Последние дни обороны Севастополя (1—4 июля)

Ставкой был решен вопрос об эвакуации из Севастополя, и командование Северо-Кавказского фронта провело ряд мероприятий по ее обеспечению. 30 июня вечером заместителю командующего Черноморским флотом контр-адмиралу И.Д. Елисееву был дан следующий приказ¹:

«1. Все находящиеся в строю катера МО, подлодки, сторожевые катера и быстроходные тральщики последовательно направлять в Севастополь для вывоза раненых, бойцов и документов.

2. До прибытия в Новороссийск Октябрьского организация возлагается на Вас.

3. Попутными рейсами завозить боезапас, необходимый защитникам для прикрытия вывоза. Отправку пополнения прекратить. Организовать прием в Новороссийске и Туапсе.

4. На все время операции по вывозу ВВС Черноморского флота максимально усилить удары по аэродромам противника и порту Ялта, с которых действуют блокадные силы».

Кроме того, поздно вечером в тот же день командующим фронтом маршалом С.М. Буденным была дана директива, в которой говорилось²!

«1. По приказанию Ставки Октябрьскому, Кулакову срочно отбыть в Новороссийск для организации вывоза из Севастополя раненых, войск, ценностей.

2. Командующим СОРом остается генерал-майор Петров. В помощь ему выделить командира базы посадки на правах помощника с морским штабом.

3. Генерал-майору Петрову немедленно разработать план последовательного отвода к месту погрузки раненых и частей, выделенных для переброски в первую очередь. Остатками войск вести упорную оборону, от которой зависит успех вывоза.

4. Все, что не может быть вывезенным, подлежит безусловному уничтожению.

5. ВВС СОР действуют до предела возможности, после чего перелетают на кавказские аэродромы».

Так как в телеграмме Военного совета флота содержалась просьба разрешить генерала Петрова оставить за командующего СОРом, то командование Северо-Кавказского фронта и нарком ВМФ³ считали, что генерал Петров оставлен в Севастополе. Поэтому 1 июля в Севастополь была направлена телеграмма на имя командующего СОРом Петрова с директивой, подписанной С.М. Буденным и И.С. Исаковым.

Как известно, на заседании Военных советов флота и Приморской армии вечером 30 июня было принято решение вместо генерала Петрова для руководства войсками в Севастополе оставить генерала П.Г. Новикова.

Указанные выше две директивы были даны после решения Ставки об эвакуации, когда Военный совет флота был уже на Кавказе, а Военный совет Приморской армии, командование Береговой обороны и соединений выбыли из Севастополя на подводных лодках.

Командование флота и армии оказалось в очень тяжелом положении при выполнении решения Ставки об эвакуации. Противник, имея превосходство в авиации, блокировал Севастополь не только с суши, но и с воздуха, а главное перерезал морскую коммуникацию, связывающую с базами Кавказа, в первую очередь с Новороссийском. Поэтому боевые корабли от эсминца и выше, не говоря уже о транспортах, посылать в Севастополь было невозможно: они наверняка были бы потоплены, не имея прикрытия с воздуха. Командование принимало всевозможные меры, используя для эвакуации быстроходные тральщики, различные катера, подводные лодки и транспортную авиацию. При этом личный состав кораблей, участвовавших в эвакуации, проявлял подлинный героизм. Некоторые корабли делали по нескольку рейсов, принимая на борт максимальное количество людей. Нужно подчеркнуть, что командования фронта, флота и Приморской армии принимали все меры, чтобы вывезти как можно больше защитников Севастополя, особенно раненых. Было сделано все, что можно было сделать в той тяжелой обстановке имевшимися средствами и силами.

Кроме двух подводных лодок и 13 самолетов «Дуглас», вывозивших эвакуируемых, в ту же ночь на 1 июля 1942 г. из бухт, расположенных западнее Севастополя, ушли с эвакуируемыми до 30 катеров-тральщиков, три катера МО, три малых катера, четыре буксира, шхуна и два мотобота. Однако далеко не всем удалось достичь Кавказских берегов. Туда пришло лишь 17 единиц, которые доставили 304 бойца и командира. Все остальные находившиеся в севастопольских бухтах катера, баржи, буксиры, три крана, коллектор, гидрографическое судно «Горизонт», а также два недостроенных тральщика и сетевой заградитель были уничтожены как неисправные или поврежденные огнем противника.

В ночь на 1 июля противник вел редкий методический артиллерийский огонь но батарее № 35 и Херсонесскому аэродрому.

С наступлением рассвета 1 июля враг обрушил всю мощь своей артиллерии и авиации на нашу оборону на подступах к городу, и особенно по самому городу. Затем огонь был перенесен на укороченный рубеж обороны по линии дача Фирсова — хут. Иванова — хут. Пятницкого — истоки Стрелецкой бухты и второй рубеж: хут. Пелисье — хут. Гречанова. В воздухе непрерывно находилось по 25—40 самолетов противника. Самолеты Ю-87 и Ме-109 снижались до 50—70 м и обстреливали наши части из пушек и пулеметов.

В этот день⁴ береговые батареи № 18 и 14 израсходовали весь боезапас и уничтожили немало танков и живой силы противника. Затем они были окружены. Около 14 час. на батарею № 14 пошли в атаку танки и пехота врага. Весь личный состав батареи № 14 геройски дрался и в большинстве своем погиб, так как прорваться из окружения не удалось. Последняя радиограмма командира батареи была: «Боеприпасов нет, фашисты атакуют, идем в контратаку. Прощайте, товарищи!»

Так погибли командир батареи № 14 старший лейтенант Григорий Иванович Халиф, военком батареи политрук Герман Андреевич Коломийцев и многие другие.

Гарнизон береговой батареи № 18 около 12 час. дня 1 июля отбил атаки танков и пехоты с помощью батареи № 35, открывшей огонь по танкам практическими снарядами, после чего враг временно прекратил атаку. Вечером противник снова пошел в атаку, но на батарее уже не было снарядов. Подорвав орудия, командир батареи № 18 старший лейтенант Н.И. Дмитриев с оставшейся небольшой группой бойцов при наступлении темноты сумел прорваться на батарею № 35. Позже он со своим личным составом принял участие в обороне батареи и геройски погиб в бою.

По всему фронту разгорелись тяжелые бои, длившиеся с неослабевающей силой весь день⁵. Паши войска отчаянно отстаивали первый рубеж, проходивший от хут. Фирсова до Стрелецкой бухты. Здесь сражались малочисленные остатки отошедших частей 25-й, 386-й стрелковых дивизий, 79-й и 138-й бригад и морской пехоты при поддержке артиллерии армии, получившей ночью некоторое количество боеприпасов, подвезенных на самолетах и подводных лодках. В их тылу в районе батареи № 35 создавался второй рубеж, обороняемый частями группы генерала Новикова, состоявшей из остатков 109-й стрелковой дивизии (около 1700 бойцов), сводного полка Береговой обороны, остатков 142-й стрелковой бригады и сводных батальонов, сформированных из частей Приморской армии, ВВС и Береговой обороны. Их поддерживали батарея № 35, боеприпасы которой были на исходе, и часть армейской артиллерии. Связь с частями, сражающимися на первом рубеже, была неустойчивой. Вскоре начались ожесточенные бои и на втором рубеже. Около 18 час. 1 июля противник атаковал батарею № 35, которая еще в первой половине дня израсходовала почти все снаряды. Командир батареи А.Я. Лещенко поставил последние шесть снарядов на картечь и, находясь во второй башне, ударил по атакующему противнику. Разрывы крупнокалиберных 305-мм снарядов нанесли большие потери врагу, атака была отбита. В этом бою Лещенко был контужен разорвавшимся около амбразуры немецким снарядом крупного калибра. Его батарея сделала свой последний выстрел.

