На полях под Перекопом

По обе стороны Перекопского вала, в тех местах, где велись самые ожесточенные бои 1920 и 1944 годов, лежат земли колхоза "Путь к коммунизму".

Вместе с председателем колхоза Андреем Андреевичем Зосименко, высоким и широким в плечах человеком, мы едем по полям, раскинувшимся за Армянском. Стоит та горячая уборочная пора, когда степь охвачена очередным сражением за хлеб.

Высокие, густые, сплошной стеной стоят по сторонам дороги хлеба. Колхозная "Победа" отсчитывает километр за километром, а пшеничные массивы все тянутся и тянутся до самого горизонта. Кое-где перемежаются они широкими полосами стерни с плывущим где-нибудь по ее краю комбайном, с вереницей бестарок и мажар, увозящих с поля зерно и солому.

— Да, — задумчиво говорит председатель, — обширные же у нас поля. Бывало колхозные земли и пешком обойдешь, не устанешь, а теперь в день на машине трудно объехать. Почти шестнадцать тысяч гектаров в колхозе! Это, пожалуй, — оживляется он, — земельные угодья иного целого района в центральной полосе, а? Хлебной становится присивашская степь. Кто поверит, что еще прошлой осенью на месте того вон пшеничного массива не то что комбайн, а простую косилку нельзя было пустить — сплошные окопы.

Председатель рассказывает о том, как комсомольцы Таврической МТС вместе с колхозниками взялись за освоение новых земель, тех самых полей перекопской битвы, что видны с гребня вала. Немало трудов они положили. Бульдозерами зарывали остатки окопов и траншей, выбирали из земли куски проржавевшей колючей проволоки, опутывавшей когда-то перекопскую степь. Только после этого вышли на участки новых земель тракторы с плугами и сеялками. "Целина" на Перекопе оказалась своеобразной и нелегкой. И вот уже поднялись на ней хлеба. Полторы тысячи гектаров зерновых прибавилось в колхозе за один год; в ближайшем будущем комсомольцы обещают освоить еще три тысячи гектаров.

Это один из штрихов новых отношений, какие складываются сейчас между колхозом и МТС после недавних решений партии и правительства по сельскому хозяйству. Такие штрихи можно наблюдать здесь на каждом шагу.

Вот перекинулось через степь огромное паровое поле. Больше двух тысяч гектаров земли тщательно обработано, подготовлено к новому севу в предуборочные и уборочные дни теми же тракторами, которых прежде еле-еле хватало только на уборку. Теперь днем тракторы МТС водят комбайны, ночью переходят на обработку паров, готовят будущий урожай. Не только колхозники, но и коллектив МТС теперь самым непосредственным образом заинтересован и в расширении посевов и в получении колхозом наибольших урожаев. И председатель уже прикидывает, что такая обоюдная заинтересованность даст дополнительно колхозу, несмотря на засушливый год, примерно восемьсот тонн хлеба.

У края одного из пшеничных массивов людно и оживленно. На току, утрамбованном и вылощенном, как паркет, возле двух зерноочистительных машин, горы зерна. Двенадцать девушек, по шести у каждой машины, сортируют, очищают пшеницу, все прибывающую и прибывающую на подводах от комбайнов. Тяжелая, полновесная, двумя шелестящими потоками течет она сквозь машины: "ВИМ" обрабатывает сортовое зерно, простая молотилка — рядовое. Возле "ВИМа" красный флажок — знак первенства в соревновании.

Белокурая молодая женщина в сильно выгоревшем на солнце цветном платье командует всем этим непрерывным живым конвейером, которым проходит зерно через ток, направляясь затем новой вереницей подвод и автомашин на семенные склады, на заготовительный пункт, в хлебные амбары. Это бригадир полеводческой бригады № 1 Раиса Петровна Мироненко. Ее бригада, состоящая почти исключительно из женщин, — одна из крупнейших и передовых в колхозе.

Прозвучал сигнал обеденного перерыва. Люди оставляют работу, чистятся, умываются, обедают. Пользуясь коротким перерывом, секретарь партийной организации колхоза вместе с бригадиром проводят беседу о порядке работы на уборке. Из беседы видно, что заключительный бой за хлеб готовился в колхозе обстоятельно. Еще заранее составлен план уборки. В нем точно определено место каждому, а вся огромная работа рассчитана по часам. Двенадцать "степных кораблей" — комбайнов — работают на полях колхоза. Они уберут все хлеба. Технике отводится почетное место и на токах. Во всех шести полеводческих бригадах колхозники вместе с механизаторами МТС сконструировали систему приводов, которая позволяет механизировать очистку зерна. Только такая, предельно четкая организация труда, мобилизация всех сил и широкое использование машин позволяют колхозу при большом недостатке в людях во-время справляться со сложным комплексом уборочных работ.

