Как строился город

Жизнь любого, в том числе и города древнего — это, прежде всего, никогда не утихающая строительная деятельность: от возведения жилых домов, благоустройства улиц и инженерных коммуникаций до проведения, время от времени, радикальных реконструкции города в целом. Если для ремонтов или локальных построек уже существующих частновладельческих зданий хозяева могли обойтись своими силами и уменьем, то для капитальных работ приходилось привлекать квалифицированных мастеров — каменщиков, штукатуров, плотников, кровельщиков. Поскольку же все жилые постройки античного города, как правило, сблокированы в кварталы и, следовательно, имели общие наружные стены, прочно перевязанные в свою очередь с внутренними перегородками, то маломальски значительное домостроительство, точно цепная реакция, охватывало целый квартал.

Уже в процессе подготовительных работ на строительной площадке неизбежно накапливались продукты разрушения обветшалых построек. В этот короткий момент жители близлежащих домов редко утруждали себя выносом бытового мусора и золы за пределы крепостных стен; чаще ссыпали их тут же, а потом разгребали, разравнивали. Такая нивелировка городской территории приводила к повышенной дневной поверхности не только конкретного участка новостройки, но и примыкающих к нему улиц и переулков. Если же к сказанному добавить, что при подобных перестройках незыблемо сохранялась планировка города (разбивка на улицы, кварталы и даже на отдельные домовладения), то станет очевидной определенная степень подконтрольности городским властям строительной деятельности горожан. Коренные градостроительные перемены осуществлялись строго целенаправленно — по решению городского совета, при активном контроле специально назначаемых «чиновников» (что-то вроде современных городских и районных архитекторов); те же функции могли выполнять и астиномы (магистраты, следившие за соблюдением мер веса и объема). В круг их обязанностей, по словам Аристотеля, входило наблюдение за состоянием частных зданий, за их своевременным ремонтом и точным соблюдением границ домовладений¹.

Керкинитида на протяжении всего периода своего существования была застроена сырцово-каменными постройками. Каждая из них состояла из невысокого, возвышающегося всего на 0,50—0,60 м над землей каменного цоколя толщиной 0,40—0,45 м, на строго горизонтальной поверхности которого выкладывались стены из сырцовых кирпичей. Правда, самих кирпичных рядов видно не было, поскольку они покрывались тонким (всего несколько миллиметров) мергелисто-глинистым составом, который условно можно назвать штукатуркой. Такая обмазка, равно как и некоторый вынос края кровли вперед относительно стены, предохраняла сырцовую кладку от размокания под воздействием атмосферных осадков. Если же принять во внимание высоту одноэтажных зданий в 2,5—2,7 м, то станет очевидным, что основной объем стенных конструкций состоял из сырцовых кирпичей. Каменные кладки цоколей жилых домов, за малым исключением, были двухпанцирные, сложенные с заливкой каждого ряда камней жидким глинистым раствором. При высыхании этот вяжущий состав вместе с известняком приобретал прочность, вполне достаточную для выдерживания тех нагрузок, которые предполагались в одно-двухэтажном доме. Кроме того, глинистая смесь обладала целым рядом ценных качеств, например, хорошим взаимодействием с окружающей воздушной средой, в которую она легко отдавала излишнюю влагу. Эластичность скрепляющего материала предохраняла конструкции от нежелательной деформации при неизбежной просадке здания. Последнее особенно важно, так как строительство, как правило, производилось на недостаточно слежавшемся грунте.

Сырцовая кладка на каменном цоколе в доме конца V—IV вв. до н. э.

Все потребные для строительства материалы в изобилии присутствуют в районе Евпатории. Уже сам Карантинный мыс, на котором располагается теперь Керкинитида, сложен в своем основании известняками. И хоть эти породы в черте древнего города залегают на большой глубине, они близко подходят к поверхности почти сразу за пределами поселения. Небольшими скрышными работами и без особого труда можно было раскрыть необходимый по площади участок каменного пласта. Тем более что сама скала перекрывалась суглинком, используемым для получения сырца. Затем с помощью ломов и кирок из преимущественно известнякового монолита выламывался камень требуемой величины и конфигурации. При переносе карьера немного далее от поселения можно было обойтись и вообще без земляных работ, так как скала выступает на поверхность.

