Анна Опочинская. «Славьте память святыни его». Храмы-памятники в русской архитектуре Крыма

ОПОЧИНСКАЯ Анна Ивановна (1914—1998)
Архитектор. Кандидат архитектуры. Родилась в Ленинграде 13 февраля 1914 г. С 1918 по 1927 г. жила в Ялте. В 1946 г. вместе с мужем — архитектором Владимиром Федоровичем Маркузоном (1910—1982) — осуществляла обмеры генуэзской крепости в Судаке. Диссертацию на звание кандидата архитектуры защитила в 1948 г. Автор книги «Рим» (М.: Искусство, 1995; серия «Города и музеи мира»), статей в энциклопедии «Искусство стран и народов мира» (М.: Сов. энциклопедия, 1962—1981), «Всеобщей истории архитектуры». Неоднократно делала публикации в журналах «Архитектурное наследство», «Декоративное искусство» (в т. ч. об архитектуре Крыма, пещерном городе Чуфут-Кале, памятниках Ялты). Всего опубликовала 45 научных работ. По ее эскизу изготовлена мемориальная доска, установленная на доме выдающегося теоретика архитектуры и философа А.Г. Габричевского в Коктебеле. В Крыму бывала часто, с 1982 г. — ежегодно (чаще в Коктебеле), участвовала в крымских научных конференциях. Многие годы жила в Москве, где и скончалась 29 октября 1998 г. Публикуемый очерк был передан в «Крымский альбом» самим автором, написан на основе доклада, прозвучавшего на II Крымской международной конференции «И.С. Шмелев. Мир ушедший — мир грядущий» (Алушта, 21—25 сентября 1993 г.). Название очерка редакционное, подзаголовок — авторский.

Человеческая история рождается с появлением общественной памяти. Изустные предания, эпос, материальные знаки, так и называемые «памятниками», сопровождают человечество на протяжении всего его развития. Памятники появляются с подъемом общественного самосознания. Когда слабеет или попирается общественная память и уничтожаются памятники, человечество морально деградирует. Россия пережила и еще переживает такой период.

Мой очерк — о памятниках материальных, архитектурных, а точнее — о православных храмах-памятниках, созданных в Крыму с 1783 года по 1917-й.

В определенном смысле христианский храм всегда является памятником: событию священной истории (Рождество Христово, Преображение), богословскому понятию (Троица, София), святому (Николаю Чудотворцу, Сергию Радонежскому; в Симферополе — Трем святителям: Василию Великому, Григорию Богослову и Иоанну Златоусту). Среди прочих крымских храмов выделим те, в которых религиозная память сочетается с другой памятью, значимой для общественного исторического сознания, когда культовое сооружение является одновременно и монументом событию или личности.

Для древней Руси такое воплощение памяти светской, гражданской в культовую форму было естественным. Его появление отмечается уже в XI веке — в частности, строительством церкви Покрова Богородицы в Тьмутаракани, воздвигнутой князем Мстиславом Удалым в ознаменование своей победы в поединке с Редедею (1022), князем черкесского племени касогов. В общественно осознанном виде эта памятная форма выкристаллизовалась, по-видимому, в XVI веке — в период сложения централизованного русского государства, поддержанного церковью.

Первым таким памятником является храм Покрова Богородицы на Рву у Московского кремля, построенный в память победы над Казанским ханством в 1552 году. За ним последовал Казанский собор на Красной площади (1620—1630), воздвигнутый на средства князя Дмитрия Пожарского в память освобождения Москвы от польских и литовских войск. Победа в Отечественной войне 1812 года была отмечена храмом Христа Спасителя в Москве.

В Крыму важнейшим историческим событием с момента его включения в состав Российской империи явилась Крымская война (1853—1856) и героическая оборона Севастополя. Эта всенародная эпопея, насыщенная трагическими и героическими событиями, получила достойное мемориальное воплощение¹.

