Переселение ионийских греков на Боспор Киммерийский

Все корабельные снасти порядком убрав, мы спокойно
Плыли; корабль наш бежал, повинуясь кормилу и ветру.
Были весь день паруса путеводным дыханьем полны.
Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.
Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана;
Там киммериян печальная область, покрытая вечно
Влажным туманом и мглой облаков...

Гомер

Изгнание киммерийцев

Так представляли себе древние греки те земли, где якобы обитали киммерийцы во времена Гомера во второй половине VIII в. до н. э. По некоторым косвенным сведениям, почерпнутым в основном из поэтических произведений, считается, что уже в VIII — первой половине VII в. до н. э. ионийские мореплаватели проникали в Северное Причерноморье. Однако из-за отсутствия в прибрежной части оседлого населения не могли узнать ничего конкретного о нем. Возможно, поэтому в эпосе «Одиссея» Гомер считал, что область киммерийцев располагалась вблизи входа в подземное царство Аида и над ней витала вечная мгла и печаль. Тем не менее, судя по более поздним, чем Гомер, письменным источникам, именно о Восточном Крыме греки знали больше, чем о других местностях. Как раз с ним они в наибольшей степени связывали киммерийцев.

Греки во второй половине VII—V в. до н. э. уже знали киммерийцев как исторический народ и оставили память о них не только в разных сочинениях, но особенно в топонимике Боспора. Из сохранившихся строчек стихов поэтов VII в. до н. э. Каллина и Архилоха известно, что киммерийцы вторгались в Малую Азию. Много сведений в V в. до н. э. собрал о них «отец истории» Геродот. Кочевники-скифы из-за Аракса (совр. Волга) вторглись на землю киммерийцев. Они превосходили их силой и вооружением. Основная масса киммерийского

населения требовала от своих царей покинуть страну. Цари же предпочитали сражаться и умереть на родной благодатной земле, но не бежать. Вследствие внутренних распрей произошла битва между сторонниками царей и желающими покинуть страну. «И всех их, погибших от руки друг друга, народ киммерийцев похоронил у реки Тираса (совр. Днестр), — писал Геродот, — и могила их еще и теперь видна. Похоронив их, народ таким образом покинул страну, и скифы, прийдя, заняли большую страну». Оставшиеся в живых киммерийцы заселили полуостров на южном побережье Черного моря, где впоследствии был основан древнегреческий город Синопа.

Скорее всего о покинутой киммерийцами земле милетские организаторы колонизации узнали от них самих, поскольку те вторгались на хору Милета, или же в результате разведочных плаваний ионийцев вдоль побережья Понта Евксинского. О том, что киммерийская область сопоставлялась тогда с Боспором, свидетельствует прежде всего топонимика. В память об этом народе переселившиеся сюда греки называли нынешний Керченский полуостров — Боспором Киммерийским, Керченский пролив — Киммерийским, переправы через него — Киммерийскими, стены — Киммерийскими. В горной стране тавров была гора Киммерий, а недалеко от устья реки Кубань находился мыс Киммерий. Более того, два своих поселения, расположенных по обе стороны пролива, греки именовали Киммерии и Киммерий. Не исключено, исходя из этих сравнительно многочисленных и устойчивых названий, что в среде боспорских эллинов о некоторых из них были созданы местные этиологические легенды, не сохранившиеся до наших дней.

Начиная с Гекатея Милетского отдельные авторы называли боспорские города Пантикапей, Феодосию, Мирмекий, Гермисий — киммерийскими — то есть расположенными на бывшей киммерийской земле, как и весь Боспор Киммерийским. Весьма интересно и сообщение Псевдо-Скимна о том, что Истрия — одно из древнейших поселений греков в Северо-Западном Причерноморье, была основана в то время, когда скифы, перейдя в Азию, преследовали киммерийцев от Боспора. Исходя из других данных, это могло произойти около середины VII в. до н. э.