Сарматский известняк весьма благодатный материал для каменщиков: он достаточно мягок и поддается обработке, вместе с тем он и достаточно прочен, в состоянии выдерживать большие нагрузки. Не страшно ему и размораживание при тех резких перепадах температур, которые характерны для Крыма. Скала раскалывалась на блоки той величины, какие требовались в каждом конкретном случае. Тут же в карьере они начерно обкалывались и слегка подтесывались. Окончательная обработка материала проводилась на месте строительства. Практически ко всем каменным стенам, к их подошвам (или чуть выше), примыкал небольшой слой строительного известнякового отеса (5—7 см у жилых построек и до 0,20 м у фортификационных сооружений), налипающего на саму кладку и резко утончающегося по мере удаления от нее. Непосредственно этой каменной крошкой покрывают глинобитные полы помещений. Подобные наслоения оказывают неоценимую услугу археологам; они отчетливо фиксируют «дневную поверхность» времени возведения зданий, а следовательно, отчленяют более ранние культурные отложения, предшествующие строительству, от позднейших, уже связанных с эксплуатацией построек. Это дает возможность на основании археологических находок и монет из древних напластований более или менее точно вывести дату сооружения жилых комплексов и определить продолжительность их функционирования, а с другой стороны, известняковый отес говорит и о том, что камень окончательно подтесывался непосредственно при его укладке в стену. Сказанное относится преимущественно к буту, обрабатываемому, главным образом, с лицевой стороны, а также — блокам и плитам средних размеров. Правда, крупные, хорошо выкадрованные и рустованные (оконтуренные по всему периметру узкой стесанной полосой), притом орфостатные (поставленные на ребро) блоки обрабатывались почти полностью в карьере. Каменный материал начинал накапливаться задолго до начала планируемых работ.

Строительная техника (вполне понятно) на протяжении двух-трех столетий претерпела определенную эволюцию. Характер кладки панцирей стен стал различным. Особое внимание уделялось отделке внешних, обращенных во двор или на улицу фасадов. Их обрабатывали с особой тщательностью, в то время как внутренние панцири были, по большей части, сложены из бута без соблюдения порядовки камней.

Внешние панцири наиболее ранних построек — V в. до н. э. — состоят из постелистого известняка в регулярной технике. Нередко в них укладывались просто крупные голыши; попадали в забутовку и образцы вулканических пород, привезенные из Малой Азии в качестве корабельного балласта. Откосы проемов отделывались полностью отесанными плитами. В самом конце V в. до н. э. широкое распространение в городе, наряду с сохранением предыдущих приемов, получили орфостатные полигональные и прямоугольные кладки. В первых из названных многоугольные плиты поставлены каждая на большую сторону, острым углом вверх. Разумеется, они при такой форме не могли быть плотно подогнаны друг к другу, а лишь касались боковыми сторонами. Их общий силуэт напоминает лезвие пилы (именно такое подобие дало обозначение этой строительной технике). Образовавшиеся между плитами клинчатые промежутки заполнены камнями, точно подобранными по размерам и форме. Если оставалась необходимость, поверхность всей стены выравнивалась тонкими плитами.

Особой оригинальностью отличался наружный панцирь одной из стен общей высотой 0,84 м. В нем четыре крупных пятигранных орфостата не соприкасались, а были раздвинуты на одинаковое расстояние друг от друга. Пространство между ними заполнено мелким бутом без определенной последовательности. В итоге получилось что-то вроде шахматной полосы.

Орфостатная полигональная кладку конца V в. До н. э.

Внешний панцирь стены начала IV в. до н. э.

Прямоугольная орфостатная стена конца V в. до н. э.

Прямоугольные орфостатные выкладки отличаются особой тщательностью подтески плит, их плотной подгонкой, хорошей выкадровкой блоков. Они производят впечатление необычной монументальности. В действительности же сами плиты небольшой толщины — от 0,10—0,12 и до 0,20 м. Тем не менее для вертикальных нагрузок такая стена годится; ее устойчивость вполне достаточна для жилых зданий. Таковы наиболее типичные строительные приемы каменщиков Керкинитиды. Однако, как видим, они проявляли изобретательность, разнообразя монотонность фасадов различными приемами кладки.

