7. Константин X и Святослав Ярославич против самостоятельной Тмутаракани

Правление Константина X Дуки (1059—1067) традиционно оценивается как время крупных внешнеполитических неудач, массовых варварских вторжений, как новый этап системного кризиса Византии, охватившего некогда могучую империю во второй трети XI столетия¹. Одним из ключевых эпизодов византийско-русских отношений этого времени стало короткое (1064—1066) правление в Тмутаракани внука Ярослава Мудрого Ростислава Владимировича, в убийстве которого оказались замешаны как его ближайшие родственники, так и правительство автократора ромеев. Не удостоенное пристального внимания исследователей, это событие, включая его предысторию и последствия, существенно повлияло на расклад сил в крымско-приазовском пограничье Руси и Византии, продемонстрировав возможности и силу империи даже в неблагоприятное для нее время.

Ростислав — сын рано умершего Владимира Ярославича Новгородского² — бросил открытый вызов своему дядьке, одному из «триумвиров» Святославу Ярославичу Черниговскому, контролировавшему также Муром и таманскую факторию³. Овладев Тмутараканью, Ростислав Владимирович вывел ее из сферы контроля Чернигова, т. е. не только нарушил сложившийся в Северном Причерноморье силовой баланс, но и стал угрозой созданной Ярославичами политической структуре Руси, где не было места не ассоциированным с ними князьям, нацелившимся на перераспределение уделов.

Потенциальные попытки вполне самостоятельного Ростислава обеспечить преобладание в Приазовском регионе и Крыму, разумеется, не могли не вызвать тревогу и в византийских правящих кругах. Константинополь стремился не потерять важные позиции в северо-восточном углу черноморского бассейна, особенно после жесточайших поражений ромеев в Малой Азии, Южной Италии и на Балканах.

Интересно, что в собственно византиноведческой литературе проблема союзничества Константина X и Святослава Ярославича практически не рассматривается⁴, тогда как в работах специалистов по отечественной истории не без дотошности разбирается лишь эпизод убийства Ростислава Владимировича и примерные следствия из этого. Как правило, вопрос разрабатывается исключительно на «крымско-прикубанском» материале⁵ или увязывается только с внутрирусским контекстом⁶. Лишь в некоторых работах общего характера, посвященных международному положению и событиям политической истории Руси и ее отдельных регионов, можно встретить прямое указание на реальную Византию второй половины XI века, а не на вневременной «византийский фактор» или абстрактных «льстивых греков»⁷. Тем не менее связь рассматриваемого в настоящей главе сюжета с тогдашними обстоятельствами международного положения империи, ее отношениями с ведущими княжествами Руси оказывается не выявленной, отсутствует единое представление о нем как о характерном и важном этапе византийско-русских военно-политических контактов: масса деталей рассеяна по сравнительно обширной историографии.

Свидетельства русских летописных источников (только их, византийских данных мы не найдем) достаточно неожиданны, но в то же время чрезвычайно показательны в свете политической нестабильности на Руси.

В 1064 году Ростислав Владимирович (а также «Порей и Вышата, сынь Остромира воеводы новгородьского»⁸, видимо, приближенные его отца) бежал в Тмутаракань и изгнал сидевшего там с 1050-х годов⁹ (возможно, с 1054 года¹⁰) своего двоюродного брата Глеба Святославича¹¹.

Сразу уточним некоторые детали этой вынужденной «эмиграции». Только В.Н. Татищев, называя Ростислава Владимиро-Волынским князем, подчеркивает, что он бежал с Волыни¹², тогда как, согласно позднейшим Никоновской летописи и Летописному своду 1518 года, князь покинул Новгород¹³, хотя собственно новгородские летописи об этом не говорят¹⁴. Днепровский путь для Ростислава Владимировича (напомним, враждовавшего с дядьями Ярославичами) оказался закрыт, поэтому он ушел через Рязань и Муром, т. е. по Оке, Волге и далее через переволоку вниз по Дону¹⁵. Возможно, бегству Ростислава способствовал набег половцев во главе с ханом Искалом (правда, сведения об этом событии содержатся лишь в «Истории Российской» В.Н. Татищева), который отвлек внимание Ярославичей, но был вскоре разбит великим князем Изяславом у Сновска в ноябре 1064 года¹⁶. Однако татищевское сообщение в деталях повторяет летописную информацию о победе Святослава Ярославича над половцами тоже численностью в 12 тыс. чел., тоже в ноябре и тоже под Сновском, но в 1068 году¹⁷, что, таким образом, снижает достоверность данного известия.

