9. Культура Севастополя во второй половине XIX в.

Во второй половине XIX в. Севастополь превратился в крупнейший культурный центр Таврической губернии. Но все достижения дворянско-буржуазной культуры в городе, как и по всей стране, в условиях царского самодержавия были доступны главным образом имущим классам.

В Севастополе в 60-х годах, наряду с открытой РОПиТом ремесленной школой, существовали частный пансион для дворянских и купеческих детей, уездное училище для мальчиков и при нем женская школа «для обучения грамотности и рукоделию», а на Корабельной стороне церковно-приходская школа¹. В 1869 г. во всех этих учебных заведениях обучалось 178 детей, из них девочек 41. Вначале большинство учащихся составляли дети господствующих классов, но затем в школы начали принимать и детей «городских сословий». В 1869 г. таких детей было 81². Немало детей учебы не заканчивало. Так, в 1870 г. из уездного училища выбыло до окончания курса 19 детей³, а в 1875 г. — 33. Еще хуже было в женской школе: там до окончания учебы отсеивалось около половины учащихся⁴.

Школы и училища влачили жалкое существование. Они ютились в тесных и неприспособленных частных домах⁵. Значительную часть средств на содержание их приходилось собирать самим горожанам.

Библиотека существовала только при уездном училище, но и в ней имелось: в учительском фонде только 409 книг, а в ученическом — всего лишь 118⁶. Спустя пять лет количество книг в обеих библиотеках достигло 1718, из них в ученической — 457⁷.

Трудовое население было почти сплошь неграмотным. Школ не хватало, а плата за обучение огромному большинству населения была недоступна.

В октябре 1866 г. «градское общество купцов и мещан» Севастополя вынесло «приговор» о преобразовании уездного училища в прогимназию⁸, обязавшись собирать для нее ежегодно 2000 руб., «чтобы готовить сыновей своих к поступлению в гимназию»⁹, которая находилась в Симферополе. Такой же «приговор» был принят в следующем году. Но этот вопрос был решен только через девять лет¹⁰.

В феврале 1869 г. горожане обратились в Ялтинское уездное земство с просьбой о преобразовании женской школы при уездном училище в самостоятельное двухклассное женское училище, с переводом ее в другое здание. Указывалось, что в имеющейся школе «при тесноте помещения и недостатке классных принадлежностей, столов и скамей, нет никакой возможности продолжать прием», что многим девочкам ежегодно отказывается в поступлении. В школе был только один учитель.¹¹ Вопрос об открытии женского училища был решен лишь в 1874 г.

Даже на казенное уездное училище горожанам приходилось собирать значительные средства. По данным за 1870 г., на содержание училища отпускалось 4085 руб., из них от казны — 2085 и от «градского общества» — 2000¹². В этом году при училище были открыты курсы иностранных языков (латинского, немецкого и французского) с дополнительной оплатой за обучение¹³.

Количество горожан, желающих обучать своих детей, увеличивалось, но школ не хватало. Поэтому в Севастополе открываются небольшие частные школы. Плата за обучение в них была очень высокая, а при изучении иностранных языков — «плата особенная по условию с родителями»¹⁴. В 1870 г. частных школ имелось три¹⁵

В 1868 г. «общество любителей спектакля» пожертвовало «для уплаты за учение бедных девиц женской школы» 66 руб. Севастопольское «общество художников» устроило выставку картин и от вырученных средств выделило для той же цели 54 руб. 17 коп.¹⁶

Создание в 70-х годах городской думы несколько сказалось на улучшении народного образования. Так, уже в 1874 г. значительная часть доходов города — 12 тыс. руб. из 36 тыс. — ушла на школы. В 1875 г. было открыто, кроме уездного училища «с прогимназическими классами», реальное училище. В этих училищах обучались главным образом дети дворян, купцов, духовенства, чиновников и лишь частично дети моряков и мещан. Некоторую помощь в открытии реального училища оказало губернское земство, отпустившее единовременное пособие в сумме 15 тыс. руб. В 1875 г. в Севастополе был основан мореходный класс¹⁷.

В 1876 г. при церковно-приходском училище, а в 1879 г. и при городском трехклассном училище (бывшее уездное училище) были открыты ремесленные отделения, готовившие столяров, слесарей и токарей¹⁸.