Появление греков на Боспоре

Очевидно, лишь после того, как греки из Малой Азии окончательно убедились в том, что киммерийцы никогда не возвратятся на свою бывшую родину, поскольку явно верили в их проживание там, они решились переселиться на никем еще незаселенную землю. Со времени основания первого греческого поселения Борисфен около середины VII в. до н. э. на современном острове Березань в Черном море прошло, очевидно, немногим более полстолетия, когда выходцы из Ионии под предводительством Милета занялись почти одновременно интенсивным освоением земель в Нижнем Побужье, Восточном Крыму и на Таманском полуострове.

Однако первые переселенцы появились здесь несколько раньше. В последнее время считается, что древнейшее греческое поселение в Северо-Восточном Причерноморье, которое сейчас поглощено водой, основали выходцы из г. Клазомен в Северной Ионии в конце VII в. до н. э. Оно было расположено поблизости современного г. Таганрог в дельте Дона, находилось в самом выгодном во многих отношениях регионе, однако по неустановленным причинам довольно скоро прекратило свое существование. Одной из причин, возможно, было враждебное отношение здешних кочевников к эллинам. Вряд ли случайно по прошествии многих столетий Страбон отмечал, что они препятствовали проникновению эллинов не только на свои земли, но и плаванию у верховья реки Танаис. Ведь эллины так никогда и не смогли конкретно и достоверно узнать, что же находится выше к северу от нее.

Только по прошествии двадцати-тридцати лет после возникновения первого поселения в дельте Дона одна за Другой на протяжении второй — последней четверти VI в. до н. э. сюда прибывали все новые и новые партии переселенцев. Здесь возникло множество различных поселений. Одни из них вскоре стали самостоятельными

полисами, другие — так и не сумели подняться до их высокого уровня.

Какие же причины вынудили греков бросить свои насиженные места и на кораблях отправиться в столь далекие от их родины места для постоянного места жительства? В настоящее время большинство ученых считает, что одной и, пожалуй, самой важной причиной явилось сначала разорение сельскохозяйственных округ ионийских городов лидийцами, а затем персидское завоевание. Особенно частым нападениям подвергалась хора Милета и даже его священные земли, на которых стояли храмы почитаемых божеств. Непрекращающиеся военные действия, попытка отстоять свои права на принадлежащие греческим городам территории в итоге породили экономический кризис. Полисы были не в состоянии прокормить все население при постоянной военной угрозе и разорении сельскохозяйственных территорий. В таких условиях часть греков должна была решиться на переселение.

Особенно персидское давление усилилось после 546 г. до н. э., когда они разгромили Лидийское царство и установили постоянный протекторат над Ионией. Хотя Милет заключил мирный договор с персидским царем Киром, он номинально все же находился в подчинении персов. Они постоянно вмешивались в политическую жизнь греческих полисов, активизируя тем самым противостояние и борьбу между своими союзниками и сторонниками независимости. Население некоторых городов, например, Фокеи и Теоса, по свидетельству Геродота, полностью переселилось в новые места. В частности, теосцы поселились не только в г. Абдеры во Фракии, но и основали Фанагорию на современном Таманском полуострове.

Из каких иных мест приезжали на Боспор ионийские греки, пока точно не установлено. Но бесспорно, что такие большие партии колонистов не могли быть жителями только одного города Милета или его округи. Поскольку этот полис был самым высокоразвитым во всей Восточной Греции, скорее всего под его предводительством происходил организованный процесс переселения. Как показывают последние археологические исследования ранних керамических изделий североионийского производства, вполне допустимо, что их доставили сюда и жители Северной Ионии. Необходимо также отметить, что милетско-северопонтийская колонизация относится к завершающему и самому позднему этапу Великой греческой колонизации VIII—VI вв. до н. э. Разгромом Милета в 494 г. до н. э. и завоеванием персами всей Ионии завершается это феноменальное явление в истории Древней Греции.