Радикальные перемены произошли в строительстве в IV в. до н э. Прежде всего, полностью исчезли столь выразительные и изящные орфостатные кладки. Зато появились, наряду с продолжением использования бутовых кладок, стены, сложенные из блоков толщиной в ширину стены со строго выдержанной рядностью. Кладки зданий состоят из некоторых значительных по размерам (до 1 м длины) пиленых и прекрасно отесанных квадров. Да и в остальных постройках заметно стремление к большей монументальности, к лучшей обработке лицевых сторон известняка, сохранению горизонтальной рядности. Все это вело и к возрастанию прочности стен.

Не менее трудоемким, чем заготовка камня, было изготовление сырцовых кирпичей. Прежде всего надо было тщательно подыскать глинище. Глина в нем должны быть непесчанистой, не содержащей щебень или мелкий камень; ведь в последнем случае сырцы из такой глины при намокании начнут крошиться. Кирпичи формуются в деревянных ящиках стандартных размеров. Римский архитектор I в. до н. э. Витрувий настоятельно рекомендует для равномерного усыхания кирпичей выделывать их весной или осенью, так как жаркое летнее солнце приводит к деформации материала. Еще хуже использование сырого кирпича — при усыхании от него отслаивается штукатурка. Наиболее же пригодны для дела кирпичи, выделанные заранее, за два года вперед². Правда, всем этим наставлениям строители следовали не в полной мере В Керкинитиде встречаются сырцовые кирпичи с содержанием щебня, а также изготовленные из запесоченного суглинка.

Весьма близкий способ домостроительства дожил до нашего века в «калыбных» постройках, особенно распространенных в селах степного Крыма, отдаленных от месторождений камня. Они возводились из саманного (из смеси глины, навоза и рубленой соломы) кирпича на низком каменном цоколе, заглубленном в грунт.

Рухнувшая сырцовая стена внутри одного из помещений дома конца V—первой половины IV в. до н. э.

Три яруса разновременных кладок Керкинитиды: начало IV в. до н. э. — третья четверть IV в до н. э. — первая треть III в. до н. э.

К сожалению, сырцовая кладка сохранилась на месте (in situ) лишь на нескольких небольших отрезках стен и в рухнувших, но не рассыпавшихся фрагментах кладок, позволяющих увидеть их конструкцию. И тому есть объяснение. Каждая из трех полных перестроек города (не считая многочисленных ремонтов и перепланировок отдельных частных домов) начиналась с разваливания и разравнивания старых сырцовых стен. В результате образовавшийся над полами построек слой глины был мощностью 0,60—0,80 м. Поверхность подобных наслоений достигала верхних рядов каменного цоколя или даже немного перекрывала его. Тем не менее стены отчетливо проступали и просматривались.

Внешние границы и площади жилых комплексов за всю историю Керкинитиды ни разу не изменялись, следовательно, можно предположить и непрерывное использование этих же участков под строительство жилищ (ойкопедионов) одними и теми же семьями на протяжении длительного времени. Вновь возводимые стены предпочиталось устанавливать на более ранних цоколях, которые в таком случае играли роль своего рода траншейных фундаментов. В процессе раскопок приходилось наблюдать любопытную картину: три яруса каменных кладок — одна над другой. Не последнюю роль при этом играло то обстоятельство, что строительство приходилось вести на недостаточно слежавшемся грунте. Ведь семье, приступившей к сооружению нового жилища весной, к осени следовало отпраздновать новоселье. Интервал очень непродолжительный, но в нем нет ничего удивительного: ведь прежде чем начать строительство, следовало разрушить старое здание — другого участка в черте плотной городской застройки получить было негде.

Однако, когда приходилось в связи с новыми потребностями изменять планировку жилого комплекса, строители, случалось, отступали от прежней планировочной схемы. С конца V в. до н. э. роль фундаментов стали играть так называемые песочные и слоевые основания под капитальными стенами зданий. Особенно большое распространение они получили с третьей четверти IV в. до н. э. Такие подсыпки состояли из заполняющих траншеи чередующихся прослоек песка и золы, песка и глины, а то и чистого песка. Последнее в Керкинитиде доминировало. Такие нехитрые с первого взгляда приспособления обеспечивали равномерную просадку всего дома — ведь возведение построек осуществлялось (напоминаем еще раз) на плохо слежавшемся сырце. Это позволяло избежать перекосов стен и прочих неприятных последствий. Надо сказать, что ранее необходимость в таких приемах практически отсутствовала из-за того, что первоначальное строительство велось на естественном песчанистом грунте.

