Существовало ли в Херсонесе классическое рабство?

В сочинениях конца XIX — начала XX в. вопрос о роли труда рабов фактически не ставился. Но, безусловно, подразумевалось, что таковые имелись и участвовали в производственной деятельности. Внимание к социальной структуре общества является одним из сюжетов, характерных для марксисткой историографии. Впервые вопрос об удельном весе рабского труда в сельскохозяйственной сфере полисов Северного Причерноморья прозвучал в работах В.Д. Блаватского¹ и С.Ф. Стржелецкого². Утверждение строилось на следующих посылках: земельный участок гражданина составлял около 26 га; обработать его только силами семьи владельца не возможно. (Подсчеты трудовых затрат производились на основании данных римских агораномов.) Следовательно, в эллинистический период херсонеситы должны были иметь значительное количество рабов, являющихся ведущей силой не только в сельском хозяйстве, но и в других сферах производственной жизни.

К настоящему времени изменилось представление о величине земельных участков; распространенным стало положение о мелком и среднем характере землевладения на ближней хоре Херсонеса. Исходя из данного тезиса и учитывая общеисторическую ситуацию в Таврике, В.М. Зубарь, возражая своим возможным оппонентам (в подстрочных примечаниях названы работы В.И. Кадеева³ и С.В. Дьячкова),⁴ пытается ответить на вопрос о роли труда рабов и их гипотетическом соотношении со свободными ремесленниками и земледельцами⁵.

Итак, какие же факторы, по мнению исследователя, противоречат общераспространенному мнению о наличии в Херсонесе классического рабства?

В.М. Зубарь совершенно справедливо считает, что следует учитывать теоретические положения историков античности о социальных отношениях, присущих античному обществу в целом. Но при этом необходимо обращать внимание на специфику Херсонесского полиса: характер освоения Гераклейского полуострова, не в последнюю очередь — на размеры земельных наделов.

Основные выводы, прозвучавшие с небольшими вариациями в ряде работ В.М. Зубаря сводятся к следующим положениям:

1. В Херсонесе и в эллинистический, и в римский периоды преобладало мелкое землевладение. Труд рабов в таких хозяйствах не мог быть эффективным⁶.

2. Земли в Северо-Западном Крыму ко времени экспансии херсонеситов являлись малонаселенными, поэтому получить здесь значительное число рабов они не могли. В дальнейшем войны с варварами носили оборонительный характер, что также не способствовало захвату большого количества пленных⁷.

3. На основании структуры земельных участков и их размеров, В.М. Зубарь определяет возможную численность рабов, занятых в сельском хозяйстве, и, используя опубликованный Г.М. Николаенко кадастр, уточняет некоторые из своих более ранних статистических наблюдений. В эллинистический период насчитывалось всего 84 крупных участка (именно их площадь составляет ок. 26 га)⁸, для обработки таковых достаточно 1000—1200 рабов. В Северо-Западном Крыму труд рабов мог использоваться в больших масштабах, но здесь, как и на ближней хоре, существовали и другие формы зависимости⁹.

В целом выводы В.М. Зубаря вряд ли противоречат возможным реалия жизни, полное воссоздание которой вряд ли будет возможно. Однако небрежно брошенное замечание в одной из работ исследователя вызывает недоумение. Вполне возможно, что это стилистическая небрежность. В частности он пишет, что главным является вопрос об удельном весе рабского труда в сфере материального производства, так как «Херсонес долгое время в отечественной историографии рассматривался как рабовладельческое государство и на него механически переносились те идеологические схемы, которые были выработаны для античного мира на основе положений, постулированных еще в «Кратком курсе ВКП(б)»¹⁰.

Безусловно, любая «вырванная» из текста цитата может быть использована для критики взглядов исследователя. Именно поэтому следует обратить внимание на то, что далее в тексте приводятся аргументы, свидетельствующие о малочисленности в материальном производстве (земледелие и ремесло) рабов классического типа. Поскольку объяснения, что подразумевается под рабом «классического типа» в данном случае отсутствует, читатель вынужден руководствоваться двумя критериями: а) классический раб — это человек, захваченный в плен или приобретенный на рынке, б) используемый в производстве на основе внеэкономического принуждения (марксистское определение), или, согласно античным представлениям, все варвары по своей природе рабы. Однако не это главное, а то, каким же был, согласно концепции В.М. Зубаря, Херсонесский полис, если не рабовладельческим государством (рассматривался как рабовладельческое государство). В завершении критики советской историографии, которая «механически перенесла» на Херсонес «идеологические схемы», следовало бы дать ответ: был ли Херсонесский полис рабовладельческим государством, или же только представлялся таковым историкам-марксистам. Но его не последовало. И все же заметим, что наблюдения, в основе которых лежат данные о размерах возможных земельных участков и характере взаимоотношений с варварским миром Таврики, не противоречат выводу о незначительном количестве труда рабов, которые трудились на наделах херсонеситов.

