2.2.2. Генуэзская крепость Чембало в первой трети XV в.

По всей видимости, несмотря на достигнутые в 1424 г. договоренности, Алексей I (Старший) не только не оставил порт Каламиты, но и продолжил работы по усилению оборонительных сооружений, пострадавших от землетрясения 1423 г. Поэтому генуэзцы, начиная с 1425 г., предпринимают энергичные меры по укреплению Чембало (рис. 22; 23).

Весьма интересен в этом отношении документ, датированный при первом издании Н. Йоргой 25 января 1425 г.¹ и представляющий собой инструкцию, адресованную тогдашнему консулу Чембало Филиппо Пинелли², с требованием принятия незамедлительных мер по дополнительной защите города.

В свое время А.А. Васильевым был предложен следующий вариант перевода данного фрагмента: «Принимая во внимание величайшее упрямство и неблагодарность дерзкого Алексея, а также его предательство, мы опасаемся за Чембало, который суть глава всей Готии и, чтобы отвратить опасность, в которую это место легко может быть ввергнуто, мы, узнав, что это легко может случиться, быстро приняли решение; и мы приказываем вам, так как вы сами не способны решить, как освободить нашу республику от этой опасности, быстро принять меры с тем, чтобы крепость (castrum) Чембало была ограждена со стороны городских кварталов (a latere burgus ripagula) крепостным валом (?), рвами и другими сооружениями, которыми можно отделить самую крепость от города и укрепить ее так, чтобы если — Боже избави! — случится какое-либо несчастье с городом, крепость смогла бы продержаться сама и оказать помощь городу и продовольствием и людьми, доставленными по дороге, которая ведет с утесов вниз к морю. Для постоянной охраны крепости мы решили послать не меньше 4—6 "socios" из Каффы, у которых нет семей или жен в Чембало. Консул должен находиться в крепости и иметь необходимые припасы (municionem habere necessarium) по крайней мере, на 4 месяца» [Vasiliev, 1936, p. 204]³.

Однако сравнение текста перевода А.А. Васильева с последним изданием источника убеждает в некоторых неточностях в виде пропусков или дополнений, а также в интерпретации специальных терминов вроде «loco», «burgi», «castrum», которые в XIV—XV вв. несли вполне определенную смысловую нагрузку при обозначении конкретных топографических объектов, располагавшихся на территории генуэзской Газарии [Бочаров, 1998, с. 86, 89; 2000, с. 9—15]. Под «loco» в латинском тексте подразумевается Чембало как город, «burgo, burgi» — городские кварталы («предместье»), а «castrum» — замок (цитадель). В переводе А.А. Васильева также отсутствует заключительная, достаточно важная фраза инструкции от 28 января 1425 г.⁴

Рис. 22. Крепость Чембало XIV—XV вв.: А — консульский замок св. Николая (S. Nicola); Б — верхняя цитадель города 1357—1387, 1467—1475 гг.; 1 — ров и вал 1345 г.(?); 2 — въездные сооружения второй половины XIV в. (?); 3 — дорога к главным воротам города; 4 — главные крепостные ворота; 5 — башня Барнабо Грилло; 6—7 — донжоны; 8, 9, 10, 11 — храмы; 12 — портовая башня с цистерной

Н. Йорга и А.А. Васильев встретили определенные трудности при переводе слова ripagula в тексте источника. Н. Йорга, например, считал, что более верно поместить здесь просто слово ripa = «берег» [Jorga, 1899, p. 385, n. 4]. А.А. Васильев предложил свой вариант перевода, заменив при этом латинское ripagula на английское bulwarks («бастион», «защита», «оплот») [Vasiliev, 1936, p. 204, n. 5], что не соответствует контексту самого источника.

В средневековом документе удивительно точно отражена топография местности: действительно, узкий вход в Балаклавскую бухту (его ширина не достигает и 200 м) ограждают скалы. При прохождении фарватера создается впечатление движения по «горлу» каньонообразного ущелья. Вероятно, помещенное Н. Йоргой в латинском тексте слово ripagula состоит из двух компонентов — ripa + gula (gula = «глотка», «горло»). В таком случае его можно перевести и как «горло залива», т. е. «береговая, наиболее узкая часть залива»)⁵.

В топонимике Северо-Западного Причерноморья можно привести еще один пример. Это название порта и города Ликостомо (гр. L...kostomo, ит. Licostomo, н. Килия), который располагался на Килийском рукаве Дуная, в 45 км ниже Измаила и в 40 км от Черного моря⁶. О Ликостомо в своем сочинении (1578 г.) упоминает Мартин Броневский: «Далее (за Монкастро — В.М.) расположено место, называемое турками Берибонием (Beribonium), а другими — Ликостомо (Licastemun) — "Волчьим горлом" (Collum lipinum) <...> недалеко от моря <...>» [Броневский, 1867, с. 336]. Северный рукав р. Кубань турки называли «Хоракул», а татары — «Карагул», т. е. «Черное горло» или «Черная протока» [Брун, 1863, с. 147]. В данном случае топоним состоит из тюрского cara («черный», «синий», «северный») и латинского gula («глотка», «пасть»).

