Сюмболон — Чембало — Ямболи — Балаклава

В глубокую древность уходит своими корнями история Балаклавы. Мифы и старинные предания, свидетельства ученых и путешественников, историков и археологов, обступают каждого, прикоснувшегося к ее тайнам.

У древнегреческих, а позже у византийских историков Балаклавская бухта упоминается под именем Гавани Сюмболон (Симбалон, Символон). Сюмболон-Лимена — гавань символов, предзнаменований. Об этом писали Страбон, Плиний Старший, Полиен, Птолемей, Флавий Арриан...

Название города Балаклава производят обычно от тюркского Балык (рыба) и юве (лава) — гнездо, садок — «Рыбье гнездо». Впервые этот топоним упоминает еще в 1474 году мой земляк Афанасий Никитин в «Хожений за три моря», который, возвращаясь из Индии, посетил Кафу (Феодосия) и «Балыкаее» (Сухановский извод). В XVII веке город был известен также как Балукой, Балыклагы-ювеч... В генуэзских документах, на европейских картах XIV—XVI вв., среди местного населения его именовали Ямболи (здоровый, здоровье — греч.), Чембало, Цембало, Цембальдо. Современное название Балаклава закрепилось за городом только в XVIII веке, незадолго до присоединения Крыма к России.

Балаклава. 1880-е гг.

Основываясь на утверждении писателей I в. н. э., Страбона и Плиния старшего, академик П.-С. Паллас, а за ним — археолог И.П. Бларамберг и другие исследователи связывали название Балаклавы с Палакионом, полагая, что это не что иное, как переосмысленное и искаженное имя древнего укрепления — от Палака — сына скифского царя Скилура (II в. до н. э.).

По свидетельству Страбона, Палакион основали скифские цари в числе крепостей для борьбы с полководцами понтийского царя Митридата VI Евпатора. Страбон не указывает дату ее зарождения, но, видимо, это произошло в 112—110 гг. до н. э. Где-то в 109 году до н. э. Палакион захватили понтийцы и, возможно, херсонеситы. В музее национального заповедника «Херсонес Таврический» хранится надгробие херсонесита, погибшего у Палакиона. Собственно, Палакион — Плакия, как крепость и город — это реальность и вполне возможно, что он находился на территории современной Балаклавы. Плиний Старший упоминает таврский город Плакию (I в. до н. э. — I в. н. э.). Вспомним, что первое письменное свидетельство о таврах принадлежит Геродоту (484 — 425 гг. до н. э.), который утверждал, что тавры приносят в жертву богине Деве потерпевших кораблекрушение и всех эллинов, захваченных в открытом море. Он же добавляет, что живут они грабежом и войною. Пусть это клеймо Геродота останется на его совести. Впрочем и Страбон, говоря об узкой бухте Символов, тоже пишет, что они устраивали возле нее свои засады и притоны. Проводя параллели с последующей историей Балаклавы, хочется задать вопрос: а если они охраняли свою территорию, крепость и свой город?

Сведения о происхождении тавров весьма разноречивы. Ряд исследователей — Ф. Брун, С.А. Жебелев, В.Н. Дьяков... считали, что тавры — потомки киммерийцев, которые под натиском скифов были вынуждены отойти в горы. Существовало мнение о фракийском следе тавров, о миграции их в Крым из районов Северного Кавказа в IX в. до н. э., но так или иначе они дали названия современному Крымскому полуострову — Таврика, Таврия, Таврида, а затем и Таврическая губерния.

По свидетельству археологов, у Балаклавы, западнее Бухты символов, находилось раннетаврское поселение (около VIII в. до н. э.). Название высоты Таврос сохранялось до недавнего времени. В 1938 году археолог А.К. Тахтай произвел на ней раскопки. Находки керамики, кремневых треугольных ножей, низкобортной сковороды позволили отнести это поселение к раннему этапу развития таврской культуры.

Древнейшие стоянки и погребения, выявленные в окрестностях Балаклавы, Инкермана, на территории современного Балаклавского района, относятся к среднекаменному веку — мезолиту. Восточнее Балаклавы, близ селения Алсу в гроте Мурзак-Коба в 1938 году исследована широко известная мезолитическая стоянка, получившая название грота. Там же обнаружили и парное захоронение мужчины и женщины кроманьонского облика. В окрестностях Балаклавы имеется и ряд древних поселений: катакомбной культурно-исторической общности у восточной окраины городка, в урочище Кефало-Вриси; позднесрубной культуры конца II тысячелетия до н. э. и кизил-кобинской культуры VII—VI вв. до н. э. в устье балки Витмера, юго-восточнее современной улицы Строительной.

Земля древняя, земля таинственная, бухта удобная. Поэтому не обошли их своим вниманием и греки, и римляне.

Еще в 1990 году автор этих строк, основываясь на ряде находок: пифосы и фрагмент надписи на греческом языке, надгробный памятник римского кавалериста, золотая монета с изображением императора Нерона (I в. н. э.) и осторожных предположениях некоторых исследователей, написал, что, «можно предположить, что здесь был лагерь римских легионеров». И, как оказалось, был недалек от истины. Летом 1992 года при земляных работах случайно обнаружили остатки древнейших сооружений, исследованных археологической экспедицией национального заповедника «Херсонес Таврический». С 1992 по 1999 год были проведены раскопки, вначале сотрудниками заповедника под руководством О.Я. Савели, затем совместно с Институтом археологии Варшавского университета (руководитель раскопок — Тадеуш Сарновски).

Храм Юпитера Долихена. Реконструкция

Результаты оказались просто ошеломляющими: археологи раскопали римскую военную базу I Италийского Легиона и святилище Юпитера Долихена.

Совсем недавно, опираясь на античных авторов и археологические находки, считали, что в южном и юго-западном Крыму известны только две римские военные базы времени Принципата: в Херсонесе Таврическом (на территории современного Севастополя) и на мысе Ай-Тодор, где находилась римская крепость Харакс, упомянутая Птолемеем.

Собственно, до 1992 года никто не оспаривал фактов, фиксирующих присутствия римских войск в Херсонесе и на мысе Ай-Тодор. Но «утраченные обломки с латинской надписью, найденные в истоке Михайловской балки на Северной стороне в Севастополе, остатки святилища фракийских богов у верховья Казачьей бухты на Гераклейском полуострове, фрагмент застройки II—III вв. н. э. с одиннадцатью клеймами XI Клавдиева легиона на черепицах с городища Алма-Кермен (Заветное), около 50 км северо-восточнее Херсонеса, позволяли полагать, что римские войска в Таврике размещались не только в Херсонесе и на мысе Ай-Тодор» (5). Раскопки, проведенные в 1992—1999 годах, подтвердили предположения историков и ученых: в Кадыковке на северной окраине Балаклавы и на Казацкой высоте Гераклейского полуострова открыты неизвестные ранее археологические памятники, связанные с пребыванием там римских войск. И судя по всему в Балаклаве размещался довольно крупный гарнизон. Археологам удалось раскопать здание с рядом помещений, мощным культурным слоем и древними строительными остатками. Они обнаружили кованые железные гвозди, фрагменты амфор II—III вв. н. э., краснолаковых сосудов, светильников, кухонной посуды, черепицы с клеймами. Ждала их и редчайшая находка. В одном из углов здания археологи нашли клад: 57 римских серебряных динариев. Он позволил датировать и дату гибели помещения римлян. Клад был спрятан в 223 году или немногим позднее.

Интерьер храма Юпитера Долихена. Реконструкция

«По своему составу клад представляет своеобразную коллекцию монет, собиравшуюся на протяжении 30 лет, от 193/194 до около 223 года. Монеты клада поражают разнообразием реверсов... Абсолютное большинство монет имеет идеальную сохранность. Можно предположить, что в данном случае перед нами одна из древних нумизматических коллекций (6).

Раскопки показали, что здание, построенное солдатами вексилляции (подразделение — нижне-мезийского войска, находилось на уже обжитой территории. В кладке стен встречались вторично использованные плиты и блоки известняка сарматского яруса из каменоломен Гераклейского полуострова.

В июне 1996 года при строительстве дома в нескольких метрах к востоку от римского комплекса было обнаружено святилище Юпитера Долихена. Находящийся в храме материал, в том числе многочисленная керамика, позволили довольно точно определить хронологические рамки существования храма: его восстановили или реконструировали в 139—161 гг. н. э — во время соправления Антонина Пия и Марка Аврелия и пользовались где-то до 223 г. н. э. В святилище найдены медные и серебряные античные монеты — херсонесские и боспорские, терракоты — культовые статуэтки богини Коры-Персефоны и сатира, светильники, фрагменты тарной, столовой и кухонной керамики, архитектурные детали, в том числе ионические капители. В Балаклавском святилище обнаружены статуя Геркулеса и фрагменты изображений орла, быка, Луны, Минервы, Геракла, Митры и алтарей: Вулкану и Геркулесу. Ценнейший материал дали археологам и эпиграфические памятники из храма Юпитера Долихена.

