Кризис обороны. Тяжелые бои на Южной стороне (24—30 июня)

В ночь на 24 июня в связи со значительным сокращением обороняемых рубежей и, главным образом, с потерей Северной стороны генералом Петровым были введены новые разграничительные линии секторов и несколько изменен их состав.

С утра 24 июня организация и состав сил СОРа выглядели так¹:

I сектор — комендант — генерал-майор П.Г. Новиков; рубеж обороны: от Балаклавы до выс. 113,2 (искл.); силы: 109-я и 388-я стрелковые дивизии, 9-я бригада морской пехоты.

II сектор — комендант — полковник Н.Ф. Скутельник; рубеж обороны: от выс. 113,2 до выс. 75,0 включительно; силы: 386-я стрелковая дивизия, 7-я бригада морской пехоты, два батальона дотов (из состава исключена 8-я бригада морской пехоты).

III сектор — комендант — генерал-майор Т.К. Коломиец; рубеж обороны: выс. 75,0 — Нов. Шули — отметка 9,5 — каменный столб — гора Четаритир — выс. 113,7 — овраг Мартыновский — Трензина балка — Северная бухта — ст. Инкерман; силы: 25-я стрелковая дивизия, включена 8-я бригада морской пехоты, один батальон дотов и 3-й полк морской пехоты.

IV сектор — комендант — полковник А.Г. Капитохин; рубеж обороны: от ст. Инкерман до Павловского мыска; силы: остатки 79-й стрелковой бригады и 2-го Перекопского полка морской пехоты (в каждом до батальона), сводные полки 95-й и 345-й стрелковых дивизий и остатки 138-й стрелковой бригады². Как подвижный резерв сектору приданы: сводный батальон Черноморского флотского экипажа и две усиленные роты местного стрелкового полка. IV сектор поддерживали бронепоезд «Железняков», 2-й и 177-й отдельные артиллерийские дивизионы Береговой обороны.

Оборона побережья на случай форсирования противником Северной бухты в самом городе была возложена на Береговую оборону и силы гарнизона города.

С утра 24 июня противник вел артиллерийский огонь и наносил авиационные удары по всему фронту обороны, по городу и аэродромам. Город пылал, дороги были разрушены и завалены, вся жизнь в нем парализована. Самолеты противника гонялись за каждой автомашиной или катером.

Главный удар противник наносил теперь в III секторе, в направлении Инкермана. Враг стремился отбросить войска III сектора с Инкерманских высот, из района горы Сахарная Головка, выс. 119,9 и Восточного Инкерманского маяка³.

В течение дня противник, не считаясь с потерями, неоднократно атаковал позиции 3-го полка морской пехоты полковника С.Р. Гусарова на стыке его с 31-м стрелковым полком (командир — майор А.И. Жук). Несмотря на упорное сопротивление наших войск, врагу к исходу дня удалось выйти на рубеж выс. 110,3 — Восточный Инкерманский маяк — балка Цыганская.

Части 18-й и 1-й румынских дивизий опять вели психические атаки на участках 8-й бригады морской пехоты и 386-й стрелковой дивизии. Сильным пулеметно-минометным и артиллерийским огнем все атаки врага были отбиты с большими для него потерями. Сравнительно слабые атаки противника на других участках I и II секторов также были отражены.

Авиация противника в течение 22—24 июня ежедневно делала по 700—800 самолето-вылетов, сбрасывая по 4000—5000 бомб по всему району СОРа.

Наша авиация бомбила и штурмовала противника днем и ночью, делая ежедневно с большим трудом по 60 самолето-вылетов. Господство противника в воздухе было абсолютным. Авиация Черноморского флота, базировавшаяся на кавказских аэродромах, делала в эти дни по 20—25 самолето-вылетов, нанося удары по аэродромам и, главным образом, по боевым порядкам противника у Севастополя.

С 22 июня начала летать наша транспортная авиация. «Дугласы» доставляли в Севастополь боезапас, в среднем по 2 т на самолет. Объем перевозок составлял 18—25 т за ночь. Ставкой было выделено 20 самолетов, но фактически могли летать ежедневно лишь 12—13 самолетов (4—5 машин, как правило, находились в ремонте)⁴. Эта помощь была очень скромной из-за небольшого числа и малой оборачиваемости самолетов, которые за одну ночь могли сделать лишь один рейс в Севастополь и обратно. По сравнению с подводными лодками, которые могли за один рейс доставлять 30—60 т боезапаса, помощь самолетами была менее значительной. Приходилось использовать для снабжения Севастополя все, что имелось в наличии.

22, 23 и 24 июня в Севастополь прибыли лидер «Ташкент», эсминцы «Безупречный» и «Бдительный», шесть подводных лодок: М-32, М-118, Д-5, С-32, Л-24 и Щ-205⁵. Они доставили 1850 человек из состава 142-й стрелковой бригады, 350 т боезапаса и 20 т продовольствия, а также около 200 т бензина на подводных лодках. В среднем в день поступало 620 человек личного состава, 120 т боезапаса, включая и боезапас, доставленный самолетами. Этого, конечно, было очень мало — всего 20% от необходимого запаса на день. Все боевые корабли, подводные лодки и самолеты вывозили из Севастополя раненых, которых на 24 июня скопилось более 10 тыс.

Перевозка бензина на подводных лодках — мероприятие очень опасное для их экипажей и для лодок, так как возможен взрыв паров бензина (и два таких факта уже были).

Вот один из случаев, происшедший с подводной лодкой М-32⁶. 21 нюня эта подводная лодка с командиром — капитан-лейтенантом Николаем Александровичем Колтыпиным, приняв боезапас и бензин, вышла в Севастополь.

Прибыв в 21 час. 15 мин. 22 июня, лодка была направлена в Стрелецкую бухту и приступила к разгрузке боезапаса и выкачке бензина. Противник периодически обстреливал все наше побережье, и особенно бухты, где по ночам разгружались прибывающие лодки и миноносцы. Вход в Северную и Южную бухты был уже запрещен. Закончив разгрузку и приняв 7 пассажиров для перевозки на Кавказ, в 2 час. 14 мин. 23 июня лодка вышла и погрузилась для дифферентовки. В этот момент произошел взрыв бензиновых паров в центральном посту, силой которого вырвало переборку во втором отсеке и разбило дверь радиорубки, повредив при этом радиостанцию. Командир лодки приказал: «Продуть среднюю!» Командир электромеханической боевой части капитан-лейтенант М.В.. Дьяконов, хотя получил ожоги и одежда его горела, сразу выполнил команду. Около 3 час., став на якорь, чтобы выяснить состояние людей и лодки, командир узнал, что кроме Дьяконова пострадали также помощник командира старший лейтенант П.И. Иванов, боцман Н. Мирошниченко, легко ранило трюмного старшину К. Хиневича и краснофлотца Лосева.

Командир доложил о происшествии оперативному дежурному штаба СОРа и получил указание до вечера выбрать место и лечь на грунт, а ночью всплыть и следовать в Новороссийск.

Н.А. Колтыпин выбрал 35-метровую глубину в районе выхода из Стрелецкой бухты, и в 5 час. 58 мин. 23 июня лодка легла на грунт. «Всем лежать и отдыхать, лишних движений не делать», — приказал командир. С 6 до 12 час. все было благополучно. Командир в 12 час. лег отдохнуть, но вскоре его разбудил краснофлотец Сидоров и доложил, что на людей начали действовать пары бензина. Да и сам Колтыпин уже почувствовал их воздействие. Краснофлотцы были, как пьяные: шатались, их клонило ко сну, некоторые засыпали, многие бормотали что-то невнятное. Люди пытались петь песни, чтобы поддержать бодрость, но это мало помогало. Необходим был воздух. Чтобы продуть лодку, надо всплыть, но этого сделать было нельзя, так как самолеты противника могли сразу же обнаружить лодку.

К 15 час. оставались только четыре человека, которые были в более или менее нормальном состоянии. Это командир Н.А. Колтыпин, краснофлотец Сидоров, один пассажир — раненый военинженер III ранга И.А. Лебедь и старшина группы мотористов Н.К. Пустовойтенко. До 17 час. Н.А. Колтыпин ходил по отсекам, испытывая сильное головокружение, так как он к тому же двое суток не спал. Чувствуя, что он может не выдержать и свалиться, и тогда люди погибнут, командир приказал Пустовойтенко продержаться до 21 час. и тотчас разбудить его для всплытия. Самое опасное было в том, что одурманенные парами бензина люди могут открыть люк, чтобы подышать свежим воздухом, не сознавая, что они на глубине, и тогда лодку затопит и все погибнут.

Пустовойтенко выдержал и в 21 час стал будить командира, однако тот не пришел в себя. Тогда старшина втащил Колтыпина в центральный пост, чтобы, когда лодка всплывет, открыть люк для воздуха и привести командира в чувство. Затем он продул среднюю цистерну, и лодка всплыла по рубку. Открыв люк, Пустовойтенко почувствовал, что теряет сознание от воздуха и, сразу задраив люк, упал вниз.

Прошло еще два часа. Наконец Пустовойтенко пришел в себя и привел в чувство командира. Колтыпин смог снова управлять лодкой. В это время Пустовойтенко пустил корабельную вентиляцию, продув весь главный балласт, и лодка полностью всплыла на поверхность моря.

Старшина Пустовойтенко вытащил наверх электрика Кижаева, привел его в чувство и спустил вниз к электромеханизмам.

Лодка стояла носом к берегу. Надо было двигаться. Командир скомандовал: «Малый ход назад!» Однако лодка двинулась в сторону берега и наткнулась на мель. Колтыпин увидел, что Кижаев еще не пришел в себя и, не понимая, в какую сторону надо двигаться, дал ход вперед.

Тогда управлять механизмами стал Пустовойтенко. Вскоре лодка отошла от берега и взяла курс на Новороссийск. У нее был поврежден руль, но, управляемая опытным командиром, она шла по заданному курсу. Было около часу ночи 24 июня. Нужно было зарядить аккумуляторную батарею, пока темно, что и было сделано командиром. С рассветом лодка ушла под воду и благополучно прибыла в Новороссийск. Благодаря самоотверженности Николая Пустовойтенко были спасены люди и лодка.

В связи со сложностью приема кораблей утром 24 июня Ф.С. Октябрьский дал указание контр-адмиралу Елисееву направить лидер «Ташкент» в Камышовую бухту, а эсминец «Безупречный» — в Казачью бухту.

В ночь на 25 июня командование СОРа доносило⁷:

«Буденному, Исакову.

Боевое донесение на 21.00 24.06.42 г.

1. В течение дня противник на разных участках фронта неоднократно безрезультатно атаковал наши позиции.

2. Отмечено повышение огневой активности, продвижения войск небольшими группами, подвоз в район Чоргунь 34 орудий.

3. Авиация противника бомбит боевые порядки частей района Инкерманской долины, гора Сахарная Головка, гора Суздальская, аэродромы, огневые позиции батарей, КП и НП частей, город и дороги.

4. В результате ночных действий на участке III сектора противник вышел на линию: высота 110,3 — маяк Восточный Инкерманский — балка Цыганская и далее по северному берегу бухты Северная.

Остатки частей 345-й стр. дивизии, 138-й стр. бригады отведены на южный берег Северной бухты, сосредоточиваются и приводятся в порядок в Килен, Доковой и Лабораторной балках.

24 июня 1942 г.

Октябрьский. Кулаков».

Из этого донесения видно, что вся Северная сторона от Константиновского равелина по северному берегу Северной бухты была занята противником, а части 345-й стрелковой дивизии и 138-й стрелковой бригады в ночь на 24 июня отведены из района Сухарной и Графской балок на южный берег Северной бухты. Склады в Сухарной балке оборонял небольшой гарнизон из состава тыла флота, который вел неравный бой с противником и подрывал хранилища с боеприпасами и взрывчатыми веществами.

Район Инкерманских гор северо-восточнее Инкерманской долины удерживали войска III сектора: 25-я стрелковая дивизия, 3-й полк морской пехоты и 8-я бригада морской пехоты. Правее III сектора располагались войска II и I секторов, обороняя рубежи, занятые ими в ночь на 24 июня, как указано выше.

24 июня в ответ на запрос Генерального штаба командование СОРа направило донесение следующего содержания⁸:

«Москва, Генштаб, Бодину, Бокову копия: Краснодар, СКФ, Буденному, Исакову.

Докладываю:

1. Рубеж Карань — Карагач — Сапун-Гора — гора Суздальская обороняют: два батальона 9-й бригады морской пехоты, один батальон 7-й бригады морской пехоты, два батальона 138-й стр. бригады и три батальона 386-й стр. дивизии. Для удержания этого рубежа созданы две линии обороны. Первая — по высотам севернее Кадыковка — Нов. Шули — гора Четаритир; вторая — по высотам тылового рубежа. Кроме того, создаются частные резервы, располагаемые в глубине тылового рубежа.

2. Большая часть батарей Северной стороны разбита артогнем, авиабомбами противника, остальные уничтожены личным составом батарей при отходе.

3. На переброску поставлены боевые корабли: лидеры, миноносцы, БТЩ, СКА и пл пл.

Транспорты и крейсеры ходить в Севастополь не могут, некуда принимать для разгрузки. Вследствие невозможности приема кораблей в Северной и Южной бухтах используются бухты Камышовая, Казачья и Стрелецкая.

Строится пристань в районе ББ-35, но авиация противника не позволяет работать. Эти временные стоянки находятся под непрерывным обстрелом и бомбометанием противника, подход и разгрузка кораблей возможны только в темное время. Каждую ночь начали принимать 8—12 самолетов «Дуглас». Боевых сил очень мало, наделаю прикрыть тыловой рубеж нечем. Перевозки сильно затруднены, причина всему — абсолютное господство авиации противника.

Октябрьский. Кулаков».

Данные, указанные в этой телеграмме, относятся к тыловому рубежу (отсечной позиции), который был намечен и в небольшой мере оборудован в период затишья перед третьим штурмом. Этот рубеж проходил от основного тылового рубежа вокруг города из района горы Суздальской через Сацун-Гору, выс. Карагач до района дер. Карань. Войска, указанные в телеграмме, и занимали этот район с задачей задержать противника в случае его прорыва. Так обеспечивалась глубина обороны на восточном направлении. Впереди проходил оборонительный рубеж, на котором сражались основные силы СОРа.

Вечером 24 июня в Севастополь начала по частям прибывать 142-я стрелковая бригада во главе с полковником Ковалевым⁹.

В эти дни героически сражался небольшой гарнизон Сухарной балки¹⁰, в которой находились хорошо оборудованные туннели для хранения артиллерийских боеприпасов, размещавшиеся в больших подземных штольнях; рядом, в Маячной балке, — подобные склады минно-торпедного боезапаса в таких же штольнях, но несколько меньшего размера. Боезапаса для армейских систем полевой артиллерии, а также для береговых и зенитных орудий в этих складах уже не было. То, что подвозили во время третьего штурма, сразу отправляли в войска. На складах остались боеприпасы к некоторым старым системам корабельной артиллерии, минно-торпедный боезапас и большое количество различных взрывчатых веществ.

Гарнизон Сухарной балки состоял приблизительно из 250 человек, в том числе около 70 человек во главе с лейтенантом Лаврентьевым были присланы 15—16 июня командиром ОВРа по приказу командующего СОРом для усиления гарнизона балки. В гарнизон входил весь штатный состав арсенала — 10 офицеров, 15 старшин и сержантов и более 100 краснофлотцев и красноармейцев, а также около 40 бойцов и командиров из разных частей, присланных для разгрузки, приемки и рассылки армейского боезапаса. Кроме того, там находился взвод охраны из состава местного стрелкового полка и 30 вольнонаемных.