Вспоминая годы учебы в севастопольском уездном училище, академик А.Н. Крылов писал: «Протоиерей, настоятель собора учил нас закону божию по катехизису Филарета, старого издания, в котором к тексту «властем придержащим повинуйтесь и покоряйтесь» при перечислении властей, которым надлежит покоряться, значилось: «крепостные — своим помещикам и господам». Крепостное право было отменено в 1861 г., но в севастопольской лавке более нового издания катехизиса не было, и мы смущали попа вопросами, как это «вера» была изменена царским указом. Обыкновенно следовал ответ: «Стань до конца урока в угол на колени, учи. как, напечатано, а кто еще будет спрашивать, тому уши надеру».

Пению школьников учил диакон собора. Он приходил в класс со скрипкой, к которой у него был самодельный кизелевого дерева смычок, толщиною более полудюйма, служивший диакону «учебным пособием», частенько ходившим по плечам и спинам певчих»¹⁹.

Так было в уездном училище с привилегированными «прогимназическими классами». Что же говорить о церковно-приходских школах, предназначенных для «низших сословий»!

Безграмотностью и невежеством широких масс всячески пользовались дворянско-чиновничья и купеческая верхушка города. Они жестоко эксплуатировали рабочих и городскую бедноту, обогащаясь за счет их кабального труда.

В конце XIX в. в Севастополе вместе с частными и общественными насчитывалось 30 школ и училищ, в том числе два средних — мужское реальное училище и женская гимназия, — два средних технических — мореходный класс и железнодорожное училище²⁰. Продолжала работать также ремесленная школа, число учащихся в ней достигло 90²¹. В Севастополе проводились каникулярные курсы подготовки и совершенствования учителей для Таврической губернии, в частности по рисованию, черчению и ремесленному делу²².

Но и это количество школ по-прежнему не удовлетворяло потребности населения. Школы продолжали оставаться в тяжелом положении. Из 30 школ и училищ собственные здания имели только реальное училище, гимназия, заводское и железнодорожное училища и еврейская школа²³. Директор народных училищ Таврической губернии вынужден был признать, что в Севастополе «многие школы помещаются в тесных, темных, сырых, холодных и вообще неудобных помещениях»²⁴.

Во всех школах насчитывалось 2369 учащихся, в том числе 950 девочек. Один учащийся приходился на 15 жителей²⁵. Из-за недостатка мест вне школ оставались тысячи детей рабочих, ремесленников и мелких торговцев.

С 1 января 1900 г. городское трехклассное училище было преобразовано в шестиклассное. Но число учащихся возросло в нем незначительно: с 185 до 210. В отчете директора училища указывалось, что такой небольшой рост числа учащихся является следствием переполнения всех классов²⁶.

Число учащихся в технических учебных заведениях также было невелико: в мореходном классе в 1898 г. обучалось 50 мальчиков и в железнодорожном — 68²⁷.

Но, отпуская гроши на нужды школ, царские власти не жалели средств на постройку церквей. В эти годы в Севастополе насчитывалось 20 церквей, синагог и мечетей, на строительство и содержание которых тратились огромные средства²⁸.

Острая нехватка казенных и земских училищ привела к тому, что в городе открывалось все больше частных школ, как правило, существовали они недолго. Широко распространено было преподавание частных уроков на дому. Частное предпринимательство в области образования приняло настолько большие размеры, что вызвало беспокойство у губернских властей. В письме директора народных училищ Таврической губернии севастопольскому полицеймейстеру говорится: «В Севастополе многие лица, не испросив в установленном порядке разрешения учебного начальства, занимаются обучением детей у себя на квартире, что равноценно открытию школы, или же в частных домах, не имея на это законного права»²⁹.

В связи с тем, что на народное образование отпускались ничтожные средства, а также с повышением в конце XIX в. платы за право обучения, трудящимся все труднее было получить образование. Подавляющее большинство трудового населения города оставалось неграмотным. Например, в ведомости на выплату заработка рабочим-строителям севастопольского трамвая в августе 1897 г. из 60 человек 40 по неграмотности поставили вместо росписи крестики³⁰.

