Александр Кравцов. Монастырь — ликвидировать! Архивные документы 1920-х

КРАВЦОВ Александр Валерьевич (р. 1977) (Симферополь)
Историк. Сотрудник аналитического отдела Крымского информационного агентства.

В первых годах XX века в Успенском монастыре, получившем большую известность как одно из святых мест Тавриды, насчитывалось пять храмов — в честь Успения Богородицы, апостола Марка, святых равноапостольных царей Константина и Елены, святого Георгия Победоносца, а также во имя святого Иннокентия Иркутского. Кроме храмов, имелись настоятельский дом, каменный двухэтажный трапезный корпус, две келии под скалой и шестнадцать в скале; два двухэтажных каменных дома для приема многочисленных паломников и богомольцев. У въезда в монастырь распологались святые ворота с кельями, а на территории — три фонтана из источника в скале.

В самом монастыре и принадлежавших ему Симферопольском подворье и Анастасиевской киновии (в 8 верстах на реке Каче) находилось «более шестидесяти братий», из которых около сорока были послушниками. Устоявшаяся, размеренная жизнь монастырских обитателей, наполненная трудом и молитвами, завершилась с приходом новой власти. 1920-е годы стали трагическими и для монахов, и для всего монастыря...

Известный советский тезис о церковной контрреволюции являлся аксиомой и в доказательствах не нуждался. По этой причине дело обычно ограничивалось простыми оговорками или самой общей констатацией. Тем самым как бы доверительно предполагалось, что читатель все разумеет и сам понимает, а уж истины, на всякий случай, доискиваться точно не станет... Поэтому и бытовал десятилетиями универсальный лаконичный довод из тех, что не подвергались сомнению. В популярной крымоведческой литературе, ориентированной на массового читателя, неоднократно упоминалось что в годы Гражданской войны Успенский монастырь стал «гнездом заговора против Советской власти», а выступление духовенства в 1921 году послужило основанием для его ликвидации¹. Изданный в 1989 году путеводитель «Пещерные города Крыма» сообщает, например, что «отряд бахчисарайских красногвардейцев под командованием С.С. Мануйлова разгромил в 1921 году контрреволюционеров, Успенский скит был закрыт. Однако следует заметить, что ни в «Деле об изъятии православных церквей Успенского скита...», ни в других архивных документах данных о контрреволюционном заговоре обнаружить не удалось. Нет ничего о заговоре духовенства и в мемуарах самого Семена Степановича Мануйлова, две рукописи которых хранятся в Крымском госархиве.² Отсутствие даже упоминаний о событиях в Успенском монастыре тем более удивительно, что пробелами в памяти автор не страдал, и все другие события не обходит и описывает достаточно подробно. Из этих воспоминаний известно, что в 1921 году автор работал в Особом отделе 4-й армии и Крыма, а затем, в том же году, переведен в КрымЧК. Из имеющихся в Крымском госархиве документов о деятельности «экспедиционных отрядов» 4-й армии КрымЧК никаких сведений о контрреволюционном заговоре в Успенском монастыре почерпнуть также не удалось. Зато имеются другие свидетельства о работе этих органов в 1921 году, детализирующие картину событий того страшного времени. Например, политрук контрразведки Паклепков в разведсводке сообщал: «...в Бахчисарае замечено, что местное отделение ЧК своей работой и розысками восстановило против себя весь город... самый больной вопрос — это религия, к которой нужно подходить тонко»³. А в секретных сводках ОГПУ, предназначенных для первых лиц обкома партии и хранящихся ныне в фонде Крымского рескома КПУ, имеются данные 1921—1922 годов о репрессиях в отношении монахов, оказывавших первую медицинскую помощь раненым белогвардейцам, однако и в этих сводках Успенский монастырь не фигурирует.

Панорама Успенского скита. Рисунок с хромолитографии 1901 г.