Возглавляли оборону Сухарной балки начальник арсенала майор Н.К. Федосеев и военком политрук А.М. Вилор, которым было поручено подготовить все штольни к подрыву, для чего была прислана специальная группа подрывников. Минные склады в Маячной балке охраняли и готовили к подрыву краснофлотцы минной партии во главе с политруком Мелиховым.

Обстановка в районе Сухарной балки сложилась очень тяжелая. Уже с 13 июня после захвата противником выс. 60,0 положение гарнизона Сухарной балки стало напряженным. Сухарную, Маячную и Графскую балки прикрывали ослабленные части 345-й стрелковой дивизии и 138-й стрелковой бригады, и были отдельные случаи, когда вражеским автоматчикам, а иногда и одиночным танкам удавалось прорываться к Сухарной балке. Ее небольшому гарнизону приходилось неоднократно вступать в бой и уничтожать отдельные танки и просочившиеся группы автоматчиков. В этих боях арсенальцы понесли некоторые потери.

К 19 июня противник прорвался к берегу Северной бухты в районе бухты Голландия и вышел с запада прямо к артиллерийским складам Сухарной балки. Пришлось занять оборону по горам от выхода в бухту Голландия до истоков Сухарной и Маячной балок, прикрыв все указанные склады. Противник после сильной артподготовки и мощных налетов авиации перешел в атаку частью сил 22-й пехотной дивизии с танками, стремясь прорваться в район складов. Перед личным составом гарнизона стояла очень сложная задача: подготовить склады к взрывам и по приказу уничтожить их. Враг имел огромное преимущество в силе и технике. Вот как описывал Манштейн борьбу с гарнизоном Сухарной и Маячной балок в мемуарах: «22-я дивизия во всей полосе своего наступления овладевает скалистыми высотами, обрывающимися у северного берега бухты. Особенно ожесточенный характер приобретают бои за железнодорожный тоннель на стыке между 22-й и 50-й дивизиями; из этого тоннеля противник значительными силами... предпринимает контратаки. Наконец, прямым обстрелом входа в тоннель нам удается овладеть им... Особенно трудным оказывается выбить противника из его последних укрытий на северном берегу бухты. Для размещения боеприпасов и резервов Советы устроили в отвесных стенах скал глубокие штольни с бронированными воротами, которые были оборудованы для обороны. Их гарнизоны, находившиеся под властью своих комиссаров, не думали о сдаче»¹¹.

В течение нескольких дней до 23 июня шли тяжелые бои, в которых доблестные защитники арсенала уничтожили много вражеских солдат и офицеров, несколько танков, но и сами понесли значительные потери. Они были вынуждены отходить к югу, т. е. к основным артиллерийским штольням. В этих боях погиб старшина В.И. Чугунов и много бойцов-арсенальцев. Враг захватил хозяйственный городок с мастерскими по комплектации боезапаса и к 24 июня прорвался к бухте между Сухарной и Маячной балками, разъединив обороняющихся в них, и повел наступление одной большой группой с танками на артиллерийские штольни на берегу бухты, другой — на склады Маячной балки.

Положение осложнилось, но все защитники складов показывали пример исключительного героизма и сдерживали врага, форсируя подготовку штолен к взрыву.

Е.П. Донец

Поздно вечером 22 июня мне позвонил полковник Е.П. Донец, бывший тогда заместителем начальника артиллерийского отдела флота, в подчинении которого находились эти склады.

Он доложил, что получил задание командования тыла переправиться в Сухарную балку, организовать и проверить подрыв всех складов с боезапасом и другими взрывчатыми веществами.

Я предупредил его, что сегодня части с Северной стороны, кроме Сухарной балки, отводятся, и вернуться можно будет только ночью на шлюпке. Донец был также предупрежден, что враг может в любой момент прорваться к складам.

В ночь на 24 июня по решению командования остатки 345-й стрелковой дивизии и 138-й стрелковой бригады отводились из района южнее ст. Мекензиевы Горы, где они прикрывали район от Сухарной до Графской балки, на южный берег Северной бухты, вследствие чего задача прикрытия входов в балки и к складам ложилась теперь полностью на небольшие гарнизоны этих складов.

В ночь на 23 июня полковник Донец и заместитель начальника политотдела тыла батальонный комиссар В.А. Карасев переправились на катере в Сухарную балку для выполнения специального задания и приступили к его выполнению. В это время на подступах к штольням обеих балок шли ожесточенные бои, в которых защитники складов с большим трудом сдерживали врага. Все же противнику ввиду значительного превосходства в силах и средствах удалось, как указывалось выше, выйти к бухте и разъединить силы обороняющихся.

24 и 25 июня под руководством Донца и Карасева и командования арсенала шла усиленная подготовка к взрыву всех штолен. Разрешение на производство взрывов было получено раньше.

24 июня с утра развернулись бои севернее восточных внутренних ворот у двухэтажного здания управления арсенала, превращенного в опорный пункт. Несмотря на поддержку вражеских атак артиллерией, авиацией и танками, героические защитники складов весь день вели кровопролитный бой, сдерживая натиск противника и нанося ему большие потери. Только к ночи наши бойцы вынуждены были отойти за последние ворота. В боях отличились главстаршины А.В. Соболев, Руденко, А.К. Постоенко, старшины Н.Н. Шаповалов и А.Н. Крючков, краснофлотцы и красноармейцы А.И. Иноземцев, А.Ф. Гук, Н.А. Сметанюк, М.Д. Скобленко, Ф.П. Байков, Г.П. Ганаев и многие другие.

Количество раненых росло, отправлять их было не на чем, только ночью удавалось перебросить несколько человек. С утра 25 июня противник подверг обстрелу и бомбежке оба наших опорных пункта в Сухарной и Маячной балках, а вскоре стал готовиться к атаке.

Положение гарнизона осложнялось отсутствием питьевой воды и продовольствия. Последнее с большим трудом доставали по ночам с затопленного еще 10 июня у пристани Сухарной балки во время разгрузки теплохода «Абхазия». Хорошие пловцы ныряли и добывали продукты из трюмов. Стала ощущаться также нехватка патронов.

С утра 25 июня снова развернулись упорные бои у восточных ворот. Днем у западной стены и калитки противник начал скапливаться, бросая к первой штольне мины и гранаты. Силы обороняющихся были распределены так, что большая часть во главе с командиром лабораторной роты младшим лейтенантом В.Н. Подоляком находилась у восточных ворот. Политрук Вилор руководил другой группой, оборонявшей западную сторону. Около 10—11 час. полковник Донец, майор Федосеев и батальонный комиссар Карасев с командой подрывников закончили минирование первых пяти штолен. В это время создалось критическое положение у восточных ворот, где враг перешел в атаку. Сюда направились Донец и Вилор с бойцами. Оборону с запада возглавил Карасев. Федосеев с воентехником Виноградовым и подрывниками заканчивали минирование последних штолен.

Подойдя к восточным воротам, Донец и Вилор увидели, что наши бойцы, ведя ожесточенный бой, едва сдерживают атакующего противника с танками. Получив подкрепление, защитники усилили огонь — гитлеровцы не выдержали и отступили. Враг боялся наших противотанковых ружей и противотанковых гранат. Бой у восточной стены и ворот длился весь день, но враг так и не смог прорваться. За день защитники складов потеряли до взвода бойцов. У западной калитки враг также получил должный отпор и не смог продвинуться.

Длинный день 25 июня уже приближался к концу. Казалось, что день кончается благополучно, враг не прорвался. Но вечером группа фашистов внезапной атакой со стороны бухты Голландия ворвалась внутрь арсенала и устремилась к 1-й штольне, где находился только заведующий хранилищем краснофлотец А.К. Чикаренко. Если бы фашистам удалось захватить 1-ю штольню, они лавиной двинулись бы к другим штольням и быстро захватили всю территорию складов. Но Чикаренко не растерялся. Увидев, что к штольне приближается большая группа вражеских солдат во главе с офицером, он подпустил их поближе и замкнул рубильник. Произошел неимоверной силы взрыв, уничтоживший всех атакующих. Комсомолец Чикаренко пожертвовал собой и геройски погиб, выполнив свой долг перед Родиной.

А.К. Чикаренко

Манштейн в воспоминаниях писал об этих боях, что для проникновения внутрь пришлось подорвать ворота, а «когда паши саперы приблизились к входу в первую из этих пещер, внутри каземата произошел взрыв. Обрушился значительный участок скалистого берега, погребя противника, бывшего в каземате, а также группу наших саперов»¹². Героический подвиг краснофлотца Чикаренко предотвратил захват складов и дал возможность выполнить приказ командования о планомерном взрыве штолен.

Гитлеровцы, напуганные взрывом штольни № 1, прекратили атаку и несколько отошли. Наступила ночь. Это дало возможность закончить подготовку к подрыву всех штолен. Подрыв был подготовлен таким образом, что штольня № 2 должна была взорваться в 1 час. 30 мин. 26 нюня, а затем каждая последующая — через 30 мин.

Около 24 час. ночи 25 июня, когда все было готово к взрыву, было приказано всем, кто может плавать, во главе с командирами и политработниками отправляться вплавь на южный берег Северной бухты, и одновременно был запрошен катер за остальными¹³. У складов оставались только полковник Е.П. Донец, майор Н.К. Федосеев и воентехник В.К. Виноградов с группой бойцов и рабочих — около 20 человек из тех, кто не умел плавать.

Переплыть бухту шириной в 1,5 км было нелегко, так как люди были обессилены, имелись раненые, а враг освещал поверхность бухты прожекторами и вел ружейно-пулеметный и минометный огонь. Все же большинство личного состава переплыло бухту, но из пяти офицеров добрались только двое — Карасев и Вилор, а трое погибли: капитан Борисов, старший политрук П.В. Егоров и младший лейтенант В.Н. Подоляк.

26 июня с 1 час. 30 мин. до 11 час. автоматически взорвались все артиллерийские штольни. Штольни в Маячной балке подрывал самостоятельно главстаршина Руденко.

Оставшиеся в Сухарной балке организовали оборону в 9-й, 10-й и 11-й невзорванных пустых штольнях.

Днем враг захватил взорванные штольни Маячной балки. Все защитники геройски сражались и погибли. После этого противник атаковал оставшуюся группу в артиллерийских штольнях.

Впереди шли танки, за ними пехота и автоматчики. Когда вражеские танки с пехотой подошли вплотную к воротам, Федосеев замкнул провода и подорвал заминированные ворота. Противник потерял часть людей и танков, но остальные прорвались внутрь. Выстрелом из танка был убит Федосеев.

У защитников штолен уже не было ни сил, ни средств для обороны, многие были ранены, но вражеские танки продолжали вести огонь по штольням. Вскоре были убиты полковник Донец, Виноградов и др. Хотя боеспособных защитников арсенала уже не осталось, гитлеровцы не решались войти в штольни и пустили в них ядовитые дымы. Так закончилась героическая эпопея гарнизона Сухарной и Маячной балок. Воины погибли как герои, с честью выполнив свой долг, погибли, но не сдались. Они вписали еще одну славную страницу в летопись героической обороны Севастополя.

Утром 25 июня фашисты, сосредоточив до пехотной дивизии с танками, после авиационной и артиллерийской подготовки перешли в наступление в направлении горы Сахарная Головка на стыке 25-й стрелковой дивизии и 3-го полка морской пехоты, стремясь раздробить и уничтожить силы III сектора и прорваться в Инкерманскую долину. Здесь в бой была введена пополненная 132-я пехотная дивизия противника, потрепанная ранее в боях на Северной стороне¹⁴. На правом фланге III сектора действовали части румынских 18-й пехотной и подошедшей 4-й горнострелковой дивизий против пашей 8-й бригады морской пехоты.

После ожесточенных боев, в которых противник и наши войска понесли значительные потери, врагу удалось вклиниться на 200—400 м в боевые порядки 3-го полка морской пехоты. Наша артиллерия не могла в полную силу поддержать пехоту — не хватало снарядов, особенно у артиллерии III сектора, куда днем было невозможно доставлять боезапас.

Бой длился до полуночи. Попытки противника развить успех и окружить 3-й полк морской пехоты не увенчались успехом. Части III сектора в основном удержали свои рубежи, в том числе и 8-я бригада. Ночью небольшие группы противника неоднократно пытались просочиться в расположение наших войск, но безуспешно.

На восточном направлении перед I и II секторами противник производил перегруппировку, а также вел артиллерийский огонь и атаковал незначительными силами в районе выс. 74,0 и дер. Нов. Шули. Все атаки были отбиты. Силы наших войск значительно уменьшились.

Рано утром 20 июня противник силой до пехотной дивизии продолжал атаки на направлении главного удара на Инкерман¹⁵. Наступление поддерживалось артиллерией, танками и авиацией. Весь день шел кровопролитный бой, доходивший снова до штыковых ударов и рукопашных схваток. Противник бросил в бой из резерва части 4-й румынской дивизии, которые уже в третий раз пробовали вести психическую атаку: шли пьяные, полураздетые, во весь рост, но опять много вражеских солдат было уничтожено, а дойти до наших позиций им так и не удалось.

В первой половине дня наша артиллерия и авиация успешно наносили удары по противнику и уничтожили немало вражеской пехоты, орудий и танков. Однако на вторую половину дня не хватило боеприпасов, и к исходу дня части 25-й стрелковой дивизии, 3-го полка и 8-й бригады вынуждены были отойти на рубеж изгиб р. Черная в 500 м восточнее отметки 9,5 — отметка 3,5 — каменный столб — гора Четаритир — безымянная высота в 800 м севернее выс. 79,4 — Инкерманский монастырь и южный берег Инкерманской долины у устья р. Черной.

На участках I и II секторов, несмотря на сильные артиллерийские и авиационные удары, все атаки противника были отбиты и наши части удержали занимаемые рубежи¹⁶. Однако позиции на Сапун-Горе и горе Карагач, а также артиллерийские доты Береговой обороны были разрушены вражеской авиацией, погибло много личного состава. Гарнизонам пулеметных дотов пришлось менять позиции. Фашистская авиация гонялась не только за каждой машиной, ной за отдельными людьми. Поэтому днем все движение замирало, подвоз снабжения осуществлялся на машинах перекатами.

Вечером 26 июня враг совершил мощный огневой налет авиацией и артиллерией по Херсонесскому аэродрому, в результате чего он был полностью парализован. Было разрушено летное поле, 4 самолета уничтожены и 12 повреждены. Ночью личный состав восстановил легкое поле.

Несмотря на стойкость частей, положение в СОРе с каждым днем ухудшалось. Ни наша авиация, ни зенитная артиллерия не могли решить свою основную задачу борьбы с авиацией врага. Резко снизилась и активность нашей полевой артиллерии. Острый недостаток боезапаса заставил установить норму неприкосновенного боезапаса в каждой батарее на крайний случай самообороны.

Вот что писал Евгений Петров в эти дни о борьбе в Севастополе: «Все эти дни напряжение боев не уменьшалось. Оно увеличивается. Восемьдесят семь лет назад каждый месяц обороны Севастополя был приравнен к году. Теперь к году должен быть приравнен каждый день...