Греческая колонизация резко отличается от западноевропейской нового времени. Практически это была вынужденная эмиграция вследствие лидийских и персидских завоеваний, порожденных ими внутренних причин, невозможности проживания на старом месте, стремление эллинов избежать рабства и физического уничтожения, сохранить полисные традиции и культы своих божеств на новом месте проживания вдали от персов. Но ни одно из боспорских поселений не являлось каким-то политическим или экономическим придатком своей метрополии. С самого начала организованные гражданские общины создавали на местах совершенно новый автономный политический организм — полис, который поддерживал со своей метрополией, — и то не всегда, — экономические и культурно-религиозные связи.

Немаловажным является тот факт, что в период милетско-северопонтийской колонизации ионийцы достигли больших успехов во многих сферах жизни. Они не только были умелыми кораблестроителями и мореходами, земледельцами, ремесленниками и торговцами. Духовная культура Ионии в VI в. до н. э. достигла очень высокого уровня. Ионийцы соорудили величественные храмы в Эфесе, Милете, Дидимах, на острове Самос. Монументальная скульптура украшала святилища и площади их городов. Первые греческие философы Фалес, Анаксимандр, Анаксимен жили в Милете. Исторические и географические записи о странах и морях, которые постепенно открывали милетские мореходы, тоже впервые появились в Ионии.

Значительные успехи были достигнуты в политической и социально-экономической организации жизни. Полис — основная форма социально-политической организации греческого общества наиболее ярко проявилась в Милете. Благодаря своим достижениям в ремесленном производстве и сельском хозяйстве, активной торговле и продуманной организации государственного строя, а самое главное наличию большого количества морских судов, этот центр и стал организатором целенаправленной многолетней колонизации Причерноморья. В это переселенческое движение включились и выходцы из других мест, в частности Родоса и Эолии. Бесспорно, что греки переносили на новые места все свои достижения в строительном деле и сельском хозяйстве, в частности земледелии, а также ремесле и торговле, искусстве и быте, духовной культуре — прежде всего культы многочисленных божеств, связанные с ними обряды, празднества, спортивные и мусические состязания (агоны).

Пантикапей

Первое место для поселения на Боспоре греки избрали в центре самой плодородной равнины на территории современного г. Керчь. «Пантикапей, — отмечал впоследствии знаменитый греческий географ Страбон, — представляет собой холм, со всех сторон заселенный, окружностью в 20 стадий, с восточной стороны от него находятся гавань и доки приблизительно на 30 кораблей, есть также акрополь; основан он милетянами». Эти данные весьма важны, поскольку содержат реальные сведения о Пантикапее.

Относительно основания Пантикапея была сложена легенда, возможно, даже самими жителями с целью связать свое происхождение с героическим веком в истории Эллады. Так, писатель Стефан Византийский из какого-то более раннего сочинения почерпнул рассказ о том, что основателем Пантикапея был сын Аэта, брата волшебницы Медеи, и земля для его основания была уступлена грекам неким скифским царем Агастом. Ясно, что это легенда, так как во времена походов аргонавтов никаких скифов здесь еще не было. Пантикапейцы могли создать ее в то время, когда скифы начали притязать на занятые ими земли, чтобы таким образом узаконить свои права. Подобные примеры, когда греки прибегали к созданию такого рода мифов, хорошо известны и в других заселенных ими областях ойкумены. Страбон, наоборот, считал, что основатели Пантикапея прогнали скифов подобно тому, как они сделали то же самое с киммерийцами. Однако археологические изыскания показывают, что в 590—570 гг. до н. э., когда здесь впервые появились греки и основали свой город, какого-либо оседлого населения на месте Пантикапея не было.

Дом Коя в позднеархаическом квартале Пантикапея. Реконструкция С Д. Крыжицкого

Пантикапей — единственное в Северном Причерноморье поселение, древнейшее ядро которого находилось на значительном природном возвышении. Отсюда открывался прекрасный вид на окружающие земли и море. Самая удобная в Керченском проливе бухта стала служить его гаванью. В округе находились запасы металлов и питьевой воды.