По количеству библиотек и школ Севастополь в конце века превосходил не только многие города Таврии, но и юга России. Здесь было восемь библиотек, в том числе и Морская библиотека, имевшая значительный книжный фонд. Сравнительно богатой была и библиотека городского собрания, предназначавшаяся лишь для буржуазно-дворянской верхушки города. Имелась также театральная библиотека артистического кружка, как называлась тогда труппа городского театра. Остальные пять «общественных» библиотек и читален располагали незначительным фондом, достигавшим 3790 книг. В четырех из пяти этих библиотек книги выдавались за плату и под денежный залог. Это крайне сужало круг читателей. Так, в 1896 г. во всех библиотеках и читальнях насчитывалось лишь 150 читателей³¹.

В городе было также шесть школьных небольших библиотек. Например, библиотека при городском трехклассном училище имела 446 книг, а библиотека гимназии — 424. Большинство книг в общественных и школьных библиотеках составляли религиозные издания и разные книги «для нравственного воспитания»³².

В городе существовали два книжных магазина, годовой оборот которых был невелик.

1 октября 1882 г. начал выходить «Севастопольский справочный листок» — первая городская газета в Крыму. Вначале она выпускалась два, а затем три раза в неделю. В феврале 1886 г. газета была переименована в «Севастопольский листок», а с 1888 г. стала называться «Крым» и позже «Крымский вестник»³³. «Крымский вестник» выходил шесть раз в неделю. Это была типичная буржуазная газета, падкая до сенсаций, наполовину состоявшая из объявлений и реклам.

На низком уровне в городе находилось здравоохранение. Лишь в 1868 г. открылась небольшая городская больница (всего на 12 коек) и при ней аптека³⁴. До этого имелся только один врач, который занимался не только приемом больных, но и вел наблюдение за санитарным состоянием торговых помещений, пекарен и трактиров, за двумя частными аптеками и шестью цирульнями³⁵. С открытием городской больницы прием гражданских больных в военный лазарет был прекращен³⁶. В 90-е годы количество коек в больнице достигло 80. В городе было четыре аптеки, 68 врачей и 21 акушерка³⁷. Большинство врачей (50 из 68) принадлежало морскому, военному и полицейскому ведомствам. В городской больнице работали только два врача (весь штат, включая смотрителя и сиделок, состоял из И человек). Из 18 других врачей четыре работали при школах, остальные же были «вольнопрактикующими». Из 21 акушерки 20 также занимались «вольной практикой»³⁸.

Лечение в городской больнице и лекарства были дорогими и малодоступными для трудящихся. Ассигнования на содержание лечебных учреждений были еще более ничтожными, чем на учебные заведения. В 1895 г. они составили меньше 3% городского бюджета³⁹. В результате этого многие рабочие и другие трудящиеся обычно лечились «своими средствами». Лишь в 90-е годы в приемном покое больницы открылся бесплатный прием. За 1895 г. его посетили 12 702 и лечились там 5709 больных⁴⁰.

Севастопольский градоначальник, характеризуя состояние здравоохранения в городе на 1 января 1896 г., вынужден был отметить «прогрессивно увеличивающееся из года в год число инфекционных заболеваний», а также распространение в городе венерических болезней. В связи с этим при городской больнице были открыты специальные инфекционное и женское венерическое отделения. Смертность от заразных заболеваний была велика и достигала даже в больнице 16%. Наибольший процент заболевших и умерших — 32 — приходился на мелких ремесленников и чернорабочих⁴¹.

Здание Севастопольской биологической станции

В конце XIX в. Севастополь начал развиваться и как курорт. В 1899 г. здесь было 14 гостиниц, грязелечебница (на берегу Песочной бухты), несколько купален и пансионов (Омега, Песочная бухта, Учкуевка). Уже в первый год открытия (1895) в грязелечебнице доктора Шмидта лечилось более ста больных⁴².

