Соседи Херсонеса скифы, или в преддверии кризиса

Проблема взаимоотношений варварского мира и античных центров Северо-Причерноморского региона является одной из сложнейших. В значительной мере это порождено состоянием источников, в которых отсутствуют данные, позволяющие представить картину расселения и хронологию тех изменений, которые происходили к северу от занимаемой эллинами территории. Характерная для середины XX в. политизированность вопроса о взаимоотношениях и взаимовлиянии мира варваров и цивилизации делает необходимым еще раз вернуться к краткому историографическому экскурсу, позволяющему представить появившиеся, начиная с 60—70 гг. столетия точки зрения, изложение которых был прервано выше. Вернемся также к вопросу о происхождении скифов.

Мифические и, как он считал, реальные свидетельства о происхождении скифов привел Геродот. Оценивая легенды, он писал, что «есть, впрочем, и иной рассказ, которому я сам наиболее доверяю». Согласно ему, «кочевые скифы, жившие в Азии, будучи теснимы войною со стороны массагетов, перешли Аракс и удалились в киммерийскую землю».

С V в. до н. э. скифы появляются в окрестностях Боспорского государства. Столица формирующегося царства во главе с Атеем (IV в. до н. э.) в это время располагалась в Приднепровье. В конце столетия начинается более интенсивное проникновение скифов в речные долины Таврики, откуда они вытесняют тавров, столицей их стал Новый город — Неаполь Скифский (руины его расположены на южной окраине современного г. Симферополя). На II в. до н. э., особенно на период правления Скилура и его сына Палака, приходится расцвет государства. Скифы устремляются на освоенные эллинами земли, начинаются набеги на земли Ольвии и Херсонеса.

Краткая схема событий, сформировавшаяся в общих чертах еще к началу XX в., в значительной мере дополнена благодаря археологическим свидетельствам, показавшим сложность и многогранность происходившего в варварском мире¹.

В качестве отправной точки нового обращения к теме взаимоотношений двух миров можно считать работу Ю.В. Андреева, посвященную методологическим и теоретическим аспектам проблемы межэтнических контактов². Показательно, как он подчеркивает, что с 60-х гг. XX в. наметился поворот к комплексному изучению основных периодов истории античного мира и варварской периферии; возникновение представлений о тесной связи различных звеньев единой панойкуменной системы взаимодействия этносов. Это в свою очередь привело к новому осмыслению вопроса о характере греческой колонизации и о взаимоотношениях с туземным варварским населением.

Относительно истории Херсонеса, ссылаясь на выводы А.Н. Щеглова³, Ю.В. Андреев полагает, что территориальная экспансия Херсонеса на Гераклейском полуострове, начавшаяся в IV в. до н. э., сопровождалась безжалостным уничтожением существовавших здесь поселений и вытеснением тавров в горные районы. Барьер отчуждения вызван различиями социального и культурного развития.

Второй причиной, повлиявшей на взаимоотношения варваров и греков, послужила нестабильность этнических образований⁴. Два мира балансировали на грани взаимного недоверия и взаимной заинтересованности, не переходя опасной черты, за которой никакие контакты стали бы не возможными. Полисным общинам необходимо было сохранять свою монолитность перед лицом варваров, поскольку греки являлись господствующим меньшинством региона, резко обособленным от неполноправного и зависимого туземного населения самого полиса и окружающей его хоры. Эллинизированные скифы Скилура и Палака для Херсонеса — вероломные и опасные варвары. Несовместимость и враждебность варварского мира и эллинов существовали с самого начала появления греческих городов. В III в. до н. э. приток новых варваров способствовал реваншу⁵. Нестабильный мир оказался разрушенным.

Свидетельства опасной ситуации для херсонеситов сохранились в одном из декретов, относящихся к первой четверти III в. до н. э. В тексте упоминается, что, когда граждане вышли за пределы стен во время праздника Дионисий, на них напали варвары. В связи с анализом источника Ю.Г. Виноградов высказал предположение, что с этого времени сарматы совершают нападение на Северное Причерноморье, но они не занимали земель, возвращаясь после набегов к кочевьям, расположенным в районах Подонья-Прикубанья⁶. Для первого периода вторжения — продвижение номадов на новую родину еще без четких маршрутов, происходившего в течение 50 лет, «археологические следы» не улавливаются.