Клад римских динариев

Так, на постаменте статуи Геркулеса имеется надпись (перевод с латинского):

«Геркулесу посвящено. За здравие императора Антонина Августа и Марка Аврелия Цезаря Антоний Валенс, военный трибун I Италийского легиона (поставил) с помощью Новия Ульпиана центуриона, того же легиона (т. е. I Италийского» (7).

Открытие, хотя и случайное, участка внутренней застройки римского военного лагеря и расположенного за его пределами святилища Юпитера Долихена, «показало, что Рим занимался обеспечением безопасности не только морских коммуникаций, но также границ одного из своих наиважнейших союзников на северном берегу Черного моря. Благодаря открытиям в Балаклаве приобретено значительно более ясное представление о системе обороны Херсонеса в первые века нашей эры и контроле за подходами, ведущими к городу из глубины Крыма, где помимо тавров, давно обитали скифы, и где потом довольно рано появились сарматы, а впоследствии готы» (8).

Строительная надпись из святилища Юпитера Долихена

Полученные данные в результате раскопок в Балаклаве расширили также знания специалистов о римской системе руководства военными контингентами, о их жизни в опорных пунктах, о религии и безусловно о значении и роли римского военного присутствия на территории союзного греческого города в Крыму — Херсонеса Таврического.

Дальнейшая судьба будущей Балаклавы тесно связана с генуэзцами. На Восточном мысу, господствующем над входом в бухту, возвышаются величественные остатки их крепости Чембало.

Во второй половине XIV в. торговые пути, связывающие страны Западной Европы с Востоком, частично переместились к берегам Азовского и Черного морей. В это время Крым являлся связующим звеном в экономических и политических отношениях Византии и славянских государств на Балканском полуострове с русскими землями. Поэтому Крым становится объектом захватнической политики татаро-монголов и двух конкурирующих друг с другом итальянских республик — Венеции и Генуи. Долгое время итальянцы вели непримиримую борьбу с Византией за черноморские торговые пути и рынки. В марте 1261 года генуэзцы заключили договор с Михаилом Палеологом (императором Никейской империи — греческого государства в Малой Азии), по которому провозглашался вечный мир между Византией и Генуей. В июле того же года войска Палеолога захватили Константинополь. Генуэзцам предоставили право беспошлинной торговли и возможность основать колонии на землях империи. Уже в 1266 году они прочно обосновались на месте древней Феодосии. По договору с золотоордынским ханом генуэзцы основали свою торговую факторию Кафу. В 1318 году они утвердились на Боспоре. Вероятно, в то же время появилась генуэзская колония в Балаклаве, но юридически их положение было оформлено гораздо позже.

Крымский хан, заключив в 1380 году мирный договор с генуэзцами, признал за ними право владения крепостью, которая с этого времени стала именоваться в генуэзских документах Чембало (Цембало, Цембальдо). Об этом свидетельствуют генуэзские летописцы, а также венецианский путешественник Иосафато Барбаро (Iosaphoth Barbaro), посетивший Крым в 1437 году.

Основав новую колонию, генуэзцы приступили к строительству крепости. Вполне возможно, что они использовали укрепления, которые могли ранее возвести греки. На вершине утеса они строят город Св. Николая, или Верхний город — административную часть Чембало. Там находились консульский замок, ратуша и небольшая церковь. Замок консула, построенный на самой вершине утеса, представлял собой квадратную в плане башню высотой около 15 м; в подвальной ее части находилось водохранилище, вода в которое поступала самотеком по керамическим трубам из источника, расположенного выше крепости, на склоне соседней горы Спилил. Это место и сейчас носит название Кефало-вриси, в переводе с греческого — Голова источника, или Манэ-тунеро — Мать вод.

Вид с Западного берега на Чембало и Утес. Нач. XX в.

Нижний город, или крепость Св. Георгия, был окружен крепостной стеной с тремя башнями (или полубашнями) с узкими бойницами. Верх башен заканчивался парапетом с зубцами. На башнях устанавливали мраморные доски с надписями и гербами консулов, при которых они были построены или реконструированы.

«1463 г. Это строение построил почтенный, благородный господин БАРНАБА ГРИЛЛО. Консул».

«1467 г. Это строение построено во время управления господина де ОЛИВА, почтенного консула СИМБАЛО. Эта башня со стеной».

Башни сложены из местного бутового камня на известковом растворе.

Высшая административная и военная власть принадлежала консулу Чембало, который до 1398 года избирался на три месяца из местной знати, затем, как и консулы в Кафе (Феодосии) и Согдайе (Солдайе; Сугдее) — Судаке, стали назначаться из Генуи. Деятельность консулов и администрации колоний регламентировалась уставами.

В администрацию входили два казначея, или массария, один из которых должен был быть генуэзцем, а другой местным жителем, викарий — помощник консула, занимавшийся судейскими делами. При консуле существовал совет из восьми старейшин, имелись два трубача и один рассыльный (9). Духовную власть в Чембало осуществлял епископ.

Местные жители занимались сельским хозяйством, в том числе скотоводством, а также ремеслами, промыслами и торговлей. Из промыслов особое место занимал лов рыбы. В Уставе 1449 года, среди статей, общих для всех колоний Генуи в Крыму, выделены статьи, касающиеся только Чембало, в том числе о рыболовстве. Устав предписывал торговому приставу с любого улова брать определенное количество рыбы: с барки — не более 1/10 улова, с выловленной камбалы — не более двух рыб. Одна из них предназначалась для консула. В Чембало имелись специальные помещения, где заготавливалась вяленая и соленая рыба для экспорта. Видимо, в колонии была небольшая верфь для ремонта военных судов и рыбацких барок.

В Чембало шла бойкая торговля, в том числе рабами. В Уставе сказано, что объектами торговли являлись «земли, вещи, товары и люди».

Свою власть генуэзцы утверждали с помощью небольшого гарнизона, состоящего из наемников (социев и стипендиариев). По Уставу 1449 года в городе имелось 40 стрелков, вооруженных баллистами.

В каждой крепости — верхней и нижней — были коменданты, которым подчинялись солдаты, несшие караульную службу.

В конце XIII в. Чембало становится важным форпостом Генуи в Крыму. Во второй половине XIV в. усиливает свое влияние и княжество Феодоро (столица которого находилась на Мангупе). В это время в Мангупское княжество вошло большинство укрепленных поселений, расположенных вокруг Чембало и в Байдарской долине. Стремясь закрепиться на море, князья Феодоро строят свой порт в устье р. Черной, в 1427 году для его защиты реконструируют крепость Каламиту в Инкермане.

Сложные отношения с генуэзцами привели феодоритов к вооруженному столкновению. Заручившись поддержкой крымского хана, князь Алексей осенью 1433 года, видимо, помог горожанам Чембало подготовить восстание против генуэзцев. Осуществлению замыслов мангупского князя способствовали следующие обстоятельства: вспыхнувшая в 1429 году в Кафе чума перекинулась в Чембало и унесла жизни многих ее жителей. В 1428—1430 гг. в Крыму стояла сильная засуха. Все эти бедствия привели к резкому ухудшению экономического положения местного населения Чембало и к усилению эксплуатации их генуэзцами.

В 1433 году, в Чембало и в ряде окружающих деревень началось народное восстание. О нем рассказали генуэзские хронисты XV в. Иоанн Стелла, Джустиниани и Фольета. Последний пишет: «В этом году (т. е. 1433) греки — жители Чембало города Таврического Херсонеса составили заговор против генуэзских правителей города, взявшись внезапно за оружие, и, изгнав генуэзцев, они передали город какому-то греку Алексею, правителю Федоро...» (10).

Генуэзские колонии в Крыму не смогли подавить чембальское восстание собственными силами и обратились за помощью в Геную. В это время она вела неудачную войну с Арагонским королевством, поэтому только в марте 1434 года шеститысячное войско под командованием Карло Ломеллино на 10 галерах, 2 галиотах и 9 судах меньшего размера вышло из Генуи (11).

4 июня 1434 года эскадра достигла Чембало и остановилась на рейде. На следующий день, после ожесточенного сражения, генуэзцы перерубили цепь, преграждавшую вход в Балаклавскую бухту, вошли в нее и осадили крепость.