Севастополь стал после Петербурга и Кронштадта вторым центром развития морских наук в России. Крупнейшим культурным событием в жизни Севастополя явилось открытие в сентябре 1871 г. научно-исследовательской морской биологической станции. Это было первое научное учреждение на Черном море и одна из первых морских биологических станций в мире. Открыта она была на средства ряда научных обществ, по инициативе молодого зоолога, впоследствии знаменитого русского путешественника Н.Н. Миклухи-Маклая. В организации ее приняли участие выдающиеся русские ученые И.И. Мечников и И.М. Сеченов. С первым периодом существования станции связаны имена выдающихся биологов В.Н. Ульянина и С.М. Переяславцевой. Ими были выполнены важные работы по фауне моря и биологии рыб, главным образом прибрежного мелководного пояса.

В.Н. Ульянин посвятил свои исследования фауне беспозвоночных. Он много работал в Севастополе и посетил Одессу, Ялту, Феодосию, Керчь, Новороссийск, Гагры, Сухум, Поти. Результаты поездок послужили основанием для трудов, часть которых и в настоящее время является необходимым пособием для всех, кто занимается зоогеографическим исследованием Черного моря.

Ценный вклад в науку о море внесла заведующая станцией С.М. Переяславцева. Она была одной из первых русских ученых женщин, талантливым натуралистом, опубликовавшим 11 работ по фауне Черного моря.

Севастопольская биологическая станция в 90-е годы своей научно-исследовательской работой завоевала мировую известность.

Блестящие страницы в историю станции внес доктор зоологии А.А. Остроумов. Он не ограничился, как это вынуждены были делать В.Н. Ульянин и С.М. Переяславцева, изучением прибрежного мелководного района, а изучал главным образом распределение животных, обитающих на дне в более глубоких водах. Он участвовал в глубоководной экспедиции в 1890—1891 гг.⁴³ Кроме того, его научные поездки не ограничивались бассейном Черного моря; он уделил также много внимания изучению фауны проливов и Мраморного моря. Труды А.А. Остроумова дали возможность выяснить развитие южных морей, проливов Босфор и Дарданеллы.

В течение двенадцати лет директором станции был великий русский ученый академик А.О. Ковалевский. Ему принадлежит честь научного открытия связи между миром беспозвоночных животных и миром животных позвоночных.

Ч. Дарвин, называя исследования Ковалевского «открытием величайшей важности», писал: «Мы, наконец, получили ключ к источнику, откуда произошли позвоночные». Этим были связаны воедино все звенья эволюционной цепи, окончательно разрушена легенда о божественном сотворении мира.

По инициативе А.О. Ковалевского для биологической станции в 1898 г. на Приморском бульваре было построено специальное здание. На строительство его затрачено 56 тыс. руб., из них 24 тыс. Ковалевский собрал с помощью научных обществ.

Здание станции воздвигнуто на берегу моря, по проекту севастопольского архитектора А.М. Вайзена. Это здание из белого инкерманского камня, сохранившееся до наших дней, построено с большим вкусом и тонким пониманием местного колорита.

На первом этаже станции в 1897 г. был открыт первый в стране большой аквариум.

Важной вехой в изучении Черного моря, в развитии океанографии и морской биологии явилась первая черноморская глубоководная экспедиция 1890—1891 гг., организованная Русским географическим обществом под руководством известных ученых Ф.Ф. Врангеля, Н.И. Андрусова, И.Б. Шпиндлера. В ней приняли участие также научные работники Севастопольской биологической станции.

Коллектив экспедиции базировался в Севастополе и проводил работы в разное время на канонерских лодках «Черноморец», «Запорожец» и «Донец». Были установлены глубины Черного моря (наибольшая — 2200 м), открыты зараженность морских слоев ниже 150—200 м сероводородом и повышение солености воды с глубиной (в верхних слоях — 18 г солей на литр воды, в нижних — соответственно 22 г.). В результате работ экспедиции была составлена первая карта рельефа дна Черного моря⁴⁴.

В Севастополе были возобновлены также гидрометеорологические и магнитные наблюдения, а также гидрографические исследования Черного моря.

Гидрометеорологические наблюдения велись еще до Крымской войны. В дни обороны города гидрометеорологический пункт был переведен в Николаев. В 1862 г. наблюдения возобновились и в Севастополе. Это было вызвано небывало суровой зимой 1861 г. на юге, когда в Севастополе мороз достигал 19 градусов, так что Южная и Артиллерийская бухты замерзли на 25—30 м от берега⁴⁵.