Гражданский коллектив Пантикапея рано осознал свое главенство в регионе. Возможно, уже с раннего времени его начали называть метрополией всех милетских городов Боспора, что впоследствии отмечал Страбон. Как первая колония, Пантикапей способствовал расселению других партий колонистов, помогал их устройству на новом месте. На собственном примере его гражданская община могла содействовать сплоченности переселенцев в других полисах, без чего вряд ли можно было с полной уверенностью обосноваться вдали от родины.

Археологические раскопки на вершине и террасах акрополя (совр. гора Митридат) в последние годы позволили установить, что и здесь, как и в Нижнем Побужье, во второй четверти VI в. до н. э. первые колонисты устраивали себе временные жилища типа полуземлянок. Однако быстрое расширение хозяйственной деятельности и политической организации полиса содействовали тому, что пантикапейцы начали возводить хотя и небольшие, но каменные дома. Во второй половине VI в. до н. э. здесь наблюдается прогресс в развитии строительства и благоустройства. В последней трети VI в. до н. э. на верхнем плато холма был выделен центральный теменос, на котором сооружались ордерные постройки. На горе Митридат открыты также позднеархаические монументальные общественные сооружения, в том числе и здание редкой планировки — толос, в котором, по всей вероятности, находился пританей. По мнению В.П. Толстикова, на протяжении многих лет ведущего раскопки Пантикапея, на западном плато акрополя был расположен важный общественный центр этого полиса, в котором толос, связанный с деятельностью полисных магистратов, играл важную роль. В позднеархаическое время появляются также сравнительно богатые жилые дома и мощеные улицы. Таким образом Пантикапей раньше, чем другие поселения, превратился в город и, соответственно — полис. Отношения Пантикапея в период колонизации Боспора с другими поселениями мало известны. Но то, что Пантикапей раньше всех начал чеканить серебряную монету, имевшую обращение на территории Боспора, также указывает на его лидерство в Восточном Крыму. С самого начала он как будто был запрограммирован стать столицей большого государства и стремительно двигался к этому положению.

Другие полисы и поселения

Помимо Пантикапея на Боспоре в VI в. до н. э. были основаны и другие поселения. Наиболее значительными являются Нимфей и Феодосия. Примечательно, что некоторые поселения группировались на небольших расстояниях от Пантикапея. Ближе всех находился Мирмекий. Тиритака располагалась на высоком плато у моря в 11 км, а Нимфей в 17 км от него, тоже на плато, близ мыса Карабурун. Позже возникшие Феодосия, Китей и Киммерик были наиболее удаленные от будущей столицы.

На Таманском полуострове, среди массы поселений вскоре выделились Фанагория, Гермонасса, Кепы. Лишь в отношении первых двух известно из письменных источников, что основателями Фанагории были теосцы, а Гермонассы — митиленцы или ионийцы. О развитии политических структур и характере превращений этих поселений в полисы в архаическое время можно сказать очень мало. Самыми сильными и известными после Пантикапея были: Феодосия, Нимфей, Фанагория. Дольше всех они сохраняли свою полисную автономию и в экономическом развитии достигли значительных успехов.

Феодосия располагалась на невысоком холме, который носит сейчас название «Красная горка», на южном побережье Крымского полуострова. Она была хорошо защищена от северных и западных ветров горными отрогами. О прекрасной гавани Феодосии неоднократно писали древние авторы. Равнинные плодородные земли в округе города являлись его основной аграрной базой, благодаря которой он достиг большого экономического подъема. Главное место в торговле Нимфея занимала гавань. Это один из немногих боспорских городов, где каменное строительство жилых домов и культовых сооружений уже в VI в. до н. э. достигло большого размаха. По погребальным памятникам и жилищам прослеживается некоторая социальная стратификация и проживание в городе синдской и, возможно, скифской знати.