В городе отдельные группы бойцов и рабочих также продолжали борьбу не на жизнь, а на смерть. Большинство их геройски погибло в неравных боях.

К 22 час. 1 июля линия нашей обороны проходила по рубежу: каменоломни — казарма — хут. Бухштаба — хут. Меркушева — хут. Пелисье — Камышовая бухта.

В ночь на 2 июля между 1 час. и 2 час. 30 мин. Лещенко организовал подрыв батареи, а затем, выполнив свой печальный долг, с группой в 32 бойца покинул батарею и около 3 час. ночи с трудом попал на один из подошедших катеров и благополучно прибыл в Новороссийск. Капитан Лещенко был отличным комбатом. Он показал в ходе боев большое искусство в ведении огня, и его батарея нанесла врагу большие потери.

Так закончила свои боевые дела батарея № 35, 250 дней громившая врага. Ее последними выстрелами закончились организованные действия артиллерии СОРа.

При отражении третьего наступления немецко фашистских войск на Севастополь артиллерия Береговой обороны от 100-мм до 305-мм калибра выпустила по противнику, по неполным данным, более 36 500 снарядов, уничтожила 49 и подбила свыше 60 танков, сбила и повредила 6 самолетов, подавила и уничтожила десятки батарей, много живой силы и различной техники противника⁶.

Немало командиров из состава Береговой обороны геройски дрались за Севастополь. Многие из них погибли, некоторым удалось эвакуироваться на Кавказ. Это командир Каркинитского сектора полковник Е.Т. Просянов (погиб), командир 9-й бригады морской пехоты полковник Н.В. Благовещенский, начальник штаба Береговой обороны полковник И.Ф. Кабалюк (погиб), начальник артиллерии Береговой обороны подполковник Б.Э. Файн (погиб), заместитель начальника артиллерии полковник В.И. Бойко, начальник инженерной службы подполковник П.И. Бухаров (погиб), командир местного стрелкового полка подполковник Н.А. Баранов (погиб), начальник школы запаса и командир отдельного батальона морской пехоты полковник И.Ф. Касилов, командир запасного артиллерийского полка и командир полка дотов полковник Н.Г. Шемрук, командир 1-го гвардейского отдельного артдивизиона полковник К.В. Радовский, командир 120-го и 177-го отдельных артиллерийских дивизионов майор В.Ф. Моздалевский (погиб), командир 2-го отдельного артдивизиона подполковник С.Т. Черномазов (погиб), командир 3-го отдельного артдивизиона подполковник М.Н. Власов, начальник школы младших командиров подполковник П.П. Дешевых; командиры отдельных батальонов морской пехоты Береговой обороны: майор Ведмедь (погиб), подполковник В.Д. Людвинчуг и капитан П.С. Кудрявцев, командир бронепоезда «Железняков» инженер-капитан II ранга М.Ф. Харченко (погиб), командир 178-го саперно-инженерного батальона Береговой обороны майор Н.И. Соколов, начальник оперативного отдела штаба полковник Плаксиенко.

Отважно действовали командиры батарей: майор Г.А. Александер (погиб), капитан А.Я. Лещенко, капитан М.В. Матушенко, капитан М.С. Драпушко (погиб), капитан И.Н. Никитенко, капитан III ранга П.С. Рабинович, капитан Г.В. Ясинский, капитан-лейтенант А.П. Матюхин (погиб), капитан Г.И. Денисенко, старший лейтенант В.Г. Павлов (погиб), капитан Г.И. Халиф (погиб), старший лейтенант Н.И. Дмитриев (погиб), старший лейтенант П.И. Меньшиков, старший лейтенант С.Д. Дзампаев (погиб), капитан М.В. Спиридонов, старший лейтенант И.И. Заика.

Героическую работу провели наши медики во время третьего штурма.

Ожесточенные бои, начавшиеся 7 июня, привели к тому, что в течение двух-четырех дней все госпитали были почти заполнены, а раненые продолжали поступать. Врачи и сестры с трудом успевали оперировать и обрабатывать раны, хотя работали круглосуточно, почти не отдыхая. Очень трудно было с эвакуацией. Крупные боевые корабли и транспорты не могли приходить из-за воздушной блокады. А между тем на них рассчитывали отправить до 6000 тяжелораненых. Эвакуацию раненых все время производили небольшими партиями на эсминцах, тральщиках, подводных лодках, а во второй половине июня — и на транспортных самолетах.

Помимо того, что медикам приходилось работать с очень большой нагрузкой, они были вынуждены вследствие продвижения врага все время перемещаться в тыл, нередко покидая хорошие подземные помещения и переходя в обычные дома, не защищенные от бомбежки. Так было в госпиталях, разместившихся в 1-й Советской больнице в Стрелецкой бухте, где работа шла в трех-четырехэтажных зданиях, а вокруг рвались снаряды и бомбы. Несмотря на исключительно тяжелые условия, врачи и медсестры продолжали свою поистине героическую работу. Самоотверженно трудились гражданские врачи — Анисимова (впоследствии погибла от рук фашистов), Пишель-Гаек, Хари, Шевелева, а также служившие в Приморской армии опытные одесские врачи — Ярошевский, Литвак, Рожковский, Беркович и др. Только беззаветная преданность Родине, чувство профессионального долга и любовь к людям позволяли всем медикам сутками выстаивать у операционных столов в палатках и простых домах. Во время огневых налетов, когда все уходили в убежища, медицинские работники оставались наверху и продолжали свою благородную работу по спасению человеческих жизней.

В период с 11 по 24 июня было произведено значительное перемещение госпиталей и медсанбатов. Так, 11 июня эвакогоспиталь № 1428 переместился в Камышовую бухту и был подготовлен переезд госпиталей, находившихся в Инкерманских штольнях. Было решено держать их здесь до последнего момента, так как раненые и медсостав находились в полной безопасности, имелись хорошо оборудованные помещения.

20 июня в штольни Сухарной балки перебрался МСБ № 103. Здесь он был в безопасности от ударов авиации и артиллерии, но враг приближался по суше.

Город был в огне, разбиты электростанция и водокачка; электроэнергию для госпиталей в Инкермане и других местах подавали от «движков», а воду доставляли из колодцев ведрами и выдавали мизерными порциями. Но госпитали продолжали работать. Медицинские учреждения с Северной стороны были эвакуированы. 24 июня на дачу Максимова вернулся МСБ-427, в штольнях флотского экипажа развернулся ППГ-300, в котором было 900 раненых.