В данном разделе уже пришлось цитировать слова Е.М. Штаерман, которая работала в «марксистском» Институте всеобщей истории, но имела отличавшиеся от ортодоксов взгляды. Обратимся к одной из ее интереснейших работ, посвященной развенчиванию господствовавшей в советской историографии теории о двухчленности античного общества: рабы и рабовладельцы. «И независимо от соотношения числа их (рабов. — А.Р.) и свободных землевладельцев и ремесленников такие общества можно считать рабовладельческими»¹¹. «Малый удельный вес» рабского труда в исследованиях В.М. Зубаря показан. Это позволяет «снять» обвинение советской идеологизированный науке (в чем он прав) в ошибочности тезиса, что Херсонесский полис считался рабовладельческим государством: он был таковым, поскольку использование рабочей силы в производственной жизни строилось на внеэкономическом принуждении.

Так к каким же наблюдениям пришли исследователи относительно социальной структуры Херсонесского государства? И второй вопрос, насколько надежны для реконструкции социума свидетельства археологических раскопок?

Основанием для формирования концепции об иной форме эксплуатации зависимого населения, а не «классического рабства», стали материалы разведок О.Я. Савелии, которые были представлены в 1977 г. на одной из конференций¹². На основании топографии «варварских поселений», размещавшихся по периметру земельных владений херсонеситов на Гераклейском полуострове, автор сформулировал тезис о том, что жители поселений (тавры) в IV—III вв. до н. э. использовались для обработки наделов граждан¹³. Предположение легло в основу гипотезы С.Ю. Сапрыкина: находившиеся в пограничной зоне тавры имели статус периэков¹⁴. В сущности, такое заключение вполне корректно и не противоречит дорийской практике. Можно вспомнить социальную структуру Спарты: члены «общины равных», не граждане, но юридически свободные — периэки¹⁵ и илоты¹⁶, являющиеся собственностью, как и земля, гражданского коллектива.

В связи с характеристикой статуса «зависимого и полузависимого населения» Херсонесского государства необходимым стал повторный анализ материалов разведок О.Я. Савели, что и было сделано в коллективной статье В.М. Зубаря и Э.А. Кравченко¹⁷. Авторы разъясняют истоки появления концепции о наличии в Херсонесе такой социальной категории как периэки, напоминая основные положения доклада О.Я. Савели о том, что варварское население в IV—III вв. до н. э. находилось не ближе 1,0—1,5 км от границ наделов, создавая «пояс» поселений, для которых являлись характерными черты Кизил-Кобинской и скифской культур. Это и стало основанием для рождения гипотезы о восприятии «гераклейской модели» эксплуатации зависимого и полузависимого населения¹⁸. На основании изучения рукописных отчетов, исследователям удалось выявить «небрежность» обработки материалов, что повлекло за собой и некорректность выводов. Для создания социальной картины, отметили исследователи, необходимы раскопки упоминаемых поселений, которые до 1977 г. не производились. Первоначально О.Я. Савеля в силу обстоятельств смог собрать только лежащие на поверхности фрагменты керамики. Картину уточнили последующее изучение некоторых из памятников в 1978, 1979, 1986—1989 гг. (но тезис об особенностях взаимоотношений в социальной сфере херсонеситов и тавров уже был сформулирован). На основании же данных неопубликованных отчетов оказывается, что только 3 из 14 поселений, существовавших по «периферии» владений херсонеситов, на склонах, обрамляющих их равнинную часть Гераклейского полуострова, могли принадлежать варварскому населению (с материалами характерными для кизил-кобинской культуры). Кроме того, ошибочным является упоминание О.Я. Савелей некрополей. Более детальное изучение показало, что здесь имелось только лишь несколько одиночных захоронений. Далее, В.М. Зубарь и Э.А. Кравченко делают акцент на следующем положении: в середине IV в. до н. э., «когда была завершена сплошная размежевка большей части Гераклейского полуострова, тавры вооруженной силой были вытеснены за его кромку. ...На месте бывших поселений кизил-кобинской культуры на гребне Сапун-горы возводится стена с башнями»¹⁹. Авторы полагают, что эта стена, скорее всего, возведена Агасиклом для защиты от варваров, обитавших к востоку от наделов херсонеситов²⁰.

В итоговой для XX в. работе об античном Херсонесе В.М. Зубарь, используя накопленные археологические материалы, полагает возможным считать, что таврское население, оттесненное с ранее занимаемых территорий, являлось близким по своему положению илотам, а не периэкам²¹. Однако, вернувшись к данному вопросу несколько позднее, исследователь корректирует высказанную точку зрения, отмечая, что фактически все поселения, упоминаемые О.Я. Савелей, погибли в пожаре; вывод о наличии варварских поселений на границах размежеванной территории хоры Херсонеса на Гераклейском полуострове в IV—III вв. до н. э. и привлечении их обитателей для обработки наделов граждан в качестве илотов не подтверждается надежными данными²². Но это не означает, что подобная форма эксплуатации не могла существовать. Возможно, институт илотии имел место на землях государства в Северо-Западном Крыму, где открыты коллективные усадьбы рядом с поселениями²³.

