Встречные бои 22 и 29 апреля

Как я уже говорил выше, подвоз красными новых частей и наступившая теплая погода, дававшая возможность концентрировать войска на Чонгаре, создавали угрозу Таганашскому и Тюп-Джанкойскому участкам Крыма, что сильно меня беспокоило. Поэтому я решил предупредить красных, атаковать их до их сосредоточения и занятием Чонгарского полуострова опять создать буфер между Северной Таврией и Крымом. Кроме того, ввиду мирных переговоров, я рассчитывал убедить этим красное командование в том, что белые вовсе не слабы и что лучше оставить их в покое.

Что это есть война классовая и что Советская Россия не может согласиться на буржуазный нарост на своем юге, тогда я не понимал, а пример существовавшей в то время меньшевистской Грузии утверждал меня в моих заблуждениях. Главная задача была — добиться спасения и урегулирования вопроса о рядовой толпе белых, бывших в Крыму.

Как бы то ни было, толкаемый своей политической безграмотностью и военными соображениями, я решил атаковать сам.

В ночь на 22 апреля было приступлено к починке железнодорожного моста через Сиваш. Больших сил, ввиду беспокойного положения на Перекопе, я сосредоточить не мог и ограничился выдвижением на позицию бригады 13-й дивизии (около 500 штыков) и батальона юнкеров (около 120 штыков) с 8-м кавалерийским полком (бывший конвой, около 300 шашек) в резерве. Кроме того, были подтянуты 4 бронепоезда, один из которых имел дальнобойные 8-дюймовые морские орудия.

На берегу Сиваша имелись построенные мною еще зимой небольшие ветки-тупики, чтобы бронепоезда могли маневрировать, а не только стоять друг другу в затылок. Таким образом я обеспечил за собой превосходство в артиллерии. Починка железнодорожного моста, находившегося посредине почти 2-верстной гати, за ночь закончена не была. Красные держались активно и, с своей стороны, делали попытки проникнуть на гать.

Борьба бригады 13-й дивизии с красными закончилась тем, что после обоюдных неудач продвижений гать с железнодорожным мостом осталась нейтральной и цепи борющихся сторон залегли по берегу Сиваша.

Одновременно красные делали попытки проникнуть на Тюп-Джанкойский полуостров, но эти попытки я игнорировал, решив, что, если одержу верх вдоль железной дороги, противник сам будет вынужден очистить Тюп-Джанкой.

Таким образом, ряд встречных столкновений на местности, не дававшей возможности развернуться и нажать на чувствительные места противника, не дал успеха ни той, ни другой стороне. Количество сил играло мало роли, потому что их негде было развернуть. Благодаря наличию у белых морских орудий бронепоезда красных держались в отдалении, и перевес артиллерии был на стороне белых, но одним этим бой не решался. Время стало клониться к вечеру, когда красные, видимо, получили сильные подкрепления артиллерией, потому что развили сильный и меткий артиллерийский огонь по легким бронепоездам, среди которых стоял и мой поезд: полетели стекла. Не менее сильному обстрелу подверглись и цепи. Приказав бронепоездам сосредоточить огонь по цепи красных, я послал адъютанта, штабс-ротмистра Шебеко и ординарца Нечволодова (свою жену) к цепям передать приказ двинуться на гать. Не прошло и десяти минут, как пришло донесение, что штабс-ротмистр Шебеко убит, а ординарец Нечволодов ранен, цепи 13-й дивизии под сосредоточенным огнем красных подаются назад и очистили местность около гати. Цепи красных опускались к гати.

Получалась угроза самому Крыму; починенный белыми мост должен был достаться в руки красных. Правда, в резерве были юнкера и 8-й кавалерийский полк, на которых только можно было рассчитывать в случае, если красные ворвутся на южный берег Крыма, так как неудача белых должна была деморализовать 13-ю дивизию, получавшую пополнение исключительно из пленных красноармейцев 46-й стрелковой дивизии, бригада которой сейчас форсировала гать. Надо было прибегнуть к последнему средству, всегда выручавшему до сих пор; это средство — личный пример начальника.