6 июня Ломеллино не удалось сломить сопротивление восставших. Тогда генуэзцы, использовав судовую артиллерию, произвели обстрел города. Им удалось разрушить одну из башен, крепостную стену и ворваться в Чембало.

Падуанец Андрей Гатари так описал этот бой: «Во вторник утром (8-го июня) возобновилось сражение и одни из ворот были заняты осаждающими. Увидев это, оказавшийся в числе осажденных сын князя Алексея отступил вовнутрь крепости с 70 воинами. Солдаты вошли тогда в крепость и, преследуя неприятеля, заняли холм, произведя большую резню. Дана была пощада только одному сыну князя Алексея, его приближенным и одному кандиоту (жителю острова Кандии)...» (12).

В 1453 году турки, захватив Константинополь, закрыли черноморские проливы для генуэзских судов. Ослабленная войнами генуэзская республика не могла оказать помощи колониям в Крыму, поэтому была вынуждена продать их своему главному кредитору — Банку св. Георгия.

Турки, заключив союз с крымским ханом, потребовали от генуэзцев дань. Ежегодную дань Чембало платило и крымскому хану. Пустив в ход все средства дипломатии, генуэзцы добились разрешения султана на проход их судов через проливы. Полученную передышку генуэзцы использовали для заключения союза с княжеством Феодоро, Молдавией, для сближения с крымским ханом, а также укрепления крепости.

В Чембало реконструируются куртины и башни, стены нижнего и верхнего города. Эти работы были завершены в 1467 году.

Но все усилия генуэзцев оказались напрасными. Летом 1475 года турки захватили генуэзские колонии в Крыму, в том числе и Чембало, дав ей новое название — Балык-юве (Рыбье гнездо или садок для рыб). Некоторыми исследователями оно переводится как Балык-кая (хая) — рыбная скала. Пленных генуэзцев вывезли в Константинополь, небольшая же часть, ушедшая в горы, смешалась с местным населением. Во время турецкого владычества, Балаклава, а также Инкерман и Чоргунь (Чоргуна) входили в Мангупский Кадалык (или округ).

В крепости разместился турецкий гарнизон, томились в заключении неугодные крымские ханы. Летом 1625 года во время крупного совместного похода запорожские и донские казаки на короткое время захватили Балаклаву и Кафу. В последующих сражениях с турецким флотом они потерпели поражение, потеряв убитыми около 800 запорожцев и 500 донцов (13). Во второй половине XVIII в. Балаклава приходит в запустение.

Описание крепости в 1578 году сделал посланник польского короля Мартин Броневский, осенью 1665 года турок Эвлия Челеби, в середине XIX в. — грек 3. Аркас, насчитавший восемь сохранившихся башен.

Доминиканский монах Дортелли д'Асколи, проживший десять лет в Крыму (1624—1634 гг.), писал: «Балаклава славится своим портом и обширностью окрестных лесов, представляющих такое разнообразие строевого леса, что при виде их впрямь изумляться. Там строят ежегодно крупные гальоты для поставки толстых бревен в Александрию. В последние годы там стали также строить галеры»¹ (14).

В настоящее время на Крепостной горе мы видим остатки оборонительных и подпорных стен и четырех башен.

В 1991 году заведующий филиалом «Чембало» национального заповедника «Херсонес Таврический» раскопал там небольшой храм.

В конце улицы Рубцова сохранилась церковь, о времени строительства которой некоторые исследователи судили по найденному в храме камню с надписью:

«1357 в день сентября, начата эта постройка во время управления скромного мужа Симоне-де-орто, консула и кастеляна»² (15).

Этот блок с текстом в 1861 году выявил известный исследователь крымского средневековья В.Н. Юргевич. Первооткрыватель этого памятника указывает, что он обнаружен около церковных дверей, в стене и был покрыт штукатуркой. Не исключено, что это блок вторичного использования, попавший в кладку при постройке здания. Возможно, это и спасло памятник от сардинцев экспедиционного корпуса в период Крымской кампании 1854—1856 гг. Их главнокомандующий Альфонс Ла-Мармора распорядился перед уходом из Крыма выломать из стен крепости Чембало все консульские строительные надписи и отправить их в Геную.

Обнаруженный В.Н. Юргевичем камень, после закрытия храма, хранился в Севастопольском музее краеведения (ул. Пролетарская, ныне — ул. Суворова), затем его передали в Херсонесский заповедник, где он находится и поныне. В последнее время у некоторых исследователей появились сомнения, что камень со строительной надписью обнаружен в храме Двенадцати Апостолов. Высказывается предположение, что он найден в древней, возможно генуэзской, церкви святых Апостолов Петра и Павла, закрытой в 1924 году и разобранной на строительный материал в 40-х годах XX века (16).

На основании натурных исследований, некоторые ученые пытались датировать храм 1793—1797 гг. Справочная книга Таврической Епархии утверждает, что церковь построили в 1794 году. Известно, что накануне Крымской войны она перестраивалась. Об этом можно судить по опубликованной фотографии Роджера Фентона.

8 июня 1875 года восстановленная церковь была освящена во имя Святого Николая Чудотворца. В начале XX в. к этому храму были приписаны (17): часовни Св. Троицы (в центре Балаклавы) и во имя Святого Пророка Ильи (в одной версте от городка), церковь в честь Воздвиженья Животворящего Креста Господня, построенная в 1903 году на территории кладбища (ул. Мраморная) на средства Спиридона Гинали и старинная церковь во имя Св. Апостолов Петра и Павла. Находилась она на древнем, возможно генуэзском кладбище. От нее остались лишь склеп и часть апсиды (ул. Калича, 67).

В храме святого Николая хранились знамена и прочие реликвии упраздненного Балаклавского греческого батальона. В годы советской власти в храме размещались Дом пионеров, клуб, ОСОАВИАХИМ. В 1990 году киевский архитектор Ю. Лосицкий разработал проект восстановления храма как памятника архитектуры XVIII века. Здание является уникальным образцом культового зодчества, не имеющего аналогов в Крыму и соседних регионах. Это четырехстолпный крестово-купольный храм, построенный из бутового мраморовидного известняка. Вход оформлен четырехколонным портиком тосканского ордера с треугольным фронтоном из инкерманского камня. Несущие колонны интерьера также тосканского ордера, росписи отсутствуют. 13 июля 1990 года протоиерей Александр (в миру А. Половецкий) в храмовый праздник провел первую за многие годы службу. Возродилась церковь под названием Двенадцати Апостолов, ныне является подворьем Спасо-Преображенского монастыря.

И этот древний восстановленный храм, и мощные оборонительные стены, и башни средневековой крепости до сих пор волнуют воображение всех, кто побывал в этом городке, унося в его историческое прошлое.

На протяжении многих веков Россия вела упорную борьбу за выход к Черному и Азовскому морям. Укрепление ее на южных рубежах натолкнулось на яростное сопротивление Франции, Англии и Австрии, видевших в лице русского государства опасного противника своим интересам в этом регионе.

В 1768 году Турция, подстрекаемая европейскими странами, вступила в войну с Россией. В ходе ее 23 июня 1773 года произошел морской бой, известный в истории под названием Балаклавского. Два русских корабля — «Корон» и «Таганрог» — под командованием капитана 2 ранга Яна Генриха Кингсбергена³ (голландца на русской службе), находясь в крейсерстве, встретили у Балаклавы турецкую эскадру из трех линейных кораблей: двух — 52-пушечных, одного — 36-пушечного и 24-пушечной шебеки с десантом. Несмотря на то, что у русских было на вооружении всего 32 орудия против 164 турецких, они дерзко атаковали врага. После шестичасового боя турки стали спасаться бегством. Преследовать более быстроходные корабли противника оказалось невозможно. Командир доносил после блестящей победы: «Легче было бы поймать луну, нежели догнать парусные суда с моими двумя плоскодонными машинами. Если бы у меня был фрегат, то у ее Величества было бы двумя кораблями более» (18). Русские в бою потеряли 1 офицера и 3 матросов убитыми, 26 матросов получили ранения. Потери турок оказались значительнее. За этот подвиг капитан 2 ранга Кингсберген был награжден орденом Св. Георгия 4 степени.