В связи с этим позволю высказать предположение, что в генуэзском источнике (так, как его воспроизводил Н. Йорга) под словом ripagula может скрываться местный топоним (?). В таком случае, без знания конкретной топографии местности его действительно трудно (или невозможно) перевести дословно. Если данное предположение верно, то стоящее в латинском тексте «burgus ripagula» следует читать как «городские кварталы со стороны Рипагуля», где Ripagula является топонимом, обозначавшим устье (наиболее узкое место) залива Чембало.

Рис. 23. Крепость Чембало. Вид сверху и с востока (фото К. Вильямса и Г. Мака)

Л. Баллето в последнем издании источника несколько иначе восстанавливает спорный фрагмент: «<...> a latere burgi repagula...», где repagula означает «барьер», «преграду», «препятствие» [Balletto, 2000. р. 53]. В таком случае меняется и смысловое содержание этой части инструкции. Его можно перевести: «<...> создав со стороны городских кварталов преграду из рва и других сооружений, которыми можно отделить сам замок (цитадель) от города». Как видим, чтения, предлагавшиеся Н. Йоргой (возводить оборонительные сооружения со стороны берега [залива] и городских кварталов) и Л. Баллетто (только со стороны городских кварталов), имеют принципиальное смысловое отличие.

Однако обратимся вновь к части инструкции от 28 января 1425 г., относящейся непосредственно к Чембало, и попробуем дать дополненный и исправленный вариант перевода: «[О Чембало. Принимая во внимание величайшее упрямство /упорство/ (perticacia) и неблагодарность /неудовольствие, неудовлетворенность/ (ingratitudine), высокомерие /надменность, заносчивость, самомнение/ (insolentis) Алексея, а также его коварство /хитрость/ (insidiis), тщательно [все] продумав, [мы] опасаемся насчет /относительно/ города Чембало (loco Cimbali), который суть глава всей Готии и для того чтобы, насколько [это] возможно, избежать (evitentur) опасности (discrimina) [нападения], [которой] сам город (locus ipse) может быть подвергнут (incurrere), понимая насколько легко (faciliter) это может случиться, [мы] своевременно /быстро/ (mature) приняли решение; и [мы] приказываем вам, т к. [вы сами] не способны решить, как избавить / освободить/ (liberare) нашу республику от очевидной опасности, и быстро (et celerite) принять меры на будущее: замок /цитадель, крепость/ Чембало (castro Cimbali) со стороны (fiant) городских кварталов (burgi) [должна быть] защищена / прикрыта/ (latere) преградой (repagula), [состоящей] из рва (fosse), а также иным способом (atque alia); и притом, саму цитадель (castrum ipsum) отделить (separent) от городских кварталов (burgo) и укрепить (et fortificent) таким образом, чтобы если даже, городские кварталы, находящиеся на некотором расстоянии (quod absit) и расположенные на левом фланге (sinistri), [подвергнутся] нападению /осаде/ (acciderent), замок /цитадель/ смог бы при этом держаться /защищаться/ сам (castrum ipsum teneri) и мог оказать помощь (dari auxilia), как продовольствием (victualium), так и людьми (hominum), [доставленными, поставляемыми] по дороге, ведущей /проложенной/, с утесов к морю (per viam excogitatem per scopulos usgue ad mare). Для постоянной охраны замка / цитадели/ (castri) мы решили послать, по крайней мере (saltem), четыре или шесть социев из Каффы, у которых нет семей (nullum familiam) либо жен (vel uxorem) в Чембало. Также, тщательно [все] продумав (cogatur etiam), [повелеваем], консулу в цитадели лично (consul in castro ipso), [без] промедления /немедля/ (morari), необходимо осуществить исправление /восстановление/ укреплений (munitionem habere necessariam), по крайней мере (saltem) за четыре месяца (pro mensibus quatuor). Кроме того, /без малого/ (guas), строя /восстанавливая/ укрепления (munitiones), новый консул Чембало (novus consul Cimbali), обязан /должен/ помнить (teneatur) о необходимости восстановления (recipere) охраны городских кварталов (burgo custodiis), не ссылаясь по обычаю /по обыкновению, как делалось обыкновенно ранее /на недостаток (deficientibus) [людей?]» [Balletto, 2000, p. 53, doc. 42].

Как видим, в латинском тексте представлена несколько иная характеристика самого Алексея I (Старшего), отличающегося не только величайшим упрямством (упорством), неблагодарностью и высокомерием («дерзостью» у А.А. Васильева), но и коварством (или хитростью, а по А.А. Васильеву — «предательством»). Однако наиболее существенное несоответствие содержится в переводе предложения, якобы касающегося создания в крепости необходимых «припасов» на четыре месяца. Помещенное в источнике municionem — это не «припасы», а (от лат. municio) «возведение укреплений», «укрепление» (синоним «castrorum»), «фортификационное сооружение», «ремонт/ис-правление» оборонительных и других строений.

В целом, данный фрагмент источника настолько сложен и важен, что для его относительно полного и правильного понимания необходимо обратиться не только к предыдущей истории генуэзского Чембало, но и исторической топографии памятника, привлекая при этом материалы новейших археологических исследований.