Из архивных документов, изученных нами, ясно, что в Бахчисарайском районе операции по ликвидации «контрреволюционных банд» проводились Истреботрядом под командованием Маркова. Фамилия Мануйлова, как и контрреволюционный заговор в Успенском монастыре, в документах не упоминаются. В архивных материалах Частей особого назначения (ЧОН), а также в еженедельных сводках Комиссариата внутренних дел Крыма за 1921—1922 годы о борьбе с контрреволюционными элементами, отмечена контрреволюционная деятельность духовенства, но опять-таки вне связи с Успенским монастырем. Таким образом, можно утверждать, что в результате архивных изысканий версия о контрреволюционном гнезде в монастыре документально не подтверждается⁴. По всей видимости, эта легенда основана на «свидетельствах» местных старожилов и, однажды попав на страницы какого-то путеводителя, так и кочует из книги в книгу. Рискну также предположить, что некоторый свет на события 1921 года в Успенском монастыре, подробности его ликвидации и судьбу монашествовавшей братии могли бы пролить документы, хранящиеся в архиве ГУ Службы Безопасности Украины в Крыму.

«Дело об изъятии в православных церквах Успенского скита», интересный документ, имеющийся в Крымском госархиве, позволяет констатировать, что скит был ликвидирован постановлением КрымЦИКа от 6 декабря 1923 года. Этим же постановлением все монастырские здания были переданы трудовой колонии им. Артема Наркомата социального обеспечения⁵. Интересно отметить, что рассматриваемый период времени одновременно характеризуется и некоторыми усилиями противоположного содержания. ЦК РКП(б), обеспокоенный получением с мест, в том числе и из Крыма, большого количества жалоб о закрытии и ликвидации религиозных общин, был вынужден направить в местные партийные органы под грифом «Совсекретно» циркуляр, в котором «категорически предполагалось приостановить проведение в жизнь массовых закрытий церквей: членов партии, виновных в нарушении циркуляра, привлекать к самой строгой партийной ответственности». Соответственно 15 сентября 1923 года наркомы внутренних дел и юстиции Крыма Шведов и Фирдевс, с согласия Крымского ОК РКП(б) и СНК, направили в адрес председателей райисполкомов автономии директиву: «В связи с изменением церковной политики по отношению к культам верующих, приостановить ликвидацию церквей и молитвенных домов, ликвидируемых за нарушение пунктов договоров, заключенных с группами верующих (двадцатками)».

Успенский скит. Фотооткрытка нач. XX в. Изд. Е.В. Кохмановского (Ялта)

Однако, несмотря на «строгие запреты» сверху, храмы и монастыри продолжали закрывать. 1923 год можно назвать первым этапом кампании по ликвидации религиозной структуры Крыма⁶.

В 1925 году Благочинный Бахчисарайского округа К. Ильинский обратился в Таврическое епархиальное управление с рапортом, где сообщал, что по дошедшим до него слухам иконы и другие предметы церковного обихода бывшего Успенского скита используются собесом для растопки печей. В рапорте Благочинный просил ходатайствовать перед органами гражданской власти о передаче икон и имущества ликвидированного монастыря Бия-Сальской церкви⁷. Епархиальное управление обратилось в Центральное административное управление (ЦАУ)⁸, которое и начало переписку с различными организациями об использовании имущества бывшего Успенского монастыря.

Из сохранившейся в архиве переписки становится известно, что все церковное имущество было вывезено специальной комиссией, но в одном из помещений монастыря было «свалено негодное церковное имущество как хлам — поломанные иконы, негодные доски и прочее». ЦАУ Крыма обратилось к председателю Бахчисарайского райисполкома (разумеется, под грифом «Совершенно секретно») с просьбой дать соответствующее распоряжение и «все имущество, как чисто культовое, так и хозяйственное, но имеющее отношение к культу, находящееся в бывшем Успенском монастыре, рассортировать согласно циркуляру ЦАУ Крыма и передать местному райфо и верующим по принадлежности, а книги религиозно-нравственного характера исполкому употребить по своему усмотрению. Ввиду того, что значительная часть культового имущества, подлежащая передаче верующим, находится в хаотическом, поломанном и разбитом состоянии, что передача верующим его в таком виде вызвала бы нежелательные толки о издевательстве и поругании их святынь; предварительно (до производства передачи имущества райфо и верующим) поручите надежному работнику (партийному) произвести отбор всех предметов, могущих вызвать нежелательные толки среди верующих, и совершенно секретнейшим образом их уничтожить (лучше всего сжечь). Культовое имущество, подлежащее передаче верующим, передайте в Бие-Сальскую церковь, так как она ходатайствует о передаче ей богослужебных предметов»⁹.

