирами за лучшее лакомство и много другаго рода угощеній, приказавъ посланнымъ сказать гирею, что онъ лично явится къ нему, когда будетъ сжаренъ послѣдній жеребенокъ.

Одновременно направился на встрѣчу къ Шагину чрезъ Мангушскую дачу и Спиридонъ Каравунети, которому хотѣлось предварительно узнать, въ какомъ положеніи находится семейство гирея, чтобы обрадовать его пріятными новостями.

Толбай и Каравунети встрѣтились у самой палатки Шагинъ гирея и приняты были имъ съ слезами радости.

— О, еслибъ мнѣ удалось отблагодарить васъ за все то, что вы сдѣлали для меня! вскрикнулъ ханъ, цѣлуя въ оба глаза этихъ людей.

— Если ты еще разъ повторишь эту фразу — отвѣчалъ Толбай — то я никогда не подступлю къ порогу твоего дома и предпочту удалиться изъ царства твоего.

— Неужели и ты, Спиро, побрезгаешь подобно этому святому человѣку моими желаніями осчастливить тебя?

— Султанымъ, я такъ счастливъ въ моемъ настоящемъ положеніи, что ничего не желаю лучшаго, но кто знаетъ будущее? Авось настанетъ день, когда и я поставленъ буду въ необходимость обратиться къ тебѣ съ просьбою, если не за себя, то за единовѣрцевъ моихъ.

— Ты и всѣ христіане всегда будутъ для меня лучшими людьми. Даю тебѣ честное слово, что если я буду ханомъ, всякая просьба твоя и братьевъ твоихъ выслушана будетъ лично мною.

— И ты окажешь намъ снисхожденіе, если это даже нарушитъ твои матеріальные интересы?

— Я готовъ всѣмъ пожертвовать, если это коснется вашего блага.

— Призови, ханъ, въ свидѣтели пророка и мы перестанемъ говорить объ этомъ.

— Клянусь тебѣ святымъ кораномъ и всѣми пророками! отвѣчалъ Шагинъ гирей, усаживая своихъ гостей около себя.

— И такъ ты завтра вступишь въ домъ отцовъ твоихъ — заговорилъ Толбай — да благословитъ же тебя всемилостивѣйшій Аллахъ счастіемъ и долгоденствіемъ; да не преклонится голова твоя предъ врагами и спина твоя предъ болѣзнями. Пусть солнце вѣчно освѣщаетъ твой земной путь и радуетъ тебя своими лучами. Люби всѣхъ подданныхъ твоихъ и старайся, по мѣрѣ возможности, просвѣщать ихъ невѣжество и сокрушать страсть къ набѣгамъ, которые принесли больше горя и непріятностей, чѣмъ воображаемыхъ богатствъ.

— И ты думаешь, что этимъ я достигну славы?

— Этимъ ты заслужишь уваженіе со стороны разумныхъ людей.

— А буду ли я счастливъ?

— Ханъ, ты обращаешься ко мнѣ съ вопросомъ, на который отвѣчаютъ колдуны. Ты забылъ, что я нынѣ представляю лице шейха и ношу привиллегированный цвѣтъ шерифовъ.

Шагинъ гирей взглянулъ на него съ недоумѣніемъ и погрузился въ размышленіе. Гирей точно прочиталъ въ полупотухшихъ глазахъ старика будущую неотрадную судьбу свою. Спиро нахмурилъ брови и заговорилъ о преданныхъ мурзахъ и беяхъ, которые одновременно пріѣдутъ въ Бахчисарай для привѣтствія друга и повелителя.

Гирей продолжалъ молчать.

— Я не иначе прибылъ сюда — продолжалъ Каравунети — какъ освѣдомившись о благосостояніи твоей семьи.

При этихъ словахъ Шагинъ гирей какъ бы очнулся отъ сна.

— Ты былъ въ Чевтлекѣ? спросилъ онъ.

— Да, я посѣтилъ твой лѣтній домъ и около двухъ, часовъ отдыхалъ около ханъ-чемше. Спасибо твоей кормилицѣ, она принесла мнѣ сытный завтракъ и заплакала отъ радости, когда я сообщилъ ей, что ты возвратился благополучно въ Крымъ и вѣроятно, на дняхъ пріѣдешь къ ней.

— Не говорила ли она еще чего-нибудь?

— Она принесла мнѣ при отъѣздѣ вотъ этотъ узелокъ — сказалъ Спиро, подавая хану небольшую посылку.

Шагинъ гирей быстро развернулъ ее и вынулъ великолѣпный бархатный кисетъ, шитый золотыми нитками; въ кисетѣ находилось нѣсколько зеренъ чернаго изюма³⁴, который съ жадностью схваченъ былъ гиреемъ и съѣденъ. Подарокъ этотъ былъ отъ прелестной Момине. У принца засверкали отъ радости глаза.

— Спиро, ты очень меня любишь — сказалъ Шагинъ гирей — и знаешь всѣ слабости мои. Да вознаградитъ тебя Богъ за твою дружбу!

Нѣсколько минутъ продолжалось молчаніе. Гирей казался печальнымъ.

Послѣ вкуснаго завтрака Каравунети поднялся, чтобы ѣхать домой.

— Ты оставляешь ужъ меня? спросилъ Шагинъ.

— Да; мнѣ необходимо извѣстить друзей моихъ, которые очень интересуются твоими успѣхами и подготовить единовѣрцевъ къ встрѣчѣ тебя.

Только что Каравунети собирался выйти, какъ къ палаткѣ гирея прибылъ курьеръ съ письмомъ отъ князя Долгорукаго, извѣщавшаго Шагинъ гирея, что русскій главнокомандующій въ Турціи довелъ великаго визиря до такого безвыходнаго положенія, что онъ вынужденъ ради спасенія арміи отъ голодной смерти въ Шумлѣ искать мира; что графъ Петръ Александровичъ Румянцевъ не прочь войти съ нимъ въ переговоры и что пунктомъ для условій назначена деревня Кучукъ Кайнарджи. В заключеніе князь выразилъ надежду на скорое прекращеніе военныхъ дѣйствій и интересовался успѣхами Шагинъ гирея.

— Поздравляю тебя съ благополучіемъ — сказалъ Каравунети — теперь я не сомнѣваюсь болѣе, что султанъ вынужденъ будетъ признать тебя ханомъ, а можетъ быть дѣло обойдется и безъ него, потому что императрица не допустить болѣе вліять Турецкій диванъ на наше ханство.

— Нѣтъ, Спиро, меня никогда татаре не будутъ признавать за повелителя своего, если я, по примѣру предковъ, не получу султанскаго утвержденія. Султанъ вѣчно будетъ главою исповѣдывающихъ исламъ и княземъ церкви. Его утвержденіе понадобилось бы мнѣ и тогда, еслибъ я оказался могущественнѣе его. Безъ этого же я рисковалъ бы головою и казался бы похитителемъ священной власти. Императрица Екатерина сдѣлаетъ большую ошибку, если пожелаетъ оставить за собою право назначать Крымскихъ хановъ безъ участія калифовъ. Тогда эти ханы примутъ видъ русскихъ чиновниковъ и перестанутъ пользоваться тѣмъ уваженіемъ, которое подобаетъ имъ и въ религіозномъ отношеніи, какъ послѣдующимъ послѣ калифа.

— А если, напримѣръ, русская царица заставитъ султана и Шеихъ-уль-ислама признать и тебя, какъ самостоятельнаго государя, также калифомъ?

— Конечно, это можетъ быть полезнымъ для меня, но я во всякомъ случаѣ буду не равноправнымъ тому, кто владѣетъ ключами Каабы. Этотъ владѣтель есть прямой намѣстникъ пророка.

— Но ты, навѣрно, будешь ходатайствовать предъ Екатериною о придачѣ къ титулу твоему калифа; если Аллахъ благословитъ твои дѣла?

— Мнѣ кажется, что я долженъ буду добиваться этого, на случай потери Турціею вліянія и прежнихъ правъ.

Каравунети возвратился въ Бахчисарай тѣмъ же окольнымъ путемъ, которымъ пріѣхалъ. Онъ вторично заѣхалъ въ Мангушъ къ кормилицѣ гирея и предложилъ ей немедленно возвратиться съ Момине въ городъ, если только желаетъ сдѣлать сюрпризъ своему питомцу.

— Ну, что новаго, Кыргій, спросилъ Спиро у цыганенка, когда присѣлъ къ оджаку и закурилъ свою трубку.

— Все идетъ какъ нельзя лучше, отвѣчалъ мальчикъ. Я сегодня былъ во дворцѣ ханъ-сарая и во всѣхъ почти кофейняхъ. Всѣ довольны, что Шагинъ-Гирей добился своихъ правъ, но многіе находятъ неумѣстнымъ, что онъ явился къ намъ съ русскимъ отрядомъ войскъ.

— Что ты замѣтилъ въ ханъ-сараѣ?

— Оттуда выѣхали всѣ почти женщины съ своимъ хламомъ. Нѣкоторымъ изъ нихъ, по-видимому, желательно было вывезти кое-какія цѣнныя вещи, но богатыри Абла и Зекирья не допустили этого и отдули плетьми тѣхъ слугъ, которые осмѣлились прикоснуться къ наслѣдственнымъ богатствамъ гиреевъ.

— Ты не узналъ, собирается ли народъ выйти на встрѣчу къ твоему господину?

— Собираются очень многіе, но стараются не говорить объ этомъ. Надо полагать, что они не вполнѣ вѣрятъ, что султанъ признаетъ Шагинъ-гирея ханомъ. Нѣкоторые же воображаютъ, что Девлетъ-гирей въ непродолжительномъ времени вновь возвратится изъ Стамбула съ турецкими войсками и приказаніями казнить моего господина со всѣми предавшимися ему лицами. Услышавъ это, я не стерпѣлъ и, поднявъ пятку, громко сказалъ, что Шагинъ-гирея казнятъ тогда, когда на этой пяткѣ вырастутъ волоса.

— А всѣ ли друзья наши въ Бахчисараѣ?

— Всѣ безъ исключенія, но они не выходятъ и никого не принимаютъ.

— А не узналъ ли ты, когда они выѣдутъ на встрѣчу къ Шагинъ-гирею?

— Они выслали впередъ верховыхъ, которые извѣстятъ ихъ, какъ только замѣтятъ передовыхъ гирея.

— Въ такомъ случаѣ и тебѣ Кыргій не слѣдуетъ оставаться дома. Одѣнь свое праздничное платье, возьми моего коня и постарайся вызвать всѣхъ единоплеменниковъ твоихъ съ музыкальными инструментами. Пусть они расположатся на полянѣ Ахъ-хачѣ³⁵ и привѣствуютъ въѣздъ падишаха веселыми пѣснями, это можетъ послужить въ ихъ пользу.

— Конечно, конечно! вскрикнулъ Кыргій и, быстро переодѣвшись, выѣхалъ со двора.

Оставшись наединѣ съ Мариною, Спиро послѣ минутнаго молчанія сказалъ:

— Ну, моя дорогая и любимая жена, теперь, когда намъ удалось достигнуть желанія возвести на престолъ Шагинъ-гирея, подумаемъ о нашемъ благосостояніи. Съ завтрашняго дня ты должна приготовиться въ дорогу и выѣхать навсегда изъ Бахчисарая въ Кафу къ твоей матери. Я лично провожу тебя и затѣмъ позабочусь продать нашъ домъ, чтобы и самому переѣхать къ тебѣ. Я такъ много трудился для Шагина, что мое присутствіе здѣсь составитъ для него тягость и онъ чего добраго постарается нанести мнѣ оскорбленіе для того, чтобы имѣть способъ предать казни. Я знаю, что онъ добрый и честный человѣкъ, но какимъ онъ сдѣлается, когда будетъ повелителемъ цѣлаго народа, это трудно угадать.

— Ты правъ, мой другъ, отвѣчала Марина, мы не нуждаемся въ его благодарности, но нуждаемся въ тихой и спокойной жизни. Я завтра съ разсвѣтомъ приступлю къ исполненію твоего приказанія.

VIII

Шагинъ-Гирей выждалъ въ палаткѣ, среди голой степи, ровно 24 часа и затѣмъ отдалъ приказаніе продолжать движеніе впередъ. Но какъ только онъ сѣлъ на коня, поднялся порывистый вѣтеръ и на небѣ показались тучи.

— Султанымъ, сказалъ Алты-Пармакъ, я предчувствую ужасный ураганъ и совѣтовалъ бы переждать его подъ горами.

— Любезный слуга мой, тѣ, которые приготовляются царствовать, не должны страшиться бурь, иначе ихъ примутъ за трусовъ и постоянно станутъ угощать бурями. Наше ханство, къ несчастію, расположено на такомъ мѣстѣ, гдѣ природа и народонаселеніе любятъ показать свои дикіе порывы.

— Сказанное моимъ султаномъ да почіетъ вѣчно въ моей памяти, какъ несомнѣнная истина, но сегодняшняя буря представляетъ что-то необыкновенное и я боюсь, чтобы отряду нашему она не нанесла большаго вреда, а если это случится, то враги станутъ распускать самые нелепыя предсказанія, относительно царствованія твоего.

— Пожалуй ты правъ. Въ такомъ случаѣ мы постараемся сдѣлать привалъ, когда ураганъ разыграется.

— Это случится чрезъ полчаса.

— Прикажи отряду ѣхать за мною полною рысью.

Сказавъ это, Шагинъ-гирей поскакалъ впередъ по направленію къ виднѣющимся алминскимъ садамъ и возвышенностямъ.

Буря усиливалась съ каждою минутою. Черныя облака то поднимались вверхъ, то отбрасывались въ сторону, то стремились по направленію къ землѣ; пыль превратила солнце въ сѣрое пятно, деревья затрещали и начали гнуться до корней, въ заключеніе ударилъ градъ величиною въ голубиное яйцо и на небѣ показались три черныя безконечной длины спирали, съ ужасною быстротою стремящіяся къ землѣ.

— Сазаганъ, сазаганъ!³⁶ вскричали ногайцы и бросились за гиреемъ, успѣвшимъ уже доскакать до подножья горы.

Минуту спустя въ виду всего отряда показались на воздухѣ цѣлые десятки гигантскихъ тополей, вырванныхъ съ корнями, стога сѣна и соломы. Ураганъ имѣлъ направленіе на армію Шагинъ гирея и грозилъ ей.

— Мы погибнемъ всѣ, сказалъ гирей, обращаясь къ Толбаю, который въ это время вооружился ножемъ съ чернымъ черенкомъ и приготовился въ борьбѣ съ гигантскою силою природы.

— Не бойся, Шагинъ, а прикажи твоей артиллеріи стрѣлять безъ умолку въ злаго шейтана, пока я буду наносить ему раны моимъ ножомъ.

Толбай сталъ грудью противъ вѣтра и, начитывая довольно громко какія-то заклинанія, поминутно всаживалъ конецъ ножа въ луку сѣдла своего. Одновременно пушки сдѣлали залпъ противъ приближавшейся силы. Буря моментально остановила теченіе свое впередъ: точно она поражена была ядрами въ стальную грудь и раздвоилась на двѣ половины.

— Еще одинъ залпъ! вскрикнулъ шейхъ.

Но слова его не были услышаны и многіе изъ воиновъ были опрокинуты съ лошадей. Въ числѣ упавшихъ былъ и Шагинъ гирей.

— Какое непріятное предзнаменованіе, шепнулъ Алты-Пармакъ Толбаю, когда буря пронеслась и отрядъ двинулся впередъ. Бѣдняга, неужели и ему не придется долго царствовать?

— Скажу тебѣ по секрету, сынъ мой, отвѣчалъ шейхъ — что поколѣніе Чингизъ хана должно искупить грѣхи праотцевъ своихъ, которые много сдѣлали зла людямъ. Я также вѣрю, что приближается тотъ часъ, когда эти люди потеряютъ дарованныя имъ Аллахомъ права господства и родъ ихъ исчезнетъ съ лица земли. Замѣчаешь-ли ты, что съ каждымъ годомъ фамилія гиреевъ уменьшается и что въ настоящее время, за исключеніемъ Девлетъ гирея, Селима и Арслана остается на Кавказѣ только Батыръ гирей съ сыномъ Ачкозомъ. Эти послѣдніе наслѣдники династіи воспитаны злыми людьми и кровожадны до отвращенія. Что будетъ съ нами, если одинъ изъ нихъ смѣнитъ Шагинъ гирея? Нѣтъ, этого нельзя допустить и будетъ гораздо умнѣе отдаться во власть русскихъ подобно Астраханскимъ и Казанскимъ татарамъ, которые живутъ мирно и спокойно подъ управленіемъ тѣхъ, которыхъ нѣкогда мучили и тиранили.

— Шейхъ, ты разсказываешь страшныя вещи.

— По крайней мѣрѣ я не выдумываю ничего, сынъ мой. Дай Богъ, чтобы тебѣ не пришлось дожить до того времени, когда предсказаніе мое исполнится. Дай Богъ, чтобы Шагинъ гирею удалось отстранить на нѣсколько десятковъ лѣтъ тотъ ударъ судьбы, который готовится избалованнымъ и непочтительнымъ народамъ, воображающимъ и въ безсиліи своемъ господствовать надъ гигантами. Знаешь-ли, другъ мой, я не вѣрю даже, что живу въ странѣ, принадлежащей гиреямъ. Бываютъ минуты, когда мнѣ кажется, что Крымъ, орошенный кровью невинныхъ людей, уже сгорѣлъ и только въ нѣкоторыхъ мѣстахъ его еще остаются полянки, не тронутыя огнемъ.

— Чтожъ намъ предстоитъ дѣлать для спасенія себя?

— Ожидать спокойной смерти.

— Ну, нѣтъ, я одинъ изъ тѣхъ, которые желаютъ отъ всей души жить долже всѣхъ смертныхъ.

— Къ сожалѣнію, сынъ мой, ты умрешь раньше меня.

— Конечно, я не доживу четырехъ сотъ лѣтъ. Это мнѣ скажетъ и всякій ребенокъ.

Толбай не отвѣчалъ.

— А можешь-ли ты мнѣ сказать, какою смертью я умру? продолжалъ Алты-Пармакъ.

— Ты умрешь на висѣлицѣ!

Алты-Пармакъ захохоталъ.

— Это, вѣроятно, въ вознагражденіе за всѣ мои услуги гирею? спросилъ онъ.

— Я полагаю, что ты угадалъ. Впрочемъ, будущее извѣстно единому Аллаху.

Тѣмъ временемъ Шагинъ гирей замѣтилъ вдали скачущаго всадника и за нимъ цѣлую кавалькаду мурзъ и беевъ. Это были: Кыргій и искренно преданные ему Абдувели паша съ тремя сыновьями, Батыръ ага съ братомъ Балджи агою, Крымтаевы, Эръ мурза, Меметъ ага Балатуковъ, Темиръ ага Ногаевъ и многіе другіе.

Гирей остановился и спѣшился, чтобы обнять своихъ друзей, которые плакали и смѣялись отъ радости.

Поѣздъ снова двинулся впередъ. Въ нѣсколькихъ верстахъ отъ Бахчисарая предъ гиреемъ выстроилось все духовенство, за исключеніемъ трехъ знаменитыхъ въ то время хатиповъ: Усеинъ эфендія, Ачиля и Шакиля. Послѣ благодарственнаго гимна и поздравленій съ благополучнымъ возвращеніемъ на прадѣдовскій престолъ, гирей не преминулъ спросить объ отсутствующимъ эфендіяхъ.

— Они съ нѣкотораго времени не чувствуютъ себя въ кейфѣ — отвѣчалъ одинъ изъ имамовъ.

— Неужели имъ такъ рано опостылѣли земныя удовольствія? спросилъ Шагинъ гирей съ сдержаннымъ неудовольствіемъ.

Отсюда вплоть до дворца гирей былъ привѣтствованъ какъ настоящій ханъ и въ тотъ же день во всѣхъ мечетяхъ о немъ молились, какъ о повелителѣ ханства.

Всѣ входы ханъ-сарая заняты были ногайцами подъ распоряженіемъ Муссы, Алты-Пармана, Аблы и Зекирья. Русскимъ войскамъ отведены были ближайшія постройки ко дворцу и приказано было заботиться о нихъ, какъ о добрыхъ гостяхъ, изъявившихъ желаніе конвоировать хана до его столицы.

Въ тотъ же день, вечеромъ Шагинъ гирей посѣтилъ мечеть и усердно молился о дарованіи ему мудрости управлять избалованнымъ народомъ. Потомъ навѣстилъ могилы дѣдовъ и осмотрѣлъ весь ханъ-сарайскій дворъ. Возвращаясь во дворецъ, онъ подозвалъ къ себѣ Кыргія и спросилъ у него, во сколько часовъ онъ можетъ привезти изъ Мангуша его кормилицу съ женою?

— Твоя жена съ утра ожидаетъ приказанія явиться во дворецъ, отвѣчалъ цыганенокъ, она давно пріѣхала въ Бахчисарай, благодаря заботливости Спиридона.

— Бѣги же къ ней и скажи, что я ожидаю ее.

Не прошло и часу, какъ въ отдѣленіе гарема введена была Момине и окружена множествомъ прислужницъ, оставшихся послѣ выѣзда женъ Девлетъ гирея.

Такимъ образомъ, печальный дворецъ снова оживился и дворы его освѣтились сотнями разноцвѣтныхъ фонарей.

Есть преданіе у грековъ, что въ эту ночь Шагинъ гирей напился до такой степени сладкаго муселеза, присланнаго ему Каравунети, что онъ съ большимъ трудомъ добрался до комнаты Момине. По разсказамъ же Озенбашскихъ стариковъ съ этой ночи дорогая подруга гирея почуствовала себя въ интересномъ положеніи и впослѣдствіи сдѣлалась матерью красиваго мальчика.

Тѣмъ временемъ переговоры нашего главнокомандующаго въ Кучукъ Кайнарджи съ великимъ визиремъ приходили къ концу.

Графъ Румянцевъ предъявилъ въ видѣ ультиматума слѣдующее категорическое требованіе: Россія пріобрѣтаетъ навсегда въ собственность Кинбургъ, Керчь, Еникале и владычество надъ малою Кабардою; Крымскіе и Кубанскіе татаре должны быть независимыми отъ Турціи и поступить подъ покровительство Россіи, которая пользуется при этомъ свободою плаванія на Черномъ и на всѣхъ Турецкихъ моряхъ и удерживаетъ за собою право вліянія на дѣла Молдаво-Валахскихъ господарей въ Стамбулѣ. Въ заключеніе султанъ обязывался признать Шагинъ гирея Крымскимъ ханомъ съ присоединеніемъ духовной власти великаго калифа.

Не смотря на то, что всѣ требованія эти казались невозможными для удовлетворенія, султанъ Гамидъ обязанъ былъ согласиться на нихъ, и въ такомъ смыслѣ состоялся договоръ 10 іюля 1774 года.

Извѣстіе объ этомъ прислано было въ Бахчисарай чрезъ князя Долгорукова и произвело отрадное впечатлѣніе на хана. Вскорѣ послѣ этого Шагинъ гирей получилъ отъ султана оффиціальное подтвержденіе и всѣ знаки царскаго достоинства т. е. кафтанъ, каукъ и драгоцѣнную саблю, но съ тѣмъ, чтобы онъ приказалъ улемамъ своимъ всенародно молиться о немъ во всѣхъ мечетяхъ ханства, принималъ судей, назначаемыхъ стамбульскимъ кадыэскеромъ, и чеканилъ монету съ турецкимъ штемпелемъ. Въ частномъ же письмѣ султанъ ходатайствовалъ о предоставленіи Девлетъ гирею свободнаго проживательства въ Крыму.

Послѣднее требованіе было самое непріятное для Шагинъ-гирей хана, но онъ вынужденъ былъ изъявить свое согласіе, надѣясь впослѣдствіи вытѣснить его съ помощію русскаго правительства.

Съ этого дня Шагинъ гирей смѣло и рѣшительно принялся за власть свою. Не оставалось ни одной отрасли управленія, въ которую онъ не заглянулъ бы и не потребовалъ измѣненій и улучшеній. При этомъ онъ позаботился придать жизни своей болѣе пышную европейскую обстановку и переобразовать гаремъ на султанскій манеръ.

Однажды вечеромъ Шагинъ гирей вспомнилъ о русскомъ резидентѣ Петрѣ Гавриловичѣ Веселитскомъ, могущемъ быть ему полезнымъ въ задуманныхъ преобразованіяхъ, но такъ какъ его не оказалось въ Бахчисараѣ, то онъ потребовалъ Спиридона Каравунети.

— Скажи, пожалуйста, куда дѣвался мой пріятель Петръ? спросилъ ханъ. Съ того времени, какъ я прибылъ въ ханъ-сарай, онъ только одинъ разъ былъ у меня.

— Неужели тебѣ не извѣстно, какъ поступили съ нимъ твои аги?

— Я рѣшительно ничего не знаю.

— Это доказываетъ, ханъ, что старыя власти продолжаютъ служить интригамъ Девлетъ гирея и турецкому пашѣ Хаджи-Алію.

— Въ чемъ-же дѣло? говори поскорѣй.

— Дѣло состоитъ въ томъ, что приближенные къ тебѣ люди въ угоду эксъ-хану и туркамъ нашли необходимымъ поссорить тебя съ русскою царицею и для достиженія этого рѣшились сдѣлать важное преступленіе, которое, вѣроятно, вызоветъ цѣлый рядъ непріятностей. Эти негодяи, пользуясь своею властью, приказали Веселитскому отъ имени твоего представиться къ тебѣ въ полной формѣ съ семействомъ и всею свитою. Веселитскій повѣрилъ имъ на слово и не потрудился даже развѣдать, что ты въ этотъ день выѣхалъ въ гости къ Крымтаямъ. Не понимая настоящихъ причинъ оффиціальнаго представленія, Петръ Гавриловичъ однако не захотѣлъ сопротивляться приказанію и выѣхалъ верхомъ со всею свитою и направился къ дворцу, но какъ только перешагнулъ мостъ и очутился предъ воротами ханъ-сарая, предъ нимъ появилась дворцовая стража съ обнаженными саблями и приказала невѣрному немедленно спѣшиться. Послѣ чего сняли съ резидента и его чиновниковъ оружіе, часы и перстни и начали грозить смертью. Видя, что дѣло принимаетъ серіозное направленіе и что важнѣйшими двигателями его являются хатипы Усеинъ, Ачиль и Шакиль эфендіи, я вызвалъ къ себѣ Муссу и сказалъ ему, чтобы онъ не допустилъ дерзкихъ до насилія надъ представителями русской царицы, такъ какъ это грозитъ страшными послѣдствіями. Мусса понялъ, что дѣло это дѣлается безъ твоего согласія и благодаря своей физической силѣ взялъ подъ свое покровительство Веселитскаго съ женою и секретаремъ, но пока онъ этихъ увелъ во дворецъ и помѣстилъ въ своей одѣ, всѣ остальные были безжалостно преданы смерти. Этого мало, разъяренные воины обезглавили всѣхъ казаковъ, бывшихъ на постахъ въ различныхъ мѣстахъ. Покончивъ съ ними, они разграбили дома чиновниковъ русскаго посольства. Затѣмъ разсудивъ, что, дѣйствительно, опасно посягать на жизнь посланниковъ, они отправили Веселитскаго со всѣмъ семействомъ чрезъ горы въ Кафу къ Хаджи-Али пашѣ. Сегодня же я получилъ извѣстіе, что паша не рѣшился убивать этихъ невинныхъ людей только потому, что жена резидента оказалась беременною³⁷.

Выслушавъ Каравунети, Шагинъ гирей рѣшился безотлагательно казнить всѣхъ виновныхъ въ этомъ насиліи.

— Нѣтъ, ханъ, ты не дѣлай этого сейчасъ, если не желаешь моей смерти и новаго бунта въ Бахчисараѣ. Виновные не уйдутъ изъ твоихъ рукъ и ты успѣешь наказать ихъ. Но ты поспѣши извѣстить турецкаго пашу, что Турція заключила съ Россіею миръ и что на этомъ основаніи онъ долженъ немедленно предоставить свободу русскому резиденту съ семействомъ и чиновниками. Ты, Шагинъ гирей, также виновенъ, что до настоящаго времени не обнародовалъ о послѣдовавшемъ между враждебными державами мирѣ.