Идейным и архитектурным центром мемориального комплекса явился господствующий над городом Владимирский собор. Решение о строительстве храма-памятника в честь крещения Благоверного князя было принято еще Николаем I в 1843 году. Главнокомандующий Черноморским флотом М.П. Лазарев выбрал место на вершине центрального холма. После смерти в 1851 году его самого там и похоронили. Сбор средств на возведение храма продолжался долго. Закладка собора (автор проекта К.А. Тон) состоялась лишь 15 июля 1854 года, уже после начала Крымской войны². Ко времени осады Севастополя успели выстроить нижнюю часть; по другим данным — только фундаменты.

В 1855 году в склеп Лазарева захоронили прах погибших при обороне города Корнилова, Истомина и Нахимова. Теперь собор стал усыпальницей «знаменитейших русских адмиралов», памятником их самоотверженности и геройству. Но Севастополь лежал в руинах. Изменились вкусы, отношение к наследию и художественным формам. Часть собранных денег передали на строительство собора в Херсонесе. Возобновление строительства собора в Севастополе было поручено А.А. Авдееву, который только что закончил возведение (но не отделку) храма на Братском кладбище. Его проект был утвержден в 1862 году. Нижняя церковь св. Николая была освящена 5 октября 1881 года, верхняя церковь св. Владимира — 5 октября 1888-го, в год 900-летнего юбилея крещения князя³.

Центрическая, развивающаяся по вертикали композиция собора, его восьмигранный объем, вырастающий на возвышенности и еще поднятый усыпальницей, хорошо соответствовали идее мемориальности, водруженности навечно. Стройность, устремленность храма ввысь зримо воплощала его преподнесенность Богу. Силуэт, характерный, с одной стороны, для однокупольных византийских храмов (для Византии характерна и кладка из чередующихся рядов светлого и темного камня), а с другой — для русских церквей XII—XIV веков, с традиционным однокупольным завершением, много говорил уму и сердцу русского образованного человека. Посвящение главного престола в храме адмиральской усыпальницы князю Владимиру, причисленному к лику святых, создавало перекличку между двумя происходившими в Крыму событиями: официальным принятием Русью христианства и борьбой России с коалицией западноевропейских государств и Турцией за авторитет в Причерноморье.

Неотделимой частью памятного комплекса в Севастополе является Братское кладбище на Северной стороне города, оборудованное в 1857—1870 годах. Над ним господствует церковь Святителя Николая (освящена в 1870). Автором сооружения обычно считается А.А. Авдеев, который получил в 1871 году за работы на Братском кладбище звание академика архитектуры. Однако первоначальный проект принадлежал А.И. Штакеншнейдеру. Именно он вписал крестовокупольное внутреннее пространство традиционного русского одноглавого храма в пирамидальную внешнюю форму. Пирамида, эта искусственная гора, давно стала символом вечности. Ее совершенный, законченный геометрический объем служит воплощению чисто строительных, тектонических понятий прочности и долговечности в зримый метафорический образ понятия вечной памяти. Лаконичность геометрической формы (а ею проект обязан Авдееву; проект Штакеншнейдера предусматривал пристроенный к пирамиде развитый вход-притвор с колокольней, завершенной медным позолоченным куполом) несомненно способствовала высокой художественной убедительности храма-памятника⁴.

Храмы в память Крымской войны не исчерпываются описанными. Довольно большой храм Св. Николая, построенный во славу и в память погибших, был возведен в 1907 году на Инкерманских высотах — прямо в средневековой крепости Каламита. Он заменил собою часовню, первоначально сооруженную Авдеевым и отметившую трагическую акцию — смотр войск после конца войны, произведенный в 1861 году недавно вступившим на престол Александром II. Другой храм — во имя иконы Богоматери «Всех скорбящих радости» был сооружен на Инкерманском братском кладбище над могилами павших в сражении 24 октября 1854 года, предшествовавшем осаде Севастополя. Освящение храма, построенного по проекту А.М. Вейзена, состоялось 25 сентября 1905 года. Оба храма снесены. Остается ли в народе «вечная память» героям?..