Уже в следующем, 1065 году Святославу Ярославичу удалось восстановить сына на тмутараканском столе, закрепленном за черниговским княжением¹⁸. Опасаясь почти неизбежного разгрома¹⁹, Ростислав Владимирович, формально «нехотя противу строеви [стрый — дядя по отцу — Авт.] своему оружья взяти»²⁰, отсиделся где-то в округе²¹, вероятно, у народов Прикубанья. Однако вскоре после ухода черниговского «экспедиционного корпуса», отозванного, возможно, в связи с начавшейся в том же году войной Ярославичей с Всеславом Брячиславичем Полоцким, Ростислав вновь овладел Таманью²². По всей видимости, такое беспрепятственное передвижение значительных русских военных отрядов по степи до Приазовья было возможно лишь при наличии особых соглашений с половцами²³.

События 1064—1065 годов представляют интерес по нескольким соображениям.

1. Ростислав Владимирович бежал (был изгнан?) если не прямо из Новгорода — некогда вотчины его покойного отца, крупнейшего после Киева политического и экономического центра Руси, — то, во всяком случае, пользуясь поддержкой новгородцев. Ставший после структурно-административных преобразований Ярославичей одной из волостей Киева²⁴, Новгород не просто потерял политическое значение, но был вынужден отказаться от связей с потомством старшего сына Ярослава I.

Ростислав оказался князем-изгоем, нежелательной для правящего «триумвирата» фигурой в ущемленном в правах, но экономически мощном городе, по-видимому, оплоте глухой оппозиции старшим князьям. Достаточно упомянуть, что уже в 1067 году Всеслав Брячиславич Полоцкий захватил Новгород²⁵ (возможно, не без помощи части горожан), начав неудачную войну против великого князя Изяслава Ярославича и его братьев Святослава Черниговского и Всеволода Переяславского. «Не желая подчиняться киевскому князю, "триумвиры" в то же время стремились держать в подчинении всю территорию государства и продолжали рассматривать других князей как своих подручных; иными словами, они не признавали за другими князьями тех прав, которых достигли и которыми дорожили сами»²⁶. Правда, если говорить о безземельном Ростиславе Владимировиче, то он, оказавшись в Тмутаракани, мог чувствовать себя в относительной безопасности и определенной независимости от Киева, будучи отделен от Руси причерноморскими степями, в которых появились половцы, намного более многочисленные и сильные, чем их предшественники печенеги²⁷.

Тем не менее вопрос о причинах демарша Ростислава остается открытым. «Может быть, Ростислав Владимирович, будучи Владимиро-Волынским князем, собирался овладеть своей отчиной с помощью новгородских бояр, но потерпел поражение и был вынужден бежать на юг»²⁸. Заметим, что, по сведениям В.Н. Татищева (к которым нужно относиться осторожно), Ростислав, родившийся в 1038 году, еще в 1052 году получил Ростов и Суздаль от своего деда Ярослава Мудрого. В 1057 году по решению Изяслава I эти волости были обменяны на Владимир-Волынский, из которого в Смоленск после смерти Вячеслава Ярославича перевели Игоря Ярославича; Новгород же был отобран у Ростислава Владимировича еще раньше, в 1055 году²⁹. Однако попытка перераспределения уделов (первая в своем роде), предпринятая Ростиславом в 1061 году, закончилась неудачей: в борьбе за Новгород он потерпел поражение от Мстислава Изяславича (сына великого князя) и стал фактически изгоем³⁰. Показательно, что именно западно-русские области (а не Новгород) оказались закреплены за потомством Ростислава Владимировича, когда по решению Любечского съезда Перемышль и Требовль были переданы его сыновьям Василько и Володаря), возвративших таким образом свою «отчину»³¹.