При этихъ правдивыхъ словахъ ханъ ударилъ себя по лбу и, прощаясь съ другомъ, объявилъ ему, что сегодня же приметъ надлежащія мѣры къ исправленію своей ошибки, а затѣмъ подумаетъ о наказаніи интригановъ и смѣнѣ враждебныхъ ему придворныхъ чиновъ. И дѣйствительно, въ тотъ же день отправлены были курьеры во всѣ города ханства съ извѣстіемъ о послѣдовавшемъ мирѣ съ Турціею и утвержденіи Шагина не только ханомъ, но и великимъ калифомъ. Кромѣ этого нарочный чиновникъ посланъ былъ къ турецкому пашѣ въ Кафу, чтобы русскій резидентъ сейчасъ же былъ освобожденъ и высланъ подъ защитою до первыхъ русскихъ селеній.

Какъ только оповѣщеніе это прочитано было въ мечетяхъ, народъ созналъ необходимость воздержаться отъ всякаго рода демонстрацій и пересталъ вѣрить безусловно затѣямъ Девлетъ гирея, поселившагося въ Кафѣ, и Селимъ гирея, обитавшаго въ Балаклавѣ. Вслѣдъ затѣмъ ханъ началъ по-одиночкѣ смѣщать своихъ придворныхъ аговъ и замѣнять ихъ людьми болѣе надежными. Это возмущало Бахчисарайцевъ, но Шагинъ гирей мало обращалъ вниманія на привиллегированныя сословія и старался приблизить къ себѣ простонародіе, на которое возлагалъ болѣе надеждъ. Но каково было его разочарованіе, когда однажды, обратившись во дворѣ своемъ къ печникамъ, онъ ласково сказалъ имъ:

— Пожалуйста, дѣти мои, устраивайте камины такъ, чтобы они не дымили.

— О, дай Богъ, чтобы они не дымили никогда, нашъ повелитель! хоромъ отвѣчали печники.

Отвѣтъ этотъ ясно доказывалъ хану, что даже эти ничтожные поденщики искренно желали, чтобы въ ханъ-сараѣ не зажигался болѣе огонь.

«Видно, что я немногаго достигну моею добротою», подумалъ ханъ и рѣшилъ измѣнить обращеніе свое. Такого же мнѣнія были и преданные ему мурзы. Прежде всего приходилось показать примѣръ строгости надъ тремя эфендіями, успѣвшими составить себѣ громкую извѣстность и явно державшими сторону Турецкихъ эмисаровъ и Девлетъ гирея. Для обвиненія ихъ приходилось имѣть свидѣтелей, но такъ какъ никто не рѣшился бы свидѣтельствовать противъ этихъ могущественныхъ людей, то ханъ призвалъ къ себѣ Кыргія и, предоставивъ ему довольно значительную сумму денегъ, отпустилъ навсегда изъ дворца съ тѣмъ, чтобы онъ, въ качествѣ торговца, служилъ ему шпіономъ и обо всемъ сообщалъ брату его кормилицы.

Первое, что донесено было Киргіемъ объ Усеинъ эфендіи, состояло въ томъ, что, тщеславясь своими познаніями, онъ доказывалъ предъ слушателями свое знаніе, какой мѣстности вода можетъ быть цѣлебна для извѣстнаго рода болѣзни.

«Такъ вотъ какимъ способомъ онъ вселяетъ къ особѣ своей народное довѣріе, подумалъ ханъ. Постой же, дружокъ, я постараюсь сначала сдѣлать тебя народнымъ посмѣшищемъ, а потомъ уже прикажу обезглавить съ соучастниками по профессіи и сану».

На другой день Усеинъ эфенди потребованъ былъ въ ханъ-сарай.

— Братъ мой, обратился къ нему гирей, мнѣ передали, что ты знаешь таинственныя свойства всѣхъ Крымскихъ фонтановъ и умѣешь опредѣлять ихъ противъ устарѣлыхъ болѣзней. Вотъ ужъ два года, какъ я страдаю болью въ печени и не могъ найти вѣрнаго средства. Не можешь ли ты оказать мнѣ помощи твоими познаніями?

— Всѣ, кто обращались ко мнѣ, могутъ свидѣтельствовать предъ тобою, что я, по милости Аллаха и его пророка, оказывалъ имъ спасеніе.

— Вѣрю, вѣрю тебѣ, а потому и прошу снабдить меня средствомъ исцѣленія.

— Тебѣ необходимо выпить два кувшина воды изъ ахмечетскаго калгинскаго фонтана, но пусть посланный наберетъ ее ровно въ полночь и такъ прикроетъ, чтобы лучъ солнца не проникъ въ нее.

— Къ сожалѣнію, братъ мой, я пока не имѣю около себя такихъ надежныхъ людей, которымъ могъ бы довѣрить это порученіе. Это обстоятельство заставляетъ меня послать тебя самого въ Ахмечетъ съ двумя кувшинами, но чтобы ты не скучалъ въ твоей прогулкѣ пѣшкомъ туда и обратно, я прикажу одному изъ тѣлохранителей моихъ сопровождать тебя съ обнаженною саблею въ рукахъ. Понялъ? Будь же готовъ завтра послѣ утренняго намаза пуститься въ дорогу! Слова эти были произнесены такимъ грознымъ тономъ, что Усеинъ эфенди почувствовалъ онѣмѣніе языка и дрожаніе въ ногахъ. Затѣмъ ханъ указалъ ему на двери и отвернулся къ вновь назначенному диванъ-агѣ, который былъ роднымъ отцомъ Зекирьи.

— Какъ ты думаешь, спросилъ гирей съ улыбкою, захочетъ ли онъ послѣ этого дурачить народъ своими познаніями? Диванъ ага съ трудомъ воздержался отъ смѣха.

— Теперь мнѣ необходимо подрѣзать языки у собратьевъ его Ачиля и Шакиля эфендіевъ, которые не только не хотятъ признавать моихъ правъ, но даже возбуждаютъ противъ меня прихожанъ своихъ.

Въ это время доложили хану, что братъ кормилицы его пришелъ за приказаніями. Шагинъ гирей вышелъ и узналъ, что эти два хатипа въ какой-то кофейнѣ публично хвалились, что въ Крыму не найдется ни одного правовѣрнаго, который, по приказанію хана, обнажилъ бы саблю надъ головою первостепеннаго преступника, а если кто и осмѣлится сдѣлать это, то будетъ признанъ ими за бейнамаза или отступника отъ ислама.

— Это мы увидимъ сейчасъ, сказалъ ханъ въ ужасномъ волненіи и одновременно послалъ за бунтовщиками и палачомъ.

Ачиль и Шакиль эфендіи немедленно были приведены къ воротамъ ханъ-сарая. Палачъ спрятанъ былъ за воротами.

— Послушайте, почтеннѣйшіе хатипы, спросилъ диванъ эфенди изъ дворцоваго окна, правда ли, что вы публично въ кофейнѣ увѣряли народъ въ томъ, что онъ за послушаніе къ повелителю получитъ отъ васъ названіе бейнамаза?

Виновные хранили молчаніе.

— Въ такомъ случаѣ отвѣчайте, какое наказаніе слѣдуетъ тѣмъ, кто дѣлается ослушникомъ воли своего падишаха?

Эфендіи продолжали молчать.

— Эй, палачъ! вскрикнулъ диванъ эфенди, скажи жалкимъ людямъ, какое наказаніе предписывалось прежними ханами тѣмъ, которые бунтовали народъ противъ калифа и царя?

Палачъ подошелъ къ виновнымъ и громко произнесъ:

— Такимъ негодяямъ отрубливались головы, которые выставлялись напоказъ народу.

При этихъ словахъ Шагинъ гирей приблизился къ окну и твердымъ голосомъ приказамъ джелялу въ точности исполнить сказанное имъ. Сабля взвивалась въ рукѣ палача и чрезъ минуту не стало въ живыхъ двухъ ученыхъ улемовъ, пользующихся громаднымъ авторитетомъ въ Бахчисараѣ и окрестностяхъ. Все почти народонаселеніе ахнуло, но никто не осмѣлился оправдывать погибшихъ любимцевъ до того времени, пока головы ихъ висѣли на двухъ шестахъ на базарной площади.

Отважный поступокъ этотъ заставилъ Абдувели пашу, которому поручено было завѣдываніе дворцовою стражею, усилить караулы и вообще принять всѣ мѣры предосторожности.

Шагинъ гирей также предполагалъ, что дерзкіе люди не пропустятъ случая къ безпорядкамъ, но судя по донесеніямъ Кыргія безпокойные бахчисарайцы до такой степени струсили и увѣровали во власть повелителя своего, что начали въ болѣе вѣжливой формѣ произносить его имя.

— Не то еще будетъ, когда ты обезглавишь и Усеинъ эфендія, отвѣчалъ паша. Это самый опасный и самый дерзкій изъ всѣхъ жителей столицы.

— Будь спокоенъ, мой другъ, онъ не минуетъ этой участи, такъ какъ будетъ мѣшать намъ въ преобразованіяхъ, которыя я намѣренъ предпринять, и притомъ я имѣю свѣдѣнія, что князь Долгоруковъ скоро будетъ отозванъ отъ насъ съ войсками.

Императрица Екатерина находитъ достаточнымъ оставить въ Керчи и Еникале два полка при переселенныхъ ею Албанцахъ, число которыхъ нынѣ доходитъ до нѣсколькихъ сотенъ. Намъ необходимо къ тому времени избавиться отъ всѣхъ бунтовщиковъ, которые чрезвычайно усердствуютъ надеждамъ Девлетъ гирея и друга его Селима.

— Несчастные! они не перестаютъ по прежнему надѣяться на могущество турецкаго султана, которому приходится ахать и стонать навѣрно больше, чѣмъ мнѣ.

— Кого ты намѣренъ назначить на мѣста казненныхъ хатиповъ? спросилъ Абдувели.

— Разумѣется самымъ честнѣйшихъ и преданныхъ намъ людей. Но пусть ихъ выбираютъ сами прихожане. Отдай приказаніе, чтобы къ завтрашнему полудню пред-ставились ко мнѣ новые имамы, такъ какъ я хочу лично видѣть ихъ. Кстати распорядись составить перепись всѣмъ молодымъ людямъ Бахчисарая отъ 20 до 25-ти лѣтняго возраста и распредѣли ихъ на 28 группъ съ приказаніемъ, чтобы каждая группа въ теченіи мѣсяца являлась къ намъ во дворецъ для стражи. Пусть они сознаютъ обязанность во всякое время служить своему падишаху.

— Это очень разумно, султанымъ, но въ такомъ случаѣ намъ придется занять службою жителей и другихъ населенныхъ мѣстностей.

— Я сдѣлаю это тогда, когда приступлю къ сформированію регулярнаго войска.

— Ну, Шагинъ гирей, если тебѣ это удастся сдѣлать, Крымское ханство навсегда избавится отъ такихъ пораженій, которымъ оно подвергалось въ послѣднее время.

— Другъ мой, съ того времени какъ мы очутились подъ покровительствомъ Россіи, намъ слѣдуетъ во всемъ подражать ей, чтобы пользоваться ея дружбою. Конечно, это немногіе поймутъ и станутъ ставить мнѣ въ укоръ, но я буду дѣйствовать напроломъ и заставлю всѣхъ сознать, что мы обязаны такъ поступать ради собственнаго могущества и блага.

— Охъ, какую ты трудную роль принялъ на себя, мой повелитель. Дай Богъ, чтобы Господь оказалъ тебѣ свою милость.

Теперь перейдемъ мы изъ ханъ-сарая въ одну изъ главныхъ городскихъ кофейнъ, содержащихся въ то время хромымъ Билялъ-челебіемъ, извѣстнымъ подъ именемъ аджадара или чудовища. Прозвище это придано было ему за необыкновенную вспыльчивость и громовой голосъ, когда онъ приходилъ въ азартъ или трактовалъ о политикѣ. Кромѣ этихъ отличительныхъ особенностей онъ извѣстенъ былъ за чрезвычайнаго любителя пеливановъ или борцовъ, которыхъ сзывалъ изъ цѣлаго ханства и нерѣдко откармливалъ ихъ по цѣлымъ мѣсяцамъ ради того, чтобы показать предъ народомъ, съ какими джигитами онъ знается.

Считая себя настолько же могущественнымъ, какъ и самъ ханъ, Билялъ челеби смотрѣлъ на заведеніе свое, какъ на верховный диванъ, а на хаведжи-башіевъ и остальную прислугу, какъ на министровъ и послѣдующихъ за ними придворныхъ вельможъ. Вслѣдствіе такого высокомѣрія кофейня его содержалась въ образцовой чистотѣ, всѣ стѣны были исписаны мудрыми изреченіями изъ корана, всѣ кофейники, гугумы и фелиджаны блистали какъ новые, а дворъ былъ вымощенъ плитовымъ камнемъ. Среди этого двора въ большой бесѣдкѣ, прикрытой виноградными лозами, устроенъ былъ водометъ, нисколько не уступающій по отдѣлкѣ хансарайскимъ. При всемъ этомъ у Билялъ челебія готовился самый лучшій кофе и установлено было принимать всѣхъ, посѣтителей съ одинаковыми почестями и довольствоваться того платою за угощеніе, которую опуститъ прихожій въ ращелину замкнутаго сундука, предъ которымъ обыкновенно засѣдалъ самъ хозяинъ. Въ кофейнѣ этой въ рѣдкій вечеръ не играли музыканты.

А знаетъ ли читатель мой, какое значеніе представляютъ для мусульманина всѣхъ странъ кофейные дома? Заведенія эти представляютъ ему всѣ роды удовольствій и доступны для самыхъ бѣднѣйшихъ, потому что изъ нихъ никого не выгоняютъ на случай даже, еслибъ не оказалось средствъ заплатить за выпитый кофе.

«Если онъ сегодня не имѣетъ денегъ — скажетъ содержатель заведенія, то навѣрно пріобрѣтетъ ихъ завтра и тогда расплатится съ нами. Надо быть снисходительнымъ къ неимущему и не напоминать ему о долгѣ, чтобы не повредить чистотѣ совѣсти, иначе онъ развратится послѣ втораго упрека и сдѣлается безчестнымъ человѣкомъ».

И дѣйствительно, врядъ ли можно найти мусульманина, который остался бы должнымъ въ кофейню, которая такъ близка и такъ необходима для его жизни. Отсюда онъ научается почтенію и обращенію съ людьми, выше его стоящими; здѣсь онъ доканчиваетъ свое образованіе, здѣсь узнаетъ правила жизни, постановленія властей, новости, событія и общее направленіе горожанъ. Здѣсь устанавливаются цѣны на всѣ продукты жизни, здѣсь осуждаются пороки и прославляются добродѣтели.

Въ ханскія времена, по свидѣтельству стариковъ, кофейни пользовались несравненно большимъ почетомъ, потому что они посѣщались всѣми придворными высокопоставленными агами, беями и мурзами, которые не стѣсняясь разнохарактерною публикою, передавали все, что дѣлалось въ ихъ вѣдомствѣ, что хотѣлъ предпринять ханъ и какія предполагались распоряженія. Понятно, что такіе вельможи избирали самыя лучшія изъ кофейнь и находились въ дружественныхъ отношеніяхъ съ содержателями ихъ. Билялъ же челеби, какъ происходящій изъ поколѣнія муфтія, дающаго ему право именоваться челебіемъ, имѣлъ болѣе другихъ собратьевъ по профессіи право на почтеніе и старался при всякомъ удобномъ случаѣ высказать, что пользовался почестями и уваженіемъ восьми послѣднихъ хановъ, какъ честнѣйшій мусульманинъ и патріотъ.

На этотъ разъ у Билялъ челебія происходило чрезвычайное сборище гостей. Каминъ въ турецкомъ вкусѣ пылалъ больше обыкновеннаго. На таганѣ выставлены были всѣ гугумы и кофейники, чтобы прельщать глаза бѣдняковъ и тутъ же на каменной плитѣ въ аккуратной симметріи разставлены были маленькія чашечки съ мѣдными подставками. Вокругъ всей комнаты, обтянутой продольными софами и раздѣленной мѣстами низкими перильцами³⁸, густо сидѣли болѣе или менѣе пожилые люди съ трубками и фелиджинами, не прерывая молчанія ни единымъ звукомъ. Табуреты съ шашками оставались не тронутыми. Въ числѣ публики не находилось ни одного сказочника и ни одного музыканта. Словомъ все предвѣщало, что почтенные посѣтители не находятся въ нормальномъ настроеніи духа и ожидаютъ безъ терпѣнія появленія хозяина заведенія. Но вотъ наконецъ послышалось хлопаніе терлыковъ и въ комнату, переваливаясь съ бока на бокъ, вступилъ Билялъ челеби.

— Селямъ алейкумъ! прозвучалъ онъ, искоса посмотрѣвъ на посѣтителей своихъ.

— Алейкимъ селямъ! отвѣчала сотня голосовъ. Затѣмъ слѣдовали освѣдомленія о здравіи и т. п.

Хаведжи-паши не замедлилъ поднести господину вызолоченный кальянъ и кофе, а подмастерье большой кусокъ блестящаго огня, который съ особеннымъ проворствомъ наложилъ на глиняную трубку наргилэ. Челеби не моргнулъ имъ даже глазомъ, но когда усѣлся на софѣ, поджавъ ноги, и раза два затянулся душистымъ дымомъ, соблаговолилъ поздравить гостей съ добрымъ вечеромъ. Послѣ втораго фелиджана кофе Билялъ сдѣлался разговорчивѣе.

— Эй, хаведши баши — крикнулъ онъ — я сегодня ожидалъ извѣстія отъ трехъ пеливановъ, обѣщавшихъ извѣстить меня о времени своего пріѣзда въ Бахчисарай.

— Извѣстіе прибыло, челеби — отвѣчалъ распорядитель кофейни — знаменитые борцы прибудутъ къ намъ чрезъ десять дней.

— Что же ты угостилъ посланнаго, какъ подобаетъ?

— Онъ выпилъ ровно 12 фелиджановъ кофе.

— Дай Богъ ему здоровья за пріятную новость.

— О какихъ это пеливанахъ ты ведешь рѣчь, почтеннѣйшій челеби? спросилъ Берберъ Джелиль челеби одинъ изъ уважаемыхъ цирульниковъ Бахчисарая.

— Гмъ, о такихъ, какихъ вамъ еще не случалось видѣть. Говорятъ, что Шагинъ гирей привезъ съ собою четырехъ силачей съ полнымъ убѣжденіемъ, что они въ состояніи преклонить къ подножію его трона всѣхъ недовольныхъ или не благоволящихъ, но мнѣ чрезвычайно хотѣлось бы разувѣрить его.

— Это не дурно придумано, чтобы воздержать отъ излишней самоувѣренности гирея, который безъ всякой вины уничтожилъ нашихъ славныхъ хатиповъ.

— А знаешь ли ты, какъ онъ поступилъ съ Усеинъ эфендіемъ? спросилъ Билялъ.

— Мнѣ разсказывали, что онъ послалъ его пѣшкомъ подъ конвоемъ въ Ахмечетъ за водою. Точно въ нашихъ фонтанахъ ея не оказалось!

— Этого мало, онъ обѣщалъ ему снять голову и также выставить напоказъ народу, если онъ не изгонитъ изъ головы своей какой-то туманъ. Ну, почтеннѣйшіе гости, еслибъ мнѣ сказалъ Шагинъ такую фразу, я или умеръ бы на мѣстѣ или жестоко отомстилъ бы ему за обиду.

Сказавъ это, Билялъ челеби со страхомъ осмотрѣлъ всѣхъ гостей своихъ, но не могъ замѣтить Кыргія, такъ какъ онъ сидѣлъ на полу за перегородкою.

Никто изъ слушателей не отвѣчалъ хозяину.

— Согласитесь, братья мои — продолжалъ онъ — что подобное обхожденіе съ людьми, служащими Аллаху и его пророку, не можетъ быть похвально. Если верблюды уносятся однимъ дуновеніемъ человѣческихъ губъ, то что можетъ ожидать овецъ! Горе намъ, друзья, если судьба не смилуется надъ нами или если мы сами не съумѣемъ защитить своихъ пастуховъ. Эй, Хаведжи баши, что-же ты не подаешь гостямъ по второму фелиджану или у твоего господина сошелъ весь запасъ эменскаго кофе и онъ сдѣлался банкротомъ?

Кофе былъ поданъ, но никто не чувствовалъ охоты обвинять хана и предпочитали слушать смѣлыя рѣчи Билялъ челебія, который не прекращалъ ихъ до второй вечерней молитвы.

— Завтра я сообщу вамъ, друзья мои, на что мы должны рѣшиться — прибавилъ онъ — а теперь пора молиться и идти на отдыхъ. Да будетъ благословенна эта ночь! Сказавъ эти слова, челеби опустилъ ноги въ терлики и скорыми шагами вышелъ на улицу. Вслѣдъ за нимъ выступили гости, а в заключеніе и Кыргій.

IX

Шагинъ гирей, поджавши ноги, сидѣлъ въ одномъ изъ павильоновъ ханъ сарая и съ улыбкою выслушивалъ своего вѣрнаго слугу Селямія.

— Какъ хочешь, султанымъ — говорилъ старичекъ — а для тебя стыдно будетъ, если не найдется такой джигитъ, который далъ бы почувствовать пеливанамъ Билялъ челебія, что по слову хана даже обыкновенные люди дѣлаются богатырями.

— Неужели тобѣ это кажется такою важностію?

— Помилуй, султанымъ, да мнѣ не будетъ проходу по улицѣ, если ты не сокрушишь дерзкаго хвастовства Биляла.

— Этому Билялу нужно отпустить 200 ударовъ по пяткамъ и онъ забудетъ свое высокомѣріе.

— Ты сдѣлаешь это послѣ — говорилъ братъ кормилицы хана — а теперь позволь ну хоть мнѣ отыскать такого силача, который раздавилъ бы ожидаемыхъ пеливановъ Биляла.

— Но развѣ мои тѣлохранители не въ состояніи будутъ помѣриться съ ними силами?

— Я уже говорилъ съ ними, но оказывается, что они никогда не упражнялись въ борьбѣ.

— Въ такомъ случаѣ я предоставлю тебѣ полное право отыскать, кого ты хочешь для борьбы съ пеливанами содержателя кофейни. Только, пожалуйста, смотри въ оба, чтобы не посрамить своего имени.

— Ну, до этого я не допущу — отвѣчалъ покорный старикъ и направился въ гаремъ, чтобы посовѣтоваться съ сестрою, откуда бы выписать несокрушимаго борца.

Эмчекъ ана не могла пособить брату, такъ какъ никогда не слышала о существованіи въ Крыму богатырей. Обстоятельство это ужасно безпокоило Селямія, имѣвшаго неосторожность хвастнуть Хаведжи-башію Биляла, что первый деревенскій татаринъ убьетъ въ борьбѣ, по одному слову хана, всѣхъ пеливановъ міра.

«Нѣтъ, не можетъ быть, чтобы ханство наше дошло до такой нищеты, говорилъ про себя неутѣшный Селямій. Въ моей молодости силачи встрѣчались въ каждой почти деревнѣ. Эхъ, отчего я постарѣлъ и не могу самъ защитить честь моего повелителя!»

— О чемъ это ты тоскуешь, старичекъ? спросилъ одинъ изъ татаръ, идущихъ за Селяміемъ.

— Я тоскую, сынъ мой, что въ нашей землѣ не осталось ни одного богатыря, а это, какъ хочешь, скверное положеніе. Вдругъ явится къ намъ какой-нибудь ханъ изъ отдаленныхъ странъ съ борцами и начнетъ вызывать на борьбу джигитовъ, а мы какъ трусы вынуждены будемъ укрыться въ стогахъ соломы. Это просто несчастіе, которое грозитъ гибелью нашему ханству.

— Скорбь твоя, отецъ мой, преждевременна. У насъ много силачей, о которыхъ ты, вѣроятно, не знаешь. По мнѣнію моему, лучшій изъ нихъ Чумакъ-Усеинъ живетъ въ деревнѣ Озенбашъ. Я совѣтовалъ бы тебѣ познакомиться съ нимъ покороче.

— Много, много разъ благодарю тебя, вскрикнулъ Селямій и бѣгомъ пустился домой.

— На другой день, онъ до разсвѣта выѣхалъ изъ Бахчисарая и около второй полудневной молитвы остановился у дверей прославившагося Чумакъ-Усеина.

— Я посланъ къ тебѣ, чёра-батыръ, съ поклономъ отъ самого Шагинъ-гирея, сказалъ Селямій, слѣзая съ лошади.

— Хошь кельдынъ, сефа кельдынъ³⁹, отвѣчалъ коренастый горецъ, отбирая отъ гостя лошадь и предложивъ ему войти въ домъ.

— Нашъ свѣтлѣйшій ханъ, да даруетъ ему Аллахъ безконечное блаженство, продолжалъ Селямій, во первыхъ поручилъ мнѣ поразвѣдать, какъ ты поживаешь съ семьею; во вторыхъ, не обижаютъ ли тебя невинно люди злые и наконецъ не нуждаешься ли ты въ пособіи?

— Поклонись твоему и моему повелителю и отвѣчай, что я до настоящаго времени, благодаря милостямъ пророка, состою одинокимъ, потому что ни одна дѣвушка изъ нашей округи не желаетъ быть моею женою на томъ основаніи, что я могу убить ее шутя. Обижать меня никто не смѣетъ, потому что я никого не пощажу; нуждаться же я не могу, потому что всѣ приглашаютъ меня, какъ только сварятъ или спекутъ что-нибудь вкусное или питательное.

— Очень радъ слышать такой отзывъ объ Озенбашскихъ мусульманахъ. Воображаю, какъ будетъ пріятно слышать объ этомъ твоимъ односельцамъ Аблѣ и Зекирью, которые занимаютъ высокіе посты при особѣ гирея.

— А здравствуютъ ли эти караманы (силачи)?

— Они кланяются тебѣ и увѣряютъ, что пока ты живешь, никогда не осмѣлятся называться караманами Крымскаго ханства.

— Спасибо имъ за честь, приписываемую мнѣ. Хотѣлось бы мнѣ взглянуть на ихъ теперешнее житье. Вѣроятно, они каждый день съѣдаютъ по жирному барану и по три сотни пирожковъ.

— Такія угощенія ожидаютъ и тебя, мой другъ, если ты изъявишь согласіе погостить у меня, преданнаго слуги Шагинъ-гирея.

— А какое развлеченіе ты предоставишь мнѣ?

— Все, что только пожелаешь.

— Мнѣ хотѣлось бы помѣриться силами съ вашими городскими пеливанами, о которыхъ я такъ много слышалъ съ дѣтскихъ лѣтъ.

— Я выставлю ихъ предъ тобою и предложу въ награду самаго жирнаго быка.

— Котораго я унесу на плечахъ своихъ домой, сказалъ смѣясь Чумакъ-Усеинъ.

— Если это правда, то ханъ навѣрно подаритъ тебѣ сотню овецъ.

— О, если я буду владѣльцемъ сотни овецъ, тогда у всѣхъ дѣвушекъ нашихъ пройдетъ страхъ выйти за меня замужъ. Отдохни же сегодня у меня, а завтра мы поѣдемъ вмѣстѣ въ хваленный Бахчисарай, котораго я не успѣлъ еще увидѣть.

Обрадованный этимъ заявленіемъ, Селямій вынулъ изъ за пазухи кожаный кисетъ и положилъ предъ Чуманъ-Усеиномъ три русскихъ серебряныхъ рубля, чтобы онъ купилъ все необходимое для ужина.

— Да на эти деньги у насъ покупаютъ цѣлый возъ пшеницы! вскрикнулъ удивленный силачъ. Неужели у тебя такой животъ, что помѣстится 12-ть барановъ?

— Ты купи пока одного, отвѣчалъ гость съ улыбкою, а остальныя деньги могутъ пригодиться на кольца твоей невѣсты.

Наивный татаринъ до того былъ удивленъ этой щедростью гостя своего, что началъ допрашивать его, не онъ ли есть самъ Шагинъ-гирей.

Нѣсколько дней спустя Билялъ челеби извѣстилъ посѣтителей своей кофейни, что въ пятницу на городскомъ мейданѣ будетъ происходить борьба между его пеливанами и какимъ-то обрубкомъ изъ деревни, выставленнымъ ханскимъ диванъ-эфендіемъ.

— Неужели нашъ борзій ханъ не могъ найти въ числѣ друзей своихъ болѣе представительнаго человѣка? спросилъ Берберъ-Джелиль челеби.

— Мнѣ кажется, онъ показываетъ видъ, что презираетъ народныя празднества.