27 июня морской госпиталь № 41, находившийся в Инкерманских штольнях, эвакуировав раненых, переехал на соединение со своим филиалом в убежищах Учебного отряда, так как отсутствие воды и света в Инкермане создало невозможные для работы условия. Положение ухудшалось. Медперсонал, значительно сократившийся из-за потерь, не мог справиться со всем объемом работы. Большую помощь оказывали местные жители. Было решено отводить медицинские учреждения на Херсонесский полуостров, куда еще прорывались наши отдельные небольшие корабли и подводные лодки.

30 июня осколками бомбы был убит врач Хруленко. В ночь на 1 июля при эвакуации раненых и госпиталей № 41 и 300 в район Камышовой бухты и батареи № 35 огнем автоматчиков был ранен военврач I ранга В.С. Зеликов. Санотдел армии и санотделение флота переместились в район 35-й батареи. 1 июля на Херсонесском полуострове был тяжело ранен начальник санотдела армии Соколовский. Позже раненые Зеликов и Соколовский попали в плен. Зеликов был убит фашистами, а Соколовскому при отправке в тыл удалось бежать, и он остался в живых.

Флотские и армейские медики до конца выполнили свой долг перед Родиной и своим героизмом заслужили благодарность и восхищение.

В ночь на 1 июля авиация Черноморского флота совершила 32 самолето-вылета и фронтовая авиация — 16 самолето-вылетов. Конечно, это не могло оказать сколько-нибудь существенного влияния на действия войск противника.

В 4 час. ночи 1 июля из Новороссийска в Севастополь вышли быстроходные тральщики № 412, «Взрыв», «Защитник» и «Щит» и 3 сторожевых катера, а в 7 час. утра вышли еще 7 катеров с целью прорваться к району 35-й батареи, чтобы вывезти раненых и эвакуируемых с севастопольского плацдарма.

Днем из Севастополя была получена радиограмма:

«Елисееву.

Знают ли сторожевые катера, куда подходить? Прошу дать указание вышедшим сторожевым катерам, подлодкам и кораблям подходить только к пристани 35-й батареи.

1/VII—42 г. 11 час. 20 мин.

Ильичев»⁷.

Положение, видимо, значительно ухудшилось, так как остался возможным подход со стороны моря только к одной временной пристани.

1 июля в 14 час. 10 мин. начальник штаба флота Елисеев запросил Новикова и Ильичева: «Донести: можете ли принять «Дугласы»?». В 15 час. 25 мин. был получен ответ от генерала Новикова: «Можем. Дадим дополнительно в 19 час. Готовьте»⁸. По вопросу о посылке самолетов вечером шли переговоры по радио, в результате которых было решено самолеты не посылать, а людей переправить на кораблях — тральщиках, катерах и подводных лодках.

В 20 час. 10 мин. 1 июля Новиков донес о положении на сухопутном фронте:

«Алафузову, Буденному. Противник... возобновил наступление на всем фронте, большую активность проявляет на рубеже: выс. 36,9 — 29,2 — 36,3 — Стрелецкая бухта, отдельные отряды ведут бои в городе. 1/VII—42 г. 20 час. 10 мин. Новиков, Хацкевич»⁹.

Несколько позднее была получена следующая радиограмма: «Алафузову, Буденному, Василевскому. Ожесточенные бои продолжаются на рубеже 16,6 — хутор Бухштаба — Камышовая бухта.

Начсостава 2000 человек готовности транспортировки. 35-я батарея действует.

1/VII—42 г. 20 час. 45 мин.

Новиков»¹⁰.

В 22 час. 15 мин. 1 июля командующий флотом вице-адмирал Октябрьский запросил генерала Новикова: «Немедленно донести мне, можете ли продержаться два-три дня на этом рубеже»¹¹. Но ответа на эту радиограмму от генерала Новикова получено не было. Им были даны лишь приведенные выше два донесения от 1 июля 1942 г. в 20 час. 10 мин. и 20 час. 45 мин.

А.П. Матюхин

Организация эвакуации проходила сложно, так как она заранее не планировалась, и только после решения Ставки начали приниматься срочные меры, 30 июня командование СОРа могло лишь распорядиться положить на грунт две подводные лодки Щ-209 и Л-23, доставившие боезапас, и утвердить список лиц, подлежащих эвакуации на этих лодках и нескольких «Дугласах». Для эвакуации использовались и все плавсредства, уходившие в эту ночь на Кавказ.

Командование СОРа и флота утром 1 июля прибыло в Краснодар и немедленно направилось в Новороссийск на флагманский командный пункт флота, где включилось в работу по обеспечению эвакуации раненых и войск из Севастополя. Связи с подлодками Щ-209 и Л-23 не было, и, где они находились, не было известно до их прихода в Новороссийск.

Военный совет флота послал в Москву и Краснодар свое последнее боевое донесение, которое приводится полностью, так как оно очень хорошо показывает положение в Севастополе в последние дни обороны и решение, принятое командованием СОРа и флота¹².

«Москва Сталину, Кузнецову.
Краснодар Буденному.
Боевое донесение штаба СОРа на 24—00 30—06—42 г.

С 29 июня противник резко усилил активность своей авиации. За 29 и 30 июня совершил свыше 3000 самолето-вылетов и сбросил до 15 тыс. бомб. В результате сильного авиационного и артиллерийского воздействия противника, недостаточной глубины обороны (войска занимали последние заранее подготовленные рубежи), отсутствия резервов, ослабления нашего артогня и сильной усталости наших войск противнику удалось, введя в бой свежие части, большое число танков, 29 июня прорвать фронт на участке 386-й сд, остатки которой были им окончательно уничтожены при прорыве. Одновременно с основным прорывом рубежа Сапун-Гора противник организовал высадку десанта с катеров и шлюпок в районе Херсонесского маяка и на южном берегу Северной бухты. Десант у Херсонесского маяка был наполовину уничтожен огнем Береговой обороны и остатки отбиты. В Северной бухте противник пытался высадить десант в четырех пунктах, но в трех пунктах был отбит и уничтожен, а в районе Воловьей балки противник высадился и закрепился.

К исходу дня 29 июня десантные части противника вышли в район горы Суздальская — Килен-балка, а основные силы противника — приблизительно с направления Сапун-Горы в район хутора Дергачи. С утра 30 июня противник продолжал развивать наступление, одной группой от хутора Дергачи — Лабораторное шоссе — Английское кладбище и к вечеру 30 июня вышел к вокзалу, другой группой на Николаевка — Отрадное и к вечеру 30—06 вышел к Историческому бульвару, третьей группой действовал на хутор Бермана, где встретил сильное сопротивление 109-й стрелковой дивизии и 142-й стр. бригады, повернул фронт на север, на хутор Коммуна.

В ожесточенных боях 29 и 30 июня остатки 25-й, 345-й, 388-й стрелковых дивизий, 7, 8, 9 и 138-й стрелковых бригад, 3-го полка морской пехоты понесли исключительно тяжелые потери и полностью потеряли боеспособность.