Карта Боспорского царства

Фанагория являлась своего рода столицей азиатской части Боспора. О ее основании сохранились разноречивые сведения. В наибольшей степени соответствует реальности запись Евстафия, что ее основали теосцы во главе с Фанагором, которому пришлось бежать вместе с соотечественниками в 542 г. до н. э. после захвата их города персидским царем Киром. Занимая исключительно выгодное географическое положение, завладев богатыми природными ресурсами, Фанагория быстро выделилась среди массы поселений на Таманском полуострове. Кроме того, ее расположение в дельте Гипаниса (совр. р. Кубань) давало все возможности для ведения торговли с местными племенами. Здесь же располагалась и одна из наиболее плодородных равнин.

В отличие от других регионов милетско-понтийской колонизации на Боспоре сосредоточилось самое большое количество переселенцев. Вполне возможно, что после гибели Милета и его сельской округи сюда также прибыла значительная часть греков. В каждом крупном поселении складывались свои особенные условия. Очевидно, первоначально при власти находились ойкисты. Однако, какие полномочия они имели и как управляли в каждом из полисов, сказать трудно. Можно только констатировать, что в зависимости от того, как быстро развивался тот или иной город, видно, какой организатор стоял во главе основавшей его партии колонистов.

Основа жизни греков на Боспоре

Итак, в VI в. до н. э. греческими переселенцами были освоены побережье Восточного Крыма, Таманский полуостров, а также основан ряд населенных пунктов в районе современной Анапы и Новороссийска. Отсюда ясно, что вынужденная эмиграция греков из Ионии носила достаточно массовый характер и в ходе этого процесса они заселили значительные территории. Имеются все основания рассматривать их неотъемлемой составной частью античного мира.

Сейчас установлено, что на современном Керченском полуострове в VI—V вв. до н. э. существовало 26 греческих населенных пунктов. Основная масса жителей была сконцентрирована в сравнительно небольших «аграрных городках», расположенных на морском побережье в удобных для обороны местах. Видимо, это было связано со спецификой взаимоотношений с кочевниками, уже контролировавшими Восточный Крым. Однако нельзя исключать и прирожденную тягу греков селиться близ водных пространств.

Сельские поселения, состоявшие из изолированно стоящих домов, окруженных приусадебными участками, возникли одновременно с основанием городов. Причем небольшое количество таких землевладений может указывать, что они принадлежали отдельным гражданам наиболее крупных боспорских городов. Основная же масса греческого населения в это время жила в небольших поселках и обрабатывала земельные наделы в непосредственной близости от них.

Несмотря на плохую сохранность архаических строительных остатков, все же можно говорить, что на сельских поселениях преобладали однотипные дома, свидетельствующие об однородном социальном составе жителей. В последнее время в Крымском Приазовье открыт еще целый ряд небольших поселений, которые связываются с последней колонизационной волной или началом внутреннего освоения сельскохозяйственных территорий боспорскими греками. Правда, характер этих поселений пока остается не совсем ясным. Нет и данных, позволяющих предполагать наличие на Боспоре в VI—V вв. до н. э. сколько-нибудь крупных землевладений.

На современном Таманском полуострове, в древней Синдике, картина была несколько иной. Разведками и раскопками здесь зафиксировано 88 пунктов, включая города, где обнаружены слои или керамика VI—V вв. до н. э. В отличие от Восточного Крыма, греками была заселена вся территория Таманского архипелага за исключением острова Кандаур. Процесс освоения сельскохозяйственных территорий здесь шел свободно. Никакие препятствия со стороны местного населения не наблюдаются. Вероятно, более или менее крупные города первоначально также были заселены земледельцами. Только со временем они стали аграрно-ремесленными и торговыми центрами. Примечательно, что на Таманском полуострове зафиксировано втрое больше памятников VI—V вв. до н. э., чем на Керченском, хотя площадь последнего больше более чем в два раза. Однако в количественном отношении на Тамани преобладали небольшие наделы, являвшиеся основной формой античного землевладения.