Отметим, что, как полагает А.Н. Щеглов, для понимания социального состава занятых в сельскохозяйственном производстве дальней хоры, большое значение имеют материалы раскопок одной из усадеб (поселение Панское 1), которая имела отличную от других планировку: в виде квадрата площадью в 1200 м² с расположенными по периметру небольшими помещениями. Здесь могло обитать несколько семей, находящихся в зависимости от гражданского коллектива²⁴.

Именно на эти материалы обращает внимание В.М. Зубарь: данная коллективная усадьба, вполне вероятно, использовалась для проживания зависимого населения.

Поскольку речь идет о взглядах исследователей на социальную историю, следует отметить еще один вывод киевского историка, суть которого в том, что в силу специфики исторического развития Херсонеса рабовладение классического типа «не получило широкого развития» в полисе»²⁵. В то же время автор полагает, что с последней трети II—III в. до н. э. увеличивается роль труда рабов классического типа²⁶. Далее, исходя из положения об отсутствии условий для широкого привлечения труда рабов, он считает возможным говорить о развитии аренды земельных участков, которые принадлежали частным собственникам. Появление ее, согласно гипотезе В.М. Зубаря, относится еще ко времени освоения земель в Северо-Западном Крыму (IV в. до н. э.) и усиливается после их утраты²⁷.

Так существовало ли в Херсонесе классическое рабство?

Формы эксплуатации в античности имели отличия (одной из них являлась илотия (зависимое автохтонное население, о чем уже говорилось выше, внеэкономически принуждаемое к труду). Даровать свободу илоту могло только государство. В Афинах собственник раба — гражданин имел на него полные права. После отмены долгового рабства в ходе реформ Солона в конце VI в. до н. э. рабы пополнялись за счет военнопленных или приобретались на рынке — частнособственнические рабы. Законодательство Солона, в котором запрещалось обеспечивать долг собственным телом, открыло путь развитию классического рабства. Включение в производственную сферу, как илотов в Спарте, так и рабов в Афинах, строилось на внеэкономическом принуждении, без соответствующей компенсации трудовых затрат. Одной из функций полиса являлась «гарантия беспрепятственной эксплуатации рабов», которая возрастала по мере увеличения зависимого населения²⁸.

Херсонес был основан дорийцами, для которых характерной формой эксплуатации зависимого населения являлась илотия. Существование ее на землях Херсонесского государства исследователи не исключают, как и использование покупных рабов в любой сфере производственной деятельности, а также в качестве слуг.

Еще раз подчеркнем, что в процессе освоения новых земель вовлечение туземного населения могло иметь отличия. Одной из форм могла стать илотия — зависимость от коллектива завоевателей оставшихся жить на прежнем месте, подобно спартанским илотам или пенестам в Фессалии. Иным статусом обладали периэки, расселенные в пограничной зоне Лакедемона и имевшие личную свободу, а также мариандины в Гераклее — метрополии Херсонеса. Наконец, частновладельческие рабы — плененные туземцы или купленные на рынке, как варвары, так и эллины (военнопленные)²⁹. Сочетание различных форм зависимости, как и преобладание одной и них, вряд ли может служить аргументом для отрицания существования «классического рабства»³⁰.

Но насколько масштабным являлось применение той ли иной формы эксплуатации зависимого населения? Каково было его количество? Каково было соотношение частнособственнических рабов с теми, кто мог иметь статус, близкой к илотии, или подобный гераклейским мариандинам? Ответы на эти вопросы на основании имеющихся источников получить пока не удалось. Возможно, это будет осуществлено историками XXI столетия.

В сущности, новое обращение к данной проблеме уже началось. Свидетельством его является проблемная статья В.М. Зубаря, во вводной части которой он констатирует: «Исходя из пятичленной теории общественно-экономических формаций, которая в силу известных причин воспринималась в качестве научного постулата, античные государства Северного Причерноморья традиционно относились к рабовладельческим социально-политическим организмам, жизнь которых базировалась на труде преимущественно рабов классического типа»³¹. В силу малодоступности издания, где опубликована работа, из которой приведена цитата, хотелось бы отметить и другие ее положения.

1. Оценивая исследования предшественников, В.М. Зубарь пишет, что первым, кто использовал результаты размеров земельных наделов на Гераклейском полуострове, стал В.Д. Блаватский, который полагал, что именно эти хозяйства являлись центрами товарного производства, базировавшегося на рабском труде.

2. С.Ф. Стржелецкий попытался более детально реконструировать производственные отношения в аграрном секторе экономики Херсонеса и пришел к выводу о значительном удельном весе труда рабов в земледелии. Его выводы хорошо согласовывались с тогдашними теоретическими установками и были приняты большинством исследователей, став основой многих работ, в которых затрагивались вопросы социальной структуры населения Северного Причерноморья в античную эпоху.

В заключение историографического экскурса В.М. Зубарь отмечает: «Имеющиеся источники не анализировались в широком контексте, а лишь служили иллюстрацией рабовладельческой теоретической модели античного общества»; «выводы большинства авторов, затрагивавших в своих исследованиях вопросы развития рабовладения в регионе, грешили известной прямолинейностью и схематизмом».

