Город — жилище и быт

Из многочисленных письменных свидетельств мы достаточно подробно осведомлены о частной жизни древних греков, их наклонностях, обычаях, привычках. Все это, естественно, нашло свое отражение в устройстве жилых домов, их планировке, в интерьерах и меблировке отдельных комнат. Однако яркие образы греческого быта, навеянные, в частности, античной драматургией, прежде всего касаются главных эллинских центров и в первую очередь Афин. Достаточно детальные представления об устройстве частного жилища были получены также в результате крупномасштабных археологических раскопок и благодаря прекрасной сохранности архитектурных остатков таких греческих городов, как Приена, Делос и Олинф — известных античных центров. Для их жилой архитектуры характерны наиболее современное по тому времени благоустройство и особая комфортабельность. Надо иметь в виду, конечно, общий средний уровень домостроительства, поскольку и в таких крупных городах существовали как очень скромные постройки, так и весьма роскошные, и это в достаточной степени отражало социальную дифференциацию их обитателей.

Однако может возникнуть вполне закономерный вопрос: насколько широко применялись основные достижения жилого зодчества в периферийных греческих поселениях, например, в Северном Причерноморье. В процессе археологических раскопок, как правило, раскрываются остатки городских жилых кварталов. Тем не менее, несмотря даже на хорошую (в археологическом понимании слова) сохранность отдельных зданий, точно установить функциональное назначение конкретных помещений внутри того или иного дома не всегда просто. Ведь археологам приходится в той же Керкинитиде иметь дело преимущественно с каменными цоколями и полами построек. От самого же интерьера внутри последних почти ничего не остается. Главная причина этого заключается прежде всего в том, что большинство античных городов продолжало существовать длительное время, в процессе которого жилые сооружения неоднократно перестраивались их владельцами. Естественно, хозяева жилищ стремились в подобных случаях максимально использовать повторно в новом или обновляемом строении весь строительный материал от предыдущей постройки (черепицу, кровельный лес, камень, деревянные конструкции), не говоря уже о всем находящемся в употреблении движимом имуществе. Таким образом, при каждой очередной перестройке того или иного дома стены его разрушались до цоколя самими же строителями. Затем площадь здания нивелировалась и на этой ровной горизонтальной поверхности осуществлялось новое строительство. Для археолога результат подобных действий — вариант далеко не самый худший. Хуже, когда сложность изучения памятника усугубляется позднейшими, как античными или средневековыми, так и современными перекопами и неизбежным в подобном случае переотложением культурно-исторических напластований.

Обнесенные оборонительными стенами города были в какой-то степени застрахованы от всевозможных неожиданностей. Тем не менее нередки случаи, когда некоторые античные центры или поселения погибали внезапно — в результате быстрого и неожиданного разгрома, после которого они больше не восстанавливались или жизнь на них возобновлялась в более скромных масштабах. В таких обстоятельствах, даже при разграблении, основное содержимое построек оставалось на месте или, как говорят археологи, in situ. В процессе раскопок таких домов удается, как правило, с достаточной полнотой восстановить быт их обитателей на момент катастрофы. Так, под развалинами сырцовых или каменных стен раскрывается провалившаяся внутрь дома черепичная кровля со сгоревшими и обуглившимися стропилами. Она перекрывает полы помещений с домашней утварью, а нередко и с рухнувшей со стен штукатуркой. И хотя все это в процессе обрушивания разбивалось на куски, все предметы могут быть в дальнейшем (если они тщательно собраны и зафиксировано их местоположение) восстановлены. Как ни парадоксально, но чья-то столетиями отдаленная от нас трагедия неоценимо помогает историко-археологическому исследованию.

Край полуземлянки раннего греческого поселения, перекрытый более поздней наземной постройкой.