В ходе второго постепенно вырабатываются стабильные маршруты, формируются родовые кладбища и районы летних и зимних пастбищ. И наконец, наступает третий — кризисный. Кочевники оседают на захваченных землях и переходят к занятию земледелием. Хронологический разрыв между варварскими волнами занимал около 100 лет. Появление нового этноса нарушило систему международной торговли в Северном Причерноморье, которая начала складываться ко второй половине III в. — первой половине II в. до н. э. К середине II в. до н. э. завершился относительно благополучный период для мира цивилизации⁷.

Системный кризис, охвативший города Северного Причерноморья в результате крупных изменений в мире соседствующих варваров, привел к обращению к Митридату Евпатору: поиску спасения в обстановке нестабильности⁸.

Этапы мирного сосуществования и конфронтации двух миров рассмотрены в работе С.В. Полина, обратившего внимание на климатические изменения в регионе. На основании археологической ситуации он предположил, что с конца V в. до н. э. в степях Северного Причерноморья начинают оседать кочевники, апогей процесса приходится на IV в. до н. э., кода возникают крупные скифские поселения — Каменское, Елизаветинское и другие городища. Относительно безлюдные степи в VI—V вв. оказываются густо заселенными в IV в. — начале III в. до н. э. В III—II вв. до н. э. скифское земледельческое население увеличивается. Это стало причиной радикальных изменений характера греко-скифских связей. В основном мирные взаимоотношения более раннего времени заменяются временем военных конфликтов. Поселения хоры и Боспора, и Херсонеса укрепляются в III в. до н. э. С I в. до н. э. можно говорить о присутствии сарматов в данном регионе.

Одним из факторов, оказавшим влияние на изменение обстановки в Таврике, согласно данной концепции, стали климатические изменения. Благоприятный период завершился в III в. до н. э.; наступило засушливое время, продолжавшееся 150—174 лет. Для середины 1 тыс. до н. э. характерно похолодание. В целом С.В. Полин выделяет следующие радикальные изменения: климатический оптимум: IV — начало III в. до н. э., его падение: середина III — начало I в. до н. э.

Для кочевых народов это привело к миграциям: скифы продвигаются к югу — на земли греческих городов; сарматы — на земли скифов. Климатические изменения, менее благоприятные для хлебопашества, обусловили большую роль в хозяйственной жизни поселений хоры рыболовства и скотоводства⁹.

Археологическая ситуация свидетельствует, что поселения на дальней хоре после начального периода варварской экспансии возродились. Это обстоятельство делает вполне логичным замечание В.М. Зубаря: «Действия скифов в конце первой трети III в. до н. э. были направлены не на захват территорий, а грабеж жителей с целью получения «дополнительных продовольственных ресурсов»¹⁰.

До некоторой степени попыткой обобщения существующих точек зрения относительно «варварской проблематики», является работа о политической истории Крымской Скифии А.Е. Пуздровского. В начальный этап миграционных процессов, по мнению автора, не был нанесен существенный удар по дальней хоре Херсонеса¹¹. В последней четверти III в. до н. э. хозяйство начинает медленно восстанавливаться, но в конце второго десятилетия II в. до н. э. изменяется политическая ситуация: варварская экспансия усиливается. Временное улучшение наступило после договора с Фарнаком (ок. 185 — ок. 170 гг. до н. э.)¹². Нов 40-х гг. II в. до н. э. из-за Танаиса вторгаются «разбойничьи орды сатархов, представителей сарматской волны» Опасность заставила «скифскую аристократию» пойти на военно-экономический союз с Ольвией. По его мнению, скифское государство эллинистического типа с эллинизированной верхушкой имело все предпосылки включить в орбиту своего влияния Ольвию и Херсонес. Стремление ее было направлено на подчинение последнего. В конечном итоге разразились настоящие военные действия в непосредственной близости от города¹³.