Само собой разумеется, что, прибыв на новые земли, расположенные к тому же за тысячи километров от родных мест, греки вынуждены были сами обеспечивать себя всем необходимым для проживания. Очевидно, первопоселенцы также ставили перед собой задачу накопления излишков продукции, которая бы помогла освоиться здесь постоянно прибывающим партиям колонистов. У нас нет сведений, через какие точно промежутки времени они сюда переселялись, какое их количество прибыло первоначально для освоения первой апойкии на горе Митридат. Однако то, что именно Пантикапей стал материнским полисом для греков Восточного Крыма, может указывать на стремление его гражданской общины привлечь сюда как можно больше переселенцев и оказать им посильную помощь. Возникновение поселений в разные десятилетия VI в. до н. э. свидетельствует, что процесс заселения не был единовременным актом, а осуществлялся постепенно и поэтапно.

Греки всегда были первоклассными земледельцами, скотоводами, садоводами, рыболовами, занимались различными промыслами. Все эти занятия были перенесены ими на новое местожительство. Они сеяли здесь пшеницу, ячмень, просо, рожь, чечевицу, вику, зернобобовые культуры, семена которых привезли с собой. Фруктовые деревья на Боспоре росли практически на каждом приусадебном участке. Более того, даже название одного из крупных боспорских поселений Кепы означало «Сады». В названии города Пантикапей, как и реки Пантикап, видимо, следует видеть словосочетание из греческого языка в его раннеархаическом диалектном или простонародном произношении, что могло означать «много садов». Вполне вероятно, что высокий холм, на котором впоследствии греки построили город, как и берега реки, заросли дикорастущими фруктовыми деревьями. По этим примечательным признакам они и получили свои названия. При этом не лишне добавить, что вообще все греки не мыслили себе свой полис без сельскохозяйственной округи (хоры). Полис и хора представляли собой единое экономическое и политическое целое. Для жизни каждого полиса катастрофической могла быть потеря окружающей земли, служившей традиционно для их всестороннего самообеспечения.

Наряду с зерновым хозяйством, животноводство занимало одно из важнейших мест в экономике всех боспорских поселений. Предпочтение, как видно из раскопок архаических жилищно-хозяйственных комплексов, отдавалось разведению мелкого рогатого скота и птицы. Но важную роль играл и крупный рогатый скот, а также лошади. Кроме продуктов питания греки получали от этого вида хозяйства кожу, шерсть, тягловую силу для обработки земли, переездов и военного дела. Практически в каждом архаическом жилище археологи находят кости разнообразных рыб, грузила и крючки для рыбной ловли. Приучившись на своей родине постоянно употреблять в пищу рыбу, греки, естественно, в первую очередь и на черноморско-боспорском побережье и берегах пролива занимались своим любимым промыслом. Тем более, что, судя по высказываниям древних писателей, эти места славились рыбными богатствами. Следует думать, что немаловажное значение на первых порах жизни греков на Боспоре имела охота на диких животных. На Восточнокрымских и Таманских, незаселенных в то время оседлым населением, территориях явно обитало множество диких животных и птиц.

Данных о развитии ремесла в ранних боспорских центрах очень мало и оно исследовано неравномерно. Следы металлообрабатывающего производства зафиксированы в Пантикапее и Торике. В первом из них обнаружены остатки четырех небольших бронзолитейных мастерских второй половины VI — начала V в. до н. э. на территории жилых кварталов. Уже в это время они располагались компактными группами и представляли собой ремесленный квартал. Судя по археологическим находкам, в таких мастерских изготовлялось оружие, что косвенно свидетельствует об усилении варварской, в первую очередь скифской угрозы. В конце VI в. до н. э. в Пантикапее началось производство предметов торевтики. Бронзолитейные мастерские существовали также в Фанагории, где отливались, по всей вероятности, даже статуи скорее всего приезжими сюда скульпторами. Однако, как и в Пантикапее, они были небольшими и в них работало всего несколько ремесленников. Производство еще не было дифференцированным. В одной и той же мастерской Пантикапея изготовлялся металл, велись кузнечные работы и готовые изделия окончательно оформлялись костью. Выделение на начальном этапе существования боспорских городов металлургии, как специализированной отрасли материального производства, позволяет предполагать, что ремесленники-металлисты занимали особое положение в обществе, как, например, в более позднее время в Эпидавре. В боспорских мастерских железо сыродутным способом получалось из местной керченской руды, которая предварительно брикетировалась, т. е. пресовалась с добавлением к руде связывающих масс. Таким образом, на Керченском полуострове с очень раннего времени руда добывалась, вероятно, открытым способом, и какая-то часть населения была связана с ее добычей.

