Появление гуннов в Причерноморье

Современник событий Аммиан Марцеллин, который считается последним представителем историков античности¹, следующим образом описывает население Крыма: «Неподалеку отсюда лежит Меотида, занимающая весьма большое пространство. ...Вокруг этих крайних и отдаленных болот обитает множество народов, весьма различных между собой по языку и обычаям: яксаматы, меоты, язиги, роксоланы, аланы, меланхтоны, гелоны и агафирсы. ...За этими народами еще дальше обитают другие, нам неведомые, так как они живут дальше всех вглубь материка» (Amm. Marz. XXII, 8, 30—31). За Мэотидским озером обитает еще одно племя, «превосходящее другие своей дикостью всякую меру» — гунны (Amm. Marz. XXXI, 2, 1). В числе центров, лежавших на правом берегу Пантикапейского (Керченского) пролива, историк назвал Фанагорию и Гермонассу, а на левой стороне (в Таврике) находятся Евпатория и Феодосия. Относительно населения, соседствующего с греческими городами, он заметил, что оно «живет спокойно и миролюбиво, полагая свои заботы в земледелии и питается плодами земли» (Amm. Marz. XXII, 8, 32).

Так Аммиан Марцеллин характеризует ситуацию в Таврике, которая относится к начальному периоду эпохи Великого переселения народов. Расположенные в Северо-Причерноморском регионе города первыми приняли удар миграционных волн. Сначала гунны и готы, позднее хазары, половцы и печенеги на некоторое время являлись ближайшими соседями жителей городов прибрежной зоны Черного моря.

На основании письменных источников, за небольшим исключением, трудно представить, как складывались взаимоотношения с пришельцами тех, кто находился под защитой крепостных стен. Однако тотальных следов разрушений, которые относятся к раннесредневековому времени, до настоящего времени на территории Херсонесского городища не выявлено.

Первой значительной силой, устрашившей римлян, стали гунны, европейский период истории которых, по мнению историков, начинается с 70-х гг. IV в. Во главе значительного военного объединения они перешли Волгу и двинулись через западный Прикаспий к низовьям Дона, в Приазовье, и далее — в степные районы Таврики. К концу 70-х гг. IV в. гунны закрепляются в Северном Причерноморье, где начинает формироваться центр власти. В конце IV в. — начале V в. они появляются в Нижнем и Среднем Подунавии; на вторую четверть V в. приходятся масштабные завоевательные походы, завершающиеся созданием Державы Атиллы, распавшейся после его смерти. При характерной для гуннов массовой миграции, как считают некоторые исследователи, территория их обитания редко была обособленной, поэтому речь должна идти о территории власти, а не об этнической территории².

В VI в., согласно географо-этнографическим представлениям Прокопия Кесарийского, земли, расположенные между Херсоном и Боспором, были заняты гуннами. Рассказывая об отправке на Боспор императором Юстинианом патрикии Прова со значительными средствами для того, чтобы он склонил гуннов помочь ивирам в борьбе с персами, историк сообщил, что Херсон — самый отдаленный город империи (Война с персами. I, 12, 6—8). В последующем подобная характеристика еще не раз будет звучать в сочинениях византийских авторов. Так, в связи с описанием миссии Константина Философа говорится: «Этот город пограничный и лежит на окраине царства, и различные варварские толпы весьма часто наезжают туда»³.

Но данный пограничный город, вероятно, и в этот период и позднее имел большое значение, недаром боевому состоянию его стен уделялось большое внимание. Так, согласно надписи времен Юстиниана II, комит и дука Херсона предприняли ремонтные работы. Отдельные исследователи полагают, что под контролем дуки находились земли вплоть до Боспора⁴.

Однако среди археологических находок из раскопок Херсонеса и его окрестностей не выявлены материалы, которые свидетельствовали бы о присутствии здесь гуннов. Впрочем, обнаружить таковые чрезвычайно сложно, если учитывать стремительное движение гуннов на восток, отсутствие принадлежащих им долговременных поселений и мощь оборонительных стен города.

Согласно представлениям историков первой половины XX в., приход гуннов в Северное Причерноморье стал концом Боспорского царства. Столица его Пантикапей и соседние города были разорены, большая часть их перестала существовать. Избежавший гуннского опустошения Херсонес превратился в экономический центр и опору византийской власти на полуострове⁵. С этого времени, по мнению А.Л. Якобсона, судьбы расположенных в прибрежной зоне городов в Восточной и Юго-Западной части Крымского полуострова имели существенные отличия. Исследователь полагал, что Херсон сохранил в данный период значение торгового центра, в существовании которого были заинтересованы гунны, так как они могли приобретать здесь ремесленные изделия в обмен «на продукты своего скотоводческого хозяйства»⁶.

Обратим взор на восток — к памятникам Восточного Крыма.