— Какъ, онъ презираетъ борьбу! вскрикнулъ Джелиль, да послѣ этого онъ не достоинъ быть на престолѣ крымскихъ хановъ, которые курешу всегда придавали первостепенное значеніе. Борьбу любили всѣ калифы и сильные падишахи и превозносили побѣдителей предъ прочими смертными. А надѣешься ли ты на твоихъ пеливановъ, Билялъ-челеби?

— Пэ, пэ, да они однимъ чиханіемъ убьютъ самаго сильнаго изъ нашихъ джигитовъ.

— Отъ души желалъ бы, чтобы тебѣ удалось натереть носъ Шагинъ-гирею. Авось онъ пойметъ, что не всѣ его подданные такіе индюки, какъ Ачиль и Шакиль эфендіи.

Когда переданъ былъ этотъ разговоръ Шагинъ-гирею, онъ пожелалъ видѣть Чумакъ-Усеина и послѣ продолжительнаго разспроса о происхожденіи его, предоставилъ ему полное право распорядиться по личному усмотрѣнію съ тѣми борцами, которые будутъ выставлены противъ него Билялъ-челебіемъ.

— А такъ какъ я не сомнѣваюсь, что ты ихъ отправишь всѣхъ туда, откуда люди не возвращаются больше, сказалъ гирей, то вотъ тебѣ задатокъ на покупку 50-ти овецъ; остальныя деньги тебѣ выданы будутъ послѣ куреша или мною лично или Селяміемъ.

Наступила наконецъ пятница, день, давно ожидаемый всѣми почти бахчисарайскими жителями. Съ ранняго утра базарная площадь была очищена отъ всякаго сора и распредѣлены ближайшіе балконы для визирей и почтеннѣйшихъ мурзъ и беевъ. Билялъ-челеби, въ качествѣ главнаго распорядителя праздника, озаботился переселить всѣхъ служителей кофейни своей на одинъ изъ уголковъ площади въ чаяніи большихъ выгодъ. Пеливаны его одѣты были въ сафьяновые, туго обтянутые костюмы и вдобавокъ пропитанные деревяннымъ масломъ, чтобы враждебная рука не могла удержаться на ихъ одеждѣ. Они гордо расхаживали по аренѣ и насмѣшливо посматривали на любопытныхъ, казавшихся предъ ихъ гигантскимъ ростомъ пигмеями.

Ровно въ полдень заиграла музыка, аккомпанируемая звучными барабанами. Она извѣщала горожанъ, что приближается часъ восхитительной сцены. При первыхъ звукахъ ея Селямій съ Чумакъ-Усеиномъ вышли со двора и направились къ площади, усыпанной зрителями.

— Раздайтесь, раздайтесь, джигиты, кричали десятники, и дайте мѣсто пройти пеливану.

Чумакъ-Усеинъ кое-какъ пробрался на арену. Его обыкновенный ростъ и обыкновенный деревенскій костюмъ вызвалъ громкій хохотъ въ Билялъ-челебіи и ближайшихъ друзьяхъ.

— Кто будетъ со мною бороться? спросилъ Чумакъ-Усеинъ, вынимая изъ длиннаго кармана своего три кизилевыхъ колышка, закопченныхъ въ трубѣ оджака.

— Мы, отвѣчали пеливаны, подходя къ нему.

— Въ такомъ случаѣ я попрошу васъ предварительно переломать эти ничтожныя палочки.

Одинъ изъ пеливановъ вырвалъ изъ рукъ Усеина колышки и хотѣлъ переломать ихъ всѣ разомъ, но не будучи въ состояніи даже согнуть, раздѣлилъ ихъ поодиночкѣ. Какъ онъ ни силился и пыхтѣлъ, но ничего не могъ подѣлать. Товарищи его также оказались безсильными и съ презрѣніемъ отбросили колышки, заявивъ, что не намѣрены тратить силъ на такія ничтожныя упражненія.

Зрители ужаснулись, но хранили молчаніе. Пеливаны перестали расхаживать и повѣсили носы.

— Теперь, мои досты (пріятели), если вамъ угодно приступайте къ борьбѣ со мною по-одиночкѣ или всѣ разомъ. Заявляю вамъ, что это для меня все равно.

— Такъ оправдываются только хвастуны, отвѣчалъ Чумакъ-Усеинъ, и, взявъ два колышка, приподнялъ ихъ выше головы и, переломивъ пополамъ, отбросилъ въ сторону.

— Пожалуйста, другъ мой, безъ хвастовства, сказалъ первый пеливанъ, хватаясь за кушакъ Чумакъ-Усеина.

Музыка загремѣла, зрители сблизились. Борцы, какъ подобаетъ, обошли всю арену кругомъ и очутились въ центрѣ ея, чтобы показать свою ловкость. Пеливанъ готовился дать чалтаякъ⁴⁰, но прежде чѣмъ ему удалось это сдѣлать, Чумакъ-Усеинъ схватилъ его за животъ и вырвалъ у него всю переднюю часть его съ кишками. Пеливанъ моментально скончался.

Билялъ челеби пришелъ въ ужасъ и началъ грозить висѣлицею Чумаку.

— Плевать мнѣ на тебя, отвѣчалъ Озенбашецъ, подавай мнѣ втораго и третьяго пеливана твоего, иначе я возьмусь за тебя.

Но пеливаны Биляла исчезли.

— Выпусти къ нему разъяреннаго быка, шепнулъ Джелиль-челеби, котораго ты подготовилъ для забавы охотникамъ. Онъ чего добраго не откажется вступить и съ нимъ въ борьбу. Вилялъ заявилъ чрезъ глашатая, чтобы публика разступилась и приняла предосторожности, такъ какъ на сцену будетъ выпущенъ 5-ти лѣтній раздраженный бугай.

Публика разступилась и страшное животное съ ревомъ очутилось на площади. Лишь только оно очутилось около Чумака, онъ отскочилъ назадъ, схватилъ его за хвостъ и ударилъ объ землю, затѣмъ снялъ кожаный поясъ перевязалъ ему ноги и, вдѣвъ въ петлю ремня оставшійся цѣлымъ третій колышекъ, взбросилъ животное къ себѣ на плечи и скорымъ шагомъ удалился изъ Бахчисарая. Пораженные свидѣтели заорали во все горло и устремились за богатыремъ, чтобы посмотрѣть, до какого мѣста онъ донесетъ безъ отдыха вола.

Селямій внѣ себя отъ восторга также послѣдовалъ за Чумакъ-Усеиномъ, но видя, что онъ не думаетъ останавливаться на отдыхъ, а идетъ съ трофеемъ побѣды по направленію къ Озенбашу, приказалъ Кыргію остановить батыра, чтобы онъ получилъ назначенное вознагражденіе отъ хана. Только тогда Чумакъ остановился и съ удовольствіемъ принялъ царскій даръ.

— Ну, смотри, Селямій даи⁴¹, я намѣренъ пригласить тебя и хана къ себѣ на свадьбу и своеручно приготовлю вамъ башъ-бузу. Прощай, да сохранитъ тебя и Шагинъ гирея нашъ милостивый пророкъ.

Съ этого дня знаменитая кофейня Билялъ-челебія не посѣщалась болѣе ни караманами, ни пеливанами, ни вельможами ханства. Единственнымъ другомъ и постояннымъ собесѣдникомъ горделиваго хозяина былъ Усеинъ эфенди, но и ему недолго пришлось наслаждаться жизнію. Его, вторично обвиненнаго въ сочувствіи къ кознямъ Девлетъ гирея, ханъ, рѣшившійся истребить всѣхъ враговъ своихъ, приказалъ обезглавить какъ неисправимаго бунтовщика.

Этотъ жестокій поступокъ противъ третьяго почтеннѣйшаго улема столицы, пользующагося извѣстностію въ ханствѣ, окончательно усмирилъ всѣхъ жителей Бахчисарая и они сознали необходимость безусловно чтить имя новаго повелителя.

Шагинъ гирей, убѣдившись, что одною только жестокостью можетъ подготовить подданныхъ къ задуманнымъ преобразованіямъ, самымъ строжайшимъ образомъ запретилъ пьянство на базарахъ, въ бузняхъ и кофейняхъ. При малѣйшихъ безпорядкахъ на улицахъ или дракахъ съ христіанами, онъ подвергалъ виновныхъ сотнѣ палочныхъ ударовъ по пятамъ посредствомъ турецкой фаланги, требовалъ, чтобы всѣ молодые даже люди навѣщали молитвенные дома и ввелъ такую экономію, что лично заходилъ въ дворцовыя конюшни и безпощадно бранилъ любимца своего Мустафу Алты-Пармака, если замѣчалъ мѣстами разсыпанный овесъ.

Татаре до настоящаго времени сохранили въ памяти, какъ характерный анекдотъ, отвѣтъ Алты-Пармака, когда Шагинъ гирей, указавъ ему на дырявую лошадиную торбу, обвинилъ его въ небрежности къ обязанности своей. Мустафа, которому не отпускалось денегъ на иголки и нитки, сказалъ хану такую фразу, отъ которой гирей въ продолженіи многихъ дней и хохоталъ, и сердился и которая неумѣстна для повторенія.

Тѣмъ временемъ Шагинъ гирей получилъ отъ дружественно расположеннаго къ нему князя Долгорукова письмо, въ которомъ онъ обѣщалъ хану, что, благодаря упрочившемуся миру, онъ по милости императрицы выступаетъ навсегда изъ ханскихъ владѣній, и просилъ сохранить о немъ добрую память и т. п.⁴²

Извѣстіе это повергло хана въ раздумье.

«Теперь мнѣ самому придется вести борьбу съ моими врагами, скрывавшимися въ трущебахъ, думалъ гирей. Но что жъ дѣлать, да будетъ воля Аллаха надъ нами, постараемся войти въ добрыя отношенія съ начальствующими въ Керчи и Еникале и употребимъ всѣ усилія расположить къ себѣ арнаутовъ, которые въ озлобленіи къ туркамъ перенесли ненависть свою на крымскихъ мусульманъ. При этомъ необходимо будетъ поспѣшить переносомъ резиденціи нашей въ Кафу, чтобы держать покровителей подъ рукою.

Шагинъ гирей не замедлилъ отвѣчать кн. Долгорову и кромѣ того написалъ своеручно длинное благодарственное посланіе къ императрицѣ Екатеринѣ, которую умолялъ не оставить его безъ помощи, такъ какъ въ Крыму не перестаетъ волновать татаръ Девлетъ гирей и безпрестанно являются турецкіе эмисары, домогающіе возстановить прежній порядокъ вещей.

На это письмо гирею приказано было сказать, что русская царица будетъ всегда поддерживать его своими войсками и не допуститъ новаго хана до тѣхъ поръ, пока онъ останется вѣренъ и преданъ Россіи. Въ доказательство своего дружелюбія государыня прислала ему орденъ съ звѣздою и великолѣпную карету съ дорогою упряжью. Нѣсколько времени спустя, вслѣдствіе настоянія русскихъ властей, вынужденъ былъ удалиться изъ Кафы и Девлетъ гирей. Выходъ этого опаснаго человѣка былъ бы большимъ благодѣяніемъ для дальнѣйшаго спокойствія Шагинъ гирея, еслибъ роль бунтовщика не принялъ на себя Селимъ гирей съ партіею мурзъ, въ главѣ которыхъ находился родъ Ширинскихъ беевъ; но эти послѣдніе рѣшились вести свои дѣла чрезвычайно осторожно и показывать наружно видъ искренней преданности до того времени, пока негодованіе проникнетъ въ духъ народа и вспыхнетъ всеобщее возстаніе.

Шагинъ гирей, хотя и сомнѣвался въ расположенности къ себѣ Ширинскихъ и нѣкоторыхъ другихъ мурзъ и беевъ, но не допуская со стороны ихъ дерзости вліять на народъ, всецѣло обратилъ вниманіе свое на улучшеніе финансовой части, чтобы имѣть возможность воздвигнуть роскошный дворецъ въ Кафѣ и завести регулярное войско, которое служило бы образцовымъ и могло бы подготовлять всѣхъ молодыхъ людей страны къ дисциплинѣ и военному искусству. Съ этой цѣлью онъ пересмотрѣлъ весь бюджетъ прихода и расхода, составилъ новые штаты для служащихъ и постановилъ, чтобы издерживалось на содержаніе его особы не болѣ 7½ тысячъ рублей на русскія деньги и не болѣе 140 т. на всѣхъ чиновниковъ гражданскаго и духовнаго вѣдомства. Всѣ-же остальныя деньги сберегать на предстоящія нужды ханства.

Когда сообщено было казнедаръ-агѣ или министру финансовъ о таковомъ сокращеніи расходовъ, онъ заявилъ Шагинъ гирею, что не намѣренъ болѣе служить, такъ какъ не располагаетъ собственными излишними доходами для ханскихъ потребностей. Визирь воображалъ, что этимъ онъ заставитъ гирея предоставить ему прежнія неограниченныя права.

— Любезнѣйшій братъ, отвѣчалъ ханъ съ улыбкою — сожалѣю очень, что не могу долже дѣлиться съ тобою доходами ханства, такъ какъ предмѣстники мои довели меня до крайней бѣдности, растративъ отцовскія наслѣдія. Я хочу возвратить эти богатства и при посредствѣ ихъ возстановить величіе ханства. Если ты, обладающій большими личными средствами въ сравненіи со мною, не желаешь трудиться для общаго блага, то я предла-гаю тебѣ немедленно выѣхать въ священную Мекку и тамъ день и ночь молиться Аллаху за то, что мы не отбираемъ отъ тебя всего нашего имущества, перешедшаго въ твой карманъ. Вонъ, негодяй, изъ нашего жилища и Боже тебя сохрани когда-либо попасться къ намъ на глаза!

Нѣсколько дней спустя, по рекомендаціи настоятеля придворной мечети, Казнедаръ-агою назначенъ былъ простой татаринъ изъ окрестностей деревни Ялты, Селяметъ Гозьсюзъ-оглу.

— Я никогда не встрѣчалъ человѣка разумнѣе его, говорилъ хатипъ — его разсудку и знаніямъ поклоняются всѣ таты⁴³ и почитаютъ болѣе, чѣмъ твоихъ начальниковъ.

— Я приглашу его, и провѣрю его умственныя способности⁴⁴, но съ условіемъ, что ты воздержишься отъ сообщенія друзьямъ, по чьей рекомендаціи онъ попадаетъ въ управленіе финансами.

— Это для какой надобности? спросилъ удивленный эфенди.

— Это ради твоего личнаго блага, отвѣчалъ съ улыбкою ханъ. Видишь ли, въ нашей жизни такъ устроено, что всѣ, кому мы сдѣлаемъ добро, всегда какъ только это сдѣлается извѣстнымъ, возбуждаетъ въ нихъ месть или ненависть и они стараются уничтожить ихъ въ предположеніи, что человѣкъ, сдѣлавшій добро, при малейшемъ неудовольствіи не затруднится сдѣлать зло.

— Султанымъ, ты достаточно хорошо знаешь меня, чтобы не осудить въ такихъ намѣреніяхъ.

— Да, я очень люблю и уважаю тебя за твою честную душу и только любовь моя заставляетъ меня высказать тебѣ мои печальныя убѣжденія.

Шагинъ-Гирей въ тотъ же день послалъ въ Ичель нарочнаго гонца за Селяметъ-Гозьсюземъ, а недѣлю спустя предоставилъ ему полную власть заботиться объ увеличеніи доходовъ ханства. Селяметъ-ага оказался, дѣйствительно, умнымъ и дальновиднымъ человѣкомъ.

Однажды, когда Шагинъ-Гирей былъ въ хорошемъ расположеніи, новый казнедаръ спросилъ у него, кому онъ обязанъ своимъ назначеніемъ на такой важный постъ.

— Мнѣ одному, отвѣчалъ ханъ.

— Ты навѣрно, султанымъ, никогда не слышалъ о моемъ существованіи.

— Нѣтъ, я очень часто слышалъ о твоихъ способностяхъ отъ южнобережскихъ жителей, посѣщавшихъ Бахчисарай.

Послѣ этого разговора прошло болѣе мѣсяца. Къ Шагинъ-гирею начали являться преданные ему ногайцы съ различнаго рода поздравленіями, то по случаю выхода русскихъ войскъ, то по случаю мирныхъ отношеній, то по случаю рожденія у него сына Искендера⁴⁵, то съ ежегодными подарками, принятыми издавна. Нѣкоторые являлись даже съ единственною цѣлью удивить хана своею прожорливостію и шутками.

Въ подтвержденіе этого я не разъ въ дѣтствѣ слышалъ отъ стариковъ татаръ анекдоты нижеслѣдующаго рода:

Приходитъ въ ханъ-сарай случайно или нарочно прибывшій въ Бахчисарай ногаецъ съ поклонами отъ Ресюлъ-одамана, считавшагося другомъ Шагинъ-гирея, и между прочимъ заявляетъ хану въ видѣ чуда, что онъ можетъ съѣсть цѣлаго барана со всѣми костями.

— Скушай на здоровье и два, если тебѣ предложатъ добрые люди, отвѣчалъ обыкновенно ханъ и удалялся отъ наивнаго гостя, но никогда почти не позволялъ, чтобы подобные люди выходили изъ двора его голодными.

При рожденіи первороднаго сына къ гирею прибыло съ поздравленіями 5-ть выборныхъ отъ ногайцевъ съ стадомъ воловъ, коровъ и барановъ. Каждый изъ нихъ велъ за собою запасную лошадь съ собственною провизіею по расчету на цѣлый мѣсяцъ. Вступивъ въ хан-сарай, старшій по лѣтамъ произнесъ приличное поздравленіе и заявилъ, что единоплеменники посылаютъ новорожденному въ поклонъ 50-тъ воловъ, 40 коровъ и 500 овецъ.

— Ну, а ты чѣмъ привѣтствуешь будущаго хана? спросилъ Шагинъ-Гирей шутя у втораго ногайца.

— Я желаю ему, отвѣчалъ онъ, чтобы онъ всегда въ лѣтѣ видѣлъ лѣто; въ зимѣ зиму и не зналъ другой болѣзни кромѣ насморка.

Запомнивъ эти слова, Шагинъ-Гирей обратился съ тѣмъ же вопросомъ къ крайнему гостю.

— Что же мнѣ остается пожелать твоему первенцу послѣ сказаннаго собратьями моими? Ну, такъ и быть объяви ему, чтобы ѣда его всегда была ѣдою, лошадь всегда лошадью, а джигиты всегда джигитами.

Выслушавъ и это пожеланіе, Шагинъ-Гирей въ тотъ же день обратился къ любимому своему настоятелю придворной мечети съ просьбою разъяснить ему таинственный смыслъ перваго доброжелательства.

— Видишь ли, повелитель мой, отвѣчалъ почтенный улемъ, если зима будетъ вполнѣ зимою, а лѣто вполнѣ лѣтомъ, то народъ будетъ благоденствовать отъ избытка произведеній земли. При насморкѣ же человѣкъ гарантированъ отъ злости всѣхъ болѣзней. Такимъ образомъ въ этихъ немногихъ словахъ твой ногаецъ пожелалъ сыну твоему всего лучшаго.

— Теперь ты, казнедаръ-ага, объясни мнѣ значеніе фразъ послѣдняго ногайца, сказалъ Шагинъ-Гирей.

Но визирь какъ ни трудился, не могъ удовлетворить хана. Обстоятельство это послужило поводомъ къ тому, что министръ финансовъ почувствовалъ ужасное негодованіе къ Хатипу ханской мечети и далъ себѣ слово при первомъ случаѣ замарать его священную бороду въ грязи.

Нетерпѣливый Шагинъ-Гирей требовалъ объясненія у другихъ своихъ вельможъ, но и между ними не оказалось никого, способнаго разъяснить слова ногайца.

— Какъ хотите, друзья мои, сказалъ ханъ, а мнѣ приходится вѣрить, что мы глупѣе ногайцевъ, надъ которыми безпрестанно посмѣиваемся.

— Султанымъ, ты напрасно допускаешь таинственный смыслъ въ словахъ твоего гостя, отвѣчалъ казнедаръ, слова эти навѣрно сказаны безъ задней мысли.

— Это такъ кажется тебѣ, потому что ты не знаешь этого народа, а прикажи позвать ко мнѣ сказавшаго ихъ и ты убѣдишься въ противномъ.

Посланный привелъ ногайца, который по требованію гирея объяснилъ слѣдующее:

— Я пожелалъ первородному сыну твоему, чтобы ѣда его всегда была ѣдою, отвѣчалъ ногаецъ, это означаетъ то, чтобы онъ заготовлялъ себѣ такую ѣду, которая не портилась бы въ теченіи нѣсколько мѣсяцевъ, а такъ какъ тѣ, которые питаются жаренымъ пшеномъ и лошадиными колбасами живутъ очень долго и чувствуютъ себя постоянно здоровыми, то хану должно быть пріятно мое пожеланіе.

— Предположимъ, что это такъ, но развѣ наши лошади не похожи на обыкновенныхъ лошадей, что ты пожелалъ имъ быть лошадьми? спросилъ казнедаръ.

— На этотъ вопросъ я тебѣ отвѣчу только тогда, сказалъ ногаецъ, когда ты пустишь лучшаго коня твоего на скачку съ моимъ.

— Идетъ! я завтра же прикажу войти съ тобою въ состязаніе.

— Но помни, ага, одно условіе, что сейчасъ же послѣ скачки мой и твой конь будутъ привязаны къ колу и останутся на привязи до утра.

— Согласенъ и на это.

— Теперь объясни мнѣ фразу, чтобы джигиты мои остались навсегда джигитами? спросилъ ханъ.

— Это я также объясню тебѣ тогда, когда одинъ изъ твоихъ слугъ сдѣлаетъ тоже, что сдѣлаю и потребую я.

На другой день устроилась скачка на разстояніи отъ Алмы до Бахчисарая⁴⁶. Первою прибыла лошадь казнедара, который и не замедлилъ выставить это на видъ оппоненту.

— Не въ этомъ дѣло, другъ мой, отвѣчалъ ногаецъ, приказывая привязать потныхъ лошадей къ двумъ столбамъ.

На слѣдующій день оказалось, что лошадь казнедара околѣла.

— Понялъ ли ты теперь, сказалъ ногаецъ Шагинъ гирею, что у твоихъ татаръ нѣтъ ни одной лошади такой, какими должны быть эти животныя? Теперь потрудись, повелитель мой, представить мнѣ одного изъ самыхъ храбрѣйшихъ твоихъ мурзъ и я докажу тебѣ, что онъ не стоитъ послѣдняго моего собрата.

— Объясни мнѣ предварительно, для чего ты требуешь его?

— Я хочу, чтобы онъ упалъ одновременно со мною въ грязное болото и потомъ, чтобы вступилъ со мною въ борьбу.

Шагинъ гирей улыбнулся и возразилъ, что между мурзами его врядъ ли найдется желающій сдѣлать это.

— Въ такомъ случаѣ позволь мнѣ, великій ханъ, сказать тебѣ, что всѣ приближенные твои не имѣютъ права называться джигитами и кто знаетъ, можетъ быть, настанетъ день, когда ты и они сами пожалѣютъ, что воспитаны были въ роскоши, которая рано или поздно доводитъ человѣчество до рабства.

— Слово твое справедливо, отвѣчалъ гирей, положивъ руку свою на плечо его, но не я буду виновникомъ рабства татаръ. Я обѣщаюсь предъ святымъ Кораномъ употребить всѣ усилія сдѣлать мой народъ непобѣдимымъ, если только злой шейтанъ не вселится въ ихъ душу. Дай Богъ, чтобы они во всемъ повиновались мнѣ, не увлекаясь ухищреніями враговъ и безсмысленныхъ людей, распускающихъ слухи, что мусульманамъ не подобаетъ быть въ зависимости отъ гяуровъ. Я самъ сознаю это несчастіе, но къ нему подготовили насъ мои предшественники и турецкіе султаны, возбуждающіе безпрестанныя войны съ такимъ могущественнымъ государствомъ, какъ Россія. Нынѣ мнѣ предстоитъ сравняться съ нею силами, чтобы сдѣлаться самостоятельнымъ, а легко ли этого достигнуть, когда существуетъ недовѣріе и вражда — предоставляю судить вамъ самимъ.

Никто изъ слушавшихъ эти слова не позволилъ себѣ отвѣчать гирею. Только одинъ ногаецъ многозначительно покачалъ головою, тяжело вздохнулъ и вышелъ изъ комнаты.

Это подало поводъ гирею высказать предъ многочисленнымъ собраніемъ тѣ мѣры, которыя онъ намѣренъ принять для спасенія отечества и послѣдней доски отъ нѣкогда блистательнаго престола своихъ предковъ. Шагинъ гирей доказывалъ, что ханство вступило въ періодъ самоуничтоженія, что татарамъ и всѣмъ подданнымъ его необходимо сплотниться въ одно тѣло и одну мысль, чтобы предупредить приближающуюся опасность, что ему необходимо показать русскимъ, что татаре могутъ понимать современныя требованія Европы и жить такою же жизнію, какъ и сосѣди ихъ; что они настолько же развиты, что могутъ завести регулярныя войска и во всякую минуту выставитъ противъ врага обученныхъ солдатъ.

Пока все это говорилось ханомъ въ надеждѣ, что слушатели поймутъ его и будутъ содѣйствовать, во дворецъ прибылъ курьеръ изъ Ени-кале съ извѣстіемъ, что нѣсколько сотенъ татаръ напали на Хаджи-бей (Одессу) и ограбили жителей этого селенія. Отъ Шагинъ гирея требовалось подвергнуть примѣрному наказанію виновныхъ.

Вслѣдъ за тѣмъ ему донесено было, что нѣсколько негодяевъ затѣяли драку въ Салачикѣ съ христіанами, въ которую вмѣшались очень многіе почетные мусульмане, и дѣло дошло до ножей.

— Вотъ чѣмъ угощаютъ меня въ тяжкія минуты царствованія мои подданные, сказалъ гирей, приказавъ тѣлохранителямъ своимъ немедленно остановить побоище и доставить во дворецъ виновныхъ.

Шагинъ гирей рѣшился еще разъ показать примѣръ крайней строгости. Всѣ виновные какъ въ первомъ, такъ и въ послѣднемъ поступкахъ поплатились жизнію и тюремнымъ заключеніемъ. Но и русскія войска не оставили хищниковъ безъ наказанія. Преслѣдуя ихъ по пятамъ, они отбили отъ ногайцевъ болѣе 150 т. овецъ въ возмездіе за нанесенный вредъ. Въ числѣ этихъ овецъ нѣсколько тысячъ принадлежало фамиліи гирея, а остальныя первостатейнымъ мурзамъ. Проще, это былъ кошъ или соединеніе отаръ подъ главнымъ надзоромъ любимца Шагинъ гирея Ресюль Одамана.

По народному преданію захваченъ былъ въ плѣнъ не только одаманъ, но и всѣ пастухи, которымъ приказано было гнать овецъ до русской границы. Исполняя это приказаніе, Ресюль и въ этомъ безвыходномъ состояніи съумѣлъ спасти около 40 т. овецъ, оставляя ихъ шматками въ оврагахъ и трущобахъ, попадавшихся по пути слѣдованія. Впослѣдствіи онъ вновь ихъ собралъ въ одну отару и довелъ стадо до 160 т. головъ, которое и распредѣлилъ съ избыткомъ между хозяевами, долго сокрушавшимися о громадной потерѣ.

Обоюдный набѣгъ татаръ и русскихъ вынудилъ Шагинъ гирея созвать въ ханъ-сарай всѣхъ безъ исключенія представителей бейскихъ и мурзацкихъ семействъ, шейховъ и улемовъ, чтобы лично увѣрить ихъ, какой отвѣтственности можетъ подвергнутся ханство, если подобныя шалости повторятся.

На съѣздѣ этомъ враждебные Ширинскіе заявили вѣчно проповѣдываемую ими идею, что независимость татаръ отъ султана не можетъ согласоваться съ магометанскою вѣрою и что уступка Россіи трехъ важныхъ стратегическихъ пунктовъ ханства противна пользамъ исповѣдывающихъ исламъ.

— Пока мы останемся въ настоящемъ положеніи, говорилъ старшій бей этого повелительнаго рода, до тѣхъ поръ въ Крыму не можетъ быть покоя. На твоей обязанности, Шагинъ гирей, лежитъ долгъ исправить эту ошибку и мы будемъ терпѣливо ожидать этой милости.