3. Анализ общетеоретических положений показывает, что «полисная социально-политическая организация предполагает наличие тенденции к развитию рабовладения классического типа, но это еще не значит, что она всюду и везде может быть реализована в полной мере, так как развитие рабства классического типа зависело не только от предпосылок, но и ряда условий, без которых широкое развитие рабовладения классического типа в данной конкретно-исторической гражданской общине не могло получить значительного развития и стать основой материального производства».

4. Констатируя, что широкое развитие классического рабства основано на массовом поступлении на рынок дешевых рабов, В.М. Зубарь подчеркивает, что «содержание в античных центрах Северного Причерноморья значительного количества пленных из среды местного населения, превращенных в рабов, было сопряжено с опасностью их восстания или массового неповиновения, что могло привести к крайне негативным, если не к катастрофическим, последствиям».

В связи с данными тезисами исследователь намечает будущие задачи: выявление основных тенденций социально-экономического развития античных государств Северного Причерноморья; определение удельного веса труда рабов классического типа в экономике. Это в свою очередь позволит смоделировать социальные отношения в регионе в целом на протяжении античной эпохи.

Некоторые положения, изложенные в представленной выше статье, В.М. Зубарь отчасти отразил в работах, посвященных экономическому развитию Херсонеса в целом. К прозвучавшему выше можно добавить:

1. Зависимое население в Херсонесе, если учитывать бытовые и юридические признаки не было однородным.

2. Крупное землевладение здесь не получило развитие, следовательно, не было и условий для широкого развития рабства.

3. Археологические материалы свидетельствуют, что в ремесле и земледелии основную роль играли свободные производители; при этом характерно преобладание средних земельных (и мелких) собственников³².

Конечно, в качестве итоговых замечаний следовало бы также остановиться на роли наемного труда, аренде, численности такой категории среди жителей Херсонеса, как вольноотпущенники. Но поскольку эти вопросы только поставлены (и их лишь отчасти коснулись историки Херсонеса второй половины XX в.)³³, оставим анализ данных аспектов историографам нынешнего столетия, когда появится новый материал и новые исследования³⁴. Отметим только, что из решения проблемы «двух Херсонесов» вырос такой историографический сюжет как хора полиса. Совершено новым аспектом в работах XX в. (особенно второй его половины) стала реконструкция социального состава населения Херсонесского государства.

Для начала XXI столетия, кроме приведенных выше работ, следует упомянуть статью Н.И. Винокурова, в которой повторены известные по другим работам положения, но в ней предложено определение клера, термина, который в последнее время избегают использовать исследователи. Автор работы полагает, что клер следует рассматривать «как комплексный памятник, состоящий из нескольких взаимосвязанных объектов, замкнутых в пределах каменного забора; существенным элементом этого комплекса является усадьба»³⁵. Солидаризируясь с Е.Н. Жеребцовым, полагавшим, что распланировка наделов производилась агрономами-профессионалами и подрядчиками с собственным контингентом рабочей силы, и только после размежевания — прокладка дорог³⁶, Н.И. Винокуров отмечает: это требовало значительных затрат времени и труда при устройстве виноградников. Далее, остановившись на точке зрения В.Н. Даниленко, полагавшего, что у граждан Херсонеса вряд ли имелись достаточные силы для реализации масштабных агротехнических работ по обустройству виноградников³⁷, исследователь замечает, что если такие работы производились в короткие сроки, то с мнением можно согласиться³⁸ (добавим: в таком случае без привлечения труда зависимых обойтись было бы невозможно). Но полное хозяйственное освоение клера, согласно Н.И. Винокурову, было долговременным процессом, поэтому применение труда рабов или илотов следует минимизировать³⁹. Обращает внимание он и на экологические последствия хозяйственной деятельности херсонеситов, что стало еще одной новой темой в изучении Херсонеса.

Возвращением к одному из обсуждаемых историками Херсонеса вопросов стала статья С.Г. Демьянчука о сдаче земель в аренду. Он полагает, что таковыми являлись, возможно, участки на Маячном полуострове. Основное содержание ее посвящено выявлению доходов храмов (частные пожертвования и дары); реконструируя размеры предоставляемой общиной части доходов в пользу храмов (8—10%), он приходит к выводу, что это позволяло быть им гарантами экономической деятельности⁴⁰.

При изложении взглядов исследователей на вопросы, относящиеся к проблеме «народи его земли» в меньшей степени, в сравнении с другими, уделено вынимание концепции Г.М. Николаенко. Это объясняется тем, что вторая часть данного раздела принадлежит ей, поэтому имеется возможность самостоятельно сопоставить точки зрения. Но одно обстоятельство все следует отметить. Издание земельного кадастра» Херсонеса при всех его недостатках (о чем отчасти говорилось выше) имеет большое значение. Это признают оппоненты исследовательницы, отмечая, что «изучение системы землепользования в окрестностях Херсонеса, в связи с публикацией работ Г.М. Николаенко, получило новый импульс»⁴¹.

Примечания

1. Блаватский В.Д. Земледелие в античных государствах... С. 165—166.

