Раскопки Одесского общества истории и древностей

Началом второго периода археологического изучения Херсонеса стал 1876 г. С этого времени контроль над раскопками осуществлялся Одесским обществом истории и древностей, которому рекомендовалось «систематически раскрыть следы византийского Херсона, его храмов, а из извлеченных архитектурных предметов, разнообразных ваяний и вещей создать христианский музей». Для непосредственного руководства исследованиями был создан специальный комитет. Участие в изучении памятников членов Общества, среди которых имелись хорошо известные в России и за рубежом специалисты по античной истории, должно было изменить положение дел, но на практике по-прежнему раскопки производились монахами¹, или случайными людьми. Это приводило к расхищению находок, продаже их коллекционерам, что вынуждены были признавать и члены Общества².

В 1883 г. Одесское общество истории и древностей пригласило отставного штабс-капитана артиллерии Д.С. Григорьева и учителя Севастопольской гимназии Доброва осуществлять наблюдение за херсонесскими раскопками и посылать о них регулярную информацию в Одессу. Но это не улучшило фиксацию находок, и не изменило характера исследований городища.

Не помогали ни письма настоятелю монастыря, ни создание в 1884 г. специальной Инструкции, в которой подчеркивалось, что раскопки производятся на средства Общества и Министерства народного просвещения; все находки древнейшего периода поступают Обществу, а византийские — монастырю; оговаривались также условия, которые должен соблюдать монастырь:

1. Заведование технической и хозяйственной частью поручается Иоанну; он должен вести книгу учета средств и находок, но раскопки производятся на основании предварительного плана Общества.

2. Следует привлекать вольнонаемных рабочих, которые за утайку вещей удаляются. При этом хорошо, чтобы они жили при монастыре, что исключит общение с севастопольскими собирателями древностей.

3. Проверять, не скрывается ли следов более древнего города, поэтому вести раскопки «на небольшом пространстве до значительной глубины».

4. Заведуя раскопками, монастырь нанимает рабочих, приобретает инвентарь и определяет участки для исследования³.

Методика и ход раскопок критиковалась в местной печати, о неудовлетворительном состоянии дел писали и некоторые члены Общества, но положение фактически не менялось⁴. Об этом свидетельствуют строки из письма одного из членов Одесского общества, врача из Севастополя Е.Э. Иванова, в последующем написавшего книгу о Херсонесе⁵: «Грустные мысли навеяли на меня эти раскопки. ...Разбитые и разбросанные колонны, карнизы и капители, разрытые могилы, вывороченные камни и плиты, битые черепки, кучи мусора, зияющие цистерны. ...Улицы с рядом домов людей зажиточных, остатки огромного храма, который побольше предполагаемого храма, где крестился Владимир, а вокруг него около десятка разбитых гробниц и больше ничего»⁶.

Судить о том, что было открыто в те годы можно на основании чертежей, составленных кондуктором Прудентовым, и кратких погодных отчетов Общества. С 1876 по 1886 гг. были исследованы Восточная базилика и квартал рядом с ней; остатки различных зданий, улицы, водопровод и ряд других объектов. Находок от этого времени, за исключением нескольких надписей, не сохранилось. Пожалуй, наиболее значимым стало то, что руководство Общества стремилось освещать итоги раскопок, в некоторых случаях прилагая к отчетам планы изучаемых участков⁷.

Херсонесский монастырь Св. Владимира, вид с юго-запада

Вместе с тем, несмотря на несовершенство методики раскопок, именно в эти годы формируется первое представление об облике средневекового Херсона, выявлена сложная стратиграфия городища и поставлен вопрос об исследовании не только средневековых, но и античных памятников. Но научная значимость раскопок, даже с позиций того времени, невелика.

Среди памятников, открытых Одесским обществом, особенно примечательными и ставшими объектами длительных дискуссий являются так называемый скальный мавзолей, расположенный в квартале III (1883—1884), Восточная базилика (№ 36), а также сакральные сооружения и квартал рядом с ней (квартал XCVI; 1876—1880).

