Наследникам Керкинитиды

Мы познакомились далеко не со всеми, а только с некоторыми, хотя и очень важными, проблемами изучения одного из малых древнегреческих городов Причерноморья. Подавляющее большинство своих тайн Керкинитида еще хранит, ведь до настоящего времени (за весь период исследования памятника) раскрыто чуть более 4% (всего четырех!) его территории. Сколько же еще не познано и скрыто под землей? Но мы знаем главное — по сохранности архитектурно-археологических остатков Керкинитида — уникальный памятник античной культуры в масштабах не только Причерноморья, но и всей древнегреческой ойкумены. Ведь город перестал жить в конце II в. до н. э. и более никогда не восстанавливался. Его классические и эллинистические напластования не были подвержены позднейшим перекопам и перемещениям древних отложений в процессе римской или средневековой застроек, как это произошло, например, с Херсонесом, с большинством боспорских и многих других городов Северного Причерноморья. Турецко-татарский Гезлев — с его пестрым, как в каждом восточном городе, населением — возник и развивался не на руинах Керкинитиды, а несколько в стороне от нее — северо-восточней, на берегу Каламитского залива.

Но не только это предопределило особую сохранность античного городища. Как ни странно, но памятник и сам предохранил себя от последующих разрушений. Как уже знает читатель, основным строительным материалом, которым пользовались античные строители Керкинитиды, был сырцовый кирпич, а стены, построенные из него, возвышались на каменных цоколях. При каждой капитальной реконструкции города (а таковых было три) развалы сырцовых стен консервировали под собой каменные части строений, предохраняя их от всевозможных разрушений, причиняемых повседневной житейской деятельностью

обитателей древнего города. Благодаря этим обстоятельствам мы открываем при раскопках полностью сохранившиеся каменные цоколи построек, основания оборонительных стен. Открытия ждут еще не обнаруженные, но несомненно существующие, расположенные на агоре храмы и другие общественные здания, например пританей (место заседаний городского совета).

Верхний горизонт греческого города частично пострадал (но далеко не везде) в ходе скифской строительной деятельности. Однако утлым постройкам скифов досталось бед гораздо больше, чем они принесли Керкинитиде: любые земляные работы на территории памятника (например, разбивка санаторского парка) в самом лучшем случае приводят к неминуемому уничтожению скифского «горизонта».

Первооткрыватель Керкинитиды Л.А. Моисеев с нескрываемой радостью отмечал, что благодаря счастливому стечению обстоятельств она дошла до нас менее разоренной, нежели другие античные города. Действительно, судьба античного памятника первоначально складывалась вполне благополучно. Уже первые раскопки привели к организации в Евпатории местного музея, экспонатами которого стали археологические коллекции из находок на территории памятника. Она была объявлена заповедной. Политическая обстановка в нашей стране — интервенция и гражданская война — не позволили осуществить все эти вполне разумные планы. Тем не менее, уже вскоре после освобождения полуострова от Врангеля Ревком Крыма издал приказ № 450. В нем по Евпаторийскому уезду, который тогда включал Сакский, Черноморский, частично Раздольненский современные районы Крыма, собственностью Республики была объявлена территория раскопок у Большого Карантина и Мойнакского озера. Этим же постановлением запрещалось без разрешения органов охраны памятников истории и культуры^* занятие, пользование, переделка и перестройка перечисленных объектов. Это предписание адресовалось прежде всего советским учреждениям¹.

Следует сказать несколько слов о причине появления этого распоряжения. До В.И. Ленина дошли слухи о разграблении коллекций великокняжеских дворцов и частных зданий крымского Южнобережья, отводимых под санатории. В присланной на место телеграмме от 26.11.1921 г. подчеркивалась необходимость предотвращения подобного безобразия и принятия безотлагательных мер по охране памятников искусств в Крыму (ПСС. Т. 52. С. 309—310).

Решение Ревкома было подтверждено в 1926 г. ЦИК Крымской республики — в развитие декретов Совнаркома РСФСР². Ровно год спустя, 20 октября 1927 г., постановлением Евпаторийского городского Совета (протокол № 19) территория памятника была закреплена за Евпаторийским Государственным археолого-этнографическим музеем. Запрещено было также проведение работ по разработке здесь сада и других мероприятий по благоустройству этого пространства (не говоря уже о строительстве!)³. Таким образом, Керкинитида попала в ведение Крымохриса и, казалось бы, после таких солидных государственных постановлений за нее можно было не волноваться.