2. Стржелецкий С.Ф. Клеры Херсонеса... С. 161. Одной из наиболее поздних работ, посвященной вопросам применения труда рабов в экономике полисов Северного Причерноморья, стала статья: Зубарь В.М. О методических вопросах исследования проблемы рабства в античных государствах Северного Причерноморья // Наукові записки історичного факультету Запорожского гос. ун-та (Запорожье). 2002. Вып. 15. С. 195—205. Некоторые положения ее отражены в коллективной монографии, опубликованной в специальном выпуске «Боспорские исследования»: Зубарь В.М., Зинько В.И. Боспор Киммерийский в античную эпоху: Очерки социально-экономического развития // БИ. 2006. Т. 12. Отметив значение работ В.Д. Блаватского и С.Ф. Стржелецкого, в которых нашли отражение характерные для эпохи тенденции в исторической науке, он замечает, что следующее по времени обращение к данной теме стали 80-е гг. XX в. — исследования В.И. Кадеева. Используя эпиграфические источники, он подтвердил общетеоретический вывод о наличии рабов в составе населения Херсонеса первых веков н. э. (см.: Кадеев В.И. О рабстве в Херсонесе Таврическом в первые века н. э. // История и культура античного мира. М., 1977. С. 57—61; Он же. Херсонес Таврический в первые века н. э. Харьков, 1981. С. 45—50), но при этом «ограничился лишь констатацией факта наличия в Херсонесе рабов и, основываясь на этом, сделал вывод о наличии в этом центре рабовладельческого строя. В отличие от В.Д. Блаватского и С.Ф. Стржелецкого, В.И. Кадеев, по мнению В.М. Зубаря, не предпринял попытки определить удельный вес труда рабов в материальном производстве, и в первую очередь в сельском хозяйстве — основе экономики, а только механически перенес на Херсонес общетеоретические положения марксизма об общих закономерностях в развитии античного рабовладельческого общества» (см.: Зубарь В.М. О методических вопросах... С. 195—196).

3. Кадеев В.И. Очерки истории экономики Херсонеса Таврического в I—IV вв. н. э. Харьков, 1970. С. 58—61; Он же. Херсонес Таврический в первых веках нашей эры. Харьков, 1981 С. 48.

4. Дьячков С.В. Особенности социально-экономического развития античных государств Северного Причерноморья в I—III вв.: Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Харьков, 1987. С. 19; Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху: Экономика и социальные отношения. Киев, 1993. С. 63.

5. Там же. С. 63.

6. Мнение исследователя в последующем не изменилось. В коллективной монографии он более подробно останавливается на доказательствах возможных размеров земельных наделов херсонеситов на ближней хоре города, которые, не превышая 4,4 га, вполне могли обрабатываться силами одной семьи (Зубарь В.М. Формирование территориального государства... С. 133, 138, 141). В отличие от ближней хоры, в Северо-Западной Таврике существовал больший процент крупных земельных участков, поэтому наряду с членами гражданской общины держателями земли могли быть неполноправные поселенцы, вносившие за ее использование форос и защищавшие границы государства (Там же. С. 151).

7. Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху. С. 64.

8. Такой размер участка является крупным. Со ссылкой на диалог Платона, в котором упоминается Алкивиад, представитель верхушки афинского общества, В.А. Андреев отметил, что подобные земельные участки редчайшее исключение. Средняя норма земли на одно хозяйство составляла 4—6 га. Однако автор замечает, что размер участка и размер владения — отличающиеся категории. Гражданин мог иметь несколько участков (см.: Андреев В.Н. Аграрные отношения в Аттике в V—IV вв. до н. э. // Античная Греция. М., 1983. Т. 1. С. 268—270, 272). Особенностям землевладения херсонеситов посвящена также специальная статья (см.: Зубарь В.М. О характере землевладения в Херсонесе Таврическом // Археологія. 2005. № 2. С. 19—27 (на укр. яз.), в которой, в основном, повторены прозвучавши ранее выводы. Так как работа опубликована после издания Г.М. Николаенко «кадастра», В.М. Зубарь, приводит ряд критических замечаний, попутно упрекая исследовательницу за невнимание к конкретному археологическому материалу, «схематизму» описания представленных в работе комплексов, неполноте библиографии.

9. Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху. С. 66. Соотношение свободного и зависимого населения для государств древности является трудно определяемым. Для Афинского полиса, наиболее представленного в источниках и, следовательно, лучше изученного, приводятся следующие данные для конца IV в. до н. э.: число свободных колебалось в пределах 100—200 тыс. (включая метеков), рабов между 75—80 и 150 тыс. (см.: Андреев В.Н. Аграрные отношения в Аттике... С. 260—261). Когда речь заходит о количестве рабов в ремесленном производстве, приводятся, как правило, данные об эргастериях, принадлежавших отцу знаменитого афинского оратора Демосфена: в одной мастерской было занято 32 или 33 раба, в другой — 22 (см.: Фролов Э.Д. Греция в эпоху поздней классики: Общество. Личность. Власть. СПб., 2001. С. 37). Отметим один из выводов более раннего времени: «Рабское население рабовладельческого полиса Афин — характерная составная черта его общего населения, почти непрерывно растущая количественно и приобретающая все большее и большее значение в экономической жизни государства» (см.: Доватур А.И. Рабство в Аттике VI—V вв. до н. э. Л., 1980. С. 128). Для обоснования вывода о значительном количестве рабов, используемых в ремесле А.И. Доватур ссылаются на слова Фукидида (этот пример традиционен для многих исследований): «Фукидид сообщает о бегстве в спартанский лагерь (второй период Пелопонесской войны. — А.Р.) в Декелее более 20 тыс. рабов из Аттики» (Там же. С. 71). Безусловно, в значительной мере на представления советских историков о роли рабского труда, количестве рабов в греческих полисах оказала влияние эпоха, когда, согласно концепциям советских историков, рабство составляло основной фундамент экономики античного общества (см. подробнее: Кошеленко Г.А. Греческий полис и проблемы развития экономики // Античная Греция. М., 1983. Т. 1. С. 242—244).