Как и кто осуществлял наблюдение за работами на городище от имени ООИД, показывает пример полковника К.Е. Гиммельмана. Как и многие другие лица, стоявшие у истоков археологического исследования Херсонеса, он не был историком, и в отличие от А.Л. Бертье-Делагарда, о котором еще предстоит говорить, вряд ли особенно интересовался памятниками Херсонеса. О причине, по которой он был приглашен для контроля над раскопками, свидетельствует текст письма. Обращаясь к К.Е. Гиммельману (1876), руководство Общества извещало о создании Комитета из 3-х членов для контроля над раскопками и следующим образом объясняло свой выбор: «Зная Вашу опытность и усердие, Комитет... просит принять участие (в раскопках) в качестве техника, согласно программе, составленной для выше упомянутой цели». А далее выражалась надежда, что адресат «из любви к отчизне согласится уделить часть своего свободного времени на почетное дело»⁸.

Вряд ли кандидатура была удачной. К.Е. Гиммельман⁹ посещал Херсонес очень редко и видел свою задачу в том, чтобы не истратить на раскопки значительных денежных средств. Наиболее дешевой рабочей силой являлись солдаты, труд которых и использовался при раскопах. Фактически они производились, как и ранее, без особого контроля. Продолжали свою археологическую деятельность и монахи.

В 1887 г. председатель Императорской археологической комиссии А.А. Бобринский, характеризуя раскопки тех лет, писал, что они привели к уничтожению памятников, так как «в течение уже почти ста лет здесь копал, кто хотел; меры же, принимаемые к сохранению Херсонеса — устройство странноприимного дома, преобразованного в монастырь, официальные раскопки Одесского общества не принесли пользы». Причины этого, как подчеркивал председатель Археологической комиссии, в том, что, «во-первых, отсутствовали строго установленный план и система раскопок; во-вторых, к раскопкам допускались все, кто хотел ими заниматься, не обладая ни достаточными знаниями (монахи), ни средствами (Одесское общество)»¹⁰.

В силу объективных причин, прежде всего недостатка средств, Одесское общество истории и древностей не могло осуществлять охрану и приведение в должный порядок открытых памятников. Это должно было являться обязанностью монастыря, что и рекомендовалось сделать в отношении некоторых объектов. Из переписки с настоятелем монастыря ясно, что ему неоднократно напоминали о недопустимости раскопок, которые производились без контроля представителей Общества. Обязательства монастыря по охране памятников были сформулированы при создании комитета для контроля над раскопками в 1876 г.: «Все раскопки и розыски представлять исключительно надзору Императорского Одесского общества». Далее говорилось, что открытая графом А.С. Уваровым базилика связана с именем св. Климента, поэтому «замечательные фундаменты базилики св. Климента, расчистить под руководством члена общества, поставить на свое место куски колонн. Берег морской, чтобы впредь не обваливался, укрепить каменною стеною»¹¹. Однако отсутствие постоянного, свободного от других обязательств представителя общества, который бы имел возможность наблюдать за всеми работами на территории городища, приводило к тому, что большая часть рекомендаций оставалась на бумаге. Безусловно, Одесское общество не могло оградить находки от расхищения¹². Но подобное положение существовало не только в Херсонесе¹³.

О бессилии Одесского общества и разрушении открытых объектов в процессе строительной деятельности монастыря писал А.С. Уваров, характеризуя состояние памятников, уничтожаемых при планировке участка для возведения Владимирского собора. Он отметил, что к северу от него имелись «в некотором отдалении остатки двух малых церквей, сходных между собой планом, с мраморными колоннами, служившими основанием для сводов и куполов. ...К сожалению, руки распорядителей настоящих построек монастыря не пощадили сохраненные временем развалины этих двух церквей¹⁴, уничтоженных совершенно, на месте их находятся творильные ямы.

Не менее бесцеремонно обращение с древностию совершилось и над тем самым памятником, для сохранения развалин которого предназначался весь нижний этаж вновь проектированного архитектором Гриммом храма. ...Вот мое мнение. Уваров»¹⁵.