...Сила и густота огня, который обрушивает на город неприятель, превосходит все, что знала до сих пор военная история... Здесь нет тыла, здесь только фронт... Города почти нет. Нет больше Севастополя с его акациями и каштанами, чистенькими тенистыми улицами, парками, небольшими светлыми домами и железными балкончиками, которые каждую весну красили голубой или зеленой краской. Он разрушен. Но есть другой, главный Севастополь, город адмирала Нахимова и матроса Кошки, хирурга Пирогова и матросской дочери Даши. Сейчас это город моряков и красноармейцев, из которых просто невозможно кого-нибудь выделить, поскольку все — герои»¹⁷.

В ночь на 27 июня противник атак не предпринимал, но на рассвете на рубежи нашей обороны и город снова обрушился град снарядов и бомб, особенно по войскам III сектора на направлении главного удара противника на Инкерман.

Ночью мы с генералом Петровым опять выезжали в район Инкермана и выс. 75,0, а рано утром, когда противник начал свою артиллерийско-авиационную подготовку, наблюдали действия вражеской артиллерии и авиации. Кроме дыма, разрывов и сплошной пыли, ничего не было видно. Вокруг все свистело, скрежетало и грохотало. Авиация противника налетала волнами по 15—20 самолетов, нанося сосредоточенные удары по нашему значительно сократившемуся сухопутному рубежу. Отдельные истребители Me-109 и два-три корректировщика-разведчика непрерывно барражировали над Севастополем. В районе Балаклавы — облака дыма и огня.

Затем генерал Петров и я выехали в новый, IV сектор. В секторе шли инженерные работы: там возводили дзоты, рыли окопы, кое-где устанавливали 45-мм орудия, так как у них еще был боезапас, а бить по вражеским шлюпкам и катерам из этих орудий очень удобно. Полковник Капитохин находился в частях, руководя подготовкой к отражению переправы противника.

Рано утром 27 июня в районе Инкермана враг перешел в наступление с двух направлений: с юга на высотку с отметкой 3,5 силой около двух батальонов с танками против 8-й бригады морской пехоты и из района выс. 113,7 в южном направлении силой до полка против 31-го и 54-го полков 25-й стрелковой дивизии с общей задачей захватить гору Сахарная Головка¹⁸. В упорных боях части III сектора отбили эти атаки. В войска сектора был подвезен боезапас, и полевая артиллерия смогла хорошо поддержать отражение атак, помогла также и тяжелая артиллерийская группа Береговой обороны.

Во второй половине дня противник, подтянув резервы из состава 50-й и 132-й немецких пехотных дивизий и 4-й румынской горнострелковой дивизии, снова начал настойчивые атаки с целью выхода в Инкерманскую долину. Артиллерия, танки и авиация активно поддерживали наступление противника. Под ударами крупных сил врага наши обескровленные части вынуждены были отойти. Противник захватил гору Сахарная Головка. К исходу дня части III сектора вели бои на рубеже отметка 3,5 — западные скаты горы Сахарная Головка — безымянная высота в 900 м восточнее выс. 79,4 — безымянная высота в 500 м северо-восточнее той же высоты. Противник понес большие потери, и его попытка в конце дня развить дальнейшее наступление успеха не имела.

На участках I и II секторов враг большой активности не проявлял, его отдельные атаки были отбиты.

Периодически наша артиллерия поддерживала пехоту, но, можно сказать, скорее морально, своим присутствием. Все же это воодушевляло бойцов, они чувствовали, что артиллерия еще жива и приходит им на помощь. Корабли в последний раз поддерживали своей артиллерией сухопутный фронт 23 и 24 июня; тогда противника обстреляли лидер «Ташкент», эсминцы «Безупречный» и «Бдительный».

За последние три дня, 25—27 июня, авиация противника производила каждый день по 500—600 самолето-вылетов, сбрасывая ежедневно по 3000—3500 бомб, почти половину — на боевые порядки войск III сектора¹⁹. Часто вражеские самолеты сбрасывали куски рельс, пустые бочки и всякий железный хлам, издававшие при падении дикий вой и шум в дополнение к завыванию сирен, которыми были оборудованы пикирующие бомбардировщики. Все это, учитывая почти беспрерывные налеты вражеской артиллерии, изматывало людей.

Наша авиация делала по 40—50 самолето-вылетов в сутки, что было подлинным геройством в условиях, когда с утра до вечера противник обстреливал и бомбил аэродром и весь день шел ремонт поврежденных самолетов. Авиация Черноморского флота, базирующаяся на Кавказе, 26 и 27 июня сделала по 15—25 самолето-вылетов в район Севастополя²⁰.

Ежедневно группы по 13—15 транспортных самолетов «Дуглас», базировавшихся в районе Краснодара, ночью прилетали в Севастополь, доставляя по 27—30 т боезапаса и вывозя по 300 раненых и по 2—3 т важных грузов.

В течение трех дней, с 25 по 27 июня, в Севастополь прорвались лидер «Ташкент», эсминец «Бдительный», быстроходные тральщики «Взрыв», «Защитник», № 412, сторожевой корабль «Шквал» и подводные лодки Щ-212, М-112 и М-120. Они доставили 2150 бойцов 142-й стрелковой бригады, 85 т боезапаса, 40 т продовольствия и 4 т медикаментов²¹.

Очень дорогой ценой доставалось снабжение Севастополя. 26 июня на переходе в Севастополь от налетов вражеской авиации погиб эсминец «Безупречный», а на обратном пути 27 июня погибла лодка Щ-212 и был сильно поврежден лидер «Ташкент».

Эсминец «Безупречный» геройски погиб при следующих обстоятельствах²². 26 июня, приняв на борт 365 бойцов 142-й стрелковой бригады, боезапас и продовольствие, эсминец вышел из Новороссийска. С 23 июня это был третий рейс в Севастополь. Командовал эсминцем капитан-лейтенант Петр Максимович Буряк, военкомом был батальонный комиссар Василий Ксенофонтович Усачев. Одновременно в Севастополь следовал лидер «Ташкент» под командованием капитана III ранга В.Н. Ерошенко. На борту лидера находилось более 1000 бойцов, боезапас и продовольствие.

П.М. Буряк

Враг, поджидая корабли на подходе к Севастополю, высылал большие группы специальных самолетов и торпедные катера. Об этом хорошо знали командиры и весь личный состав наших героических кораблей, но все были уверены, что, как и в предыдущие рейсы, они сумеют прорваться в Севастополь.

Капитан-лейтенанту Буряку командование предложило оставить в Новороссийске своего сына, который плавал юнгой на корабле, но мужественный командир ответил: «Сын никогда не согласится остаться, он возмужал за последние походы, да и вообще этого нельзя сделать. Если оставлю Володю на берегу, то на корабле подумают, что командир побаивается нового похода, опасается, что не вернется. Я хочу, чтобы ни у кого не было сомнения и все верили и были бы убеждены, что мы прорвемся в Севастополь и выполним боевое задание».

Корабль вышел в море. До наступления вечера все шло хорошо. Но около 20 час. в 40 милях от мыса Ай-Тодор корабль атаковали более 20 вражеских самолетов. Вступив в неравный бой, ведя огонь и маневрируя, корабль уклонялся от многочисленных бомб. Но вот два попадания — и корабль потерял ход. Вышли из строя орудия. Новый заход бомбардировщиков противника — и снова попадание. Эсминец переломился и вскоре затонул. На поверхности остались более сотни краснофлотцев и красноармейцев. Вскоре к месту гибели корабля подошел лидер «Ташкент». Его командир капитан III ранга В.Н. Ерошенко дал команду спустить баркасы и шлюпки для спасения людей. Но тут сигнальщики доложили о появлении новых групп самолетов противника.

В.Н. Ерошенко

Дав полный ход, «Ташкент» открыл огонь по самолетам. Бомбы падали вокруг корабля и в районе, где плавали люди с «Безупречного». Они махали руками и кричали, чтобы «Ташкент» продолжал путь в Севастополь, иначе и его потопят. А ведь на корабле находилось более 1000 бойцов, которых так ждали в Севастополе!

Законы войны суровы. Устав не дает командиру права во время боя заниматься спасательными работами. К тому же было получено приказание следовать к месту назначения.

«Ташкент» сбил своим огнем два фашистских самолета и продолжал путь в Севастополь. Фашистские самолеты начали варварски расстреливать из пулеметов плавающих людей. На другой день подводными лодками было спасено всего три человека, которые рассказали о трагической гибели корабля.

Как рассказывали эти очевидцы, сын командира «Безупречного» Володя всю ночь плавал, пытаясь найти отца. Но капитан-лейтенант Буряк, видимо, погиб сразу вместе с кораблем.

Уже на подходе к Севастополю «Ташкент» атаковали торпедные катера противника, но наши артиллеристы интенсивным огнем сбили их с курса и корабль отвернулся от выпущенных торпед.

В очень сложных условиях проходила эвакуация раненых. Во-первых, во второй половине июня возникли трудности в обеспечении средствами эвакуации, а во-вторых, после потери Северной стороны и, следовательно, сокращения числа мест в госпиталях, последние оказались заполненными до предела. Поэтому в госпиталь направлялись только тяжелораненые. Легкораненых приходилось отправлять в район причалов для эвакуации. Лишь крайне тяжелая обстановка вынуждала начальников госпиталей идти на такие меры.

Вечером 20 нюня в Камышовой бухте началась погрузка раненых на лидер «Ташкент». Обычно с наступлением темноты противник, зная, что в это время проходит эвакуация раненых, обстреливал дорогу и район пристани. Вел он огонь и в этот вечер. В результате некоторые получили новые ранения, некоторые погибли.

Погрузка проходила быстро, по заведенному графику: сначала краснофлотцы вносили тяжелораненых лежачих, затем тяжелораненых, но способных ходить, и последними шли легкораненые. В самый разгар погрузки фашисты возобновили обстрел. Несколько снарядов упало невдалеке от корабля. Моментально было выключено освещение на корабле. Погрузка замедлилась, но не прекратилась. На этот раз от обстрела никто не пострадал: это был так называемый «беспокоящий огонь» — всего 10—12 выстрелов.

Вскоре погрузка была закончена. Корабль был забит до отказа — взято на борт более 2000 раненых. В 2 час. ночи 27 июня «Ташкент» отошел от берега и взял курс на Новороссийск. На корабле уходил и известный писатель Е.П. Петров.

Была тихая звездная ночь, которая, к несчастью, помогала воздушному противнику.

Наши истребители с Кавказа не могли прикрывать боевые корабли на переходе, так как радиус их действий был недостаточным. Поэтому наши корабли должны были при встрече с воздушными пиратами рассчитывать только на своевременный маневр и свои зенитные средства. Летом ночи очень короткие, и светлое время заставало корабли еще в пути. Так было и на этот раз. Рано утром 27 июня вражеский самолет-разведчик обнаружил «Ташкент». Теперь надо было ждать бомбардировщиков. Вскоре они появились. Самолеты противника шли на корабль волнами по два-три самолета с интервалами. Началась бомбежка. Зенитные средства на «Ташкенте» открыли огонь. К счастью, прямых попаданий не было.

В результате близкого разрыва бомбы корабль потерял скорость, заклинило руль, затопило румпельное отделение. Но краснофлотцы действовали геройски, быстро исправляя повреждения.

Поднялся шум в трюмах, где было много раненых. Матросы и старшины успокаивали раненых. Громче всех кричал боцман: «Братцы, потерпите! Скоро всех выручим!» Это относилось к тем раненым, которые были внизу. Вся команда энергично заделывала пробоины и одновременно спасала людей. А вода все прибывала в трюмы...

Прошли место гибели «Безупречного». На воде ничего не было видно, как будто вчера ничего и не случилось.

Налеты продолжались. Разорвавшаяся недалеко от корабля очередная бомба сделала в борту новую пробоину. Снова хлынула вода. Ее уже набралось более 1000 т. Это нарушило запас плавучести, но борьба за спасение корабля продолжалась.

Появилась вода в котельном отделении, что было крайне опасно, однако герои-моряки спасли свой корабль от взрыва. Немецкие самолеты продолжали бешеные атаки. Внезапно появились два наших самолета Пе-2. Гитлеровцы шарахнулись в сторону. На палубе увидели это: все были рады, что, наконец, наши самолеты над «Ташкентом».

Вскоре к «Ташкенту» подошел эсминец «Сообразительный» и появилась группа наших истребителей. «Ташкент» был спасен. На «Сообразительный» и на катера сняли до 2000 раненых и эвакуированных. Пришли спасательный корабль «Юпитер» и буксир «Черномор». Принялись быстро откачивать воду из «Ташкента».

В этом бою фашистские самолеты сделали 86 самолето-вылетов и сбросили более 300 бомб, но благодаря искусному маневрированию командира В.Н. Ерошенко враг не добился ни одного прямого попадания.

Евгений Петров попросил у командующего эскадры контрадмирала Л.А. Владимирского, прибывшего к «Ташкенту», разрешения остаться на корабле и на нем прибыть в Новороссийск, чтобы до конца видеть всю эту эпопею и описать ее²³.

«Ташкент» был взят на буксир и задним ходом прибуксирован к вечеру 27 нюня в Новороссийск.

Весь личный состав корабля за проявленный героизм и мужество в этом походе был награжден орденами и медалями. Командир получил, кроме того, внеочередное звание капитана II ранга.

Однако вернемся к событиям в Севастополе. Там продолжалась жестокая борьба с многократно превосходящими силами противника, стремившегося любой ценой взять Севастополь. Утром 27 июня Военный совет флота направил следующее донесение:

«Буденному, Исакову, Кузнецову, Василевскому, Елисееву,
27/VI—42.
5 ч 15 м

Докладываю: темп боевой работы авиации противника не снижается. Авиация противника ежедневно делает от 400 до 600 и более самолето-налетов по нашим войскам, батареям, КП, гавани, плавсредствам и т. д. Сбрасывается по 2500—4000 бомб в сутки. Войска, корабли, аэродромы продолжают выносить тяжелые удары с воздуха. Мы много потеряли ЗА, наши артзапасы для ЗА ничтожны. Нашей истр. авиации нет. Таким образом, авиация противника последнее время работает совершенно безнаказанно, летает где угодно и как угодно. Сегодня авиация противника уничтожила еще один наш эсминец, шедший из Новороссийска в Севастополь с войсками 142-й стр. бригады. Изучив нашу систему движения кораблей, учитывая исключительно короткие ночи, отличные летные погоды, противник охотится за каждым нашим кораблем... Положение с питанием Севастополя исключительно напряженное, о чем прошу доложить Ставке. Севастопольскому гарнизону по самым голодным нормам при среднем напряжении боя нужно ежедневно подавать в круглых цифрах боезапаса 500 тонн, продовольствия 200 тонн, горючего 75 тонн. Мы же получаем последнюю неделю в среднем: боезапаса 100 тонн, продовольствия 40 тонн, горючего 30 тонн. Хуже всего дело обстоит с боезапасом. Продовольствие — подбираем все резервы... еще как-нибудь 10—15 дней протянем, с горючим перебои, потерпим.

Территория маленькая, еще уменьшилась. Нашей авиации противник своим артогнем не дает работать, горючее экономим, но боезапас нужен, из-за нехватки боезапаса кое-где пришлось отводить войска, в частности отошли с Федюхиных высот, нечем было отбиваться. Прошу:

1. Увеличить количество самолетов «Дуглас».

2. Дать самолеты Пе-2 для надежного прикрытия наших боевых кораблей, питающих Севастополь.