Вопрос о соотношении граждан, свободных, но не граждан (метеков), и рабов ставился западноевропейскими историками в общетеоретических работах конца XIX — начала XX в. Приведу одну из них, в которой сделано следующее заключение: «Чем более развито земледелие, тем более частым становится рабство» (см.: Нибур Г.И. Рабство как система хозяйства: Этнологическое исследование. М., 1907. С. 267).

10. Зубарь В.М. Формирование территориального государства... С. 128.

11. Штаерман Е.М. История крестьянства... С. 16.

12. Савеля О.Я. Об отношениях греков и варваров в Юго-Западном и Южном Крыму в VI—II вв. до н. э. // Проблемы греческой колонизации и структура раннеантичных государств Северного и Восточного Причерноморья: Тез. докл. Тбилиси, 1977. С. 61—63.

13. Николаенко Г.М., Савеля О.Я. Работы на Гераклейском полуострове // АО — 1974. М., 1975. С. 332; Щеглов А.Н. Северо-Западный Крым... С. 119.

14. Сапрыкин С.Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. Взаимоотношения метрополии и колонии в VI—I вв. до н. э. М., 1986. С. 66.

15. Анализу статуса периэков посвятил серию статей екатеринбургский историк А.В. Зайков: К вопросу о статусе Лакедемонских периэков. I // Исседон: Альманах по древней истории и культуре. Екатеринбург, 2003. Т. 2. С. 16—44; К вопросу о статусе Лакедемонских периэков. II // Исседон. 2005. Т. 3. С. 69—85. Обратим внимание на приведенную им цитату: «Агис, сын Эврисфена, лишил периэков равенства в общественном положении со спартанцами и постановил уплачивать подати в Спарту» (свидетельство Эфора, цитируемое Страбоном: VIII, 5, 4). Далее А.В. Зайков комментирует, что «скорее всего, земля была базой обложения (К вопросу о статусе Лакедемонских периэков. II. С. 71). На наблюдения о взаимоотношениях периэков и илотов с «общиной равных» (см. в сноске ниже) следует обратить внимание в связи с вопросом о статусе зависимого населения в Херсонесе. Среди периэков Лакедемона существовали значительные имущественные различия. А.В. Зайков отмечает наличие среди них слоя состоятельных владельцев земельных наделов. «Имеющих досуг и способных приобрести вооружение гоплита»; такие периэки набирались в войско. Данная категория неполноправных свободных использовала для обработки земельных участков труд рабов (см.: Зайков А.В. К вопросу о статусе... I. С. 42).

16. Происхождению и статусу илотов посвящены многочисленные работы. Представители теории циклизма, возникновение которой относится к концу XIX — началу XX в. видели в них крепостных, а в Спарте, согласно их мнению, существовали феодальные отношения, в противоположность капиталистическим Афинам, где использовался наемные труд. Но поскольку в нашу задачу не входит анализ взглядов этой исторической школы, сделаем только одно замечание: как для классического раба, таки илота принуждение к труду строилось на внеэкономических принципах, поэтому говорить о капитализме вряд ли возможно. В наши дни характерным явлением стала критика формационной концепции марксизма (в связи с распространением цивилизационного подхода к истории общественного развития). Но при выявлении зависимых категорий в античных государствах следует все же учитывать способ «принуждения к труду»: ни илот, ни раб «не получали» за свой труд заработной платы. Положения статьи В.И. Кузищина, написанной в «советское время», в принципе не устарели (см.: Кузищин В.И. Понятие общественно-экономической формации и периодизация истории рабовладельческого общества // ВДИ. 1974. № 3. С. 69—87). Безусловно, обращение к давно введенным в научный оборот источникам, появление новых данных, способствует уточнению социальной картины античности, корректирует ставшие традиционными положения, позволяет выявить вариабельность сложной картины социума. Не перечисляя исследований, посвященных данному аспекту, приведу выводы только одной из работ, относительно происхождения илотии. Не относящийся к представителям советской исторической науки Ш. Линк констатирует, что основания для сомнений о происхождении илотии в связи с вооруженной экспансией Спарты отсутствуют. Военные традиции архаического периода — обычай откупа победителям, привел в конечном итоге к «изобретению» илотии — формы рабства, «которую невозможно объяснить удовлетворительным способом (а, значит, невозможно и правильно понять), применяя лишь юридические критерии» (см.: Link S. Spartan Helotage — Character and Origins // Исседон. 2005. Т. 3. С. 36—45 (с рус. резюме). Можно упомянуть также статью профессора Калифорнийского университета Б. Джордана «Цари и илоты», в которой отмечено появление целой серии исследований в последние 30 лет только относительно рассматриваемого им сюжета (Jordan B. Kings and Helots // Исседон. 2005. Т. 3. С. 46—68, с рус. резюме). Безусловно, развернувшаяся дискуссия, стремление более полного анализа всех исторических свидетельств будут способствовать пониманию специфики института илотии.

