Православная Таврика

Общеизвестно, что формирование феодальной государственности влечет за собой не только прямое принуждение народа, подчинение его власти феодала, но и постоянное духовное воздействие на массы Это были как бы две стороны одной медали: власть эксплуататоров освящалась и подкреплялась авторитетом божества.

Примитивные верования бесклассового общества, как и вытекавшее из них языческое многобожие, не смогли идеологически связать различные социальные группы, идейно подкреплять сожительство эксплуататоров и эксплуатируемых. Вот почему в средневековой Европе, в том числе и в Таврике, широкое распространение получило христианство — одна из наиболее подходящих для этой цели монотеистических религий. Насаждалась новая религия византийскими миссионерами при поддержке властей, хотя и без того постоянные политико-экономические связи Восточной Римской империи (Византии) с населением Крымского полуострова создали благоприятную почву для распространения этого вероучения. Оно, повторяем, было наиболее последовательной и развитой из всех идеологических систем, порожденных развитием феодальных отношений.

Одним из положений христианской религии, как и любой другой, является требование обязательной борьбы верующих за победу этого культа над всеми другими. Искоренение язычества, истребление еретиков, безбожников и инаковерующих красной нитью проходит по всей истории христианства.

Не составляла исключения и Таврика. Борьба с язычеством носила здесь — в зависимости от создавшейся обстановки — то агрессивный, то примирительно-приспособленческий характер. Последнее хорошо прослеживается в сохранении языческих пережитков в культовых обрядах и преданиях коренного населения более позднего времени.

Известный дореволюционный собиратель крымских легенд В.Х. Кондараки, описывая Качи-Кальон, приводит существовавшее среди местных жителей предание о том, что на «корабле» было языческое капище. Найти его пока не удалось, однако вероятность этого сообщения подкрепляется длительным сохранением среди аборигенов Качинской долины языческих пережитков. Так, в верховьях Алимовой балки (к западу от «корабля») стоял испещренный знаками камень, которому поклонялись местные жители еще в XVIII—XIX вв. А при входе в Большой грот Качи-Кальона с источником, считавшимся святым и чудодейственным, росло старое черешневое дерево, также якобы «чудодейственное», «всеисцеляющее». До самого недавнего времени паломники увешивали его всевозможными приношениями — лоскутами одежды и т. п. В борьбе с языческими пережитками христианская церковь, приспособляясь к местным культовым традициям, зачастую прибегала к разного рода обходным маневрам. К примеру, богослужения совершались в лесу¹, а храмы и алтари строились вблизи обожествляемых деревьев, «чудотворных» погребальных комплексов², около «святых» источников воды и т. д.^*

Алимова балка.

На территории Качи-Кальона встречается множество христианских символов — различной формы крестов. Особую группу составляют многочисленные мелкие кресты, нацарапанные на стенах пещерных церквей. Такого рода вотивные (посвятительные) знаки обычно оставляли в «святых местах» паломники в память своего пребывания.

Как показывает анализ археологических находок, христианство начинает проникать в «языческие» города Боспор и Херсонес не позднее III в.³. По-видимому, к VIII—IX вв. численность христианского населения в Таврике значительно возросла, о чем свидетельствует возникновение в это время на Крымском полуострове нескольких епископий и митрополий, множества больших и малых церквей, появление монастырей.

На явное распространение христианства среди аборигенов юго-западной Таврики указывают находки нательных крестов в раннесредневековых могильниках, хотя в остальном погребальные обряды по-прежнему остаются языческими. При раскопках Скалистенского могильника в склепах VII—VIII вв., вырубленных в толще материковой глины, были обнаружены не только металлические нательные крестики, но и различные христианские символы на перстнях, крестообразные знаки на закладных плитах и просто кресты, нацарапанные строителями и родственниками погребенных на стенах склепов⁴. И в то же время долго еще держались отдельные языческие верования: поклонение скалам и их обломкам, старым деревьям, источникам воды. Зачастую это связано с легендами и поверьями, корни которых, видимо, лежат глубоко в древности. Примером может служить легенда об источнике, находящемся в Четвертом гроте Качи-Кальона⁵.