Первая карта изогонических линий (магнитных наблюдений) района Черного моря была составлена в 1861 г. мичманом И.М. Диковым. Вторично наблюдения он производил в Севастополе и других районах Черноморья в 1871 и 1875 гг. В районе Севастополя наблюдения велись на Корабельной стороне, у бухты Голландия, на территории бывшего Волынского редута и батареи № 4. В результате наблюдений в 1886 г. вышла вторая полная и точная карта изотонических линий Черноморья⁴⁶.

А.О. Ковалевский

Гидрографические исследования Черного моря морское министерство начало в конце 60-х годов. Руководили ими контр-адмирал Ивашинцев, известный исследователь Каспийского моря, а после его смерти в 1871 г. — контр-адмирал Зарудный. Результатом многолетних исследований явилось издание в 1892 г. новой лоции Черного моря.

Особое внимание гидрографическая экспедиция уделяла району Севастополь—мыс Тарханкут—Тендра—Одесса. Это объяснялось тем, что здесь было значительное число слабо изученных мелей и течений. В результате этого только за 1868—1877 гг. из общего количества 239 кораблекрушений на Черном море на район Севастополь—Одесса приходилось 146, или свыше 60%⁴⁷.

Район Севастополя стал одним из центров археологических исследований. В 1827 г. были проведены первые раскопки на территории древнего города Херсонеса, в окрестностях Севастополя. Почти сорок лет раскопки велись беспланово, сначала любителями-археологами, а затем Одесским обществом истории и древностей. В конце 80-х годов руководство раскопками взяла на себя Императорская археологическая комиссия.

С 1888 г. в течение двадцати лет руководителем раскопок был К.К. Косцюшко-Валюжинич. Он отдавал любимому делу все силы, а нередко и личные средства, так как комиссия отпускала на раскопки незначительные суммы. Например, на 1895 г. было отпущено лишь 4 тыс. руб.⁴⁸ За 20 лет им были сделаны в Херсонесе важные открытия: обнаружены и раскопаны крепостные стены на юго-восточном участке городища, городские ворота, несколько храмов и городских кварталов с жилыми домами и общественными зданиями, свыше 2400 могил, склепов, гробниц и найдена знаменитая присяга граждан Херсонесской республики⁴⁹.

В 1892 г. К.К. Косцюшко-Валюжиничем был основан Херсонесский археологический музей. Долгое время музей носил официальное название «Склад местных древностей Императорской археологической комиссии». Первоначально музей состоял лишь из одного помещения полусарайного типа, но по мере увеличения находок к нему пристраивались дополнительные кладовые, сараи и навесы.

Таким видел музей весной 1897 г. А.М. Горький, поместивший в «Нижегородском листке» очерк «Херсонес Таврический», свидетельствующий о живом интересе писателя к истории Крыма.

Наряду с Балтийским флотом в Севастополе на кораблях Черноморского флота впервые в мире было применено электрическое освещение. Опыты проводились в 1879—1880 гг. Первую в мировой технике практически пригодную электрическую лампочку изобрел выдающийся русский электротехник П.Н. Яблочков, оформивший патент на свою «свечу» 20 мая 1876 г. Уже в 1882 г. палубное электрическое освещение «свечой Яблочкова» применялось на шести боевых кораблях. 30 ноября 1889 г. морское министерство утвердило «Положение о палубном электрическом освещении на судах флота»⁵⁰.

В Севастополе было осуществлено такое важное изобретение, как корабельная телефонная система, разработанная офицером Е.В. Колбасьевым. В 1896 г. он успешно испытал первую в мире практически пригодную систему телефонной связи для водолазов. Его телефоны, позволявшие поддерживать надежную связь даже во время шторма, были приняты во флоте.

Крупнейшим событием не только в истории Севастополя и Черноморского флота конца XIX в., но и в истории мировой техники было установление в Севастополе регулярной радиосвязи между боевыми кораблями.

5 сентября 1899 г. в Севастополь приехал А.С. Попов. Его сопровождали ближайший помощник П.Н. Рыбкин, первые радисты — лейтенант Е.В. Колбасьев и солдаты Кронштадтской крепости С. Назаров и Ермоленко. Доставленные ими три радиостанции были установлены на броненосцах «Георгий Победоносец» (Попов и Назаров), «Три святителя» (Рыбкин и Ермоленко) и на минном крейсере «Капитан Сакен» (Колбасьев). На начавшихся 21 сентября трехдневных маневрах флота все три корабля поддерживали надежную радиосвязь на расстоянии нескольких десятков километров.

