Батарея Жерве

Батарея Жерве была устроена для обстрѣливанія Докова оврага и составляла какъ бы правое крыло кургана.

Въ третье бомбардированіе Севастополя, 5-го іюня, и послѣдовавшій затѣмъ штурмъ, 6-го іюня, боевыя способности Хрулева проявились на батареѣ съ особеннымъ блескомъ.

Защищалъ 6-го іюня батарею четвертый батальонъ Полтавскаго полка. — Французская дивизія Д’Отмара предназначалась, по овладѣніи батареей, двинуться дальше и атаковать Малаховъ курганъ съ горжи. Бригада генерала Ніеля, исполняя это, ворвалась въ укрѣпленіе. Небольшая насыпь, не имѣвшая въ иныхъ мѣстахъ и рва, не могла представить серьезнаго сопротивленія атакующимъ. Стрѣлки вскочили на валъ и, оттѣснивъ нашихъ, проникали внутрь батареи. Полтавцы, всего 350 человѣкъ, стали отступать; къ нимъ примкнула орудійная прислуга. Французы на плечахъ отступившихъ полтавцевъ ворвались въ Корабельную слободку. Дальнѣйшее ихъ наступленіе остановили картечь 6-ти поле-выхъ орудій, поставленныхъ за ретраншаментомъ у острога и залпы якутцевъ. Они засѣли въ домикахъ, разбросанныхъ по всему правому скату Малахова. Положеніе Малахова кургана было опасное. На немъ взвился красный флагъ. Масса снарядовъ полетѣла на батарею Жерве и на домики съ французами. Къ этому времени прибылъ Хрулевъ. Увидя отступавшихъ полтавцевъ, онъ крикнулъ: «Стой! Дивизія идетъ на помощь!» — Благодатно подѣйствовало мощное слово любимаго генерала. Люди ободрились. Одинъ изъ матросовъ, наиболѣе рѣшительный, рванулся къ непріятелю. — «Ну, ребята, навались!» — крикнулъ онъ. — «Навались, ребята!» — повторилъ Хрулевъ, понявъ всю силу этого жгучаго слова. «Навались! навались!» загремѣло въ толпѣ и все бросилось въ бой.

Но дивизіи никакой не было и наши храбрецы могли быть смяты. Вдали показались люди — то была 5-ая рота Сѣвскаго полка, шедшая съ работъ, всего 138 человѣкъ, подъ командою штабсъ-капитана Островскаго.

— «Ребята! бросай лопаты!» — крикнулъ имъ Хрулевъ. — «Благодѣтели мои, въ штыки! за мною!» и самъ бросился къ мѣсту боя. Сѣвцы за нимъ; къ сѣвцамъ присоединились полтавцы съ капитаномъ Борномъ. Закипѣла схватка.

Трудно было сладить съ засѣвшими въ долинахъ французами. Они увѣренно ждали помощи и защищались отчаянно. — «Проси пардонъ», кричали наши: «крѣпость взята!», — но имъ отвѣчали выстрѣлами, штыками, при кладами или камнями. — «Э, такъ вы драться, да еще въ чужой хатѣ», — продолжали наши: «души ихъ!» — И передушили всѣхъ до единаго. Подоспѣлъ сюда генералъ Павловъ съ якутцами, французовъ опрокинули и погнали назадъ на батарею Жерве. Эта батарея, на которой уже одно орудіе было повернуто противъ насъ, была вновь занята нами.

Видя себя окруженными съ трехъ сторонъ, французы пытались взорвать пороховой погребъ. Двое изъ нихъ, выхвативъ у убитаго матроса зажженный пальникъ, бросились къ дверямъ погреба, но были остановлены и заколоты рядовымъ Якутскаго полка, Дорофеемъ Музиченко. — «Э, братцы, шалишь», — кричалъ Музиченко: «сюда не суйся, пошелъ-ка, догоняй своихъ», — приговаривалъ онъ, работая штыкомъ. Французы быстро отступали. Кто перелѣзалъ черезъ ровъ, кто бросался въ амбразуры, но и здѣсь ихъ ждали наши штыки. Впереди всѣхъ стоялъ сѣвецъ — Ищукъ. Штыкомъ онъ хватилъ одного — штыкъ сломался, прикладомъ уходилъ другого — прикладъ пополамъ. Бросивъ обломки ружья, онъ схватилъ пыжевникъ и крошилъ имъ направо и налѣво. — «Погодите, куда же вы... гости, гости», — кричалъ Ищукъ: «что-жъ, аль въ двери не попали, что въ окна уходите!»