Надо сказать, что распоряжения центральных органов управления в Крыму в то время исполнялись, так сказать, безоговорочно, поэтому церковные ценности были переданы райфо, все остальное культовое имущество было вывезено Отделением местного хозяйства в городские склады,¹⁰ а так как среди вывезенного имущества находились ценные по исполнению и по древности иконы и другие предметы церковной утвари, они были переданы Бахчисарайскому дворцу-музею¹¹. Движимое наследство Успенского монастыря одновременно обрело новых хозяев и перестало существовать.

Несмотря на то, что монастырь был ликвидирован, традиции, память людскую и духовные порывы искоренить было сложнее, поэтому бывшие прихожане продолжали, раз в году собираться в храмовые праздники и даже предпринимали попытки восстановить монастырь. В июле 1925 года от приходского совета Свято-Николаевского Греческого собора в Бахчисарае и от группы горожан (34 подписи) в райисполком было подано два заявления с просьбой передать грекам Бахчисарая и окрестностей историческую святыню греческого населения Крыма — три храма бывшего Успенского монастыря¹². И уже 13 октября на заседании комиссии по отводу церквей бывшего Успенского скита при Бахчисарайском райисполкоме было решено «передать группе верующих Бахчисарая в бесплатное пользование на девять лет три церкви: Евангелиста Марка, Успения Пречистой Богородицы и Константина и Елены, а также необходимое для богослужения церковное имущество, хранящееся на складе Отделения местного хозяйства». Кроме того, верующим было предложено произвести полный ремонт всех переданных церквей¹³.

Однако, как говорится, гладко было на бумаге. Центральное админуправление Крыма тут же затеяло долгое разбирательство по этому поводу, вылившееся в переписку с различными учреждениями — Бахчисарайским райисполкомом, Наркоматом социального обеспечения, Главным политуправлением, Охрисом, Главнаукой Наркомпроса — о возможности передачи верующим означенных церквей бывшего монастыря.

Нетрудно догадаться, что все учреждения, кроме Бахчисарайского райисполкома, высказали свое несогласие¹⁴. Из Наркомата соцобеспечения, а ему подчинялась расположенная на территории монастыря сельхозколония инвалидов Гражданской войны, ответили, например, что «церкви сельхозколонией не используются и использоваться не будут, так как в этих зданиях колония не нуждается». Однако Наркомат возражает против их передачи верующим, так как это может отразиться как на целостности всего сельскохозяйственного имущества, так и на ведении хозяйственных дел¹⁵. Запрошенный по этому вопросу КрымОХРИС сообщил, что с точки зрения сохранения от разрушения двух пещерных церквей бывшего Успенского скита, являющихся ценным историко-художественным памятником, считает недопустимой передачу их верующим¹⁶.

Бахчисарайский же райисполком разъяснял свое мнение тем, что вопрос об использовании церквей им «разрешен в положительном смысле, ибо, согласно определению специально созванной комиссии, три церкви и две сторожки этого скита решено передать верующим, согласно поступившему от них ходатайству»¹⁷. Однако человек предполагает, а власть располагает. Административное управление имело свое решающее мнение.

26 апреля 1926 года оно вынесло «Заключение по ходатайству верующих об открытии трех церквей бывшего Успенского монастыря (скита) близ г. Бахчисарая»: «Так как ходатайство верующих<...> не вызывается необходимостью иметь место отправления богослужения (наличие 2-х церквей в Бахчисарае), а также принимая во внимание, что просимые ими церкви расположены на территории сельхозколонии инвалидов Гражданской войны при НКСО Крыма, данное ходатайство отклонить»¹⁸.

И все же попытки верующих восстановить монастырь на этом не закончились. В августе 1926 года во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет обратился представитель Вселенского патриарха в СССР гражданин Димопуло с ходатайством о передаче бывшего Успенского скита в пользование верующим. ВЦИК препроводил заявление Димопуло в КрымЦИК с просьбой дать заключение. КрымЦИК переадресовал запрос в Центральное админуправление¹⁹. Оттуда пришел официальный ответ, что по данному вопросу уже имеется отрицательное заключение, данное ранее на заявление верующих²⁰. 27 октября 1926 года Президиум КрымЦИКа на своем заседании ходатайства верующих Бахчисарая и представителя Вселенского патриарха в СССР отклонил,²¹ о чем и был проинформирован ВЦИК²².