Таким образом, к исходу 30 июня в составе войск СОРа, частично сохранивших боеспособность, осталось 109-й стрелковой дивизии около 2000 бойцов, 142-й стрелковой бригады около 1500 бойцов и сформированные из остатков разбитых частей, артполков Береговой обороны, ПВО и ВВС четыре батальона с общим числом до 2000 бойцов. Эти войска, кроме стрелкового оружия, имеют небольшое число минометов и мелкокалиберной артиллерии. Кроме того, оставалась в строго 305-мм 35-я башенная батарея, но с сильным расстрелом орудий.

Аэродромы находились под непрерывным обстрелом и бомбовыми ударами авиации противника.

Оставшиеся в строю самолеты перелетели на Кавказ, неисправные самолеты и авиапарк ВВС были уничтожены.

Исходя из сложившейся обстановки на 24—00 30—06—42 г. и состояния войск считаю, что остатки войск СОРа могут продержаться на ограниченном рубеже один, максимум два дня и поэтому решил:

1. 109-й стр. дивизии, 142-й стр. бригаде и сводным батальонам в ночь на 1 июля запять и удерживать рубеж на западном берегу Стрелецкой бухты — отм. 30,6 — отм. 36,3, далее по валу на юго-запад до отм. 24,9 и к берегу моря.

2. Старшим начальником Севастополе оставлен комдивизии 109-й генерал-майор Новиков П.Г., помощником ему по морской части капитан III ранга Ильичев с морской оперативной группой...

3. Новикову поставлена задача продолжать уничтожать живую силу противника на последнем рубеже и обеспечить отход и эвакуацию возможно большего числа людей. Для этого ему направлено 5 подлодок, 4 БТШ, и 10 катеров МО. Кроме того, если позволит обстановка, 1 июля будут посланы самолеты.

Одновременно докладываю:

1. Вместе со мной в ночь на 1 июля на всех имеющихся средствах из Севастополя вывезено около 600 человек руководящего состава армии и флота и гражданских организаций.

3. Захватив Севастополь, противник никаких трофеев не получил. Город как таковой уничтожен и представляет груду развалин.

4. Отрезанные и окруженные бойцы продолжают ожесточенную борьбу с врагом и, как правило, в плен не сдаются. Примером чему является то, что до сих пор продолжается борьба в районе Мекензиевы Горы и Любимовка.

5. Все защитники Севастополя с достоинством и честью выполнили свой долг перед Родиной.

6. 19 час. 30 мин. СОР донесении генерал-майора Новикова указано: наши части под натиском противника отошли на рубеж Камышовая бухта — отм. 16,6. При данном положении ночь с 1 на 2 июля является последним этапом эвакуации и организованной борьбы за Севастополь.

Новороссийск
1/VII—42 г. 21 ч. 15 м.

Октябрьский, Кулаков».

Днем 1 июля уже в Новороссийске Военный совет флота получил указания Военного совета Северо-Кавказского фронта¹³:

«Новороссийск Военному совету ЧФ

копия Москва Василевскому, Кузнецову.

Для затруднения противнику использования Севастополя как ВМ базы приказываю: немедленно приступить к выполнению следующих операций:

1. Начать забрасывать минами с самолетов Северную бухту, внешний рейд, подходной Инкерманский фарватер, подходы в Камышовую и Казачью бухты и непосредственно перед Балаклавой. Мины использовать всех имеющихся типов, но главным образом английские магнитные.

Постановки производить начиная с ночи с 1 на 2 июля.

2. Подлодкам типа «Л» приступить заграждению минами входных фарватеров через наши заграждения у Севастополя. Постановку вести систематически впредь до отмены.

3. Получение подтвердить. Доносить ежедневно.

1/VII—42 г. 13 час. 35 мин.

Буденный, Исаков, Захаров».

В течение ночи на 2 июля продолжалась эвакуация с Херсонесского полуострова под сильным артиллерийским огнем противника, который был сосредоточен по району пристани около 35-й батареи и по Херсонесскому аэродрому. Поэтому корабли и катера могли лишь с большим риском подходить к пристани 35-й батареи.

Перевозка людей производилась на шлюпках и катерах под обстрелом, часть людей добиралась вплавь. Положение было очень тяжелым. Одновременно на суше продолжались бои с наступающим врагом.

В ночь на 2 июля быстроходные тральщики «Взрыв» и «Защитник» приняли около пристани 35-й батареи 377 человек и в 3 час. 20 мин. вышли на Новороссийск, куда и прибыли в 20 час. 30 мин.

Шедшие в Севастополь тральщики № 412 и «Щит» подверглись на переходе бомбардировке с воздуха и получили повреждения, вследствие чего повернули обратно и в 23 час. 35 мин. 2 июля вернулись в Новороссийск.

В ту же ночь вышедшие 1 июля из Новороссийска сторожевые катера № 028, 029, 071, 088, 046, 052, 0105 и 014 на переходе подверглись сильному нападению самолетов противника, но благодаря умелому отражению воздушных атак огнем и искусному маневрированию избежали прямых попаданий, хотя некоторые получили повреждения¹⁴. Большинство катеров ночью приняли на борт людей в районе 35-й батареи, причем некоторым удалось даже пришвартоваться к пристани. Все катера благополучно прибыли в Новороссийск, прибуксировав даже подбитый катер № 029. Сторожевой катер № 052 на подходе к Севастополю был атакован вражескими самолетами и получил повреждения, но своим ходом дошел до базы.

Подводные лодки А-2 и М-112 также взяли людей и благополучно прибыли в Новороссийск. При этом лодка А-2 из-за невозможности выгрузить боезапас выбросила его в море. При переходе обе лодки были обнаружены противником, но благополучно оторвались от него.

2 июля новые группы катеров — 2 сторожевых катера в 4 час. и 5 сторожевых катеров в 13 час. 35 мин. — вышли из Новороссийска в Севастополь.

Авиация Черноморского флота в ночь на 2 июля сделала 19 самолето-вылетов, нанося удары по району Севастополя¹⁵. При этом самолет ГСТ после бомбоудара по противнику сумел под огнем приводниться и принять на борт 27 человек, но по пути на Кавказ сделал вынужденную посадку на воду. Хотя его бомбила фашистская авиация и самолет получил пробоины, он остался на плаву, а днем 2 июля был обнаружен тральщиком «Щит», который снял с самолета 33 человека.

Около 10 час. 30 мин. 2 июля штабом флота была перехвачена радиограмма открытым текстом на волне командования СОРа: «Танки противника реагируйте немедленно Колганов»¹⁶. Позывных не было, об этом начальник штаба флота контр-адмирал Елисеев доложил В.А. Алафузову, А.М. Василевскому и И.С. Исакову. Из этого донесения было видно, что сопротивление защитников Севастополя продолжается, но, кто передавал радиограмму, установить не удалось.

Весь день 2 июля до поздней ночи в районе 35-й батареи шли тяжелые бои. Наши бойцы неоднократно переходили в контратаки, обороняя батарею, башни которой были подорваны, но другие помещения сохранились и освещались аккумуляторной батареей. К вечеру вражеским автоматчикам с танками удалось прорваться к аэродрому, где в бой вступили бойцы из подразделений ВВС.