Балаклавская бухта стала первым пристанищем русских судов, прибывающих в Крым еще до официального присоединения его к России. «Для командования заводимым флотом на Черном и Азовском морях» назначили героя Чесменского сражения вице-адмирала Ф.А. Клокачева. Долгое время шли поиски места для базирования Черноморского флота. Еще за десять лет до основания Севастополя, в Балаклаву прибыл корабль «Модон», которым командовал Ф.Ф. Ушаков. «Описная партия» с этого корабля, под руководством штурмана И.В. Батурина обследовала и составила первую «Карту Ахтярской гавани⁴ с промером». Рукописная карта Ивана Батурина, сохранившаяся до наших дней, в то время, видимо, не была оценена командованием. На удобство бухты для базирования флота и строительства крепости одним из первых обратил внимание А.В. Суворов, оценивший ее достоинства.

Он и Ф.Ф. Ушаков немало сделали и для укрепления Балаклавы. Командуя палубным ботом «Курьер», в 1772 году Федор Ушаков плавал от Таганрога до Балаклавской бухты. Назначенный в следующем году командиром 16-пушечного корабля «Морея», затем 1б-пушечного корабля «Модон», он находился в Балаклавской гавани на случай защиты крепости от ожидавшегося турецкого десанта.

Как в генуэзские времена, вход в бухту преграждают железной цепью. И уже будучи контр-адмиралом, вступив в апреле 1789 года в командование корабельным флотом, базирующимся в Севастополе, он уделял внимание безопасности Балаклавы.

В рапорте Г.А. Потемкину Ф.Ф. Ушаков пишет: «А как при Балаклавской гавани вооруженных и прочих судов не имеется, тож и вход в гавань пушками не защищен, о чем вашей светлости донеся... не угодно ли будет приказать поставить туда одно вооруженное из корсарских судов, также на восточном мысу Балаклавской гавани сделать кому подлежит маленькую батарею на том же месте, где была во время прошедшей войны. Пушки на оную, если других нет, можно две или три дать здешнего порта» (19).

Еще в 1771 году войска князя В.М. Долгорукова вступили в Крым. На следующий год первого ноября в Карасубазаре (г. Белогорск) между Российской империей и Крымским ханством подписали договор о дружбе и союзе. Потерпев ряд поражений на суше и потеряв флот в Чесменском бою, Турция пошла на уступки. Договор же России с крымским ханом подтолкнул и турок к заключению в 1774 году мирного Кючук-Кайнарджийского договора. Крымское ханство объявлялось независимым от Турции. В Крыму и на Кубани, освобожденных от турецкого владычества, прочно утвердились русские войска под командованием великого русского полководца А.В. Суворова.

Главная квартира русских войск находилась в Бахчисарае. В Балаклаве и Георгиевском монастыре располагался казачий Донской полк премьер-майора И.И. Харитонова, в Балаклаве и Инкермане — квартировал Ряжский пехотный полк, а в селениях Карань и Камары — батальон егерей.

Чтобы воспрепятствовать высадке турецких десантов в Крыму, А.В. Суворов укреплял позиции по берегам Черного моря: заложил земляные батареи, умело расставил войска, определил места постов, дозоров, кордонов.

Место для установки орудий Суворов выбрал на высоте, на западном берегу, у входа в Балаклавскую бухту. Было построено сомкнутое земляное укрепление в виде неправильного четырехугольника с бастионами на трех углах, с глубоким, широким рвом, отвесным эскарпом и контр-эскарпом. Ров пришлось высекать в скале. Западнее этого укрепления, на отвесном берегу моря, построили люнет (20).

Мир с турками оказался весьма зыбким. Турецкие суда частенько появлялись у берегов Крыма. 8 сентября 1778 года в Балаклаве задержали двухмачтовое почтовое турецкое судно, осматривавшее укрепления. А на следующий день А.В. Суворов доносит в рапорте П.А. Румянцеву: «Наконец из турецкого флота суда стали появлятца разноместно у здешних берегов, которых ныне по доходящим рапортам действительных прибыло к Кефинской бухте (феодосийской — авт.) больших и малых до ста, к Балаклавской гавани пять кораблей, но на берег по сие время высадки еще делать не покушались и нынче от начальников их ко мне отзыва никакого нет. Все со стороны российских войск предосторожности взяты и поступлено будет по данным мне от вашего сиятельства повелениям. Генерал-порутчик Александр Суворов» (21).

Турки, видя русские батареи, вступили с А.В. Суворовым в переговоры, пытаясь сойти на берег якобы для того, чтобы пополнить запасы пресной воды. Однако хладнокровие и выдержка полководца, показавшего себя тонким дипломатом, привели к тому, что турецкая эскадра вынуждена была убраться от берегов Тавриды.

В 1783 году царское правительство приняло решение о присоединении Крыма к России, закрепленное 8 апреля указом Екатерины II. Принимая меры к защите новоприобретенного края, не забыли и о Балаклаве. В указе императрицы Г.А. Потемкину «Об устройстве новых укреплений по границам Екатеринославской губернии» от 10 февраля 1784 г. говорилось: «Балаклаву, исправя как оная есть и содержа ее поселенными тут греческими войсками...» (22).

Сформировали их в 1776 году из греков островов Архипелага, участвовавших в боевых действиях на стороне России во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Восемь батальонов греков под командованием Стефана Мавромихали, перейдя на корабли русского флота, которыми командовал граф А.Г. Орлов, сражались в Хиосском бою, в Чесменском сражении. После заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора Россия приняла своих греческих союзников в подданство, а граф Орлов перевез их в Крым. Греков расселили в Северном Причерноморье, создав из них в Одессе и Балаклаве воинские подразделения. Балаклавский греческий батальон состоял из трех рот. Вначале командовали ими майоры Дуси, Кандиоти, Напони. Первым же командиром стал подполковник С. Мавромихали, дослужившийся до генерала. Греки несли кордонную службу на Черноморском побережье Крыма, участвовали в русско-турецких войнах и в Крымской войне 1853—1856 гг. В батальоне состояло 1194 человека — мужчин, в 30-х гг. — 1379 солдат и офицеров. Штаб батальона располагался в Балаклаве.

Кроме Балаклавы, греки жили в деревнях Кады-Кой, Камара, Карань, Лака (находилась южнее Тепе-кермена) и Керменчик (маленькая крепость) — между реками Бельбек и Кача, а также в Аутке, Алсу и в других местах.

Солдаты Балаклавского греческого батальона

Так, в Балаклаве образовалось своеобразное военизированное поселение греков. Для подготовки военных кадров имелась специальная школа кантонистов.

В свободное от службы время греки занимались сельским хозяйством, торговлей и рыболовством. Начальнику батальона полагалось 240 десятин земли, офицерам — по 60, рядовым — по 20. Тем, кто уходил в отставку, а также не служившим в батальоне — по 10 десятин.

В 1822 году Балаклавский греческий батальон получил дополнительно 14 152 десятины земли в Таврической губернии. Многие греки эти земли сдавали в аренду. Некоторые из них стали весьма состоятельными людьми. Командир греческого батальона Ф.Д. Ревелиоти приобрел ряд земель на Южном берегу Крыма, в том числе Ливадию и Ореанду, затем продал их: Ливадию — Л.С. Потоцкому, Ореанду — А.Г. Кушелеву-Безбородко.

После Крымской войны, в 1859 году, Балаклавский греческий батальон упразднили.

К 1864 году общее количество греков, проживавших в Балаклаве и ее окрестностях, исчислялось не более двух тысяч. Ядро общины составляли члены распущенного Балаклавского греческого батальона, их семьи и греки старожилы, оставшиеся на полуострове или вернувшиеся в Крым после переселения 1778 года.

Еще в 1777 году в ходе восстания татарской знати против последнего крымского хана Шагин-Гирея, пострадали многие греки, оказывавшие помощь русской армии. И в случае военного конфликта с Турцией, участь греческого населения предсказать было несложно. Так появляется план Переселения христиан в Российскую империю. По мнению авторов этого проекта, переезд защитит православных от мусульманского насилия и подорвет экономику Крымского ханства.

Выполнил эту миссию генерал-поручик А.В. Суворов, назначенный на полуостров для подготовки к присоединению его к России.

Суворов оказался в сложной обстановке. Лавируя между П.А. Румянцевым — главнокомандующим армией в Крыму и на Кубани, под началом которого он служил, и Г.А. Потемкиным — Новороссийским генерал-губернатором, которому он был обязан подчиняться, Суворов решал весьма сложные военные, дипломатические и административные проблемы.

В июне 1778 года А.В. Суворов получил распоряжение П.А. Румянцева о переселении христиан в Приазовье. Впрочем, последний подчеркивал, что он вынужден дать его под нажимом Г.А. Потемкина.