Возрождаемый монастырь. Фото Д. Лосева, 1998 г.

Таким образом вопрос о закрытии Успенского монастыря как бы был решен окончательно, теперь уже и на самом высоком уровне. Однако в 1927 году верующие получили от Бахчисарайского райисполкома разрешение на проведение богослужения в храмовый праздник Успения Богородицы, 28 августа. К радости верующих служение прошло особо празднично и чинно. Тем не менее сам факт его вызвал протест со стороны Административного отдела АО У КрымЦИКа, начавшего разбирательство с Бахчисарайским райисполкомом и обратившегося в ГПУ Крыма с просьбой принять меры и наказать виновных²³. Поэтому не вызывает удивления тот факт, что в следующем году верующие уже не получили разрешения на проведение богослужения.

Вот что сообщал о событиях августа 1928 года в своем рапорте начальник Бахчисарайской милиции Сеитягья: «Доношу, что в связи с прошедшим русским праздником Успения, 28 августа 1928 г. в Бахчисарай, по примеру прошлых лет с разных городов Крыма накануне, т.е. 27 августа, стали прибывать паломники для участия в предполагаемом молебствии в бывшем Бахчисарайском Успенском монастыре, каковых прибыло до 1600—1700 человек. Узнав о том, что никакого моления в монастыре не будет, пошли разного рода слухи и кривотолки о том, что из числа приехавших паломников отправлена делегация в Крым ЦИК и что уже получена телеграмма о разрешении молебствия в бывшем монастыре, почему разрешили молиться татарам и не разрешили русским. Надо отметить, что с православным праздником совпало татарское моление «Дервиш», такое бывает раз в год и в разное время всего в двух местах района, т.е. в деревнях Азиз и Эфендикой. Дав разъяснение, что татарское моление является законным, поскольку происходит в месте, которое находится в аренде группы верующих, и что русские также могут совершить молебствие в церквах г. Бахчисарая (т.е. в Николаевском греческом соборе и привокзальной церкви), разрешения на молебствие не выдано в силу того, что монастырь числится ликвидированным. О недовольстве верующих православных было доложено заместителем пред. РИКа тов. Эмировым по телефону Зам. Пред. ЦИКа и нач. ГПУ Крыма; получив от них соответствующие указания, было решено продолжить занятую линию, т.е. никаких молебствий и ни под каким предлогом на территории бывшего Успенского монастыря не разрешать. Прибывшие на моление граждане, успокоившись в том, что молебствия в бывшем монастыре не будет, частично разошлись по церквам, частично разъехались, молебствие все же при большом скоплении молящихся было совершено в местном Николаевском соборе и привокзальной церкви. 28 августа с.г. рано утром были получены агентурные сведения о том, что гр-н Кутаризов Степан, житель деревни Коуш Бахчисарайского района, и Лютиков Захарий, житель деревни Кишмине Берестовского сельсовета Симферопольского района, сорвав замок с входа в пещерный храм бывшего Успенского монастыря, попытались сагитировать молящихся о том, чтобы провести моление и отправиться в город, дабы побить стекла в учреждениях, т.к. по их мнению невыдача разрешения являлась незаконной и вообще недоброжелательное отношение к русским. На означенных лиц заведены дела. Для поддержания порядка были высланы наряды»²⁴.

Архиепископ Крымский и Симферопольский Лазарь на храмовом празднике 28 августа 1998 г. Фото Д. Лосева

Опасаясь аналогичных будущих событий, связанных, в частности, с праздником Успения Пресвятой Богородицы, в том же году здания бывшего Успенского монастыря были переданы трудовой колонии им. Артема. В октябре 1928-го Бахчисарайский горсовет принял решение разобрать, иначе говоря разрушить монастырские храмы, а строительный материал передать колонии. Закон об отделении церкви от государства в реальной жизни вел ее к полному удалению. История уничтожения Успенского монастыря — это всего лишь деталь большой картины недавнего бытия народа.

Монастырская хроника последних десятилетий (вместо послесловия)

В 1949 году решением Крымского облисполкома развалины бывшего Успенского монастыря были переданы Бахчисарайскому дворцу-музею.