Малочисленные остатки наших войск к исходу 2 июля продолжали удерживать лишь район 35-й батареи и отдельно район Херсонесского аэродрома. Гераклейский полуостров почти весь был занят противником. Еще действовали отдельные группы бойцов, возглавляемых командирами, проявлявшими личную инициативу.

Генерал П.Г. Новиков днем 1 июля руководил боем на передовых рубежах обороны и был ранен. Вечером он и военком А.Д. Хацкевич находились на 35-й батарее. В это время сюда пришел капитан II ранга И.А. Заруба, бывший командир погибшего крейсера «Червона Украина». Новиков предложил Зарубе эвакуироваться с ним на катере. В полночь Новиков, Хацкевич, Заруба, а также прокурор флота бригвоенюрист А.Г. Кошелев, полковник А.Б. Мегробян, политрук Е.А. Звездкин и другие выбрались из батареи на пристань. В это время были взорваны башни 35-й батареи (1-я — в 0 час. 35 мин. и 2-я — в 1 час. 10 мин. 2 июля). Новикову и сопровождавшим его командирам и бойцам, среди них 2 женщинам, удалось погрузиться на сторожевой катер № 112. Всего на катере с командой оказалось около 70 человек. Около 2 час. ночи 2 июля катер отошел курсом на Новороссийск. Командовал катером лейтенант К.П. Булатов, заменивший убитого командира старшего лейтенанта Коргуна.

Приближался рассвет. Вскоре в предрассветной мгле показался силуэт небольшого корабля, передававшего прожектором на наш катер семафор, который не поняли и на него не ответили. Тогда этот корабль, оказавшийся вражеским торпедным катером, открыл огонь по нашему катеру. Тут же подошли еще четыре торпедных катера и взяли наш катер в клещи. Советские моряки вступили в неравный бой с 5 вражескими катерами, которые имели 10 автоматических пушек против 2 на нашем катере и обладали почти вдвое большей скоростью хода. К этому времени уже рассвело. Все находившиеся на катере и имевшие оружие стреляли по противнику. Тяжелораненые Кошелев и Мегробян продолжали подавать снаряды к орудию до последнего своего дыхания. Генерал Новиков, будучи снова ранен, активно руководил огнем. Советские люди около двух часов геройски вели упорный бой с врагом. Был подбит и подожжен один вражеский катер, но и советский катер получил пробоину и потерял ход. В трюм стала поступать вода. Было много людей убито и почти все ранены, многие по нескольку раз. Командир катера Булатов, например, получил более 10 ранений. Когда на поврежденном катере кончились все боеприпасы, к нему, ведя огонь, приблизился немецкий катер и пришвартовался к борту нашего корабля. Все уцелевшие на нем люди были ранены. Немцы перебросили сходни и раненых перетащили на свой катер. Всего было 16 человек. Убитые и часть тяжелораненых были оставлены на катере, на котором немцы заложили подрывной заряд и стали отходить курсом на Ялту. Вскоре катер № 112 взорвался и затонул. Немецкий катер с пленными подошел к пристани Ялты, неподалеку пришвартовались другие катера, с которых выгружали убитых и раненых немцев¹⁷.

А.Б. Мегробян

К пристани подошла полуторка, на которую погрузили наших раненых и отвезли в Симферополь. Здесь Заруба снова встретился с Новиковым. Хацкевича с ним не было. На вопрос, где он, генерал ответил, что Хацкевича сразу увели немцы, и он его больше не видел. Потом началась очень тяжелая жизнь в плену, скитания по многим лагерям, изнурительный рабский труд, издевательства, голод, болезни. Далеко не всем удалось дожить до освобождения, в том числе и генералу Новикову. По словам очевидцев, Новиков в плену держался очень стойко и мужественно. Находясь в офицерском лагере Хаммельбург, он участвовал в работе подпольной патриотической организации. В середине 1943 г. Новиков попал в лагерь смерти — штрафной концлагерь Флессенбург, где тяжело заболел. Сюда же попал и пытавшийся бежать Заруба. Однажды вечером в феврале 1944 г. в барак, где находился Новиков, зашел начальник блока и, проходя по помещению, стал наносить удары заключенным. Обессилевший от болезни Новиков стоял у чугунной печки. Эсэсовец ударил генерала кулаком в грудь, тот упал и ударился головой о печку. На следующий день он умер.

В этом же лагере Заруба видел капитана III ранга Ильичева. Однажды его отправили куда-то в составе особой группы пленных и, видимо, он погиб. Заруба, Булатов и Звездкин вынесли все тяготы жизни в плену, оставшись честными, преданными Родине людьми, и живы до сих пор¹⁸.

В течение ночи на 3 июля продолжалась эвакуация с Херсонесского полуострова сторожевыми катерами и одной подводной лодкой. Людей брали на плаву — подойти к берегу было нельзя, так как с берега враг вел огонь из орудий.

Многие защитники Севастополя искали лодки и шлюпки, чтобы попытаться добраться до Кавказа. Некоторым это удалось. Вот несколько примеров.

В ночь на 2 июля в районе батареи № 35 оказалась группа в 20 человек из состава отошедших сюда остатков 9-й бригады морской пехоты и 79-й стрелковой бригады во главе с капитаном III ранга В.В. Никульшиным¹⁹. Видя, что организованная эвакуация невозможна, Никульшин разделил людей на две группы, которые направились на поиски плавсредств. Одна из этих групп состояла из бойцов 79-й бригады. Их было пятеро — главный старшина А. Медведев, краснофлотцы Н. Ершов, И. Нечипуро, Ф. Некрасов и М. Скакуненко. Им удалось найти в Камышовой бухте рыбацкую лодку с двумя парами весел. Днем 2 июля они отплыли, несмотря на вражеский огонь. С большим трудом морякам удалось выйти из-под артиллерийского обстрела с берега и пулеметного — с самолетов, причем один из них, Скакуненко, был ранен. Запас воды и продовольствия был ничтожен (примерно на сутки) и вскоре начались мучения от жажды и голода. Люди обессилели и гребли с большим трудом, но не падали духом. Так продолжалось 12 долгих суток, пока наконец не показался берег. Подошедший эсминец взял их на буксир и доставил в Батуми.

Другая группа бойцов и командиров во главе с Никульшиным нашла шестивесельный ял с тремя парами весел и 4 июля под огнем вышла в море. После тяжелого плавания они 13 июля с большим трудом достигли берега, но здесь выяснилось, что они попали в Турцию. Представители советского посольства через некоторое время переправили их и других защитников Севастополя, переплывших Черное море и оказавшихся в Турции (всего около 100 человек), на Родину²⁰.

В ночь на 3 июля два гидросамолета МБР-2 вылетели с Кавказа в район Севастополя за эвакуируемыми, но Казачья бухта обстреливалась противником, ночной старт не был выложен и сесть экипажи не могли. Как сообщили экипажи этих самолетов, у пристани 35-й батареи большое скопление людей, которые сигнализировали фонарями и бело-красными ракетами. У берега был виден один катер МО и несколько шлюпок. Наблюдались взрывы артиллерийских снарядов.

Высланная днем 3 июля авиаразведка вследствие большой облачности была по существу безрезультатна.