— Я готовъ все сдѣлать для моей родины и подданныхъ, отвѣчалъ гирей — но для достиженія этого мнѣ необходимо имѣть образованное войско, которое не уступало бы въ искусствѣ русскому. При этомъ намъ, представителямъ народа, слѣдуетъ переобразоваться настолько, чтобы не считаться въ глазахъ Европы первобытными варварами и невѣждами. Нѣтъ спора, что религія наша выше всѣхъ религій міра, но это не должно давать намъ повода унижать христіанъ и оскорблять ихъ. Нынѣ христіанскія державы могущественны и могутъ раздавить мусульманскій міръ, если мы не забудемъ нашего тщеславія и не станемъ дружить и подражать имъ. Этимъ только путемъ мы можемъ быть терпимы ими и достигнуть самостоятельности и уваженія нашихъ правъ. Скажите мнѣ, братья, говорю ли я вамъ правду или ошибаюсь? Если я ошибаюсь, наставьте меня и я охотно приму вашъ совѣтъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, ты здраво мыслишь, раздалось нѣсколько голосовъ — мы обязаны съ волками по-волчьи выть!

Засѣданіе это продолжалось три дня и покончилось тѣмъ, что Шагинъ гирей приступитъ къ обученію молодыхъ людей съ 20 лѣтняго возраста всѣмъ правиламъ современнаго военнаго искусства; что онъ не перестанетъ заботиться объ освобожденіи Керчи и Ени-кале отъ русской власти и ограничитъ права Богатырь гирея, который въ качествѣ калга высказываетъ въ Ахмечетѣ и Карасубазарѣ излишнюю благосклонность къ христіанамъ, которыхъ при нынѣшнемъ стѣсненіи границъ ханства слѣдовало бы выселить въ Россію.

— Братья мои, вы говорите о выселеніи христіанъ, но подумали-ль вы, что если этотъ народъ оставитъ насъ, то казна наша опустѣетъ.

— Этого не случится никогда! гаркнули всѣ въ одинъ голосъ — ихъ земли займутъ охотно наши единовѣрцы турки и несравненно больше принесутъ пользы ханству.

У Шагинъ гирея стѣснилось сердце. Онъ одинъ изъ всѣхъ понималъ выгоды отъ христіанскаго населенія особенно въ горныхъ пространствахъ, гдѣ не хотѣли селиться татаре, неспособные къ садоводству, но гирей рѣшился воздержаться отъ отстаиванія своего убѣжденія, чтобы не показаться другомъ гяуровъ.

X

Шагинъ гирей только что возвратился изъ Кафы, гдѣ выбралъ лучшую мѣстность для постройки дворца, и съ удовольствіемъ оглядывался во кругъ кабинета своего, преобразованнаго на европейскій вкусъ. Болѣе всего ему нравились большія венеціанскія зеркала, полированные столы и груда серебряной посуды, привезенной изъ Россіи во время отсутствія его.

Налюбовавшись каждымъ предметомъ отдѣльно, ханъ повернулся къ зеркалу и увидя свою ненавистную бороду, которую обязанъ былъ носить въ качествѣ Калифа, долго придумывалъ средство скрыть ее, но такъ какъ этого нельзя было сдѣлать, то онъ положился или прятать ее за воротникъ одежды или подвязывать чернымъ платкомъ въ видѣ человѣка, страдавшаго зубною болью⁴⁷.

«Какое глупое положеніе быть повелителемъ народа, думалъ онъ — по-неволѣ приходится одѣваться въ безобразный нарядъ первобытныхъ дикарей и носить женскія косы на лицѣ!» Вздохнувъ слегка, гирей расположился на мягкомъ креслѣ и продолжалъ взвѣшивать свое положеніе.

«И въ самомъ дѣлѣ, сказалъ онъ почти громко — кто изъ насъ счастливѣе: я или мои визири, мурзы и беи? Они являются полными хозяевами своихъ частей, пользуются постоянными дарами и уваженіемъ народа, отъ нихъ никто не думаетъ требовать отчета въ дѣйствіяхъ и поступкахъ; никто не обвиняетъ въ маловѣріи и жадности, а если я запущу себѣ волосы для прикрытія затылка отъ солнца или холода, всѣ закричатъ, что я сдѣлался отступникомъ вѣры и поклонникомъ гяуровъ. Несчастные, еслибъ они могли проникнуть въ обстановку и образъ мыслей русскихъ и другихъ европейцевъ и сознать, насколько мы схожи сравнительно съ ними съ животными, они сами умоляли бы переобразовать ихъ, чтобы имѣть право именоваться людьми... И всему этому препятствуютъ улемы — эти избалованные, невѣжественные фанатики, которые не хотятъ понять точнаго смысла религіи нашей и перетолковываютъ ее каждый по своему съ презрѣнною цѣлью удовлетворенія жадности къ средствамъ и господству. Мурзы въ свою очередь отстаиваютъ свои наслѣдственныя стремленія назначать и смѣщать хановъ; Турецкій диванъ къ тому же стремится — словомъ всѣ желаютъ видѣть въ современномъ наслѣдникѣ такихъ могущественныхъ хановъ, какъ Чингисъ и Тамерланъ (Темиръ аксакъ), какую-то игрушку или машинку, которая исполняла бы заказы каждаго сословія и отдѣльной личности. Нѣтъ, друзья мои, я никогда не уступлю верховныхъ моихъ правъ, буду унижаться скорѣе предъ русскими, а въ крайности, если не съумѣю господствовать и заставить васъ подчиняться мнѣ, вы будете раями у гяуровъ и тогда, быть можетъ, поймете свои заблужденія. И буду дѣлать все, что мнѣ нравится, напроломъ и не пощажу никого, кто осмѣлится выступить на дорогу мою. Крымское ханство должно или уподобляться европейскому государству или совершенно исчезнуть съ лица земли, чтобы не безчестить костей основателей его. Та же судьба постигнетъ и надменную Турцію, которая гаснетъ съ каждымъ днемъ отъ соприкосновенія съ образованностію. Это свидѣтельствуетъ, что невѣжество подобно воску при теплотѣ дня и что паразитамъ, поднявшимся съ ногъ къ головѣ, не всегда могутъ удаваться такіе подвиги.

Въ эту минуту къ Шагинъ гирею зашелъ Селямій и прервалъ размышленія его заявленіемъ, что новый казнедаръ ага нечаянно столкнулъ настоятеля придворной мечети въ канаву чурукъ-су (гнилой воды) и испачкалъ бѣднаго человѣка до ушей въ городскихъ нечистотахъ.

— Я это предвидѣлъ, отвѣчалъ ханъ, вскакивая съ мѣста — возьми сейчасъ самыя чистыя простыни мои и распорядись поднять почтеннаго человѣка и вытеретъ его. Затѣмъ потребуй ко мнѣ Селяметъ-агу и пострадавшаго хатипа. Я докажу всѣмъ, что умѣю цѣнить достойныхъ служителей пророка, чтобы меня не считали врагомъ улемовъ.

Какъ только вошелъ казнедаръ съ веселою улыбкою къ хану, Шагинъ гирей съ звѣрскимъ выраженіемъ глазъ спросилъ его, какъ онъ могъ позволить себѣ такую дерзость противъ уважаемаго духовника.

— Султанымъ, я нечаянно поскользнулся и нехотя сбилъ его съ ногъ.

— Ты лжешь, мерзавецъ, предъ твоимъ повелителемъ! вскрикнулъ падишахъ. Я отлично знаю, что ты чувствовалъ всегда при встрѣчѣ съ твоимъ благодѣтелемъ.

— Султанамъ, Аджи-эфенди никогда не былъ моимъ благодѣтелемъ — со страхомъ оговорился казнедарь.

— А я тебѣ скажу, что еслибы онъ не былъ имъ, то твоя рука, которую слѣдуетъ отрубить, никогда не осмѣлилась бы подняться на него. Знай же, негодный человѣкъ, что ты принятъ мною только по рекомендаціи этого безгрѣшнаго человѣка.

Селяметъ-ага преклонилъ колѣно предъ ханомъ и умолялъ его быть снисходительнымъ.

— Не я оскорбленъ и не мнѣ прощать твою вину — сказалъ гирей. Ты долженъ публично испросить у хаджія прощенія или подвергнуться всенародно тому наказанію, котораго потребуетъ хатипъ. Сказавъ это. Шагинъ гирей удалился въ другую комнату.

Ничтожное это событіе, какъ и ожидалъ ханъ, подняло на ноги все духовенство столицы и возбудило толки и пересуды о приближенія царствія Тетджала (антихриста). Къ счастію, волненіе стихло, когда Селяметъ-ага въ присутствіи всѣхъ улемовъ испросилъ прощенія у обиженнаго и поклялся чтить духовенство, какъ представителей народа предъ пророкомъ.

Но Шагинъ гирей не довольствовался этимъ и приказалъ ему просидѣть въ одной изъ темницъ Чуфутъ-кале цѣлый лунный мѣсяцъ. Гирею хотѣлось оправдаться предъ улемами и показать себя чрезвычайно правосуднымъ.

Въ бытность свою въ Кафѣ Шагинъ гирей лично видѣлъ тѣхъ избранныхъ дѣвочекъ и мальчиковъ, которые подлежали ему въ уплату натурою за торгъ невольниками. Изъ нихъ три черкешенки чрезвычайно понравились ему и были направлены подъ женскимъ надзоромъ на конной подводѣ въ Бахчисарайскій дворецъ, а двѣ отданы въ услуженіе Марины, которую посѣтилъ ханъ и желалъ чѣмъ-либо отблагодарить за прошлое гостепріимство и услуги мужа. На мальчиковъ гирей не обратилъ никакого вниманія, потому что чуждался пороковъ турецкихъ вельможъ и всегда при удобномъ случаѣ заявлялъ, что немилосердно поступитъ съ тѣми правовѣрными, которые будутъ обвиняться въ подобнаго рода заблужденіяхъ.

По прибытіи этихъ черкешенокъ въ гаремъ Момине султанъ сейчасъ же заявила Ана-бейши или распорядительницѣ гарема, старшей изъ родственницъ хана, что не намѣрена переносить присутствія этихъ дрянныхъ дѣвушекъ, которыя рано или поздно могутъ отравить ея сердце, жаждующее самостоятельнаго права жизни съ Шагинъ-гиреемъ.

Гирей рѣшился самъ переговорить по этому поводу съ доброю женою и выставилъ предъ нею въ примѣръ самого пророка Магомета, у котораго было 26 женъ.

— Онъ былъ посланникомъ Божіемъ — отвѣчала Момине — и долженъ былъ пользоваться особенными милостями Аллаха, чтобы размножить въ человѣчествѣ капли своей священной крови, но ты не долженъ этого сдѣлать, потому что я тебя люблю и создала уже арслана (львенка), могущаго замѣнить со временемъ тебя и заблистать солнцемъ надъ ханствомъ. Понимаешь, душа моя, я не могу ни съ кѣмъ дѣлиться твоими соками и взглядами и готова поднять ножъ на ту несчастную, которая прикоснется къ твоему тѣлу, потому что я все время страдала о тебѣ и не насытилась еще твоимъ дыханіемъ.

Гирей въ первый разъ злобно посмотрѣлъ на подругу свою и сказалъ, что онъ по праву, предоставленному ему Аллахомъ, поступитъ такъ, какъ велитъ священная книга; но если она возстанетъ и противъ закона Божія, то подвергнется наказанію, приличному негоднымъ ослушницамъ заповѣдей пророка.

— Я на все согласна, но пока живетъ у меня душа, ты не будешь имѣть другой жены! закричала въ изступленіи Момине и зарыдала, какъ безумная. Ты однажды чуть было не заставилъ меня сдѣлать преступленіе — продолжала молодая женщина, — когда началъ бредить во снѣ какою-то Мариною, но къ счастію я узнала, что эта Марина выѣхала изъ Бахчисарая.

— Марина и мужъ ея были преданными друзьями моими и я до настоящаго времени не перестаю вспоминать ихъ имена съ благодарностію.

— Позволь сказать тебѣ, господинъ мой, что это сущая неправда. Эти люди не убѣжали бы отсюда, еслибъ твое обхожденіе не возбудило ревности въ мужѣ. Ты полюбилъ въ Россіи гяурскихъ дѣвушекъ и считаешь всѣхъ гяурокъ за райскихъ гурій, но я, клянусь тебя Аллахомъ, ненавижу ихъ настолько же, какъ и черкешенокъ.

— Момине, ты забываешь, что предъ тобою стоитъ самъ калифъ и великій ханъ.

— Я не признаю никакихъ чиновъ и знаю только одно, что ты всецѣло будешь моимъ мужемъ, а я твоею рабынею.

Момине хотѣла было послѣдовать за нимъ, но прислужницы по приказанію хана остановили ее.

— Ана-башь⁴⁸ — сказалъ гирей суровымъ голосомъ — ты, кажется, вообразила, что я принялъ тебя въ гаремъ мой изъ состраданія къ твоей старости и родству со мною.

— Неужели, султанымъ, ты замѣтилъ какіе-нибудь безпорядки?

— Я встрѣтилъ ужасныя вещи: моя жена Момине совершенно не подготовлена тобою къ такому положенію, которое приличествуетъ ханскому величію. Она не хочетъ видѣть ни одной дѣвушки въ гаремѣ. Поручаю тебѣ переговорить и поступить съ нею по своему соображенію. Даю тебѣ срокъ до вечера съ тѣмъ, чтобы къ тому времени удобно были размѣщены мои черкешенки.

— Прикажешь ли, султанымъ, въ случаѣ сопротивленія мнѣ доложить тебѣ.

— Ни того, ни другаго ты не дождешься — отвѣчалъ гирей съ грубостію и вышелъ къ Ана-бейши.

— Сдѣлай такъ, чтобы я ничего не зналъ!

— А ты не обидишься, если мнѣ придется выслать ее изъ дворца?

— Если дойдетъ до этого дѣло, ты не забывай, что она должна быть отправлена въ Мангушъ въ Чевтлекъ. Это лучшее для нее помѣщеніе.

Момине, какъ и слѣдовало ожидать, оказала неповиновеніе и грозила Анъ-бей защищать свои права до крайности. Этотъ дерзкій отвѣтъ послужилъ поводомъ, что несчастная женщина насильно посажена была въ арбу съ прежнею покровительницею своею Эмчекъ-ана и царевичемъ и отправлена была въ Мангушскій домъ.

Съ выѣздомъ этой женщины, которая такъ искренно была предана Шагинъ гирею и терпѣливо переносила горе и недостатки, ханъ вдругъ сдѣлался обладателемъ еще трехъ молодыхъ прекрасныхъ дѣвушекъ и другими глазами началъ смотрѣть на жизнь. Съ этого дня гаремъ его началъ пополняться и измѣняться чуть ли не каждый мѣсяцъ. Шагинъ гирей превратился въ надменнаго султана, началъ пить водку и вино, сдѣлался раздражительнымъ и чрезвычайно строгимъ ко всѣмъ, за исключеніемъ тѣхъ немногихъ друзей, которые помогли ему воцариться. Многіе изъ мурзъ и беевъ начали подражать хану и приближаться къ престолу, въ качествѣ людей, способныхъ къ воспріятію цивилизаціи. Хану это нравилось и онъ начиналъ вѣрить, что приближается время, когда всѣ зажиточные люди поймутъ значеніе хорошей обстановки и сближенія съ европейцами. Въ этой надеждѣ онъ пересталъ брить на головѣ волосы и отпустилъ ихъ настолько, что они выглядывали изъ подъ зеленаго каука. Мурзы сдѣлали тоже и начали носить легкія шапки.

Послѣ этихъ преобразованій гирею вспомнился дворъ императрицы Екатерины и тѣ обаятельныя развлеченія, которыя окружали русскую царицу. Предъ нимъ выставился зимній дворецъ съ рядомъ галлерей, увѣшанныхъ картинами первоклассныхъ художниковъ, роскошно меблированныя пріемныя залы, зимній садъ съ дорожками, фонтанами, бесѣдками и гротами, расположенными между группами тропическихъ растеній и пахучими цвѣтами; маскарадные балы, прелестныя пѣвицы съ восхитительными голосами и группы блистательныхъ вельможъ, старающихся изъ всѣхъ силъ угодить своей повелительницѣ.

— Вотъ гдѣ жизнь — говорилъ онъ своимъ придворнымъ съ одушевленіемъ — а намъ кажется, что мы только умѣемъ пользоваться истинными удовольствіями. Повѣрите ли вы, что русскіе, которыхъ мы уподобляемъ звѣрямъ, чуть-ли не всѣ въ Петербургѣ имѣютъ дома, несравненно лучше выстроенные въ сравненіи съ нашимъ ханъ-сараемъ, что ихъ богатства безчисленны и что для нихъ бросить тысячу рублей на какое-нибудь минутное развлеченіе то же, что нашему татарину лишній разъ умыться. Я видѣлъ самъ, какъ они устраивали искусственнымъ образомъ цѣлыя огнедышащія горы, чтобы на одну минуту вызвать вниманіе государыни своей и услышать изъ устъ ея слово одобренія. Что же дѣлаютъ наши мусульмане для привѣтствія своихъ царей? все ограничивается однимъ приложеніемъ руки къ сердцу, волненіями и пересудами съ цѣлью пользоваться вліяніемъ на избраніе хана, тогда какъ въ Россіи цари пользуются наслѣдственнымъ правомъ, переходящимъ отъ отца къ заблаговременно подготовленному сыну.

— Я также нахожу это постановленіе очень важнымъ для народнаго благополучія — сказалъ Абдувели паша. Нашъ великій пророкъ, поручая власть старшему въ семьѣ, вовсе не имѣлъ въ виду необходимости подготовляться съ дѣтства къ управленію государствомъ, онъ имѣлъ въ виду управлять міромъ законами религіи, въ предположеніи, что всѣ послѣдователи ислама сдѣлаются учеными муллами и сознаютъ необходимость уважать старшихъ по лѣтамъ.

— Ну, объ этомъ мы еще будемъ имѣть время посудить, такъ какъ мой Искендерчикъ еще очень малъ. А теперь я хотѣлъ поговорить съ тобою о томъ, что многіе христіане начинаютъ довольно громко поговаривать о желаніи выселиться изъ Крыма. Я еще не знаю настоящихъ причинъ ихъ неудовольствія, но при одной мысли потерять такую массу добраго и промышленнаго народа, прихожу въ изумленіе.

— Я также отъ многихъ слышалъ объ этомъ, но не могу понять съ какою цѣлью распускаются такіе слухи. По крайней мѣрѣ я ничего подобнаго не слышалъ отъ самыхъ христіанъ, съ которыми говорилъ объ этомъ раза два. Мнѣ кажется, эфендимъ, что вѣсти эти идутъ изъ враждебной стороны и не имѣютъ никакого основанія, потому что трудно допустить идею переселенія цѣлаго народа, который за немногими исключеніями ничего болѣе не имѣетъ кромѣ хаты и клочка земли, которыя онъ не можетъ перевезти на своихъ волахъ.

— А какія ты имѣешь свѣдѣнія относительно Ширинскаго бея?

— Самыя неблагапріятныя. Онъ по прежнему состоитъ въ неразрывной дружбѣ съ Селимъ гиреемъ и турецкими эмисарами. Говорятъ, что они все еще надѣются добиться сверженія тебя съ престола, но не находятъ пока достаточныхъ причинъ къ возмущенію народа.

— Ха, ха, ха! Неужели они еще не убѣдились, что эти благодатныя для нихъ времена давнымъ-давно миновали?

— Видно нѣтъ, султанымъ, иначе совѣщанія ихъ потеряли бы значеніе и не составлялись бы еженедѣльно.

— Вотъ интересно было бы подослать кого-нибудь, чтобы проникнуть въ тайны ихъ предположеній и замысловъ.

— Я не вижу въ этомъ ничего труднаго, если свѣтлѣйшему хану угодно будетъ командировать одного изъ бинь башіевъ нашихъ подъ предлогомъ провѣрить число годныхъ молодыхъ людей, способныхъ къ обученію военнаго искусства въ Судакской округѣ.

— Я буду очень благодаренъ тебѣ, паша, если ты съумѣешь послать разумнаго человѣка.

— Да будетъ приказаніе твое на головѣ моей, отвѣчалъ Абдувели паша, простившись съ повелителемъ своимъ.

Тѣмъ временемъ всѣ бахчисарайскія, оружейныя мастерскіе завалены были заказами оружія и представляли чрезвычайную дѣятельность, точно ханство подготовлялось къ войнѣ или набѣгамъ. Большинство заказовъ было сдѣлано изъ деревень кафинскаго кадылыка. Правительство хана обыкновенно не интересовалось этимъ явленіемъ или не придавало ему никакого значенія.

Послѣдуемъ и мы за избраннымъ Абдувели нашею шпіономъ къ знаменитому Ширинскому бею, предки котораго со времени занятія Крыма татарами, представляли такъ сказать контръ-форсы ханской власти и охрану народныхъ правъ. Эти беи обыкновенно женились на ханскихъ дочеряхъ, не рѣдко продовольствовали на свой счетъ цѣлые отряды войскъ и были обладателями множества деревень на пространствѣ отъ Карасубазара до Керчи. Пользуясь безграничнымъ довѣріемъ своихъ поселянъ, они для большей славы содержали обширныя даровыя гостинницы, въ которыхъ не рѣдко и сами просиживали по цѣлымъ вечерамъ, бесѣдуя съ улемами, второстепенными мурзами и представителями народа.

Въ постоянной же резиденціи своей около Стараго Крыма заѣзжій домъ старшаго въ роду представлялъ громадное зданіе съ многими отдѣленіями для размѣщенія гостей по сословіямъ и значенію. Въ главной комнатѣ, именуемой диваномъ, куда въ экстренныхъ случаяхъ пріѣзжали для засѣданій 2-ой и 3-й членъ семьи по старшинству лѣтъ и именующіеся калга и нурединъ беями, убранство превосходило даже хансарайскій аудіенцъ-залъ. Въ ней весь потолокъ состоялъ изъ разноцвѣтныхъ кусковъ дерева съ позолотою по краямъ, карнизы выступали фестонами въ видѣ цвѣтовъ и плодовъ, стѣны исписаны были громадными разноцвѣтными буквами, представляющими 99 славныхъ именъ Аллаха; всѣ софы были изъ серебряно-золотистой парчи, а полы устланы дорогими пушистыми коврами и цыновками.

Диванъ этотъ, въ которомъ красовался неприкосновенный санджакъ рода Ширинскихъ, завернутый въ 12 штукъ шамаладжа⁴⁹, день и ночь охранялся чередующимися стражниками, не имѣвшими никакихъ другихъ обязанностей.

Предъ этимъ зданіемъ росли около 40 громадныхъ тополей, посаженныхъ своеручно каждымъ старшимъ изъ беевъ при вступленіи въ права бейлика. Деревья эти были священными памятниками для семьи и по порядку посадки свидѣтельствовали, съ котораго времени они существовали.

Въ нѣсколькихъ шагахъ за диваномъ вытянута была во всю длину круглая балка на подставахъ съ желѣзными кольцами для привязыванія лошадей хозяина, ежедневно выводимыхъ изъ конюшни на чистый воздухъ, число которыхъ опредѣлялось четырьмя десятками. Лошади эти частью были арабскія, а частью кавказскаго происхожденія и заботливо охранялись даже отъ теплыхъ лучей солнца.

Въ дни байрамовъ ихъ лакомили не лущеннымъ рисовымъ зерномъ, выписываемымъ нарочно для этой надобности изъ Персіи и Египта. На нихъ бей ѣздилъ въ походы и въ Бахчисарай для присутствованія въ государственномъ судилищѣ только въ такихъ случаяхъ, когда дѣла представляли особеннаго рода важное значеніе.

Въ гостинномъ дворѣ кромѣ отдѣльныхъ номеровъ были двѣ общія чрезвычайно длинныя комнаты, носящія обстановку городскихъ кофейнь. Здѣсь также былъ хаведжи баши съ нѣсколькими служителями и повара, заботящіеся о своевременномъ угощеніи всѣхъ состоящихъ на лицо гостей кофеемъ и жирнымъ пилафомъ. Кромѣ нихъ всегда находились на глазахъ публики чубукчи или хранители кальяновъ и трубокъ съ дорогими мундштуками, роскошно отдѣланными бисеромъ, серебряною или золотою проволокою, и чубуками, составляющими родовую собственность и гордость бейликства. Для простонародья держались длинные жасминовые или черешневые чубуки безъ всякихъ украшеній. Ширинскій бей никогда самъ не курилъ изъ этихъ трубокъ, а за нимъ носили всегда его абаносовый чубукъ изъ чернаго дерева, поражающій всѣхъ величиною и достоинствомъ янтарнаго мундштука, убраннаго большими алмазами.

Въ той общей комнатѣ, куда заходилъ на лафы бей и гдѣ для него устроено было особенное сѣдалище съ бархатными подушками, обращали на себя всеобщее вниманіе его воинскіе доспѣхи, развѣшанные вдоль всей стѣны.

Они поражали величиною, достоинствомъ, стариною и богатствомъ отдѣлки. Здѣсь были сабли съ рукояткою съ красноватаго рога или массивнаго серебра съ изящною рѣзьбой, въ ножнахъ обтянутыхъ бархатомъ и украшенныхъ золотомъ, кинжалы, усыпанные драгоцѣнными каменьями, ятаганы, сѣкиры, пистолеты, блистающіе серебромъ, длинныя винтовки и европейскія ружья послѣднихъ фасоновъ.

Вся эта пышность дополнялась безукоризненною чистотою бѣлья служителей и ихъ постоянно новыми костюмами.

Предъ одами постоянно сметался соръ и производилась поливка для свѣжести и устраненія пыли.

Въ 10 или 15 саженяхъ отъ заѣзжаго дома начиналась другая каменная стѣна, густо обросшая съ внутренней стороны колючими кустарниками и тополями. Тамъ, за гущею деревьевъ, выглядывала другая двухъ этажная постройка съ широкимъ балкономъ, обведенная густою, точно свитою изъ проволоки рѣшоткою, чтобы ни чей глазъ не могъ проникнуть въ святилище гарема.

Эта постройка такъ точно какъ и первая, не представляла снаружи ничего не только красиваго, но даже и прочнаго; но за то внутри она казалась мѣстомъ пребыванія райскихъ гурій. Всѣ оконныя стекла были нѣжныхъ цвѣтовъ, всѣ стѣны украшены арабесками, всѣ табуреты выложены перламутромъ, софы и подушки малиновымъ бархатомъ съ золотою бахрамою, а полы тончайшими плетушками. Весь дворъ выложенъ былъ бѣлымъ плитовымъ камнемъ.

Посланный Абдувели пашою бинь-баши или тысячникъ былъ мущина лѣтъ 45-ти хорошо извѣстный Ширинскому бею, какъ храбрый и ловкій наѣздникъ и притомъ отличный стрѣлокъ.

Сеитъ Билялъ предварительно въѣзда въ оду зашелъ въ цирульню, содержимую знаменитымъ беемъ, также изъ видовъ хайрата⁵⁰, чтобы, въ качествѣ проѣзжаго попобалагурить съ цырульникомъ, которому извѣстны всѣ тайны господина.

Послѣ учтивыхъ поздравленій и доброжелательствъ бинь-баши вѣжливо подставилъ свою голову для очистки отъ волосъ подъ бритву бербера и упорно хранилъ молчаніе.

— Ты навѣрно ѣдешь изъ Бахчисарая? спросилъ цырульникъ. Это сейчасъ можно узнать по покрою твоего платья и сѣдлу съ мѣдными стременами. Нe заѣдешь ли ты къ нашему благодѣтельному бею и покровителю татаръ? Ты будешь отлично принятъ и лошадь твоя вдоволь наѣстся овса.

— У твоего бея навѣрно такая масса гостей и такое множество дѣлъ въ настоящее смутное время, что пріѣздъ мой не покажется ему пріятнымъ.

— Ты совершенную правду сказалъ, что мы живемъ въ смутное время, грозящее мусульманству междоусобною войною, — но бей нашъ всегда радъ видѣть въ одѣ своей почтительныхъ людей.

— Подъ именемъ почтительныхъ людей я разумѣю такихъ, которые посвящены въ дѣла политики, но я, пріятель, живу вдали отъ міра и совершенно ничего не знаю.

— Алла, Алла, ты говоришь изумительныя вещи, возразилъ болтливый берберъ, возможно ли взрослому человѣку, посвятившему уже бороду, не знать, что дѣлается въ странѣ его? Да, мы, любезнѣйшій братъ, начинаемъ горѣть и не сегодня завтра Шагинъ гирей, да почернѣетъ его лицо, заставитъ насъ принять религію гяуровъ! Онъ говорятъ уже отпустилъ себѣ волосы на головѣ и носитъ хачъ (крестъ) вмѣсто луны. Я рѣшительно не понимаю, какъ это жители Бахчисарая не побьютъ его каменьями, видно и они сдѣлались бейнамазами, что равнодушно переносятъ такія вещи.