Рис. 24. Топографический план башни «Барнабо Грилло»

Руины средневековой крепости Чембало находятся на южной окраине г. Балаклавы (в 12 км от г. Севастополя) на скалистом мысу горы Кастрон и занимают обрывистые склоны и гребень возвышенности у входа в бухту (рис. 22). Стены и башни внешней линии обороны ограждали с востока и северо-востока территорию около 3,0 га. В планировочной структуре укрепления четко выделяются два обособленных ядра: на западе — консульский замок св. Николая, на востоке — верхняя цитадель города (рис. 22: А, Б). Внутригородская застройка, ввиду крутизны склонов, была террасной (в общей сложности прослеживается не менее семи террасе, спускающихся каскадом по северо-западному склону к бухте).

Контролировавшийся крепостью залив имеет извилистую форму и практически незаметен со стороны моря. Балаклавская бухта была хорошо известна мореплавателям с античных времен и являлась идеальным природным убежищем для кораблей в штормовую погоду. Сейчас протяженность залива не превышает 1000 м, при ширине входа 187,5—195 м и глубине около 38 м, который затем сужается до 120—130 м со средним показателем глубины 17 м.

Начиная с 70-х гг. XVIII в. и до 90-х гг. XX в. основной интерес исследователей средневекового Крыма был в основном сконцентрирован на изучении крупнейших средневековых городов, построенных генуэзцами в Газарии — Каффе, Солдайе. В меньшей степени архитектурно-археологические исследования коснулись факторий в Чембало, Ялите, Гурзуфе, Партените, Лусте, Воспоро и др. Раскопки, проводившиеся в окрестностях Балаклавы и на территории города в конце прошлого столетия, позволили выявить значительное число позднеантичных памятников [Сарновский, Савеля, 2000, с. 25, рис. 31], в то время как сведения о средневековой истории Чембало продолжают оставаться фрагментарными и не систематизированными [Алексеенко, 1993, с. 267—269; 1999, с. 371, 375—376, прим. 1; Адаксина, Кирилко, Мыц, 2004, с. 82—93].

В связи с началом ремонтно-реставрационных работ на средневековом укреплении в 2002—2007 гг. внимание было сосредоточено на предпроектном архитектурно-археологическом изучении четырех ключевых объектов памятника⁷, а именно: 1) угловой башни «Барнабо Грилло» (рис. 24; 25); 2) внешней восточной линии обороны Чембало; 3) главных крепостных ворот (рис. 26; 27) и 4) верхней цитадели города (рис. 28). В целом, археологическое исследование фортификационной структуры средневекового города дало возможность в значительной степени уточнить историческую топографию памятника и получить достоверные данные по строительной периодизации изучаемых объектов [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2003—2006; Адаксина, Мыц, 2007].

Рис. 25. Обмерный план башни «Барнабо Грилло» и барбакана

Проведенные в Чембало археологические исследования и имеющиеся в нашем распоряжении отрывочные свидетельства письменных источников позволяют предложить предварительную, пока в значительной степени гипотетическую, реконструкцию средневековой истории памятника и развития архитектурного ансамбля города.

Ранняя история поселения, располагавшегося на г. Кастрон, восстанавливается главным образом по стратифицированным археологическим находкам. Наиболее древние артефакты обнаружены на вершине крепостной скалы, где выявлен культурный слой эпохи поздней бронзы — раннего железного века (XI—IX вв. до н. э.). Данные находки свидетельствуют о наиболее раннем обживании вершины горы населением — носителями кизил-кобинской культуры (так называемыми «таврами» античных письменных источников) [Копьева-Колотухина, 2007, с. 56—57, рис. 237—242]. При исследовании средневековых фортификационных сооружений, в переотложенном состоянии, обнаружены разрозненные фрагменты эллинистической и римской керамики V в. до н. э. — IV в. н. э. Значительно большее количество предметов относится к византийской эпохе — VI—XIII вв. Они представлены мраморным импостом, разнообразными керамическими изделиями, монетами византийских императоров VII—XI вв., а также анонимной монетной чеканкой Херсона XI—XIII вв. Однако к настоящему времени при исследовании памятника открыты архитектурные сооружения исключительно генуэзского и османского периода существования Чембало-Балаклавы (XIV—XVIII вв.).

Особая орографическая конфигурация залива на протяжении 2500 лет имела важное стратегическое и торговое значение, благоприятствуя возникновению города и созданию при нем хорошо защищенного порта с верфью, обеспеченного пресной водой. С ростом товарообмена в бассейне Черного моря повышалась и значимость местного рынка. Об этом свидетельствует тот факт, что порт Чембало-Балаклавы отмечен в 27 портоланах и на морских картах, начиная со второй половины XIII (Портолан «Компассо да навигаре» 1250—1265 гг.) и до конца XVII вв. (глобус Винченцо М. Корнелли 1693 г.) [Фоменко, 2005, с. 59].

Политический, экономический и демографический кризис 40-х гг. XIV в., охвативший обширный регион Евразии, в конечном счете, привел к распаду монгольских империй и нарушению «международного товарообмена между Западом и Востоком» [Карпов, 1994, с. 121; 1999, с. 220—237]. Поиски выхода из сложившейся ситуации стимулировали смену вектора коммерческих интересов в направлении освоения местных рынков, богатых продовольственными товарами и сырьевыми ресурсами. Поэтому во второй половине 40-х — 80-е гг. XIV в. Лигурийская республика добивается права на владение побережьем Газарии от Каффы до Чембало.