2. Выступление Ростислава примерно совпало с уже упоминавшийся войной Всеслава Полоцкого против «триумвиров» (март — июль 1067 года), окончившейся поражением на Немиге (река, протекавшая по территории нынешнего Минска³²) 3 марта и вероломным пленением полоцкого князя 10 июля на Рши (ныне Оршица) близ Смоленска³³. Впрочем, даже если предположить, что Ростислав Владимирович захватил Тмутаракань по совету Всеслава³⁴, то мысль о попытке повторения комбинации 1026 года, когда два князя Ярослав и Мстислав Владимировичи управляли соответственно северо-западом и юго-востоком Руси³⁵, контролируя таким образом торговый путь из Балтийского моря к Азову³⁶, не находит достаточного подтверждения³⁷. Вместе с тем очевидно одно: совместное правление братьев Ярославичей — Изяслава, Святослава и Всеволода, контролировавших почти всю территорию Руси и по своему усмотрению распоряжавшихся уделами, не устраивала окраинных и, вероятно, ущемленных в правах князей. Первым выступил Ростислав, а вскоре в борьбу вступил и Всеслав Брячиславич.

Однако, принимая во внимание значительность объединенных сил «триумвиров», давших решительный отпор Всеславу в его притязаниях на Новгород, ломавших сложившуюся на Руси властную систему, в тмутараканской проблеме нельзя не учитывать относительную слабость военно-политической позиции Ростислава Владимировича. Строго говоря, возможность для операций в регионе (скажем, в Крыму или в Прикубанье) у него была, но для более масштабных боевых действий (например, против Чернигова) — едва ли. В этой связи нельзя согласиться с мнением, что в 1064—1065 годах Ростислава сопровождала многочисленная дружина, набранная на Нижнем Дунае, где еще с X века существовали русские поселения³⁸. Именно тогда, как уже говорилось в одной из вводных глав, Подунавье пережило опустошительное и массовое вторжение в сентябре 1064 года вытесненных половцами узов (огузов, торков)³⁹. Это событие создало угрозу даже Константинополю, и лишь эпидемия значительно подорвала силы кочевников, остатки которых в 1065 году были разгромлены византийцами при поддержке печенегов и болгар⁴⁰. Интересно, что несколько ранее, в 1060 году, торки были разгромлены объединенной армией Ярославичей и Всеслава Полоцкого (тогда еще союзников) и, не сумев удержаться в степи под возросшим давлением половцев (вскоре, в 1061 году, впервые ударивших по Руси⁴¹), напали на дунайское пограничье Византии⁴². Таким образом, вряд ли речь шла о массовом рекрутировании дунайских поселенцев в дружину князя-изгоя. Разумеется, Ростислав мог нанять тот или иной отряд кочевников, но для данного предположения у нас нет никаких оснований.

3. Ростислав Владимирович отнял Тамань у Глеба Святославича, непопулярного черниговского ставленника⁴³, оказавшегося не готовым к отражению удара с севера⁴⁴. На непопулярность Глеба косвенно указывает тот факт, что после его возвращения в Тмутаракань в 1067 году (произошедшего, правда, с добровольного согласия местного населения и даже по их просьбе⁴⁵) он пробыл на Тамани около года и уже в 1068 году был заменен своим братом Романом Святославичем Красным. Ростислав же, наоборот, пользовался поддержкой туземцев, коль скоро, во-первых, фактически лишенный собственной вооруженной дружины, без труда занял Тмутаракань, а во-вторых, укрепился в ней настолько, что вызвал опасения Византии. Он даже был погребен в церкви Богородицы, выстроенной его двоюродным дедом Мстиславом Владимировичем в честь победы 1022 года над касогами, в то время как Роман Святославич, позднее убитый половцами, остался без погребения, брошенный где-то в причерноморских степях⁴⁶. Иное дело, что Глеб Святославич не являлся для тмутараканцев чужаком, будучи, скорее, их вскормленником, появившимся на Тамани в возрасте 9—10 лет⁴⁷, но тогда, в 1064—1066 годах, симпатии значительной части местного населения оказались, очевидно, на стороне его двоюродного брата Ростислава Владимировича.