По пути к землям, расположенным за валом, проезжаем Армянском — центральной усадьбой колхоза. Мелькают жилые дома, видно построенные недавно, у просторной площади — здание новой школы. Впервые попавшему сюда бросаются в глаза две особенности поселка: его разбросанность среди больших пространств всхолмленной земли и почти полное отсутствие зелени деревьев, придающей любому селению уют и обжитость.

И странное чувство охватывает, когда узнаешь, что все эти пространства поросшей травой, всхолмленной земли не что иное, как бывшие кварталы довоенного Армянска. Один из оживленных крымских городов, он был уничтожен войной дотла, до такой степени, что не осталось в нем и развалин.

На месте пепелища поднимается новый колхозный поселок. Он похож еще на молодую поросль, пробивающуюся то тут, то там. Но в его размещении чувствуется разумное планирование, рассчитанное на годы роста.

В четкие кварталы оформятся постепенно жилые постройки.

Обширная площадь в западной части поселка отведена под хозяйственный центр. Здесь уже воздвигнут просторный и чистый скотный двор со всеми приспособлениями для механизации и электрификации трудоемких работ. Это первое из четырех таких же помещений для молочного скота, которые построит здесь колхоз в ближайшие годы. Поблизости сооружаются другие постройки животноводческого городка. Несколько в стороне разместились отдельной группой добротные каменные амбары, на две с половиной тысячи тонн зерна каждый, склады.

— А здесь вот, — обводит Зосименко широким жестом пустынное, выгоревшее от зноя поле за складами возле села, — у нас будут первые сорок гектаров плодового и ягодного сада.

Он указывает на участок степи, примыкающий к Перекопскому валу, на ту истерзанную врагом землю, которая ждала еще человеческого труда, большого и вдохновенного. Убежденность председателя вселяла уверенность, что ожидание это не будет долгим.

Об Андрее Андреевиче еще в районном центре говорили с большим уважением, как о председателе, влюбленном в свои трудные и упрямые перекопские земли и хорошо знающем их. Здесь прожил он в общей сложности около трех десятков лет. Здесь в 1929 году вступил в партию. Долгие годы был председателем Красно-Перекопского райисполкома.

В этих местах воевал он в Отечественную войну. Был В партизанском отряде, с частями Советской Армии сражался на Перекопе в 1944 году. Пять правительственных наград, полученных за боевые заслуги, говорят о том, что был Зосименко и на фронте среди первых, как шел впереди в труде. И когда при укрупнении колхозов стали называть самых достойных и уважаемых людей, которым можно было поручить руководство новым, сложным хозяйством, все колхозники семи перекопских артелей единодушно сошлись на кандидатуре А.А. Зосименко и приняли ее под аплодисменты. Зосименко согласился, он давно хотел быть ближе к земле, к колхозному труду, перед которым открывались новые горизонты.

— Вот вам еще конкретный пример, что у нас будет на Перекопе, — продолжает свою мысль Андрей Андреевич.

Мы подъезжали к колхозному винограднику, расположенному за Перекопским валом в открытой степи.

Михаил Иванович Баранов, колхозный виноградарь, спешит навстречу с противоположного конца участка. Длинны ряды виноградных лоз, да и прежней силы нет уже в стариковских ногах.

— Ну, Михаил Иванович, показывай свое хозяйство. Вот не верят люди, что виноград в Присивашье может расти, — обратился Зосименко к подошедшему садоводу, явно подзадоривая того.

— Как не верят? — глянул старик из-под насупившихся бровей. — Тут и верить нечего, смотреть надо. Да я вас через годочек-другой завалю виноградом, — продолжает садовод с жаром, но увидев, что никто и не собирается возражать, быстро остывает, и густокоричневое, прокаленное степным солнцем и ветрами лицо его озаряется улыбкой.

По-хозяйски, не спеша, ведет он нас вдоль рядов, раздвигая лозы, показывает плотные, еще только начинающие наливаться соком гроздья.

— Видите, как пошел? Теперь, Андрей Андреич, знай готовь решета. Говорю — завалю виноградом. До войны, понимаете, тут у нас тоже виноградник был. Ну конечно, с теперешним не сравнить. Так себе, проба. Теперь, понятно, другой масштаб. Пятьдесят гектаров посадили, еще думаем сажать. Людей, правда, маловато на этом деле. Так я тут малость схитрил, на-днях побалакал с нашими старушками, которые дома сидят. Мол, виноград кушать думаете? Айда на помощь. Пришли, помогли. Все, что полагалось, все чередом на винограднике провели.

Вечером после работы в правлении, как обычно, собрался народ: и животноводы, и полеводы, и строители, и механизаторы. Каждый со своими делами, со своими заботами.