3. Оказать реальную помощь борьбе с авиацией противника. Нанести ряд мощных ударов по его аэродромам.

4. Подать зенитных 37-мм автоматов, хотя бы два десятка.

5. Тов. Елисееву поставить на питание Севастополя все подводные лодки, в качестве пробы поставить на коммуникации 7—10 лучших моторно-парусных шхун, надежно оборудовав их в навигационном отношении. Увеличить зенитное вооружение.

Октябрьский. Кулаков»²⁴.

Поздно вечером 27 июня на командном пункте командующего вице-адмирала Ф.С. Октябрьского собрались И.Е. Петров, И.Ф. Чухнов, П.А. Моргунов, В.Г. Фадеев.

Генерал Петров доложил обстановку, сложившуюся на сухопутном фронте. Особенно тяжелое положение в III секторе, у генерала Коломийца: войска несут большие потери, нет боезапаса, боевой состав малочислен. Прибывающую 142-ю стрелковую бригаду придется вводить в бой по частям. Войска Коломийца не выдержат натиска противника и, видимо, ночью отойдут за Черную речку на ст. Инкерман. С утра будут драться, вероятно, на новом рубеже. Противник еще располагает значительными силами, у него много боезапаса для артиллерии и авиации.

Из доклада коменданта БО следовало, что оборону города, не допуская переправу врага через бухту, осуществляет сводный полк Береговой обороны при поддержке 2-го и 177-го отдельных дивизионов. 9-я бригада ведет бой в районе горы Карагач в составе трех батальонов. Четвертый остается как резерв противодесантной обороны с моря и воздуха. По-прежнему тяжело с отправкой раненых, так как не хватает средств для их эвакуации. Личный состав батарей и дотов дерется геройски. Израсходовав боеприпас, артиллеристы при отходе подрывают орудия и продолжают борьбу вместе с бойцами армии. Хорошо сражаются бойцы полка дотов и дзотов полковника Н.Г. Шемрука.

И.Г. Шемрук (послевоенная фотография)

Ф.С. Октябрьский и Н.М. Кулаков дали указание собирать со всех тыловых частей бойцов, годных для боя, формировать из них роты и батальоны и направлять против противника, немедленно доставлять на позиции боезапас, который, хотя и понемногу, но доставляется на самолетах, подводных лодках и эсминцах. Нужно приложить все усилия, чтобы завтра дать организованный отпор врагу.

Все присутствующие отлично знали приказ маршала Буденного биться до конца, нанести врагу как можно больше потерь. Мнение всех было единым — драться до конца, уничтожать врага до последней возможности, хотя надежды на получение достаточных подкреплений и боезапаса почти не было.

Поздно ночью командующий Приморской армией и я уехали на свой командный пункт в Херсонесских погребах. Тогда мы не знали, что это заседание Военного совета было последним, которое проводилось на флагманском командном пункте СОРа на Телефонной пристани.

Наступил рассвет 28 июня. В III секторе продолжался упорный бой, длившийся всю ночь и неоднократно переходивший в рукопашные схватки во время контратак героически дравшихся, но малочисленных частей 25-й стрелковой дивизии и 3-го полка морской пехоты²⁵. Однако все их попытки не допустить выхода противника в Инкерманскую долину оказались безуспешными. Враг имел слишком большое превосходство в живой силе и технике, а вынужденное сокращение нами длины фронта давало возможность противнику высвобождать целые части и соединения, приводить их в порядок, доукомплектовывать и после кратковременного отдыха снова бросать в бой. Так было со 132-й, 22-й и 50-й пехотными дивизиями. Против ослабленных 25-й стрелковой дивизии и 3-го полка морской пехоты все время наступало более пехотной дивизии, поддерживаемой танками и сильным артиллерийско-минометным огнем. Кроме того, враг впервые применил ночную поддержку наземных войск сильной авиацией.

В результате части III сектора вынуждены были отходить, неся большие потери. К утру они отошли на Инкерманский рубеж вдоль левого берега р. Черная в районе ее впадения в Северную бухту. Слабая поддержка нашей артиллерии, в том числе и береговой, не могла помочь войскам III сектора, как и несколько ночных штурмовых вылетов нашей авиации.

Утром в связи с отходом 25-й дивизии создалась реальная угроза окружения 8-й бригады морской пехоты. Поэтому генерал Петров приказал командиру 8-й бригады полковнику П.Ф. Горпищенко и военкому полковому комиссару П.И. Силантьеву отойти на рубеж пос. Инкерман — выс. 75,0, что и было выполнено. Частям II сектора было также приказано отойти на главный рубеж обороны. Все же врагу, несмотря на все его старания, так и не удалось окружить и уничтожить силы III сектора под командованием генерала Коломийца.

28 июня с 8 до 12 час. противник подтягивал резервы, артиллерию, танки в районы железнодорожного моста через р. Черная, Инкерманского монастыря, бухты Голландия и Сухарной балки. Наступления в это время гитлеровцы не вели²⁶.

Во второй половине дня противник возобновил наступление силой до пехотной дивизии на участке фронта от ст. Инкерман до пос. Инкерман. В ожесточенном бою 8-я бригада, остатки 138-й стрелковой бригады и частей III сектора отразили все атаки, а 138-я бригада контратакой даже отбила занятую гитлеровцами ст. Инкерман. Лишь в районе пос. Инкерман врагу удалось вклиниться в наши боевые порядки. На остальных участках фронта проявляли активность лишь небольшие разведывательные группы противника, действия которых были отражены нашими войсками. На фронт начали поступать подразделения, формируемые из тыловых частей для пополнения сражающихся на фронте войск.

К 24 час. 28 июня наши части оборонялись на рубеже выс. 57,7 — изгиб шоссейной дороги в 100 м западнее высоты 99,4 — дер. Кадыковка — выс. 29,4 — выс. 74,0 (искл.) — восточные скаты выс. 113,2 — выс. 111,0 — выс. 36,4 — восточные скаты выс. 75,0 — пос. Инкерман — ст. Инкерман — водокачка — выс. 67,7 и далее по южной кромке Северной бухты до Павловского мыска²⁷.

Очень активно действовала авиация противника, сделавшая до 800 самолето-вылетов и сбросившая более 4000 бомб по боевым порядкам наших войск, особенно в III секторе. Весьма интенсивным налетам (до 400) и артобстрелам подвергся IV сектор от Павловского мыска до Воловьей балки и Инкерманской электростанции. Попаданием нескольких бомб в Троицкий туннель была засыпана остававшаяся еще в действии бронеплощадка, часть бронепоезда «Железняков», одна платформа которого еще раньше была засыпана там же. В эти последние дни «Железняков» действовал очень активно и нанес врагу чувствительные потери. Но теперь оба выхода были засыпаны и славный бронепоезд был погребен в туннеле. Однако оставшиеся в живых из его героического экипажа продолжали успешно действовать. Выбравшись из заваленного туннеля и вытащив свои минометы и пулеметы, они приняли позже активное участие в отражении переправы врага на южную сторону Северной бухты.

Противник продолжал весь день вести артиллерийский и минометный огонь по всему району СОРа. Наша авиация даже днем ухитрялась вылетать на штурмовку боевых порядков противника, а всего за сутки совершила 67 самолето-вылетов. Артиллерией СОРа за сутки было уничтожено две артиллерийские и одна минометная батареи, 4 танка, 3 зенитных автомата и более 1500 человек. Авиация Черноморского флота с Кавказского побережья сделала 22 самолето-вылета по скоплениям противника у Севастополя²⁸.

В ночь на 28 нюня 15 транспортных самолетов доставили в Севастополь 28 т боезапаса и вывезли на Кавказ 386 раненых.

Разрушенный Севастополь (площадь Ленина)

Несмотря на большие трудности и удары авиации противника, в Севастополь в 22 час. прорвались быстроходные тральщики «Взрыв» и «Защитник», доставив 330 бойцов маршевого пополнения, боезапас и продовольствие. Несколько позднее прорвались три подводные лодки: Д-5, А-4 и М-118, которые доставили боеприпасы, бензин и вывезли группу раненых. Всего за сутки было доставлено около 180 т боезапаса²⁹.

В первой половине дня 28 нюня я выезжал в город для проверки противодесантной обороны вдоль берега Северной и Южной бухт. Мы с комендантом объехали город, от которого почти ничего не осталось. Наметили расчистить только кольцо улиц Нахимовской, Ленина и Морской и все дороги, ведущие к выходам из города к фронту, а остальное не трогать, так как каждый день добавлялись новые разрушения, да и работать было некому. Вокруг полыхали гигантские пожары.

В Городском комитете обороны Б.А. Борисов, А.А. Сарина и В.П. Ефремов работали без отдыха, все время под бомбежкой. Я информировал их о положении на фронте и предложил созданные из рабочих отряды держать частично в городе на случай прорыва групп автоматчиков. Еще до начала штурма для этих отрядов было выделено оружие.

Как и раньше, в самой гуще событий находился секретарь горкома и председатель Городского комитета обороны Б.А. Борисов, замечательный коммунист, прекрасный руководитель. Командование СОРа и Приморской армии часто встречалось с ним и держало горком в курсе фронтовых событий. Горком дал указания привлечь население к расчистке некоторых улиц. Грустно и больно было видеть, в какое ужасное состояние привели город гитлеровцы. Большинству местных жителей приходилось ютиться среди развалин. Плохо былое водой. Снабжение продуктами было налажено городскими властями, а добывать воду жителям приходилось самим. Пробовали посылать автоцистерны, но это было каплей в море. Я как начальник гарнизона предложил Борисову в случае ухудшения обстановки перейти на ЗКП флота — на 35-ю батарею, где для городских руководителей выделялось помещение. Из штаба армии или Береговой обороны мы должны были сообщить об обстановке, если она станет критической.

За время обороны Севастополя Городским комитетом обороны, руководимым им 30-тысячным населением города, главным образом женщинами, была проделана огромная работа. «Миллионы часов отработали они за семь с лишним месяцев обороны на предприятиях, снабжающих фронт, на строительстве укреплений и дорог, на восстановлении городского хозяйства, в очагах поражений... починили свыше 200 тысяч и постирали 700 тысяч единиц белья и обмундирования, сшили 50 тысяч и собрали 40 тысяч теплых вещей для армии, послали на фронт около 20 тысяч подарков, дали госпиталям 1200 литров крови. Это то, что может быть выражено в цифрах. Но разве поддается учету душевное тепло, сердечное участие, отданные бойцам севастопольскими «фронтовыми матерями»?!³⁰ Кроме того, Б.А. Борисов приводит цифры, характеризующие работу промышленности за время обороны: «Минометов — 2408, мин — 113 720, ручных гранат — 305 699, противотанковых и противопехотных мин — 231 549, авиабомб — 8714, построено три бронепоезда, поезд-баня и многое отремонтировано»³¹.

Днем 28 июня генерал Петров вызвал к 21 час. командиров и комиссаров дивизии и бригад на совещание, чтобы заслушать их доклады о состоянии соединений. В 21 час генерал Петров с членами Военного совета И.Ф. Чухновым и М.Г. Кузнецовым и генералом П.А. Моргуновым были в здании столовой штабов армии и Береговой обороны³². Здесь раньше находилось караульное помещение гарнизона Херсонесских погребов, расположенных около Карантинной бухты.

И.Е. Петров кратко обрисовал общую обстановку и предложил командирам в течение 10 мин. доложить о состоянии их соединений. Командование знало, что положение с боевым составом очень тяжелое, но оно оказалось значительно хуже, чем предполагалось, так как общие потери за последние дни значительно возросли.

Почти все командиры дивизий и бригад доложили: боевого состава в дивизиях осталось по 400—600 человек, а в бригадах — по 200—300 человек, кроме 142-й и 9-й бригад. Вчера и сегодня бойцы из тылов и спецчастей, которые могли нести боевую службу на рубежах обороны, были направлены в действующие полки и отдельные батальоны. Общее настроение личного состава боевое, коммунисты и комсомольцы показывают пример героизма, а за ними — весь личный состав частей и соединений. Несмотря на усталость, все готовы драться, уничтожать фашистов, и, если нужно, отдать свою жизнь, но отстоять Севастополь.

Командиры и политработники в своих выступлениях говорили о беспримерной стойкости и мужестве советских людей — защитников Севастополя. Приморцы и черноморцы проявляют крепкую дружбу и взаимную выручку в бою. Все за одного, один за всех — таков их девиз.

После генерала Петрова выступил дивизионный комиссар Чухнов. Он остановился на боевых задачах, рассказал о передовой роли коммунистов и комсомольцев в деле поддержания боевого духа и веры в победу.

В своем заключительном слове генерал Петров поставил задачу продолжать уничтожать фашистов и защищать родной Севастополь. Всех бойцов, годных к строю, следует посылать на передовую, включая артиллеристов без материальной части, саперов, строителей и др. Командование СОРа принимает все меры, чтобы обеспечить защитников пополнением, боезапасом, продовольствием и горючим. Но руководители должны понимать, какие большие трудности существуют в решении этого вопроса, особенно теперь, когда ночи так коротки. Задача — держать личный состав в курсе событий, поддерживать высокое политико-моральное состояние.

29 июня в 1 час ночи все участники совещания были уже у себя на командных пунктах. На фронте стояла полная тишина.

В ночь на 29 июня командование СОРа направило донесение на имя наркома ВМФ адмирала Кузнецова и в Генеральный штаб генералу Бодину³³:

«Боевое донесение на 24 ч. 28—00—1942 г.
29/VI—42.

1. В течение дня на участке I сектора отбивались атаки разведгрупп противника, пытавшегося проникнуть в район нашей обороны.

На участке III сектора попытка противника овладеть поселком, ст. Инкерман отбита. Просочившиеся группы противника на ст. Инкерман, южную окраину поселка Инкерман отброшены на правый берег р. Черная.

Противник продолжает попытки переправиться на левый берег и занять Инкерман. Бой продолжается.

2. От Балаклавы до высоты 36,4 положение без изменений, далее фронт идет по линии выс. 36,4 — Н. Шули — отм. 9,5... — восточная окраина Инкерман — левый берег р. Черной, затем южный берег Северной бухты. Остатки 25-й стр. дивизии сосредоточены в Хомутовой балке, приводили себя в порядок.

3. Авиация противника непрерывно бомбит порядки войск II и III секторов, Сапун-Гору, г. Суздальская, Малахов курган, Зеленая Горка. Противником произведено до 800 самолето-вылетов, сброшено более 3500 бомб.

4. Артиллерия противника непрерывно массированным огнем обстреливает боевые порядки войска, аэродромы, бухты, ФКП СОРа и Приморской армии. На аэродром СОРа сброшено более 700 бомб.

5. Вследствие блокады аэродрома и обстрела артиллерией и авиацией авиация СОРа летала ночью, на рассвете уничтожила до двух взводов пехоты противника. Сбит один Ю-88.

Октябрьский. Кулаков»

Ночью я проинформировал руководителей штаба БО о совещании у генерала Петрова и поставил задачи. В это время оперативный дежурный штаба капитан В.Г. Никитченко доложил, что в районе мыса Фиолент обнаружено 12 шхун врага. Артиллеристы просили разрешения открыть огонь. Я приказал проверить, нет ли там наших подводных лодок, которые часто по ночам всплывают, заряжая аккумуляторные батареи, и если нет, то открыть огонь. Было около 2 час. ночи 29 июня. Командир 3-го отдельного артиллерийского дивизиона майор М.Н. Власов доложил, что наших подводных лодок нет и что 18-я батарея открывает огонь.