17. Зубарь В.М., Кравченко Э.А. Об одном аспекте греко-таврских взаимоотношений в окрестностях Херсонеса Таврического в середине IV в. до н. э. // ПИФК. 2003. Вып. 13. С. 70—76.

18. Савеля О.Я. О греко-варварских взаимоотношениях в Юго-Западном Крыму в VI—IV вв. до н. э. // Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья. Тбилиси, 1979. С. 166—176.

19. Для подтверждения выводов В.М. Зубарь и Э.А. Кравченко приводят ряд исследований: Марченко Л.В. Защита хоры // ХСб. 1996. Вып. 7. С. 193—197; Николаенко Г.М. Организация хоры Херсонеса Таврического на Гераклейском полуострове // Причерноморье в эпоху эллинизма. Тбилиси, 1985. С. 277—285; Она же. Хора Херсонеса Таврического. Ч. 1. Севастополь, 1999; Даниленко В.Н. Херсонес и тавры Гераклейского полуострова // МАИЭТ. 1993. Вып. 3. С. 233—238. Отсылают также читателя к более ранним работам одного из соавторов, в которых этот вопрос отчасти был рассмотрен: Зубарь В.М. Херсонес Таврический: Основные этапы развития в античную эпоху. Киев, 1997. С. 70; Он же. Некоторые вопросы истории тавров и Херсонеса в конце II — начале I в. до н. э. // ССПК. 2002. С. 205—206.

20. Зубарь В.М., Кравченко Э.А. Об одном аспекте... С. 74—75.

21. Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху... С. 73.

22. Зубарь В.М. Формирование территориального полиса... С. 186—190.

23. Там же. С. 191—192. Этот тезис присутствует и в более ранних работах исследователя. Правда, в главе 3 коллективной монографии В.М. Зубарь, упомянув «коллективную усадьбу», обнаруженную на поселении Панское I в Северо-Западном Крыму, более осторожен в выводах: обитавшее здесь население принадлежало к определенным группам зависимости, «но отличавшегося своим статусом от раба классического типа» (Там же. С. 192).

24. Щеглов А.Н. Северо-Западный Крым ... С. 86—100.

25. Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху... С. 96.

26. Там же. С. 123. Безусловно, выявить число рабов, масштабы использования рабского труда в различных сферах производственной жизни полиса, чрезвычайно сложно. Все, до сих пор существующие, подсчеты о соотношении различных социальных категорий населения античных государств в значительной мере построены на логических заключениях, а не на бесспорных данных. Перепись населения возникает в связи с налогообложением. В отношении причин ее появления существует два мнения. К. Хойзер считает, что первая известная перепись населения относится ко времени принципата Августа и описана в Евангелии от Луки (2. Строфы 1—3). Она служила более целям статистики, чем налоговому кадастру (см.: Хойзер К. Жертва и налог: От античности до современности // Все начиналось с десятины: Этот многоликий налоговый мир. М., 1992. С. 39). Но он приводит мнения тех, кто склонялся к прямой связи «перепись-налог» (Хойзер К. Жертва и налог... С. 54, прим. 2). Прямого налогообложения в полисе не существовало. Для Афинского полиса классического периода характерно положение: «Свободный гражданин отличается тем, что не платит прямых налогов» (см.: Майер К. Как афиняне финансировали свои общественные структуры: Первые шаги налоговой политики в античной Греции // Все начиналось с десятины. С. 59). Анализ данных о литургиях позволил К. Майеру прийти к заключению: «Граждане обеспечивали жизнедеятельность своих общественных структур различным образом и лишь частично путем налогообложения. Последнее начиналось с военного дела» (Там же. С. 59). Связь военных нужд полиса и привлечение граждан куплате эйсфоры (чрезвычайного налога) наиболее подробно рассмотрена в связи с кризисом полиса: Глускина Л.М. Проблемы кризиса полиса // Античная Греция. М., 1983. Т. 2. С. 29.

27. Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху... С. 77.

28. Кошеленко Г.А. Введение: Греческий полис // Античная Греция. М., 1983. Т. 1. С. 35. Г.А. Кошеленко подчеркивает, что в Спарте вся структура и деятельность были направлены к одной цели: удержать в повиновении численно превосходивших илотов.

29. Яйленко В.П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., 1990. С. 150.