— Ты напрасно, братъ мой, обвиняешь бахчисарайцевъ. Они очень хорошо знаютъ, что въ Крыму живутъ Ширинскіе беи, которые обязаны слѣдить за всѣми безпорядками и не допускать отступленій отъ законовъ.

— Да, да, я было забылъ. Дѣйствительно, нашъ бей обязанъ первымъ заговорить объ этомъ съ мусульманами Крыма и бахчисарайцы хорошо дѣлаютъ, что ожидаютъ приказанія Ширынлы бея, которое скоро раздастся и поразитъ кіафира⁵¹, продавшаго Керчь и Еникале гяурамъ съ цѣлію держать ихъ подъ рукою въ минуту опасности; но мы истребимъ ихъ съ этими кровожадными арнаутами, начавшими уже похищать татарскихъ дѣвушекъ. Постой, Шагинъ гирей, мы съумѣемъ отблагодарить тебя за тѣ явства, которыя ты подготовляешь намъ!

Бинь-баши, боясь показаться сомнительнымъ, не продолжалъ болѣе этого разговора и, положивъ предъ берберомъ серебряную монету, поднялся съ мѣста и провозгласилъ его здоровье.

— Ты обидишь нашего бея, повторилъ цирульникъ, если минуешь его заѣзжій домъ.

— Боже меня сохрани отъ такого преступленія, отвѣчалъ Сеитъ Билялъ, выходя на дворъ, я непремѣнно зайду къ нему, чтобы пожелать тысячелѣтія.

Лишь только бинь-баши взлѣзъ на коня, предъ нимъ пролетѣло въ скачъ нѣсколько десятковъ верховыхъ въ праздничныхъ одеждахъ.

— Не свадьбу ли поѣхали встрѣчать джигиты ваши? спросилъ Билялъ у бербера, вышедшаго провожать его.

— Они, вѣроятно, поѣхали на встрѣчу къ калгѣ-султану Богатырь гирею, обѣщавшему заѣхать къ нашему бею.

Услышавъ это, бинь-баши въ свою очередь направился впередъ, чтобы присоединиться къ свитѣ гирея и вмѣстѣ съ нею прибыть къ мѣсту назначенія, въ качествѣ проводника султана. Часъ спустя онъ въ числѣ прочихъ вельможъ вступилъ въ парадную пріемную Ширинскаго, который въ минуту входа Богатырь гирея, соскочилъ съ софы и во все время пока онъ снималъ верхнюю обувь и не усѣлся на почетномъ мѣстѣ, не позволилъ себѣ присѣсть.

Начались привѣтствія и освѣдомленія о здоровіи въ самыхъ утонченныхъ фразахъ, затѣмъ поданъ былъ кофе и два великолѣпныхъ наргилэ. Кофе въ фарфоровыхъ чашечкахъ, всаженныхъ въ золотые заруфы⁵², на небольшомъ подносѣ, покрытомъ шелковымъ пунцовымъ платкомъ, вышитымъ золотомъ. Послѣ врученія филиджана съ ароматическимъ напиткомъ каведжи отступилъ съ полнымъ соблюденіемъ приличія т. е. не поворачивая къ гостю спины. Съ такою-же ловкостью и умѣніемъ поставлены были кальяны и поданы пылающіе уголья.

Въ эту торжественную минуту кейфа всей свитѣ предложено было перейти въ оду, предназначенную для мурзъ и беевъ, гдѣ и ей поданы были кофе и трубки съ дорогими мундштуками.

Въ визитѣ этомъ не заключалось ничего политическаго, такъ какъ Богатырь гирей строго держался нейтралитета, разумѣется, до поры и времени; а такъ какъ подобная система ужасно не нравилась Ширинскому бею, то султанъ могъ предчуствовать, что никогда не добьется престола, еслибъ онъ оказался вакантнымъ. У Ширинскаго былъ въ виду сынъ его Ачкозъ-султанъ, находящійся на воспитаніи у черкезовъ и славящійся отвагою и сильною ненавистью къ русскимъ.

— Какіе идутъ въ твоей сторонѣ слухи? спросилъ калга у хозяина, когда ему подана была вторая порція кофе.

— Благодареніе Богу, все обстоитъ благополучно, за исключеніемъ, что гяуры начали пошаливать подъ Керчью. Я ужасно боюсь, чтобы эти шалости не распространились во всемъ ханствѣ и не заставили татаръ взяться за оружіе.

— Ну, нѣтъ, я полагаю, что Шагинъ гирей съумѣетъ остановитъ ихъ во время, если до него дойдутъ жалобы.

— Хорошо, если онъ обратитъ вниманіе, ну а если онъ станетъ благодушествовать своимъ союзникамъ?

— Мнѣ не вѣрится, бей, чтобы ханъ перенесъ обиду, нанесенную его подданному гяуромъ.

— Поживемъ, увидимъ, отвѣчалъ съ улыбкою Ширинскій.

— Что касается меня, сказалъ Богатырь гирей, то я даже во снѣ не перестаю молить Аллаха, чтобы онъ избавилъ нашъ народъ отъ всякихъ бѣдствій.

Въ одѣ также не происходило никакого разговора, изъ котораго Сеитъ Билялъ могъ бы вывести какое-либо заключеніе. Вслѣдствіе чего онъ послѣ обѣда, когда каждый изъ утомленныхъ путешественниковъ заснулъ на своемъ мѣстѣ, вновь направился къ всезнающему берберу, чтобы выманить у него еще что-нибудь.

— Признаюсь, другъ мой, сказалъ онъ, входя въ цырульню, я не особенно радъ, что послушалъ тебя. Къ бею пріѣхало столько гостей, что мнѣ ничтожному въ сравненіи съ ними не доведется даже поцѣловать фалды нашего покровителя.

— Всѣ эти гости уѣдутъ отъ насъ завтра утромъ и слѣдовательно, тебѣ не долго придется ожидать этой чести. Я знаю навѣрно, что бей нашъ не будетъ задерживать ненавистнаго ему Богатырь-гирея, который разыгрываетъ бабскую роль, ради личнаго кейфа и спокойствія, но это не пройдетъ ему даромъ, когда совершится переворотъ.

— А когда мы его дождемся? спросилъ Сеитъ Билялъ.

— Будущее единому Аллаху извѣстно. Я знаю только то, что бой нашъ ужасно недоволенъ всѣмъ, что дѣлается въ ханствѣ, и поклялся святымъ кораномъ измѣнить настоящее теченіе дѣлъ. А ужъ если онъ произнесъ клятву предъ святою книгою, то, конечно, не станетъ шутить. Жаль, что ты не посѣтилъ насъ на прошлой недѣлѣ, когда здѣсь былъ Селимъ гирей, ты узналъ бы много непріятныхъ штукъ Шагинъ гирея, да не улыбнутся его уста во вѣки вѣковъ!

— А развѣ Селимъ гирей пользуется въ вашей сторонѣ народнымъ уваженіемъ?

— Сейчасъ видно, что ты не имѣешь сообщенія съ почетными людьми, возразилъ цирульникъ съ надменною улыбкою, да знаешь ли, что если Селимъ гирей свистнетъ, то весь нашъ кадылыкъ станетъ предъ нимъ въ полномъ вооруженіи и сотретъ съ лица земли ненавистныхъ людей!

— Отчего же онъ не свиститъ до настоящаго времени?

— Оттого, повторяю тебѣ, что не настало еще удобное время или проще не прочитана еще предъ Богомъ эта страница судьбы Шагинъ-гирея.

Этихъ свѣдѣній было достаточно для Сеитъ-Биляла и онъ въ тотъ же вечеръ, пользуясь всеобщею суматохою, выѣхалъ обратно въ Бахчисарай.

XI

Кафа во все время господства въ ней турецкихъ янычаровъ, состоящихъ подъ непосредственнымъ надзоромъ паши и беевъ, считалось самымъ лучшимъ оживленнымъ городомъ Крыма. Въ ней имѣли свои временныя и постоянныя резиденціи многіе богатые мурзы и беи. Сюда приходили сотни иностранныхъ судовъ преимущественно изъ Россіи. Стамбула и Анатоліи съ различными произведеніями своихъ странъ, а взамѣнъ вывозили изъ нея: соль, медъ, воскъ, хлѣбное зерно, кожи, овчины, войлоки, шерсть, солонину, баранье сало и закупаемые мѣстными купцами изъ Россіи мѣха, а изъ Черкесіи невольниковъ и невольницъ. Въ ней насчитывалось до 45 христіанскихъ церквей, была громадная ханская мечеть и великолѣпныя бани. Словомъ, все располагало къ перенесенію сюда столицы. Въ этихъ видахъ Шагинъ-Гирей уполномочилъ Спиридона-Каравунети выстроить для него въ европейскомъ вкусѣ сначала небольшой домъ на морскомъ берегу съ тѣмъ, чтобы постепенно закупить прилегающіе дворы и довести дворецъ до гигантскихъ размѣровъ.

Каравунети принялъ на себя это обязательство не съ особеннымъ удовольствіемъ, но утѣшался, что къ тому времени, пока домъ будетъ готовъ для переселенія хана, въ Крыму не останется ни одного христіанина. Онъ уже имѣлъ свѣдѣніе, что русская царица охотно согласилась на переселеніе христіанъ изъ Крыма на вновь присоединенныя къ Россіи земли, прилегавшія къ Азовскому морю, но что ей не вѣрилось, чтобы Шагинъ-Гирей допустилъ въ ущербъ своимъ интересамъ это переселеніе.

Каравунети также было извѣстно, что въ это время достигъ при русскомъ дворѣ необыкновенной власти и могущества князь Григорій Александровичъ Потемкинъ, задавшійся мыслію сокрушить мусульманское господство въ Европѣ и возстановить въ Константинополѣ престолъ св. Константина въ лицѣ одного изъ принцевъ изъ дома Императрицы Екатерины и что къ этому ему уже удалось склонить Англію; но такъ какъ для этого приходилось первоначально утвердить владычество Россіи на Черномъ морѣ, чего нельзя было достигнуть раньше завоеванія Крыма, то князь отложилъ проэктъ свой до болѣе благопріятнаго времени и увлекся другимъ проектомъ императрицы, касавшимся блага всей Европы⁵³.

При таковомъ положеніи дѣлъ разумному Каравунети приходилось имѣть съ своимъ митрополитомъ и представителями армянскаго и католическаго духовенства постоянную переписку; но такъ какъ дѣло это очень медленно подвигалось безъ его личнаго настоянія, то приходилось посылать вліятельныхъ людей въ густо населенныя христіанами мѣстности, чтобы подготовить народъ къ движенію въ будущемъ году. Избраны были три дьякона и два анатолійскихъ монаха, пріѣзжавшіе изъ Арменіи и Малой Азіи за сборомъ подаяній, такъ какъ на нихъ не могло пасть никакого подозрѣнія. Люди эти, снабженные письмами и деньгами, начали дѣйствовать съ такимъ усердіемъ и вниманіемъ, такъ много обѣщали благъ и счастія въ хлѣбородныхъ и приморскихъ земляхъ, принадлежащихъ единовѣрному народу, что бѣдные люди приступили къ немедленному сбыту татарамъ тѣхъ вещей, которыя казались имъ ненужными, и постепенно начали переходить изъ деревень въ города, но болѣе зажиточные, у которыхъ были свои земли и стада овецъ, козъ, воловъ и коровъ, заявили, что они подумаютъ объ этомъ только тогда, когда императрица вознаградитъ ихъ за понесенныя потери и предоставитъ готовыя хаты и кое-какія привиллегіи. Спиро испугался этого требованія, переговорилъ съ Толбаемъ и вновь началъ дѣйствовать въ духѣ справедливаго требованія соотечественниковъ. Митрополитъ Игнатій съ архимандритомъ Петромъ и священникомъ Іаковымъ вновь вошли съ просьбою къ русскому правительству, но мѣсяцы проходили, а отвѣта не получалось. Всѣ эти дѣйствія христіане умѣли сохранять въ глубокой тайнѣ; до татаръ доходили только сомнительные слухи о чемъ-то въ родѣ предположенія гяуровъ выселиться и то въ такомъ только случаѣ, если будутъ повторяться смуты и военныя дѣйствія. Нѣтъ сомнѣнія, что послѣднее условіе прибавлено было со стороны тѣхъ, которые знали цѣну христіанамъ или состояли съ ними въ товариществѣ, родствѣ и дружбѣ.

Недѣлю спустя послѣ выѣзда своего возвратился въ Бахчисарай бинь-баши Сеитъ-Билялъ и подробнымъ образомъ передалъ Шагинъ-гирею, также только что возвратившемуся съ своего хутора Хатана-кадыны-чешме⁵⁴, все видѣнное и слышанное.

— О эти Ширинскіе, сказалъ гирей по выслушанію Биляла, мнѣ кажется, я не испущу послѣдняго дыханія моего, пока не истреблю всѣхъ членовъ этой ужасной фамиліи. Эти люди рано или поздно доведутъ хановъ до изступленія и погубятъ ханство, если народъ не согласится раньше побить ихъ камнями.

На другой день гирей призвалъ къ себѣ Меметъ-агу Булатукова, Абдувели пашу и другихъ искренно преданныхъ ему друзей и сообщилъ имъ о необходимости принять надлежащія мѣры, чтобы предупредить внезапное нашествіе на столицу Ширинскаго бея съ бунтовщиками. Постановлено было вызвать около двухъ тысячъ джигитовъ въ Бахчисарай подъ предлогомъ обученія военному искусству съ тѣмъ, что содержаніе будетъ слѣдовать отъ ханской казны. На такой призывъ явилось гораздо больше охотниковъ, чѣмъ требовала необходимость. Шагинъ-Гирей и Абдувели паша почти ежедневно упражнялись съ ними, отпускали поочередно на свиданія съ родными и вообще употребляли всѣ усилія привязать къ себѣ. Кромѣ этого ханъ не замедлилъ сообщить князю Потемкину о вновь предстоящихъ неурядицахъ въ ханствѣ и просилъ его не оставить безъ помощи своей на случай крайности.

Потемкинъ отвѣчалъ ему, что отдалъ уже приказаніе въ Керчь и Еникале, чтобы по первому его требованію выступили русскіе войска во внутренность Крыма, вслѣдъ за которыми онъ и самъ лично прибудетъ, если явится крайняя необходимость. Такой любезный отвѣтъ, безъ сомнѣнія, мотивируемъ былъ тѣмъ, что Россія могла бы потерять свое вліяніе на Крымъ, еслибъ отказалась поддержать назначеннаго ею хана, вполнѣ дѣйствующаго въ видахъ ея интересовъ.

— Ну, теперь пусть подымаются на насъ всѣ Ширинскіе беи съ своею ордою, сказалъ ханъ Абдувели пашѣ съ улыбкою. Я даже пожелалъ бы этого, чтобы имѣть случай однажды навсегда сокрушить въ глупцахъ охоту возставать противъ повелителей своихъ.

Шагинъ-гирею доложили, что въ ханъ-сарай прибылъ достопочтенный Толбай.

— Сію минуту приведите ко мнѣ подъ руки этого почтеннаго старика, сказалъ ханъ съ какимъ-то дѣтскимъ восторгомъ.

Толбай-эфенди, убѣленный длинною бородою съ отчасти впалыми уже глазами, предсталъ предъ монархомъ.

— Наконецъ я дождался тебя, возлюбленный дѣдушка, сказалъ ханъ, взявъ его за руку и сажая около себя. Да что это съ тобою? Ты ужасно похудѣлъ и измѣнился.

— Пора и мнѣ, султанымъ, войти въ ту землю, изъ которой я созданъ. Четыре вѣка протекли предъ глазами моими, какъ четыре минуты и оставили мнѣ на память рядъ горькихъ воспоминаній. Я пришелъ въ послѣдній разъ къ порогу твоему, чтобы еще разъ посмотрѣть на тебя и затѣмъ удалиться на то самое мѣсто, гдѣ родился. Мнѣ ужасно хочется быть похороненнымъ тамъ, гдѣ я впервые появился на свѣтъ Божій.

— Гдѣ же ты родился, мой добрый другъ?

— Я родился подъ городомъ Таною въ тотъ знаменитый и ужасный для френковъ годъ, когда неумолимый Темиръ-Аксакъ (Тамерланъ), возившій за собою необъятной величины казаны для завариванія людей, обманнымъ образомъ проникнулъ въ этотъ славный городъ и уничтожилъ его. Мой отецъ былъ у него однимъ изъ лучшихъ полководцевъ.

— Ты опять началъ свою старую пѣсню, прервалъ его Шагинъ-Гирей съ улыбкою. Тебѣ, кажется, извѣстно, что я не могу допустить, чтобы человѣкъ могъ жить такъ долго.

— Ты можешь думать все, что тебѣ угодно; мнѣ самому не вѣрится, что четыре столѣтія протекли предо мною и еслибъ только историческіе теварики не убѣждали меня въ этомъ, то я самъ бы сомнѣвался въ такой долговѣчности. Ну, вотъ напр., я былъ ужъ очень старъ на видъ, когда турки ворвались въ Кафу и истребили несчастныхъ генуэзцевъ. Нѣсколькими годами раньше я лично былъ знакомъ съ прекрасными христіанскими владѣтельными князьями на Ѳеодорѣ, въ Ичели и на Мангупѣ. Сочти же ты самъ, сколько лѣтъ прошло съ того времени, какъ несчастный обманутый князь Исай увезенъ былъ въ Турцію и преданъ казни?

Ханъ молча смотрѣлъ въ глаза старика.

— Ты и этому не вѣришь? продолжалъ Толбай — въ такомъ случаѣ допрашивай меня о всѣхъ событіяхъ въ Крыму въ теченіи этихъ столѣтій.

— Этого я не стану дѣлать, потому что ты знаешь прошлое также хорошо, какъ и предстоящее, а мнѣ хотѣлось бы узнать, какимъ образомъ ты могъ явиться въ мірѣ исключеніемъ?

— Я объясню тебѣ и это, но боюсь, что ты опять станешь сомнѣваться. Знаешь ли ты, что нашъ могущественный Аллахъ, создавая первыхъ людей, не желалъ, чтобы они умирали и приказалъ землѣ произвести древо жизни для того, чтобы люди въ минуты приближенія смерти вкушали отъ плодовъ его и вновь оживлялись бы. Дерево это росло въ глубокой ямѣ и такъ много испускало ароматовъ, что ангелы небесные восторгалась имъ. Впослѣдствіи, когда Адамъ провинился и былъ изгнанъ изъ рая, онъ захватилъ какъ-то случайно одно сѣмечко отъ этого дерева и посадилъ его въ новомъ пребываніи своемъ. Изъ сѣмени этого выросло дерево, но оно не имѣло уже той силы и запаха какъ первозданное, но при всемъ томъ въ немъ заключалась сила продлить жизнь первыхъ людей почти до тысячелѣтняго возраста или до вѣка Мафусаила. Впослѣдствіи, когда люди размножились и начали ссориться и притѣснять другъ друга, мѣстность эта опустѣла и забыто было преданіе о свойствахъ этого чудеснаго дерева. Прошли тысячелѣтія, пока подъ тѣнь его явился Темиръ Аксакъ. Пораженный его отличительнымъ видомъ, онъ безсознательно снялъ одинъ плодъ и приказалъ сохранить его на память посѣщенія своего этой мѣстности. Плодъ этотъ тщательно сберегался слугами его до того времени, пока я достигъ 10 лѣтняго возраста и однажды, рывшись въ ханскихъ рѣдкостяхъ, отыскалъ его и безъ разсужденія съѣлъ. Это былъ орѣхъ такого восхитительнаго вкуса, что я до настоящаго времени чувствую вкусъ его на языкѣ. Теперь, я думаю, ты понялъ, что послужило мнѣ средствомъ для долголѣтней жизни. Впрочемъ, я не для этого пришелъ, чтобы соблазнять тебя. Шагинъ гирей, лучше забудь мои слова и поговоримъ о чемъ-нибудь другомъ. По моему въ жизни нѣтъ разницы: сотни лѣтъ проходятъ также скоро какъ и десятки — слѣдовательно, не стоитъ и думать объ этомъ.

— О чемъ же, по твоему мнѣнію, пріятнѣе думать?

— О томъ, что предстоитъ намъ въ скоромъ будущемъ.

А какъ это узнать, дѣдушка-эфенди? Не всѣмъ же дано въ удѣлъ ясновидѣніе.

— Ты правъ, ханъ, но мнѣ кажется, что при зоркомъ наблюденіи мы можемъ замѣчать, что творится около насъ и къ чему это броженіе можетъ привести.

— То, о чемъ ты желаешь сказать, я знаю хорошо и принялъ надлежащія мѣры. Довольно несчастнымъ ханамъ Крыма быть игрушками въ рукахъ негодныхъ бунтовщиковъ, руководимыхъ зазнавшимися Ширинскими. Я съумѣю отдѣлаться отъ нихъ, какъ отдѣлался отъ турецкихъ визирей и не пощажу всѣхъ сообщниковъ, чтобы прекратить навсегда стремленіе къ господству народа надъ ханами, потому что весь народъ никогда почти не ищетъ такой власти, а добиваются ея двѣ, три личности. Кстати, дѣдушка, вотъ ужъ два, три мѣсяца, какъ до меня доходятъ слухи, что наши христіане чѣмъ-то недовольны и желаютъ выселиться изъ Крыма. Не имѣешь ли ты объ этомъ какихъ-нибудь положительныхъ свѣдѣній?

— Я также давно слышу объ этомъ, но не удивляюсь, потому что приближается тотъ часъ, когда крымское ханство должно очиститься отъ иновѣрцевъ.

— Какъ, развѣ на это есть воля Божія? спросилъ съ изумленіемъ гирей.

— Безъ воли Аллаха ничего не можетъ сотвориться и горе тебѣ, ханъ, если ты возстанешь противъ этого.

— Толбай баба, ты говоришь мнѣ противъ убѣжденій своихъ. Если мы выпустимъ христіанъ, наша казна опустѣетъ и мы сдѣлаемся нищими предъ другими падишахами.

— Господь всегда почти даетъ родителямъ взамѣнъ одного взятаго имъ ребенка двухъ или трехъ и даруетъ имъ жизнь, если отцы съумѣютъ сберечь ихъ отъ явныхъ опасностей.

— Такъ ты убѣжденъ, что христіане выселятся?

— Положительно, и совѣтую тебѣ облегчить ихъ предопредѣленіе, чтобы заслужить милость пророка, который желаетъ этого.

Шагинъ гирей погрузился въ мрачную думу.

— Не грусти, свѣтлѣйшій ханъ, Господь вѣдаетъ лучше насъ будущее. Кто знаетъ, быть можетъ, со временемъ эти христіане такъ размножатся, что сдѣлаютъ насъ своими раями!

При этихъ словахъ ханъ поднялъ глаза и приказалъ подать себѣ и Толбаю по кружкѣ муселеза.

— Однако, я кажется, отклонилъ тебя, дѣдушка, отъ того, что ты хотѣлъ мнѣ сказать, заговорилъ нѣсколько облегченный отъ грусти гирей.

— Я хотѣлъ сказать тебѣ очень немного и именно освободить меня отъ должности смотрителя святыхъ Кыркъ-азизовъ и дать фирманъ на свободный выѣздъ на мѣсто родины моей.

— Какъ же я обойдусь въ трудныя минуты безъ тебя?

— Предсказываю тебѣ заранѣе, что я недолго буду жить на этомъ свѣтѣ, потому что чувствую приближеніе смерти моей. При томъ я предвижу, что враги твои немного сдѣлаютъ тебѣ зла, пока я буду находиться въ живыхъ, но что будетъ съ Крымомъ, когда я закрою глаза, это мнѣ неизвѣстно.

Шагинъ гирей употреблялъ всѣ усилія, чтобы отклонить Толбая отъ желанія его, но ничего не могъ сдѣлать и вынужденъ былъ приказать выдать ему пропускную.

— Но этого недостаточно, сказалъ онъ, подавая ему бумагу, я обязанъ обезпечить послѣдніе годы твоей жизни на чужбинѣ. Мой казнедаръ сегодня же принесетъ тебѣ награду за дружбу твою.

Сказавъ это, ханъ поцѣловалъ старика въ оба глаза и, пожелавъ ему всего лучшаго, съ грустнымъ взглядомъ удалился въ кабинетъ свой.

На другой день Толбай джинджи съ кисетомъ, набитымъ червонцами, выѣхалъ изъ Бахчисарая, свидѣлся съ Каравунети въ Кафѣ и поѣхалъ дальше, въ качествѣ піонера высмотрѣть лучшія мѣста для поселенія христіанъ и основать первую хату для пріема своихъ дочерей съ семействами ихъ. Мѣсяцъ спустя старикъ находился уже между внуками и помолодѣлъ на много лѣтъ, потому что сбрилъ ненавистную бороду и сбросилъ ненавистный татарскій костюмъ.

Тѣмъ временемъ Ширинскій бей Сеитъ Велиша принималъ самое дѣятельное участіе къ подготовленію возстанія татаръ. Всѣ преданные ему мурзы и зажиточные татаре разъѣзжали по деревнямъ, снабжая однихъ оружіемъ, а другихъ возбуждая краснорѣчіемъ къ необходимости защитить вѣру отъ поруганія, а родину отъ гяуровъ. Народъ слушалъ краснобаевъ со вздохами, бралъ оружіе, судилъ, проклиналъ и ожидалъ минуты растерзать богоотступника, впустившаго русскихъ и жестокихъ албанцевъ въ ихъ наслѣдственную собственность. Тоже самое дѣлали друзья нуредина Селимъ гирея въ южной половинѣ ханства, въ полной увѣренности, что Шагинъ гирей кейфируетъ, не подозрѣвая ихъ затѣй. На дѣлѣ же друзья хана слѣдили за малѣйшимъ движеніемъ недовольныхъ и ежедневно сообщали во дворецъ о происходившемъ въ ханствѣ. Гирей продолжалъ хранить молчаніе и предавался по обыкновенію любимымъ развлеченіямъ. Изъ кафскаго кадылыка сообщалъ ему всѣ извѣстія Каравунети, добывающій ихъ чрезъ посредство Кыргія, вновь перешедшаго въ кочующій таборъ цыганъ и нарочно поселившійся въ резиденціи Велиша бея въ числѣ кузнецовъ.

Въ одинъ вечеръ явился къ Шагинъ гирею самъ Каравунети подъ предлогомъ донести о какихъ-то необходимыхъ измѣненіяхъ на планѣ кафскаго дворца. Придворные чиновники, не знавшіе его отношеній къ повелителю, не захотѣли его допустить, по случаю поздняго времени и вообще сомнительнаго состоянія умовъ въ ханствѣ.

— Въ такомъ случаѣ я самъ пройду, сказалъ грекъ и сдѣлалъ нѣсколько шаговъ впередъ.

— Ты, гяуръ, смѣешь это сказать! вскрикнулъ хапуджи-баши и со всего размаху ударилъ Спиридона палкою по спинѣ.

Ударъ былъ такъ силенъ, что Каравунети въ безуміи вынулъ изъ запазухи пистолетъ и тутъ-же убилъ наповалъ вѣрнаго стража. Въ ханъ-сараѣ поднялась ужасная суматоха, выбѣжали всѣ служители и стража. Каравунети узнанъ былъ тѣлохранителями гирея и немедленно введенъ былъ во дворецъ. Оставшись на-единѣ съ падишахомъ, Спиридонъ сказалъ:

— Ты поймешь, ханъ, что я прибылъ лично вслѣдствіе неувѣренности въ наемныхъ слугахъ, такъ какъ нашъ бѣдный Кыргій убитъ самимъ Ширинскимъ, открывшимъ его въ кустахъ въ то время, когда онъ назначилъ друзьямъ день всеобщаго возстанія; но при всемъ томъ этотъ славный мальчикъ не умеръ до того времени, пока не успѣлъ послать ко мнѣ одного изъ товарищей своихъ съ заявленіемъ, что враги твои одновременно соберутся въ двухъ пунктахъ и именно около Судака и на Качѣ около твоей столицы. Днемъ сбора назначенъ третій день курбанъ-байрама; а такъ какъ до этого роковаго дня остается немного, то я рѣшился лично прискакать къ тебѣ и рѣшился убить твоего смотрителя воротъ за то, что онъ хотѣлъ исколѣчить меня дубиною.

— О, несчастный Кыргій! какъ жаль мнѣ этого вѣрнаго слугу, сказалъ гирей — и достало-же духа у этого злодѣя Ширинскаго убивать цыганенка!