Начальник штаба полковник Кабалюк доложил, что гитлеровцы ведут огонь по южному берегу Северной бухты. Наши 2-й и 177-й отдельные артиллерийские дивизионы в боевой готовности к открытию огня, если противник вздумает переправлять войска через бухту.

Подполковник Файн доложил о боевой готовности артиллерии Береговой обороны. Немедленно были отданы распоряжения командиру боевого района города подполковнику Баранову и коменданту подполковнику Старушкину о приведении частей в боевую готовность, так как возможна переправа противника с Северной стороны. Начальник штаба поднял все части Береговой обороны и гарнизона города для действий на случай воздушного и морского десанта. Генерал Петров информировал о том, что IV сектор готов для отражения переправы противника.

События ночью 29 июня развивались следующим образом³⁴.

В 2 час. 00 мин. гитлеровцы открыли массированный артиллерийско-минометный огонь по всему району южного берега Северной бухты от Килен-площадки до Северной электростанции. Одновременно этот район подвергся бомбежке вражеской авиации.

Погода нам не благоприятствовала — было сравнительно тихо, но ветер дул с севера, и все южное побережье, по которому противник вел огонь, было в дыму и в сплошных облаках пыли. Наши части IV сектора и артиллерийские корректировочные посты 2-го и 177-го дивизионов оказались в очень тяжелом положении — они не видели не только северного берега, но и самой бухты. К счастью, артиллеристы 2-го дивизиона могли просматривать Северную сторону с Александровского равелина, откуда и корректировали огонь, а находившаяся там батарея № 8 могла прямой наводкой вести огонь по шлюпкам противника.

В 2 час. 15 мин. противник пустил с Северной стороны дымовую завесу, прикрывшую Северную сторону в районе сосредоточения его мелких переправочных средств. Дымовая завеса очень медленно двигалась к южному берегу, окончательно закрывая всю бухту. Вследствие этого вся наша артиллерия, береговая и армейская, вела заградительный огонь по рубежам, но не прицельно. Береговым батареям но возможности помогали корректировщики с береговой батареи № 8.

В 2 час. 35 мин. противник начал форсирование бухты, прикрываясь шквальным огнем по нашему побережью. Главными направлениями и местами высадки гитлеровцев были Троицкая, Георгиевская и Сушильная балки. Нашей береговой и армейской артиллерии удалось потопить часть катеров и шлюпок при форсировании бухты и на подходе к берегу, но большинство их достигло берега. Несмотря на упорное сопротивление наших войск на берегу, противник все же сумел в нескольких местах захватить участки побережья и стал быстро накапливать силы.

Бойцы стойко дрались, смело и решительно контратаковали противника, но сбросить его не смогли. Располагая крупными силами, гитлеровцы непрерывно под прикрытием дымовой завесы волнами подбрасывали на плавучих средствах подкрепления своим войскам, закрепившимся на берегу. Вражеская авиация и артиллерия непрерывно поддерживали свои войска. Врагу противостояли слабые по численности остатки 95-й и 345-й стрелковых дивизий, 79-й стрелковой бригады, 2-го полка морской пехоты и других частей, а главное, у наших артиллеристов было очень мало снарядов.

На всем протяжении побережья кипел кровопролитный бой, доходивший до рукопашных схваток. Стойко дрались моряки бронепоезда, нанося по десанту удары из минометов и пулеметов, а потом несколько раз бросаясь в атаку на противника. Высокое мужество показали бойцы 95-й, 345-й дивизий, 79-й бригады, 2-го полка морской пехоты, но, не выдержав натиска превосходящих сил врага, они начали местами отходить.

Весь день противник перебрасывал на южный берег Северной бухты части 24-й, а затем и 22-й пехотных дивизий, включая легкие пулеметы и минометы. Во второй половине дня они перешли в решительное наступление и начали продвигаться к Килен-балке и к горе Суздальской, которые к концу дня им удалось захватить.

В 4 час. 00 мин. 29 июня противник открыл массированный артиллерийский огонь по нашим позициям в I и II секторах на рубеже др. Кадыковка — гора Карагач — Сапун-Гора — выс. 75,0. Особенно мощный огонь велся по району выс. 75,0 — Сапун-Гора. Полтора часа продолжалась артподготовка. Одновременно авиация противника, действуя волнами по 30—100 самолетов, наносила удары по этому же району³⁵. Наши и без того немногочисленные части несли большие потери. Артиллерии приходилось лишь время от времени вести огонь по скоплениям войск и артиллерийским позициям противника, экономя боеприпасы для отражения вражеских атак.

В 5 час. 30 мин. противник силою более двух пехотных дивизий при поддержке танков перешел в наступление двумя группами. Из района Федюхиных высот наступала 170-я немецкая пехотная дивизия, нанося удар в узкой полосе вдоль Ялтинского шоссе; вскоре ей удалось выйти на Сапун-Гору и овладеть плато. Из района Нов. Шули наступала 4-я румынская горнострелковая дивизия, атаковавшая в направлении выс. 75,0 и хутора Дергачи; во втором эшелоне располагались резервы из состава 18-й румынской пехотной дивизии. 28-я легкопехотная дивизия наступала вдоль шоссе Балаклава — Севастополь, поддерживая 72-ю пехотную дивизию, стремившуюся прорвать нашу оборону в районе гора Карагач — Балаклавское шоссе.

Наши малочисленные части 386-й стрелковой дивизии, 8-й, 7-й и 9-й бригад морской пехоты и остатки 388-й стрелковой дивизии оказывали упорное сопротивление, переходили в штыковые контратаки, но превосходство врага в силе было настолько велико, что 386-я дивизия и 8-я бригада, понеся большие потери, были вынуждены отойти, и противнику удалось прорвать фронт на их стыке в районе Сапун-Горы. Связь 386-й дивизии и 8-й бригады с командованием и соседями была нарушена.

Артиллерийский обстрел и бомбежка противником наших позиций не прекращались. Вся линия фронта была в огне, дыму и облаках пыли.

Тяжело приходилось 9-й бригаде, против которой наступали части 72-й немецкой пехотной дивизии. Командиру бригады полковнику Благовещенскому был переброшен последний батальон бригады, который до этого находился в противодесантной обороне аэродромов. 7-я бригада генерала Жидилова с трудом сдерживала противника на своем участке тремя малочисленными батальонами.

Утром командующий СОРом и член Военного совета флота доложили³⁶:

«Кузнецову, Генштаб Бодину,
Буденному, Исакову.
Боевое донесение на 8 час. 29—06—42 г.

05—30 противник после мощной артподготовки и бомбежки 120 самолетов перешел в наступление пехотой и танками на Сапун-Гору по Ялтинскому шоссе.

Одновременно под прикрытием дымзавес и мощного артогня высадил десант на южном берегу Северной бухты в районе Георгиевской и Троицкой балок.

В 06—00 противник прорвал фронт на участке 386-й стрелковой дивизии, танки и пехота противника вышли на Сапун-Гору в направлении хут. Дергачи и верховье Хомутовой балки. Идет бой в этом районе и на южном берегу Северной бухты в районе высаженного десанта. Положение 386-й стрелковой дивизии неясное, уточняется. В бой введены резервные части 142-й стрелковой бригады и остатки 25-й стрелковой дивизии.

Октябрьский. Кулаков».

Рано утром 29 июня противник 50-й и 132-й пехотными дивизиями повел наступление от ст. Инкерман вдоль шоссе на английский редут «Виктория». Одновременно более батальона ворвалось по Воловьей балке на гору Суздальскую. Ударами этих частей и переправившейся через бухту 24-й пехотной дивизии войска IV сектора (остатки 345-й, 95-й стрелковых дивизий, 79-й бригады и 2-го полка морской пехоты) были оттеснены на рубеж западные скаты Килен-балки — Камчатский редут — английский редут «Виктория».

Во второй половине дня и вечером до полуночи продолжались ожесточенные бои по всему фронту от Северной бухты до горы Карагач. Защитники Севастополя, приморцы и черноморцы, проявляли невиданный героизм, отчаянно сражались и погибали, но держались до последнего бойца. Наша артиллерия вела огонь по пехоте и танкам противника, расходуя последние снаряды. Привезенный ночью боезапас подвозился на огневые позиции. Армейская артиллерия, не имевшая боезапаса, к исходу дня отводилась в глубину к Камышовой и Стрелецкой бухтам, чтобы там получить боезапас и снова вступить в бой.

В этой обстановке командование Приморской армии направило в Москву и Краснодар следующее донесение³⁷:

«Москва, Генштаб, Бодину.
Краснодар, Захарову.
Боевое донесение штаба Приморской армии на 16 час. 29—06—42. Севастополь.

Противник, развивая прорыв, 16.00 овладел х. Дергачи — выс. 91,0. Подводит новые части пехоты, танки. Десантные части противника с Северной стороны овладели западными, северо-западными склонами горы Суздальской до вершины. 138-я бригада, остатки 345-й сд, 8-й бригады полуокружении северо-восточных скатах г. Суздальской, южный берег Инкерманского болота. Линия фронта удерживается 2 батальонами 7-й бригады, остатками 25-й сд, сборными частями и остатками 79-й бригады на рубеже: выс. 113,2 — Англ. кладб. — безым. в. севернее х. Дергачи, Троицкая балка. 109-я, 388-я сд, 9-я бригада на занимаемых рубежах, 142-я стр. бриг. без одного б-на в резерве.

Авиация, артиллерия противника непрерывным огнем поражают войска. Положение весьма серьезное, гарантирующее тяжелые осложнения.

18.00.29—06—42 г.

Ив. Петров, И. Чухнов, Н. Крылов».

К концу дня 28-я немецкая легкопехотная дивизия, обойдя Балаклаву, вклинилась вдоль Балаклавского шоссе на стыке 388-й стрелковой дивизии и 9-й бригады морской пехоты, которые продолжали вести тяжелый бой с прорвавшимся противником.

В своем донесении по состоянию на 16 час. 29 июня Октябрьский писал:

«...Авиация противника продолжает беспрерывно бомбить группами 18—60 самолетов боевые порядки в районе Сапун-Горы, хут. Дергачи, Малахов курган, высота Карагач, гора Суздальская, Английское кладбище и Хомутовая балка.

Авиация противника не дает нашей пехоте занимать рубежи обороны. Части несут большие потери в живой силе и матчасти.

Все дороги находятся под непрерывным огнем и бомбоударами. Погода штиль. Во всем районе стоит сплошной столб пыли, ничего не видно...»³⁸.

Авиация СОРа сделала в ночь на 29 июня 26 самолето-вылетов по боевым порядкам противника. Авиация Черноморского флота нанесла удар по войскам противника 21 бомбардировщиком. Транспортные самолеты «Дуглас» доставили 25 т боезапаса и 2 т продовольствия и вывезли 284 раненых, 17 пассажиров и 580 кг груза. За сутки 29 июня в Севастополь доставили боезапас и продовольствие четыре подводные лодки: Щ-209, Л-23, Л-4 и М-31, всего около 160 т боезапаса³⁹.

Чтобы задержать дальнейшее продвижение противника, сократить фронт и вывести части в резерв и на более удобные оборонительные рубежи, командование СОРa приняло решение в течение ночи на 30 июня произвести перегруппировку войск и занять рубеж выс. 122,6 — выс. 133,7 — выс. 101,6 — выс. 113,2 — Английское кладбище — выс. 77,4 — английский редут «Виктория» — Малахов курган — казармы Учебного отряда Черноморского флота. Для выполнения планомерного отхода и занятия намеченных рубежей обороны командующий армией генерал Петров отдал ряд частных боевых приказаний командирам секторов и соединений. В частности, командиру IV сектора Капитохину приказывалось: «к 2.00 30—6—42 г. 138 стр. бригадой с 514 стр. п. занять и оборонять: 77,4 — зап. берег Докового оврага — искл. Малахов курган. Штаб сектора — Лабораторная балка. 79 бригаде с приданным 2 пмп оборонять Камчатку, высоты и северные окраины слоб. Корабельная и запад. берег Килен-балки — 23,4 и мыс Павловский. Штаб бригады — Флотский экипаж. Остатки 386 сд и 8 бригады мп. собрать и влить в 514 стр. и 90 сп и оборонять по противотанковому рву, Английский редут «Виктория» — запад. берег Килен-балки — Камчатка.

19—50 29—00—42⁴⁰.

Петров, Чухнов, Крылов».

Из этого приказания видно начертание рубежа, обороняемого частями IV сектора.

Генерал Петров дал указания собрать остатки 386-й стрелковой дивизии и 8-й бригады морской пехоты и влить в 514-й и 90-й стрелковые полки.

Аналогичные приказания генерал Петров отдал командирам 25-й стрелковой дивизии подполковнику Ганиеву (вступившему в командование вместо раненого генерала Коломийца) с приданным 3-м полком морской пехоты, 79-й стрелковой бригады полковнику Потапову, 345-й стрелковой дивизии полковнику Гузь, 388-й стрелковой дивизии полковнику Прасолову, 142-й стрелковой бригады полковнику Ковалеву. В приказаниях указывалось, какими силами и какие рубежи эти соединения должны занять в ночь на 30 июня, чтобы утром встретить противника и дать ему должный отпор. И.Е. Петров особенно беспокоился за 345-ю стрелковую дивизию, задержавшуюся в районе Инкермана, и поэтому дал ее командиру два отдельных приказания. В первом указывалось: «Подготовиться к переходу с наступлением темноты район Панорамы». Во втором: «Отойти район Панорамы у южной оконечности Южная бухта. Быстро выводите свои части. Начало отхода донести по радио. 23.05. 29—06—42»⁴¹.

Всю ночь командование армии следило за переходом войск на новый рубеж и утром донесло командующим фронтом и СОРом:

«Боевое донесение 9 час. 10 мин. 30—06—42. Севастополь.

1) Противник к исходу суток 29—06—42 г. закрепился в районе Сапун-Горы — хут. Дергачи — выс. 94,6.

2) Течение ночи наши войска, совершив перегруппировку, заняли фронт: 109 стр. див. — Мраморная балка — безым. выс., что 1 км северн. 133, 7.

9 бр. мп — Балаклавское шоссе «КАЗ» — искл. хут. 600 м сев.-вост. 85,2.

7 бр. мп — хут. 600 м сев.-вост. 85,2 — искл. «САД» 1 км юго-западн. 94,6

25 стр. див. «САД» 1 км юго-зап. 94,6 — Англ. кладб. — Лабораторное шоссе — «КАЗ».

345 стр. див. — остатками ночью вышла из р-на Инкерман, сосредоточившись в р-не Севастополь «Панорама». 386 стр. див. и 142 стр. бригада в резерве в районе хут. Иванова — хут. Пятницкого — Коммуна. Противник продолжает подавление боевых порядков войск, тыла ударами с воздуха мощными продолжительными артиллерийскими налетами.

Тылы войск вследствие беспрерывных бомбежек нарушили нормальный оборот питания, довольствия войск. 9 час. 10 мин. 30—06—42 Петров, Чухнов, Крылов»⁴².

И.В. Благовещенский

При отходе наших войск были взорваны запасной арсенал с взрывчатыми веществами и негодным боезапасом в Инкерманских штольнях, спецкомбинат № 1, Северная электростанция и другие объекты.