Вернемся, однако, к Керкинитиде. За продолжительное время своего существования — с V по II в. до н. э. — город неоднократно (трижды) перестраивался полностью. Кроме того, первоначальное греческое поселение третьей четверти VI — первой трети V в. до н. э. состояло из небольших по площади (около 9—12 м²) полуземлянок, врытых в песок, стены которых были выложены из сырцовых кирпичей поверх невысокого временного цоколя. Пока открыты (лишь фрагментарно) два аналогичных сооружения, которые расположены в настоящее время на значительной глубине (до 5 м) от современной поверхности — на уровне и даже ниже грунтовых вод. К тому же упомянутые полуземлянки являлись крайними северо-восточными строениями в апойкии, а само ее ядро располагалось немного южнее. К сожалению, раскрыть древнейшие жилища обосновавшихся тут колонистов из-за современной застройки не представляется возможным.

Качественный скачок в развитии Керкинитиды произошел в конце первой трети V в. до н. э. (где-то в 470—460 гг. до н. э.), когда значительная территория Карантинного мыса была обнесена мощными крепостными стенами. Внутрикрепостное пространство было разделено на приблизительно одинаковые участки, сразу же застроенные домами граждан. Собственно, именно с этого периода можно говорить о Керкинитиде как об окончательно сложившемся в архитектурном отношении городе. Иначе говоря, процесс формирования полиса в градостроительном отношении в целом уже завершился; коллектив переселенцев показал свою жизнеспособность.

На базе реальных остатков фортификационных сооружений и в результате исследования современного ландшафта предпримем попытку оконтурить территорию древнего города и проследить ее изменение во времени, несмотря на пока еще слабую изученность самого памятника. Если собрать воедино все разрозненные данные, то они позволяют предположить следующую схему пространственного развития Керкинитиды: в период перехода от земляночного к наземному строительству площадь города могла составлять 3,2—3,7 га; в самом конце V b. до н. э. — 4,2—4,3 га и, наконец, в середине IV в. до н. э. — 5,3 га. Все это требовало каждый раз полной реконструкции всей оборонительной системы, увеличения периметра крепостных стен и перестройки внутригородской территории. На протяжении последующих двух столетий — с третьей четверти IV и до второй половины II вв. до н. э. — не наблюдается изменений территории городища.

Столь трудоемкие строительные работы были вызваны несколькими причинами: прежде всего, естественным ростом населения полиса (его полноправных граждан) и, следовательно, — необходимостью увеличения внутрикрепостного пространства для увеличения числа жилых домов. Конечно, для таких кардинальных мероприятий, проводившихся с привлечением всего населения, выбирался момент, когда жилые строения в процессе их эксплуатации ветшали и приходили в негодность. При каждом новом строительстве так же решались и накопившиеся градостроительные проблемы с учетом некоторой перспективы.

От открытого поселения первых колонистов до города с мощными крепостными сооружениями (схема пространственного расширения Керкинитиды). 1 — поселение первых колонистов, вторая половина VI — первая треть V в. до н. э.; 2 — город периода урбанизации в 470—460 гг. до н. э.; 3 — Керкинитида в конце V — третьей четверти IV в. до н. э.; 4 — градостроительный расцвет Керкинитиды — третья четверть IV в. до н. э. — II в. до н. э.

Предлагаемая нами схема пространственного развития Керкинитиды носит пока предварительный и предположительный характер, за исключением, пожалуй, последнего более ясного периода. Она, несомненно, требует существенной корректировки и дополнений в процессе продолжающихся археологических исследований памятника. Тем не менее уже сейчас достаточно отчетливо обозначилась основная тенденция развития площади города: за счет полного и рационального освоения территории между Евпаторийской бухтой и лиманом с юго-западной стороны. Все это обеспечивало наиболее эффективную оборону.