То, что многие из участков, раскопанных до 1888 г., не были исследованы полностью, в последующем привело к неоднократному обращению к их изучению¹⁶. Однако это относилось не только к памятникам, которые были открыты во время деятельности Одесского общества истории и древностей, но и к базилике, изучавшейся непосредственно А.С. Уваровым. Кроме К.К. Косцюшки-Валюжинича, к ее исследованию спустя почти столетие со времени открытия обратился О.И. Домбровский. При этом он отметил, что отсутствие должной фиксации стратиграфии, положение со старыми данными заставляет современных исследователей неоднократно возвращаться к изучению ранее раскапываемых участков¹⁷.

Отсутствие должного отношения к открытым памятникам со стороны монастырского руководства и то, что в период, о котором идет речь, не производились консервационные работы на городище, привело к значительным утратам информации. Уже в начале своей деятельности в Херсонесе К.К. Косцюшко-Валюжинич ставил перед Императорской археологической комиссией вопрос о приведении в порядок ранее раскопанной территории. При этом он просил разрешить «удалить стены верхнего города, поскольку они все равно разрушаются, а затем местность зарастает травой, так это случилось с раскопками ООИД». С ним согласен был А.Л. Бертье-Делагард, считавший, что «исключение, конечно, следует сделать для храмов и тех, очень немногих зданий, которые представляют какой-либо архитектурный интерес»¹⁸.

В 1884 г. в Севастополе был создан Кружок любителей истории и археологии Крыма. Среди его задач приведены: «Охрана от разорения и расхищения памятников Херсонеса; предотвращение продажи находок за границу». Члены кружка неоднократно писали в местных газетах о состоянии раскопок: «История Херсонеса не разработана. Приобретая древности, предлагаемые рабочими и мальчишками на улицах и у пристани во время прихода пароходов, и которые в немалом количестве собраны в питейных домах слободки, любители древности их сберегают...

Чем вызвано расхищение?

Отсутствием надзора за производством раскопок в прежние годы, когда этим делом заведовали лица, хотя и достойные всякого уважения, но взявшиеся за археологические разыскания, не сочувствуя им, а уступая настойчивым просьбам покойного профессора Мурзакевича, тогда как для раскопок нужны руководители сведущие и фанатики — преданные делу археологии. ...До сих пор результатом раскопок являлись те предметы, которые нельзя было унести»¹⁹.

Несколькими днями позднее в приложении к «Севастопольскому листку» был опубликован «Устав кружка любителей истории и археологии Крыма», в котором декларировалось: «С помощью бесплатных музеев и библиотеки вызвать в обществе интерес к изучению истории Крыма; склонять частных лиц хранить коллекции в музее кружка; критически исследовать показания древних писателей». Главной целью членов кружка является «охрана от разорения и расхищения, продажи за границу местных древностей»²⁰.

Одним из создателей любительского научного содружества был Карл Казимирович Косцюшко-Валюжинич, в последующем — первый заведующий Херсонесским городищем, посвятивший его изучению двадцать последних лет жизни.

Карл (Николай) Казимирович Косцюшко-Валюжинич

О значении просветительской деятельности, привлечении широкой общественности к делу охраны памятников писали в Археологическую комиссию землемеры, художники, веете, кому были дороги памятники прошлого.

«Организовать во всех без изъятия городских собраниях людей из любителей старины, где бы непосредственное участие принимали учителя местных учебных заведений.

...В виде меры назначить на один год лицо, которое бы осмотрело все памятники ...хотя бы для Московской губернии, ...ибо существуют люди, специально занимающиеся обходом церквей и под видом ветхих, ненужных предметов скупают иногда такие вещи, которые достойны помещения в музеях».

В отношении раскопок в Херсонесе автор этого обращения в Императорскую археологическую комиссию, художник Д.М. Струков писал: «Для сохранения памятников Херсонеса различные общества принимают меры, но в результате оказывается: досужие исполнители означенных распоряжений, не уясняя важности и значения охраны старины, в большинстве случаев и не знакомые с признаками отличать древние предметы, заслуживающие исторического значения, от предметов, недостойных хранения, — не в состоянии удовлетворить требованиям указов, распоряжений, почему в наше время из храмов и монастырей памятники старины уничтожаются или переходят за бесценок скупщикам»²¹.