29 июня около 12 час. дня мне позвонил вице-адмирал Ф.С. Октябрьский и спросил относительно 9-й бригады. Я доложил, что она давно в бою и сегодня переброшен ее последний батальон в резерв Благовещенскому, сводный полк Береговой обороны во главе с подполковником Барановым находится в противодесантной обороне города. Пока противник не рискует переправляться с Северной стороны непосредственно в город. Но гитлеровцы сильно нажимают в районе II сектора и по Балаклавскому шоссе и ведут переправу с Северной стороны восточнее города. Идет бой.

— Как запасной КП на 35-й батарее, все ли там готово? — спросил меня командующий.

— Ваши связисты установили еще две мощные рации, — доложил я, — и на батарее действуют три, помещения приготовлены, так что все разместимся и будем работать, хотя будет тесновато.

— Видимо, завтра или послезавтра придется переходить на запасной флагманский командный пункт. — сказал Октябрьский.

— Вам надо не позднее вечера сегодняшнего дня быть там, — ответил я. — У немцев еще есть силы, они могут неожиданно ворваться в город и отрезать КП и Вас.

— Ты преувеличиваешь силы гитлеровцев, они имеют большие потери, и мы продержимся еще несколько дней, — недовольно сказал Октябрьский, который не любил, когда ему говорили, что немцы еще имеют силы.

— И все же Вам, товарищ командующий, — продолжал я, — лучше всего сегодня к вечеру перебраться на 35-ю батарею. Связь оттуда будет не менее надежной и работать там будет лучше. Мы сегодня с Петровым говорили о ФКП в городе. Он того же мнения, что и я. Наш КП находится километров на пять глубже в тылу.

— А где Петров? — спросил Октябрьский. — Мне доложили, что он выехал в район обороны.

— Он поехал по Балаклавскому шоссе проверить там положение. Паши батареи № 704, 703, 19 и 706 дерутся на линии обороны, некоторые в окружении. Командир 177-го отдельного морского дивизиона Моздалевский перешел с КП на Малахов курган, где организует оборону.

— Значит, надо переходить сегодня на ЗКП батареи № 35? — недовольным тоном повторил Октябрьский.

— Обязательно, Филипп Сергеевич. Через час я еду в город, побываю на Малаховом кургане, Камчатке и в районе редута «Виктория». Сил у нас стало совсем мало, несем большие потери, о чем Вы отлично знаете.

— Ну, хорошо, — заключил он, — к ночи мы будем на 35-й батарее. Передай генералу Петрову, чтобы и вы переходили туда.

На этом наш разговор закончился.

Вечером я связался с секретарем горкома Борисовым, ознакомил его с обстановкой и предупредил, что в случае каких-либо неожиданностей следует пробираться на батарею № 35, где будут командующий и член Военного совета флота.

Б.А. Борисов ответил, что у него очень большая работа по снабжению населения продуктами, проверке дружин и что сегодня он не сможет выехать.

Я повторил, что штаб армии и Береговой обороны будут ему сообщать о ходе событий, но надо быть все время готовым к переходу на батарею № 35. Связь, однако, может отказать.

Здесь уместно будет рассказать об отражении демонстрации десанта в районе мыса Фиолент. В районе этого мыса десант высадить было невозможно из-за очень высокого берега — более 100 м.

Подъем от уреза моря мог быть только по крутой и узкой тропе и подняться по ней могли лишь единицы. Это место было надежно нами прикрыто (а для этого достаточно было минимальных сил — один-два пулемета и десятка два бойцов), и ни один человек не мог здесь пройти, если бы даже и высадился какой-то отряд. Высадка здесь была равносильна самоуничтожению.

Гитлеровцы это отлично знали и не собирались высаживать здесь десант. 12 шхун, на которых могло разместиться до батальона пехоты с пулеметами и легкими минометами, шли курсом к Херсонесскому полуострову с целью захвата этого района. Затем противник мог сразу высадить парашютный и посадочный десанты. А это значило бы, что все пути эвакуации отрезаны и никто не сможет уйти из Севастополя.

Береговая батарея № 18 сорвала этот план противника, своевременно открыв огонь и не допустив десант к Херсонесскому полуострову. Командир 18-й батареи Н.И. Дмитриев 30 июня вечером доложил, что огнем батареи 9 из 12 шхун, шедших в направлении Херсонесского маяка, были потоплены на траверсе мыса Фиолент в расстоянии 6,5—7,5 км. Оставшиеся три шхуны ушли в море. Десант врагу высадить не удалось.

Одновременно, как доложил комбат-18, в районе мыса Фиолент в направлении Георгиевского монастыря были замечены вражеские катера. Были слышны крики, взрывы и выстрелы в этом районе. Артиллеристы считали, что фашисты высаживаются по ошибке. Батарея не могла вести огонь, так как противник находился под высоким берегом в мертвом пространстве, но артиллеристы знали, что выйти снизу можно только, идя гуськом по трапу к Георгиевскому монастырю, где расположен взвод, прикрывавший тропу от высадки вражеских разведчиков и диверсантов. В это время в Георгиевском монастыре находился один из наших госпиталей.

На рассвете артиллеристы обнаружили уже сравнительно далеко катера противника, отходившие к мысу Айя. Следовательно, никакого десанта в районе мыса Фиолент не высаживалось, а просто было демонстративное обозначение высадки с целью отвлечения нашего внимания от десанта на шхунах, следовавших к району Херсонесского маяка.

Это подтверждает и участник описанных событий итальянский офицер В. Боргезе: «29 июня 5 торпедных итальянских катеров снова вышли в море, чтобы во взаимодействии с 6 немецкими десантными судами произвести демонстративную высадку десанта на берегу между мысом Фиолент и Балаклавой с целью отвлечь внимание русских от настоящего десанта, который должен был высадиться в другом месте...

Чтобы привлечь к себе внимание противника, наши моряки кричали и стреляли, стараясь наделать как можно более шума, катера маневрировали, наконец, один взрывающийся катер, управляемый старшиной Барбера, был направлен прямо на берег и своим ужасающим взрывом еще больше усилил желаемую суматоху»⁴³.

Правда, никакой суматохи они не наделали, так как выбрали очень неудачный район даже для демонстративной высадки.

Благодаря умелым действиям командира 18-й батареи старшего лейтенанта Дмитриева, своевременному обнаружению и меткому огню батареи план противника был сорван. В докладе от 1 июля 1942 г. Военный совет флота указывал на попытку высадить десант в районе Херсонесского маяка и сообщал об уничтожении большей его части на переходе⁴⁴.

Поздно ночью 29 июня Военный совет флота доносил⁴⁵:

«Буденному, Исакову, Кузнецову, Бодину.
Боевое донесение штаба СОРа на 21—00. 29—06—42.

1. Начав 02.00 ураганный огонь и мощную подготовку, противник под прикрытием дымзавесы высадил десант⁴⁶ в районе балок Троицкая, Георгиевская и Сушильная, распространяясь в направлении Килен-бухты и г. Суздальская, где продолжаются жестокие бои.

2. После тяжелой артиллерийско-авиационной подготовки противник перешел в наступление пехотой с танками в направлении высоты 75,0, хут. Дергачи. Прорвав оборону на участке 386-й сд и 8-й бригады морской пехоты, противник вышел к исходу дня на рубеж: высота 94,6—87,0 — хут. Дергачи — высота 91,0 и развивает дальнейшее наступление на Севастополь. Отражая атаки противника, части СОРа ведут особо тяжелые бои с превосходящими силами противника на рубеже: Английское кладбище — выс. 77,4 — Английский редут «Виктория».

3. С целью приостановления дальнейшего продвижения противника части СОРа в ночь с 29/06 на 30/06 перегруппировывают силы и переходят в оборону на рубеже: выс. 122,6 — 133,7 — 101,6 — 113,2 — Английское кладбище — выс. 77,4 — Английский редут «Виктория» — Малахов курган.

4. В течение дня авиация противника произвела до 1500 налетов, сбросила более 6000 бомб, подвергла жестокой бомбардировке живую силу и все без исключения объекты. В результате бомбежки части СОРа понесли тяжелые потери живой силе и матчасти...

Положение Севастополя тяжелое. Возможен прорыв в город и бухту ночью или на рассвете.

29/06—42
23—00

Октябрьский, Кулаков»

Поздно ночью Военный совет флота перешел на запасной флагманский командный пункт — 35 ю батарею в районе Казачьей бухты⁴⁷. Несколько позднее туда же перебрались командование и штабы Приморской армии и Береговой обороны флота.

Поздно вечером того же дня я с группой бойцов выехал в город для проверки положения. Город продолжал гореть, большинство улиц было завалено, целых домов остались единицы; например, здание Института физических методов лечения, у которого был отбит только один угол, здание санатория у Графской пристани, хотя все его окна были выбиты, здание почты и несколько других. Собор на горе уцелел, лишь был несколько поврежден вход. Здания штаба флота, штаба Береговой обороны и гидроотдела догорали.

Ввиду того, что вероятность переправы противника через бухту с Северной стороны непосредственно в город отпала, командиру сводного полка Береговой обороны подполковнику Баранову мною было приказано собрать разбросанный по разным участкам полк и сосредоточить его поротно и по-батальонно в двух-трех местах и в случае надобности использовать компактно на одном из направлений, откуда противник попытается ворваться в город; связь держать с комендантом города и штабом Береговой обороны на батарее № 35; продолжать вести наблюдение за побережьем от Павловского до Александровского мыса. В случае отхода наших войск через железнодорожную станцию и площадь Коммуны у Исторического бульвара действовать по приказу командира дивизии, отошедшей на Севастополь. Последующие распоряжения должны были поступать из штаба армии или Береговой обороны.

В районе железнодорожной станции было сравнительно тихо. Единственная дорога на Корабельную сторону местами была завалена — машинам не пройти, но пехота могла свободно просочиться. Коменданту города было дано указание расчистить дорогу на Корабельную, поддерживать в городе порядок. Связь держать с Барановым, у которого здесь более 1500 бойцов. Обо всем докладывать командованию на батарею № 35.

Разрушенный Севастополь (район Южной бухты)

В городе ночью было отрыто много новых колодцев, население доставало воду, ему раздавалось продовольствие со складов. В городе было еще около 30 тыс. местных жителей.

Ночью я добрался до батареи № 35 и доложил командованию об обстановке. Филипп Сергеевич Октябрьский очень переживал, как и все мы, и не мог скрыть свое плохое настроение. Сейчас это особенно чувствовалось. Н.М. Кулаков ходил по батарее в синем рабочем кителе, разговаривал с краснофлотцами, иногда улыбался. Глядя на него, нельзя было подумать, что мы находимся в таком тяжелом положении. Конечно, на душе у него было так же тяжело, но он умел сохранять спокойствие, и это внушало бодрость всем.

К утру 30 июня в районе Стрелецкой, Камышовой и Казачьей бухт было сосредоточено много артиллерии, не имевшей боезапаса. Часть орудий стояла на позициях, артиллеристы надеялись получить боеприпасы с подводных лодок и тут же продолжать громить противника. В Береговой обороне остались еще 5 действующих батарей, которые имели небольшое количество снарядов. Это знаменитая батарея № 35, батареи № 701, 14, 18, 8 и несколько артиллерийских дотов.

На берегу бухт скопилось большое количество раненых, главным образом, могущих передвигаться самостоятельно.

Командование и штаб Приморской армии уже находились на 35-й батарее. Мы с генералом Петровым обменялись впечатлениями о том, что видели на различных участках. Потом поднялись на башню. Вдали — огромное зарево пожаров в городе, периодически раздавалось гулкое эхо артиллерийской стрельбы. Заканчивалась наша последняя, как потом оказалось, ночь на севастопольской земле. Начало быстро светать. Мы долго молчали, а потом генерал Петров сказал, что в самый трудный свой час человек способен подняться над собой, стать выше своей судьбы...

В 5 час. 40 мин. Военный совет доносил наркому ВМФ Кузнецову и в Генеральный штаб Бодину:

«Боевое донесение шт. СОРа на 4—00 30—06—42.

1. В период 22—24 ч. 29—06 противник перебрасывал пехоту из бухт Матюшенко и Голландии на южный берег Северной бухты.

2. В течение ночи пехота противника активных действий не проявляла. На фронте артиллерийско-минометный огонь.

3. Части СОРа выходят на новый рубеж согласно боевого приказа.

4. Флагманский КП СОРа, КП Приморской армии и Береговой обороны перенесены на запасной КП — береговую батарею № 35.

30—06—42

Октябрьский, Кулаков»⁴⁸.

Сокращение линии фронта привело к уплотнению боевых порядков войск, созданию резерва, уменьшению числа целей для действия артиллерии. Но, когда противник прорвал фронт в районе Сапун-Горы и Балаклавского шоссе и ворвался на Гераклейский полуостров, наш фронт опять увеличился, так как надо было прикрыть направление от хут. Николаевки до мыса Фиолент.

К утру 30 июня 30-й немецкий армейский корпус имел задачу: 28-й легкопехотной дивизией наступать в районе прорыва, сделанного 72-й пехотной дивизией в направлении Балаклавско-Севастопольского шоссе, для чего, обойдя балаклавскую группировку наших войск, захватить хут. Максимовича и Французское кладбище, а далее продвигаться на запад, оставляя город справа с целью не допустить отхода наших войск на Херсонесский полуостров, или, если понадобится, атаковать Севастополь с юго-запада⁴⁹. 170-я пехотная дивизия должна была наступать в направлении на Херсонесский маяк и полуостров в район береговой батареи № 35. 72-я пехотная дивизия имела задачу нанести удар вдоль побережья от высоты Карагач в южном направлении и овладеть высотой с ветряком ЦАГИ — бывшим местом расположения командного пункта I сектора. Двигаясь за ней, 1-я румынская горнострелковая дивизия должна была захватить Балаклаву и сосредоточиться во втором эшелоне. 18-я румынская пехотная дивизия наступала в направлении Английского кладбища на Зеленую Горку. 132-я и 50-я пехотные дивизии действовали в районе Лабораторное шоссе — редут «Виктория» — Малахов курган (искл.), а правее — сильно потрепанные 24-я и часть 22-й пехотной дивизии, переправившиеся через Северную бухту. В резерве у них была 4-я румынская горнострелковая дивизия и до двух немецких полков⁵⁰. Все вражеские дивизии имели очень большие потери, но быстро получали пополнение и даже целые полки из резерва.

Вражеские дивизии имели сравнительно небольшие полосы наступления и при этом очень сильную артиллерийскую и авиационную поддержку и тапки. Таковы были силы противника, с которым должны были продолжать борьбу малочисленные стрелковые дивизии, бригады и полки Приморской армии.

От южного берега Северной бухты через Камчатку и Малахов курган до английского редута «Виктория» располагались части IV сектора — остатки 95-й стрелковой дивизии, 79-й и 138-й бригад, 2-го полка морской пехоты и некоторые другие подразделения, выделенные из Береговой обороны. III сектор занимал полосу от Английского редута «Виктория» до Английского кладбища, в него входили остатки 25-й стрелковой дивизии, 3-го полка морской пехоты и подразделения 138-й стрелковой бригады. Рубеж Английское кладбище (искл.) — истоки Хомутовой балки занимали остатки частей II сектора: 386-й стрелковой дивизии и 7-й бригады морской пехоты, а также часть прибывшей на днях более боеспособной 142-й стрелковой бригады. На рубеже выс. 85,2 — Балаклавское шоссе — ветряк ЦАГИ — восточнее Георгиевского монастыря оборонялись 9-я бригада морской пехоты, остатки 388-й и 109-й стрелковых дивизий⁵¹.