В отличие от С.В. Полина¹⁴ исследователь значительное внимание обращает на внутреннее развитие скифского государства. Хронологическая канва событий, изложенная А.Е. Пуздровский, в общих чертах соответствует взглядам других историков, рассматривавших государственность скифов при царе Скилуре и Палаке, но характеристика сущности скифской государственности вызвала существенные возражения. В частности, тезис, близкий мнению другого крымского историка Ю.П. Зайцева (свидетельством является и совместная статья¹⁵), относительно существование у скифов «государства с признаками эллинистической монархии¹⁶ и одновременно чертами раннеклассовых структур дворцово-храмового типа», которое «имело все предпосылки для включения в орбиту своего влияния Ольвию, Боспор, а в перспективе и Херсонес»¹⁷.

Останавливаясь на данном выводе, В.М. Зубарь напоминает о методологических заблуждениях историков, писавших о «самобытном, варварском характере скифской государственности» и наличии «дворцово-храмовых комплексов». Не излагая деталей его дискуссии с А.Е. Пуздровский и С.В. Полиным, отметим итоговые замечания:

1. Признаки, используемые авторами, являются формальным соединением, сочетающим то, что было присуще эллинистической монархии и Крито-Микенской цивилизации¹⁸.

2. Оснований для того, чтобы считать Позднескифское государство эллинистическим образованием, отсутствуют.

3. Существование державы Скилура и Палака было кратковременным; военный потенциал скифов после побед Диофанта был подорван¹⁹.

Безусловно, краткий компендиум точек зрения на причины и характер херсонесско-скифских войн не отражает всей сложности процессов, происходивших в Таврике, как и всех мнений, которые существуют в историографии относительно взаимодействия эллинского и варварского миров. Однако отмеченное выше, объясняет, что побудило херсонеситов обратиться к правителю Понтийской державы Митридату VI Евпатору (121/120—63 гг. до н. э.), следствием чего стала утрата независимости Херсонесской республикой.

Примечания

1. В настоящем разделе не ставится задача осветить историю скифов и взгляды исследователей на особенности развития Скифского государства, поэтому приведено только несколько дат и имен, которые будут необходимы при последующем обращении к истории Херсонеса.

2. Андреев Ю.В. Греки и варвары в Северном Причерноморье (Основные методологические и теоретические аспекты проблемы межэтнических контактов) // ВДИ. 1996. № 1. С. 3—17.

3. Щеглов А.Н. Тавры и греческие колонии в Таврике // Демографическая ситуация в Причерноморье в период Великой греческой колонизации. Тбилиси, 1981. С. 213.

4. Андреев Ю.В. Греки и варвары ... С. 9. Исследователь полагает, что наиболее стабильные взаимоотношения относятся ко времени существования державы Атея (конец I—IV вв. до н. э.), и приводит надолго забытый советской историографией вывод М.И. Ростовцева о том, что Ольвия, Пантикапей, Херсонес могли успешно развиваться благодаря тому, что объединенное царство гарантировало им свободные сношения с народами, населявшими берега великих русских рек (см.: Rostovtzeff M. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922. P. 12). Взаимоотношениям скифов и фракийцев, отчасти эллино-варварским отношениям в период существования державы Атея посвящена работа С.И. Андруха (см.: Андрух С.И. Смешанные с фракийцами «скифы» // ВДИ. 2000. № 3. С. 63—73). Исследователь, анализируя некоторые концепции, изложенные в «обильных научных работах по скифской проблематике», предлагает к обсуждению следующие положения: длительное соседство полукочевого скифского и фракийского земледельческого населения не привело к видоизменению их культур; в VI в. до н. э. в степях Северного Причерноморья происходило перемещение и оседание представителей фракийцев и незначительной части скифов в зоне греческой колонизации. Конец VI—V в. до н. э. — начало агрессия скифов и конфронтация фракийцев и скифов. К концу I—IV в. до н. э. — скифская агрессия снижается. Ассимиляция и экономические контакты сдерживались военными противоречиями особенно в период экспансии державы Атея.

5. Андреев Ю.В. Греки и варвары ... С. 17.

6. Виноградов Ю.Г. Херсонесский декрет о «несении Диониса» IosPE. I² 343 и вторжение сарматов в Скифию // ВДИ. 1997. № 3. С. 104—124.