Без особого энтузиазма, но с присущей ему энергией, А.В. Суворов взялся за порученное ему дело. Перед ним стояла трудная задача: греков надо было переселить в Приазовские степи, армян — на Дон, армян-католиков — в Екатеринослав. В своих действиях Суворов сумел заручиться поддержкой местного духовенства: архимандрита Петра Каркосова, священника Иакова и, безусловно, Игнатия Газадини (Газадинова) — последнего митрополита Готфейско-Кефайской епархии, инициатора переселения крымских христиан.

Игнатий прибыл из Константинополя 25 апреля 1771 года в Балаклавский Георгиевский монастырь, а через день отправился в свою резиденцию — Успенский монастырь близ Бахчисарая.

Именно он, став во главе епархии, 29 октября 1771 года написал прошение в Святейший Синод, а 8 октября 1772 года — российской императрице. В них митрополит просил «освободить из рук христоненавистных татар» христиан Крыма, которые «от первого до последнего просят не оставлять отчужденными от державного покровительства России». Он дважды ездил в Петербург, где встречался с Екатериной II.

Императрица, рассмотрев просьбу Игнатия, всячески способствовала переселению христиан в Россию. Не терял времени и митрополит. В своих проповедях он призывал христиан добровольно принять подданство России, а его племянник Иван Газадинов, впоследствии офицер русской армии, тайно обходил города и селения Крыма, рассказывая об обещаниях, данных Екатериной II митрополиту Игнатию. А эти посулы могли прельстить любого: «Неприкосновенность собственности, полная безопасность жизни и доброго имени, свобода передвижения, совести, крестных ходов, в рекруты эллинов век не брать, на десять лет освобождать от налогов...».

Не удивительно, что сравнительно быстро Игнатий получил согласие христиан на переселение. Он передал документ А.В. Суворову и 23 апреля 1777 года, в день Великомученика Георгия Победоносца, объявил время предстоящего отъезда.

С греками, армянами, грузинами и болгарами уехали и некоторые татары. А.В. Суворов писал П.А. Румянцеву: «Принимающие секретно крещение татары уезжают вместе с христианами в Россию; во многих из них вырастает к тому ежевременное желание, в чем от меня препятствий чинить не велено» (23).

Покинув обжитые места, выехали 31 449 христиан⁵.

Опустели и окрестности Георгиевской обители. Балаклаву покинули 82 человека, Карань — 331, село Камары — 475. В Балаклаве и окрестных селениях руководил переселением подполковник Днепровского егерского полка Юргенс Давид Николаевич, впоследствии генерал-майор. Впрочем, не все христиане покинули Крым: через полтора года на полуострове оставалось 27 тысяч. В 1780 году последовал указ императрицы № 1817. Им определили место для греков в Приазовье. Там были основаны город Мариуполь и 23 греческих поселения.

В 1787 году Екатерина II для осмотра «драгоценной жемчужины своей короны» совершила длительное путешествие из Петербурга в Тавриду. В огромной свите императрицы находились австрийский император Иосиф II; предпоследний любовник императрицы очаровательный Дмитрий Мамонов, годившийся ей во внуки, генерал-губернатор Новороссийской губернии князь Григорий Потемкин.

Определенный с детства в духовное звание, он учился в Смоленской семинарии, но вместо монашеского клобука предпочел лейб-гвардейский мундир. Приняв участие во дворцовом перевороте, вознесшем на престол Екатерину II, и став ее фаворитом, он быстро достиг высоких чинов и должностей. Вскоре, однако, Потемкин изумил всех, уехал «в Александро-Невский монастырь, надел рясу монаха, отпустил бороду и объявил, что меняет блестящий двор на иноческую келью. Немного дней продолжалось его отшельничество. Екатерина вызвала Потемкина из кельи монастыря, и с тех пор участь его решилась: он явился первым в числе царедворцев...» (24).

Назначенный генерал-губернатором Новороссийской губернии, Г.А. Потемкин организовал грандиозное путешествие императрицы в Тавриду. В январе 1787 года Екатерина II выехала из Петербурга. К вояжу тщательно готовились. Даже напечатали путеводитель, где были указаны примечательные места Тавриды и даны их описания. Не забыли также Балаклаву и Георгиевский монастырь.

Отправившись в путь в январе 1787 года, кортеж, состоявший из 14 карет и 164 саней (17), через четыре месяца добрался до Севастополя.

В полдень 22 мая путешественники появились в Инкермане, где по указу Потемкина построили небольшой изящный дворец. Из него открывался прекрасный вид на Ахтиарскую гавань. Для этого «светлейший» даже пожертвовал одной из башен крепости Каламита. Она закрывала часть бухты и за это пострадала. Ее просто снесли...

Скрывшись от майского зноя в залах, гости наслаждались изысканными блюдами и напитками, слушая мелодии оркестра светлейшего. В разгар обеда «отдернули занавес, закрывающий вид с балкона, и таким образом внезапно и неожиданно открылся вид прекрасной Севастопольской гавани. На рейде стояли 3 корабля, 12 фрегатов, 20 мелких судов, 3 бомбардирские лодки и 2 брандера, всего 40 военных судов. Открылась пальба из всех пушек. Смотря на флот, Екатерина пила за здоровье лучшего своего друга, императора Иосифа, которому, как она утверждала, она была обязана приобретением Крыма» (25).

Екатерина II сияла. Физиономии иноземных послов и графа Фалькенштейна были отнюдь не веселы. С его лица исчезла неизменная скептическая улыбка. Граф Сегюр, пораженный увиденным, с едва скрываемой досадой произнес, что флот, построенный в два лишь года — это какое-то чудо. Такой расторопности от «светлейшего» они не ожидали.

В шлюпке, специально заказанной в Константинополе, Екатерина II прибыла в Севастополь.

После празднеств в столице зарождающегося Черноморского флота, императрица со свитой осмотрела Балаклаву.

Возле Кады-коя путешественников встретил конный отряд вооруженных «амазонок», состоящий из ста балаклавских гречанок. Они были одеты в курточки из зеленого бархата, обшитые золотым галуном, малиновые бархатные юбки, в белые тюрбаны с золотыми блестками и страусовыми перьями. Командовала экзотической «ротой амазонок» жена офицера балаклавского греческого батальона Елена Ивановна Сарандова, пышные формы которой отнюдь не вязались с мифическими «безгрудыми» амазонками. Потрясенная необычайным зрелищем, эффектно подготовленным по приказу князя Потемкина, Екатерина II присвоила Сарандовой чин «капитана амазонок», а позднее пожаловала ей бриллиантовый перстень. До конца своей долгой жизни⁶ Е.И. Сарандова (по второму браку Шидянская) будет вспоминать благодеяния императрицы и ее именитых спутников. Впрочем, Иосиф II ограничился царственным поцелуем. Затем по искусственной аллее из апельсиновых, лимонных и лавровых деревьев, устланной лавровыми листьями, они последовали в Балаклаву.

Предместье Балаклавы — Кады-кой. 2-я пол. XIX в.

Уютная лазурная бухта, руины генуэзской крепости и прекрасная погода произвели на путешественников приятное впечатление. По утверждению А.Г. Брикнера, неутомимые принц Насау-Зиген и граф Сегюр посетили и Георгиевский монастырь, хотя А.Л. Бертье-Делагард сомневался в достоверности его сведений. Екатерина II, увы, проехала мимо древней обители. Вскоре путем, который назвали «Екатерининским», она вернулась в свою столицу.

В Балаклаве с 1784 года находился торговый порт. В 1808 году в ней появились таможенная застава и карантин, но дальнейшего развития из-за своеобразного положения гавани и конкуренции торговых портов Феодосии, Евпатории и Керчи порт не получил. В то время в Балаклаве проживало немногим более тысячи жителей, и она походила на большую деревню. В городе имелась одна только улица, довольно узкая и не имеющая никаких примечательных зданий.

В 1851 году инженер-капитан Ю.К. Амелунг составил генеральный план благоустройства Балаклавской бухты, но осуществить его не успели — началась Крымская война.

После войны, в 1859 году Балаклаву с деревней Кады-кой перевели в разряд заштатного города Ялтинского уезда. Через несколько лет начинается его возрождение: развивается сельское хозяйство, появляются новые жилые и общественные здания.

Если к 1870 году в Балаклаве обрабатывалось только 180 десятин земли, занятой в основном виноградниками, то к 1890 году их было уже 1240. Немалая заслуга в этом принадлежала Казимиру Александровичу Скирмунту, поселившемуся в Балаклаве «не по своей воле». Он завел виноградники и, проведя метеорологические наблюдения, установил своеобразие балаклавского климата. Выяснилось, что по сравнению с Южным берегом Крыма, здесь более суровый климат, но есть и свои преимущества: обилие солнечных дней, более умеренная температура летом и редкие туманы. Средняя температура в июле в Балаклаве ниже на 3 градуса, а осадков выпадает в 1,5 раза меньше.