В резерве был сводный полк Береговой обороны, располагавшийся в городе, один батальон 142-й стрелковой бригады и два батальона, которые были сформированы один за счет частей ВВС, второй — из химчастей и спецчастей Береговой обороны, а также около трех батальонов из состава Приморской армии.

Авиация Черноморского флота, базирующаяся на аэродромах Кавказа, в ночь на 30 июня сделала 24 самолето-вылета по боевым порядкам противника и 4 самолето-вылета по катерам в порту Ялты. В ату же ночь самолеты «Дуглас» доставили в Севастополь 25 т боезапаса и 1625 кг продовольствия. Было вывезено 7 раненых, 179 человек командного состава авиации и 3050 кг важного груза.

Командование СОРа, заслушав ночью доклады командующего Приморской армией и коменданта Береговой обороны флота о состоянии войск и положении на фронте и проанализировав обстановку, сложившуюся в Севастополе к утру 30 июня, приняло решение доложить адмиралу Кузнецову, маршалу Буденному и адмиралу Исакову о невозможности дальше удерживать Севастополь и просить разрешения в ночь на 1 июля начать эвакуацию на Кавказ.

В 9 час. 50 мин. 30 июня 1942 г. Ф.С. Октябрьским была отправлена следующая телеграмма:

«Кузнецову, Буденному и Исакову.

Противник ворвался с Северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия протекали в характере уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали... хотя большинство продолжает героически драться. Противник резко увеличил нажим авиации, танками. Учитывая сильное снижение огневой мощи, надо считать, в таком положении мы продержимся максимум 2—3 дня.

Исходя из данной конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200—300 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова⁵².

Об этой телеграмме другим лицам из руководящего состава СОРа ничего не было известно вплоть до заседания Военного совета флота вечером 30 июня, как не было известно и о предполагающейся эвакуации.

В.Ф. Моздалевский

В течение ночи на 30 июня противник производил перегруппировку, подтягивал резервы и отставшие соединения, сосредоточивая свои силы для удара в основном в районе Золотая балка — Кадыковка, на Сапун горском плато в районе хут. Дергачи и в районе Килен-балки⁵³. Одновременно противник вел интенсивный артиллерийский огонь и продолжал налеты авиации по районам хут. Бермана, Юхариной балки, хут. Николаевки, истоков Хомутовой и Лабораторной балок, Английского редута «Виктория», Малахова кургана и Корабельной слободки. Особенно интенсивные налеты вражеская авиация совершала по аэродрому у Херсонесского маяка, по береговой батарее № 35 и городу.

Части СОРа отходили на указанный выше новый рубеж обороны, приводили себя в порядок и устанавливали связь с командованием, которая, надо сказать, часто нарушалась противником. С некоторыми частями ночью так и не удалось установить связь, и они держали ее через соседей.

Оставались только названия дивизий, бригад и полков, в действительности это были разрозненные группы и подразделения, а некоторые соединения и части вообще перестали существовать и их небольшие остатки присоединялись к соседним частям. Из артиллерии кое-где в батальонах были 45-мм пушки, к которым еще были снаряды, а остальная артиллерия отошла в глубину и лишь по мере поступления боезапаса, подвозившегося на подводных лодках и самолетах, вела огонь и поддерживала наши войска. Паша авиация в ночь на 30 июня смогла произвести только 22 самолето-вылета, а днем она не могла взлететь с аэродрома, так как над ним все время барражировали вражеские истребители.

В эту же ночь в районе Казачьей бухты из состава ВВС был сформирован батальон морской пехоты, а в Камышовой бухте из состава химических и спецчастей Береговой обороны — другой батальон морской пехоты, которые вошли в резерв СОРа. В Приморской армии также были сформированы три батальона из личного состава курсов младших лейтенантов, 191-го запасного полка и из зенитных частей на базе зенитно-пулеметного батальона. Таким образом, для борьбы на последнем рубеже в распоряжении командующего армией было в резерве пять батальонов.

Около 5 час. утра 30 июня противник после сильной артиллерийской и авиационной подготовки возобновил атаки по всему фронту от Корабельной стороны до Георгиевского монастыря, нанося главные удары по Балаклавскому шоссе в направлении левее Куликова поля к истокам Стрелецкого оврага; по Лабораторному шоссе и Хомутовой балке к железнодорожной станции и на Корабельную сторону через Английский редут «Виктория» — Малахов курган и Камчатку⁵⁴.

Снова разгорелись ожесточенные бои. Наши части не раз переходили в штыковые контратаки, но сил было слишком мало, чтобы сдержать натиск противника. Бойцы Приморской армии и флотских частей дрались геройски. Раненые, если могли держать в руках оружие, не уходили с поля боя и продолжали сражаться. Они говорили: «будем драться до самой смерти и истреблять злейших врагов человечества — фашистов».

В этих напряженных боях отличились части 345-й, 25-й, 386-й, 109-й стрелковых дивизий, 79-й стрелковой, 7-й, 8-й и 9-й бригад морской пехоты, прибывшие во время штурма 138-я и 142-я стрелковые бригады, а также артиллеристы армии и Береговой обороны. Нельзя не отметить замечательной дружбы и взаимодействия между армейцами и моряками, которые в это тяжелое время делали все, чтобы выручить друг друга, часто отдавали жизни, но выручали товарищей, казалось бы, из безвыходного положения.

Между 8 и 12 часами противник расширил прорыв на направлении Балаклавского шоссе и вышел к хуторам Николаевка и Максимовича. К исходу дня гитлеровцам удалось ценой больших потерь захватить их и продвинуться дальше.

Одновременно противник наступал вдоль Лабораторного шоссе и Хомутовой балки и поздно вечером вышел к железнодорожной станции Севастополь и Историческому бульвару.

Жестокие бои происходили на левом фланге нашего фронта — от берега Северной бухты до Малахова кургана, где наступали переправившиеся части 22-й и 24-й немецких пехотных дивизий. Оборону здесь держали части IV сектора — остатки 95-й стрелковой дивизии и 514-го стрелкового полка, а рядом с Малаховым курганом (слева от него) остатки (до роты) 79-й бригады, правее — небольшая группа из 2-го Перекопского полка морской пехоты и часть 138-й бригады. В районе Камчатки геройски дрался батальон Черноморского флотского экипажа. К исходу дня остатки наших войск отошли с Корабельной стороны в город.

Отважно сражались бойцы береговых батарей № 706, 19, 703, 704 и 701, расположенных на этом рубеже обороны. Расстреляв весь боезапас и уничтожив по нескольку танков и много пехоты противника, артиллеристы подрывали свои орудия и продолжали драться в окружении. Много бойцов погибло, уцелевшие прорывались и отходили вместе с частями Приморской армии. Героизм и невиданную стойкость проявляли все.

Достойна быть отмеченной героическая борьба 701-й батареи 177-го отдельного артиллерийского дивизиона, расположенной на Малаховом кургане. Возглавлял оборону Малахова кургана командир 177-го дивизиона Береговой обороны майор В.Ф. Моздалевский со своим штабом. Командир 701-й стационарной батареи капитан-лейтенант А.П. Матюхин был его первым помощником в обороне кургана.

В 177-м отдельном артдивизионе оставалась только одна 701-я батарея на Малаховом кургане. Командир дивизиона принял решение спять весь личный состав управления дивизиона с редута «Виктория», перейти на Малахов курган и организовать там оборону с целью уничтожить как можно больше врагов.

Майор В.Ф. Моздалевский командовал артиллерийским дивизионом еще в октябрьских боях на Перекопе, где, прикрывая отход частей армии, бойцы дивизиона проявили исключительный героизм. Батареи дивизиона самоотверженно дрались, уничтожая противника. Израсходовав боеприпасы, артиллеристы подорвали орудия, а затем под руководством своего смелого командира с боями прорвались к Керчи. Здесь они прикрывали переправу армии и последними отошли на Тамань.

В начале декабря 1941 г. группа артиллеристов (около 150 человек) прибыла в Севастополь и была в большинстве своем влита в состав 177-го дивизиона. Командиром его был назначен майор В.Ф. Моздалевский, а начальником штаба — майор М.Х. Гольденцвейг. Они хорошо руководили батареями при отражении второго и особенно третьего штурма Севастополя.

Ночь на 30 июня выдалась тихая, звездная. На Малаховом кургане командир Моздалевский и комиссар старший политрук П.П. Павлык за ночь обошли и проверили все рубежи, расставили бойцов по боевым постам. С Моздалевским прибыло примерно 45 человек и столько же к этому времени оставалось на 701-й батарее. Гольденцвейг ночью был послан в тыл дивизиона за пополнением.

Моздалевский, собрав ночью бойцов, сказал:

«Дорогие товарищи! Малахов курган уже покрыл себя неувядаемой славой в обороне Севастополя 1854—1855 годов. Мы должны последовать примеру наших дедов и преумножить славу. Будем биться здесь до конца, уничтожая заклятых врагов, пока еще течет в наших сердцах кровь».

Особое внимание обратил Моздалевский на готовность орудий. Одно из них было повреждено. Под руководством Матюхина к утру орудие было исправлено. Расставили людей, организовав круговую оборону; создали две небольшие резервные группы на случай прорыва врага. За ночь благодаря принятым командиром мерам набрали еще 30 бойцов, отбившихся от своих частей.

С рассвета началась артиллерийская и авиационная подготовка противника. Весь Малахов курган был окутан дымом и пылью, земля изрыта воронками. Стрельбой из двух орудий руководил Матюхин, а Моздалевский и Павлык — пехотными подразделениями и расчетами двух противотанковых ружей.

Вскоре до батальона противника с танками перешли в атаку на Малахов курган. По тапкам был открыт огонь из орудий и противотанковых ружей, действовавших с правого и левого флангов кургана. Пехотинцы ружейно-пулеметным огнем уничтожали вражеских автоматчиков.

Кипел жестокий неравный бой. Положение защитников становилось все труднее, окончательно вышло из строя одно орудие. Матюхин сам управлял последним орудием и бил по танкам только с близкого расстояния. Моздалевский потребовал немедленной помощи от Гольденцвейга, который, собрав до 50 бойцов — все, что было в тылах, — около 11 час. выступил к Малахову кургану. В это время немецкие автоматчики уже просочились в тыл Малахова кургана. Враг захватил вышедшее из строя орудие. Комиссар Павлык в третий раз поднял бойцов в контратаку. Стремительным ударом защитникам кургана удалось выбить противника из наших окопов и отбить орудие. Во время контратаки был тяжело ранен комиссар Павлык, и его отправили в госпиталь. Бой продолжался.

Слева от Малахова кургана упорно сражались остатки 79-й бригады и 2-го и 3-го полков морской пехоты, справа — остатки 25-й стрелковой дивизии и 138-й стрелковой бригады.

Местность вокруг кургана была завалена вражескими трупами, но и его защитники понесли значительные потери. Группе Гольденцвейга, несмотря на потерю 7 человек убитыми и ранеными, удалось прорваться на Малахов курган. При этом был убит брат Гольденцвейга — старшина, посланный в разведку подходов к Малахову кургану. Гарнизон получил подкрепление — более 40 человек, что в сложившихся условиях было немалой помощью.

«Когда я прорвался на Малахов курган, — рассказывал после войны Гольденцвейг, — первое, что я увидел, был Моздалевский, он бросился на танки со связкой противотанковых гранат, и два танка были подорваны. Только чудом отважный Моздалевский и с ним еще три бойца уцелели». По приказанию Моздалевского Гольденцвейг с группой бойцов атаковал противника с правого фланга кургана. На своем пути он увидел группу с немецкими автоматами, но в форме советских моряков. Автоматчики заговорили по-немецки; он понял, что это противник, и приказал открыть огонь. Очередью автомата гитлеровцы были уложены на месте. Фашистов удалось выбить из некоторых траншей.

Бой шел до самого вечера. Потери врага были велики, но на смену обескровленному батальону подошел новый. К ночи половила Малахова кургана была захвачена противником. Орудия были подорваны, боезапаса не осталось, разрушены все блиндажи, пороховые погреба, сооружения равелина 1854 г. Но ожесточенные бои продолжались, часто доходя до штыковых ударов, которых гитлеровцы очень боялись.

Начало темнеть. Фашисты кричали: «Рус, сдавайся!» В ответ летели советские гранаты и трещали пулеметные очереди. Матросы, старшины и командиры с исключительным упорством, проявляя презрение к смерти, защищали каждый метр родной земли на Малаховом кургане.

Коммунист Ф.С. Коробко, охотясь за танком, был тяжело ранен в живот, но только когда его товарищи уничтожили танк, разрешил отнести себя в лазарет. Сила духа советских бойцов была настолько высока, что даже тяжелораненые, но способные еще лежа вести огонь не уходили с поля боя и не давали себя унести.

Положение защитников Малахова кургана с каждым часом становилось все труднее, бешеный натиск врага не ослабевал, а у защитников уже не было ни снарядов, ни резервов. Осталось лишь несколько десятков бойцов. Майор Моздалевский, посоветовавшись со своими помощниками Матюхиным и Гольденцвейгом, принял решение: оставить уже почти захваченный врагом Малахов курган и отойти сначала в район бывшего командного пункта Береговой обороны, а затем в район 35-й батареи.

Защитники Малахова кургана сделали все, чтобы уничтожить как можно больше фашистов. Они задержали на сутки противника и свою боевую задачу выполнили с честью. Когда они отходили, наши части, находившиеся справа и слева от кургана, вели бой уже в районе станции. Небольшая горстка оставшихся в живых героических защитников Малахова кургана прорвалась в город, а потом на батарею № 35.

Так геройски сражался и погиб почти весь гарнизон Малахова кургана. Много командиров и краснофлотцев — Минский, Коробков, Патонов, Коробченко, С.Х. Гольденцвейг — сложили здесь свои головы.

Майор Моздалевский, прибыв 1 июля в район 35-й батареи, активно участвовал в отражении атак противника, рвавшегося на Херсонесский полуостров. Он установил в районе батареи № 35 два полевых орудия, а затем на аэродромной автомашине привез боезапас, доставленный в Севастополь на самолетах. Собрав около десяти краснофлотцев, он сказал: «Здесь мы будем отражать фашистов до конца своей жизни!»

Со 2 по 5 июля Моздалевский непрерывно вел огонь по врагу, подбил несколько танков, уничтожил много пехоты, но к орудиям врага не подпускал. Раненый, он продолжал руководить боем. С ним были неизвестные герои, бойцы из разных частей. Гитлеровцы уже хозяйничали на полуострове, а Моздалевский с тремя бойцами все еще вел огонь из пушек. Озлобленные враги направили на батарею танки. Майор продолжал вести огонь, пока не кончились снаряды. Ему удалось подбить один танк. Стреляя в упор, танки ворвались к орудиям... Так погиб смертью храбрых руководитель обороны Малахова кургана Василий Федорович Моздалевский. В районе 35-й батареи геройски погиб и Матюхин. Лишь М.Х. Гольденцвейгу удалось уйти на катере на Кавказ.

В 18 час. 30 июня Военный совет Черноморского флота получил телеграмму из Главного Морского штаба Наркомата ВМФ:

«В. С. Черноморского флота.

Нарком Ваше предложение целиком поддерживает.

Будет доложено Ставке.

30—06—42 г. 17 час. 10 мин.

Алафузов. Никитин»⁵⁵.