4. Для Византии, переживавшей жесточайший внешнеполитический кризис, равно как и острый «кадровый» кризис, когда от смерти Василия II до воцарения Алексея I престол не занимал ни один достаточно эффективный лидер, способный приостановить небывалое со времен арабского вторжения ослабление ромейских позиций, политические дрязги на Руси имели второстепенное значение до тех пор, пока происходили далеко от ослабленных рубежей империи. Однако как только Ростислав не просто овладел пограничной с византийскими Климатами территорией, но и закрепился в ней, ликвидировал зависимость от Чернигова, получив тем самым возможность, не сообразуясь с «высоким» мнением «триумвиров», направить свою экспансию вовне, не исключая, очевидно, и владений ромеев, империя не могла не принять (опосредованно, разумеется) участия в усобицах в Приазовье. Полное же молчание византийских источников в отношении развернувшихся близ ромейского Крыма событий можно объяснить, с одной стороны, драматическими эпизодами на иных, намного более значительных рубежах империи и внутри нее, а с другой — тем фактом, что Русь, как уже говорилось, перестала угрожать непосредственно Константинополю, действуя (и то силами одной фактории) лишь на дальней, пусть и стратегически важной периферии.

5. Утверждение Ростислава Владимировича в Тмутаракани преследовало, пожалуй, одну генеральную цель — нанять половцев, хазар и затем возвратиться на Русь для дальнейшего участия в междукняжеской борьбе⁴⁸, а вовсе не долгосрочное закрепление в Приазовье⁴⁹. Больше того, овладение Таманью — прецедент, первый в ряду захвата города князьями-изгоями с целью собрать силы и вернуться на Русь отвоевывать свои вотчины⁵⁰.

Спустя год после повторного вокняжения, 3 февраля 1066 года⁵¹, Ростислав, укрепившийся в Тмутаракани настолько, что «емлющи дань у касогъ и в ыных странахъ [очевидно, посягая и на крымскую фему — Авт.]»⁵², был отравлен лично прибывшим к князю «котопаном», т. е. катепаном — военно-административным руководителем Климатов⁵³. Небезынтересно отметить, что В.Н. Татищев к «другим народам» причисляет ясов (алан), простирая экспансию Ростислава Владимировича к востоку от страны адыгов, в глубины Северного Кавказа⁵⁴. Впрочем, это маловероятно и нельзя однозначно утверждать, как это делает В.В. Мавродин, что Тмутаракань не только угрожала Крыму, но и подчинила народы Северного Кавказа⁵⁵. Заметим, что в датировке убийства Ростислава существуют некоторые разночтения. Типографская летопись приводит отличное от общепринятого и, очевидно, ошибочное календарное число — 13 февраля⁵⁶. Радзивиловская летопись (а вслед за ней В.Н. Татищев) относит это событие к 1065 году⁵⁷, а позднейший Мазуринский летописец и вовсе датирует пребывание Ростислава Владимировича в Тмутаракани 1072—1074 годами⁵⁸.

Упомянув о гибели влиятельного правителя Приазовья, имеет смысл выявить несколько важных следствий из этого, пожалуй, нетривиального (по крайней мере для византийско-русских отношений) события.

1. Вероятно, нельзя сомневаться в том, что смерть Ростислава — чувствительное поражение таманской античерниговской «партии»⁵⁹, в той или иной степени тяготившейся зависимостью от Святослава Ярославича, стремившегося к прочному контролю над приазовской факторией. Тем не менее в этой истории нельзя отрицать и роли Византии: представляется необоснованным предположение Л.В. Алексеева, согласно которому «участие в убийстве Ростислава греков, несомненно, лишь официальная версия, принадлежащая Ярославичам и лично известному коварством Святославу, единолично устранившего племянника»⁶⁰.

2. Устранение Ростислава Владимировича произошло по просьбе⁶¹ Святослава Ярославича или по соглашению с Константином X, который также был заинтересован в ликвидации неспокойного князя-изгоя⁶². Гипотеза об усилении влияния Руси в Приазовье, выразившемся не только в покорении касогов или их части, но и в предполагаемом захвате русскими Боспора на восточном побережье Крыма⁶³, встретило во многом справедливый контраргумент: ни в одном из источников нет упоминаний о том, что целью убийства было устранение русских политических влияний на Таманском полуострове⁶⁴. Хотя именно потому, что, по всей вероятности, уже с конца 1010-х годов или даже ранее Керчь принадлежала Тмутаракани, нельзя исключать возможность угрозы владениям слабевшей империи со стороны энергичного Ростислава, стремившегося максимально укрепить положение как на Тамани, так и за счет византийских владений в Крыму, а затем ввязаться в борьбу за отчины на Руси.