В 1886 г. завершается второй период раскопок — изучение его за счет средств Синода и Министерства народного просвещения под контролем Одесского общества истории и древностей, в действительности же — монахами или случайными лицами, командируемыми Обществом.

Безусловно, в истории изучения античных памятников Северного Причерноморья в период, о котором шла речь, Одесскому обществу истории древностей принадлежит приоритет. Руководство общества стремилось в соответствии с существовавшей в те годы методикой организовать исследование Херсонеса. Однако отсутствие постоянного представителя, который осуществлял бы наблюдение за всеми работами на городище, за раскопочной деятельностью монахов, привело к тому, что, несмотря на регулярно посылаемые Инструкции, находки расхищались и продавались любителям древностей, открытые памятники разрушались.

В последующем в переписке председательницы Московского археологического общества П.С. Уваровой и главы Императорской археологической комиссии А.А. Бобринского именно отсутствие контроля будет названо главной причиной разрушения руин Херсонеса²². И все же следует отметить, что Одесское общество истории и древностей пыталось организовать систематическое изучение городища, но его руководство не смогло найти постоянного, свободного от других обязанностей руководителя раскопок. Это и вызвало замечание П.С. Уваровой: «Велись они людьми, не уважающими науку»²³. Однако, оценивая деятельность Одесского общества истории и древностей, следует вспомнить сказанное российским историком, сотрудником Императорской археологической комиссии, открывателем знаменитых скифских курганов Н.И. Веселовским (1848—1918): «Едва ли справедливо требовать от лиц, производивших раскопки на юге России в 60—70-х гг., ...чтобы они соблюдали те приемы и методы, которые выработались в последнее время. ...Прежде у нас мало кто сознавал важность топографии древних городов, ...забота была преимущественно о добыче древних предметов (от того зависело существование целого учреждения)»²⁴.

Не только объективные трудности (отсутствие необходимых средств), но и заслуги Одесского общества истории и древностей были отмечены председателем ИАК А.А. Бобринским, который писал, что Общество сохранило античные эпиграфические памятники и способствовало их изучению²⁵. Но, пожалуй, главной заслугой Одесского общества является рекомендация Карла Казимировича Косцюшки-Валюжинича в качестве руководителя раскопками в Херсонесе. С его приходом они перестали быть неконтролируемыми.

В 1888 г. изучение городища перешло к правительственной организации и имело ежегодное финансирование. Это сказалось на улучшении ситуации и с охраной памятников.

В проекте, предлагаемом временным Одесским генерал-губернатором Роопом, отмечалось, что следует принимать меры по охране руин Херсонеса совместно Археологической комиссии и Одесским обществом, как и определять время раскопок. Но прежде всего необходимо «объявить, что производство дальнейших раскопок на месте древнего Херсонеса воспрещается и будет преследоваться»²⁶.

Однако стремление оградить памятники Северного Причерноморья (и не только) от «кладоискательской деятельности» относятся к более ранним временам.

Примечания

1. В письме из ООИД настоятелю Херсонесского монастыря от 08.10.1878 г. сообщается, что он является ответственным за проведение раскопок (см.: Арх. НЗХТ, д. 448, л. 45). Позднее руководство ООИД обратилось к обер-прокурору Синода с просьбой о назначении ответственного лица из числа монахов Херсонесского монастыря для наблюдения за раскопками (см.: Одесское общество истории и древностей. Отношение к обер-прокурору Синода графу Дм. Толстому, 07.05.1879 // Арх. НЗХТ, д. 448, л. 87 (копия).

2. Юргевич В.Н. Письмо в редакцию // Севастопольский листок. 1884. № 26.

3. Юргевич В.Н. — Инструкция иеромонаху Иоанну, 13.04.1884 // Арх. НЗХТ. д. 37, л. 23—25.