Теперь остается только догадываться, каким же образом территория Керкинитиды оказалась в черте санатория РККА, а начиная с 30-х гг. стала активно застраиваться без какого-либо предварительного археологического исследования (уж лучше бы здесь был городской сад!). Отчасти это объясняется тем, что музей не имел возможности оградить площадь памятника забором и охранять ее. Увы, былое не вернуть, можно лишь сожалеть о нем. Перед нами стоит конкретная задача — предотвратить дальнейшее уничтожение древнего города, которое постоянно продолжалось до 70-х гг., а время от времени и сейчас. Все утраты в ходе любых земляных работ, как правило, непродуманных не только в отношении охраны археологических памятников, но и с точки зрения хозяйственной целесообразности, наносят невосполнимый ущерб науке и культуре. Как тут не вспомнить постановление Евпаторийской думы от 5 октября 1916 г., в котором, в частности, сказано: «Признать желательным производство раскопок с целью отыскания античных остатков во всех тех местах городской территории, где будут производиться какие-либо постройки» (ГАКО. ф. 681, оп. 2, № 609. С. 66—67). «Строя будущее — как сказал М.И. Ростовцев, — нельзя забывать о прошлом».

Действующее в нашей стране законодательство «Об охране и использовании памятников истории и культуры» призвано оградить все древности Страны Советов (в том числе и крымские) от посягательств на них со стороны различных ведомств и учреждений. Во всяком случае на это рассчитывали составители закона, приняв за основу аналогичное зарубежное законодательство. Читатель невольно подумает — высоко поставлено у нас дело охраны памятников! В действительности же, и каждый из нас может это видеть на вполне конкретных примерах, далеки мы еще от той цели, которую преследует закон. Бездейственность закона в окончательной его редакции как бы запрограммирована (уж не целенаправленно ли?) в некоторых его же статьях. Отсюда плачевный итог: за более чем десятилетний период его существования безнаказанно разрушено множество памятников, но официально не было выявлено ни одного нарушения закона и не привлечено хотя бы к формальной ответственности ни одно административное лицо. Более того, органы прокуратуры (по крайней мере в Крыму) просто не принимают такие дела к рассмотрению, за исключением тех случаев, когда дело идет о хищениях драгоценностей.

Евпатории, так сказать, «повезло» на памятники всевозможных эпох: в ней античность соседствует с такими творениями мусульманской архитектуры, как мечеть Джума-Джами, построенная в середине XVI в. одним из крупнейших зодчих того времени Ходжой Синаном; теккие дервишей с мечетью Шукурла-Эфенди, до недавнего времени действовавшая баня XVI в. и другая, начала XX в., в одном из современных дворов. Неповторимы по своему изяществу караимские кенасы с затененной узкой галереей и внутренним двориком и многое другое. Словом, еще не все успели уничтожить бывшие «отцы города», пекшиеся о развитии современного курорта, не думая нисколько о том, что у него было и прошлое. Можно ли, к примеру, объяснить ничем не оправданный снос крепостных ворот турецкого времени? Старинные архитектурные ансамбли, паутина узких улиц старого Гезлева, по которым любят плутать отдыхающие в Евпатории, вызывают неподдельный восторг. Ведь все это еще не вполне утратило экзотику восточного средневекового города.

Третьим градостроительным элементом Евпатории (современная застройка не в счет) являются в полном смысле слова памятники общественной и жилой архитектуры рубежа XIX—XX вв., возведенные в тогда широко распространенном стиле модерн. Они нисколько не уступают по своей исторической значимости и выразительности перечисленным выше объектам предшествующих эпох. Причем евпаторийские зодчие А.Л. Генрих и П.Я. Сеферов не просто копировали модные и весьма популярные в то время столичные постройки, их отдельные элементы, а сумели создать вполне оригинальный, характерный только Евпатории вариант южнорусского «ар нуво» (нового искусства). Ими была удачно (не в пример современным архитекторам) решена извечная градостроительная проблема: сочетание нового и старого, взаимодополнение того и другого. Это удалось достичь, с одной стороны, формированием нового города в так называемом дачном районе, с другой — и это, пожалуй, самое главное — гармоничным включением в ансамбль средневекового Гезлева дореволюционных построек. Трудная задача была решена настолько тактично, что складывается полное впечатление их изначального существования здесь.