Керкинитида имела четко выдержанную планировочную сеть, ориентированную с юго-запада на северо-восток и с юго-востока на северо-запад (под углом приблизительно 40° к линии север — юг). Планировочная структура жилых районов — направления улиц и очертания городских кварталов — была сохранена при всех последующих перестройках города. К сожалению, сейчас мы обладаем крайне недостаточной информацией о его планировке в целом. Раскопками раскрыты три поперечные городские улицы (шириной 3,0—3,2 м), две из которых оконтуривают один из кварталов шириной 36 м. Расстояние между второй и третьей магистралями было достаточно для размещения здесь еще двух аналогичных кварталов тех же размеров. Следовательно, можно предполагать, что город был разделен поперечными улицами на кварталы примерно одинаковой ширины. Сложнее определить их длину. Отметим при этом, что открытая протяженность наиболее полно изученного квартала —60 м, а само городище имеет в поперечнике около 120—130 м. Трудно предположить, что все это пространство занимал всего лишь один городской квартал. Логичнее допустить иное — город был застроен кварталами, расположенными внутри крепостных стен в два ряда. В таком случае под защитой фортификационных сооружений в середине IV в. до н. э. находилось примерно 17—18 прямоугольных кварталов площадью около 2000 м² каждый и несколько участков треугольных очертаний, например, в западной части. Таким образом, принимая во внимание все сказанное выше, а также имея в виду одинаковую ориентацию всех строительных остатков Керкинитиды, можно полагать, что этот античный город имел в целом регулярную планировку, но с некоторыми отклонениями от нее вблизи оборонительных стен.

Жилая застройка конца V в. до н. э. — первой половины IV в. до н. э. в центральной части городища.

В каждом жилом квартале, судя по имеющимся у нас ограниченным данным, могло разместиться 16—17 домов. Причем внутреннее пространство квартала членилось на не абсолютно равные участки как прямоугольных, так и ломаных очертаний. Жилища внутри последних располагались преимущественно в три ряда. Это и предопределило необходимость устройства внутренних тупиковых переулков, соединяющих жилые комплексы с основными улицами города. Для Керкинитиды, как и для многих других греческих городов, например Приены, характерна одна особенность: обитатели многих жилых комплексов предпочитали устраивать выходы из своих зданий не на городские магистрали, а на глухие и тихие переулки даже в тех случаях, когда их дома располагались вдоль главных городских улиц.

Жилая застройка II—III вв. до н. э. на восточной окраине города.

Строительные остатки III—II вв. до н. э. на восточной окраине города. На ближнем плане — современные коммуникации.

Основу жилой застройки Керкинитиды на протяжении V—II вв. до н. э., как показали раскопки последних лет, составляли весьма скромные и небольшие по своим размерам безордерные дома с тремя—четырьмя комнатами. Они — типичной греческой схемы, и площади их невелики — от 85 до 115 м². Это результат выделения гражданам полиса участков для застройки примерно равных размеров. Последнее, несомненно, являлось одним из проявлений демократических принципов в градостроительстве. Лишь в качестве исключений известны дома, в два раза превышавшие по площади традиционные жилища. Они имели пять-шесть комнат.

Как известно, греческая семья была весьма патриархальной. Отсюда замкнутость частной жизни, отразившаяся в архитектуре жилых зданий. Дом древнего грека был целиком обращен во внутренний двор, соединяющийся с улицами узким входным коридором. Внешние его стены были глухими, и лишь во втором этаже (если таковой существовал) могли иметься небольшие узкие окна на улицу. Верхний ярус, как правило, занимала женская половина семьи: отсюда и его название — гинекейон. Вокруг двора, примыкавшего к одной из внешних оград жилища, Г-образно располагались жилые и хозяйственные помещения. Причем последние нередко были блокированы под общей кровлей. В нескольких случаях перед жилыми комнатами находилась пастада — открытая или закрытая во двор узкая прихожая.

Греки предпочитали строить свои жилища по так называемой солнечной системе, при которой жилые помещения находились на северной стороне двора с выходами на юг, что обеспечивало наиболее благоприятный для Причерноморья тепловой режим постройки; иначе говоря, северная стена здания защищала от холодных зимних ветров, а внутреннее пространство помещения дополнительно обогревалось, а заодно и освещалось солнечным светом¹. В нашем случае, при описанной выше планировочной структуре города, для соблюдения этого принципа необходимо было располагать жилую часть комплекса в северо-западной или северо-восточной части усадьбы, что, преимущественно, мы и наблюдаем в Керкинитиде.