— Говорятъ, что онъ давно уже подозрѣвалъ его въ подслушиваніи и разспросахъ, о чемъ говорилось въ хонакахъ бея.

— Какъ бы тамъ ни было, но я не прощу ему этого поступка противъ моего слуги.

— Это дѣло можно будетъ оставить на-послѣ, но въ настоящее время тебѣ необходимо принять всѣ мѣры для предупрежденія опасности.

— Мнѣ обѣщало русское правительство оказать помощь и я надѣюсь на князя Потемкина, который въ настоящее время находится не вдали отъ нашихъ границъ. Онъ такъ былъ любезенъ, что самъ обѣщалъ явиться по первому призыву моему въ Крымъ.

Только что сказаны были эти слова, какъ вошелъ слуга и доложилъ о прибытіи экстреннаго гонца отъ Ресюль-одамана изъ Кызлыярскихъ степей. Ханъ предложилъ Спиридону выйти въ другую комнату и приказалъ впустить ногайца, подавшаго ему письмо, зашитое въ чарыкѣ⁵⁵.

Гирей быстро развернулъ бумагу, внимательно прочиталъ ее и полудрожавшимъ голосомъ сказалъ:

— Пусть тебѣ заплатятъ за извѣстіе. Поклонись отъ меня твоему господину и скажи, что я исполню его совѣтъ. Когда гонецъ вышелъ, гирей бросился къ Каравунети и объявилъ ему, что ногайцы взбунтовались противъ сераскировъ своихъ и грозятъ всѣми ужасами, если только не послѣдуетъ смѣны ихъ. Мой одаманъ требуетъ, чтобы я немедленно прибылъ въ Кызлы-яръ. Это просто несчастіе, точно враги мои успѣли проникнуть и за предѣлы Оръ-хапи.

— Сколько мнѣ извѣстно, султанымъ, они и туда посылали эмиссаровъ для возбужденія народа, но мнѣ казалось, что они не достигли цѣли своей.

— Такъ или иначе, а мнѣ придется самому съѣздить къ ногайцамъ, отвѣчалъ ханъ — эти люди любятъ меня и мое присутствіе возстановитъ покой. При этомъ я проѣду къ Потемкину и лично попрошу его двинуть въ Крымъ русскія войска.

— Не будетъ ли, эфендымъ, твое отсутствіе поводомъ къ преждевременному бунту?

— Что жъ дѣлать, другъ мой, лучше потерять частицу, чѣмъ все. Къ счастію, у меня есть немного преданныхъ людей, на которыхъ я могу положиться. Тебя я считаю однимъ изъ надежнѣйшихъ и прошу немедленно отправиться въ Ичель и упросить всѣхъ реизовъ, чтобы они выдвинули свои суда на линію отъ Ахтіарской до Ахмечетской бухты⁵⁶ и строго слѣдили чтобы ни одно судно изъ Крыма не направилось въ Константинополь.

— Я сдѣлаю все, что ты прикажешь, ханъ, если ты дашь мнѣ въ содѣйствіе твоего казнедара, котораго южнобережскіе татаре уважаютъ больше, чѣмъ меня. Сколько мнѣ извѣстно, въ настоящее время мореходныя суда Ичеля большинствомъ принадлежатъ мусульманамъ.

Ханъ изъявилъ на это согласіе и вслѣдъ затѣмъ послалъ за всѣми приближенными своими, находившимися въ Бахчисараѣ. Не скрывъ отъ нихъ ничего извѣстнаго ему и объяснивъ намѣренія свои, онъ поручилъ Эръ-мурзѣ Крымтаеву и Абдувели пашѣ охрану ханъ-сарая, а остальнымъ наблюдать, чтобы ни одно судно, начиная отъ Ѳеодосіи до Тарханъ-кута не выступало въ море впредь до его возвращенія; визирямъ же и агамъ исполнять свои обязанности, не обращая вниманія на безпорядки.

— Можетъ быть — прибавилъ гирей — мнѣ придется самому съѣздить въ Петербургъ къ русской царицѣ, чтобы навсегда прекратить эти возмутительныя явленія.

Переговоривъ со всѣми необходимыми ему людьми, ханъ, послѣ полуночи, выѣхалъ изъ дворца и направился къ Перекопу. Но нѣсколько часовъ спустя послѣ него, два верховыхъ поскакали къ Нурединъ-султану, Селимъ гирею и Сеитъ Велишѣ бею Ширинлы съ извѣстіями, что Шагинъ гирей выѣхалъ изъ столицы, безъ сомнѣнія, съ цѣлью привести съ собою вторично русскія войска.

Шагинъ гирей находился въ безопасности, когда враги его сообразили послать за нимъ въ погоню отрядъ самыхъ отважнѣйшихъ джигитовъ. Посланные не осмѣлились преслѣдовать хана въ Ногайской степи, такъ какъ не надѣялись на ногайцевъ и не могли знать о происходящихъ у нихъ безпорядкахъ. Пользуясь этимъ случаемъ, гирей однимъ личнымъ вмѣшательствомъ въ раздоры ногайцевъ возстановилъ между ними первобытное спокойствіе и сейчасъ-же выѣхалъ въ Россію.

Къ несчастію его, князя Потемкина не оказалось въ пограничныхъ мѣстностяхъ и хану пришлось ѣхать въ Петербургъ. Прощаясь съ сопровождавшимъ его Ресюль-адаманомъ, гирей вручилъ ему два письма для безотлагательнаго врученія Абдувели пашѣ.

— Ты попробуй сначала доставить первое — сказалъ онъ — но если оно будетъ перехвачено, тогда вспомни другое.

— Слушая, эфендымъ, и надѣюсь перехитрить нашихъ враговъ.

Ресюль одаманъ въ присутствіи повелителя своего продырявилъ въ кнутѣ своемъ продольную дырочку и, свернувъ письмо въ тончайшую трубочку, всадилъ его въ кнутище.

— Здѣсь его не станутъ искать — отвѣчалъ онъ.

— А второй экземпляръ куда ты спрячешь?

— Этого я не осмѣлюсь сказать тебѣ, султанымъ, но завѣряю тебя, что онъ будетъ спрятанъ въ такое мѣсто, куда человѣческій глазъ не можетъ проникнуть.

Догадливый ханъ улыбнулся и, пожелавъ ему успѣха, приказалъ кучеру своему ѣхать, не щадя лошадей.

Преданіе говоритъ, что во время этой быстрой ѣзды Шагинъ гирей убилъ ровно 150 лошадей, пока доѣхалъ до русской столицы.

Императрица приняла Крымскаго хана очень благосклонно и обѣщала ему оказать всевозможное содѣйствіе для подавленіе бунта. Затѣмъ она передала его въ полное распоряженіе князя Григорія Александровича, который, понявъ, что необходимо дорожить временемъ, отправилъ курьера къ завѣдывающему нашими войсками въ Еникале, а потомъ и самъ съ гиреемъ направился въ Крымъ.

Прибывши въ Керчь, Шагинъ гирей ужасно былъ возмущенъ совершившимся въ ханствѣ. Десятки преданныхъ ему людей были убиты или заключены въ темницы, Эръ мурза Крымтаевъ изрубленъ былъ въ куски у главнаго входа въ ханъ-сарай; дворцовое имущество расхищено, а у прелестныхъ наложницъ варвары обгрызли груди, чтобы сдѣлать ихъ негодными для жизни.

По распоряженію князя Потемкина, ставшаго въ главѣ войска, немедленно двинуты были на Кафу артиллерія, два армейскихъ полка и всѣ Албанцы, давно жаждавшіе показать свою ненависть къ мусульманамъ, вынудившимъ ихъ оставить родину и поселиться на русскихъ земляхъ. Кафа сдалась безъ сопротивленія при видѣ русскихъ пушекъ, но главнѣйшіе бунтовщики съ шайками выступили въ горную полосу, гдѣ надѣялись на недоступность позицій. Другая половина ихъ подъ командою самого Сеитъ Велаши Ширинскаго приняла направленіе къ С. В., чтобы отрѣзать русскимъ отступленіе на случай неуспѣха ихъ, но наткнувшись на рѣкѣ Салгирѣ на скоро устроенную другимъ отрядомъ нашимъ баттарею, извѣстную подъ именемъ Рашъ-кале, послѣ громадныхъ потерь, вынуждена была отодвинуться во внутрь страны.

Тѣмъ временемъ Шагинъ гирей поселился въ старокрымскомъ дворцѣ Хатырша-сарай и вновь окруженный преданными ему людьми, началъ разсылать повсюду воззванія къ народу о безусловной покорности. Спиридонъ Каравунети снабжалъ его гонцами и самъ писалъ манифесты въ надеждѣ возстановить спокойствіе въ странѣ. Но волненіе, по-видимому, принимало болѣе грозный характеръ. Это обстоятельство заставило хана, мечтавшаго быть строгимъ судьею впослѣдствіи, нынѣ же превратиться въ палача и первыми жертвами его были всѣ безъ исключенія старшіе члены семейства Ширинскихъ. Преданіе говоритъ, что они закопаны были по грудь въ землю и побиты камнями.

Послѣ нихъ пострадали всѣ тѣ, которые участвовали въ поѣздкѣ на Кавказъ за доставленіемъ сына Богатырь гирея Ачкозъ-султана, предназначеннаго для ханствованія и употреблены были всѣ мѣры исходатайствовать утвержденія у султана, — чего не удалось достигнуть, благодаря бдительной блокады береговъ. Эти повѣшаны были какъ собаки и тѣла ихъ выброшены на съѣденіе воронамъ. Затѣмъ дошла очередь до семействъ тѣхъ, которые оказались въ отрядахъ революціонеровъ. Имъ обѣщана была также жестокая смерть, если мужья, братья и сыновья ихъ не возвратятся домой съ повинною головою въ теченіи двухъ недѣль.

Пока происходила эта кровавая расправа и награждались на счетъ виновныхъ оставшіеся честными долгу своему, князь Потемкинъ съ незначительнымъ отрядомъ Албанцевъ, состоящихъ подъ непосредственнымъ начальствомъ маіоровъ: Дуси, Кандіоти и Чапоки, разбили татаръ при деревняхъ Бей-сала, Улу-сала, Черкезъ-Керменѣ, на Качѣ и въ окрестностяхъ Бахчисарая⁵⁷. Испуганные и разбѣжавшіеся татаре сгруппировались подъ Балаклавою подъ санджакомъ Нурединъ султана Селимъ гирея и рѣшились или отстоять свою независимость или погибнуть. Русскія войска нашли ихъ и здѣсь и послѣ двухъ часовой отчаянной битвы сбили съ недоступной позиціи, смяли и заставили сложить оружіе. Главнѣйшіе бунтовщики, во главѣ Нуредина, успѣли скрыться за балаклавскимъ проливомъ и уплыть въ Турецкія владѣнія.

Шагинъ гирей, знавшій о каждомъ столкновеніи и успѣхѣ русскаго оружія, какъ разъ во время прибылъ въ Бахчисарай. Всѣ негодяи, участвовавшіе въ убіеніи Эръ мурзы и обгрызываніи грудей у невинныхъ затворницъ гарема, были немедленно захвачены и доставлены къ воротамъ ханъ-сарая, гдѣ по единому слову возстановленнаго въ правахъ своихъ властителя, были обезглавлены и не тронуты съ мѣста до того времени, пока не вытекла изъ тѣлъ ихъ вся кровь, чтобы наводнить небольшой ручей Чурукъ-су и показать народу, какой участи подвергаются тѣ несчастные, которые подъ вліяніемъ злодѣевъ дерзаютъ обнажать сабли противъ монарха и его вѣрноподданныхъ.

Мѣсяцъ спустя, когда возстановлено было полное спокойствіе, къ Шагинъ гирею приведенъ былъ еще одинъ татаринъ, обвиненный въ кастраціи гаремныхъ красавицъ.

— Что тебя понудило къ такому подлому мщенію? спросилъ гирей.

— Меня подговорила къ этому твоя жена Момине — отвѣчалъ онъ — она день и ночь плакала предъ моею матерью за то, что ты предпочелъ ей молодыхъ черкешенокъ и навѣрно окончательно забудешь о ней, если будешь имѣть отъ нихъ сыновей. Тронутый ея рыданіями я подговорилъ нѣсколько джигитовъ и во время народнаго набѣга на ханъ сарай, рѣшился успокоить бѣдную женщину.

— Негодяй, ты погибнешь съ злою женщиною одною и тою-же смертью. Бросьте его въ темницу и начните слѣдствіе надъ Момине-султанъ. Пусть кадій немедленно поѣдетъ въ Чевтлекъ.

Шагинъ гирей употребилъ всевозможныя средства, чтобы доставить сластолюбивому князю Потемкину лучшія удовольствія. Преданіе говоритъ, что въ распоряженіи его находилось около двухъ сотъ избранныхъ невольницъ въ продолженіи того времени, пока онъ находился въ ханъ-сараѣ. Для дополненія его кейфа почти каждый вечеръ гремѣла русская музыка въ дворцовомъ мейданѣ, горѣли тысячи разноцвѣтныхъ фонарей и сжигался фейерверкъ, приводящій бахчисарайцевъ въ неописанный восторгъ.

Во все это время Спиридонъ Каравунети находился при блистательномъ Потемкинѣ и отъ всей души старался исполнять его прихоти и желанія.

— Послушай — однажды обратился къ нему князь — не поохотиться ли намъ для разнообразія въ Крымскихъ лѣсахъ.

— Я не смѣлъ раньше предложить тебѣ этого удовольствія въ предположеніи, что ты не достаточно отдохнулъ послѣ военныхъ трудовъ — отвѣчалъ Спиридонъ.

— А есть-ли здѣсь мѣста, изобилующія дичью?

— Всѣ Крымскіе ханы находили ее въ лѣсахъ, извѣстныхъ подъ названіемъ св. Косьмы и Дамьяна.

— Отчего они названы именами этихъ святыхъ?

— Тамъ, по преданію народа, погребены эти безсребренники.

— Это не дурно было бы отслужить надъ ними молебенъ, чтобы Крымъ присоединился къ Россіи.

— За этимъ не станетъ дѣло, князь, я убѣжденъ, что митрополитъ нашъ Игнатій и представители духовенства другихъ христіанскихъ исповѣданій раньше насъ прибудутъ на святое мѣсто, чтобы исполнить твое желаніе, составляющее ихъ постоянную молитву.

— Отлично, распорядись-же, чтобы мы первое Мая провели въ лѣсу.

Подобнаго случая Каравунети давно уже искалъ съ цѣлью ускорить переселеніе христіанъ. Составивъ въ тотъ-же день новое прошеніе на имя русской царицы, онъ сейчасъ же послалъ нарочныхъ за митрополитомъ Игнатіемъ и представителями Армянскаго и Армяно-католическаго духовенства архимандритомъ Петромъ и священникомъ от. Іаковымъ. Послѣднимъ двумъ поручено было захватить съ собою все, что только они могли найти лучшаго въ своихъ городахъ для угощенія князя и для постройки палатокъ около источника Савлукъ-су (цѣлебной воды).

Десять дней спустя Григорій Александровичъ, окруженный большою свитою русскихъ офицеровъ, выѣхалъ изъ Бахчисарая въ Бешуйскій лѣсъ, изобилующій въ то время оленями, лисицами и диками козами. Каравунети, распорядившійся заранѣе выслать къ мѣсту охоты все необходимое для полнаго кейфа дорогихъ гостей, ѣхалъ впереди всѣхъ, въ качествѣ чичероне и распорядителя.

Не смотря на довольно скорую ѣзду и увѣренность свиты прибыть въ вечеру къ святому источнику, князь пожелалъ ночевать въ дер. Бешуяхъ, чтобы лично поговорить съ массами татаръ, собравшихся взглянуть на русскаго богатыря, ломавшаго однимъ взмахомъ сабли ихъ громадныя полчища.

На слѣдующій день Потемкинъ покоился уже въ роскошной палаткѣ, убранной мягкими коврами и бархатными подушками. Послѣ отдыха и хорошаго обѣда князь принялъ митрополита, архимандрита и священника и долго бесѣдовалъ съ ними по поводу желанія христіанъ переселиться.

— Я непремѣнно устрою это дѣло — сказалъ в заключеніе князь — вы получите все просимое содѣйствіе и возможныя льготы и приказалъ одному изъ адъютантовъ своихъ принять ихъ прошеніе.

Охота князя оказалась блистательная. Онъ своеручно убилъ двухъ оленей, лисицу и дикаго козла. Послѣ чего отслуженъ былъ надъ предполагаемымъ мѣстомъ могилы св. чудотворцевъ молебенъ и всѣ разъѣхались по домамъ.

Ровно чрезъ полтора мѣсяца просьба Грековъ, Армянъ и Армяно-католиковъ представлена была Потемкинымъ императрицѣ Екатеринѣ съ разъясненіями, какое можетъ имѣть значеніе это переселеніе для будущихъ видовъ присоединенія ханства къ Россіи.

Императрица безотлагательно изъявила согласіе на переселеніе въ теперешній маріупольскій округъ всѣхъ христіанъ Крыма подъ руководствомъ и заботливостію извѣстнаго героя Суворова, но такъ какъ оно не могло состояться безъ разрѣшенія Шагинъ-гирея, то приказывалось заплатить за нихъ всѣ недоимки и подати въ ханскую казну впередъ за нѣсколько лѣтъ съ предоставленіемъ хану сдѣлаться владѣльцемъ всѣхъ садовъ и земель, оставшихся послѣ грековъ и армянъ. Это могло соблазнить, по ея мнѣнію, всѣхъ вельможъ и гирея. Что касается переселенцевъ, то имъ обѣщано перевезти ихъ и содержать на счетъ русскаго правительства до того времени, пока они обзаведутся своими средствами. Кромѣ этого обѣщано было бѣднымъ денежное пособіе. Преосвященному Игнатію предоставлено именоваться и на будущее время митрополитомъ Кафскимъ и Готѳійскимъ. В заключеніе дарованы были различныя льготы и привиллегіи въ родѣ того, что всѣ они будутъ управляться своимъ судомъ, не платить въ теченіи извѣстнаго времени никакихъ государственныхъ налоговъ и податей, не отбывать воинскихъ повинностей и т. п.

Когда сообщено было Митрополиту и другимъ лицамъ, ходатайствующимъ объ этомъ дѣлѣ, христіане большинствомъ пришли въ такой восторгъ, что прозвали Спиридона Каравунети своимъ Моисеемъ и единогласно предоставили ему господство надъ собою впредь до выѣзда изъ страны, гдѣ они и предки ихъ въ теченіи нѣсколькихъ вѣковъ считались презрѣнными раями.

XII

Шагинъ гирей лежалъ въ кабинетѣ своемъ въ тяжоломъ раздумьи. Чубукъ его не дымился уже нѣсколько минутъ; лице было блѣдно, губы по временамъ вздрагивали и какъ будто произносили ропотъ противъ судьбы.

Къ нему вошелъ на цыпочкахъ преданный Селямій и, скрестивъ руки на животѣ, молча ожидалъ приказаній. Ханъ раза два остановилъ на немъ взоры, но такъ машинально, что навѣрно не отличилъ отъ комнатной утвари.

— Эфендымъ, я собираюсь возвратиться, наконецъ, проговорилъ преданный старикъ.

— Ахъ, да, а я и забылъ, что тебѣ нельзя оставлять сына моего на рукахъ однихъ женщинъ. Поѣзжай же съ Богомъ, поклонись моей кормилицѣ и передай ей, что я на дняхъ заберу ее къ себѣ.

— А для Момине-султанъ, не будетъ никакихъ приказаній?

— Пожалуй передай ей, что вмѣсто 7 одалычекъ въ моемъ гаремѣ теперь будетъ 87, которымъ ей не удастся сдѣлать такого насилія, котораго она достигла чрезъ посредство бунтовщиковъ.

— Прости ей, султанымъ, эту женскую выходку.

— Нѣтъ, Селямій, этого нельзя сдѣлать, послѣ того какъ я велѣлъ казнить исполнителей ея воли. Если она умна, то должна сама умереть, чтобы избавить могилу свою отъ оскверненія.

У старика выступили на глазахъ слезы.

— Ты плачешь, мой добрый слуга, о недостойной женщинѣ, произнесъ гирей спокойно, но еслибъ ты зналъ, сколько я пролилъ слезъ изъ за гнусныхъ людей, заставлявшихъ меня скитаться на чужбинѣ и вымаливать помощь у чужихъ. Мусульмане, которые тщеславятся состраданіемъ къ единовѣрцамъ, не пощадили даже семьи своего падишаха, жена посягнула на него, а тѣ, которыхъ вы осмѣливаетесь сравнивать съ ягуарами, будучи сами ягуарами, тѣ сжалились надо мною и съ оружіемъ въ рукахъ, не щадя жизни, возвратили мнѣ мои наслѣдственныя права и власть! Подумай же, Селямій, могу ли я послѣ этого жалѣть кого-либо изъ провинившихся? Не слѣдуетъ ли и мнѣ завести тѣхъ гигантскихъ котловъ, которые возилъ за собою Темиръ-Аксакъ и варилъ въ нихъ дерзавшихъ противиться его слову? Уѣзжай же, старикъ, поскорѣе, чтобы не заставить меня своеручно отрубить голову этой злой женщинѣ, которую я любилъ, какъ родную сестру и вѣрную подругу жизни.

Селямій вытеръ рукавомъ рубахи глаза и щеки, повернулся и тихою поступью вышелъ.

Шагинъ гирей приказалъ стоящему за дверьми слугѣ подать ему на потухшую трубку огня и снова прилегъ, опершись на руку.

Тѣмъ временемъ въ сосѣднемъ диванѣ Абдувели паша съ главнѣйшими сановниками вели совѣщанія съ муфтіемъ, кадіями, каймаканами и другаго рода чиновниками относительно массы плѣнныхъ, содержащихся въ Мангупѣ подъ стражею.

— Мой свѣтлѣйшій повелитель, говорилъ паша, до того ожесточенъ, что пересталъ вѣрить въ свое правосудіе и поручилъ мнѣ собрать васъ для рѣшенія ихъ участи въ сегодняшній день, такъ какъ содержаніе ихъ обходится не дешево для ханской казны.

— Я полагаю, отвѣчалъ муфтій, что люди эти большинствомъ вовлечены въ бунтъ тѣми несчастными, которые уже поплатились жизнію или бѣгствомъ въ Турцію. Но чтобы научить ихъ впредь не увлекаться совѣтами злодѣевъ, я совѣтовалъ бы отпустить каждому по 100 палокъ по пяткамъ и заставить поклясться на коранѣ, что они обязуются предъ святою книгою всю жизнь молиться о прощеніи имъ этого ужаснаго грѣха.

Всѣ чиновники хранили молчаніе, изъ боязни показаться предъ повелителемъ своимъ милостивыми къ бунтовщикамъ.

— Ну, а ваше мнѣніе, эфендіи? спросилъ Абдувели, обращаясь къ остальнымъ присутствующимъ улемамъ и беямъ.

— Передай предварительно гирею постановленіе муфтія, отвѣчали они въ одинъ голосъ, и тогда мы добавимъ свое.

Абдувели отправился къ хану и сообщилъ ему о мнѣніи главы духовенства.

— По мнѣнію моему, этимъ мерзавцамъ слѣдовало бы дать по тысячи палокъ каждому, сказалъ Шагинъ гирей, но такъ какъ для этого пришлось бы утомить сотню человѣкъ, то было бы разумнѣе выгнать всю эту дрянь изъ заключенія подъ угрозою смертной казни, если они въ другой разъ чѣмъ-либо провинятся. Поручи кому-нибудь изъ наибовъ записать имена ихъ и сдѣлать строгое наставленіе въ родѣ того, что я имъ дарую жизнь изъ одного состраданія къ родителямъ и семействамъ ихъ и надѣюсь, что они сдѣлаются хорошими людьми, чтобы искупить свой грѣхъ.

Слова эти сказаны были ханомъ въ ту минуту, когда въ воображеніи его порхали ожидаемыя имъ съ каждымъ часомъ новыя красавицы изъ Курдистана для населенія гарема. Часомъ же раньше гирей предполагалъ заморить ихъ всѣхъ въ темницѣ, а важнѣйшаго бунтовщика изъ горскихъ татаръ Джеляла, изъ деревни Чанлы-Озенбашчикъ, непремѣнно повѣсить за то, что онъ домогался вооружить противъ правительства и грековъ.

Абдувели паша изумился такой снисходительности со стороны Шагинъ гирея, но въ виду того, что было уже много примѣровъ безпощаднаго наказанія, не рѣшился противорѣчить падишаху. Такая милость со стороны ожесточившагося гирея показалась членамъ дивана отраднымъ предвѣстникомъ вновь пробудившихся добрыхъ стремленій хана. Засѣданіе прекратилось постановленіемъ о дарованіи свободы всѣмъ бунтовщикамъ, захваченнымъ съ оружіемъ въ рукахъ.

Къ вечеру того же дня прибылъ изъ командировки знаменитый тѣлохранитель гирея Алты-Пармакъ съ двумя отрадными заявленіями: во первыхъ, что привезенный изъ Кавказа сынъ Богатырь гирея Ачкозъ-султанъ для смѣны его, оставшись въ дуракахъ, хотѣлъ-было снова бѣжать къ Черкесамъ, но его настигли посланные Меметши мурзы Кипчатскаго и Уланова за Карасубазаромъ и побили камнями. Второе извѣстіе состояло въ томъ, что онъ самъ видѣлъ 12-ть прелестнѣйшихъ дѣвушекъ, слѣдовавшихъ въ ханъ-сарай для оживленія садовъ осиротѣлаго гарема.

Истомленное сердце хана дрогнуло наконецъ отъ надежды успокоиться на всю жизнь и сдѣлаться самостоятельнымъ государемъ, но при мысли, что не сегодня, завтра отъ него уйдутъ тысячи мирно и спокойно проживающихъ въ ханствѣ грековъ и армянъ вновь болѣзненно сжало у него дыханіе.

«Я такъ привыкъ къ ихъ ласковому привѣтствію, говорилъ онъ про себя, что мнѣ вездѣ будетъ казаться пустынно. Ихъ присутствіе воздерживало татаръ отъ безобразныхъ выходокъ и у многихъ вызывало стремленіе къ предпріимчивости, торговлѣ и вообще къ измѣненію враждебныхъ наклонностей къ европейцамъ, съ которыми намъ отнынѣ придется имѣть больше интересовъ, нежели съ турками. Кто теперь будетъ у насъ заниматься винодѣліемъ, садоводствомъ и сбытомъ другихъ мѣстныхъ произведеній? Кто будетъ обогащать нашу казну иностраннымъ золотомъ и серебромъ? Ай, ай, Екатерина, ты дважды оказала мнѣ материнское участіе, но въ заключеніе подсѣкла мои крылья, чтобы я не могъ вполнѣ наслаждаться дарованными тобою благами. И что за цѣль была у тебя, повелительница полміра, смануть отъ меня дѣтей, которыя съ такимъ усердіемъ и довольствомъ жили подъ властію гиреевъ? О эти муллы и христіанскіе папазы (попы), они всегда умѣли заварить кашу, которая пагубно дѣйствовала на государственный желудокъ, а между тѣмъ какими они кажутся святошами и благотворителями! Неужели и ты, мой другъ Ка-равунети покинешь меня? При этомъ имени ханъ почувствовалъ, что сердце его еще сильнѣе сжалось. Онъ началъ сознавать, что ничѣмъ не могъ отблагодарить этого человѣка за его неоднократныя важныя услуги.

Во время этого размышленія къ нему вошелъ казнедаръ ага съ докладомъ, что необходимо оказать какое-нибудь денежное пособіе пострадавшимъ отъ пожара во время войны, жителямъ дер. Біюкъ-Озенбашъ.

— Какимъ же это образомъ произошелъ у нихъ пожаръ, когда въ тѣхъ мѣстахъ не происходило стычекъ? спросилъ гирей.

— Я не съумѣю объяснить тебѣ въ точности дѣла, но сколько мнѣ пришлось узнать, всему виною Спиридонъ Каравунети, который подъ личиною дружбы и преданности всегда старался наносить ханству глубокія язвы.

— Селяметъ ага, мнѣ кажется, что твоя мельница сегодня вмѣсто муки начала драть крупу. Интересно было бы знать, кто видѣлъ Каравунети поджигателемъ селенія мирныхъ поселянъ?