4. Безусловно, проблема с охраной памятников и борьба с незаконной торговлей древностями существовали не только в Севастополе. О положении дел в Северном Причерноморье после присоединения Крыма и о законодательных мерах правительства имеется специальный очерк (см.: Смолин В.Ф. Краткий очерк истории законодательных мер по охране памятников старины в России // ИАК. Вып. 63. С. 130—148), в котором автор подчеркнул, что присоединение Крыма вызвало деятельность коллекционеров. Чтобы пресечь ее, по настоянию академика Г.К.Э. Келлера, издано Высочайшее повеление об ограждении памятников старины от разрушения (Указ Александра от 10.03.1806 г.). В 1821—1822 гг. Г. К.Э. Келлер (с 1798 г. — библиотекарь и хранитель древностей в Эрмитаже) послан в Крым. Ему принадлежит первая классификация памятников, а также перечисление тех из них, которые «с малыми издержками могут быть восстановлены»: укрепления Балаклавы, Мангупа, Судака, а некоторые «старинные» здания следует превратить в музеи. Он писал, что многие «развалины не могут быть поправлены, но, будучи охраняемы от разрушения, смогут существовать века». При Николае I издан Указ (1826), в котором предписывалось гражданским губернаторам доставлять сведения о достопамятных вещах. В этом же году выходит распоряжение «О доставке сведений об остатках древних зданий в городах и воспрещении разрушать оные». Проявлялась забота и о случайно найденных артефактах: все, что находилось «в недрах» — монеты и другие вещи — следовало доставлять в департамент (Указ 1841 г. министра государственных имуществ). Рисунки же с находок следовало пересылать в Академию. В 1848 г. появился документ, носящий название «О наблюдении за сохранением памятников древности», в котором еще раз говорилось о том, что дорожные и строительные комиссии, губернские и областные, должны «наблюдать за сохранением остатков древних замков, крепостей и других зданий древности; (заботиться) о сохранении памятников и монументов». Наконец, 02.02.1859 г. была создана Императорская археологическая комиссия, одной из основных задач которой являлось: разыскание предметов древности, сбор сведений о них, ученая оценка открываемых сооружений. Образованию Археологической комиссии предшествовала Комиссия для исследования древностей, созданная любителем археологии Л.А. Перовским (1850), являвшимся главой Министерства уделов и Кабинета Его Императорского Величества, где разрабатывались инструкции по ведению раскопок и контроль. После смерти Л.А. Перовского руководство раскопками перешло в ведение С.Г. Строганова, в 1859 г. Комиссия получила статус Императорской археологической комиссии. С этого времени ее руководство предписывает местному начальству извещать ее о находках. Замечательные вещи следовало отсылать в Комиссию. В самом начале раскопок в Херсонесе под контролем ИАК издан Указ (1889), согласно которому полномочия Комиссии были значительно расширены. Содержание его гласит: исключительное право производства раскопок и разрешение работ с археологической целью на землях казенных, принадлежащих разным установлениям, и общественных, предоставляется ИАК. Все лица должны входить с ней в сношения. Проблема охраны памятников не утратила актуальности и в наши дни. Об этом свидетельствует современное законодательство и наличие соответствующих региональных служб (например, см.: Берестнев С.И. Слобожанская археологическая служба (информационно-аналитический очерк) // Древности: ХИАЕ. 2005. С. 366—368).

5. Иванов Е.Э. Херсонес Таврический. Историко-археологический очерк // ИТУАК. 1912. Т. 46. С. 1—375.

6. Иванов Е. — Н. Мурзакевичу, 14.04.1879 // Арх. НЗХТ, д. 37, л. 20.

7. Отчеты ООИД за 1876/77, 1878/79, 1880/81, 1881/82, 1882/83, 1883/84 гг. Безусловно, характеризуя с позиций сегодняшнего дня деятельность Одесского общества истории и древностей, не следует забывать об общем состоянии методики раскопок того времени. Но критически оценивали раскопки ООИД в Херсонесе и современники событий. В частности, председатель Императорской археологической комиссии А.А. Бобринский писал, что до 1888 г. не осуществлялось должного контроля (об этом см. ниже).

8. Письмо из ООИД — полковнику К.Е. Гиммельману, 06.10.1876 // Арх. НЗХТ, д. 448, л. 11.