Три уровня жилой застройки Керкинитиды: в нижнем ярусе — дом, возведенный в V в. до н. э.; над ним — жилой комплекс конца V в. до н. э.; крупные блоки известняка вверху относятся к зданию третьей четверти IV в. до н. э.

Заменяющие каменные фундаменты структуры были особенно распространены в бедных камнем местностях, например в Ольвии, Березани, Истрии. Они получили условное название «ольвийские субструкции» и состояли, в отличие от керкинитидских, из чередующихся и утрамбованных землисто-золовых и песчаных подсыпок. Такое объяснение, однако, абсолютно неприемлемо для Керкинитиды, в ближайшей округе которой имеются обильные месторождения известняка. Появление в Ольвии подобных слоевых конструкций диктовалось необходимостью заложения фундамента в грунте неравномерной плотности, а следовательно, подверженного оползням и различным сдвижкам. С другой стороны — острым дефицитом достаточного количества камня, который приходилось привозить морем из иных мест. В Ольвии также открыты и полностью аналогичные песчаные подсыпки.

Происхождение этих приспособлений получило различное истолкование у исследователей. Одни из них связывают появление слоевых оснований прежде всего с продолжением ионийской (малоазийской) строительной традиции (Б. Фармаковский и др.) По мнению других, этот оригинальный технический прием зародился в районе Нижнего Побужья и не свойственен Ионии (С.Д. Крыжицкий, А. Вонсович). Аналогичные структуры в Керкинитиде и Березани появляются раньше, чем в Ольвии, ионийской по своему происхождению. Тем не менее, только в последней они получили всеохватывающее применение, отличались постоянством и четко выраженной регулярностью.

Широкое и почти одновременное распространение слоевых субструкций, прежде всего в ионийских колониях Северо-Западного Понта — Истрии, Березани, Ольвии и Керкинитиде, свидетельствует о том, что само принципиальное инженерно-техническое решение — замена траншейных (ленточных) фундаментов из камня другими, более простыми и экономичными, но вместе с тем довольно надежными субструкциями, родилось в метрополии, а затем было перенесено в ее дочерние апойкии. Этот оригинальный строительный прием был усвоен, усовершенствован и развит (особенно в Ольвии и Истрии) в соответствии с конкретными геологическими условиями каждого из ионийских причерноморских городов. Недостаток же сведений о слоевых «фундаментах» или иных близких по составу и функциям конструкциях под постройками малоазийских городов — результат, по всей видимости, недостаточной изученности их застройки в историко-техническом отношении.

Итак, мы детально рассмотрели основные строительные элементы жилых комплексов Керкинитиды: фундаменты или заменяющие их основания, установленные над ними каменные цоколи и, наконец, возвышающиеся над последними сырцовые кладки. Иными словами, то, с чем приходится иметь дело археологам в процессе раскопок. К сожалению, в наших крымских условиях почвы и климата почти не сохраняются деревянные части построек. Поэтому можно только догадываться о характере межэтажных перекрытий, диаметре стропильных и коньковых балок, направлении скатов кровли и многого другого.

Осталось ответить на главный с точки зрения архитектуры вопрос: какова была этажность застройки? Обычно доказательством существования верхнего яруса служат каменные основания (две-три ступени) лестниц, такие действительно довольно часто встречались в Олинфе, попадаются в Херсонесе и других местах. Признаком второго этажа могут считаться сильно заглубленные в грунт, по отношению к уровням дворов и улиц, цоколи. Нам же за все время раскопок удалось зафиксировать в Керкинитиде остатки лишь одной лестницы. Но ведь лестничные марши могли быть и целиком деревянными без какой-либо каменной базы.

На протяжении полуторастолетнего периода, как мы пытались показать, наблюдается развитие каменных кладок не столько за счет наращивания их толщины, сколько путем конструктивного совершенствования строительной техники этих сооружений. Несомненно, такая эволюция стен могла быть связана с новыми объемными решениями жилых зданий: с увеличением их высоты, с утяжелением перекрытий при переходе от легких тростниковых крыш к черепичным, с расширением пролетов и, наконец, с появлением вторых этажей. Верхний ярус двухэтажного дома, по всей видимости, делался облегченным — полностью сырцовым или фахверковым, т. е. состоявшим из деревянного каркаса, заполненного тем же сырцом или, скорее, плетнем, с обеих сторон обмазанным глиной. В итоге подобных новшеств неизбежно возрастала не только статистическая нагрузка на капитальные кладки, но и прибавлялись к ней нагрузки динамические, привносимые в жизнедеятельность обитателей дома. Строители не могли не считаться с этим и потому утолщали стены таких построек.