— Этого, султанымъ, никто не видѣлъ, но всѣ знаютъ, что онъ отправилъ одинъ отрядъ Керченскихъ Албанцевъ чрезъ дер. Аутка на Озенъ-башъ, разсказалъ имъ, гдѣ обыкновенно находятся сторожевые люди этого селенія и приказалъ, изъ ненависти къ Озенбашскому муллѣ, не щадить даже поселянскихъ дѣтей. Албанцы, повинуясь его приказанію, безжалостно убили въ Аутинскомъ горномъ богазѣ (проходѣ) двухъ часовыхъ, рванулись въ село и начали жечь и поражать всѣхъ попадающихся подъ руку, а нѣкоторые забавлялись тѣмъ, что протыкали на одну пику нѣсколько малолѣтнихъ дѣтей и вдвоемъ носили по улицамъ.

— Селяметъ-ага, ты говоришь мнѣ невѣроятныя вещи.

— Я вполнѣ былъ убѣжденъ, эфендымъ, что ты не повѣришь мнѣ и поэтому привелъ съ собою двухъ свидѣтелей, которые разскажутъ тебѣ все событіе несравненно подробнѣе.

По приказанію гирея, свидѣтели были введены и объяснили, что они узнали отъ какихъ-то жителей Ичеля, что Спирка Бенли⁵⁸ оглу лично указалъ Албанцамъ дорогу на Озенъ-башъ и потребовалъ отъ нихъ уничтожить всѣхъ безъ исключенія жителей и сжечь ихъ дома.

Шагинъ гирей, воображавшій всегда, что никто не осмѣлится лгать предъ нимъ, побагровѣлъ отъ гнѣва и, приказавъ удалиться свидѣтелямъ, рѣшился послать за Каравунети нарочнаго гонца, чтобы дознаться истины; но хитрый казнедаръ ага, изъ боязни сдѣлаться ложнымъ доносчикомъ хотѣлъ добиться во чтобы ни стало осужденія человѣка, къ которому почувствовалъ отвращеніе.

— Событіе это, султанымъ, продолжалъ онъ вкрадчивымъ тономъ, не такъ еще важно въ сравненіи съ тѣмъ, что этотъ человѣкъ, пользуясь твоею дружбою, въ одно и тоже время находился въ дружественныхъ отношеніяхъ съ погибшими Ширинскими беями и въ добавокъ онъ взбунтовалъ всѣхъ единовѣрцевъ своихъ къ выходу изъ Крыма. Мнѣ достовѣрно извѣстно, что, когда князь Потемкинъ поѣхалъ на охоту въ лѣса Савлукъ-су, Каравунети выписалъ туда своего митрополита и армянскихъ улемовъ, которые подали князю на имя русской царицы прошеніе. За эти поступки, которые довели и доведутъ впослѣдствіи наше ханство до гибели, тебѣ, свѣтлѣйшій ханъ, слѣдуетъ безотлагательно избавиться отъ этого ужаснаго человѣка. Авось, когда его не будетъ въ живыхъ, христіане опомнятся отъ заблужденія и снова останутся твоими преданными рабами.

Отъ всего слышаннаго у хана выпучились глаза.

— Уфъ, казнедаръ, произнесъ онъ, тяжело вздохнувъ, твой кинжалъ дошелъ мнѣ до глубины сердца и лишилъ послѣднихъ вѣрованій въ честность и дружбу людей! Несчастный Спирка, и ты, значитъ, спасалъ меня отъ смерти для того только, чтобы издѣваться впослѣдствіи надъ повелителемъ твоимъ? Нѣтъ, душа моя, я не принадлежу къ разряду царей, которые прощаютъ такіе поступки. Ты погибнешь безслѣдно, чтобы не имѣть возможности впослѣдствіи тщеславиться между единовѣрцами своими и признавать меня ослѣпленнымъ обманами коварной дружбы! Ханъ поднялся на ноги и потребовалъ отъ визиря своего для успокоенія совѣсти хоть одного свидѣтеля.

— Султанымъ, я представлю его сейчасъ, но съ условіемъ, чтобы никто изъ преданныхъ тебѣ лицъ не зналъ, что Каравунети подвергается опасности. Этотъ хитрый гяуръ успѣлъ расположить ихъ всѣхъ въ свою пользу до такого ослѣпленія, что они готовы будутъ отказаться отъ тебя.

Шагинъ гирей вновь повѣрилъ искренности Селямета и обѣщалъ сохранить все въ тайнѣ.

Въ качествѣ обвинителя явился предъ гиреемъ Джелялъ изъ дер. Чанлы Озенбашчикъ, только что освобожденный изъ темницы государственный преступникъ, конечно, не извѣстный лично хану.

Этотъ истый бунтовщикъ клялся жизнію и святымъ кораномъ, что въ бытность свою конюхомъ у Велиши бея Ширинскаго, онъ часто видѣлъ Каравунети пріѣзжавшаго и уѣзжавшаго по ночамъ. Затѣмъ онъ вынулъ изъ кармана кусочекъ хлѣба и, приложивъ его къ глазамъ своимъ⁵⁹, наговорилъ такъ много относительно переселенія единовѣрцевъ князю Потемкину въ Бешуйскомъ лѣсу, гдѣ онъ, Джелялъ, былъ въ качествѣ загонщика, что русскій бей поклялся разрушить ханство, если только гирей не выпуститъ въ Россію христіанъ.

— Чего же ради онъ домогался выхода христіанъ? спросилъ ханъ.

— Онъ жаловался, что ты и всѣ твои подданные мусульмане не дозволяютъ имъ исповѣдовать свою религію, что ихъ мучатъ, грабятъ, вѣсятъ, рубятъ и жгутъ безъ всякой вины.

Ханъ серіозно слѣдилъ за глазами разскащика и читалъ въ нихъ такую наивную истину, такую неопровержимую справедливость, что положительно повѣрилъ своему казнедару, къ которому и обратился съ слѣдующими словами, когда лжесвидѣтель былъ высланъ изъ комнаты.

— Да, я окончательно убѣдился теперь, что Спирка былъ во все время моимъ тайнымъ врагомъ. Каждая минута жизни этого человѣка для насъ грозитъ новымъ несчастіемъ. Намъ надобно будетъ во что бы ни стало отдѣлаться отъ него и сейчасъ же принять мѣры, чтобы воспрепятствовать выходу христіанъ. Каравунети долженъ умереть, но такъ, чтобы единовѣрцы его не могли объ этомъ узнать; если же этого не возможно сдѣлать безъ огласки, то обвинить въ смерти его двухъ, трехъ единовѣрцевъ и распустить слухи, что онъ убитъ ими за то, что домогался разорить народъ свой насильственнымъ переселеніемъ. Понялъ ли ты, для чего мнѣ нужно послѣднее? Затѣмъ скажи мнѣ, имѣешь ли ты подъ рукою надежныхъ людей, которые съумѣютъ дорожить государственною тайною?

— Я все понялъ и имѣю очень преданныхъ престолу твоему неизвѣстныхъ тебѣ лично людей.

— Въ такомъ случаѣ не теряй драгоцѣннаго времени, но смотри, чтобы люди твои не нанесли никакого вреда женѣ Спиридона, въ противномъ случаѣ и я въ свою очередь клянусь святымъ кораномъ снять съ тебя и работниковъ твоихъ головы.

Слова эти какъ громомъ поразили Казнедара, мечтавшаго уничтожить и Марину, могущую впослѣдствіи доказать невинность мужа. Но минуту спустя онъ успокоился тѣмъ, что она во первыхъ никогда не узнаетъ, кто и за что убили ея мужа и наконецъ, оставшись вдовою, не рѣшится показываться предъ ханомъ.

Недѣлю спустя послѣ этого разговора Джелялъ донесъ Селяметъ-агѣ, что тѣло Спиридона Каравунети найдено было на берегу Кафинской бухты съ запискою на шеѣ въ мушанбѣ⁶⁰, гласящею, что онъ утопленъ греками и армянами за то, что усиливался переселить ихъ противъ желанія въ Россію.

— Какимъ образомъ тебѣ удалось это сдѣлать? спросилъ казнедаръ съ самодовольнымъ видомъ.

— Очень просто: я послѣ полуночи постучалъ къ нему въ двери, вызвалъ его на улицу, набросилъ арканъ на шею и поскакалъ, что было мочи у коня. Когда онъ былъ задавленъ, я привязалъ къ нему мушанбу, написанную по словамъ моимъ въ Карасубазарѣ и бросилъ тѣло его въ заливъ.

— Что же повѣрилъ-ли народъ твоей запискѣ?

— Мусульмане повѣрили, но греки и армяне ужасно поражены этимъ событіемъ.

— Тебя никто не замѣтилъ, когда ты захватилъ негодяя на арканъ?

— Мнѣ кажется, что въ это время и люди, и животныя всѣ спали.

Селяметъ-ага не замедлилъ донести Шагинъ-гирею о буквальномъ исполненіи его приказанія.

Ханъ съ трепетомъ выслушалъ казнедара, въ звукѣ голоса котораго замѣтно было что-то странное, неестественное.

— Послушай, прервалъ его повелитель, точно ли ты убѣжденъ, что Спиро виноватъ или кровь его возопіетъ въ одинъ несчастный день противъ тебя и дѣтей твоихъ? Помни, мой другъ, что тотъ, кого ты убилъ, два раза спасъ мнѣ жизнь и два раза возводилъ меня на престолъ. Боже тебя сохрани, если ты извелъ моего благодѣтеля вслѣдствіе личныхъ неудовольствій!

Казнедаръ-ага началъ клясться, что всегда благоволилъ къ Каравунети, но чѣмъ больше онъ старался увѣрить въ этомъ повелителя своего, тѣмъ болѣе гирей сомнѣвался въ его искренности и чувствовалъ укоръ совѣсти.

Вновь населенныя въ гаремѣ курдистанки и черкески, хотя и оказались хорошаго выбора, но онѣ были такъ молоды, дики и неопытны, что ханъ ужасно тосковалъ въ обществѣ ихъ и не зналъ, кого бы принять въ качествѣ Ана-беи, съ которою могъ бы сказать хоть нѣсколько словъ. Онъ охотно взялъ бы снова Момине, еслибъ она не умерла отъ излишняго употребленія гашиша. Рѣшившись посовѣтоваться объ этомъ съ Абдувели-пашою, ханъ пригласилъ его поѣхать съ нимъ на охоту въ Хатана-Чешме.

— Что новаго въ городѣ? спросилъ гирей, когда они очутились внѣ Бахчисарая.

— Самая важная новость состоитъ въ томъ, что христіане всѣ до единаго собираются выѣхать. Мѣсяцъ тому назадъ изъ нихъ около половины думали остаться на одинъ годъ, но послѣ того какъ узнали объ убійствѣ честнѣйшаго Спиридона (да упокоитъ Богъ его душу!) и плутовской надписи, составленной извѣстнымъ бунтовщикомъ и убійцею Джеляломъ съ цѣлью обвинить ихъ самихъ въ убійствѣ брата своего, всѣ они получили такое отвращеніе къ намъ, что безъ терпѣнія ожидаютъ сигнала къ выѣзду.

— Но развѣ они могутъ сдѣлать это безъ нашего согласія?

— Они не станутъ дѣлать этого, пока не вступитъ въ Крымъ славный русскій полководецъ Суворовъ, которому поручила это дѣло императрица. О, какъ жаль, что мы лишились нашего добраго друга Спиридона, прибавилъ паша, онъ въ настоящее время оказалъ бы намъ важныя услуги.

— Ты кажется, другъ мой, слишкомъ довѣрялся добродѣтельнымъ улыбкамъ Каравунети, иначе не было-бы такого высокаго мнѣнія о немъ.

— Султанымъ, я зналъ самыя сокровенныя мысли этого человѣка и всегда буду готовъ поразить тѣхъ, кто сгубилъ нашего незамѣнимаго друга.

— Тебѣ не приходилось никогда говорить о немъ съ Селяметъ-агою?

— Я и не сталъ бы говорить съ нимъ, зная, что Казнедаръ-ага, желающій вовлечь его въ какое-то безчестное дѣло, получилъ вмѣсто согласія двѣ пощечины.

— Такъ значитъ Казнедаръ питалъ къ нему вражду?

— Онъ долгое время, въ небытность твою въ Крыму, подговаривалъ многихъ, чтобы убить его, но даже враги наши не согласились принять такого позорнаго обязательства.

Шагинъ-Гирей остановилъ коня своего и послѣ минутнаго волненія разсказалъ другу своему, какимъ образомъ Селяметъ-ага обвинилъ предъ нимъ Спиридона и вызвалъ его согласіе на смерть этого человѣка.

Абдувели паша прослезился. Смотря на его искреннія слезы, гирей поблѣднѣлъ и почувствовалъ себя настолько слабымъ и убитымъ скорбью, что отказался отъ дальнѣйшей поѣздки на охоту.

— Алла, Алла, твердилъ онъ, какой я несчастный человѣкъ, я самъ убиваю своихъ благодѣтелей. О, проклятый Селяметъ! я сотру тебя съ лица земли за гнусный обманъ, я живымъ прикажу похоронить тебя около могилы благодѣтеля моего!

— Нѣтъ, султанамъ, ты не долженъ этого сдѣлать. Представься, что ничего не знаешь, и удали отъ себя этого злодѣя. Бѣднаго Каравунети мы не можемъ новымъ убійствомъ возвратить и христіане выступятъ всѣ до единаго. Все, чѣмъ ты можешь загладить свою вину, это окажи пособіе женѣ невинно убитаго друга нашего, если она находится въ нуждѣ и обижена кѣмъ-либо.

— И въ самомъ дѣлѣ! спасибо, что ты напомнилъ мнѣ про эту несчастную. У хана какъ бы отлегла половина тяжести отъ сердца и въ памяти его начала рисоваться прекрасная молодая женщина съ соблазнительными формами, свѣжая, румяная, веселая и разумная.

По возвращеніи въ дворецъ Шагинъ-Гирей командировалъ въ Кафу Зекирью съ приказаніемъ доставить къ нему вдову покойнаго Спиридона.

— Передай ей, говорилъ ханъ, что я имѣю искреннее желаніе чѣмъ-либо вознаградить ее за важныя услуги мужа и душевно желаю взглянуть на нее, чтобы вспомнить то блаженное время, когда пользовался ея гостепріимствомъ.

Зекирья отправленъ былъ въ закрытомъ экипажѣ на четверкѣ лошадей. Одновременно съ выѣздомъ его прибылъ въ ханъ-сарай генералъ Суворовъ и принятъ былъ гиреемъ съ стѣсненнымъ сердцемъ. Хану уже извѣстно было, зачѣмъ онъ былъ посланъ. Съ этого дня диванъ почти ежедневно открывался для совѣщаній, доставлялись свѣдѣнія изъ различныхъ городовъ и деревней о числѣ христіанъ, желающихъ переселиться, о долгахъ ихъ частнымъ лицамъ, казнѣ и т. п. затѣмъ составлялись общіе итоги, выплачивались деньги и получались фирманы на свободный выѣздъ. Всѣ сокрушались, но никто не осмѣливался ни тормозить дѣла, ни возражать русскому уполномоченному, настаивающему на быстротѣ исполненія порученія императрицы.

Тѣмъ временемъ прибыла въ Бахчисарай съ старымъ отцомъ Марина. Шагинъ-Гирей объявилъ, что онъ предварительно желаетъ видѣть только ее одну.

Молодая гречанка, спрятавъ въ карманъ складной ножъ, смѣло направилась за Зекирьею и очутилась въ одномъ изъ павильоновъ гаремнаго сада, гдѣ сидѣлъ гирей съ опущенною головою. Приблизившись къ софѣ, она съ громкимъ рыданіемъ бросилась къ его рукѣ, которую, прижавъ къ губамъ, начала обливать слезами.

— Ради самого Аллаха успокойся, сказалъ ханъ, усиливаясь воздержаться отъ слезъ, ты знаешь, какъ я любилъ твоего мужа и какъ уважалъ тебя. Вы были для меня братомъ и сестрою... у гирея дрожалъ голосъ.

— Знаю, знаю, ты насъ любилъ; но враги наши позавидовали и оклеветали предъ тобою несчастнаго Спиро. А онъ, бѣдняга за два часа до смерти только и просилъ Бога о твоемъ благополучіи и скорѣйшемъ переселеніи въ Кафу поближе къ русскимъ.

— Неужели тебѣ сказали, что я повиненъ въ убійствѣ твоего мужа?

— По крайней мѣрѣ всѣ за исключеніемъ меня одной, говорятъ объ этомъ.

— Марина, гласъ народа, говорилъ твой мужъ, есть гласъ Бога. Люди справедливо осуждаютъ меня, хотя, можетъ быть, и не знаютъ, что я былъ обманутъ моимъ министромъ и лжесвидѣтелями, которые на святой книгѣ обвиняли покойнаго друга моего въ государственныхъ преступленіяхъ.

— О, покажи мнѣ поскорѣе, ханъ, того негодяя, который осмѣлился порочить чистѣйшаго и преданнѣйшаго слугу твоего: я сама вырву ему языкъ!

Ханъ приказалъ привести немедленно Казнедаръ-агу.

— Вотъ тотъ, кто убилъ мужа твоего, произнесъ ханъ мрачнымъ голосомъ, указывая на Селямета. Ты властна требовать отъ меня поступить съ нимъ такъ точно, какъ и онъ поступилъ съ Спиридономъ.

Марина побагровѣла и глаза ея приняли страшный блескъ. Съ минуту она стояла неподвижно, но вдругъ въ рукѣ ея блеснулъ ножъ и она рванулась какъ тигрица къ остолбенѣвшему визирю. Селяметъ съ крикомъ Алла! уклонился отъ удара. Марина ударилась лбомъ о желѣзный крючекъ и упала безъ чувствъ.

Шагинъ-Гирей, удаливъ изъ дворца Селямета-агу съ приказаніемъ никогда не являться къ нему на глаза, велѣлъ перенести больную къ отцу и созвать всѣмъ муллъ, знахарей и медиковъ для оказанія несчастной всевозможной помощи. Къ удовольствію его, больная скоро очнулась и пришла съ отцомъ своимъ, чтобы проститься навсегда съ ханомъ.

Гирей вышелъ къ ней на встрѣчу съ влажными глазами и блѣднымъ лицомъ и первыя его слова были:

— Марина, требуй отъ меня все, что твоей душѣ угодно и что я въ состояніи дать для блага твоего. Хочешь ли ты быть моею первою женою, я съ радостью приму тебя въ мои объятія; желаешь ли быть моею сестрою, клянусь тебѣ Богомъ, что я буду тебя уважать какъ единокровную; хочешь ли денегъ, возьми половину того, что я имѣю, но ради Бога прости мнѣ мою вину и не кляни меня безвинно!

— Я не затѣмъ пріѣхала, Шагинъ-Гирей, чтобы искать твоихъ милостей, но чтобы оправдать преждевременно погибшаго Спиро и узнать нашего общаго врага. Спасибо тебѣ за ласковыя слова и повторяю предъ отъѣздомъ моимъ изъ Крыма навсегда тѣ самыя пожеланія, которыя лились изъ устъ мужа моего предъ смертью. Марина вновь припала къ рукѣ падишаха съ слезами и быстрыми шагами удалилась изъ ханъ-сарая. Гирей вслѣдъ за ними послалъ съ Зекирьею большую шкатулку съ золотыми и серебряными вещами, деньгами и дорогою шалью съ просьбою, чтобы Марина сохранила эти ничтожные подарки на память о тѣхъ дняхъ, когда она угощала его своимъ знаменитымъ завтракомъ.

Молодая вдова увезена была обратно въ Кафу въ томъ же экипажѣ, въ которомъ была привезена.

Время приближалось къ осени. По всѣмъ городамъ Тавриды христіане ужасно суетились. Одни шили зимнія платья, другіе закупали войлоки, овчины, третьи чинили одѣяла. Въ одномъ домѣ прыгали и радовались дѣти, что имъ предстоитъ поѣздка въ отдаленныя мѣста; въ другомъ плакали родители, единственная дочь которыхъ вышла замужъ за татарина; въ третьмъ устраивались арбы съ непромокаемыми верхами; дальше играла музыка и пили молодые люди на прощанье крѣпкую водку, муселезъ и бузу; еще дальше праздновали свадьбу, чтобы не хлопотать на новомъ хозяйствѣ и тутъ же, въ сосѣдствѣ, хоронили старика, недожившаго до радостнаго дня свободы. У всѣхъ же, безъ исключенія, вся дорожная провизія давно уже была готова и ожидались гонцы, чтобы тронуться въ путь.

Въ Бахчисараѣ, куда переѣхалъ уже митрополитъ Игнатій, оставивъ келью свою на произволъ судьбы, не только всѣ греческіе дома, дворы и кофейни были биткомъ набиты выступившими изъ горныхъ деревень обитателями, но даже и улицы запружены были подводами, приспособленными къ ночлегу.

Не смотря на всю эту безурядицу и стѣсненное положеніе, правительство хана медлило окончательными разсчетами и грубо обращалось съ митрополитомъ и іерусалимскими монахами, бывшими въ это время въ Крыму и содѣйствующими единовѣрцамъ. Къ счастію, вновь пріѣхалъ Суворовъ и потребовалъ окончить дѣло въ 24 часа подъ угрозою, что послѣ этого срока христіане тронутся въ путь и казна хана не скоро получитъ обѣщанныхъ императрицею податей за выходцевъ. Угроза эта подѣйствовала только тогда, когда посланы были гонцы во всѣ почти города, чтобы выѣздъ начался, и когда всѣ, находящіеся въ Бахчисараѣ, выѣхали за городъ.

Получивъ всѣ деньги, слѣдуемыя правительству, новый казнедаръ ага доложилъ Шагинъ гирею, что разсчеты покончены.

— Передай христіанамъ, отвѣчалъ ханъ — что я завтра утромъ самъ выѣду къ нимъ для пожеланія счастливаго пути. Пусть они подождутъ меня.

На слѣдующій день гирей, окруженный толпами народа, вельможъ и каракалпаковъ, составлявшихъ въ послѣднее время его гвардію, явился къ христіанамъ и началъ громко выражать свое сожалѣніе, что они покидаютъ его земли, потомъ онъ благодарилъ ихъ за безупречное поведеніе во все время бунтовъ въ ханствѣ, пожелалъ ихъ благополучно доѣхать, быть счастливыми и безъ боязни посѣщать Крымъ. Въ заключеніе онъ запѣлъ извѣстную пѣснь: гидерсеенъ огрунъ олсупъ!⁶¹..., поднялъ руку ко лбу и поскакалъ обратно въ ханъ-сарай.

Вслѣдъ затѣмъ загремѣла музыка, послышались рыданія и скрипъ мажаръ. Два часа спустя въ Бахчисарайскомъ ущельи, въ христіанскомъ кварталѣ царствовала невозмутимая тишина, изрѣдка прерываемая воемъ случайно оставшихся собакъ.

Заключеніе

Всѣхъ вышедшихъ изъ Крыма христіанъ было до 30 тысячъ человѣкъ, но по оффиціальнымъ извѣстіямъ число ихъ должно было доходить до 50 т. Когда доложили хану, что въ странѣ его осталось еще около 20 т., онъ приказалъ одарить всѣхъ тѣхъ мусульманъ, которые съумѣли воздержать ихъ отъ ухода, и поинтересовался узнать, какимъ образомъ этого достигли. Оказалось что большая часть оставшихся рѣшились принять мусульманскую религію изъ боязни не ужиться въ степяхъ. Таковыми явились поселяне деревень Капсихора, Искута, Туака, Куру-Озена, Ламбата, Варнутки, Мускомьи и нѣкоторыхъ городовъ.

Вскорѣ послѣ выхода христіанъ Шагинъ гирей сократилъ намного придворный штатъ свой и возвратилъ домой преданныхъ ему тѣлохранителей, за исключеніемъ одного только Зекирьи, Селямій и кормилица хана умерли. Въ гаремѣ заведенъ былъ строгій порядокъ и своего рода дисциплина. Придворная стража обязана была наряжаться въ европейскіе мундиры и оказывать почтеніе старшимъ; всѣ улемы неуклонно исполнять свои обязанности и не допускать въ приходахъ своихъ пьянства и излишнихъ шалостей.

За всякій набѣгъ на русскую территорію приказано подвергать всѣхъ виновныхъ смертной казни. Послѣднее распоряженіе ужасно не понравилось мурзамъ и вообще отважнымъ головорѣзамъ, помнившимъ счастливые дни набѣговъ на Россію и другія сосѣдственныя земли. Но всего непріятнѣе подѣйствовало на народъ то, что гирей отдалъ на откупъ государственные доходы и, предоставивъ откупщикамъ вредную монополію, стѣснилъ народонаселеніе до крайности. Ропотъ начался повсемѣстный и даже многіе изъ друзей хана начали изумляться его упорному равнодушію къ благосостоянію подданныхъ. Улемы вновь начали списываться съ турками, въ каррикатурныхъ видахъ рисовать хана, заразившагося духомъ гяуровъ и клонившаго единовѣрцевъ къ утратѣ поставленій ислама. Султанъ началъ сочувствовать ихъ горестному положенію и обѣщалъ защиту и помощь, если дѣло дойдетъ до серіозной степени. Когда извѣщены были о такой милости великаго калифа Крымскіе татаре, они начали помышлять о бунтѣ, но съ тѣмъ, чтобы начать его издали между ногайцами и кубанцами, заручиться турецкою помощью и по изгнаніи русскихъ изъ Керчи и Ени-кале, немедленно взяться всѣмъ за оружіе и освободить себя отъ дальнѣйшаго господства Шагинъ гирея. Для достиженія этихъ намѣреній вызваны были на тайныя совѣщанія знаменитый убійца Джелялъ изъ Чанлы Озенъ-башчика и въ числѣ другихъ Мустафа Алты-Пармакъ, выражавшій громко свое неудовольствіе противъ хана за исключеніе его изъ придворнаго вѣдомства. Первый съ восторгомъ принялъ обязанность стать въ главѣ бунтовщиковъ, но послѣдній отвѣчалъ:

— Я много лѣтъ питался хлѣбомъ этого хана и скорѣе умру съ голода, чѣмъ рѣшусь отплатить ему зломъ за лишенія меня милостей.

Отвѣтъ этотъ привелъ въ ужасъ заговорщиковъ и въ предположеніи, что Мустафа выдастъ ихъ тайну безпощадному гирею, имъ приходилось но необходимости отдѣлаться отъ этого богатыря; но какимъ образомъ достигнуть осужденія его? Злые люди сами рѣшились донести хану, что озлобленный Алты-Пармакъ подговариваетъ народъ къ возстанію. Шагинъ гирей возмутился и приказалъ провѣрить доносъ одному изъ приближенныхъ мурзъ. Въ свидѣтели попали тѣ люди, которымъ нужна была смерть честнаго человѣка и несчастный Алты-Пармакъ признанъ былъ виновнымъ въ принятіи на себя обязанности лично убить хана, нѣкогда бывшаго ему благодѣтелемъ. Шагинъ гирей приказалъ немедленно схватить его и повѣсить.

Преданіе говоритъ⁶², что Мустафа въ это время находился въ бузнѣ и былъ немного пьянъ. Когда подступили къ нему и объявили, что онъ долженъ умереть по приказанію гирея, Алты-Пармакъ обнялъ палача и сказалъ, что онъ всегда радъ умереть за любимаго повелителя и считаетъ себя самымъ несчастнымъ съ той минуты, какъ пересталъ видѣть гирея. Оказавъ это, онъ заплакалъ и безсознательно послѣдовалъ за стражею, въ надеждѣ, что его снова возвратятъ во дворъ ханъ-сарая. Только у висѣлицы, когда на шею его надѣта была петля, онъ ужаснулся и крикнулъ пріятелю своему Зекирьѣ, что его хотятъ свести со свѣта злодѣи хана за рабскую преданность господину, выгнавшему изъ пустаго разсчета за дворцовыя ворота. «Поклонись-же отъ меня Шагинъ гирею и скажи, что жизнь моя быть можетъ скоро и очень скоро понадобилась бы ему...» Ему не дали договорить и оттолкнули скамью изъ подъ ногъ. Въ ту же минуту веревка оборвалась и богатырь рухнулся на землю. Злодѣи связали канатъ и вторично подняли его на воздухъ, но и второй и третій разы веревка обрывалась. Тогда Зекирья объявилъ, что онъ не позволитъ болѣе издѣваться надъ собратомъ своимъ, пока не доложатъ хану о трехкратномъ благоволеніи пророка къ осужденному.

— Повѣсьте негодяя на ремнѣ, вскрикнулъ ханъ, когда ему доложили объ этомъ событіи — если же и ремень не вынесетъ, то на желѣзной цѣпи!