Поэтому я отдал приказ юнкерам построиться в колонне по отделениям и двинул ее на гать с мостом. Артиллерия красных стала стрелять беспорядочно: ни один снаряд не падал на гать, многие шрапнели падали на удар, давая камуфлеты¹, — очевидно, орудийная прислуга второпях не устанавливала дистанционных трубок.

Ружейный огонь был не менее беспорядочен; несмотря на почти 2-верстное расстояние, пули летали через головы.

Батальон втянулся на гать; сначала отдельные люди красных, а потом и вся их цепь стала отбегать назад, артиллерия смолкла — видимо, взялась в передки, сзади неслось "ура" бригады 13-й дивизии, нестройными толпами сбегавшей на гать, а юнкера шли с музыкой (оркестр).

Я невольно подумал, что достаточно было бы одного пулемета и одного орудия у красных, но в недрожащих руках, чтобы смести все это, но такова сила нервного шока, который всегда возможен во всяком бою. Ошеломить можно кого угодно.

К сумеркам 22 апреля части бригады 13-й дивизии достигли и закрепились у станции Сиваш. Юнкера за описанную атаку не потеряли ни одного человека. Станция Джимбулук была занята в последующие дни.

В тылу между тем шла интенсивная реорганизация частей, и, ввиду концентрации красных сил против Крыма, Врангель решил постепенно выдвигать на фронт наиболее боеспособные части 1-го корпуса Кутепова. Приказом его Добровольческий корпус был переименован в 1-й, а Крымский — во 2-й; кроме того, сколачивался еще 3-й корпус Писарева²; конница была сведена в конный корпус Барбовича³. Донцы пока составляли один корпус, а кубанцы — одну дивизию, но были без лошадей, кроме Морозова (донцы). При 1-м и 2-м корпусах было по одному кавалерийскому полку; в 3-й корпус, Писарева, входила Чеченская дивизия генерала Ревишина.

В первую голову на фронте должны были появиться Алексеевский полк⁴ и Дроздовская дивизия генерала Витковского⁵, но выдвижение это было сделано крайне оригинальным способом, а именно — десантной операцией алексеевского полка к деревне Кирилловка, откуда он вышел на железную дорогу. Мой 2-й корпус об этом десанте предупрежден не был и продолжал находиться на Чонгаре. Это привело к почти полному уничтожению высаженного десанта Алексеевского полка. Аналогичная история произошла с десантом Дроздовской дивизии у поселка Хорлы — она принуждена была драться одна с превосходными силами красных, а 2-й корпус находился в полном неведении, что творится к западу и северу от Перекопа.

Дроздовская дивизия, правда, пробилась к Перекопу, но понесла около 350 человек потери и несколько орудий. Я же сам в это время был на Чонгаре, где пришлось подпирать бригаду 13-й дивизии, оставившую под давлением красных занятую перед тем станцию Джимбулук. Положение было восстановлено, но было бы много важнее мне быть на Перекопе и своим наступлением помочь Дроздовской дивизии.

Оказалось, что Врангель через агентурную разведку узнал, что красные предполагают нанести удар на Перекоп 30 апреля, и, с целью расстроить их план, направил Дроздовскую дивизию в Хорлы, чтобы она вышла во фланг атакующим Перекоп красным. Мой же корпус по плану обороны Перекопа не удерживал и старался заманить красных под удар из перешейка с трактиром или даже под Юшунь. На этот же раз, благодаря десанту у Хорлов, красные были отбиты даже перекопским охранением, но для помощи дроздовцам силы на Перекопском перешейке не было, и они должны были пробиваться почти исключительно своими силами.

Была ли это небрежность ставки или в этом сказывалось полное неумение Врангеля управлять частями на широком фронте, сказать не берусь, но, судя по следующим боям, вернее последнее предположение.

Во всяком случае, прорыв красных в Крым был отбит, но с значительно большими потерями, чем это было необходимо.

Таким образом, апрельские попытки красных прорваться в Крым успехом не увенчались. 2-й корпус, кроме этого, занял Чонгарский полуостров и выдвинул охранение на Сальковский перешеек.

Примечания

1. Камуфлет (от франц. camouflet) — разрыв артиллерийского снаряда под землей.