7. Вопросам миграции посвящена специальная работа: Виноградов Ю.А. О двух волнах сарматских миграций в причерноморских степях доримского времени // ХСб. 2004. Вып. 13. С. 20—28. Полемизируя с другими исследователями, объяснявшими миграционные процессы сарматской волны с крушением Великой Скифии, а также с внутриполитическими переменами в Северном Причерноморье на рубеже IV—III — первой половины III в. до н. э., исследователь отметил, что они упустили ряд деталей. В отношении датировки событий мнения отличаются. Некоторые историки полагают, что это произошло не ранее II в. до н. э. А.Н. Щеглов относит продвижение сарматов в Северное Причерноморье к концу I в. до н. э. Причина расхождения мнений, полагал Ю.Г. Виноградова, состоит в том, что информации от времени падения Великой Скифии до войн Митридата VI Евпатора источники не содержат. Только Диодор Сицилийский писал, что сарматы опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню» (II. 43.7).

8. Виноградов Ю.Г. Херсонесский декрет... С. 23—25.

9. Полин С.В. О сарматском завоевании Северного Причерноморья // Археологія. 1984. № 45. С. 24—34. Для исследователя характерно отрицание связи кризисных явлений в Северо-Западном Крыму с военной активностью варваров. Учитывая наличие климатических изменений, другие археологи, работавшие в регионе (А.Н. Щеглов, В.А. Кутайсов), все же полагают, что последствия их не были столь катастрофическими.

10. Следует напомнить обращение к хорошо известному эпиграфическому памятнику, датируемому 70—60-ми гг. III в. до н. э. (IosPE. I², № 403), в котором сказано об аренде общественной и храмовой земель. Анализ текста позволил В.М. Зубарь предложить для обсуждения следующие гипотезы: а) часть наделов, лишившиеся хозяев, были присоединены выжившими соседями; б) это свидетельство упорядочивания земельного фонда и стремления государства пополнить казну; в) земли, о которых идет речь, расположены на ближней хоре (Зубарь В.М. Херсонес и Северо-Западная Таврика... С. 219—220). Вероятность предположений исследователь подтверждает археологической ситуацией: разрушениями на хоре. Обращает внимание он и на то, что после 25—30-летнего перерыва вновь оживает хозяйственная деятельность на Гераклейском полуострове, что было показано Е.А. Туровским (Золотарев М.И., Туровский Е.Я. К истории античных сельских усадеб Херсонеса на Гераклейском полуострове // Древнее Причерноморье: Тез. докл. Одесса, 1990. С. 71—89). Следует отметить и другие работы Е.Я. Туровского, посвященные аграрной истории Херсонеса: Хронология и строительная история усадьбы надела 26 на Гераклейском полуострове // Археологія. 1992. № 3. С. 147—151; Хронология сельских усадеб Херсонеса на Гераклейском полуострове в IV—II вв. до н. э.: Автореф. дис. ...канд. ист. наук. СПб., 1995; О времени существования усадьбы надела 25 на Гераклейском полуострове // ХСб. 1996. Вып. 7. С. 165—168;Три новых граффити из Херсонеса и его ближайшей округи // Древности: ХИАЕ, 1996 (1997). С. 98—100; Монеты из раскопок эллинистических усадеб Херсонеса на Гераклейском полуострове // ХСб. 1998. Вып. 9. С. 225—227; О характере некоторых событий истории Херсонеса в I в. до н. э. // Иресина: Античный мир и его население. Белгород, 2002. Вып. 2. С. 31—33.