Но на этотъ разъ тѣло удержалось на той-же веревкѣ.

Такимъ образомъ погибъ еще одинъ важнѣйшій и надежнѣйшій слуга гирея. Смерть его ужаснула всѣхъ, кто зналъ Алты-Пармака, и съ этого дня никто уже не могъ питать къ неблагодарному хану ни малѣйшаго расположенія.

Недѣли двѣ спустя Шагинъ гирей вторично узналъ отъ Абдувели паши и многихъ другихъ, что Алты-Пармакъ погибъ совершенно невиннымъ и не мечтавшимъ ни о чемъ, болѣе какъ снова быть его рабомъ. Не довѣряя друзьямъ, онъ призвалъ всѣхъ присутствующихъ при послѣднихъ минутахъ жизни Мустафы, чтобы своими ушами выслушать его предсмертныя слова.

Всѣ единогласно свидѣтельствовали, что бывшій тѣлохранитель его умеръ полный благоговенія и преданности къ нему, не будучи ни въ чемъ виновнымъ.

Свидѣтельство это такъ убѣдительно повліяло на воспріимчивую душу хана, что онъ нѣсколько дней находился въ лихорадочномъ бреду, а впослѣдствіи сознавался нѣкоторымъ изъ приближенныхъ, что никакъ не можетъ избавиться отъ образа умиравшаго Алты-Пармака, хотя и проситъ безпрестанно Аллаха о прощеніи ему этого грѣха.

Прошло еще нѣсколько мѣсяцевъ, въ теченіи которыхъ неоднократно доходили до Шагинъ гирея слухи о насиліяхъ и шалостяхъ русскихъ войскъ въ окрестныхъ деревняхъ, Керчи и Ени-кале. Мурзы и беи, не видя охоты со стороны властителя заступиться за нихъ, начали обращаться къ Турецкому правительству и совѣтовать ему употребить всѣ усилія смѣнить ненавистнаго хана, который истребилъ безсчетное число лучшихъ представителей ислама и грозитъ гибелью остальнымъ жителямъ ханства, допуская гяурамъ хозяйничать и оббирать правовѣрныхъ. Турецкіе визири на этотъ разъ послали эмиссаровъ къ Буджакскимъ и Кызлы-ярскимъ ногайцамъ, чтобы взволновать ихъ. Не ограничиваясь и этимъ, бунтовщики направлены были и къ Кубанскимъ татарамъ съ обѣщаніями, что турецкія войска въ непродолжительномъ времени высадятся въ Тамани, откуда и бросятся на русскихъ, чтобы изгнать ихъ изъ Керченскаго пролива. Обо всемъ этомъ до гирея доходили такіе смутные и противорѣчивые слухи, что онъ не придавалъ имъ никакого вѣроятія.

Тѣмъ временемъ въ Бахчисарай вновь прибылъ въ качествѣ резидента Петръ Гавриловичъ Вселитскій. Шагина гирей чрезвычайно обрадовался пріѣзду его, полагая, что отнынѣ могущество его никѣмъ и ничѣмъ не можетъ быть нарушено.

«Теперь я смѣло могу приступить къ формированію регулярныхъ полковъ, думалъ ханъ. Теперь при содѣйствіи этого человѣка я могу имѣть нѣсколько русскихъ опытныхъ офицеровъ, которые введутъ и у меня всѣ правила и необходимую дисциплину».

Мечту свою Шагинъ гирей не надолго оставилъ въ области фантазій, а началъ постепенно приводить въ исполненіе. Пока не пріѣзжали русскіе офицеры и ученіе обходилось безъ наказаній, молодежь еще кое-какъ занималась требованіями повелителя, но лишь только явились на сцену розги, все пріуныло и приняло возмутительное направленіе. Джигиты вздрогнули, отцы и матери возмутились а духовенство завопило.

Таково было настроеніе Крымскихъ татаръ, когда Шагинъ гирей получилъ свѣдѣніе, что ногайцы вторично взбунтовались и не желаютъ признавать его своимъ повелителемъ.

— Я очень мало интересуюсь ихъ волею, отвѣчалъ гирей надменнымъ тономъ — и заставлю ихъ ногайками чтить мою власть. Передайте имъ, что если въ теченіи недѣли они не успокоятся, то русскія войска вступятъ въ ихъ степи и вышлютъ ко мнѣ главнѣйшихъ зачинщиковъ бунта.

Вслѣдъ затѣмъ сообщено было гирею Вселитскимъ, что турецкія войска направляются къ Тамани и что всѣ Кубанскіе татаре также взбунтовались.

— Это не касается до моихъ владѣній, отвѣчалъ гирей и поѣхалъ на большое ученіе, назначенное за городомъ, чтобы полюбоваться успѣхами перваго сформированнаго имъ полка.

На талимы (ученіе) первыхъ низамовъ вышло чуть-ли не большинство бахчисарайскихъ жителей, въ числѣ которыхъ находился на отлично убранномъ конѣ отважный Джелялъ, окруженный многими друзьями своими.

По прибытіи хана ученіе началось сейчасъ же и забавляло народъ до того времени, пока одинъ изъ русскихъ офицеровъ въ излишнемъ усердіи не вырвалъ у одного изъ подчиненныхъ ружья и началъ прикладомъ бить по спинѣ, не одновременно сдѣлавшаго какой-то пріемъ, солдатика. Этотъ поступокъ гяура въ присутствіи калифа, оскорбилъ всѣхъ присутствующихъ мусульманъ.

Джелялъ, понявъ, что наступилъ самый лучшій моментъ для бунта, быстро подлетѣлъ къ дерзкому офицеру и, ударивъ его плетью, закричалъ къ низамамъ:

— И вы допускаете, чтобы этотъ собачій сынъ издѣвался надъ правовѣрными въ присутствіи нашемъ? Вонъ изъ Крыма всѣхъ гяуровъ! Вонъ душегубца хана! Кто вѣритъ въ Аллаха и пророка, идите за мною и мы заставимъ узнать свою силу и права!

Абдувели паша шепнулъ хану, чтобы онъ какъ можно скорѣе возвратился во дворецъ и принялъ надлежащія мѣры, пока ему удастся арестовать дерзкаго человѣка.

Ханъ ускакалъ, а паша выдвинулся впередъ.

Но въ это время сотни голосовъ уже отозвались на рѣчь Джеляла и крѣпко держали ружье, чтобы послѣдовать за тѣмъ, кто приметъ надъ ними команду.

— А вотъ кстати и командиръ! закричалъ Джелялъ, указывая на Абдувели пашу — заставьте его, друзья, подчиниться вашей силѣ.

— Ты прикажи ему это! отозвались всѣ низамы.

— Мнѣ никто не смѣетъ приказывать кромѣ хана — отвѣтилъ паша, но всѣ обязаны повиноваться. Стой смирно! во фронтъ! — скомандовалъ онъ звучнымъ голосомъ.

Молодежъ струсила и готова была повиноваться, но въ этотъ моментъ Джелялъ подскочилъ къ нему и выстрѣломъ изъ пистолета сбросилъ тѣло его съ испуганнаго коня.

Этого подвига было достаточно, чтобы народъ почувствовалъ въ себѣ силу и гаркнулъ: «вонъ злодѣя хана изъ Бахчисарая!» крики эти чрезъ часъ раздались по всѣмъ улицамъ столицы и заставляли гирея ежеминутно ожидать нападенія на дворецъ.

Резидентъ нашъ въ ту же минуту направилъ въ Ени-кале двухъ курьеровъ различными дорогами въ полномъ убѣжденіи, что мы не откажемъ отъ вліянія нашего на дѣла ханства и поспѣшимъ высылкою войскъ.

Въ это время бунтъ между Ногайцами грозилъ принять серіозное направленіе, а турки заняли Тамань и собирались переправиться въ Крымъ.

Князь Потемкинъ, во время извѣщенный о всѣхъ этихъ событіяхъ, немедленно распорядился оттѣснить турковъ за Кубань, Суворова направилъ усмирить Ногайцевъ, а графу де-Бальменъ приказалъ вступить внутрь Крыма для возстановленія спокойствія. Послѣднему дано было тайное порученіе не вступать въ битву съ бунтовщиками, а ограничиваться легкими мѣрами наблюдателя. Князь отлично предвидѣлъ, противъ чего и противъ кого могъ бунтоваться татарскій народъ и утѣшался идеею, что легко дѣло можетъ принять поводъ къ присоединенію Крыма, если парализированы будутъ планы зачинщиковъ и личныхъ враговъ гирея. И дѣйствительно, какъ только наши войска прошли церемоніальнымъ маршемъ Бахчисарай и расположились лагерями отъ Качи до Ахтіарской (Севастопольской) бухты, бунтовщики опомнились и отказались отъ всякихъ насилій, но съ тѣмъ, чтобы Шагинъ-гирей выѣхалъ навсегда изъ Крыма.

«Мы предпочтемъ умереть подъ кнутомъ русскихъ, нежели повиноваться Шагину — кричалъ народъ. Горе злодѣю, если онъ осмѣлится вторично доискиваться власти! Вонъ изъ ханъ-сарая богоотступника — кричали вновь подходящіе — или мы вынуждены будемъ предать его огню, чтобы избавиться отъ вѣшателя и душегубца!»

Всѣ эти возмутительные крики доходили до ушей хана, но онъ не переставалъ надѣяться на русскія войска и ласкалъ себя надеждою, что не сегодня, завтра злодѣи поплатятся жизнью за смѣлость свою. Но дни проходили; визири и аги начали покидать его. Только одинъ Зекирья безстрашно охранялъ заложенныя ворота и дѣлилъ грусть съ повелителемъ, утратившимъ власть.

— На что мнѣ рѣшиться, Зекирья? спросилъ однажды ханъ у вѣрнаго слуги.

— Тебѣ ничего не остается болѣе, султанымъ, какъ спасти свою жизнь бѣгствомъ. Наши злодѣи навѣрно не смирятся, пока ты будешь въ Бахчисараѣ. А русскимъ, по-видимому, надоѣло вмѣшиваться въ наши семейныя дѣла. Мнѣ вчера еще говорили, что суда ихъ пришли въ Кады-лиманскій заливъ съ цѣлью не допустить появленія турковъ. Это ясно свидѣтельствуетъ, что князь Потемкинъ при всей личной расположенности къ тебѣ не желаетъ идти наперекоръ всему народонаселенію.

Шагинъ гирей какъ уязвленный вскочилъ съ мѣста.

— Зекирья — сказалъ онъ, подумавши немного — не можешь ли ты найти мнѣ вѣрнаго человѣка для доставленія письма къ Потемкину или пріятелю моему Самойлову? Я хочу испросить ихъ совѣта, на что рѣшиться.

— Султанымъ, мнѣ кажется, это ни къ чему не послужитъ, потому что враги наши навѣрно оклеветали тебя предъ этими людьми. Не лучше ли тебѣ просить ихъ о вывозѣ всего твоего имущества въ безопасное мѣсто, чтобы показать имъ видъ уступчивости, а затѣмъ, когда у тебя ничего не останется здѣсь дорогаго, уйти въ горы и попробовать тамъ составить себѣ отрядъ преданныхъ людей. Мнѣ кажется, что всѣ жители, начиная отъ Алушты до Судака вооружатся за тебя. Ты ни одному изъ нихъ не сдѣлалъ зла. Кто знаетъ, быть можетъ, при такомъ началѣ дѣло приметъ другое направленіе и ты снова вступишь въ столицу полнымъ господиномъ. У меня отъ думъ голова хотя и превратилась въ тыкву, но не настолько еще съежилась, чтобы забыть пословицу, что въ береженный глазъ скорѣе попадаетъ соръ, чѣмъ въ тотъ, который смѣло моргаетъ вѣками. Я готовъ отыскать гонца, если ты рѣшишься на хитрость.

Гирей потеръ лобъ и убѣдился, что слуга предлагаетъ ему единственное средство вырваться изъ безвыходнаго положенія. Въ тотъ же вечеръ ханъ написалъ письмо къ русскому главнокомандующему, который десять дней спустя прислалъ въ его распоряженіе обозы и небольшой отрядъ солдатъ для перевозки въ Керчь всего его имущества.

Князь Потемкинъ въ это время уже успѣлъ переговорить со всѣми почти представителями сословій относительно присоединенія Крыма, которые увѣрили его. что они изъявятъ на это согласіе только тогда, когда Шагинъ-Гирей не будетъ ихъ повелителемъ⁶³.

Прежде всего гирей распорядился отправить сына своего со всѣми женами въ Константинополь подъ главнымъ надзоромъ отца Зекирьи, затѣмъ приступлено было къ укладыванію не только драгоцѣнностей въ золотѣ и серебрѣ, но и второстепенныхъ даже по стоимости матерій, ковровъ, занавѣсовъ, чехловъ отъ софъ, подушекъ и т. п.

Татаре съ возмущеніемъ слѣдили за отходящими возами, утѣшаясь, что в заключеніе успокоятся; но возы давнымъ-давно достигли до Керчи, а хансарайскія ворота по прежнему оставались плотно закрытыми. Какъ вдругъ въ Бахчисарай прибылъ Джелялъ съ извѣстіемъ, что Шагинъ гирей въ горахъ, сосѣдственныхъ эски-Крыму, образовалъ изъ преданныхъ ему татаръ сильный отрядъ и, предавая смерти ненавистныхъ ему лицъ, приготовляется внезапно напасть на Бахчисарай и подвергнуть всѣхъ жителей его безпощадной пыткѣ и казни, а всѣ постройки предать огню.

Народъ сначала не повѣрилъ этому заявленію, но не сомнѣвался болѣе въ справедливости, когда въ ханъ-сараѣ не оказалось ни единаго человѣка.

— Сдадимся лучше русскимъ — кричалъ Джелялъ, чѣмъ долже мучиться съ злодѣемъ, отъ котораго нѣтъ возможности избавиться.

— Сдадимся, сдадимся! отвѣтили сотни голосовъ. Наши единовѣрцы очень счастливо живутъ въ Казанскомъ ханствѣ подъ властью русскихъ.

Народъ потребовалъ въ хансарайскій дворъ важнѣйшихъ мурзъ, беевъ и аговъ и вновь прибывшихъ въ городъ Богатырь-гирей султана и Арсланъ-гирей султана⁶⁴, которымъ поручилъ избрать изъ среды своей болѣе разумныхъ для окончательныхъ переговоровъ съ русскими объ упраздненіи ханскаго престола и присоединеніи ихъ къ числу подданныхъ Россіи на выгодныхъ основаніяхъ.

Избрано было 12-ть человѣкъ уполномоченныхъ, которые на другой же день отправились къ кн. Потемкину и безъ всякихъ трудовъ и недоразумѣній порѣшили навсегда участь самостоятельности ханства и потомковъ Узбека.

— Теперь вы возвратитесь по домамъ вашимъ — объявилъ депутатамъ нашъ главнокомандующій и будьте увѣрены, что Шагинъ гирей не двинется съ мѣста до того времени, пока его не привезутъ въ Россію въ качествѣ плѣнника, утратившаго навсегда права на упраздненный престолъ. Я отдамъ приказъ занять Бахчисарай, Ахмечетъ, Гезлевъ и Карасубазаръ моими солдатами, чтобы не допустить ни малѣйшихъ безпорядковъ и вамъ совѣтую не предпринимать ничего противъ Шагинъ гирея.

Когда депутаты уѣхали, князь призвалъ къ себѣ генерала Ингельстрома и, объявивъ ему, что онъ выѣзжаетъ на короткое время въ Петербургъ, приказалъ употребить всевозможныя хитрости, чтобы захватить Шагинъ гирея безъ перестрѣлки и содержать его въ Керчи съ друзьями подъ надзоромъ впредь до особеннаго распоряженія.

Генералъ этотъ недолго церемонился съ ханомъ и покончилъ тѣмъ, что, вызвавъ его на дружественную переписку, прибылъ къ нему въ гости съ сильнымъ отрядомъ войска, а в заключеніе предложилъ сдаться и слѣдовать за нимъ⁶⁵ въ главную квартиру.

— Неужели русская царица, моя благодѣтельница, поручила тебѣ такъ поступить со мною? спросилъ удивленный гирей.

— Ей давнымъ-давно надоѣли ваши неурядицы и кровопролитія — отвѣчалъ генералъ. Татаре торжественно объявили, что отрекаются отъ тебя и не желаютъ болѣе подчиняться ханамъ. Если же я забираю тебя, то дѣлаю это изъ любви къ тебѣ государыни, но желавшей видѣть тебя растерзаннымъ твоимъ же народомъ.

— А я, глупецъ, до сегодняшняго дня надѣялся на помощь императрицы! произнесъ гирей съ лукавою улыбкою.

Шагинъ гирей безусловно повиновался участи своей. Многіе изъ окружавшихъ его лицъ послѣдовали за нимъ, въ качествѣ служителей. Въ Керчи онъ находился очень недолго и со всѣмъ имуществомъ отправленъ былъ въ Херсонъ, а оттуда въ Воронежъ. Гирей мечталъ видѣться съ Императрицею, въ надеждѣ вновь царствовать въ Крыму, но когда ему привезено было въ единовременно пособіе 300 т. руб. и обѣщано было всегдашнее покровительство царицы, ханъ отбросилъ деньги и, упавъ на софу, зарыдалъ какъ изгнанникъ изъ родительскаго дома.

— Объявите царицѣ вашей, что я не хочу оставаться въ ея владѣніяхъ и предпочитаю умереть въ враждебной мнѣ Турціи — сказалъ, вдругъ подымаясь и выпрямливаясь предъ посланнымъ, Шагинъ гирей. Слышишь, ни одной минуты не хочу оставаться въ землѣ вѣроломныхъ людей!

Императрица, извѣщенная объ этомъ, повелѣла не препятствовать ему исполнить свои желанія и гирей съ тысячами проклятій выѣхалъ въ Стамбулъ, но зная заранѣе, какая участь его ожидала въ этомъ городѣ, онъ поспѣшилъ убраться въ Бруссу, гдѣ поселились его жены и гдѣ онъ надѣялся встрѣтить многихъ Крымскихъ татаръ, могущихъ въ крайности заступиться за него.

Султану очень не понравилось такое безцеремонное поведеніе богоотступника и предателя Крыма и онъ пообѣщалъ награду тому, кто убьетъ его, какъ врага ислама. Шагинъ-Гирей, узнавъ объ этомъ, собирался переѣхать въ Египетъ, но однажды, вышедъ на балконъ, онъ упалъ отъ пули давно слѣдившаго за нимъ Янычара.

Рана оказалась смертельной. Всѣ татаре явились къ умирающему, чтобы утѣшить его обѣщаніемъ воздвигнуть надъ могилою его роскошный турбэ⁶⁶.

При этихъ словахъ ханъ открылъ глаза и тихо отвѣчалъ:

— Я былъ бы счастливъ, еслибъ вы перенесли мой прахъ туда, гдѣ покоятся въ мирѣ и тишинѣ мои прародители, гдѣ я царствовалъ, полный страстнаго желанія вознести моихъ подданныхъ до первобытнаго могущества, но горько обманулся — и противъ надежды прославился неблагодарнымъ и жестокимъ падишахомъ. Да проститъ имъ и мнѣ всемогущій Аллахъ! Минуту спустя ханъ снова заговорилъ: О, какъ мнѣ хочется въ Бахчисарай, чтобы еще хоть разъ взглянуть на тотъ домъ, гдѣ я родился, гдѣ узналъ мать и первыя радости, смѣнившіяся впослѣдствіи тяжелыми и болѣзненными ударами сердца! Съ какимъ бы я наслажденіемъ выпилъ кружку нашей живительной воды, съ какимъ бы удовольствіемъ выслушалъ вечерній изанъ своего муэзина и какъ сладко почилъ бы вѣчнымъ сномъ въ семьѣ родныхъ! О, сынъ мой Искендеръ, заклинаю тебя именемъ пророка отомстить мою преждевременную смерть и никогда не забывать, что твой отецъ былъ самостоятельнымъ царемъ и готовилъ тебѣ въ наслѣдіе сильное и прекрасное царство съ дружбою всѣхъ царей Азіи и постоянною молитвою, чтобы пророкъ сподобилъ бы тебя господствовать надъ проклятыми Турками и лживыми гяурами!»

Это были послѣднія слова послѣдняго Крымскаго хана, умершаго и похороненнаго вдали отъ основателей династіи гиреевъ, имя которыхъ нѣкогда приводило въ ужасъ даже большія государства Европы.

КОНЕЦЪ

Примечания

1. Татарское названіе лепешекъ.

2. Члены ханской семьи обыкновенно величались султанами.

3. Шаанъ или шагинъ значить соколъ.

4. См. Туана, Histor, cib LXVII. Broniovii, Tartaria Edit. Elzevir.

5. Черный означалъ порабощенныхъ.

6. Такъ называются у татаръ вновь вышедшія замужъ.

7. Вдова, выходящая за мужъ за молодаго человѣка или вдовецъ, вступающій въ бракъ съ дѣвицею, обязаны выкупать свою утраченную невинность платою, называемою эргемликомъ.

8. Бѣлая мечеть, теперешній Симферополь.

9. Надо знать, что по проекту Петра І-го противъ набѣговъ татаръ устроены были такъ называемыя Украинскія линіи, которыя хорошо укрѣплялись до 1738 года. Линіи эти съ правой стороны опирались на Днѣпръ, а съ лѣвой на Донецъ. На этомъ 400 верстномъ разстояніи возведено было 15 крѣпостей съ землянымъ брустверомъ, штурмфалами, рвомъ, наполненнымъ водою, гласисомъ и контраскарпомъ съ палисадомъ. Въ промежуткахъ крѣпостей по всей линіи устроены были редуты и реданы. Охрана линіи поручалась 20 тыс. милиціи драгунъ изъ однодворцевъ; но татаре всегда почти находили возможность прорываться сквозь нихъ.

10. Размѣнный бей или иначе представитель къ хану посланниковъ.

11. Министръ внутреннихъ дѣлъ.

12. Молочная мать.

13. Львенокъ мой въ смыслѣ царевичъ.

14. Головная накидка въ видѣ полотенца.

15. Молельня эта сохранилась до настоящаго времени и находится по правую сторону отъ Маафиля или хоръ. Это небольшое деревянное отдѣленіе, прикрытое рѣшотчатою перегородкою.

16. Начальникъ верховнаго совѣта.

17. Есть предположеніе, что его основало нѣсколько человѣкъ, именовавшихся Алешками или Алексѣями.

18. Въ 6-ти верстахъ отъ Бахчисарая.

19. Южный берегъ.

20. Такъ называютъ татаре царя Соломона.

21. Человѣкъ съ торчавшими усами.

22. Отъ монгольскихъ словъ: бой (богатый) яръ (душевный, искренній). Я не сомнѣваюсь, что отъ слова этого мы произвели бояринъ.

23. Подарокъ за добрую вѣсть.

24. Да послужитъ къ благу. Это обыкновенный отвѣтъ у татаръ, когда заявляютъ о сновидѣніи.

25. Диванъ эфенди начальн. верховнаго совѣта, а Селердаръ ага начальникъ придворныхъ оруженосцевъ.

26. То-есть: живи тысячелѣтія.

27. Кормилецъ, хозяинъ.

28. Звукъ отчаянія.

29. Смот. записки Одесск. Общ. Исторіи и древ. Томъ 8 стр. 183.

30. Этихъ людей, какъ и раньше приведенныхъ, лично зналъ одинъ изъ Озенбашскихъ стариковъ, съ которымъ я 30-ть лѣтъ тому назадъ постоянно бесѣдовалъ о ханахъ Крыма.

31. Настоятель ханской мечети въ Бахчисараѣ. Онъ считался въ то время самымъ разумнѣйшимъ хатипомъ.

32. Протоколъ въ переводѣ съ греческаго означаетъ: первый листъ.

33. Мѣстность теперешняго Мелитополя.

34. Изюмъ означаетъ фразу эски гозюмъ, т. е. люблю тебя, какъ оба мои глаза. Плодами этими угощаютъ другъ друга обыкновенно люди влюбленные.

35. Поляна при въѣздѣ въ Бахчисарай.

36. Тифонъ, небесная змѣя.

37. Преданіе это подтверждается рапортомъ секретаря Семена Дьяконова къ князю Долгорукову отъ 3 августа 1774 г. Веселитскій впослѣдствіи вторично назначенъ былъ резидентомъ къ Шагинъ гирею. См. Записки Одесск. Импер. Общ. Истор. и древ. Т. 8 стр. 183.

38. Это дѣлается для распредѣленія сословій и каждый посѣтитель самъ знаетъ, въ какой отдѣлъ ему подобаетъ войти.

39. Радостное привѣтствіе, относимое къ пріѣзжимъ.

40. Т. е. подставить ногу и опрокинуть противника.

41. Даи означаетъ въ переводѣ дядя. Татаре всегда величаютъ старшихъ лѣтами дѣдушками, дядями или братьями-господами.

42. За подвиги въ Крыму кн. Долгоруковъ награжденъ былъ Георгіемъ первой степени и табакеркою съ портретомъ Екатерины, а 19 лѣтній сынъ произведенъ въ полковники. Впослѣдствіи же въ день торжества Кучукъ-Кайнарджинскаго мира получилъ алмазные знаки св. Андрея, алмазную саблю и титулъ «Крымскаго».

43. Южнобережскіе жители.

44. Преданіе говоритъ, что гирей, лишь только Селяметъ явился предъ нимъ, приказалъ его повѣсить. Пораженный этимъ Селяметъ вздернулъ плечами и сказалъ: извини меня, ханъ, за то, что я считалъ тебя умнымъ человѣкомъ, но, къ сожалѣнію, теперь я считаю тебя глупѣе моей жены и старой ея служанки. Съ этими словами онъ пошелъ за палачемъ, но ханъ громко расхохотался и призналъ его достойнымъ быть агою.

45. Въ 10 части нашего универсальнаго описанія Крыма (21 стр.) мы говорили объ этомъ принцѣ, прибывшемъ въ 1838 году въ Крымъ съ претензіями отыскивать отцовскія наслѣдства и сообщили, что будто бы онъ оказался по оффиціальной перепискѣ нашего правительства незаконнорожденнымъ сыномъ послѣдняго хана. Послѣднее свѣдѣніе нынѣ кажется намъ не заслуживающимъ вниманія, потому что, по разсказамъ стариковъ, Искендеръ былъ довольно большимъ мальчикомъ, когда вывезенъ былъ изъ ханъ-сарая. О немъ будетъ сказано нѣсколько словъ въ запискахъ отца моего за 1838-ой годъ.

46. На разстояніи 15 верстъ.

47. Въ такомъ видѣ онъ изображенъ на портретѣ, въ музеѣ Одесскаго Общества Исторіи и древностей.

48. Т. е. мать повелительница.

49. Турецкая шелковая матерія.

50. Добрыхъ помысловъ.

51. Поганаго.

52. Подставки въ видѣ нашихъ стаканчиковъ для яицъ.

53. Рѣчь шла о Вооруженномъ нейтралитетѣ.

54. Невдали отъ Бахчисарая.

55. Кожаная сандаль.

56. Бухта этого имени находится между Евпаторіею и Перекопскимъ перешейкомъ.

57. См. аттестатъ, данный княземъ Потемкинымъ Албанцамъ 1-го Апрѣля 1778 г., на 118 стр. 8 части нашего «Универс. опис. Крыма».

58. Бенли означаетъ человѣка съ родинкою. Такимъ былъ отецъ Каравунети.

59. Татарская манера клясться; пусть молъ этотъ хлѣбъ ослѣпитъ меня, если я солгу въ чемъ-либо.

60. Въ вощанкѣ.

61. Вы ѣдете, да будетъ вашъ путь счастливъ!

62. Мнѣ же пришлось слышать это отъ роднаго внука ханскаго тѣлохранителя Зекирьи, озенбашскаго татарина Муратчи.

63. Въ донесеніи же кн. Потемкина отъ 1-го іюня 1783 года сказано, «что мы тогда повѣримъ низложенію ханства, когда не будетъ въ немъ хана».

64. Впослѣдствіи эти гиреи, по приказу кн. Потемкина, были одѣты прилично происхожденію своему и получали на содержаніе свое по 30 рублей въ сутки. См. II т. записк. Одес. Общ. исторіи и древностей.

65. См. подробности этого обмана въ этнографическомъ отдѣлѣ.

66. Татаре говорятъ, что Султанъ запретилъ не только ставить этотъ памятникъ, но даже не дозволилъ имъ посѣщать его могилу.