Время вторжения гуннов в Таврику ранее определялось на основании материалов из слоев разрушения в одном из Боспорских городов — Тиритаке⁷. Их анализ, предпринятый в последние годы, и уточнение хронологии находок показали, что встреченные здесь краснолаковые сосуды и амфоры происходят из Малой Азии, Северной Африки, Западного Причерноморья и являются типичными для комплексов V—VII вв.⁸. Другим доказательством разрушений служил инвентарь из склепов, обнаруженных в Керчи. А.И. Айбабин со ссылкой на И. Вернера, разработавшего классификацию одного из типов фибул (пальчатых фибул), обнаруженных в склепах Восточного Крыма⁹, делает вывод о более позднем происхождении склепов и полагает, что Боспор первой половины V в. являлся «центром гуннского господства»¹⁰.

Ревизия находок, полученных во время раскопок первой половины XX в., и новые археологические исследования свидетельствуют, что вторжение гуннов не оказало отрицательного воздействия на экономику Боспора, как это считалось ранее. Гунны овладели степью, разрушили Феодосию¹¹. Однако на Боспоре сохранилась прежняя династия, по крайней мере, до 483 г. Свидетельством этого является надпись с именем царя Диптуна. Херсон, как, скорее всего, и Боспор, остался в стороне от устремившихся на восток гуннов.

Для IV в. каких-либо сообщений о варварском окружении Херсона и слабости имперской власти в источниках не сохранилось. Но известно, что здесь в 365 г. скрывался племянник Юлиана Прокопий, готовивший заговор против Валента. Опасаясь, что херсонита выдадут его императору, он оставил город, вернувшись на попутном корабле в Константинополь¹². В следующем году соправитель и брат Валента Валентиниан распорядился сослать в Херсон одного из сподвижников Прокопия Фронемия (Amm. Marz. XXVI, 10, 8). Аммиан Марцеллин, описывая гуннов, появившихся в степных районах Таврики в IV в., подчеркнул, что они сокрушают все, что попадается им на пути, но «никогда не приходилось видеть, чтобы они штурмовали укрепление или грабили вражеский лагерь» (Amm. Marz. XXXI, 1, 8). Устремившиеся на восток гунны привели в движение и других варваров. В 238 г. готы захватили некоторые города Истрии. С этого времени атаки германцев на границы империи становятся постоянными¹³.

Примечания

1. См.: Mackail J.W. The Last Great Roman Historian Classical Studies. N. Y., 1926. P. 159—187; также см.: Seyfarth W. Einführung in: Ammianus Marcellinus. Römische Geschichte. B., 1975. Bd. 1. S. 9.

2. См.: Черниенко Д.А. Гунны в Европе: Историко-этнографический очерк. Ижевск, 2003. С. 40.

3. См.: Ягич И.В. Вновь найденное свидетельство о деятельности Константина Философа, первоучителя славян св. Кирилла // ЗАН. 1893. Т. 72. Прил. 6. С. 9—10 (приведены также слова Анастасия библиотекаря, что Херсон почти обезлюдел).

4. См.: Зубарь В.М., Сорочан С.Б. О положении Херсона в конце V—VI вв.: Политический и экономический аспекты // ХСб. 1998. Вып. 9. С. 118—132. (также см.: Зубарь В.М., Сорочан С.Б. Новые данные о положении Херсонеса Таврического в IV — первой половине VII в. н. э. // ССПК (Запорожье). 1997. Вып. 6. С. 123—131). А.И. Айбабин полагает, что в обязанности дуки Херсона входило руководство строительством укреплений в регионе и размещение в них гарнизонов из числа местного населения (Айбабин А.И. Этническая история ранневизантийского Крыма. Симферополь, 1999. С. 226).

5. См.: Якобсон А.Л. Средневековый Крым: Очерки истории и истории материальной культуры. М.; Л. 1964. С. 7.

6. Там же. С. 87.

7. См.: Гайдукевич В.Ф. Раскопки Тиритаки в 1935—1940 гг. // МИА. 1952. № 25. С. 195—127, 133—134.

8. См.: Сазанов А.В., Иващенко Ю.Ф. К вопросу о датировке позднеантичных слоев городов Боспора // СА. 1989. № 4. С. 84—100.

9. См.: Werner J. Beiträge zur Archäologie des Attila-Reiches. München, 1956. S. 86, 99.

10. См.: Айбабин А.И. Этническая история... С. 58. Эта же точка зрения высказана в работе: Засецкая И.П. О хронологии и культурной принадлежности памятников южнорусских степей и Казахстана // СА. 1978. № 1. С. 54; Она же. Материалы боспорского некрополя второй половины IV — первой половины V в. н. э. // МАИЭТ. 1993. Вып. 3. С. 38.

11. См.: Айбабин А.И. Этническая история... С. 225.

12. См.: Zosime. Histoire nouvelle. T. 2, livre IV, 5, 2 / Trad. F. Paschoud. P., 1971. P. 266.

13. См.: Wolfram H. Histoire des Goths. P., 1990. S. 61—65.