2. Здесь и далее автор 3-м корпусом ошибочно называет Сводный корпус генерала П.К. Писарева, сформированный в мае и расформированный в июле 1920 г. Генерал-лейтенант Писарев Петр Константинович (1875- 1967) — казак станицы Иловлинской области войска Донского, окончил среднее техническое училище и Новочеркасское казачье юнкерское училище в 1898 г., служил в Донских казачьих полках. Участвовал в первой мировой войне; в 1917 г. — полковник, командир 42-го Донского казачьего полка. В декабре 1917 г. вступил в Добровольческую армию. Участвовал в 1-м Кубанском ("Ледяном") походе; с февраля 1918 г. — помощник командира Партизанского пешего казачьего полка, летом вступил в командование полком, в ноябре был произведен в генерал-майоры и назначен командиром бригады 2-й дивизии. С февраля 1919 г. — командир бригады 4-й дивизии, с июля — начальник 6-й пехотной дивизии, с августа — командир 1-го Кубанского конного корпуса, был произведен в генерал-лейтенанты. В марте 1920 г. командовал группой войск из Кубанской армии, 4-го Донского конного корпуса, Терско-Астраханской бригады и других мелких частей, отступивших в район Туапсе. Вместе с частью этой группы был перевезен в Крым и в апреле назначен комендантом крепости и градоначальником Севастополя, с мая по июль — командир Сводного корпуса, с сентября — командир 1-го армейского корпуса. В ноябре 1920 г. с остатками Русской армии генерала П.Н. Врангеля эвакуировался из Крыма в Турцию. Жил во Франции.

3. Генерал-лейтенант Барбович Иван Гаврилович (1874- 1947) — из семьи офицера, окончил Полтавскую гимназию, Елисаветградское кавалерийское юнкерское училище в 1896 г. и Офицерскую кавалерийскую школу. Участвовал в русско-японской и первой мировой войнах; в 1917 г. — полковник, командир 10-го гусарского Ингерманландского полка. В январе 1919 г. вступил в Добровольческую армию, с февраля — командир 2-го конного генерала Дроздовского полка, с июня — командир Отдельной кавалерийской бригады 3-го армейского корпуса, с июля — командир 1-й бригады 1-й кавалерийской дивизии, в декабре был произведен в генерал-майоры и назначен командиром 5-го кавалерийского корпуса, затем командовал Сводно-кавалерийской бригадой (в феврале 1920 г. была развернута в одноименную дивизию). С апреля 1920 г. — начальник 1-й кавалерийской дивизии, был произведен в генерал-лейтенанты, с июля — командир конного корпуса. После эвакуации остатков Русской армии генерала П.Н. Врангеля в Турцию был назначен начальником 1-й кавалерийской дивизии, перевезенной в 1921 г. из Галлиполи в Сербию. До оккупации Югославии немцами в 1941 г. состоял в должности начальника кавалерийской дивизии и возглавлял галлиполийскую и кавалерийскую группы РОВС, жил в Белграде, от сотрудничества с гитлеровцами отказался.

4. Здесь и далее Алексеевским полком автор ошибочно называет пехотную генерала Алексеева бригаду, расформированную в середине апреля (старого стиля) 1920 г.

5. Генерал-лейтенант Витковский Владимир Константинович (1885 — после 1963) — окончил 1-й кадетский корпус и Павловское военное училище в 1905 г. Участвовал в первой мировой войне в рядах лейб-гвардии Кексгольмского полка, в 1917 г. был произведен в полковники и назначен командиром 199-го пехотного Кронштадтского полка. Весной 1918 г. вступил в 1-ю Отдельную бригаду русских добровольцев полковника М.Г. Дроздовского, с июня — командир Солдатского батальона, с июля — командир 2-го Офицерского стрелкового полка, с ноября — командир бригады 3-й дивизии, в декабре был произведен в генерал-майоры. С февраля 1919 г. — начальник 3-й (с августа — Стрелковая генерала Дроздовского) дивизии, в апреле 1920 г. был произведен в генерал-лейтенанты, с 4 (17) августа — командир 2-го армейского корпуса. В ноябре 1920 г. с остатками Русской армии генерала П.Н. Врангеля эвакуировался из Крыма в Турцию, в Галлиполи командовал 1-й пехотной дивизией, в Болгарии в 1921-1922 гг. — 1-м армейским корпусом. С 1924 г. — командир 1-го армейского корпуса в составе РОВС.