Судя по небольшой толщине ранних стен (0,35—0,37 м) Керкинитида в V в. до н. э. была преимущественно (а может быть, и полностью) одноэтажным поселением. Почти полное отсутствие фрагментов черепицы при раскопках домов указывает на использование, в основном, саманного и камышового покрытий.

А появление тут двухэтажных строений, возможно, имело место уже с конца V в. до н. э. Во внутреннем помещении одного дома, к примеру, располагались ясли (кормушка для животных) и вымощенный плитами пол. В южном углу комнаты располагалась печь. Вероятно, в зимнее время тут мог содержаться домашний скот. Но в таком случае три из четырех связанных между собой помещений (центральное из которых было для содержания живности) не могли быть жилыми. В этом случае приходится допускать существование верхнего жилого яруса. Наиболее вероятен второй этаж для жилых комплексов, возведенных после середины IV в. до н. э. Именно в это время возводятся полностью каменные во всю их высоту кладки, состоящие из крупных пиленых и тесаных блоков и квадров. В то же время внутренние перегородки оставались и тогда комбинированными; о том говорят находимые внутри жилищ сырцовые развалы, правда, значительно уступающие по своей мощности предыдущим аналогичным отложениям.

Помимо высотного развития построек Керкинитиды наблюдается и заглубление некоторых помещений в землю. Появление первых подвалов складского назначения имело тут место еще в конце V в. до н. э.; раскопками установлено также использование под жилье в одном из зданий IV в. до н. э. целого подвального блока, в который можно было спускаться по широкому лестничному маршу.

Высота наземных помещений составила, вероятно, 2,5—2,7 м; комнат вторых этажей — 1,9—2,1 м; подвалов — 1,7—1,8 м. Высота двухъярусной постройки достигала 5,5 м. Уклон кровель равнялся 17—21°, а следовательно, высота коньков могла быть при двускатной крыше 2,8—2,9 или 3,6—3,7 м при односкатной.

Таким образом, силуэт города был достаточно разнообразным — в нем чередовались одноэтажные и двухэтажные постройки, фоном для которых служили, вероятно, зубчатые крепостные стены и высокие башни. К сожалению, ничего нельзя пока сказать о постройках общественного характера — храмах того или иного культа. Их не могло не быть, но археологам не посчастливилось раскрыть в Керкинитиде ни одного такого здания.

Покрытие кровель состояло из крупных прямоугольных керамид с вертикально выступающими бортиками, швы между которыми закрывались желобчатыми калиптерами, похожими на более позднюю «татарскую» черепицу^*. Теплые желтые и светлые тона известняковых и сырцовых стен сочетались с коричнево-серыми камышовыми и красными черепичными кровлями. Цветовая палитра дополнялась изменчивой голубизной моря. Античный приморский город был по-своему нарядным и привлекательным.

Строительные остатки Керкинитиды наглядно демонстрируют строго выдержанные системы кладок, традиционные для ее метрополии и родственных центров Эгейского побережья. Однако со времени выведения колонии и до начала ее урбанизации прошел относительно длительный промежуток времени, возможно равный жизни двух поколений колонистов. Отсутствие непрерывной их строительной деятельности на протяжении первых 50—70 лет, казалось бы, не способствовало сохранению необходимых строительных навыков. Тем не менее, при возведении самых первых крепостных стен и жилых домов керкинитов, а также при последующих достройках и перестройках были хрестоматийно выдержаны типичные для Греции схемы. Подобное было возможно лишь при условии постоянного посещения метрополии и визуальном восприятии реально существующих зданий при непосредственном наблюдении и осмыслении происходящих в строительном деле перемен. Вероятно, для наиболее значительных по объему и сложности работ могли привлекаться высококвалифицированные специалисты (плотники и каменщики) с исходной родины и других районов греческого мира. Основной же объем трудоемких вспомогательных работ выполнялся самими жителями этой колонии.

Примечания

*. Такое комбинирование кровельного материала в отличие от других приемов называется «сицилийской техникой».

Список использованной литературы

1. Аристотель. Указ. соч. — С. 583.

2. Витрувий. Десять книг об архитектуре / Пер. Ф.А. Петровского. — М., 1936. — С. 44.