В 1963 году Постановлением Совета Министров УССР Успенский скит был зарегистрирован как памятник архитектуры.

22 июня 1995 года постановлением Правительства Автономной Республики Крым монастырь передан Крымской епархии. Скит возрождается, ныне в нем ведутся восстановительные работы.

Примечания

1. Тур В.Г. Крымские православные монастыри XIX-начала XX века. История. Правовое положение. Симферополь, 1998. С. 85.

2. Первая рукопись (10 страниц) написана от руки в 1929 г. (ГААРК. Ф. П—150. Оп. 1. Д. 545), вторая датирована 1956—1960 гг., состоит из 23 маш. листов (ГААРК. Ф. П—849. Оп. 2. Д. 167).

3. ГААРК. Р.-П—1. Оп. 1. Д. 99.

4. Можно предпол., что выступление духовенства в монастыре против соввласти (если этот факт действительно был) явилось реакцией на мероприятия по изъятию церковных ценностей, предпринятые в связи с начавш. в Крыму голодом. II сессия КрымЦИ-Ка (2—4 марта 1922) приняла резолюцию, в которой указала КрымЦК Помголу на «необходимость немедленного изъятия ценностей из церквей, синагог, монастырей и пр. Изъять все ненужные для текущего богослужения ценности и немедленно их реализовать на питательные продукты». Сессия согласилась с решением Крымского ОК РКП(б) от 1 марта 1922 «О создании комиссии по изъятию ценностей из церквей в пользу голодающих» (состав: А. Елагин — предс., Шведов, Змиенков, Эндека, Ковалевский). О важности данной проблемы свидетельствует и тот факт, что по решению КрымЦИКа была образована «чрезвычайная рабочая тройка при ЦК Помгола республики (Шведов, Ковалевский, Макаренко) с правами в случае саботажа и сокрытия ценностей предавать виновных суду ревтрибунала. Всю работу по изъятию ценностей намечалось закончить к 10 мая 1922 г.» На местах не все были согласны с проводимой политикой государства в этом вопросе. ГПУ Крыма в политсводках сообщало факты, когда прихожане и священнослужители противостояли изъятию церковн. ценностей.

5. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274.

6. Антирелигиозным проявлениям предшествовали следующие события: 21 марта 1922 г. Президиум СНК Крыма признал работу межведомственной комиссии (по реализации Декрета от 23 января 1918 г.) неэффективной, и вместо нее был создан церковный подотдел административного отдела НКВД. При отделениях окружных исполнительных комитетов Крыма были созданы церковные столы, ведавшие вопросами взаимоотношений с конфессиями Крыма. А в январе 1924 г. вместо НКВД Крымской АССР было создано ЦАУ — Центральное Административное Управление при Совнаркоме Крыма, в состав которого был включен и церковный стол. Церковный стол ЦАУ и церковные столы горсоветов рассматривали вопросы деятельности религиозных общин.

7. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 16.

8. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 15.

9. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 20.

10. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 31.

11. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 27, 32.

12. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 39, 42.

13. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 41.

14. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 1—3.

15. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 58.

16. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 56.

17. ЦАУ Крыма, естественно, возразило против такого рода использования закрытых храмов и запросило от райисполкома дополнительный материал. Позже, ознакомившись с представленным ходатайством верующих, ЦАУ делает вывод: ходатайство основано на том, что просимые церкви, как старинные, имеют большое религиозное значение, особенно для греков, но не потому, что у верующих нет другого места для отправления своих религиозных нужд (имеющиеся в Бахчисарае две православные церкви вполне вмещают 214 греков — жителей города); и это определенно говорит, что «поступление данного ходатайства является продуктом предпринятой агитации, в первую очередь духовенства, которое ищет новый повод к возрождению религиозного чувства верующих».

18. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 51.

19. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 54.

20. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 55.

21. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 63.

22. Президиум ВЦИК также отклонил ходатайства верующих, о чем в июле 1927 г. поставил в известность Крым ЦИК, поручив последнему объявить свое решение всем заинтересованным лицам; (ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 64).

23. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 64.

24. ГААРК. Ф. Р—663. Оп. 10. Д. 274. Л. 82—83.