На территории современного Севастополя, в античном Херсонесе — средневековом Херсоне, находится второй храм-памятник, увековечивающий принятие христианства князем Владимиром. В отношении всех дат, связанных с закладкой собора в Херсонесе и освящением его церквей, в источниках имеются расхождения и путаница. Приведем те, которые удалось установить, устранив явные ошибки. Храм поставлен непосредственно на предполагаемом месте крещения. Закладку первого камня собора совершил 23 августа 1861 года император Александр II⁵. Нижняя церковь Рождества Богородицы, в которую включены остатки древнего сооружения, якобы послужившего крещальней, была освящена 15 июля 1888 года в день 900-летнего юбилея крещения Владимира⁶. Освящение главного престола Св. Владимира в верхнем храме состоялось лишь 17 октября 1891 года⁷. Автором проекта являлся архитектор Д.Г. Гримм.

Фотооткрытка нач. XX в.

Считалось, что композиция херсонесского собора, возведенного в псевдовизантийском стиле, восходила к формам известной константинопольской церкви Сергия и Вакха. Однако это не так. Церковь в Константинополе — кубообразной внешней формы, имеет внутри центрическое восьмигранное пространственное построение. Именно это архитектурное решение имеет Владимирский собор в Севастополе. Собор же Гримма в Херсонесе отличается ярко выраженной не только в плане, но и в объеме кресчатой композицией.

Крупность, значительность двухъярусного сооружения, поставленного в центре городища, обеспечивали всесторонность восприятия. Собор, сооруженный из прекрасного инкерманского камня, с внутренней отделкой из полудрагоценных материалов, был призван напомнить о непосредственных связях Древней Руси с сильной и великолепной Византийской империей, колыбелью православия, напомнить о глубокой культурной и духовной преемственности.

Цветная литография. Одесса. Хромолитография Е.И. Фесенко, 1906 г.

Трудный, начавшийся с первых веков нашей эры процесс закрепления христианства в Крыму не был забыт русской Церковью. В середине и второй половине XIX века оживление этой истории приобрело политическое и социальное значение. В результате многократных «исходов», переселений и возвращений как христианского, так и мусульманского населения в Крыму образовались обширные районы, где христиане (русские, украинцы, греки, болгары) были буквально «растворены» среди мусульман и, по выражению пастырей, теряли «благоверие». Допускать такое было нельзя. Укрепление позиций русской администрации в Крыму зависело в большой мере от авторитета Церкви. Надо было напомнить о древности крымской христианской традиции, предшествовавшей появлению мусульманства.

Начались поиски мест древнего благочестия, возрождение пришедших в упадок обителей. Усилиями архиепископа Иннокентия, возглавлявшего Таврическую епархию в середине XIX века, были восстановлены Успенский скит вблизи Бахчисарая, Георгиевский монастырь у мыса Фиолент, Инкерманский (в глубине Севастопольской бухты).

Иннокентий восстановил в общественной памяти имена тех поборников христианства, причисленных к лику святых, которые были связаны с Крымом исторически или по легенде. Так в 1857 году в верховьях Альмы, за Чатырдагом, была открыта киновия (общежитие монахов, с 1861-го монастырь) Козьмы и Демиана, спасавшихся в этих местах от преследований Диоклетиана и врачевавших народ во славу Божию. Храм, увековечивший дарование этих святых, был открыт в 1870 году. Появился и второй храм. Оба они были деревянными и сгорели во время Великой Отечественной войны.

В окрестностях Феодосии — в Кизилташе⁸ — два странника основали в 1851 году обитель, посвященную памяти Стефана Сурожского. Это лесистое горное место у пещеры с минеральным источником (в народе — священным) было как бы исторически обусловлено. Считалось, что сюда уединялся для молитвы епископ Сурожа (Судак), который жил в VIII веке и пострадал за иконопочитание и обличение в нечести византийского императора Льва Исавра⁹. В 1855 году архиепископ Иннокентий освятил в Кизилташе киновию (с 1856 г. монастырь). Кубической формы, крытый довольно пологим куполом, храм-памятник Св. Стефана, возведенный на месте более ранних построек, был освящен в 1857 году¹⁰. У притвора находилась высокая шатровая колокольня. Путь к монастырю по лесистым ущельям указывали большие кресты, поставленные в четырех местах на вершинах «громадно-скалистых гор». Знаки эти, выполнявшие, казалось бы, чисто прозаическую функцию дорожных указателей, являлись вместе с тем элементом художественной организации подступов к памятнику, служили материальным воплощением идеи, что к нему «не зарастет народная тропа». Но увы! Тропа «заросла». Монастырь и сейчас находится в запретной зоне. А памятник, храм Св. Стефана, уничтожен.