Давным-давно, говорит легенда, в пещерах Качи-Кальона прятались мерзкие чудовища и змеи. Люди их боялись и с наступлением ночи запирались в хижинах, загнав скот в хлев. На краю деревни жила вдова с дочерью Анастасией. Мать пасла козлят и ягнят, дочь ей помогала.

Однажды вечером, когда их стадо спускалось к селу, выскочило многолапое чудовище и, схватив одну из овец, потащило ее к пещерам. Не испугалась девочка зверя, бросилась было спасать овцу, но на камне поскользнулась и, хромая, стала медленно спускаться к дому. Тем временем стемнело. Окружили и до смерти замучили ее страшилища. Кричала она так громко и жалобно, что не выдержали скалы, попадали со сводов пещер камни, похоронив под собой и девочку и мерзких чудищ.

А утром поднялись в большой грот жители деревни и видят — скала плачет, сочится из нее вода, как слезы.

Прошли века. Ныне на месте том шелестит листьями дикая черешня, корни которой пьют воду источника, воркуют голуби, живущие в трещинах скалы. Однако чуткое ухо может различить и какие-то таинственные звуки, рождаемые ветром в гроте. И кажутся они отзвуками легенды о юной Анастасии...^**

Очень возможно, что предание донесло до нас отголосок очень давних языческих обрядов поклонения воде и деревьям. Вспомним «священную» черешню, само существование которой в глубине грота, на почти голой скале, вызывает всеобщее удивление.

Вероятно, именно легенда и послужила поводом назвать созданный здесь в XIX в. скит Анастасиевским. Само местоположение источника, вытекающего из расселины в глубине огромного грота, на высоте около 150 м над уровнем долины, не могло не производить сильного впечатления на темные народные массы. Окружающая обстановка содействовала, быть может, использованию этого места и в древности как капища.

У «святого» источника в Четвертом гроте.

Немногочисленные письменные источники ничего не говорят о тех событиях, которые сопровождали рост христианства в горной Таврике. Отсутствие прямых сведений об этом возмещается до некоторой степени археологическими исследованиями раннесредневековых могильников, где до VIII—IX вв. мирно «уживались» христианские погребальные обряды с явными пережитками язычества. Многократные захоронения в склепах, напоминающих по своей форме жилища, а также оружие, посуда, в которой сохранились следы положенной в могилы пищи, изображения орудий труда на надгробиях — все это убеждает в живучести язычества и языческих представлений о потустороннем мире, где душа умершего ведет якобы тот же образ жизни, что и на земле.

Враждебно относясь к первобытным, языческим верованиям и культам, христианство тем не менее немало унаследовало из магического, тотемистического и фетишистского репертуара древних, пользовалось им при формировании своей обрядности. Вера в чудодейственную силу наперстного или вырубленного на скале креста является пережитком фетишизма А поклонение иконам, статуям божества и святых (вопреки евангельскому требованию «не создавай себе кумира») перенесено в христианство из языческих культов. Христианская молитва несущественно отличается от магического заклинания дикаря. Сквозь сложную систему рафинированных идей и представлений современных религий можно разглядеть их глубокие корни, уходящие в толщу примитивных народных верований.

Как и многие другие монотеистические религии, христианство утверждало божественное происхождение власти князей, царей, императоров, называя их избранниками и помазанниками божьими. Это находило широкое отражение как в церковной литературе, так и в художественном оформлении христианских храмов и мавзолеев, где наряду с персонажами библейских легенд изображены ктиторы^***, донаторы^****, т. е., как правило, власть имущие, земные владыки.

Росписи на такие сюжеты встречаются в пещерных церквах Таврики. Так, в «храме донаторов» (XIII—XIV вв.)⁶, находящемся вблизи села Крепкого (б. Черкез-Кермен)^*****, изображена, по-видимому, семья топарха^******. Эта фреска по содержанию перекликается с росписью XI—XV вв. в киевском Софийском соборе, на которой запечатлен князь Ярослав Мудрый с семьей.