30. Все зависит от взглядов историка: признает он илота рабом или определяет его статус иначе. Для марксисткой историографии было характерным относить илотов к категории рабов. При этом вычленялись экономические признаки, юридические и бытовые. Сопоставление экономических, юридических и бытовых признаков илота и принадлежащего частному лицу раба, показывает, что наибольшими были бытовые отличия. Илоты могли иметь сожительницу и детей, как правило, их не клеймили. Хотелось бы напомнить уже прозвучавшие выше слова историка Ш. Линка, которого в приверженности к марксизму обвинить нельзя. Еще раз процитируем его слова: (Военные традиции архаического периода) — «обычай откупа победителям, привел в конечном итоге к изобретению» илотии — формы рабства».

31. Зубарь В.М. О методических вопросах исследования... С. 195—205.

32. Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху. С. 72—83.

33. Применительно к римскому периоду о значении вольноотпущенников сделал чрезвычайно интересные наблюдения, основанные на анализе эпиграфических памятников, В.И. Кадеев.

34. В исследованиях двадцать первого столетия дополнительных свидетельств не приведено. Правда, отмечено, что «о конкретных формах и масштабах аренды земли (как и наемном труде) сказать что-либо определенное трудно» (см.: Зубарь В.М. Формирование территориального полиса... С. 193).

35. Винокуров Н.И. Агротехника древнего виноградарства в Северном Причерноморье // БИ. 2005. Вып. 9. С. 43.

36. Об этом см.: Жеребцов Е.Н. Некоторые результаты сравнительного изучения клеров Гераклейского полуострова // КСИА. 1981. Вып. 168. С. 17—26. (Сравни с мнением К М. Николаенко в пятом очерке).

37. Даниленко В.Н. Херсонес и тавры... С. 235.

38. Винокуров Н.И. Агротехника древнего виноградарства... С. 56.

39. Там же. С. 58. В последнее время опубликован ряд работ, посвященных земледелию и реконструкции размеров наделов других государств Северного Причерноморья (см.: Смекалова Т.Н., Смекалов С.Л., Попов И.И. Попытка реконструкции системы клеров городов Европейского Боспора по данным аэрофотосъемки, картографии и наземных разведок // Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья: Периоды дестабилизаций, катастроф. Керчь, 2005. С. 257—270; Зубарь В.М., Зинько В.И. Боспор Киммерийский в античную эпоху: Очерки социально-экономического развития // БИ. 2006. Т. 12). Исследователи подробно освещают вопрос об использовании труда рабов в земледелии.

Отчасти в монографию включены наблюдения В.Н. Зинько, изложенные годом ранее (см.: Зинько В.Н. Население хоры полисов западного побережья Боспора Киммерийского в VI—I вв. до н. э. // БИ. 2005. Вып. 9. С. 22—42), что позволяет «отделить» его наблюдения от концептуальных замечаний В.М. Зубаря. В исследовании В.Н. Зинько выделены следующие положения, характерные для развития одного из центров Боспора — Мирмекия:

1) В ранний этап (конец второй четверти — середина VI в. до н. э. — вторая половина VI в. до н. э.) «на территории поселения могли проживать отдельные представители варварских племен» (С. 29—30).

2) Все население — несколько сотен семей — проживало в одном поселении городского типа в небольших землянках, частично в наземных постройках. В основном, это греки-ионийцы низкого «социального достатка»; этнорегиональные отличия не прослежены; представители варварских племен постоянно обитали в полисах; свидетельства об эллинизации их отсутствуют (С. 31).

3) Второй этап: четвертая четверть VI — первая четверть V в. до н. э. В этот период происходит освоение хоры, связанное с развитием полисов, появление первых сельских поселений. Жители их греки, но «вероятно присутствие не больших групп или отдельных представителей варварских племен; вряд ли стоит сомневаться в их малочисленности и определенной социальной зависимости».

4) Третий этап: вторая треть V — первая четверть IV в. до н. э. — время поступательного расширения полисных хор. Эксплуатация путем взимания ренты-налога государственным аппаратом или частным лицом; эксплуатировалось местное население как «конкретная общность — сельская община, по примеру илотов» (С. 32 со ссылкой на: Зубарь В.М. О форме эксплуатации варварского населения Восточного Крыма Боспором во второй четверти IV — первой половине III в. до н. э. // Таманская старина. СПб., 2000. С. 71). Появление новых групп из эллинского мира в последней трети V в. до н. э.

5) Четвертый этап: вторая четверть IV — первая треть III в. Происходит значительный рост сельских поселений и расширение хоры городов. Демографический рост и вовлечение в сельское хозяйство варварского населения; появление новых групп колонистов. Эллинизированное население составляло большинство. Использование труда рабов не значительно, что противоречит наблюдениям И.Т. Кругликовой (С. 34—36).

6) Потрясения второй трети III — конца II — первой половины I в. привели к значительному сокращению числа поселений, сосредоточению оставшихся в городах. Ко II в. завершается процесс складывания этнического типа боспорян (С. 37—38).

40. Демьянчук С.Г. Священная казна и источники ее пополнения // ХСб. 2005. Вып. 14. С. 125—128.

41. Зубарь В.М. Формирование территориального полиса... С. 138.