Любопытно, что за полвека до рассматриваемых событий владевший Тмутараканью Мстислав Владимирович, как известно, значительно упрочил свое влияние, обложив данью черкесов-касогов (примерно так же, как позднее Ростислав Владимирович), однако подобное усиление позиций правителя Тамани не вызвало опасений Византии, во всяком случае об этом ничего не известно. Очевидно, Мстиславу удалось договориться с тогдашним императором Василием II: размежевавшись в Причерноморье, Тмутаракань стала надежным партнером Константинополя, который, в свою очередь, поощрял завоевательные амбиции ее правителя вне пределов региона. Напомним, что уже в 1023—1026 годах Мстислав, используя возросший потенциал и ресурсы распространившегося за пределы Тамани удела, одержал победу над Ярославом I и по соглашению с ним получил левобережную часть Поднепровья с Черниговом, в котором правил вплоть до смерти в 1036 году⁶⁵. По-видимому, Ростислав не смог или не захотел учитывать интересы империи (возможности которой были несравненно уже, чем в первой четверти того же XI столетия), или хотя бы пойти на мировую с черниговским «дядюшкой».

3. Именно смерть Ростислава Владимировича и возвращение до 1068/1069 годов в Тмутаракань Глеба Святославича (в октябре 1069 года он принимал участие в обороне Новгорода от Всеслава Брячиславича⁶⁶), в той или иной степени зависевшего от Чернигова, явились важным фактором перенаправления вектора тмутараканской экспансии с византийского на внутрирусский. Стремясь сохранить за собой Тамань, Глеб оказался вынужден помогать отцу как в начавшихся на Руси междоусобицах, так и в отражении половецкой угрозы. Степняки стали общей проблемой не только для Руси, но и для Византии, тем более что, как уже говорилось, дунайские рубежи империи в 1064 году пересекла орда узов.

4. Не менее интересным представляется еще одно следствие убийства Ростислава. Катепан, возвратившись в Херсонес на 8-й день⁶⁷, «поведа, яко в сий день умрешь Ростиславу якоже и бысть. Сего же котопана побиша камениемь людье корсуньстии»⁶⁸. Несмотря на отсутствие византийских данных о таком самоуправстве, существуют предположения о мести, возмездии за предательское убийство князя, пользовавшегося значительной популярностью⁶⁹ у жителей Херсона⁷⁰, тесно связанных с Русью через Тмутаракань⁷¹ и решивших в очередной раз продемонстрировать независимость и несогласие с политикой Константинополя. Интересно, что примерно на такие мотивы указывает в целом пересказывающий летописное сообщение В.Н. Татищев, называя в качестве причины расправы над катепаном боязнь херсонесцев «мсчения от руских»⁷².

Очевидно, среди убийц катепана оказались в первую очередь купцы и пришлые русичи⁷³, поэтому нельзя полностью согласиться с утверждением, что интересы тмутараканского населения и херсонесцев не могут совпадать, а убийство катепана — простая констатация факта, имевшего место несколько позже⁷⁴. Иное дело, что всеобщая огласка отравления Ростислава настораживает: это обстоятельство может свидетельствовать об ослаблении Византии и плохой подготовке самой акции⁷⁵, к тому же сложно представить катепана, публично объявившего о смерти Ростислава Владимировича. Вместе с тем следует исключить возможность заметания следов центральным византийским правительством, натравившим херсонитов на катепана-убийцу (неважно, под каким предлогом, который у позднейшего летописца трансформировался в месть за отравление Ростислава).

Расправа над катепаном также могла явиться следствием налоговой политики центрального правительства в разоренном несколько десятилетий назад Владимиром Святославичем и едва начавшем оживать городе⁷⁶. Удаленность от империи, неизжитые полисные традиции наверняка способствовали характерному для провинциальных городов XI столетия подъему ремесленной и торговой активности⁷⁷. Интересно, что, когда в первой половине XI века в Херсонесе наблюдалось медленное восстановление хозяйственной и политической жизни, Тмутаракань уже выступала в роли его экономического конкурента⁷⁸.