Реконструкция квартала ремесленников конца VI — начала V в. до н. э. Рисунок М.В. Львовой по М.Ю. Трейстеру

Наличие в целом ряде боспорских центров гончарных печей VI—V вв. до н. э. свидетельствует о том, что уже в это время по привозным образцам было налажено производство керамики, которая широко использовалась греческим населением в быту. Здесь же нередко изготовлялись и терракотовые фигурки божеств. Однако самый большой размах получило строительное ремесло.

Развитие сельскохозяйственного производства и ремесла привело к появлению во второй половине VI в. до н. э. в Пантикапее серебряной монеты. Следовательно, к этому времени его внутренний рынок достиг такого уровня развития, когда возникла потребность в денежном эквиваленте. Денежное обращение раннего Пантикапея базировалось на серебряном статере, который чеканился по эгинской весовой системе. На начальном этапе монетной чеканки регулярно выпускались лишь диоболы и мелкие фракции обола. По-видимому, в это время количественно преобладали мелкие производители и отсутствовали значительные торговые сделки, для обслуживания которых нужна была монета крупных номиналов. В качестве международного средства платежа, вероятно, использовались кизикины. Начало монетной чеканки в Пантикапее также отражает его более быстрое экономическое развитие по сравнению с другими полисами Боспора.

Монеты Боспора позднеархаического времени

Во все города шел интенсивный ввоз продукции в амфорах (вино и оливковое масло) из Хиоса, Самоса, Клазомен и других центров в обмен на продукты, товары и сырье, производившиеся на Боспоре (например, кожи и шкуры). Археологические слои Пантикапея, Фанагории и Гермонассы VI—V вв. до н. э. насыщены разнообразными высокохудожественными керамическими изделиями и амфорами. Сейчас трудно говорить об экспортных возможностях боспорских городов в VI—V вв. до н. э. Но учитывая колоссальный вывоз хлеба несколько позже, вполне допустимо, что и в это время сельскохозяйственная продукция была основой внешней торговли.

Уже в конце VII в. до н. э., — а возможно, и несколько раньше, — греки проникают в дельту Дона, где, как отмечено выше, в районе современного г. Таганрога открыты остатки греческой апойкии. Однако, на рубеже VI—V в. до н. э., в данном регионе складывается локальный вариант скифской культуры и возникает Елизаветовское городище, которое становится крупным пунктом, через который осуществлялись экономические связи греков с варварским населением Нижнего Дона и Северо-Восточного Приазовья. По подсчетам исследователей, сюда морем в год привозилось не менее 1750—1900 амфор высокосортных вин Хиоса, Менды, Фазоса, Афин и других античных винодельческих центров. На Елизаветовском городище из амфор вино переливалось в бурдюки и вывозилось Далее к варварскому населению Причерноморья. Но торговля здесь велась не только вином, а и различными другими товарами.

Если в первой половине V в. до н. э. население Елизаветовского городища было в основном потребителем греческих товаров, то уже со второй половины этого столетия оно становится важным центром транзитной торговли. Отсюда какая-то часть товаров, прежде всего средиземноморские вина, поступала в Скифию. В свою очередь из боспорских центров к варварскому населению Прикубанья доставлялась продукция металлообрабатывающих мастерских. Главными торговыми партнерами боспорских греков в это время выступали не скифы, а синды и меоты.