В следующем походе, начавшемся 26 сентября, радиостанции работали в более сложных условиях, и снова опыты блестяще удались. Здесь впервые А.С. Попов пришел к мысли о необходимости позывных радиостанций (например, на броненосце «Георгий Победоносец» — «ГП») и применил их на практике. Это натолкнуло на мысль о разработке специального кода для засекречивания переговоров по радио.

Летом 1901 г. А.С. Попов вновь приехал в Севастополь. Первыми кораблями Черноморского флота, получившими постоянные радиостанции, действовавшие на расстоянии до 150 км, были броненосцы «Георгий Победоносец», «Ростислав», «Двенадцать апостолов», «Екатерина II» и минный крейсер «Капитан Сакен». Были оборудованы две радиостанции в Севастополе на берегу. Они готовили радистов. Инструкторов для школы радистов, открытой на базе севастопольских береговых радиостанций, подготовил А.С. Попов.

Примечания

1. ГАКО, ф. 100, оп. 1, д. 1175, л. 47.

2. Там же, л. 53.

3. Там же, д. 1321, л. 103.

4. Там же, д. 1682, л. 91.

5. ГАКО, ф. 100, оп. 1, д. 1321. л. 104.

6. Там же, д. 1175, л. 47.

7. Там же, л. 50.

8. Там же, ф. 27, оп. 1, д. 7411, л. 5.

9. Там же, л. 8.

10. Там же, л. 21.

11. Там же, ф. 100, оп. 1, д. 1123, л. 18.

12. Там же, д. 1321, л. 104.

13. Там же, л. 102.

14. ГАКО, ф. 100, оп. 1, д. 1348, л. 23.

15. Там же, д. 1321, л. 102.

16. Там же, л. 180.

17. Там же, д. 2173, л. 38.

18. Там же, 1123, лл. 12, 17, 26.

19. А.Н. Крылов, Воспоминания и очерки, стр. 90, 91.

20. ГАКО, ф. 100, оп. 1, д. 2006, л. 20.

21. Там же, д. 2088, л. 281.

22. Там же, д. 2251, лл. 43, 48.

23. Там же, д. 2173, л. 66; д. 1123, л. 25; д. 1997, л. 45.

24. Там же, д. 1816, л. 143.

25. Там же, д. 2173, лл. 66,99; д. 2088, л. 281.

26. Там же, д. 2232, л. 154.

27. Там же, д. 2173, лл. 38, 66.

28. ГАКО ф. 100, оп. 1, д. 2173, л. 94.

29. Там же, д. 1844, л. 174.

30. Там же, ф. 425, оп. 1, д. 3, л. 35.

31. Там же, ф. 100, оп. 1, д. 2173, л. 88.

32. ГАКО, ф. 100, оп. 1, д. 1816, л. 196; д. 1857, л. 187.

33. Там же, д. 2173, л. 88.

34. Там же, ф. 26, оп. 15, д. 25486, л. 69.

35. Там же, ф. 27, оп. 12, д. 80, лл. 144, 147—149.

36. Там же, ф. 26, оп. 15, д. 25486, л. 69.

37. Там же, ф. 100, оп. 3, д. 2173, л. 85.

38. Там же.

39. Там же, оп. 1, д. 2173, л. 94.

40. Там же, л. 86.

41. ГАКО, ф. 100, оп. 1. д. 2173, л. 86.

42. Там же, ф. 27, оп. 12, д. 445, л. 9.

43. «Морской сборник», 1893, № 11, стр. 3.

44. «Морской сборник», 1893, № 11, стр. 2—9.

45. «Морской сборник», 1861, № 5, стр. 49.

46. «Морской сборник», 1894, № 9, стр. 3.

47. Там же, стр. 4, 5.

48. ГАКО, ф. 100, оп. 1, д. 2173, л. 88.

49. «Морской сборник», 1897, № 60 и 67.

50. «Морской сборник», 1889, № 12, стр 34—39.