А. Дубинский. «Локализация караимского языка в его историческом развитии»

Считается, что язык народа является сокровищницей духовной культуры. Такая характеристика полностью относится и к караимскому языку, особенно при рассмотрении, хотя бы в общих чертах, развития языка в связи с историей народа.

Сначала уясним понятие «караимский язык» и представим его территориальные границы. Для караимов Литвы, запад. Украины и Польши, носителей западнокараимского языка ситуация ясна и не вызывает сомнений. Здесь имеется два диалекта — тракайский и луцко-галицкий. Иная ситуация в Крыму, где проживает большинство караимов центрально-восточной Европы. Здесь дело несколько сложнее, что осветим ниже.

Язык крымских караимов, или восточнокараимский (в отличие от западного), чаще рассматривается как крымский диалект караимского языка по терминологии принятой в «Караимско-русско-польском словаре» (Москва, 1974). Внешне все выглядит просто и не требует комментариев. К сожалению, кое-где, даже в солидных трудах, появляются утверждения, что крымские караимы не имеют своего языка, а пользуются исключительно языком татарским, либо, в лучшем случае, его разновидностью.

При более глубоком рассмотрении этого вопроса обратимся, прежде всего, к исторической специфике проблемы, т.к., без использования диахроничного метода и без рассмотрения особенностей развития языка в течении веков можно прийти к совершенно неверным выводам об отсутствии у крымских караимов своего языка.

Для представления о древнем состоянии языка обратимся к караимским историческим материалам, даже из не очень далекого прошлого. Такими документами могут быть письменные источники, а в их числе не последнюю роль играет, с точки зрения хотя бы объема, перевод Библии, изданный в 1840/41 г. в Евпатории. Знакомство с лексикой наглядно указывает на разнообразие словарного запаса этого памятника письменности. Очень существенно появление идентичных и близких выражений и форм в лексике литовско-польских караимов. Отметим, что изданный в то время на основе многих рукописей текст не всегда был понятен современникам. И для лучшего понимания часть слов следовало адаптировать к тогдашнему разговорному языку. Но для нас более существенно появление лексики, близкой к западнокараимской, как свидетельства сохранения древнего языкового пласта, некогда общего с тракайским и луцко-галицким диалектами. Последние, после отделения от общего корня в результате миграции в Литву и Польшу, могли сохранить больше архаизмов, характерных для кыпчакской ветви тюркских языков. Крымский диалект временем все сильнее подвергался влиянию татарского и турецкого языков. Это побудило издателей евпаторийской Библии адаптировать перевод к разговорному языку преимущественно с османо-турецкими элементами. Появляющиеся в памятниках караимской письменности в Крыму древние кыпчакские элементы убедительно свидетельствуют об общем происхождении с западными диалектами и также служат доказательством самостоятельности языка крымских караимов. При этом элементы, общие с диалектами караимов Литвы и Польши, не случайны и составляют значительную часть богатства лексики.

Влияние крымскотатарского языка заметно при сравнении евпаторийского издания 1840/41 года с переводом Библии на тракайском диалекте З. Мицкевича и Е. Раецкого, изданного в 1891 году Britich and foreign Bible Society. Элементы крымскотатарского языка в евпаторийском переводе тесно связаны с турецко-османской лексикой и, тем самым, отражают языковую ситуацию тогдашнего разговорного языка крымских караимов, которая показывает общую совокупность языковых взаимоотношений в Крыму. Наряду с татарским огромное влияние на эти отношения имел османско-турецкий язык, особенно с 1475 года, когда Крымское ханство попало под влияние Османской Порты.

Архаичные черты языка переводов Библии — характерная особенность многих переводов Священного Писания. Достаточно указать хотя бы на польские, русские либо литовские переводы. С другой стороны, несмотря на тенденции сохранения, были и изменения в сторону актуализации языка для лучшего понимания текста современниками и в евпаторийском издании.

В связи с этим вспоминается, что во время научной стажировки в Париже в 1963 г. я наткнулся в библиотеке школы восточных языков на печатную книгу Бытия арабским алфавитом, изданную 1839 г. в Астрахани. Издатель — Российское Библейское Общество — распространяло православие среди тюрок по происхождению, применявших тогда арабский алфавит. В языке этого перевода меня заинтересовала небрежная пометка на внутренней стороне переплета (вероятно библиотечной службой) со смыслом: «en turgue kipchak» (по-французски это что-то вроде «для турецких кыпчаков»). Уже лексика первых текстов перевода убедительно указывала на отклонения от гебрайского варианта Библии, состоявшие, прежде всего, в сложных изменениях на турецкий лад, очевидно, для лучшего понимания текста. Похоже, что переводы сделаны по образцу какого-то караимского толкования Библии, только с турецким построением выражений, когда суждение помещается, обычно, в конце предложения.

Для иллюстрации приведу первый стих из книги Бытия: «Enk basztan Tienri of кüklarnі da of jerni» (В начале сотворил Бог небо и землю). Как видно, разница заметна в принципе только в построении выражений.