С начала XIX века в России стали строить храмы, посвященные Александру Невскому, Благоверному князю, защитившему Русскую землю от шведов, Тевтонского и Ливонского орденов. Причисленный к лику святых, он являлся ангелом-хранителем трех русских императоров. В Крыму, в первые годы царствования, Александром I были задуманы соборы Александра Невского в Симферополе (один предел освящен в 1829 г., два других — в 1844) и в Феодосии (освящен в 1843). Оба собора разрушены. В Ялте же собор Александра Невского сохранился — «храм-памятник в честь в Бозе почивших Государей российских Александра II и Александра III». Освящение состоялось в присутствии императора Николая II. Нижний храм Св. Великомученика Артемия (его память отмечается 20 октября, а это день кончины Александра III, умершего здесь же в Ялте, в Малом Ливадийском дворце) был освящен в присутствии императрицы¹¹.

Формы ялтинского собора удивительно нарядны (хотя храм, построенный из прекрасного темно-красного кирпича, никогда не был раскрашен, как сейчас). Восходят они к московской и ярославской архитектурам XVII века, которые с конца XIX века неизменно ассоциировались с народностью и широко использовались в культовой и гражданской архитектуре по всей России. Формы эти должны были свидетельствовать об исторической преемственности и неразрывности судеб далекого периферийного Крыма и стольной Москвы. Цель эта несомненно была достигнута. Однако раздробленность, множественность форм и общая «праздничность» лишили храм той сдержанности, которая обычно ассоциируется с памятью об ушедших. Собор Александра Невского в Ялте — главный храм веселого курортного города, где все должно было радовать приезжих.

Строительство собора велось по проекту, по-видимому, заказанному в 1890 году старожилу Ялты, архитектору К.И. Эшлиману¹². Поскольку он временно уезжал, в его отсутствие (с конца 1891 г.) наблюдение за производством земляных работ было возложено на Н.П. Краснова. Можно предположить, что он и продолжал постройку, так как Эшлиман умер в 1893 году (но это лишь версия; для выяснения роли Краснова в формировании архитектуры ялтинского собора требуются дальнейшие исследования архивных материалов).

Обратим также внимание на постановку собора на местности — обстоятельство, от которого во многом зависят художественные качества храма как памятника. Традиционное размещение на вершине холма было в данном случае исключено. Новая, прирезанная в 1874 году городская территория Ялты находилась в низине. Прилегающие холмы были слишком высоки и труднодостижимы для прихожан. Приобретенный участок, лежавший в нижней части склона холма Дарсан у стыка важных городских улиц, был мал. Потребовались обширные земляные и скальные работы для увеличения территории. Мощные, расступающиеся ярусами подпорные стены, выполненные из дикого камня с грубой фактурой (на уступах были посажены ряды кипарисов), стали великолепным фоном для храма, выявляя по контрасту его изысканный силуэт и тонко профилированные детали.

Собор Александра Невского в Ялте. Фото Д. Лосева, 2000 г.

Храм Николая Чудотворца в Евпатории. Фотооткрытка первых лет XX в. Изд. фотоателье Д. Харченко (Севастополь)

Весьма импозантным, величественным памятником локальному событию — освобождению Евпатории от англо-французских войск в 1856 году — является евпаторийский храм Николая Чудотворца. Он был освящен в 1898 году. Храм стоит у морского побережья, массивный, словно болид, поднимая свой широкий псевдовизантийский купол, осененный короной арочных окон, над куполом близрасположенной мечети.

Церковь Вознесения в Форосе близ Байдарских ворот, построенная в 1892 году, тоже является памятником событию, а именно, — «чудесному избавлению Государя Императора Александра III от крушения поезда», произошедшему 17 октября 1888 года. Храм свидетельствует о верноподданнических чувствах, а может быть, и тонком расчете зиждителя, московского купца А.Г. Кузнецова, ставшего ненадолго крымским землевладельцем и давшего деньги на постройку.