Несмотря на резкое падение объемов транзитной торговли Херсона после вытеснения из причерноморских степей торками и половцами печенегов — важнейших поставщиков скотоводческой продукции в регионе, Константинополь уделил Крыму значительное внимание, хотя и ограничившись преимущественно политическими мерами. С середины XI столетия византийские чиновники вновь отстроили Климаты, укрепили Херсонес, административно объединив его с Сугдеей. Правда, это вовсе не означает, что таким образом империя взяла в свои руки контроль над каботажным плаванием из Руси, из Днепровского устья в Керченский пролив⁷⁹, поскольку объединение фем Херсона и Сугдеи — «рядовое явление, лишь отражение эволюции фемной организации империи и конкретной ситуации на ее границах»⁸⁰.

Догадку же, что гибель Ростислава Владимировича, волнения в Херсонесе и расправа над катепаном не связаны между собой⁸¹, но представляют лишь проявление оппозиционных настроений по отношению к новому императору Роману IV⁸², следует признать слишком смелой. Источники определенно свидетельствуют об обратном, да и речь идет о времени Константина Дуки, а не о его преемнике Романе Диогене. Следуя подобной логике, здесь, пожалуй, более уместна иная, «дидактическая» трактовка: сообщением о гибели катепана летописец только хотел подчеркнуть неотвратимость скорого наказания за смертный грех⁸³.

В конечном счете это не представляет большого значения, поскольку так или иначе, действуя заодно и не имея сил избавиться напрямую⁸⁴, Константин X и Святослав Ярославич устранили опасного соперника, потенциально угрожавшего интересам и Константинополя, и Чернигова в стратегически важном регионе, где обе стороны, по всей очевидности, были заинтересованы в сохранении status quo.

Еще раз подчеркнем, нас не должен смущать тот факт, на который, пожалуй, ошибочно указывает В.Н. Чхаидзе: «ни в одном из источников нет сведений о целях убийства Ростислава, тем более что и после его смерти власть русских князей продолжает сохраняться»⁸⁵. Правда, в другой работе исследователь утверждает (причем полностью справедливо, не игнорируя «кричащие» показания источников) обратное: в летописи содержатся прямые указания на то, что причиной ликвидации Ростислава Владимировича стало взимание им дани, и активная политика неуправляемого русского князя вблизи крымских владений Византии вызвала закономерные опасения империи⁸⁶. Именно потому, что, с одной стороны, Ростислав мешал как Византии, так и Чернигову, а с другой, у Константинополя не было сил для каких-либо действий по аннексии Прикубанья, потребовалось компромиссное решение, удовлетворявшее обоих союзников, которые не могли не опасаться беспокойного и неподконтрольного князя, в той или иной степени нарушавшего сложившийся силовой баланс (о чем недвусмысленно говорят летописные заметки).

Таким образом, к гибели Ростислава Владимировича привела прежде всего нежелательная внешнеполитическая активность Тмутаракани, а, скажем, не поддержка Византией «триумвирата» Ярославичей или только выполнение Константином X союзнических обещаний по просьбе Святослава⁸⁷. Больше того, после 1066 года Матарха — кондоминатное владение Чернигова и Константинополя при все возраставшем ромейском влиянии⁸⁸. Последовавшее вскоре вторжение половцев, нарушившее традиционные русско-византийские коммуникации в низовьях Днепра, повлекло за собой кардинальное изменение ситуации на южных рубежах Руси, в том числе и в отношении Тмутаракани: через 20—30 лет для удержания позиций в Северном Причерноморье у князей уже не оставалось сил, чем Византия и сумела воспользоваться. Вместе с тем закрепление византийских позиций в Крыму, устранение небезопасного для интересов империи правителя Тмутаракани, укрепление партнерских отношений с одним из сильнейших князей Руси — Святославом Ярославичем явились едва ли не единственным дипломатическим успехом Константина X. 60-летний император, вскоре после этого, в октябре 1066 года, тяжело заболевший и скончавшийся 23 мая 1067 года⁸⁹, оставил внутренне ослабленную и одолеваемую извне страну⁹⁰. Однако в стратегически важном регионе Северного Причерноморья положение Византии оставалось незыблемым даже в небывало тяжелые 1070—1080-е годы.

Примечания

1. См., наприм. Герцберг Г.Ф. История Византии / Пер., примеч. и прилож. П.В. Безобразова. М., 1897. С. 236—238; Гельцер Г. Очерк политической истории Византии. С. 119—121; Успенский Ф.И. История Византийской империи. Т. IV. С. 45—46; Острогорский Г.А. История византийского государства. С. 422—424; История Византии. Т. II. С. 281—282. Альтернативный взгляд, наприм. The Cambridge History of the Byzantine Empire. P. 607—608.