Рис. 26. Топографический план оборонительных сооружений главных городских ворот Чембало: 1 — строения 20—30-х гг. XV в.; 2 — барбакан 50-х гг. XV в.; 3 — укрепления 60-х гг. XV в.; 4 — стены османского периода

Возникновение генуэзской торговой фактории в Чембало во главе с консулом, судя по наиболее раннему из известных нотариальных актов, относится к 40-м гг. XIV в. Под 1344 г. отмечено оформление нотариусом Роландо Саличето торговых операций, осуществлявшихся в городе для Паоло ди Подио. Причем из этого же документа становится известно, что заключение сделки состоялось в конторе Саличето, расположенной в квартале, где находилась церковь Богородицы [Balard, 1978, p. 157]⁸.

Захват генуэзцами города Симболона, долгое время принадлежавшего Византии, а с последней трети XIII в. монголам, произошел в середине 40-х гг. XIV в. Лигурийцы, вероятно, вдохновленные победой над армией хана Джанибека во время зимней каффинской кампании 1344/45 гг., начинают спешно возводить в Чембало оборонительные сооружения. Весной 1345 г. монголы, не пытаясь вновь завладеть Каффой при помощи силы оружия, направились к Чембало, которую генуэзцы не успели основательно укрепить. К этому времени они только частично обнесли город земляным рвом и валом с деревянным палисадом [Formaleoni, 1789, II, cap. XXI]. Поэтому в момент появления кочевников жители были вынуждены спасаться, укрываясь в горах. Монголы сожгли город и деревянные конструкции оборонительных сооружений.

Но вскоре генуэзцам удается окончательно закрепиться в Чембало, о чем свидетельствует петиция коммуны Каффы дожу Генуи Джованни ди Мурта (1344—1350 гг.) [Balbi, 1978, p. 226—227]. Документы 1344—1348 гг. — периода затяжного татаро-итальянского конфликта, сопровождавшегося осадами (1344, 1346 гг.) и блокадой Каффы, который, казалось, должен был парализовать региональную торговлю, — отмечают значительную деловую активность генуэзских и венецианских негоциантов в порту Чембало. Отсюда в большом количестве вывозилось зерно, лен, соль, кожи, продавался импортный текстиль [Balbi, 1978, № 1].

Появление в Чембало латинских колонистов вполне естественно должно было вызвать активное возведение фортификационных, жилых, культовых и хозяйственных сооружений. Однако наиболее ранний (из числа известных) лапидарный памятник относится только ко второй половине 50-х гг. XIV в. В 1357 г. консул и кастеллан Чембало Симоне дель Орто осуществляет здесь строительные работы [Skryzinska, 1928, p. 129, № 53] (рис. 30: 1).

Рис. 27. Обмерный план оборонительных сооружений у главных крепостных ворот Чембало: 1 — строения 20—60-х гг. XV в.; 2 — башня 60-х гг. XV в.; 3 — стена османского периода

Следы земляного вала и рва 1345 г. (?), о которых писал В. Формалеони, впервые были зафиксированы на плане, составленном в 1853 г. для графа А.С. Уварова, где эти сооружения показаны в виде ломаной линии, пересекающей с юга на север восточный склон г. Кастрон⁹. Выполненная инструментальная съемка памятника позволила проследить вал с внешним и внутренним рвами на протяжении около 110 м [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2004, с. 165, рис. 2, 1]. Параметры профиля этой земляной фортификационной конструкции дали следующие результаты. Современная ширина внешнего рва — 12,0 м, глубина — 1,20 м; ширина вала — 19,50 м, высота — 1,50 м (относительно дна внешнего рва она составляет 2,80 м). Ширина внутреннего рва — 4,50 м, глубина — 0,80 м (относительно дна внешнего рва — 1,80 м). Расстояние между осями наибольшего понижения обоих рвов достигает 27,0 м (рис. 31).

Кроме того, на восточном участке памятника (в 7,50 м к западу от внутреннего рва вала) выявлены остатки северного подножия башни, возведенной над проезжей частью (ширина 2,30—2,40 м) главной транспортной магистрали Чембало, а также фрагмент примыкающей к ней под прямым углом куртины (рис. 32).

Значительные утраты первоначальных форм башни позволяют определить только отдельные ее размеры. Руины строения сохранились на 1,08 м. Толщина боковой стены составляет 1,32 м, протяженность — 3,20 м. Кладка сооружения трехслойная двухлицевая, выполнена из разномерного бута на известковом растворе с добавлением песка. Углы были оформлены тщательно обработанными блоками нуммулитового известняка.

Конфигурация сохранившегося участка оборонительной стены криволинейная, выпуклая в напольную сторону. Примыкая к башне под прямым углом, куртина, закругляясь, начинает плавно поворачивать к северо-западу. В 3,10 м от здания она обрывается, будучи разобрана до основания. Кладки оборонительной стены и башни между собой перевязаны. Куртина имела фундамент, который частично заглублен в материковые суглинки склона. За плоскость стены он выступает в напольную сторону на 0,25 м. Высота субструкции — 0,62—1,0 м. Толщина куртины — 1,0—1,03 м. При сооружении фундамента использовалась скальная глыба размером 1,75×1,30×0,90 м. Остальная кладка велась мелким и средним бутом на известковом растворе с заделкой швов «под мастерок». После возведения куртины и башни их лицевые поверхности были тщательно оштукатурены высококачественной белой известью. Конструкция стены трехслойная двухлицевая.