С утра 3 июля противник снова вел сильный артиллерийский огонь по району аэродрома и 35-й батареи. Наши подразделения и отдельные группы ожесточенно дрались, бросаясь в яростные контратаки и уничтожая врага. Но силы были неравны. Наши бойцы несли большие потери; не было воды и пищи, и многие совершенно обессилели. В районе аэродрома оборону возглавлял полковой комиссар Б.Е. Михайлов. К 13 час. некоторые группы, сопротивлявшиеся в районе аэродрома и батареи № 35, понеся огромные потери убитыми и ранеными, прекратили бой. 35-я батарея, где было много армейцев и моряков, упорно оборонялась, и гитлеровцы боялись туда врываться. В районе аэродрома собрался большой отряд из моряков и приморцев и продолжал ожесточенно сражаться с превосходящими силами противника.

2 и 3 июля отдельные группы воинов под руководством командиров Д.И. Пискунова, И.Ф. Хомича, Н.А. Васильева, М.Ф. Кабалюка, Б.Э. Файна и других неоднократно пытались ночью прорваться через фронт, но все попытки кончались неудачей. Такие попытки, по рассказам участников этих тяжелых дней, производились до 5 июля. Прорваться в горы удалось лишь немногим малочисленным группам.

По всему побережью под обрывом от Херсонесского маяка до 35-й батареи в естественных пещерах, образовавшихся от ветров, укрывались оставшиеся в живых героические защитники Севастополя, среди них было немало командиров. Над ними по обрыву патрулировали фашисты, не выпуская никого наружу.

До конца 3 июля в эвакуации участвовало 4 быстроходных тральщика, 17 сторожевых катеров и 11 подводных лодок, посланных с Кавказа. Кроме того, к вечеру 3 июля на базы Кавказского побережья прибыли 7 катеров-тральщиков, 3 сторожевых катера, 3 малых катера, 2 буксира и 2 водолазных бота из состава ОВРа и тыла флота, вышедшие в ночь на 1 июля из Севастополя и доставившие эвакуированных.

В 6 час. 32 мин. 3 июля прибыла из Севастополя в Новороссийск подводная лодка Л-23 с эвакуированным руководящим составом СОРа и города во главе со старшим морским начальником на ней контр-адмиралом Фадеевым²¹.

В тот же день из Новороссийска в Севастополь вышли три сторожевых катера с целью оказания помощи катерам и шлюпкам, идущим из Севастополя. Для обнаружения в море наших катеров и плавсредств регулярно летала воздушная разведка, для оказания помощи высылались катера.

В течение второй половины дня 3 июля, в ночь на 4 июля и весь день 4 июля окруженные защитники Севастополя несколько раз создавали группы и пытались пробраться вдоль берега у уреза моря, чтобы вырваться из окружения, но в районе лощины, левее 35-й батареи, им преграждали путь вражеские засады с пулеметами и автоматами.

4 июля к вечеру фашистские катера подошли с моря к Херсонесскому полуострову и, проходя вдоль берега, вели огонь по скрывавшимся в нишах и пещерах, но не сдававшимся защитникам Севастополя. Наши бойцы открывали ответный огонь, расходуя последние патроны.

Утром 5 июля герои обороны, совершенно обессиленные, раненые и больные, увидели снова появившиеся фашистские катера. Гитлеровцам вновь было оказано сопротивление; многие защитники в неравном бою погибли, другие попали в плен.

Отдельные группы бойцов в разных местах еще продолжали сопротивление и после 5 июля 1942 г. В частности, на береговой батарее № 35 сопротивление бойцов, находившихся в районе первой башни и всего массива батареи, продолжалось до 9 июля. В боях против защитников Севастополя участвовали итальянские катера. Вот как описывает этот эпизод В. Боргезе: «9 июля. Форт Горки...²² после падения Севастополя оставался последним очагом сопротивления русских. Построенный на высоком отвесном берегу, он состоял из системы траншей и галерей, пробитых в скалах, некоторые из них имели выход к морю. Наши сторожевые и торпедные катера получили приказ принять участие в штурме, т. е. заблокировать выходы из форта. В море вышли 4 наших катера, экипажи которых были вооружены автоматами и ручными гранатами. Маленькая группа... моряков проникла с моря в галереи. Поднятый ими шум, стрельба из автоматов и взрывы гранат ввели застигнутых врасплох обороняющихся в заблуждение относительно количества атакующих, что помогло немцам сломить упорную оборону противника»²³.

Эти бойцы во главе с артиллеристами батареи укрылись в ней, по ночам делая вылазки и уничтожая гитлеровцев. Только отсутствие продовольствия и воды и значительное число раненых заставили их сдаться, когда фашисты применили ядовитые дымы.

4 июля Военный совет флота получил телеграмму с резолюциями С.М. Буденного и И.С. Исакова о срочном исполнении²⁴:

«На побережье СОРа есть еще много отдельных групп бойцов и командиров, продолжающих оказывать сопротивление врагу. Необходимо принять все меры для их эвакуации, посылая для этой цели мелкие суда и морские самолеты. Мотивировка моряков и летчиков невозможности подхода к берегу из-за волн неверная, можно подобрать людей, не подходя к берегу, принять их на борт в 500—1000 м от берега. Прошу приказания не прекращать эвакуацию, а сделать все возможное для вывоза героев Севастополя.

4/VII—42 г. 15 час. 00 мин.

Ватутин, Рыжков».

Командующий флотом так ответил на эту телеграмму²⁵:

«Москва Генштаб Ватутину, Буденному, Исакову, Алафузову.

Операции по съемке и вывозу отдельных групп начсостава, бойцов СОРа не прекращаются, не прекращались, хотя это связано с очень большими трудностями и потерями корабельного состава.

Подводные лодки пробиться в Севастополь не могут. Все фарватеры противник закрыл своими катерами. О трех подлодках еще не получены сведения, где они, хотя все сроки их возвращения прошли. Вернувшиеся лодки весь путь преследовались авиацией, катерами-охотниками, на каждую лодку сброшены сотни бомб.

Еще не вернулись два катера МО. Сегодня посылаю еще шесть катеров МО, которые вернулись. Каждый доставил больше сотни человек. Буду продолжать операции.

Докладываю, что сопротивление врагу оказывается нормально.

4/VII—42 г.

Октябрьский».

В тех труднейших условиях удалось эвакуировать только несколько тысяч командиров, бойцов и раненых. Часть личного состава прорвалась во вражеский тыл к партизанам, часть бойцов, обессилевших и не имевших возможности сопротивляться, оказалась в плену.

Объективно оценивая обстановку, нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов впоследствии писал: «...Об эвакуации войск, конечно, следовало подумать нам, в Наркомате ВМФ, подумать, не ожидая телеграммы из Севастополя... И меньше всего следует упрекать в непредусмотрительности местное командование, которому была дана директива драться до последней возможности. Военные советы ЧФ и Приморской армии со своими штабами в обстановке напряженных боев не могли заранее заниматься разработкой плана эвакуации. Все их внимание было сосредоточено на отражении врага»²⁶.