2. Повесть временных лет. С. 71, 209; Ипатьевская летопись. С. 107.

3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 469. Назаренко А.В. Древняя Русь и славяне. С. 33.

4. Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 403—404.

5. Якобсон А.Л. Херсонес и Киевская Русь в XI веке; Он же. Средневековый Херсонес; Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. Он же. Предыстория Приазовской Руси; Чхаидзе В.Н. Тмутаракань; Он же. Тмутаракань — владение Древнерусского государства.

6. Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси; Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951; Вернадский Г.В. История России: В 2 т. Т. II: Киевская Русь / Под ред. Б.А. Николаева. Тверь; М., 1999; Мавродин В.В. Славяно-русское население Нижнего Дона и Северного Кавказа; Он же. Очерки по истории левобережной Украины; Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. 1054—1212. М., 2009.

7. Голубовский П.В. История Северской земли до половины XIV столетия. Киев, 1881; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси; Сорочан С.Б., Зубарь В.М., Марченко Л.В. Жизнь и гибель Херсонеса.

8. Ипатьевская летопись. С. 107.

9. Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 403.

10. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 98; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 266; Захаров В.А. Тмутараканское княжество. С. 61.

11. Повесть временных лет. С. 71, 207.

12. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. II. С. 83.

13. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. С. 92; Летописный свод 1497 года. Летописный свод 1518 года (Уваровская летопись). С. 176.

14. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 184; Новгородская четвертая летопись. С. 121; Софийская первая летопись. С. 133; Софийская первая летопись старшего извода. С. 184.

15. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 101; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 269.

16. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. II. С. 83.

17. Повесть временных лет. С. 74, 212.

18. Мавродин В.В. Очерки по истории левобережной Украины. С. 201.

19. Там же. С. 203—204.

20. Повесть временных лет. С. 71, 209.

21. Мавродин В.В. Славяно-русское население Нижнего Дона и Северного Кавказа. С. 27.

22. Повесть временных лет. С. 209; Ипатьевская летопись. С. 107; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 17, 229; Голубовский П.В. История Северской земли. С. 66—67; Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. С. 185, 374, 473.

23. Егоров В.Л. Русь и ее южные соседи. С. 190.

24. Грушевский М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. Опыт исследования. Киев, 1891. С. 67.

25. Повесть временных лет. С. 72, 210; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 17, 229.

26. Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 497.

27. Котляр Н.Ф. Тмутороканское княжество. С. 112, 114.

28. Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в X — первой половине XIII века. М., 1977. С. 68.

29. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. И. С. 78, 81—82.

30. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 100—101; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 268—269.

31. Повесть временных лет. С. 110, 248; Котляр Н.Ф. Мстислав Тмутораканский и Ярослав Мудрый. С. 134; Он же. Тмутороканское княжество. С. 113.

32. Творогов О.В. Древняя Русь. С. 15.

33. Повесть временных лет. С. 72, 210.

34. Вернадский Г.В. История России. Т. II. С. 95.

35. Карпов А.Ю. Ярослав Мудрый. С. 238—240.

36. Вернадский Г.В. История России. Т. II. С. 95.

37. Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 39—40.

38. Там же. С. 36.

39. Михаил Пселл. Хронография. С. 173—174; Величко А.М. История византийских императоров. Т. IV. С. 442—443; Князький И.О. Византия и кочевники южнорусских степей. С. 50—54; Васильевский В.Г. Византия и печенеги. С. 32—36.

40. Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 228—229.

41. Повесть временных лет. С. 71, 208.

42. Приселков М.Д. «Слово о полку Игореве» как исторический источник. С. 125.

43. Голубовский П.В. История Северской земли. С. 65—66.

44. Мавродин В.В. Очерки по истории левобережной Украины. С. 201.

45. Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского / Подг. текста, перев., комм. О.В. Творогова // Библиотека литературы Древней Руси / Под ред. Д.С. Лихачева, Л.А. Дмитриева, А.А. Алексеева, Н.В. Понырко: В 20 т. Т. I. СПб., 1997. С. 311—312.

46. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 98—99.

47. Гадло А.В. Предыстория Приазовской Руси. С. 266—267.