Рис. 28. Цитадель Чембало на вершине г. Кастрон (фото К. Вильямса и Г. Мака)

Вдоль внутренней поверхности боковой стены проездной башни был устроен специальный канал для укладки водопроводных труб. Ширина канала — 0,30—0,32 м, глубина — около 0,45 м. Южная стенка сооружения сложена из тщательно обработанных блоков (вторичного использования) нуммулитового известняка и мелкого бута на известковом растворе. Судя по всему, сверху канал перекрывался плитами, о чем свидетельствовали характерные следы извести без примеси песка на поверхности каменных блоков. При расчистке канала обнаружены обломки красноглиняных водопроводных труб диаметром 12,5—14,0 см.

Здесь же обнаружены остатки еще двух линий керамических трубопроводов, по которым вода подавалась в город. Ввиду малочисленности и фрагментарности археологического материала XIV в., мы пока не располагаем сколько-нибудь точными данными для датировки открытых объектов. Предварительно, с привлечением косвенных свидетельств письменных и археологических источников, время строительной деятельности в этом районе памятника определяется в пределах второй половины 40-х гг. XIV — первой трети XVIII вв. [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2005, с. 32—35, 39—40, рис. 84—96, 3—5]. Единственное, что не вызывает сомнений, так это не только топографическая, но и функциональная связь данного фортификационного объекта с наиболее ранней оборонительной линией генуэзского Чембало.

Реализации генуэзцами плана территориальных захватов способствовала длительная (1359—1380 гг.) междоусобица в Орде. Для нас данный период весьма важен, потому что именно в это время в результате двух (1365 и 1374/75 гг.) погромов Херсона, осуществленных Мамаем, город окончательно приходит в упадок и его роль экономического и военно-политического центра западного региона полуострова переходит к Чембало.

Как следует из записи в первом томе картотеки каффинской массарии, 12 октября 1374 г. к исполнению обязанностей консула и кастеллана крепости Чембало приступает Граффиотто Граффиотти. В этой же книге 7 ноября представлены оффициалы, интенданты, оргузии и соции Чембало (всего 36 человек).

Рис. 29. Фреска Богоматери Одигибрии 30—40-х гг. XIV в.

Во второй половине 80-х гг. XIV в. в ходе «Солхатской войны» магистраты Каффы выделяют значительные средства на новое крепостное строительство в Чембало. Так, в 1386 г. консул Аргоно ди Савиньоне (1385—1386 гг.) был занят возведением оборонительной стены замка, но впоследствии обвинялся массарией в неоправданной растрате предусмотренных для этой цели средств. В это же время гарнизон Чембало увеличивается на 20 социев, после чего численность административного и военного персонала фактории достигла 37 человек. В его состав, помимо консула, входили: 2 судебных исполнителя, 1 писец, хорошо знающий греческий, 1 переводчик с «татарского», 2 охранника ворот, 2 оргузия, 1 капеллан гарнизонной церкви Чембало, 26 социев, находившихся в 1386 г. под командованием кастеллана крепости [Balard, 1978, p. 157]. В казну фактории поступали суммы, состоящие из габелл, взымаемых с продажи на рынке города вина, соли и ветряных мельниц. Но их оказывалось недостаточно для содержания всех официалов и наемников. Поэтому недостающая часть выплачивалась массариями из общего бюджета Каффы [Balard, 1978, p. 157].

Преемники Агостино ди Савиньоне — Джорджио Спинола (1386—1387 гг.) и Джованни ди Подио (1387—1388 гг.) занимались прокладкой водопровода и возведением четырех башен. Одна из них была освящена во имя св. Николая [Balard, 1978, p. 157]. С этого времени в генуэзских источниках построенная во второй половине 80-х гг. XIV в. цитадель Чембало получает название «castrum S. Nicolas» — «замок св. Николая».

Таким образом, в 1386—1388 гг. в результате деятельности трех консулов (Агостино ди Савиньоне, Джорджио Спинола и Джованни ди Подио) завершается формирование архитектурного ансамбля цитадели города Чембало, состоявшей из 4 башен, среди которых господствующее положение занимал донжон (резиденция консула), оборонительных стен, капеллы, цистерны для воды, жилых и хозяйственных помещений. Генуэзский замок св. Николая располагался на вершине западной части г. Кастрон у самого входа в бухту¹⁰. Размеры крепостной площадки составляют примерно 85×30 м. В его восточном углу возвышался массивный донжон. В основании, имевшем форму неправильного пятиугольника размером около 14,0×14,0 м, располагалась цистерна (2,0—2,30×4,70 м), перекрытая коробовым сводом из плинфы. С северной стороны подступы к укреплению прикрывали две небольшие прямоугольные башни. На западном склоне (у стен замка) находилась церковь. Возведенные в 80-х гг. XIV в. строения впоследствии неоднократно подвергались ремонту, сохраняя в своей основе прежнюю планировочную схему. Вероятно, в это же время западный склон начинает застраиваться домами служащих фактории, негоциантов и ремесленников, из числа которых здесь постепенно формируется «латинский квартал» города.