11. О том, что угроза непосредственно Херсонесу нарастала постепенно со ссылкой на надпись «о несении Диониса» пишет и В.М. Зубарь (Зубарь В.М. Херсонес и Северо-Западная Таврика... С. 214). И.А. Антонова считала, что возникновение так называемой цитадели отражает деятельность Агасикла (Антонова И.А. Рост территории Херсонеса... С. 18—20). В.М. Зубарь полагает, что именно нарастание варварской угрозы привело к ее созданию. В процессе строительства были использованы надгробные памятники, на которых встречены имена астиномов Херсонеса, что позволило датировать ремонтные работы (как и некоторые стелы) временем около 272—262 гг. до н. э. (Зубарь В.М. Херсонес и Северо-Западная Таврика... С. 217). Это начало нового этапа усиления фортификации города; позднее появляются гарнизоны херсонеситов и в других местах, например, в Калос Лимене. Согласно наблюдениям В.А. Кутайсова, они размещались в специально построенной для них цитадели (Кутайсов В.А. Керкинитида и Херсонес в IV—II вв. до н. э. // ВДИ. 2003. № 2. С. 60—79; Кутайсов В.А., Уженцев В.А. Эллинистическая цитадель Калос Лимена // Херсонес в античном мире: Историко-археологический аспект: Тез. конф. Севастополь, 1997. С. 80—81). В следующий период скифской экспансии на месте разгромленных эллинских поселений возникают скифские — свидетельство иного характера агрессии и изменений, происходивших в скифском обществе в период правления Скилура и Палака. Именно эволюция скифского общества привела к жесточайшему противостоянию мира варваров и херсонеситов (см.: Зубарь В.М. Херсонес и Северо-Западная Таврика... C. 241). В главе о религиозных взглядах херсонеситов коллективной монографии В.М. Зубарь еще раз обратился к анализу надгробных памятников из башни Зенона. Традиционно считается, что граждане вынуждены были пойти на «нарушение покоя предков» перед лицом военной опасности из-за недостатка строительных материалов. В.М. Зубарь приводит примеры подобной практики при проведении ремонтных работ крепостной ограды в других центрах, замечая, что необходимо учитывать и идеологические представления. Если несколько отвлечься от логики рассуждений и доказательств исследователя, то ее можно свести к тезису: «Предки должны защищать потомков».

12. Пуздровский А.Е. Политическая история Крымской Скифии во II в. до н. э. — III в. н. э. // ВДИ. 2001. № 1. С. 86—117. Несколькими абзацами ниже в настоящем разделе приведены мнения исследователей о значении договора с Фарнаком.

13. Пуздровский А.Е. Политическая история Крымской Скифии... С. 93—94.

14. Останавливая внимание на концепциях С.В. Полина и А.Е. Пуздровского, В.М. Зубарь подчеркивает, что события, о которых идет речь, вызваны комплексом причин, но определяющую роль сыграло развитие скифского общества. Анализируя ряд памятников, он замечает, что раскопки в предгорных районах Таврики свидетельствуют о притоке скифского населения и начале оседания его на землю. Гипотетически можно полагать участие сарматов в создании напряженной ситуации на землях Херсонесского государства. Но они, скорее всего, совершали в этот период только лишь эпизодические военные экспедиции (Зубарь В.М. Херсонес и Северо-Западная Таврика... С. 213).

15. Зайцев Ю.П., Пуздровский А.Е. Неаполь скифский в эпоху Диофантовых войн // Северо-Западный Крым в античную эпоху. Киев, 1994. С. 217—237.

16. Пуздровский А.Е. Очерк этносоциальной истории Крымской Скифии во II в. до н. э. — III в. н. э. // ВДИ. 1999. № 4. С. 118.

17. Пуздровский А.Е. Политическая история Крымской Скифии во II в. до н. э. — III в. н. э. // ВДИ. 2001. № 1. С. 94; Он же. О скифо-херсонесских конфликтах в III—II вв. до н. э. // Античные полисы и местное население Причерноморья. Севастополь, 1995. С. 142—145.

18. Сочетания «Крито-Микенская цивилизация» восходит к критоцентристским взглядам А. Эванса. В древнейший период, предшествующий миграционным процессам — дорийское вторжение — в Средиземноморском бассейне существовали Ахейская цивилизация (материковая Греция), Кикладская (островной мир) и Минойская (о. Крит).

19. Полемике посвящен параграф «О характере позднескифской государственности» (Зубарь В.М. Херсонес во второй половине II — середине I в. до н. э. С. 262—285). Кроме выше упомянутых авторов он останавливается на взглядах и критике отдельных положений других исследователей, например, Т.Н. Высоцкой (цитируемые монографии и ее статьи: Поздние скифы в Юго-Западном Крыму. Киев, 1972; Усть-Альминское городище и некрополь. Киев, 1994; Неаполь — столица государства поздних скифов. Киев, 1999; Влияние античной культуры на скифов поздней поры // Северо-Западный Крым в античную эпоху. Киев, 1994. С. 209—216; Общее и особенное в культуре поздних скифов Крыма // У Понта Эвксинского: Памяти П.Н. Шульца. Симферополь, 2004. С. 41—59).