Разумеется, нельзя рассматривать церковь в роли всегда безропотной и покорной служанки светских государей. История христианства знает и противопоставление церковью самой себя государству, открытые выступления в борьбе с ним за власть. Церковным идеалом была вселенская церковь, теократическое государство. «Церковь требует себе первенствующего и господствующего положения, — писал В. И Ленин, — ибо «вечное божественное выше временного земного»⁷.

На территории Византийской империи воинствующий характер православия особенно остро проявился в период так называемого «иконоборчества». Это сложное социально-политическое движение VIII—IX вв., начавшееся как народное движение против стяжательства, хищничества и беззастенчивого грабежа трудящихся «божьими слугами», проходило под знаменем протеста против поклонения иконам (одна из основных статей дохода для бесчисленных церквей и монастырей), а вместе с тем и засилия монашества, вообще. Византийское государство в лице императора и подчиненного ему военно-бюрократического аппарата использовало иконоборчество в своей борьбе с монашеством и ортодоксальной церковью, ибо рост экономического и политического могущества церкви подтачивал, императорскую власть. Верхушка местного христианского населения Таврики не оставалась в стороне от этих событий и, по-видимому, разделяла взгляды иконопочитателей, оказывая им радушный прием⁸.

Абсида пещерного храма.

Появление в горном Крыму иконопочитателей — монахов и мирян — усилило роль церкви в жизни местного населения. С волной переселенцев, видимо, следует связать появление некоторых монастырей в юго-западной части полуострова, например, Шулдана, Чилтера в Шульской долине, равно как Партенитского и других — на южном побережье.

Иконопочитательская иммиграция стимулировала формирование феодальных отношений, назревавших еще в недрах разлагающейся сельской общины. Все это сопровождалось в Таврике массовой христианизацией населения.

Примечания

*. В Таврике немало подобных «храмов воды». К их числу можно отнести часовню Козьмодемьямского монастыря при источнике в Центральной котловине заповедника, храмы у истоков рек Узунджи и Черной (Байдарская долина), у родника Павло-Чокрак в урочище Верхний Кокасан (белогорские леса), церковь Ай-Андрий над истоком ручья Куру-Узень неподалеку от села Генеральского и многие другие. — Ред.

**. Легенда записана в 1958 г. М. Чорефом от жительницы Бахчисарая Анастасии Осиповны Килджи, 70 лет. — Ред.

***. Ктитор — частное лицо, на средства которого построен храм или монастырь.

****. Донагор — человек, внесший значительный вклад дли постройки храма.

*****. Ныне упразднено в связи с переселением жителей.

******. Топарх — правитель какой-либо административной области.

Литература и источники

1. А.С. Уваров Христианская символика. М., 1908, стр. 2—3.

2. И.В. Покровский. Церковная археология. Пг, 1919, стр. 5.

3. Э.И. Соломоник. Из истории религиозной жизни в северопонтийских городах позднеантичного времени (по эпиграфическим памятникам). ВДИ, № 1, 1973, стр. 55 и сл.

4. Отчет о работах Баклинской экспедиции Института археологии Академии наук УССР и Бахчисарайского историко-археологического музея в 1958—1960 гг. Архив Крымского отдела Института археологии АН УССР.

5. В.X. Кондараки. Универсальное описание Крыма, ч. I, СПб, 1875, стр. 58.

6. О.И Домбровский. Фрески средневекового Крыма, Киев, 1966, стр. 22—23.

7. В.И. Ленин. Классы и партии в их отношении к религии и церкви Полн. собр. соч., т. 17, стр. 431.

8. И. Толстой и Н. Кондаков. Русские древности в памятниках искусства, вып. IV. Христианские древности Крыма, Кавказа и Клева. СПб, 1891, стр. 9.