9. С.Ф. Стржелецкий, формулируя задачи основанной в 1963 г. Объединенной экспедиции, упоминает его имя как пример «существовавшего» в годы деятельности Одесского общества контроля за раскопками (см.: Стржелецкий С.Ф. Изучение стратиграфии Херсонесского городища: Введение к рукописному отчету о раскопках Объединенной экспедиции в портовом районе в 1963 г. // Археологія. 2007. № 3. С. 10—13).

10. Бобринский А.А. Рапорт в Министерство Императорского двора от 09.08.1887 г. // Арх. ИИМК, ф. ИАК. 1/1887, д. 22, л. 38—39.

11. ООИД — настоятелю монастыря игумену Аноиму, 06.03.1876 // Арх. НЗХТ, д. 37, л. 8.

12. Этот вопрос неоднократно поднимался в местной печати. О том, что посетители монастыря и раскопок незаконно приобретают археологические находки в качестве сувениров, сообщали настоятелю монастыря и из управления полицмейстера (см.: Управление полицмейстера Севастопольского градоначальства — настоятелю монастыря, 31.07.1880 // Арх. НЗХТ, д. 37, л. 10).

13. С.В. Павличенко со ссылкой на работу Л.В. Матвеевой (см.: Матвеева Л.В. Юлиан Кулаковский. Киев, 2002. С. 164, прим. 27) привел цитату из письма В.Г. Тизенгаузена Ю. Кулаковскому, в котором он писал о разрушении памятников в Керчи и сетовал на отсутствие средств, которые необходимы для изучения памятников: «Но ведь Вы знаете, в каком положении у нас была и находится теперь наука. Следовательно, приходится только жалеть о том, что мы слишком рано взялись за дело, до точного разумения которого тогда еще недоросли» (см.: Павличенко С.В. Исторические памятники Крыма и задачи их охраны // ИНК. 2003. № 1. С. 4).

14. Речь идет о храмах № 32 и № 33.

15. В документе говорится о статье «Последние раскопки в Херсонесе» (автор ее Авдеев), которую по отзыву А.С. Уварова печатать нельзя. Копия письма А.С. Уварова имеется в архиве Херсонесского заповедника. Она выполнена сотрудницей архива Херсонесского заповедника С.Н. Сухининой: НЗХТ, д. 1840 (подлинник хранится в Центральном государственном историческом архиве, оп. 454, ф. 2, д. 103, л. 11—26).

16. Следует отметить, что большая работа в данном направлении проводилась М.И. Золотаревым, который поставил одной из задач своей полевой деятельности исследовать «до материка» кварталы северо-восточные (вдоль главной уличной магистрали) и участок, примыкающий к восточной базилике.

17. Домбровский О.И. О хронологии «Базилики Уварова». С. 11. К числу ревизуемых относится Уваровская базилика. Отмечая методические недостатки раскопок, О.И. Домбровский отмечал, что А.С. Уваров выявил только последний период существования памятника. В последующем здесь проводило раскопки Одесское общество истории и древностей, при этом без должного контроля со стороны инженера К.Е. Гиммельмана (см.: Отчет ООИД за 1877/78 гг. Одесса, 1879. С. 6). Это, безусловно, не способствует пониманию строительной биографии храма: времени и причин его разрушения, периодизации и хронологии ремонтных работ. После раскопок К.К. Косцюшки-Валюжинича к изучению памятника вновь вернулись во второй половине XX столетия. В 1953 г. О.И. Домбровским были предприняты реставрационные работы (перенос остатков мозаичного пола), что позволило выявить некоторые детали, затем в 1977 г. ученик О.И. Домбровского В.А. Кутайсов обратился к исследованию участка около храма.

18. Косцюшко-Валюжинич К.К. Отношение в ИАК, 11.10.1888 // Арх. НЗХТ, д. 38, л. 3.

19. Севастопольский листок. 1884. № 14 (подпись под заметкой: один из любителей).

20. Севастопольский листок. 1884. № 26. Через некоторое время в «Севастопольском листке» была помещена заметка, в которой говорилось о бесполезности раскопок в Херсонесе при существующей системе контроля со стороны Одесского общества и предлагалось уничтожить двойственность руководства (монастырь и общество), «поручить распоряжаться всем лицу, вполне добросовестному, знакомому с археологией и нумизматикой». В помощь ему дать двух надсмотрщиков. Но «затруднения вызывает отыскание подходящего распорядителя, не связанного службой и материальным расчетом» (см.: Б. и. О раскопках в Херсонесе // Севастопольский листок. 1884. № 29).