Нет ни одного путешественника, которого не привлекала бы в любом городе старая городская застройка, и нет ни одного путеводителя по Крыму или по Евпатории, который бы не приглашал бы вас посетить этот район Гезлева. Исторически сложившееся и потому органичное сочетание античной цивилизации, средневекового восточного зодчества и провинциальной русской старины с «урбанистской» архитектурой модерна создает неповторимый историко-архитектурный колорит, который так выгодно отличает Евпаторию от других прибрежных центров Причерноморья.

Однако сейчас в результате непрерывно вносимых изменений в историческую часть города, отсутствия четкой градостроительной концепции ее развития, в которой бы предусматривалось рациональное использование первоначального ядра, мы подошли к той черте, за которой Евпатория окончательно потеряет свой целостный архитектурный облик. Не лучше обстоит дело и с состоянием отдельных памятников архитектуры, как «доминант», так и представляющих «фоновую» застройку (пользуясь излюбленной терминологией наших зодчих). Архитектурные объекты, как известно, существуют не сами по себе, не в некоем вакууме, а в исторически сложившемся окружении. При ликвидации последнего они теряют свою выразительность.

На евпаторийском курорте уже давно безуспешно ставится на повестку дня вопрос о создании тут (по опыту всех других стран Черноморья и Средиземноморья) настоящей индустрии туризма и отдыха. Местный краеведческий музей — одно из интенсивно посещаемых просветительских учреждений, и это при том, что пока в экскурсионных целях эксплуатируются лишь современные экспозиционные залы. Остальное остается за пределами музейной работы, ибо требует срочной консервации и реставрации, проводимой неохотно, крайне медленно и на низком профессиональном уровне.

Радость открытия!

Давно следует решить вопрос об организации в Евпатории на базе краеведческого музея архитектурно-археологического территориального заповедника с выделением из хозяйственной деятельности всех памятников, а также целых участков (кварталов) средневекового Гезлева, с передачей освобождаемых от жильцов старых зданий творческим союзам или предприятиям, занимающимся народным промыслом. Пора и вымежевать хоть какую-то часть античной Керкинитиды — сделать ее экскурсионным объектом. Ведь нельзя же согласиться с тем, что древнегреческий город, памятник всесоюзного значения, находится в полной зависимости от расположенного на его территории детского санатория МО СССР. Даже археологи практически лишены реальной возможности проводить целенаправленное систематическое исследование Евпаторийского городища, возвращать к жизни (можно сказать — реанимировать) античный город, сделать его достоянием не только отдельного ведомства, а нас всех.

Все прошлые раскопки Керкинитиды были связаны так или иначе с какими-либо земляными и строительными работами. Эту порочную практику прекратить пока не удается. Уникальная сохранность этого памятника привлекает (и нет сомнений, еще более заинтересует) туристов, в том числе зарубежных, по мере раскрытия его новых архитектурных объектов. Керкинитида может стать местом паломничества всех интересующихся античной культурой. Можно же извлечь и немалую экономическую выгоду из разумного использования памятника.

Наступило время, когда явно ощущается повышение общего культурного уровня, образованности и компетентности как руководимых (то есть нас с вами), так и руководства. Значит, есть надежда освободиться, наконец, от необходимости доказывать то, что по сути своей просто не требует доказательств.

Примечания

*. В то время Крымохрис — Крымский областной комитет по делам музеев и охране памятников старины и искусства.

Список использованной литературы

1. Ревкомы Крыма: Сб. док. и материалов. — Симферополь, 1968. — С. 159—160.

2. Гос. арх. Крым, обл. — Ф. Р. — 663, оп. 1., д. 567. — л. 175—177.

3. Гос. арх. Крым, обл. — Ф. Р. — 1036, оп. 1., д. 52 — л. 64.