Приглашенный академик архитектуры Н.М. Чагин замечательно выполнил свою работу: скала увенчана храмом, а храм как бы вырастает из нее. Это — укорененность в земле, о которой философ и теоретик архитектуры А.Г. Габричевский говорит как об одном из основных средств достижения монументальности, важнейшего качества, специфичного для мемориальной архитектуры¹³. Храм воспринимается главным образом сверху — от Байдарских ворот — или снизу, из Форосской усадьбы. Он словно погружен в огромную чашу голубовато-зеленого воздушного пространства. Нижние части храма, притворы, приделы, трапезная словно прилеплены к скале. Они принадлежат земле. А сам памятник, храм — высится. Издали он кажется одноглавым. И тут стоит отметить хитрость, на которую пошел архитектор. Большая глава, символизирующая Христа, поднята на высоком, крупном барабане, как в храмах XIII века Спаса Нерадицы и Покрова на Нерли. А четыре главы, символизирующие евангелистов, сильно уменьшены и поставлены не на «плечи» храма, а на небольшие выступы (угловые раскреповки) на основном массивном кубе. Они кажутся значительными лишь для близко расположенного зрителя. Так было осуществлено пятиглавие, официально требовавшееся Церковью, а вместе с тем достигнуты крупность, единство форм, то есть в конечном счете — монументальность.

В Крыму, где члены императорской семьи жили или бывали почти ежегодно, тема благодарности Божественному Провидению и памяти чудесного спасения императора при крушении поезда появлялась еще не раз. В ознаменование этого события небольшая церковь была построена И.Ф. Токмаковым близ Кореиза. Другая церковь, освященная во имя Александра Невского, была возведена вблизи Малахова кургана в Севастополе.

Особый круг памятников составляют часовни, возводившиеся в местах погребений. Как и по всей России, их было много на крымских кладбищах. Эта тема обширна. Сейчас ее, вероятно, уже невозможно поднять из-за почти тотального уничтожения кладбищ. Вспомним лишь две церкви (возведенные, правда, не на кладбищенской земле) в память известных личностей, деятельность которых во имя Родины современники считали выдающейся. Это — церковь в Кучук-Ламбате, строившаяся (но не достроенная) А.А. Авдеевым на могиле кутаисского военного губернатора Гагарина, и церковь, включенная в многоколонное здание музея, построенного И. Айвазовским на холме в Феодосии «для помещения смертных остатков» кавказского героя П.С. Котляревского.

Описанные храмы-памятники Крыма свидетельствуют, и это естественно, что культовое назначение монументов неизменно отражало общие установки Русской православной Церкви как в планировочной структуре и композиции, гак и в архитектурной стилистике. За исключением храма на Братском кладбище Севастополя и очень небольших церквей везде было принято пятиглавие. Основой, — в том числе и в Братском храме, — является крещатый (вписанный в квадрат или прямоугольник) план, крестово-купольное строение внутреннего пространства. Стиль архитектуры — псевдовизантийский, так сказать праматеринский или псевдорусский, понимаемый как народный. Архитектура храмов, выполненных в национальных формах, отражала, таким образом, общую ориентирующую формулу, появившуюся еще при Николае I и утвердившуюся позднее: «самодержавие, православие, народность».

Обзор показывает разнообразие мемориальных мотивов строительства. Особо выделяется один: именно здесь, на крымской земле совершилось принятие христианства — событие, отмеченное храмом-памятником, — событие не только общенациональной, но и общеевропейской исторической важности, определившее весь духовный, нравственный и культурный облик Древней Руси, а за ней и России.

Современное состояние памятных храмов, завещанных нам предками, плачевно. За исключением ялтинского собора Александра Невского и храма св. Николая в Евпатории все они были закрыты после революции, осквернены, ограблены, изуродованы или просто взорваны.