В настоящее время в разных стратиграфических горизонтах город полностью реконструируется планировкой 14 из 25 выявленных домов. В большинстве случаев удается надежно определить функциональное назначение отдельных помещений в жилых комплексах. И то и другое при изучении домостроительства Северного Причерноморья встречается не часто. Обязательными почти для каждого жилого здания Керкинитиды были помещения площадью чуть более 20 м² с крупным, выложенным из отесанных плит очагом. Такие комнаты — самые крупные в доме — располагались преимущественно в его северной части и занимали доминирующее положение в жилище. В пяти случаях они имели практически одну и ту же площадь —23 м². Все подобные помещения могут интерпретироваться как ойкосы (ойкос — слово полифункционального значения — жилище, жилье, помещение; во множ. числе — дом, семья, род и т. д.) — наиболее важное помещение в доме с главным очагом семьи, вокруг которого проводили свое время за повседневными хлопотами хозяйки, а вечером собиралась вместе вся семья. Очаг помимо своей прямой функции — отопления комнаты и приготовления пищи — служил и для отправления культа богини домашнего очага — Гестии. Ни в каком другом северопричерноморском (подчеркнем это) городе ойкосы так ярко не выявляются, что выгодно отличает Керкинитиду от других памятников городского типа. Зато аналогичные монументальные очаги открыты внутри почти каждого жилища Олинфа, расположенного на Фракийском побережье Эгейского бассейна, и в уже упомянутой Приене, в Малой Азии. Как показывают этнографические параллели (балкано-анатолийские и левантийские дома), в ойкосах и спали, особенно в зимнее время года. В этом случае комната делилась очагом на две части: первая — ближайшая к входу служила для работы, вторая — за очагом была для сна. В ней пол был, как правило, приподнят, и на ночь на него стелили постель, днем же ее складывали.

Планы жилых комплексов IV—II вв. до н. э.

Очаг в центре обычно открытого типа и, вероятно, он топился «по-черному»: вокруг него всегда много золы, постоянно втаптываемой в земляной пол, в результате чего последний постепенно повышался. В Олинфе отмечено устойчивое сочетание ойкоса с ванной и кухней: последние были гораздо меньших размеров и прямо входили в главное помещение. Однако в нашем случае из-за весьма небольших размеров самих жилищ можно предполагать полуфункциональное назначение всех комнат, в том числе и ойкосов, которые, несомненно, служили и кухнями.

Открытые очаги были обнаружены и в других помещениях, где они служили для отопления. Определить назначение таких комнат весьма затруднительно. У нас почти нет никаких данных об интерьере жилищ Керкинитиды. По всей видимости, внутренние, не имевшие прямого выхода во двор комнаты с очагами для их отопления были жилыми — обиталищами женской половины семьи, супружескими спальнями и т. д. Исключение составляет открытый в одном из зданий андрон, речь о котором в следующей главе.

Поскольку уже сейчас установлена обычная площадь и средние размеры жилого дома античной Керкинитиды (около 100 м²), есть основания попытаться вычислить примерную численность населения города. Методика таких подсчетов для античных городов предложена доктором архитектуры С.Д. Крыжицким. Она сводится к следующему: площадь жилой застройки в большинстве случаев составляет около 60% от всей территории города, улиц — 16%, а средний состав семьи четырехкомнатного дома 7—8 человек. Количество жителей определяется по формуле, предложенной указанным автором². Для ее составления необходимо иметь данные о площади всей жилой застройки города, территории, занимаемой улицами, и, наконец, об усредненной площади одного типового дома. Если мы, зная это, из первой величины вычтем вторую и затем полученный результат разделим на третью, а остаток умножим на количественный состав отдельно взятой семьи, то выведем численность населения всего города. К сожалению, не обо всех необходимых в нашем расчете показателях мы обладаем сейчас достоверными сведениями, а скорее всего — приблизительными. Иначе говоря, нам на данном этапе предстоит решить уравнение почти со всеми примерными величинами. Разумеется, ожидаемый ответ окажется приблизительным. Тем не менее и он позволит как-то ориентироваться в демографии города, а следовательно, и представить масштабы тех исторических процессов, которые тут протекали.

