Деникинщина

Красная Армия не могла сдержать нового наступления Добрармии¹. 1 июля 1919 г. Крым был занят корпусом генерала Добровольского. И уже через два дня командование определило цель своей политики в Крыму — он должен был остаться российским без всяких автономий, а «самостоятельному краевому правительству не может быть места» (Тавр. день, 1919, № 5). Во главе новой власти был поставлен губернатор, распоряжения всех предыдущих правительств отменялись.

Таким образом, второй период всевластия Добрармии если и отличался от первого, то лишь в ликвидации последних остатков демократии и национального равноправия, торжественно провозглашенных в феврале 1917 г. Земля вновь закреплялась за помещиками, возобновились и открытый грабеж татарской деревни, репрессии, карательные походы. Причем подобные акции приняли настолько гомерический масштаб, что даже деникинский официоз признавал противность их человеческому разуму, весьма мягко именуя репрессии «прискорбными явлениями, отнюдь не характерными для Добровольческой армии» (Тавр. день, 1919, № 4).

Началось с отказа татарских крестьян платить помещику до ⅕ от урожая. И каратели двинулись в Ак-мечетскую, Карачинскую, Унанскую волости. Первый массовый расстрел татарской бедноты состоялся в дер. Акумане, потом они стали привычными, как и порка в качестве опять-таки «вынужденной» экзекуции (ТГ, 1919, № 7). Когда же деревня была усмирена, на нее возложили все поборы натурой, которые отличались от «контрибуции» советского периода отнюдь не размерами, но лишь названием. Впрочем, для татарского уха новый термин «реквизиция» звучал той же музыкой, что и прежний.

Реквизиции подлежали скот, хлеб, подводы. Собрать все это было для большинства крестьян крайне трудно, а для массы арендаторов попросту невозможно, ведь арендная плата поднялась к этому времени до 1,5 тыс. руб. с десятины (ТГ, 1919, № 113). Очередным ударом по экономике татарской деревни стал и приказ Деникина о мобилизации, согласно которому деревню должна была покинуть вся трудоспособная часть сельского населения.

Вначале, запуганные расстрелами, татарские «добровольцы» послушно являлись на сборные пункты. Но когда стало ясно, что за первой мобилизацией следуют дополнительные, а семьи их остаются вообще без мужских рук, началось повальное дезертирство, а призывники стали массами уходить в горы и леса, иногда уводя с собой и семьи и скот. Деникинцы стали прочесывать леса, пытаясь хоть таким способом пополнить свои ряды. Первая крупная облава с этой целью была проведена в ноябре 1919 г. в районе южнобережных деревень Туак, Ускут и др., но окончилась провалом, часть карателей при этом была татарами разоружена. В январе 1920 г. сопротивление вступает в новую фазу — начинается ликвидация деникинских усмирителей; так, при мобилизации татар дер. Капсихор все солдаты и офицеры были уничтожены. И уже в этом месяце отмечено образование первых организованных и хорошо вооруженных отрядов «зеленых» из числа жителей горных и прибрежных деревень.

Следует отметить, что движение это было полностью стихийным. Подполье, для которого уходившая из Крыма большевистская администрация оставила «очень много средств и техники», оказалось не только неспособным возглавить партизанское движение, но и само «разваливалось изнутри». Причины этого развала ныне определить нелегко; единственное объяснение находим в старой, еще довоенной работе П. Надинского: «Ряды подпольщиков были наводнены провокаторами, шпионами и авантюристами» (1938, 80). Удовлетворимся этим туманным толкованием, невольно заставляющим вспомнить старую истину: «Каков поп — таков и приход», естественно, в применении исключительно к крымскому руководству РСДРП(б)...

«Зеленых» становилось все больше. Наконец, на это движение, сильное поддержкой местного, татарского населения, обратил серьезное внимание Деникин. Началась охота за людьми, в том числе из мирных крестьян, связанных с партизанами. Так, в январе 1920 г. в Ялте состоялся публичный суд над Мустафой Амзаном за то, что он помогал «зеленым», снабжал их продовольствием и служил им проводником. Однако это один из последних случаев расправы, более или менее оправданной «законом». В дальнейшем этот антураж был отброшен.

Не в силах уничтожить отряды партизан, укрывавшихся в лесах и наносивших оттуда внезапные удары, каратели обрушились на мирных жителей татарских сел. Приходя в деревню, они устраивали скорый суд и тут же чинили расправу. Особенно отличался отряд офицера из бывших помещиков Шнейдера, оставлявший после рейдов по татарским селам сотни поротых, повешенных, изнасилованных.

Даже эмигранты, сочувственно относившиеся к белому движению, с ужасом и отвращением вспоминают о кровавой вакханалии, разыгравшейся в Крыму при Деникине, солдаты которого, «сохраняя внешнюю дисциплину, в действительности являлись разнузданными кондотьерами, развращенными грабежами и насилиями до последних пределов. Это не были энтузиасты времен Корнилова, Маркова, Алексеева, Каледина, беззаветно шедшие за своими вождями. Это были скорее преторианцы, склонные в любой момент выступить против своих руководителей. Пьянство, разгул, грабежи, насилия и, что особенно угнетало население, бессудные расстрелы и своеобразие мобилизации, выражавшееся в том, что добровольцы хватали на улицах всех мужчин и тащили к себе в полки, — вот атрибуты, с которыми прибыл в Крым Добровольческий корпус» (Раковский Г., 1921, 8).

Весьма точно характеризовал деникинское воинство и адмирал Врангель — это была «армия, воспитанная на произволе, грабежах и пьянстве, ведомая начальниками, примером своим разрушающими войска...» (цит. по: Бунегин М.Ф., 1927, 299).

Примечания

1. Эта трагическая страница гражданской воины еще ждет своего исследователя. Пока далеко не определена роль, которую сыграли в этой драме Троцкий, Фрунзе, Буденный, что произошло с частями Тухачевского, почему была расформирована 2-я Украинская армия, почему лишь Махно держал подступы к Крыму, когда бежали соседние 9-я дивизия и вся 13-я армия. Непосредственный участник событий В.А. Антонов-Овсеенко писал в ЦК, что вся вина за эту трагедию целиком ложится на аппарат Южфронта.