21. Струков Д.М. Письмо в ИАК. 02.1887 // Арх. ИИМК, ф. ИАК, 1/1887, д. 22, л. 49—51. О Д.М. Струкове см.: Козлов В. Певец православной Тавриды: Московский художник Д.М. Струков и Крым // Предвестие. Симферополь, 1993. № 5. С. 87—93. Чтение послания Д.М. Струкова, да и других документов, как и обращение к некоторым историографическим сюжетам, убеждает в том, что анализировать опыт прошлого, как и учитывать его, необходимо. С отдельными фактами хищения раритетов мы сталкиваемся и сегодня. Главной причиной является отсутствие должной охраны. Однако неминуемо встает риторический вопрос: «А как защитить бесценные сокровища, созданные трудом многих поколений, как охранить произведения иконописцев, находящиеся не в музейных хранилищах и экспозиционных залах, а в небольших храмах пустеющих деревень глубинки».

22. Один из авторов, обратившийся к истории раскопок в Херсонесе, высказал предположение, что критика деятельности Одесского общества истории и древностей была обусловлена противоречиями между Императорской археологической комиссией и Московским обществом (см.: Шаманаев А.В. Охранные работы Одесского общества истории и древностей на Херсонесском городище, 40—80-е гг. XIX в. // АДСВ. 2005. Вып. 36. С. 295—306). Вряд ли только это послужило причиной негативной оценки деятельности Одесского общества, ибо в таком случае непонятны критические замечания о состоянии раскопок непосредственно членов Общества, а также К.К. Косцюшки-Валюжинича, отразившиеся в уставе созданного им кружка. В те годы он еще не был привлечен к раскопкам Императорской археологической комиссии, являлся нейтральным по отношению к соперничающим между собой организациям.

23. Уварова П.С. — В.Н. Юргевичу, 1887, октябрь // Арх. ГИМ. ОПИ, ф. 17, д. 59, л. 14.

24. А.А. Непомнящий (см.: Непомнящий А.А. Библиография А.Б. Ашика в контексте изучения Крыма в XIX в. // БИ. 2002. Вып. 2. С. 343) приводит эти слова по рукописи Н.И. Веселовского (Веселовский Н.И. Рукопись // Арх. ИИМК, ф. 18, д. 30, л. 3). Заметка Н.И. Веселовского была опубликована, см.: Веселовский Н.И. В защиту русских археологов // ИАК. 1906. Вып. 21. Прибавление. С. 68—70.

25. Бобринский А.А. Рапорт в Министерство Императорского двора, 09.08.1887 // Арх. ИИМК, ф. ИАК, 1/1887, д. 22, л. 37—38. Нельзя не отметить публикации членов ООИД, посвященные Херсонесу: Мурзакевич Н.Н. Краткая история древнего города Херсона // Одесский вестник. 1836. № 3—4; Юргевич В.Н. Исторический очерк Херсониса. Одесса, 1889; Штерн Э. О месте нахождения древнего Херсонеса // ЗООИД. 1896. Т. 19. С. 99—103; Он же. Значение керамических находок на юге России для выяснения культурной истории Черноморской колонизации // ЗООИД. 1900. Т. 22. С. 1—21. Детальный анализ деятельности Одесского общества истории и древностей содержат «географические разделы» монографии И.В. Тункиной (см.: Тункина И.В. Русская наука...; также см.: Тункина И.В. К истории изучения Херсонеса—Корсуня... С. 96—120). Оценивая деятельность Общества рассматриваемого времени, она делает вывод: «Раскопки членов Одесского общества истории и древностей сводились к поиску произведений древнего искусства» (см.: Тункина И.В. Русская наука... С. 608).

26. Предложения временного Одесского генерал-губернатора Роопа от 22.06.1887 г. на имя Севастопольского градоначальника // Арх. ИИМК, ф. ИАК, 1/1894, д. 250, л. 3, об. сторона.