Данная часть памятника пока остается слабо изученной, хотя именно с нее в 1991 г. было начато археологическое изучение средневекового города¹¹ Раскопкам подверглась так называемая «консульская церковь», идентифицируемая исследователями как храм св. Николая. К настоящему времени результаты исследования памятника опубликованы лишь частично [Дьячков, 2001, с. 93—94; Дьячков, Алексеенко, 2002, с. 28—37; Дьячков, 2004, с. 246—255].

Рис. 30. Латинские надписи из Чембало: 1 — Симоне дель Орто (1357 г.); 2 — Барнабо Грилло (1463 г.); 3 — Баптиста ди Олива (1467 г.) (по [Skrzinska, 1928, № 53; 54; 55])

Церковь была возведена на крутом (крутизна переменная и составляет на данном участке 17—20°) западном склоне г. Кастрон, обращенном к входу в бухту. Размеры строения — 12,90×7,50 м при толщине стен 0,65—0,75 м. Храм ориентирован на юго-восток. Во время раскопок в самом здании и за его пределами открыто 24 погребальных сооружения, содержавших останки нескольких десятков погребенных.

По мнению исследователей Н.А. Алексеенко и С.В. Дьячкова, храм построен в конце XIV в. До османского завоевания он входил в комплекс строений «консульского замка». После 1475 г., когда крепость перешла к османам, церковь подверглась перестройке: для вымостки пола использованы архитектурно-конструктивные детали из зданий более раннего времени [Дьячков, 2004, с. 251]. Среди обнаруженных изделий особый интерес представляют фрагменты четырех колонн и два обломка плиты из нуммулитового известняка от обрамления окна или дверного проема. Архитрав был украшен рельефными изображениями двух одинаковых, зеркально расположенных гербов. На них помещен генуэзский крест и стоящий на задних лапах лев в короне. Предположительно, геральдическая символика принадлежит лигурийскому клану Газано [Дьячков, 2004, с. 248, рис. З]¹².

В конце XIV в. письменные источники характеризуют Чембало как значительную по товарообороту факторию, на рынке которой продавались кожи, лен, соль, рыба, зерно, вино, фрукты, овощи, доставляемые из селений Готии. К тому же татарами поставлялись рабы, а латинянами — импортируемый из Европы текстиль. Однако среди пестрого по этническому и конфессиональному составу населения доминировал греческий православный компонент. Эта община играла значительную роль не только в экономической и политической жизни города, но и его сельской округи.

Важной экономической составляющей Чембало являлись порт и верфи, на которых местными мастерами строились двухпалубные корабли. Об этом, например, свидетельствует договор, заключенный 26 марта 1393 г. «между дожем Генуи Антонио ди Монтальдо, Советом старейшин Генуи, с согласия оффиции Монеты, с одной стороны, и burgensis Каффы Джованни ди Сан Донато, совладельцем и патроном навы, строящейся в Чембало, с другой» [Карпов, 1998, с. 10]. Причем эта функция порта и международного центра кораблестроения сохранялась за Чембало-Балаклавой на протяжении трех столетий, вплоть до XVII в., т. е. и в османское время.

Рис. 31. Следы рвов и валов на северном склоне г. Кастрон. Вид с севера

Долгое время вызывала недоумение несогласованность свидетельств генуэзских письменных источников о крепостном строительстве в Чембало. Дело в том, что латинские документы вполне ясно указывают на существование в 50—70-х гг. XIV в. в Чембало генуэзской крепости, охраняемой социями (наемниками коммуны Каффы). К тому же известна и надпись 1357 г., свидетельствующая о проводившемся здесь консулом Симоне дель Орто строительстве. На момент военно-политического кризиса 1374 г. в замке размещалось 36 латинских наемников и администрация фактории.

Однако как уже отмечалось выше, по сообщениям массарии Каффы, со второй половины 80-х гг. XIV в. в Чембало начинается строительство нового замка (castrum), завершенное в консулат Джорджо Спинола (1388 г.) освящением башни св. Николая.

Ответ на этот недоуменный вопрос удалось получить в ходе раскопок 2006 г., проводившихся на вершине г. Кастрон. Как оказалось, хорошо сохранившиеся здесь сооружения 1467 г. (времени консулата Батиста ди Олива) — башня и куртины — возведены на руинах более ранних генуэзских фортификационных сооружений. О существовании их ранее ничего не было известно. На восточном фланге обороны цитадели открыто основание монументального здания прямоугольной формы с внешними размерами 9,10—9,25×10,35—10,75 м, являвшееся башней-донжоном. С запада и юга к ней примыкали две куртины, закрывавшие доступ на вершину горы [Адаксина, Мыц, 2007, с. 5—16, 26—27, рис. 2—7] (рис. 33).

Рис. 32. План северной части башни середины XIV в.(?). открытой с внутренней стороны вала

Дату раннего генуэзского строительства на г. Кастрон можно предположительно отнести к 40—50-м гг. XIV в. (?), когда лигурийцы приступают к активному укреплению своей фактории в Чембало. Данное предположение также основывается и на визуально определяемой топографической, а возможно и функциональной связи вновь выявленного объекта с оборонительной системой середины 40-х гг. XIV в. (?), состоящей из рва и вала, замыкающихся на открытую раскопками 2006 г. прямоугольную башню-донжон. Место постройки такого мощного сооружения изначально могло быть вызвано непосредственной близостью рва и вала, укрепленного палисадом. Слоя, отражающего период обживания, практически не обнаружено. Это указывает на относительную кратковременность функционирования данной системы обороны.