В заключение о переходе на подводной лодке Щ-209 в Новороссийск. На лодке должны были уходить генералы Петров, Крылов, Рыжи, дивизионный комиссар Чухнов и часть руководящего состава штаба армии, от Береговой обороны флота — автор этих строк, бригадный комиссар Вершинин, полковники Кабалюк, Файн и некоторые работники штаба, а также другие товарищи по списку штаба СОРа.

В 01 час. 30 мин. стали выходить через потерну. Все указанные товарищи были в сборе, кроме начарта Береговой обороны Б.Э. Файна. Быстро прошли подземную потерну и начали подниматься по трапу наверх через левый бетонный командный пункт батареи. В это время Кабалюк попросил разрешения отлучиться на 3—5 мин. Я ему сказал, что каждая минута сейчас может играть решающую роль. Он ушел. Больше мне не пришлось увидеть моего старого однокашника и друга, с которым мы воевали еще в гражданскую войну.

Пристань была недалеко от левого командного пункта батареи. Шли молча. Каждый понимал, что он покидает Севастополь, не до конца выполнив задачу — удержать эту славную крепость. Покидали Севастополь, который так упорно держался 8 месяцев.

Этот момент остался у всех в памяти как один из самых трагических за все время обороны. Помню, генерал Петров взял меня под руку и сказал: «Что, друже, тяжело... Не думали мы с тобой, что так окончим оборону Севастополя». От нервного напряжения я не смог ничего ему ответить. Только заметил, что и на его глазах навернулись слезы и подергивание головой стало сильнее. Позже мы с ним до конца его жизни сохраняли нашу боевую дружбу, которая спаяла нас, не раз встречались и всегда вспоминали совместную работу и эти трагические минуты ухода из Севастополя.

Рядом с И.Е. Петровым шел начальник штаба армии генерал Н.И. Крылов, еще неокрепший после тяжелого ранения, но вынесший на своих плечах всю тяжесть штабной работы и руководства боями во время третьего штурма Севастополя.

Николай Иванович Крылов, получивший звание генерал-майора в конце декабря 1941 г., ставший позже Маршалом Советского Союза, был опытным начальником штаба Приморской армии, который разрабатывал все оперативные вопросы по отражению противника с суши в период первого и второго штурмов. 8 января 1942 г. он был тяжело ранен, но не пожелал уехать из Севастополя и более трех месяцев лечился в осажденном городе. В начале апреля Н.И. Крылов снова вступил в должность начальника штаба армии; начальником оперативного отдела он назначил своего воспитанника, хорошего штабного работника майора А.И. Ковтуна. Несмотря на неважное состояние здоровья после ранения, Николай Иванович не жалел себя, работал день и ночь, всегда знал положение на всех участках фронта и готовил для командования точные справки, оценки, предложения и т. д.

Погрузившись на рейдовый буксир, около 2 час. ночи 1 июля подошли к подводной лодке и стали переходить на нее. В это время оказалось, что на буксире нет адъютанта Петрова, его сына Юрия. Встревоженный генерал сказал: «Не пойду на лодку. Вернусь за сыном». С трудом удалось перевести его на лодку, сказав, что сын приедет следующим рейсом. В это время подошел на катере капитан-лейтенант Козицкий, руководивший лоцманской службой в Севастополе. Ему было приказано доставить с берега сына Петрова и Кабалюка. Файн раньте доложил, что будет на лодке еще до нас.

В это время подошла подводная лодка Л-23, с борта которой контр-адмирал Фадеев крикнул, чтобы мы немедленно уходили. На вопрос: «Когда будешь уходить?» Владимир Георгиевич ответил: «Ждем сигнала от Октябрьского. Хотя самолет уже взлетел, но сигнала ракетой не было, ждем радио». По плану Л-23 могла уходить только после отлета Военного совета Черноморского флота, так как если не удастся улететь, то Военный совет флота должен был уйти на Л-23.

В это время подошел Козицкий с сыном Петрова, Кабалюка на пристани не оказалось. Спустились по трапу в лодку, вахтенный командир задраил люк. Вскоре лодка погрузилась и взяла курс на Новороссийск. В надводном положении идти было уже нельзя, так как занималась заря и с минуты на минуту могли появиться самолеты противника. Командир В.И. Иванов предупредил, что будем идти, форсируя минное поле.

Вскоре командир предложил нам позавтракать. Кстати сказать, в связи с тяжелой обстановкой на фронте и огромным нервным напряжением мы последние два-три дня ничего не ели.

В центральном посту подводной лодки Щ-209 (справа налево): капитан-лейтенант В.И. Иванов, старший лейтенант Г.В. Поползухин, старшин политрук П.И. Гришин

После непрерывного грохота и шума все очутились в полной тишине и не могли сразу прийти в себя. Итак, начался переход, а как он пройдет, сказать было трудно. Шли на предельной глубине, приближаясь к нашему минному полю.

Все разместились по отсекам. Больше всего пассажиров было в шестом кормовом отсеке. Н.И. Крылов с И.Ф. Чухновым разместились прямо на палубе на пробковых матрацах. Николай Иванович чувствовал себя неважно, и врач лодки оказывал ему помощь.

Вскоре стала сказываться перегрузка лодки людьми: дышать было очень тяжело, не хватало кислорода, хотя и работала регенерационная установка. Все замолчали, каждый погрузился в свои думы, в тяжелые воспоминания об ожесточенных боях за Севастополь.

Лодка начала форсировать наше минное поле. Не раз отчетливо слышался зловещий скрежет минрепов о борта подводной лодки. Флотские товарищи понимали всю опасность. Стоило минрепу зацепиться за наружные выступы подводной лодки, подтянуть мину к борту и тогда конец лодке...

С нетерпением ждали, когда же скрежет о борт лодки кончится. Наконец, лодка благополучно прошла минное поле.

В первый день бомбили катера и самолеты Наше счастье, что мы шли на предельной глубине. Ночью мы всплыли и провентилировали отсеки подводной лодки. Начали зарядку аккумуляторов, все время проветривая лодку. Внезапно справа и слева появились катера противника. Лодка срочно погрузилась. Снова последовала бомбежка, но нам удалось оторваться от катеров, которые, как доложил акустик, ушли в сторону берега. Дышать в лодке стало легче.

Ночью опять всплывали, подзарядили аккумуляторы, потому что днем всплыть не давали самолеты и катера противника. Днем под водой шли с очень малой скоростью — 2—3 узла (3,7—5,5 км/час), экономя энергию аккумуляторов.

Наступило утро 2 июля. Нас снова начали преследовать и бомбить катера и самолеты. Днем услышали шум винтов катеров противника, прошедших, видимо, недалеко от лодки. Вскоре раздались взрывы глубинных бомб, но вдалеке от нашей лодки. Вероятно, бомбили нашу вторую лодку Л-23, имевшую большую скорость хода. Под водой разрывы слышны очень хорошо, как резкий удар в борт. Не менее грозной опасностью была бомбежка, так как в тихую погоду, особенно при штиле, лодка хорошо обнаруживается на глубине с воздуха.

Стало смеркаться. Опять акустик доложил, что от берега приближаются катера. Послышался шум винтов и начали рваться глубинные бомбы. Разрывы приближались к лодке все блия;е, лодку начало бросать. Погас свет, не хватало кислорода. Температура в отсеках доходила до +45°. Многие теряли сознание.

