План защиты Крыма

К рассвету 5 января 1920 года я прибыл в Севастополь и немедленно послал к начальнику штаба крепости просьбу собрать начальствующих лиц у коменданта крепости; там я познакомился с генералом Субботиным и вице-адмиралом Ненюковым.

Я попросил поставить меня в известность относительно плана обороны Крыма и имеющихся фортификационных сооружений. Оказалось, что план обороны был шаблонный. После отхода из Северной Таврии занять Перекопский вал и Сальковский перешеек, где поставлена проволока. Кроме того, было построено несколько окопов с проволокой — и это все. На мой вопрос, где будут жить на перешейке войска (ведь время зимнее), получил ответ: "Придется в окопах". — "Ну, далеко вы на своих укреплениях уедете, вероятно, дальше Черного моря", — оставалось мне только сказать.

Я обратил внимание совета на то, что северный берег Таврии охватывает Сальковский и Перекопский перешейки, то же самое делает крымский берег, позволяя артиллерии стрелять продольным огнем; жить на Чонгаре и на Перекопе частям больше 300 человек негде: не лучше ли предоставить эту пустыню противнику? Пусть он померзнет, а мы посидим в тепле. Потом я совершенно не признаю сиденья в окопах — на это способны только очень хорошо выученные войска, мы не выучены, мы слабы и потому можем действовать только наступлением, а для этого надо создать благоприятную обстановку. А она может быть создана отводом всех сил назад на территорию Крыма, в деревни.

Впереди — на Сальково и Перекопском валу — нужно оставить только ничтожное охранение, по бегству которого мы узнаем, что красные идут. Красным по перешейкам идти целый день, ночью ночевать негде, они перемерзнут и будут дебушировать¹ в Крым в скверном расположении духа — вот тут мы их атакуем. Ненюков присоединился, Субботин возражал, указывая, что около вала стоят 4 крепостных орудия — как быть с ними: для них нет лошадей. Я советовал отдать их противнику, так как при их наличии он скорее попадется на удочку и заплатит за них своими новыми современными орудиями.

Нужно было обдумать и меры довольствия войск, сосредоточенных в районе Ющуни — Богемки. Подвод было мало, и их постоянный сбор озлоблял население. Предстоящая весенняя распутица грозила совершенно приостановить довольствие перекопской группы, а туда предназначалось более 1000 человек конницы, не считая артиллерийских и обозных лошадей.

Железная дорога была нужна во что бы то ни стало, а ее не было. До войны еще производились изыскания по прокладке ветки от Джанкоя на Богемку — Воинку — Юшунь — Перекоп. Этим я решил воспользоваться и проложить эту дорогу. Собранное у меня совещание инженеров отнеслось к этому проекту отрицательно. Тогда пришлось отрешить от должности начальника дорог инженера Соловьева и заменить его инженером Измайловским. Мое заявление, что нужды фронта требуют немедленной постройки железной дороги, а тот, кто не понимает нужд фронта, возьмет винтовку и пойдет изучать их в окопах рядовым, подействовало.

Инженер Измайловский оказался очень энергичным и знающим путейцем. Работа закипела. Я приказал снимать запасные пути, если потребуется, на Ак-Манайской и Евпаторийской ветках. Класть шпалы прямо на фунт, подсыпая балласт постепенно; пусть поезд идет пять верст в час, но чтобы вагоны можно было подкатывать к войскам, не прибегая к подводам местного населения. Все это оказалось возможным: к февралю дорога уже функционировала до Богемки, и работа пошла дальше тем же быстрым темпом. Поезда делали 12 верст в час. Вопрос боевого и фуражного довольствия был решен.

Точно так же надо было оценить и подготовить на всякий случай другой путь питания, чтобы дать перекопской группе и резерву у Юшуни — Воинки свободу маневра. При одной базе на Джанкое защитники Крыма могли быть поставлены в тяжелое положение маневром красных на Джанкой, следовательно, надо было устроить на этот случай вторую базу: Юшунь — Симферополь, то есть подготовить там этапы и учет возможных подвод. Таким образом, база получалась двойная:

1) Юшунь — Джанкой — Феодосия — Севастополь и

2) Юшунь — Сарабуз — Севастополь; этим обеспечивалась свобода маневра и неуязвимость флангов и тыла войск.

Оставалось еще разрешить вопрос защиты крымского фронта в тылу. Картину общей разрухи я уже описал — точно так же, как картину особой разрухи крымского тыла, предоставленного самому себе. Тут была двойная опасность. С одной стороны, шайка грабительских частей, наводнивших Крым и населявших почти каждую деревню, это банды дезертиров, появляющихся в каждой разбитой армии, а с другой — необыкновенная деятельность и упругость в работе большевиков.

Прошу стать читателя сейчас на точку зрения, на которой я был тогда. Я боролся с большевиками — с Советской властью и знал, что она не только пользовалась для своих целей каждым промахом врага, но опиралась часто на враждебные ей элементы, поддерживая их, лишь бы разить непосредственного противника: эта была сила, и сила нешуточная. Колебаний быть не могло. Решение одно: обеспечить фронт с тыла во что бы то ни стало, не останавливаясь ни перед чем, то есть: 1) расчистить тыл от банд, и прежде всего от негодных начальников гарнизонов, в особенности от них, потому что "рыба с головы воняет"; 2) удовлетворить насущные нужды рабочих и крестьян; 3) раздавить в зародыше выступления против защитников Крыма. Средства для этого — удаление (от увольнения до смертной казни — полковник Протопопов) негодных начальников гарнизонов, наряд отрядов для ловли дезертиров, уменьшение, а то и уничтожение повинности, особенно подводной, и реквизиций у крестьян, паек для рабочих и защита их интересов и непрерывная борьба с выступлениями в тылу против защитников Крыма.