К ночи 30 июня после ожесточенных кровопролитных боев наши немногочисленные части продолжали вести бой на следующем рубеже обороны: хут. Фирсова — хут. Иванова — хут. Пятницкого — слободка Рудольфова — Панорама — железнодорожная станция — западный берег Южной бухты.

Потери личного состава за 30 июня не поддавались учету. Была нарушена вся организация управления, связь, и командиры соединений не всегда имели данные о действиях своих частей. Отдельные дивизии и бригады потеряли убитыми и ранеными до 50—60% личного состава от имевшегося на утро 30 июня, т. е. практически перестали существовать.

Авиация противника, сделав за день свыше 1000 самолетовылетов, нанесла сильные удары по боевым порядкам СОРа.

Наша артиллерия изредка вела огонь подвезенными за ночь снарядами. Днем какой-либо подвоз был невозможен, так как за каждой машиной гонялись самолеты и в конечном итоге уничтожали ее. Фашисты летали на бреющем поле, зная, что наши оставшиеся зенитные батареи не имеют боезапаса. Только зенитки, прикрывающие аэродром, иногда давали по нескольку выстрелов, не позволяя вражеским летчикам снижаться.

Около 19 час. Военный совет флота получил ответ наркома Н.Г. Кузнецова с разрешением Ставкой эвакуации на Кавказ⁵⁶.

Примерно через час в одном из казематов 35-й батареи началось последнее заседание Военных советов флота и Приморской армии⁵⁷. На нем присутствовали: командующий СОРом и флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский, член Военного совета флота дивизионный комиссар Н.М. Кулаков, командующий Приморской армией генерал-майор И.Е. Петров, члены Военного совета Приморской армии дивизионный комиссар И.Ф. Чухнов и бригадный комиссар М.Г. Кузнецов, командир ОВРа Главной базы контр-адмирал В.Г. Фадеев, начальник Особого отдела Черноморского флота дивизионный комиссар Ермолаев, начальник штаба СОРа капитан I ранга А.Г. Васильев, комиссар Береговой обороны полковой комиссар К.С. Вершинин и автор этих строк.

Командующий СОРом и флотом, открыв заседание, кратко охарактеризовал сложившуюся обстановку. Он сказал, что на его телеграмму об эвакуации получен ответ от наркома ВМФ адмирала Кузнецова с решением Ставки об эвакуации. Эвакуацию начать в ночь на 1 июля 1942 г. на самолетах и подводных лодках. В это же время маршалом С.М. Буденным на основании решения Ставки была дана директива по организации эвакуации раненых и войск из Севастополя. Для руководства обороной в Севастополе, прикрытия эвакуации раненых и в последующем войск Октябрьский предложил оставить в Севастополе генералов Петрова и Моргунова, а через три дня и им приказывалось эвакуироваться.

По этому предложению выступили члены Военного совета армии Чухнов и Кузнецов, которые выразили сомнение в целесообразности оставления генералов Петрова и Моргунова. Поскольку соединений и частей по существу уже нет, а разрозненные группы и подразделения не имеют боезапаса, руководить на таком уровне нечем. Поэтому вполне достаточно оставить одного командира дивизии со штабом.

Генерал Петров охарактеризовал боевое состояние войск, их вооружение, наличие боезапаса и его доставку. В дивизиях насчитывалось по 300—400 человек, в бригадах — по 200, но главное и решающее — это отсутствие боеприпасов. Не имея сил и средств, вряд ли удастся удерживать Севастополь в течение трех дней. Если это необходимо и командование так решило, он готов остаться и сделать все, чтобы выполнить боевую задачу.

Я присоединился к сказанному генералом Петровым относительно нашего оставления в Севастополе и подчеркнул, что, хотя обстановка критическая, а в Береговой обороне осталось всего 2—3 батареи с минимумом снарядов и до полка морской пехоты, приложу все силы для выполнения поставленной задачи. Что касается эвакуации раненых и войск, то произвести ее будет очень трудно по вполне понятным всем причинам.

Затем выступил дивизионный комиссар Кулаков, который сказал, что, хотя потери врага значительно превосходят наши, у нас почти ничего не осталось. Практически держать оборону нечем. Политико-моральное состояние защитников Севастополя крепкое, но люди выдохлись и устали, а главное, нет уже ни частей, ни боеприпасов. Что-либо сделать, чтобы задержать гитлеровцев, вряд ли удастся. Поэтому оставлять генералов Петрова и Моргунова нет необходимости. Он добавил, что правильно выступали товарищи, считавшие, что нужно оставить одного командира дивизии. Он сделает все, что возможно. Потом постараемся оставшихся эвакуировать.

Генерал Петров на вопрос адмирала Октябрьского о том, кого оставить, предложил оставить в Севастополе генерала П.Г. Новикова — командира 109-й стрелковой дивизии, так как его сектор обороняет район Херсонесского полуострова и остатки войск отходят туда же.

Командующий согласился с этим предложением и приказал И.Е. Петрову и мне до рассвета помочь генералу Новикову организовать оборону и как можно лучше подготовить эвакуацию раненых и войск, самим же ночью эвакуироваться на подводной лодке Щ-209. Командование флота должно ночью улететь самолетом, с ним некоторые из присутствующих.

Позже вице-адмирал Октябрьский лично поставил задачу генералу Новикову и дал указания, как лучше организовать оборону, используя силы флота, как эвакуировать раненых и, если удастся, войска В случае безвыходного положения — пробиваться в горы к партизанам. Для содействия генералу Новикову помощником по морской части оставался командир из штаба СОРа капитан III ранга А.И. Ильичев.

После этого генерал Петров и я ввели генерала Новикова в курс всех дел. И.Е. Петров подробно рассказал ему об обстановке, силах и средствах и вручил свой приказ на оборону. Я просил вовремя подорвать все батареи, особенно 35-ю, а также указал, что еще действуют 14-я и 18-я батареи, имеется в резерве батальон Береговой обороны и что сводный полк Береговой обороны из Севастополя переходит на 35-ю батарею в его распоряжение; приказание уже отдано, и к утру полк будет здесь.

Еще днем я позвонил Б.А. Борисову и сказал, что пришло время, когда ему уже надо быть на батарее № 35. Ночью Б.А. Борисов, А.А. Сарина и В.П. Ефремов прибыли на батарею. Они должны были эвакуироваться на подводной лодке Л-23, где старшим морским начальником назначался командир ОВРа контр-адмирал В.Г. Фадеев. На лодке Щ-209 старшим морским начальником был назначен я.

С трудом удалось вызвать коменданта города подполковника А.П. Старушкина, который настойчиво просил оставить его в городе до утра. Пришлось ему приказать, чтобы он немедленно прибыл на батарею № 35 для эвакуации.

Я отдал приказание командиру батареи капитану А.Я. Лещенко о подрыве батареи после того, как будет израсходован боезапас, и предупредил, что перед подрывом следует доложить об этом генералу Новикову. Все указания этот отважный командир выполнил.

Около часа ночи 1 июля 1942 г. командование СОРа убыло на аэродром.

Командующий Приморской армией на основании решения Военного совета флота издал приказ с боевыми задачами генералу П.Г. Новикову и его группе войск⁵⁸.

«Боевой приказ
30/VI—42 г. Штаб Приморской армии. 21—30.

1. Противник, используя огромное преимущество в авиации и танках, прорвался к окраинам города Севастополя с востока и севера. Дальнейшая организованная оборона исключена

2. Армия, продолжая выполнять свою задачу, переходит к обороне на рубеже: мыс Фиолент — хут. Пятницкого — истоки бухты Стрелецкой. Оборона указанного рубежа возлагается на группу генерал-майора Новикова П.Г.

3. Группа генерал-майора Новикова в составе: 109-й, 388-й сд, 142-й стр. бригады, курсов мл. лейтенантов армии, учебного батальона 191-го сп, зенитно-пулеметного батальона. Артгруппа в составе 47-й ап, 953-й ап и 880-й зап. Задача — упорно оборонять рубеж: хут. Фирсова — хут. Пятницкого — истоки бухты Стрелецкой.

КП — 35-я батарея БО

Командующий Приморской армией
Генерал-майор Петров

Член Военного совета
Дивизионный комиссар Чухнов

Начальник штаба армии
Генерал-майор Крылов».

В связи с упомянутым приказом необходимо подчеркнуть, что в армии дело оформления всех распоряжений было поставлено значительно точнее. Командование СОРа, убывая из Севастополя, ограничилось лишь устными приказаниями. Это объясняется тем, что у командующего СОРом не было штаба с сильным сухопутным оперативным отделом во главе с опытным генералом на правах заместителя начальника штаба СОРа.

Около половины второго ночи на 1 июля Военный совет Приморской армии — И.Е. Петров и И.Ф. Чухнов, автор этих строк, а также Н.И. Крылов, К.С. Вершинин и другие из личного состава штабов армии и Береговой обороны стали выходить на пристань береговой батареи № 35 через подземный проход и левый командный пункт. Вокруг стояла глубокая тишина, лишь где-то были слышны отдельные ружейные и пулеметные выстрелы.

Подводная лодка Щ-209, где командиром был капитан-лейтенант В.И. Иванов, в 2 час. 59 мин. взяла курс на Новороссийск. Подводная лодка Л-23 (командир — капитан II ранга Н.Ф. Фартушный) в связи с отсутствием сигнала от командования флота вышла значительно позже. Обе лодки вскоре погрузились.

В ночь на 1 июля транспортные самолеты «Дуглас» доставили в Севастополь 23 650 кг боеприпаса и 1721 кг продовольствия. Этими же самолетами было вывезено 222 человека, в том числе Ф.С. Октябрьский, Н.М. Кулаков, М.Г. Кузнецов и А.П. Ермилов, и 49 раненых, а также 3490 кг важного груза⁵⁹. Около 5 час. утра самолеты благополучно приземлились в Краснодаре.

1 июля адмирал Исаков доносил наркому ВМФ⁶⁰:

«В ночь на 1 июля остатки находящейся в строю нашей авиации в количестве: три Як-1, три И-16, один И-153 и один У-2 перелетели в Анапу. Четвертый Як-1, вылетевший из Севастополя, произвел вынужденную посадку вблизи Туапсе — самолет и экипаж были подобраны.

3 самолета У-2, вылетевшие из Севастополя, посадку на кавказских аэродромах не произвели.

Кроме того, поздно вечером 30 июня вылетела первая группа самолетов на Кавказское побережье в составе 6 Як-1, 7 Ил-2,1 И-16, 1 И5-бис, 2 И-153 и 1 ЛаГГ-3 и благополучно приземлилась в Анапе».

А.П. Ермилов (послевоенная фотография)

За период третьего штурма авиация СОРа совершила 3144 самолето-вылета, из них 35% вылетов приходилось на бомбовые и штурмовые удары но войскам противника. За 40 дней было сбито 13 вражеских самолетов, уничтожено 37 танков, 11 орудий и много другой техники и живой силы⁶¹.

Манштейн опасался больших потерь в уличных боях в Севастополе и намеревался избежать их путем проведения сильной артиллерийско-минометной подготовки. Но у командования СОРа к этому времени уже не было сил, чтобы оказывать сильное сопротивление. Сводный полк Береговой обороны, находившийся в городе, было решено перебросить в район 35-й батареи для прикрытия эвакуации. В городе оставались лишь разрозненные небольшие группы, немногочисленные отряды из рабочих и служащих.

Примечания

1. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 372—376; д. 20, лл. 310—313.

2. 345-я стрелковая дивизия и 138-я стрелковая бригада были в ночь на 24 июня отведены из района Мекензиевы Горы на Южную сторону.

3. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 372—376; д. 20, лл. 310—313.

4. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 20, лл. 307, 310—313.

5. Там же, лл. 305—313.

6. И.И. Азаров. Прорыв. М., 1968, стр. 32—40.

7. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1235, л. 61.

8. Там же, л. 56.

9. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 20, л. 311.

10. Описание боев в Сухарной балке основано на воспоминаниях участников боев А.М. Вилора и В.А. Карасева, материалы которых находятся в Отд. ЦВМА (ф. 177, д. 169, лл. 53—72).

11. Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 249.

12. Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 249.

13. Переплывший бухту Карасев предпринимал все меры к посылке катера, но это оказалось невозможным, так как годных катеров ни в Северной, ни в Южной бухтах уже не осталось. Впрочем, если бы и были катера, вероятность того, что они смогли бы благополучно дойти до Сухарной балки, была ничтожной.

14. Отд. ЦВМА. ф. 10, д. 1950, лл. 376—379 и 383; д. 20, лл. 313—317.

15. Отд. ЦВМА, ф. 10. д. 1950, лл. 379—382; д. 20, лл. 314—317.

16. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 379—382; д. 20, лл. 314—317.

17. «Севастополь. 250 дней героической обороны». М., 1942, стр. 339.

18. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 383—386; д. 20, лл. 317—319.

19. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 376—386.

20. Там же.

21. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 20, лл. 316—319.

22. И.И. Азаров. Непобежденные, стр. 107—124.

23. Е. Петрову не удалось выполнить свой творческий замысел, так как он вскоре погиб.

24. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1235, лл. 73—74.

25. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 386—390; д. 20, лл. 319—322.

26. Там же.

27. Там же, л. 390; д. 20, л. 320.

28. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 20, лл. 320—321.

29. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 20, л. 322.

30. Б.А. Борисов. Школа жизни, стр. 160.

31. Там же, стр. 203—204.

32. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, л. 395; д. 20, л. 323.

33. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1235, лл. 87—88.

34. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 390—396; д. 20, лл. 322—325.

35. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, л. 392; д. 20, лл. 322—325.

36. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1235, л. 92.

37. Архив МО СССР, ф. 288, оп. 9909, д. 30, л. 365.

38. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1235, л. 95.

39. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 20, лл. 322—325.

40. Архив МО СССР, ф. 288, оп. 9909, д. 30, л. 370.

41. Там же, лл. 363 и 374.

42. Архив МО СССР, ф. 288, оп. 9909, д. 30, л. 381.

43. В. Боргезе. «Десятая флотилия МАС». М., 1957, стр. 198.

44. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 1236, л. 2. О докладе см. ниже.

45. Там же, д. 12564, л. 65.

46. Здесь и в других документах, а также в опубликованных книгах нередко переправу гитлеровцев через Северную бухту называют высадков десанта, но это не соответствует принятому понятию о морском десанте. Действия противника в данном случае являлись форсированием водной преграды.

47. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 12564, л. 56.

48. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 12564, л. 56.

49. Э. Манштейн. Указ. соч., стр. 253.

50. Описание задач и действий немецких и румынских соединений дается согласно нашим данным с учетом воспоминаний Манштейна и немецких трофейных карт.

51. Даны основные районы расположения соединений, хотя их отдельные части и подразделения могли действовать и в других секторах.

52. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 12564, л. 104; Ласкин И.А. На пути к перелому. М., 1977, стр. 173.

53. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 396—404; д. 20, лл. 325—327.

54. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 1950, лл. 396—400; д. 20, лл. 325—327.

55. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 12640, л. 138.

56. Там же, л. 139.

57. Там же, ф. 10, д. 20, л. 328.

58. Отд. ЦВМА, ф. 83, д. 9067, л. 294.

59. Отд. ЦВМА, ф. 72, д. 12564, л. 278.

60. Отд. ЦВМА, ф. 10, д. 20, лл. 326—328.

61. Там же, д. 24041, л. 55; д. 4736, л. 26.