Попытаемся прикинуть возможное число керкинитов, исходя из конкретных градостроительных данных, а потом сверим их с расчетом по методу Крыжицкого. Внутри основного внутрикрепостного прямоугольника могло спокойно разместиться 16—17 кварталов стандартной величины и несколько усеченных треугольных, менее удобных для жилой застройки общей площадью, вероятно, не более 2 стандартных кварталов (так называемые «неудобицы» — в смысле трудного размещения в них зданий прямоугольных очертаний). Следует принять во внимание, что пространство, примерно равное одному кварталу, занимала агора (центральная площадь) и часть территории была отведена под общественные и культовые постройки (например, теменос, без которого немыслим ни один полис). Следовательно, под жилые застройки в IV в. до н. э. было отведено порядка 17 кварталов, включавших 270—290 домов с населением 1960—2240 человек. Получается, что под жилой застройкой было занято около 70% городской территории. На основании сказанного произведем расчет численности обитателей города и количества домов для предыдущих периодов жизни Керкинитиды по формуле С.Д. Крыжицкого. В итоге получим следующие данные: в Керкинитиде начала V в. до н. э. располагалось около 170 жилых комплексов, в которых проживало 1200—1400 человек, а в конце V— начале IV в. до н. э. — около 220—230 домов и 1600—1800 жителей. Число же первых колонистов, как уже сказано, вряд ли превышало 100 человек. Таким образом, налицо явный «демографический взрыв» сразу после основания апойкии и некоторая стабилизация прироста населения в последнее время.

При такой плотности населения необходима определенная степень благоустройства, обеспечивающего те элементарные санитарно-гигиенические условия, которые требуются для нормальной жизни коллектива. Стоит признать, что наши знания об этой утилитарной стороне существования очень ограниченны. Основным источником водоснабжения города являлись колодцы, расположенные как внутри отдельных жилых комплексов, так и на улицах и площадях. Дождевую воду, стекающую с крыш, собирали в цистерны во дворах. Она, вероятно, использовалась в дальнейшем в технических целях. Улицы и переулки вымащивались известняковыми плитами, морской галькой, битой керамикой или просто утрамбовывалась их поверхность. Вдоль улиц проходили водосточные канавы и сложенные из плит водостоки, выводившие дождевую воду и другие стоки из жилых домов за пределы города через калитки и проемы в крепостных стенах или пропущенные прямо под куртинами. В нижнем ярусе V в. до н. э. одной из поперечных улиц был открыт канализационный канал, к которому со стороны жилища примыкала боковая ветвь. В трех местах над ним имелись люки, перекрытые простыми плитами, так что по ним можно было свободно ходить. При необходимости плиты можно было поднять для очистки стоков. По всей видимости, инженерно-коммуникационная система города была хорошо продумана, но остается пока нам не вполне ясна в деталях. Темным остается вопрос о таком столь неизбежном в повседневной жизни устройстве, как уборная. В Олинфе, к примеру, они были размещены в узких тупиках, от которых вели закрытые каналы в общий дренаж на улицах, в Керкинитиде же пока зафиксировано только одно отхожее место, расположенное в углу одного помещения. Интерпретировать его удалось по выгребной яме.

Суммируя все вышесказанное, следует признать, что Керкинитида являлась типичным эллинским городом со всеми традиционными для него чертами. Скромные ее размеры позволяют считать Керкинитиду небольшим городком, а применяя современную терминологию — поселком городского типа. В таком приравнивании, разумеется, есть определенная условность: сегодняшние п.г.т. нередко мало похожи на города, а отнесены к разряду таковых исходя из численности их населения. В античную же эпоху даже такие периферийные пункты, как Керкинитида, обладали всеми качественными характеристиками тогдашних городов. По существу, если из крупного античного центра выделить полтора или два десятка кварталов, обнести их крепостными стенами, то тогда мы и получим такой городок, как Керкинитида. Во всем же остальном: во внутренней структуре и планировке, характере жилой застройки, благоустройстве, фортификации — он ничем не будет отличаться от более крупного собрата.

Список использованной литературы

1. Витрувий. Указ. соч. — С. 115—116.

2. Крыжицкий С.Д. Жилые дома античных городов Северного Причерноморья (VI в. до н. э. — IV в. н. э.) — Киев, 1982. — С. 164, прим. 2; он же. К вопросу об определении количества населения в греческом эллинистическом городе // Материалы III Всесоюз. симпозиума по древней истории Причерноморья: Тез. докл. и сообщ. — Тбилиси, 1982. — С. 47—49.