48. Рапов О.М. Княжеские владения на Руси. С. 207; Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 101; Чхаидзе В.Н. Тмутаракань. С. 144.

49. Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 35.

50. Чхаидзе В.Н. Тмутаракань — владение Древнерусского государства. С. 28.

51. По сентябрьскому стилю; по мартовскому — 1067 год // Черепнин Л.В. Русская хронология / Под. ред. проф. А.И. Андреева. М., 1944. С. 31.

52. Повесть временных лет. С. 72, 210.

53. Византийский словарь. Т. I. С. 453; The Oxford Dictionary of Byzantium. Vol. II. P. 1115.

54. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. II. С. 83; Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 103; Он же. Предыстория Приазовской Руси. С. 270.

55. Мавродин В.В. Славяно-русское население Нижнего Дона и Северного Кавказа. С. 27—28.

56. Типографская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. XIV. Пг., 1921. С. 58.

57. Радзивиловская летопись. С. 71; Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. II. С. 83.

58. Летописцы последней четверти XVII века // Полное собрание русских летописей. Т. XXXI. М., 1968. С. 54.

59. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 99.

60. Алексеев Л.В. Полоцкая земля: Очерки истории северной Белоруссии в IX—XIII веках. М., 1966. С. 243.

61. Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 404; Сорочан С.Б., Зубарь В.М., Марченко Л.В. Жизнь и гибель Херсонеса. С. 316.

62. Якобсон А.Л. Средневековый Херсонес. С. 21.

63. Насонов А.Н. «Русская земля». С. 96—97.

64. Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 404; Якобсон А.Л. Херсонес и Киевская Русь в XI веке. С. 109.

65. Повесть временных лет. С. 66, 203; Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. С. 92.

66. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 32; Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. С. 325, 473—474.

67. Ипатьевская летопись. С. 109; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. С. 22; Радзивиловская летопись. С. 71; Софийская первая летопись по списку И.Н. Царского. С. 48; Густынская летопись. С. 56; Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. II. С. 83.

68. Повесть временных лет. С. 72, 210.

69. Вернадский Г.В. История России. Т. II. С. 95.

70. Якобсон А.Л. Херсонес и Киевская Русь в XI веке. С. 110.

71. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 84.

72. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. II—III: История Российская. Ч. II. С. 83.

73. Мавродин В.В. Очерки по истории левобережной Украины. С. 205; Он же. Тмутаракань. С. 179.

74. Захаров В.А. Тмутараканское княжество. С. 63.

75. Наумов Д.Б. Влияние Византии на формирование и развитие государства Киевской Руси. Киров, 2011. С. 87—88.

76. См. альтернативную версию: Беляев С.А. Поход князя Владимира на Корсунь (его последствия для Херсонеса) // Византийский временник. Т. LXXVI (51). 1990. С. 164.

77. Литаврин Г.Г. Восстание в Херсоне против византийской власти. С. 930.

78. Якобсон А.Л. Херсонес и Киевская Русь в XI веке. С. 105; Он же. Средневековый Херсонес. С. 15, 21; Он же. К изучению позднесредневекового Херсонеса. С. 230—231.

79. Гадло А.В. Предыстория Приазовской Руси. С. 275.

80. Степаненко В.П. К статусу Тмутаракани. С. 254.

81. Чхаидзе В.Н. Тмутаракань. С. 151.

82. Скржинская Е.Ч. Рецензия на: А.Л. Якобсон. Средневековый Херсонес. С. 231.

83. Сорочан С.Б., Зубарь В.М., Марченко Л.В. Жизнь и гибель Херсонеса. С. 317.

84. Голубовский П.В. История Северской земли. С. 67.

85. Чхаидзе В.Н. Тмутаракань. С. 151.

86. Чхаидзе В.Н. Тмутаракань — владение Древнерусского государства. С. 28—29.

87. Якобсон А.Л. Херсонес и Киевская Русь в XI веке. С. 110; Он же. Средневековый Херсонес. С. 21.

88. Сорочан С.Б., Зубарь В.М., Марченко Л.В. Жизнь и гибель Херсонеса. С. 317.

89. Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI веке. Кн. I. С. 217; Дашков С.Б. Императоры Византии. С. 229.

90. Мохов А.С. Военная политика Константина X Дуки. С. 66.