Вследствие большой перегрузки управлять лодкой было трудно. Она могла проскочить предельную глубину. Новая беда: в трюмах появилась вода. Стали принимать экстренные меры к ее откачке.

Свет несколько раз помигал и, наконец, загорелся. Вскоре стало тихо. Катера ушли. Видимо, они бомбили по площади на основе данных фашистской авиации. Дышать стало еще труднее, регенераторы не помогали. Нам дали какие-то патроны, через которые мы стали дышать. Вроде полегчало...

В этот день катера появлялись еще раза два и нещадно бомбили, но, к счастью, безрезультатно. Наступила ночь. К нам в каюту зашел командир лодки и сказал: «Будем всплывать. Необходимо зарядить аккумуляторы и провентилировать лодку. Прошу подняться в рубку и, если сможете, выйти на мостик, чтобы подышать свежим воздухом».

Акустик доложил, что тихо, катеров не слышно. Состояние наше было скверным.

Лодка стала всплывать. Мы поднялись в рубку, вскоре открыли люк. На мостик вышел командир, а вскоре поднялись и мы. Появилось головокружение, но чувствовать себя мы стали гораздо лучше.

Было тихо, почти штиль. Слышался стук дизелей. Лодка плавно шла по намеченному курсу, заряжая аккумуляторы. Звездная ночь. Мы молча стояли, завороженные великолепием бескрайнего неба и моря. Сколько так прошло времени, сказать трудно.

Вдруг справа взлетели осветительные ракеты, выпущенные с вражеских торпедных катеров. Командир лодки скомандовал: «Срочное погружение!» Мы быстро спустились в рубку, а оттуда еще глубже в свой отсек. Лодка начала погружение, как нам показалось, с большим диферентом на нос.

Вскоре мы услышали шум винтов и взрывы глубинных бомб вокруг нашей лодки. Погас свет. Лодку стало бросать, как во время шторма. Пока пробоин не было. Все слушали, затаив дыхание, не начнут ли врываться в лодку потоки воды. Взрывные волны резко ударяли по бортам лодки, но пока все было благополучно.

Акустик доложил командиру, что катера стопорят ход вблизи лодки, и вскоре мы перестали их слышать. Они заглушили моторы. Тягостная для нас охота катеров за подводной лодкой продолжалась. Лодка сразу тоже остановилась, выключив все электромоторы и даже гирокомпас, чтобы противник не мог услышать какой-либо шум и определить место лодки. В лодке стояла зловещая тишина. Не разрешалось вставать, шевелиться, чтобы не допустить малейшего стука, который мог бы засечь противник. Все решало — у кого крепче нервы! Мучительно тянулись нескончаемые минуты... Вот когда мы воочию почувствовали, насколько тяжела служба наших подводников.

Но вот снова зашумели винты катеров... Несколько отдельных разрывов... Наша лодка снова начала движение по курсу на Новороссийск. Нервы командира лодки Иванова и его экипажа оказались крепче. Такая обстановка продолжалась в течение почти трех суток. Только в середине дня 3 июля преследование катеров прекратилось.

Благодаря умелому управлению подводной лодкой капитан-лейтенанта В.И. Иванова и его правильным действиям, отличной подготовке экипажа и четкому выполнению всех приказаний мы вышли невредимыми.

Особенно тяжелой была не боязнь смерти, к ней мы были давно готовы, привыкли в Севастополе, а сознание своей беспомощности в создавшемся положении, что мы не можем сражаться с оружием в руках и как-то отомстить противнику. Быть на глубине многих десятков метров, когда противник бомбит, преследует, а ты должен лишь пассивно ждать.

Когда на рассвете 4 июля в небе загорелась розовая заря, лодка всплыла в последний раз и больше уже не погружалась. Вдали показались смутные очертания берега. Поднялись на мостик и перед нами предстала мерно дышащая громада моря. К берегу катились белоголовые волны. Была мертвая зыбь, как говорят моряки.

Командир В.И. Иванов, несмотря на то что он не спал три ночи, выглядел бодрым и уверенным. Чувствовалось, что он удовлетворен своей работой. Мы с Иваном Ефимовичем крепко пожали ему руку в знак благодарности за отличное проведение такого тяжелого похода.

Показалась Цемесская бухта Новороссийска — цель перехода, и около 8 час. мы были у пирса. Нас встречали представители армии и флота, командир военно-морской базы капитан I ранга Г.Н. Холостяков. Ступив на землю, мы почувствовали, что родились вторично.

В этот же день была объявлена сводка Совинформбюро об оставлении нашими войсками Севастополя.

Последние дни ожесточенных боев в Севастополе, а главное, уход из него — были очень тяжелым физическим и моральным испытанием для всех руководителей обороны и защитников Севастополя. Но все были уверены, как написал в одной из своих телеграмм командующий обороной Севастополя адмирал Октябрьский, что «история запишет разбитого победителем, а победителя — разгромленным».

Севастопольцы в дни героической обороны города сделали все возможное для нанесения врагу максимальных потерь. Впоследствии Н.Г. Кузнецов писал: «Приказ Ставки, весь ход войны, обстановка тех дней на фронтах требовали драться в Севастополе до последней возможности, а не думать об эвакуации. Иначе Севастополь не сыграл бы своей большой роли в борьбе за Кавказ и косвенно за Сталинград, армия Манштейна не понесла бы таких потерь и была бы переброшена раньше на новое направление...»²⁷.

Примечания

1. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1750, л. 236.

2. Архив МО СССР, ф. 224, оп. 781, д. 43, л. 644.

3. В 1969 г. адмирал Н.Г. Кузнецов подтвердил, что для него было в то время неясно, почему генерал Петров не оставлен в Севастополе.

4. Описание основано на воспоминаниях командира 35-й батареи А.Я. Лещенко о последних днях батареи (Отд. ЦВМА, ф. 177, д. 169, лл. 106—111).

5. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 400—404; д. 20, лл. 327—329.

6. Отд. ЦВМА, ф. 109, д. 24040, лл. 193—200.

7. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1815, л. 13.

8. Там же, ф. 72, д. 1815, л. 16; д. 1751, л. 11.

9. Там же д. 12564, л. 328.

10. Там же, л. 331.

11. Там же, д. 1236, л. 5.

12. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1236, лл. 1—4.

13. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1264, л. 218.

14. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 20, л. 331.

15. Там же, л. 333.

16. Там же, ф. 72, д. 12564, л. 418.

17. И.И. Азаров. Непобежденные, стр. 240—250.

18. Там же.

19. Там же, стр. 284.

20. И.И. Азаров. Указ. соч., стр. 289—292.

21. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 20, л. 335.

22. Так противник называл 35-ю батарею.

23. В. Боргезе. Указ. соч., стр. 199—200.

24. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1751, л. 52.

25. Там же, д. 12565, лл. 62—63.

26. Н.Г. Кузнецов. Курсом к победе. М., 1975, стр. 207—208.

27. Н.Г. Кузнецов. Курсом к победе, стр. 208—209.