Открыв в своем доме пансионат, Скирмунт стал пропагандировать его в печати. Примеру предприимчивого поляка последовали и другие. Балаклава начинает развиваться как курортное местечко. В городе выпускался «Балаклавский курортный листок», издаваемый Балаклавским отделом Всероссийской Лиги для борьбы с туберкулезом (редактор — доктор А.С. Кушуль).

К этому времени городское управление Балаклавы упразднили, сделав ее 6-м полицейским участком Севастопольского градоначальства. Городской голова стал называться старостой. Но это понижение рангом не сильно повлияло на ее дальнейшее развитие. При городском старосте К.С. Гинали часть земли северо-восточнее Балаклавы в сторону Кады-коя и западный скалистый берег бухты разбивается на участки, которые быстро раскупили. Между старой частью городка и Кады-коем начинает расти Новый город. Только с 1900 по 1910 год построили не менее ста дач. Надо сказать, что до революции бытовало всего несколько названий улиц: Набережная, Базарная, Первая, Вторая и Третья...

Дача Мерецкой. Фото нач. XX в.

Ландшафт Балаклавы оказал значительное влияние на историческую планировку и застройку города. Размещение строений на берегу моря привело к тому, что морские виды стали доминирующими в его архитектурном облике. Не меньшее значение для Балаклавы в этом отношении имеет горное окружение. Море и горы составили основу архитектурной композиции городка. Исключительную роль в великолепных видах Балаклавы играют поверхность моря, Утес и скала с крепостью, запирающие вход в бухту, — важнейшие доминанты, активно участвующие в формировании архитектурного облика Балаклавы, крутые склоны берегов, срывающиеся в морскую пучину.

На этом удивительном фоне и появляются роскошные дачи и более скромные особняки, изменившие город и придавшие ему совершенно неповторимый вид.

Въезд в Балаклаву. Конец XIX в.

Недалеко от выхода из Балаклавской бухты, в лощине строится обширный красивый ансамбль дач «Прибой» графа Матвея Александровича Апраксина. Основной корпус в стиле неогрек стоял на высокой искусственной террасе в виде аркады из необработанного камня, являющейся цокольным этажом. Портик с балконом — альтаном, дорические колонны в сочетании с деталями и формами, характерными для рационалистической архитектуры, создавали оригинальный образ дачного комплекса. Строили его по проекту архитектора Н.П. Краснова — автора Ливадийского белокаменного красавца дворца на Южном берегу Крыма. О талантливом зодчем до недавнего времени было мало что известно. В бывшей Югославии, где Николай Петрович Краснов провел последние годы своей жизни, о нем знают гораздо больше.

Окончив Московское училище живописи, ваяния и зодчества, Краснов в 1888 году приехал в Ялту, где одиннадцать лет работал городским архитектором. Занимаясь частной практикой, он построил для великосветской знати несколько вилл и так называемых «охотничьих домиков». До наших дней сохранился один из них в селе Соколином (бывшее Коккозы). Принадлежал он князю Ф.Ф. Юсупову (одному из убийц Григория Распутина), женатому на племяннице Николая II великой княгине Ирине Александровне. Такой же «охотничий домик» имел Ф. Юсупов и в Балаклаве. Здание, сильно перестроенное, сохранилось на Западном берегу бухты. Вполне вероятно, что автором проекта этого здания является также Н.П. Краснов. Граф М.А. Апраксин, страстный яхтсмен и большой любитель цветов, был кумом Николая И, навещавшего его в Балаклаве. Об этом царь упоминает в 1913 году в своем дневнике, называя его «Мотей». А дача Апраксина, к сожалению, не сохранилась: разрушена в годы войны.

Дача графа М. Апраксина. Фото нач. XX в.

В Балаклаве возникают имения «Калива» князя К.Д. Гагарина (на месте дачи построен пансионат Балаклавского рудоуправления им. А.М. Горького), дворец и «охотничий домик графа Нарышкина — родственника царя, дача княгинь Веры Леонидовны и Софьи Леонидовны Муравьевых — выдержанная в стилизованных формах итальянского ренессанса. Появляются особняки контр-адмирала П.П. Феодосьева (он имел дом и в Севастополе — ул. Соборная, 15) и его жены Ольги Тимофеевны, преподававшей немецкий язык, музыку и пение, актрисы Соколовой.

Дворец А.М. Завадского. Фото 1910—1915 гг.

На западном берегу бухты вырастают дворцы промышленника Пшеничного и инженера А.М. Завадского. Сохранившаяся дача «Фата Моргана» Завадского, несмотря на утраты и ныне сохраняет основные черты своей яркой экзотической архитектуры, напоминая образ сказочного арабского дворца-миража.

В северо-западной части Балаклавы еще в 1873 году построил дачу, своей оригинальностью привлекающую к себе внимание и в наше время, предприниматель И.П. Зусман. Присутствие в городке развалин генуэзской крепости Чембало безусловно определило зодчему и выбор мотива — архитектура северной Италии раннего средневековья. Здание напоминает миниатюрную крепость с парапетом в виде крепостных зубцов. Подпорные стены участка решены как стены крепости и ранее завершались сложным парапетом. Дом сильно пострадал в годы войны. В 1941—1942 гг. в нем находился штаб 2-го батальона 456-го стрелкового полка (командир — майор А.В. Ружников), о чем свидетельствует мемориальная доска, установленная в 1967 году (ул. Василия Жукова, 9). Преображались и городские окрестности, где стали появляться многочисленные поместья и хутора. В районе шестого километра Балаклавского шоссе находился хутор генеральши О.П. де Росси, вблизи — имение Золотая балка, а у современного лесхоззага — почетного гражданина Балаклавы — В.Э. Шитта.

Феодосьева с сыновьями. Фото нач. XX в.

В феврале 1919 года, во время англо-французской интервенции Севастополя, его дочь Тамара Шитт, вступила в брак с «английским подданным лейтенантом флота Лэсли Эшмором» (26). Венчались в Свято-Никольской церкви (ныне 12-ти Апостолов). Свидетели были весьма именитые: со стороны жениха — командующий британским флотом капитан Перш Ройдерг и штабс капитан Н.А. Чириков, невесты — полковник А.Л. фон Нолькен и граф М.А. Апраксин. В 1996 году Балаклаву посетили первый лорд Британского королевского флота адмирал Эдвард Эшмор и его брат — магистр королевского двора вице-адмирал Петер Эшмор — сыновья Лэсли и Тамары Эшмор (Шит), искавшие на балаклавской земле следы пребывания их родителей.

Недалеко от Балаклавы, в Чоргуне (ныне Чернореченское) еще в Потемкинские времена получил поместье первый командир Балаклавского греческого батальона Стефан (Стефан Бей) Мавромихали, принадлежавший к древнему греческому роду. На их гербе был изображен Византийский двуглавый орел на фоне княжеской мантии. С. Мавромихали был женат на дочери графа Я.Н. Булгари. Их сын — Павел Стефанович (1770—1822) служил на флоте под непосредственным командованием Ф.Ф. Ушакова, затем перешел на гражданскую службу, являлся сотрудником герцога А.Э. Ришелье и был его другом. П.С. Маврамихали соединил свою судьбу с гречанкой К.М. Стамати (1785—1851), имел семерых детей: сына Константина (род. 1803 г.), дочерей — Марию (1809 г.), Елизавету (1813 г.), Александру (1816 г.), которые вышли замуж за К.Н. Анастасьева, А.Ф. Ревелиоти, И.А. Казн, а также Екатерину (1810 г.) и Елену (1811 г.). Последние стали женами двоюродных братьев — М. И. и И.Ф. Бларамбергов.

Балаклава. Нач. XX в.

С 1786 года поместьем владел видный русский ученый и государственный деятель Карл Иванович Габлиц. После присоединения Крыма к России Санкт-Петербургская Академия наук направила Габлица в Крым для описания полуострова. Прибыв в Тавриду в 1784 году, он побывал во всех ее уголках, в том числе и в Балаклаве, собрав научный материал о природных богатствах края. В 1785 году ему поручили составить историческое описание Тавриды. Князь Г.А. Потемкин пожаловал Габлицу поместье в Чоргуне. В декабре 1784 года сенат назначил К.И. Габлица советником уголовной палаты Таврического областного управления, был он и вице-губернатором Крыма.