Здесь, в этом штабе, куда сходятся нити управления всем колхозным производством, особенно ясно видно, какое сложное и многостороннее хозяйство у "Пути к коммунизму" — одного из передовых крымских колхозов. Пять животноводческих ферм. На овцеводческой около девяти тысяч голов, тысяча восемьсот голов крупного рогатого окота, птицы семнадцать тысяч штук, свиней около тысячи, лошадей сто пятьдесят. Целый животноводческий комбинат! Но ведь это только одна отрасль хозяйства. А полеводство, границы которого протянулись на многие десятки километров! Его гигантские масштабы, высокий уровень механизации, разнообразнейшие культуры — от пшеницы до сахарного сорго — могли ли мыслиться здесь еще несколько лет назад? А виноградарство, создающееся в пустынной степи!

Колхоз на этапе широкого, уверенного подъема. Он создает немалые ценности. Сотни тысяч пудов хлеба, десятки вагонов молока, мяса, яиц, кожевенного сырья получает от него государство ежегодно. Из шерсти, сдаваемой только этим колхозом, советские фабрики могут выпускать по девять тысяч высококачественных костюмов в год. Его доходы неуклонно растут, они достигают четырех миллионов рублей даже в такие засушливые годы, каким был 1954 год.

Все это завоевано, достигнуто целеустремленным и буквально самоотверженным трудом колхозников на выжженных, опустошенных войной землях. Но многих, очень многих трудов требует присивашская земля и теперь. Нелегко дается она людям. И, собравшись вечером в правлении, колхозники ведут хозяйский разговор о том, что у каждого наболело.

Если суммировать все оказанное, выявится самое больное и трудное — безводье. Здесь да в соседнем колхозе имени Фрунзе оно, пожалуй, наиболее жестоко. Воды, настоящей пресной воды нет тут совсем.

От безводья страдает общественное хозяйство. Для скота питьевую воду возят автоцистерной за пятнадцать километров.

Если при прежних масштабах производства это могло в какой-то степени удовлетворять колхоз, то теперь, при огромном поголовье скота, не удовлетворяет совсем. Скот систематически недопаивается. И колхозники подсчитали, что артель теряет при этом до четырехсот литров молока на каждой корове, полкилограмма шерсти на каждой овце. При солидном поголовье в девять тысяч овец ежегодная потеря только на шерсти составляет четыре с половиной тонны. А сколько недобирает хозяйство на зерне, на кормовых культурах?

От безводья страдают люди. Воды с трудом хватает на самые необходимые бытовые нужды. О том же, чтобы развести, например, на приусадебном участке сад или огород, не приходится колхозникам пока и думать. Вот почему почти не видно в Армянске зелени деревьев возле колхозных домов. Вот почему не хватает в колхозе людей: хозяйство растет, а новые люди, переселенцы, едут сюда, в безводный край, неохотно.

Много попыток предпринималось здесь для изыскания воды. Тут и там бурили артезианские скважины. Но и на глубине трехсот метров они давали воду горьковато-соленую, с сероводородным запахом.

Только Северо-Крымский канал, который принесет сюда днепровскую воду, поможет колхозу окончательно избавиться от безводья.

Днепровская вода! О ней мечтают здесь все. Еще бы, какую новую силу даст она и людям и земле, веками сгоравшей от жажды! Каждый спешит высказать свои соображения о том, что будет в колхозе "при канале". И перед нами раскрывается картина его скорого будущего; картина, которая могла бы показаться нереальной, не будь она подкреплена самыми точными расчетами и той уверенностью в осуществимости самых смелых наших дерзаний, к которой приучила нас советская действительность.

Через несколько лет в присивашской степи будет пастись четырнадцать тысяч тонкорунных асканийских овец колхоза "Путь к коммунизму". Каждая из них на хороших пастбищах, при обилии воды даст не меньше пяти килограммов прекрасной шерсти в год. Колхоз, ведущий серьезную работу по породному улучшению своего стада, станет рассадником тонкорунного овцеводства в крымской степи.

Уже теперь конеферма колхоза на всю область славится своими породистыми скакунами. Она — экспонент Всесоюзной сельскохозяйственной выставки в Москве. Сотни чистокровных скакунов, выносливых и сильных рабочих лошадей будут выращиваться на колхозной конеферме. Умножатся стада породистых коров, повысится их удой.

Тогда у животворной воды поднимутся и те черешневые, грушевые, сливовые сады, о которых мечтает Зосименко, и обширные огороды, тоже пока еще почитаемые как недоступная роскошь.

— А виноградники, — добавляет Михаил Иванович Баранов, — представляете, какую силу они возьмут?

И действительно. Четыреста гектаров виноградников, которые предполагает колхоз иметь в недалеком будущем, обильно политые, любовно выхоженные, как и сотни гектаров садов и огородов, станут серьезной статьей колхозных доходов. Вместе с высокими, гарантированными урожаями золотой крымской пшеницы, которая и впредь будет составлять основу благосостояния колхоза, вместе с животноводством принесут они колхозу огромные богатства. Механизация и электрификация трудоемких работ до предела облегчат труд.

Верится, все это будет. Недавно по территории колхоза прошла изыскательская партия, намечающая трассу канала.