Побѣда была полная. Уже Хрулевъ приказалъ трубить отступленіе, а расходившіеся и опьяненные успѣхомъ бойцы кричали: «отберемъ Камчатку! Бить саранчу проклятую на смерть, нечего отступать!»

Свѣжія силы французовъ еще три раза бросались на батарею, но возвращались съ полпути, поражаемые картечью и пулями. Потери ихъ были велики. Одинъ изъ французовъ писалъ: «въ продолженіе цѣлыхъ часовъ я видѣлъ вокругъ себя только головы, члены человѣческаго тѣла, оторванные и разбитые картечью; кровь лилась потоками; были мѣста, гдѣ трупы лежали кучами въ 2 метра вышины».

Увѣренность французовъ предъ штурмомъ въ разгромѣ нашихъ укрѣпленій была очень велика. Одинъ изъ раненыхъ французскихъ офицеровъ увѣрялъ на перевязочномъ пунктѣ, что чрезъ полчаса его соотечественники будутъ въ Севастополѣ. Изъ числа прорвавшихся французовъ въ Корабельную слободку одинъ капралъ бросилъ ружье и пришелъ на паперть церкви Бѣлостокскаго полка. Когда его замѣтили здѣсь спокойно сидящимъ и спросили, что онъ дѣлаетъ, то получили отвѣтъ: «жду своихъ; черезъ четверть часа они возьмутъ Севастополь».

Изъ 138 славныхъ сѣвцевъ уцѣлѣло 33 человѣка. Командиръ ихъ штабсъ-капитанъ Островскій былъ убитъ.

Эта рота въ рукахъ Хрулева была вмѣсто дивизіи.

Въ музеѣ обороны Севастополя имѣется картина печальнаго шествія доблестныхъ сѣвцевъ съ останками своего командира. Завернувъ полы шинелей, безъ шапокъ, движутся они съ дорогою ношей; нѣкоторые изъ нихъ съ повязанными головами отъ ранъ, одинъ съ трудомъ переступаетъ съ помощью ружья вмѣсто костыля. Грустные идутъ сѣвцы, а кто встрѣтитъ — перекрестится и поклонъ земной сдѣлаетъ передъ ними.

Бывшая на Хрулевѣ въ бою шинель солдатскаго покроя оказалась потомъ пробитою во многихъ мѣстахъ пулями.

Соотечественники почтили доблестнаго генерала поднесеніемъ образа Казанской Богоматери, который присланъ былъ ему въ Севастополь при особомъ письмѣ.

Непріятели неудачу штурма отнесли къ своимъ ошибкамъ, а не къ нашей готовности къ бою и храбрости каждаго, кто былъ въ рядахъ обороны.

Когда у батареи Жерве, по объявленіи перемирія, шла уборка павшихъ, одинъ изъ англійскихъ генераловъ замѣтилъ нашему: — «У васъ должны быть очень хорошіе «шпіоны». — «Почему вы такъ полагаете?» — «Потому-что васъ во́-время предупредили — и вы успѣли приготовиться». — «О, да! Шпіонъ, предувѣдомившій насъ о штурмѣ, — отличный. Впрочемъ, онъ дѣйствуетъ съ вашего же разрѣшенія». — «Какъ?», — спросилъ изумленный англичанинъ, — «кто же онъ? какъ его зовутъ?» — «Зовутъ его — усиленное бомбардированіе». Англичанинъ смекнулъ, поклонился и отъѣхалъ.