...Возникнет вопрос, как обстоит дело с родным языком у стамбульских караимов? Перед ответом на него следует понять особенности их ситуации. Родной язык литовско-польских караимов отличается от языка ближайшего окружения, а в Турции он близок либо почти идентичен языку каждого встречного... Поэтому для стамбульских караимов вопрос родного языка имеет иные более эмоциональные требования. Многие стамбульские караимы происходят действительно с юга России и из Крыма, но ныне в большинстве это внуки давних эмигрантов. Вместе с ними имелись и древние обитатели, можно сказать — автохтоны. На каком языке они говорили? Очевидно, на общем для всех турецком. Нередко в повседневной жизни использовали и греческий язык. В данном случае, несомненно, речь идет о языковом реликте времен Византийской империи. Насколько мне известно, никто еще серьезно не занимался этой проблемой. Возможно, это вызвано необходимостью глубоких познаний в византийском языкознании. Заканчивая анализ языковой ситуации караимов в Турции, вспомним еще один факт. В Стамбуле я узнал об издании там в первой половине прошлого столетия перевода Библии на турецкий язык караимов.

...К удивлению в упомянутом произведении очень много не османо-турецких, а кипчакских выражений. Их лексика непонятна нынешним караимам Стамбула. Это может быть надежным доказательством наличия древнего слоя кипчакской лексики. Носители этой лексики наверняка были древние выходцы из Крыма, в языке которых, как отмечено выше, издавна имелись элементы кипчакской речи, характерные для литовско-польских караимов. Далее рассмотрим подробнее собственно языковую караимскую тему.

Как уже сказано, западнокараимский язык состоит из тракайского и луцко-галицкого диалектов. Сами названия очерчивают сферу их распространения Тракаем, Луцком и Галичем. Волею судьбы оба диалекта оказались на чужой территории и развивались самостоятельно. Прежде всего, отметим отрыв от общетюркского корня и дальнейшее пребывание в чуждом языковом окружении. Из-за прекращения длительных контактов с родственными языками и чужого окружения караимский язык литовско-польских караимов как бы законсервировался. Известный польский тюрколог проф. Т. Ковальский (1889—1948) образно сравнил его с мухой в янтаре, где муха была бы караимским языком, а янтарь — языком окружения. В итоге исторического развития караимский язык сыграл в тюркологии значительную роль в сохранении архаичных черт древнего этапа развития, которые в иных языках этой группы не сохранились¹. С другой стороны, постоянные контакты с окружением, со временем привели к проникновению чужих элементов, главным образом, из славянских и литовского языков². В похожей ситуации оказываются и иные тюркские языки, находящиеся в славянском окружении.

Значение караимского языка для тюркологии, особенно в историкосравнительном отношении один из первых оценил основатель российской тюркологии, немецкого происхождения, Вильгельм Радлоф (1837—1918), чаще цитируемый по-русски как В.В. Радлов. Этот неутомимый ученый, собиратель языковых материалов многих тюркских народов, является автором 4-х томного словаря (Versuch eines Wörterbuches der Тürk