По всей видимости, к 1388 г. в Чембало сложилась ситуация, когда генуэзцы стали обладателями двух замков — один («старый») располагался к востоку на вершине г. Кастрон, а другой («новый») — к западу, у входа в бухту. Но после завершения «Солхатской войны» и подписания 12 августа 1387 г. мирного договора с татарами их должны были охранять все те же 7 социев.

Рис. 33. Обмерный план крепостных сооружений Чембало второй половины XIV в.(?), перекрытых башней 1467 г. Баптиста де Олива

Как нам кажется, логика действий лигурийской администрации, предпринявшей новое крепостное строительство в Чембало во второй половине 80-х гг. XIV в., ясна. Замок, находящийся на вершине горы Кастрон, не давал возможности эффективно контролировать вход и саму бухту с размещавшимся в ней портом и верфью. Поэтому после завершения в 1388 г. строительства замка св. Николая и в целях экономии средств его оборонительные сооружения (прямоугольная башня-донжон и куртины) были разобраны. Именно такое состояние памятника (отсутствие слоя пожара, разрушений в результате военных действий или природных катаклизмов) и зафиксировали проведенные в 2006 г. археологические исследования.

Ситуация кардинально меняется только в начале 20-х гг. XV в. После прекращения первого вооруженного конфликта генуэзцев с правителем Феодоро Алексеем I (Старшим) (который завершился захватом, а затем освобождением Чембало в 1423 г.) и пережитого сильного землетрясения лигурийцы приступают к ремонтным и строительным работам по укреплению города. Начальный этап строительства отмечает цитированная выше инструкция от 28 января 1425 г. Начиная с этого момента и до 1432 г.(?) генуэзцами в Чембало первоначально осуществляется сооружение куртин и башен, защищавших порт, вход в бухту и «латинский квартал» города. Затем возводится новая восточная линия обороны. Ее протяженность достигает 245 м. Она была укреплена пятью прямоугольными башнями открытого типа (рис. 22). Однако строительные работы явно выполнялись в спешке и при экономии средств: толщина стен нигде не превышает 0,8—0,9 м. Поэтому оборонительные стены и башни не были рассчитаны на применение нападающей стороной огнестрельной артиллерии. В слабости возведенной ими фортификации генуэзцы имели возможность убедиться в июне 1434 г., когда огнем из корабельных пушек оказались легко разрушены стена и башня.

Примечания

1. Л. Баллетто в последней публикации источника уточняет время его написания — 28 января [Balletto, 2000, p. 50, n. 42].

2. Filipus Pinelius неоднократно упоминается в документах 1424/25 гг. Оффиции Попечения Романии: 27 января 1424 г. назван среди кредиторов Officium Provisionis Romanie [Balletto, 2000, p. 178—179, doc. 158]; 17 февраля 1424 г. рекомендован на должность консула Чембало [Balletto, 2000, p. 331, 332], которую, по-видимому, исполнял с октября 1424 г. по октябрь 1425 г., сменив на этом посту Дагнано Грилло [Banescu, 1966, p. 586, n. XXIV; Balletto, 2000, p. 30—31, doc. 24]; дважды (14 сентября 1424 г. и 11 мая 1425 г.), сроком на 6 месяцев, ему предоставлялась officium ministrarie civitas Caffe [Banescu, 1967, p. 248, n. LXI; Balletto, 2000, p. 44—45, doc. 37, p. 84—85, doc. 69].

3. После первой публикации Н. Йорги [Jorga, 1897, p. 185—186] к данному источнику неоднократно обращались другие исследователи [Vasiliev, 1936, p. 202, 204—205; Banescu, 1939, p. 5; 1967, p. 236—238, n. XXXVII; Karpov, 1986, p. 158; 1989, p. 423; Карпов, 1990, с. 127; Balletto, 1989, p. 107; Balletto, 1991, p. 573; 2000, p. 50—55; Байер, 2001, с. 207—208 и др.].

4. «De Cimbalo. Attenta summa pertinacia et ingratitudine illius insolentis Alexii, ex cuius insidiis timere cogimur loco Cimbali, qui est caput totius Gothie, itaque, ut evitentur discrimina que posset locus ipse faciliter incurrere, informati hoc habiliter ac salubriter fieri posse, mature decrevimuset committimus per vos ita disponi et celeriter provideri, quando-quidem recusastis republicam nostram hoc periculo liberare, quod videlicet castrum Cimbali fiant a latere burgi repagula, fosse atque alia, que castrum ipsum a burgo separent et fortificant, ita quod si, quod absit, aliquid sinistri in ipso burgo accideret, possit castrum ipsum teneri et illi dari auxilia, tam victualium quam hominum, per viam excogitatam per scopulos usque ad mare. Pro cuius castri continua deputari volumus saltem quatuor usque in sex socios, de Caffa mittendos, qui in Cimbalo nullum familiam vel uxorem habeant. Cogatur etiam consul in castro ipso morari et munitionem habere necessariam saltem pro mensibus quatur. Quas munitiones novus consul Cimbali teneatur in precium recipere ab eius precessore, non propterea dificientibus solitis in burgo custodiis» [Balletto, 2000, p. 53, doc. 42, <1425>, gennaio 28, Genova].