Дом Карла Габлица, построенный «в турецком вкусе» находился возле ныне сохранившейся Чоргуньской башни. Уехав из Крыма в феврале 1797 года, Габлиц еще двенадцать лет владел Чоргунским имением, которое в первой половине XIX века называли Карловкой.

Дочь Габлица — Анна Карловна — славилась необыкновенной красотой. Последний крымский хан Шагин-Гирей предлагал ей руку и сердце, но получил отказ. От брака Анны Карловны с действительным статским советником Н.И. Серовым, родился будущий композитор Александр Николаевич Серов⁷.

Дача Зусмана. Фото 1990-е гг.

В период службы в Крыму с 1845 по 1849 гг. товарищем председателя Таврической уголовной палаты А.Н. Серов посещал бывшее имение деда. В Крыму он познакомился и увлекся Марией Павловной Анастасьевой — внучкой Стефана Мавромихали. Встретившиеся на пути житейские преграды прервали их отношения, но они остались друзьями и еще долго вели переписку.

Родственные связи были у Мавромихали с известным ученым, топографом, исследователем Центральной Азии И.П. Бларамбергом (1800—1878). Затем имение перешло к его сыну — композитору Павлу Ивановичу Бларамбергу, автору пяти опер: «Тушинцы», «Скоморохе», «Демон», «Мария Бургундская» и «Девица-Русалка». Его оперы «Тушинцы» и «Мария Бургундская» шли в Большом театре. Его жена — Минна Карловна (урожденная баронесса Врангель), по сцене Чернова, одаренная певица, училась пению в Париже.

Поселившись в Чоргуне, Бларамберг занялся сельским хозяйством, его жена — педагогической деятельностью. Он умер в 1907 году в Италии. Урна с прахом захоронена в фамильном склепе в Чоргуньском имении. Вскоре, в 1909 году там же погребли и Минну Карловну, не вынесшую одиночества и, по свидетельству врача С.А. Никонова, покончившую с собой. Дом и фамильный склеп разрушены в годы Великой Отечественной войны. После их смерти имение перешло к брату М.К. Бларамберг — Александру Карловичу Врангелю, жизнь которого тесно связана с Балаклавой. На улице Калича, 19 стоит трехэтажный особняк, принадлежавший его родственнику архитектору Михаилу Александровичу Врангелю. Закончив институт гражданских инженеров в Петрограде, он с 1918 года работал в Балаклаве. 15 ноября 1920 года его назначили «городским инженером» Балаклавского ревкома, а в январе 1922 года — городским архитектором Севастополя.

У гостиницы «Россия». XX в.

Балаклава продолжала развиваться как курортное местечко. Этому способствовало и то, что городок входил в так называемую черту еврейской оседлости.

В 1887 году на Набережной, в доме № 23 открывается первая балаклавская гостиница К.С. Гинали «Гранд-отель» на 45 номеров (ныне Набережная Назукина, 3), содержатель которой А. Ахобадзе завлекал постояльцев дешевизной номеров: один рубль за сутки, 25 — в месяц. Напротив нее на берегу построили ресторан-поплавок. Позже появляется гостиница «Россия» — Набережная, 28 (ныне Набережная Назукина, 21), с павильоном на берегу бухты. Владельцем гостиницы был Л.Г. Бисти — дед Дмитрия Спиридоновича Бисти; уроженца Балаклавы — народного художника России, оформителя «Библиотеки всемирной литературы» в том числе «Илиады» и «Одиссеи» Гомера. На Набережной находились также меблированные комнаты «Монплезир» (здание не сохранилось).

В 1888 году К.А. Скирмунт начинает строить в конце балаклавской бухты грязелечебницу. Около купален, принадлежавших К.С. Гинали, в 1904 году появилось здание на 12 номеров для принятия морских ванн (сейчас в этом здании спасательная станция).

В городе работали земская больница, аптека М.О. Золотницкого (Набережная Назукина, 1), три врача: городские — А.С. Кушуль, К.Г. Гольберштейдт (жили в доме Афанасия Христопуло), земский — В.А. Глинка (снимал квартиру в Новом городе на даче Турчаниновой) и фельдшер — Е.М. Аспиз (жил на улице Базарной в доме Василькиоти). В городе также имели практику врачи: В.Л. Педьков, М.М. Костров, Б.Д. Коган и акушерка А.И. Александрова.

В 1896 году в Балаклаве открылась библиотека, в 1910 году — городской клуб, городское собрание.

В этом же году была построена электростанция (ул. Калича, 3). Здание представляет особой типичное сооружение промышленной архитектуры начала XX в.

Весьма любопытно снабжалась Балаклава водой: самотеком она шла из источника с горы, нависающей над городком с востока, заполняя четыре резервуара, находившихся на берегу бухты в районе Пушкинского сквера. Из этих водоемов ее перекачивали обратно на гору в бассейн. И уже из бассейна, с высоты около 110 метров, вода опять самотеком растекалась по трубам водопроводной сети.

В 1911 году на 2500 человек населения в городе и ближайших селах имелись четыре церкви: Свято-Никольская (ныне 12-ти Апостолов), Мариинская — в с. Камары, Троицкая в Кады-кое и Константино-Еленинская в Карани. В здании городской управы работало 1-классное земское училище, в селе Карань — земское училище, в с. Камары — 1-классное начальное сельское училище, церковно-приходская школа в Кады-кое, а также частное училище Л.В. Синельниковой. В городе появился кинотеатр «Монпепос» (мой отдых) А.М. Ангелова. Здание, решенное в формах раннего модерна, сохранилось. Ныне это кинотеатр «Родина».

К 1890 году в Балаклаве был построен театр «Прогресс», в котором, кроме постоянной труппы, играли приезжие знаменитости: М. и В. Петипа, П. Орленев...

Балаклава. Общий вид. Нач. XX в.

Балаклавцы любили свой город. Он отличался чистотой: улицы ежедневно подметали и поливали водой.

Вдоль бухты был разбит Пушкинский сквер, являвшийся продолжением лучшей улицы города — Набережной.

На Утес — излюбленное место прогулок балаклавцев и приезжих — провели дорогу, устроили там буфет, установили скамьи.

В августе 1896 года организовали и телефонную связь, установили в Балаклаве 10 телефонных аппаратов. С 4 мая 1901 года между Севастополем и Балаклавой началось движение мальпостов (почтовых карет). Они отходили из Балаклавы в б.30 утра и 8 часов вечера, из Севастополя — в 7 утра и 3 часа дня. Проезд в первом классе стоил 50 копеек, во втором — 40. В июне 1912 года стал курсировать и первый автомобиль (такси) балаклавца Корвин-Круковского. К услугам приезжающих имелись и линейки грека Пасхали.

В церковные праздники из Севастополя в Георгиевский монастырь ходил паром «Бельбек», а из Балаклавы к этой же обители — катер под номером 90. В 1914 году у балаклавских яличников появился конкурент: небольшой пароходик, ходивший через каждые два часа до ближнего пляжа. Стоило это удовольствие 15 копеек.

Вид на дачи. Справа — театр «Прогресс». Нан. XX в.

Внимание предприимчивых людей привлекли и ближайшие пространства от Балаклавы, лежащие вблизи моря. Возле мыса Фиолент, по инициативе предпринимателя Г.И. Апарина, на землях Георгиевского монастыря, появляются дачные поселки: хутор Джаншиев, Александриада, Малое Жемси, а все вместе — Апаринские хутора. Г.И. Апарин, со своими единомышленниками мечтал построить здесь «санаторию» и «климатическую зимнюю станцию». Они организовали общество «Джаншиев поселок», имевшее свой устав и управление, находившееся в Москве. К 1904 году арендаторы обработали 30 десятин земли, посадили сады и виноградники, построили несколько домов, в скалах прорезали проходы и спуски к морю и далее провели к нему шоссе для проезда экипажей.

В 1912 году в Батилимане, прикрывающем словно фортом мысом Айя — от Балаклавы, юрист В.П. Плансон и чета Кулаковых — Людмила Сергеевна — дочь врача и общественного деятеля в Крыму С.Я. Елпатьевского и редактор-распорядитель книгоиздательства «Общественная польза» — Петр Ефимович, организовали батилиманское курортное сообщество. Пайщиков набралось 28 человек. Среди них оказались В.Г. Короленко, Е.Н. Чириков, В.И. Вернадский, А. ф. Иоффе, Г.Ф. Морозов, художник И.Я. Билибин, артисты Московского Художественного театра: К.С. Станиславский, О.Л. Книппер-Чехова, Л.А. Сулержицкий, П.Н. Милюков — один из лидеров партии кадетов, В.А. Кравцов и другие известные представители российской творческой и технической интеллигенции.