Мне кажется, что в вопросе о борьбе двух мнений быть не может. Если кто-нибудь за что-либо борется, то он должен либо бороться полностью, либо бросить борьбу: мягкотелость, соглашательство, ни рыба — ни мясо, ни белый — ни красный — это все продукты слабоволия, личных интересов и общественной слякоти.

Тем не менее, с моим взглядом на совещании 5 января согласился один Ненюков, командующий флотом, подчиненный только Деникину, который мне заявил: "Все, что вы мне прикажете, исполню"; остальные угрюмо молчали (Субботин, начальник штаба Севастополя и начальник гарнизона Симферополя генерал Лебедевич-Драевский, начальник штаба флота адмирал Бубнов). Возражения с военной точки зрения были следующие: если проводить этот план, то противник, войдя в Крым, оттуда уже не выйдет и сбросит нас в море. Кроме того, недоверие к старшему комсоставу страшное, и почти никто не верит в возможность удержания Крыма. Поэтому надо выиграть время, чтобы дать возможность сесть на суда.

Мне оставалось только дать свое заключительное слово: на эвакуации настаиваю, но она настолько не подготовлена, что затянется надолго. Проведение же плана защиты Крыма принимаю на себя².

Результатом моего решения была рассылка начальникам боевых участков (начдивам-13 и -34) плана обороны.

План обороны Крыма³

1) Войска расстроены и, сидя на месте, неспособны выдержать зрелища наступающего на них противника — следовательно, надо наступать.

2) Противник во много раз превосходит нас; следовательно, надо атаковать его тогда, когда он не может развернуть все силы.

3) Всякая пассивная оборона измотает войска и рано или поздно приведет к поражению — следовательно, требуется активность, то есть атака.

4) Военная история показывает, что все, защищающие Крым, боролись за Чонгарский полуостров и за Перекоп и терпели неудачи — следовательно, требуется маневр, то есть атака (резервы).

5) Местность показывает, что: а) Чонгарский полуостров охватывается Северной Таврией, и Сальковская позиция подвержена перекрестному огню, б) жить на Чонгарском полуострове негде (дело зимой), в) крымский берег охватывает Чонгар и тоже берет его под перекрестный обстрел и отделяется от него двухверстной дамбой, г) Перекопский вал обходится с флангов по бродам Сиваша и моря и берется в перекрестный обстрел с берегов Северной Таврии, д) втянувшись в Перекопский перешеек, противник не сможет развернуть своих превосходных сил против Юшуни, е) в районе Армянск-Юшунь наши суда могут (по глубине моря) обстреливать побережье, ж) проход в обход Юшуни севернее Армянска между озерами (трактир) (карта 10 верст в дюйме) легко оборонять до самой Магозы, з) Сиваши зимой и весной непроходимы, и) укреплений и связи почти нет, то есть надо задержать врага до его устройства.

6) В тылу полная дезорганизация, недоверие к командованию и угроза восстания в пользу большевиков.

7) Из всего сказанного видно, что обстановка требует: а) задержать короткими ударами подход врага к Сивашам, б) вести маневренную войну, имея крупный резерв, и обороняться только атаками, в) бросить Чонгарский полуостров и Перекопский перешеек и заморозить врага в этих местностях (отсутствие жилищ), бить его по частям, когда он оттуда дебуширует, г) фланги охранять флотом, д) тыл усмирить.

8) Поэтому я решил: а) наносить короткие удары в Северной Таврии, б) Чонгарский полуостров и Перекопский перешеек занимать только сторожевым охранением, в) главную позицию устроить по южному берегу Сиваша и строить групповые окопы, чтобы встретить врага контратакой, а севернее Юшуни — еще фланговую позицию, фронтом на запад (главный резерв район Богемка — Воинка — Джанкой), г) иметь большую часть в резерве, д) никогда не позволять себя атаковать, а всегда атаковать разворачивающегося противника и по возможности во фланг, е) между Сивашами наблюдения, ж) построить железную дорогу на Юшунь от Джанкоя и провести телеграфную связь вдоль Сиваша, з) бороться с беспорядками в тылу самыми крутыми мерами, не останавливаться ни перед чем и успокоить население.

9) Для свободы маневров устроить двойную базу на Джанкой и на Симферополь.

Примечания

1. Дебушировать (от франц. deboucher) — выдвигать войска из теснины на открытую местность для последующей атаки.

2. Ненюков эвакуацию подготовил к февралю полностью, но суда срочно были отозваны в Одессу (эвакуация), а потом в Новороссийск (эвакуация).

3. Подлинный текст помечен 25 декабря 1919 года (старого стиля), № 323-с — отпечатан в константинопольской брошюре документов⁴.

4. Я.А. Слащов-Крымский. Требую суда общества и гласности (Оборона и сдача Крыма). Мемуары и документы. Константинополь: Книгоиздательство М. Шульмана, 1921. Брошюра была выпущена дважды в течение 1921 г. В ней опубликованы и прокомментированы документы, бывшие в распоряжении Я.А. Слащова, в основном — копии его рапортов генералу П.Н. Врангелю. Автор резко обвиняет П.Н. Врангеля и его окружение в "недальновидности и полной неспособности к надлежащей оценке политической и стратегической обстановки", "зависти, себялюбии, выставлении своих интересов выше государственных" и в конце концов "предательстве общего дела". Автор приходит к выводу, что крымскую кампанию 1920 г. проиграла не армия, а верхушка командования.