5. В топонимике Крыма есть подобный прецедент: река, прорезающая Большой Крымский каньон, на тюркском языке называется Аузун-Узень — «Ротовая река», т. е. «река, вытекающая изо рта, горла». На возможность трактовки латинского ripagula как местного топонима и существование его тюрских аналогов обратила мое внимание Л.А. Мыц.

6. Сводку исторических и топографических сведений о Килии и Ликостомо см. в работе Н.Д. Руссева [Руссев, 1999, с. 115—120].

7. Исследование Чембало осуществлялось Южно-Крымской экспедицией Государственного Эрмитажа и Крымского филиала Института археологии НАН Украины.

8. Свидетельство письменного источника неожиданно нашло своеобразное подтверждение в ходе археологических исследований 2004 г., когда в восточном углу двора барбакана башни № 2 была сделана необычная для Крыма находка — захоронение остатков фрески. Оно представляло собой небольшую ямку, плотно заполненную фрагментами стенописи с поясным изображением Богоматери Одигитрии в левом развороте (рис. 29). Создание фрески может быть отнесено к 30—40-м гг. XIV в., а ее захоронение произошло в 1475 г., вскоре после захвата Чембало османами. После реставрационных работ, выполненных специалистами Государственного Эрмитажа (А.Ю. Степанов, Е.П. Степанова) фреска восстанавливается как композиция с завершением в виде стрельчатой арки размером 0,97—1,10 м. Фигуры расположены на темном фоне, ограниченном красными полями с белой обводкой [Степанов, Степанова, 2006, с. 162—167, ил. 3—5]. Фреска из Чембало уникальна и не имеет прямых аналогий как среди памятников монументальной живописи средневекового Крыма, так и за его пределами. Однако ее стилистические особенности характерны для традиционной греческой живописи палеологовского времени и сопоставимы со столичной художественной школой XIV в. Показательны мозаика «Деисус» и фреска «Богоматерь Умиление» в апсиде периклесия, датируемые первой третью XIV в. из церкви Хора Кархие-Джами [Лазарев, 1986, с. 158, табл. 460, 481]. Еще одной типологической, иконографической и стилистической аналогией является фреска XIV в. с изображением Богоматери Одигитрии из иконостаса храма Вознесения в Ливади на о. Кифера [Chatzakis, 1997, p. 105; Степанов, Степанова, 2006, с. 168].

9. Копию плана крепости Чембало 1853 г. из неизданного альбома А.С. Уварова любезно предоставил А.В. Иванов.

10. Рельеф скального склона к востоку от крепостной площадки явно подвергся целенаправленной корректировке. Седловина между двумя современными вершинами г. Кастрон, на которых находятся цитадель и консульский замок, без сомнения, искусственного происхождения. Она вполне могла образоваться при ломке камня, предназначавшегося для возведения крепости св. Николая. Важно другое: ее появление, вероятней всего, было преднамеренным, поскольку позволило существенно усилить единственный относительно легко доступный участок обороны [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2005, с. 37].

11. Раскопки начаты в 1991 г. Херсонесским государственным историко-археологическим заповедником (Н.А. Алексеенко) и Институтом археологии Российской академии наук (А.В. Сазанов). Затем, после длительного перерыва, исследования возобновились в 1999 г. объединенной экспедицией Национального заповедника «Херсонес Таврический» (Н.А. Алексеенко) и Харьковского Национального университета им. В.Н. Каразина (С.В. Дьячков).

12. К сожалению, исследователи, вводя в научный оборот обмерный план церкви в масштабе 1:20 [Дьячков, Алексеенко, 2002, с. 31; Дьячков, 2004, рис. 1], неоднократно издают чертеж в предельно упрощенном виде. Это не только не позволяет получить реальное представление о здании, но и искажает информацию об архитектонике храма. Судя по опубликованному плану храма, все кладки строения между собой перевязаны. Визуальный же осмотр сооружения позволяет утверждать, что пилястры примыкали к продольным стенам наоса без перевязки кладок. Само их появление, вероятнее всего, было вызвано необходимостью усилить подпружной аркой поврежденный свод. Подобный ремонт церкви, сопровождавшийся устройством каменного пола, вполне мог быть обусловлен землетрясением 1423 г. [Кирилко, 2002, с. 2, 6—7]. Без перевязки кладок к основному объему примыкает также и могила № 2. Согласно плану С.В. Дьячкова и Н.А. Алексеенко, толщина апсиды по направлению к плечам увеличивается, тогда как в действительности на всем протяжении она была постоянной, а алтарное полукружие и снаружи имело циркульное очертание. Ошибочным также является и вывод авторов, что храм состоял из трех частей — алтаря, наоса и притвора [Дьячков, Алексеенко, 2002, с. 31; Дьячков, 2004, с. 247, 250]. В то время как данная церковь притвора не имела [Адаксина, Кирилко, Мыц, 2005, с. 36—37].