Рыбачья пристань. Конец XIX — нач. XX в.

Приобретя за сорок тысяч рублей у татар деревни Хайту (ныне Тыловое) склон горы и часть побережья в северной части Ласпинского урочища, разбили их на участки и, разделив по жребию, стали строиться. Больше всех повезло Билибину: на его земле у самого моря стоял небольшой домик, построенный балаклавскими рыбаками — артелью Георгия Константиновича Паратино. Вскоре рыбацкая хижина превратилась в уютный коттедж, возле которого художник посадил магнолии и розы, разбил виноградник.

«Строительство домов шло не так быстро, как хотелось бы. К 1918 году дачи были выстроены С.Я. Елпатьевским, П.Е. Кулаковым, И.Я. Билибиным, Е.Н. Чириковым, В.Д. Дервизом, В.Г. Короленко, Г.Ф. Морозовым, В.А. Кравцовым, П.Н. Милюковым, Редько. Некоторые из этих домов не были достроены, а многие пайщики не успели построиться вовсе» (27). Помешали события семнадцатого года. Часть батилиманцев оказалась вдали от Родины, на чужбине. В 1927 году на юге Франции; напоминающем эмигрантам Южный берег Крыма, в местечке Ла-Фавьер они приобретают небольшой кусок земли у моря. Среди пайщиков мы вновь встречаем батилиманцев: П.Н. Милюкова, Кравцовых, Л.С. Елпатьевскую, И.Я. Билибина, Титовых. К ним присоединились: поэт Саша Черный (Кликберг), профессор С.И. Метальников, писатель Гребенщиков, О.Н. Мечникова — жена И.И. Мечникова, композитор Н.Н. Черепнин... (28).

Балаклавские жители на западном берегу бухты

Безденежье помешало купить там участок А.И. Куприну. Его дочь Ксения в воспоминаниях об отце пишет: «Мой отец, всегда мечтавший осесть на землю, загорелся. Он пишет Врангель-Елпатьевской: «Саша и Маша, кажется отступились от земли, обещали мне продать свой участок. Но — вопрос, натужусь ли я для покупки 600 сажен? Скоро будет общее заседание, где землю поделят, а затем надо будет в 10-дневный срок внести деньги. Кто не внес — из игры вон. Жду ворона, который спустится с неба с кредитными билетами в клюве». К сожалению, ворон не прилетел, а Саша и Маша Черные все же купили участок с крошечным виноградником.

Те, у кого были средства, построили дома, напоминающие дачи Батилимана, другие, а их было большинство, строили хибарки (29). Дачному же поселку в Батилимане не повезло: от пожара пострадали дачи В.Г. Короленко и В.И. Вернадского, оползень разрушил дом В.А. Плансона, несколько дач сгорели во время войны.

В 1948 году в Батилимане решили построить санаторий для ученых Академии наук СССР, но из-за нехватки пресной воды от затеи отказались. Восстановили только одну дачу — В.А. Кравцова.

Основным занятием балаклавцев оставалось сельское хозяйство и рыболовство. Искусные рыбаки — греки ловили кефаль, макрель, султанку, белугу, сельдь, камбалу. В 1892 году в Балаклаве открылась консервная фабрика Иосифа Семеновича Кефели.

В Балаклавской бухте. 30-е гг. XX в.

Набережная. Справа — дом А. Христопуло. Нач. XX в.

В пятнадцати каменоломнях работали от 55 до 80 рабочих, добывавших около 1500 кубических сажень камня в год. Греки Афанасий Христопуло и Христофор Лиоли имели известковые печи. Остатки последних до недавнего времени сохранялись у Гасфортовой горы.

Развивалось табаководство и виноградарство. Табачные плантации занимали около 200 десятин земли. Самыми крупными виноградниками владели К.А. Скирмунт, братья Георгий Федорович и Николай Федорович Арони, генерал-майор Александр Николаевич Витмер — почетный гражданин г. Балаклавы.

Уроженец Петербурга, он окончил Николаевскую военную Академию, преподавал в ней. В 1878 году, из-за болезни, по совету хирурга Н.И. Пирогова, переезжает в Крым, становится видным предпринимателем: занимается строительством, виноградарством, виноделием, выращивает высокие сорта табака, за что получает Золотую медаль, основывает в Севастополе первый в России устричный завод «Новая Голландия». На средства Витмера в Балаклаве строят здания городской управы и начальной школы (ныне Дом детского творчества). Он дарит городу свое имение «Благодать». За три месяца до смерти А.Н. Витмер пишет сыну Борису в Петербург: «Любезный друг Борис! Я решил бесповоротно, еще при жизни, пожертвовать свою гостиницу «Ореанда» Ялте, как фонд для капитала общества поощрения изобретений и инвалидов труда» (30). Страстный театрал и меломан, коллекционер и охотник, литератор и ученый скончался в 1916 году в Ялте. В музеях Севастополя и Ялты хранятся собранные им картины, в Ялте и Балаклаве до сих пор стоят построенные генерал-майором А.Н. Витмером прекрасные здания. По воспоминаниям М.К. Куприной-Иорданской, его сын Б.А. Витмер, журналист, сотрудник журнала «Мир Божий», впоследствии член редакции «Современного мира», был близок к группе легальных марксистов: П.Б. Струве, М. И, Туган-Барановского. Жена Бориса Витмера — Ольга Константиновна Григорьева, в свое время училась вместе с Н.К. Крупской. Надежда Константиновна стала крестной матерью младшей дочери Витмеров — Нины.

Больным местом для балаклавцев долгие годы оставалось сообщение с Севастополем. 17 июля 1914 года в газете «Крымский вестник» писали: «Беда у нас со способами передвижения: ноевы ковчеги — сиречь линейки — дешевы, что и говорить, но у кого же хватит мужества трястись в теперешнюю жару два с половиной часа в облаках пыли от Севастополя — это уже подвиг». Попытка наладить приличное транспортное сообщение была предпринята, как ни странно, французами. «В марте 1900 г. французская компания, в лице своего представителя, французского вице-консула Ге предложила градоначальнику организовать автобусное сообщение между обоими городами, с 12 рейсами в день (6 рейсов туда и 6 обратно). Она просила концессию на 25 лет. Балаклавское городское управление в июне того же года дало согласие и установило плату за проезд по всей линии в один конец 30 копеек. Севастопольская дума, хоть и дала согласие на это, но потребовала отмены исключительного права на эксплуатацию этой линии французской компанией» (31). Сделка не состоялась, французы от этой транспортной затеи отказались.

Василева балка. На скале слева — часовня Св. Василия. Нач. XX в.

Впрочем, дорожные серпантины к Балаклаве все-таки стали тянуться. Накануне первой мировой войны в районе городка начинается строительство фортификационных сооружений — Южной (Балаклавской) группы сухопутных укреплений. Она состояла из двух фортов «расчлененного» типа. Автор проекта — военный инженер Полянский. Форты получили название — «Северный» на высоте 212,1 (над ул. Крестовского) и «Южный» на горе Спилия (386,0). Форты имеют примерно одинаковое устройство. Состоят из системы вырубленных в скале, частично бетонированных рвов, железобетонных казематов и открытых позиций для полевых орудий. В Северном форте имеется огромное подземное убежище, в Южном — два броневых наблюдательных пункта. Завершить строительство не успели. На Западном мысу, где когда-то заложил батарею А. Суворов, и в районе мыса Фиолент приступили к строительству еще двух батарей (впоследствии БС-18 и БС-19). Ко всем этим сооружениям проводились дороги. Одна из них получила у местных жителей любопытнейшее и пока еще не расшифрованное название: «Дорога трех Послов». Проходила она и мимо Балаклавского Георгиевского монастыря.

Примечания

1. Галера — деревянное гребное судно, создано венецианцами в VII в. Длина 50—70 м, ширина — 6 м, 16—25 пар весел.

2. Существуют и другие переводы, которые принципиально не отличаются от приведенного текста. (Авт.).

3. Впоследствии, в Голландии, он стал маршалом, известным военно-морским писателем.

4. Так называлась тогда Севастопольская бухта по имени небольшой татарской деревушки Ак-Яр (Ахтиар) — белый обрыв.

5. Приводятся и другие цифры: 31 098; 31 386.

6. Умерла в 1849 г. в Симферополе на 95 году жизни.

7. Его сын — известный художник В.А. Серов.