Сейчас храмы возвращаются верующим и реставрируются. Однако вся внутренняя отделка — живопись, мозаики, иконы, иконостасы, а также драгоценная утварь рассеяны, уничтожены, обращены в прах. Эти потери невосполнимы.

1993 г.

Примечания

1. В 1905 г. (к 50-летию обороны города) был создан уникальный архитектурно-градостроительный ансамбль, охвативший весь Севастополь, подобный которому вряд ли еще можно назвать. Архитектурные, скульптурные и эпиграфические памятники — колоннады, обелиски, каменный стол с «ориентирующей» чугунной картой на нем, чугунные плиты с надписями и другие знаки (авторы инж. Н.Ф. Еранцев и Г.Н. Долин, арх. А.М. Вейзен) — были поставлены на всех бастионах и в расположении более чем пятидесяти батарей. В 1904 г. был открыт памятник «Затопленным кораблям», ставший эмблемой Севастополя (скульптор А.Г. Адамсон), в 1905 г. — здание знаменитой Панорамы «Оборона Севастополя» (худ. Ф.А. Рубо, арх. В. Фельдман), в 1907 г. сооружен памятник Э.И. Тотлебену (скульп. И.Н. Шредер) и др.

2. Славина Т.А. Константин Тон. Л., 1982, С. 139—140.

3. Н.П. Собко в «Словаре русских художников, ваятелей, живописцев и зодчих с древнейших времен до наших дней. XI—XIX вв». (Т. 1. Вып. 1. СПб., 1893), а за ним Т.А. Славина (указ. соч. и Константин Тон. Л., 1989. С. 208) пишут, что освящение верхней церкви Св. Владимира в Севастополе состоялось в 1883 г. Повидимому, этот год ошибочен. Дата освящения церкви 5 октября 1888 г., соответствующая 900-летнему юбилею крещения князя и приводимая в Историческом путеводителе по Севастополю (СПб., 1907. С. 74), внушает большее доверие.

4. Штакеншнейдер, отстраненный от исполнения своего проекта, глубоко переживал его изменение Авдеевым, а главное — присвоение им авторства своей работы. Фрагмент его жалобы (неясно куда) приведен в ст. «100 лет со дня рождения А.И. Штакеншнейдера». (Зодчий. 1892, №№ 12, 14).

5. Мурзакевич И. Херсонисская церковь Св. Василия (Владимира). // ЗООИД. Т. V. Одесса, 1863. С. 996.

6. Крым. Путеводитель. Симферополь, 1914. С. 439. Согласно «Таврическим епархиальным ведомостям» (далее ТЕВ), 1888, № 15—16. С. 662), где описаны «Юбилейные торжества в Херсонисском Св. Владимирском монастыре», происходившие 13—15 июля, можно понять, что освящение нижнего храма состоялось 13 июля.

7. Год приводим по ТЕВ (1892. № 23. С. 1137). Год, приведенный в указанном Путеводителе «Крым» (1888), ошибочен, хотя, по-видимому, правильны число и месяц, 17 октября. Они соответствуют дате чудесного спасения царской семьи при крушении поезда на станции Борки в 1888 г.

8. Ныне — с. Краснокаменка.

9. Васильевский В.Г. Труды. Т. 3. Петроград, 1915. С. 77—95.

10. Описание киновии Св. исповедника Стефана Сурожского (Судакского) или Кизил-таш в Крыму. Феодосия, 1895.

11. Освящение нового храма в Ялте. // ТЕВ. 1902, № 24. С. 146.

12. Ялтинская городская управа. Дело о строительстве Александровской церкви. — Гос. архив Автономной Республики Крым. Ф. 522. Оп. 1. № 688. Февр. 1890 — окт. 1891. Ввиду отсутствия в деле дат, можно считать, что Эшлиман оставил, а Краснов возглавил строительство не позже времени окончания Дела, т.е. в октябре 1891 г.

13. Габричевский А.Г. Мемориальная архитектура. — Введение к монографии с таким названием, которая готовилась в Институте общественных зданий и промышленных сооружений Академии архитектуры СССР в 1945—1946 гг. Рукопись. Архив О.С. Северцевой (Москва).

Публикация Дмитрия Лосева.