— Dialecte), и десятитомных текстов (Prodem der Volkslitter

— atur der türkischen Stümme). Для этих фундаментальных трудов понадобились и материалы караимского языка. Существенно, что В. Радлов первый указал на близкое родство караимского языка и старейшего памятника кипчакских языков начала XIV в. Кодекса Куманикус³. К этому выводу он пришел после знакомства с караимскими текстами из Крыма. Для сбора и публикации караимских материалов В. Радлов дважды посетил караимские общины. Сначала Крым в 1886 году, а позже Тракай и Луцк летом 1887 года. После пребывания в Крыму определил караимский язык как «alte komaniche Dialect» — диалект команов (тогда все тюркские языки считали диалектами). Вслед за Радловым надо уверенно признать караимский язык литовско-польских и крымских караимов самостоятельным языком, а не разновидностью татарского языка. Другой важный вывод В. Радлова в том, что прибывшие на литовско-польские земли караимы из Крыма уже в период поселения пользовались двумя диалектами, относимыми сегодня к тракайскому и луцко-галицкому⁴. Резюмируя вклад В. Радлова в изучение караимского языка, подчеркнем приоритет ученого во введение этого языка в круг научных интересов европейских тюркологов. Важно и стремление Радлова к исследованию и письменных источников, и самого народа — носителя языка, о чем свидетельствуют его посещения караимских общин. В. Радлов, вероятно, не попал в Галич, который тогда находился в Австрии. Материалы ученого не содержат языковых текстов этой общины. Галиция была тогда легко доступна ориенталистам австровенгерским или немецким, но не российским. Первым серьезно занялся языком и литературой караимов Галича ученый Ян Грежегоржевский (1849—1922), работавший в Австрии с 1870 года. Этот «сеньор» польских ориенталистов, как привык и позже подписывать корреспонденцию, опубликовал в 1903 г. в ежегоднике Австрийской Академии Наук в Вене статью о галицком диалекте караимского языка. Уже в этой первой работе ученый назвал язык караимов Галича — «одним тюрко-татарским диалектом в Галиции». Наряду с обширными заметками по языкознанию, он занялся и фонетикой чуждых заимствований в караимских литературных текстах. Кстати, последние годы жизни он провел среди караимов Галича, с которыми установил сердечные, дружеские отношения. В окончательной локализации караимского языка в группе тюркских языков, и в сравнительном подходе главную роль сыграли польские тюркологи. Это связано с тем, что после первой мировой войны большинство караимских общин оказались в Польше. Подобно российской науке перед 1-ой мировой войной, польская тюркология в 20-е годы была в лучших условиях для исследования этого языка. По инициативе Я. Грежегоржевского одним из руководителей польской тюркологии предложили стать Т. Ковальскому из Кракова. Знакомство с караимами он начал с посещения общин в Вильно и Тракая. Позже познакомился и с другими общинами караимов в Польше. Частые визиты ученый сопровождал изучением религиозных и светских текстов. О месте караимского языка среди других языков этой группы он сообщил в 1927 году на съезде Голландского Общества Ориенталистов в Лидсе. Проф. Ковальский наиболее известен в караимоведении как автор сравнительного изучения, издатель и комментатор текстов по языкознанию, известных как «Karaimische Texte im Dialekt von Troki» (Краков, 1929). Цель этой работы он видел в «представлении специалистам тюркологам большого числа должным образом записанных и доступных текстов, как основы для дальнейших исследований». Подчеркнем, что упомянутые отношения караимского и других языков кипчакской группы всесторонне рассмотрены в специальных разделах публикаций Т. Ковальского. Глубокое сравнительное изучение караимского языка содержит монография проф. Ананиаша Зайончковского (1903—1970) «Суффиксы существительных и числительных в западнокараимском языке» (Краков, 1932). Эта работа является вкладом в сравнительную грамматику всех тюркских языков, благодаря представлению караимского материала с обширными примерами из других тюркских языков. Лексический материал автор черпал из памятников письменности, на базе которых также опубликовал серьезные работы по истории караимского языка.

На религиозных и других памятниках письменности основан Караимско-русско-польский словарь. Под редакцией Н.А. Баскакова, С. Шапшала и А. Зайончковского он появился в связи с необходимостью обобщенного издания лексики караимского языка, в большой мере для сохранения контингента его носителей. Словарные значения взяты из тракайского, луцко-галицкого и крымского диалектов, а их источником явились тексты со старой лексикой и современный разговорный язык. Издание задумано так благодаря картотеке С. Шапшала (1873—1961) по крымскому диалекту и может служить историческим и сравнительным материалом для тюркологов, занимающихся и кипчакской, и огузской ветвью тюркских языков.

Место караимского языка рядом с языком Кодекса Куманикус, как и древних языков армянско-кыпчакских языковых памятников Египта и Сирии периода мамлюков. Из языков современных к ближайшим относятся карачаево-балкарский, кумыкский, нагайский и татарский.

В заключение отметим, что в течение столетия не развивался единый литературный караимский язык, и существуют три разных диалекта. Выйдя из единого корня, но, не имея прочных взаимных контактов, они развивались самостоятельно.

Из ст.: A. Dubicski.
Lokalizacja Jnzyka karaimskiego w
wietle jego rozwoju hisnorycznego //
Rocznik Muzuicski, 1994, t. 2, s. 104—110.
Перевод с польского Л. Чайкиной.
Публикуется с сокращениями.

Примечания

1. На значение караимского языка среди языков кипчакского происхождения первым обратил внимание польский тюрколог Т. Ковальский, Über die polnischen Karaimen, ihre Sprache und deren Verchälthis zu den anderen kipcakischen Sprachen, w: Oostersch Genootschap in Nedereland. Verslag van het vijfde Congres. Leiden 1927, s. 14—19.

2. Подробнее о теме славянских заимствований A. Dubinski, Uber die slawischen Einfluusse in der karaimischen Sprache, w: Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungaricae, XV, Budapest 1969, s. 139—144; также, того же автора Slavjanskie elementy w tjurkskich jazykach na teritiorii Polsi, Litvy і Ukrainy, w: Problemy jezykdw Azji і Afryki. Warszwa 1987, s. 175—185. также: W. Zajqczkowski. Zapozyczenia litewskie w jezyku Karaimdw trockich, w: Sprawozdania z czynnosci і posiedzefi PAU XLIX, Krakow 1948 s. 360—362.

3. В. Радлов из оригинала: Das turkische Sprachmaterial des Codex Cumanicus, Petersburg 1887, s. 6.

4. См. подробней: W. Radloff, Bericht uber eine Reise zu den Karaimen der westlichen Gouvernements, «Bulletin de l'Academie Imperiale des Sciences de St.-Petersburg» 1888,t. XXXII. 173—182.