На основании имеющихся данных об экономическом развитии Боспора VI—V вв. до н. э. можно заключить, что основную массу населения боспорских городов составляли греки-колонисты, которые являлись членами гражданских общин. Население боспорских городов состояло из первопоселенцев и вторичных колонистов (эпойков). Последние, как и в других районах греческой колонизации, не обладали всей полнотой прав. Не известны и социально-политические разногласия между ними. Нет оснований говорить и о наличии на Боспоре в это время сколько-нибудь значительной группы несвободного населения, в том числе и рабов классического типа — основных производителей материальных благ.

Культурные достижения эллинов

С заселением греками Причерноморья совпадает начало знаменательного периода в истории Эллады, который часто называют то «греческим чудом», то духовной революцией или культурным переворотом. Так что на Боспоре поселились те выходцы из Ионии, которым были известны достижения в различных сферах жизни. Этим они резко отличались от местного оседлого населения, а тем более пришедших с Востока воинственных кочевников — скифов.

В архаическое время религия особенно тесно была связана с искусством. Вообще не известны памятники, которые бы так или иначе не относились к почитанию божеств или погребальному культу. Такое же отношение к ним было и у боспорских греков. В свои новые города они переносили все то, что составляло на их родине основу духовной жизни: язык и письменность, мифы и религиозные культы, относящиеся к ним обряды и календарные празднества, иконографию и символику почитаемых божеств и героев, главные элементы в устройстве святилищ с храмами и алтарями, архитектурные ордера и декор для их украшений, погребальные ритуалы и т. п.

Естественно, что боспорские города, по сравнению с Милетом или Афинами, были значительно меньше и беднее. Вообще они никогда не достигали по архитектурному убранству и градостроительству уровня крупных городов Древней Эллады. И все же здешние жители стремились сразу показать, что они следуют общегреческим традициям как в религии, так и устройстве городов.

Особенно яркое проявление это нашло в сооружении храмов и алтарей. Совсем небольшие по своим размерам, они тем не менее, как это видно по архитектурно-строительным остаткам в Пантикапее и Нимфее, имели ионийский ордер, покрывались черепичной крышей. Капители для колонн изготовлялись из местного известняка, в точности копируя милетские. Следует подчеркнуть, что зарождение ионийского ордера произошло только в первой половине VI в. до н. э. Но уже во второй половине этого века он становится хорошо известным и боспорским строителям, хотя у них еще не было возможности сооружать своим богам-защитникам большие каменные храмы. Обычно из камня сооружался только цоколь, стены были сырцовыми, перекрытия, а иногда и колонны — деревянными. Но «жилища богов» нередко копировались с тех храмов, которые уже стояли в метрополии. На боспорской земле в окружении варварских племен постепенно вырастали города, каких ни по архитектуре, ни по благоустройству улиц и гаваней, ни строительству жилых, хотя еще и небольших домов, она еще никогда не знала. Эллины принесли сюда совершенно иное представление о жизни и культуре, религии и быте.

Они отличались от местных жителей не только внешностью, но и одеждой. Гиматий и хитон из разных тканей в зависимости от времени года являлись традиционной одеждой мужчин и женщин. Женская одежда была более длинной, пестрой и разноцветной, покрывалась орнаментами, дополнялась различными украшениями. На ноги одевали сандалии на деревянной подошве, ботинки и сапожки из кожи. Но более холодный климат на Боспоре, чем в Ионии, заставил греков все-таки, особенно в осенне-зимнее время, заимствовать такие виды костюма, которые носили синды, скифы, меоты: штаны, шаровары, куртки, высокие сапоги, меховые шапки.

В быту, на религиозных и семейных празднествах, а также в погребальном обряде с самого раннего времени на Боспоре применялась привозная расписная повседневная столовая и парадная посуда. Керамический импорт поступал в основном из Милета, Родоса, Хиоса, Самоса, Клазомен, Афин. Архаические расписные сосуды из боспорских городов поражают своим количеством, разнообразием форм и росписей. В VI в. до н. э. сюда привозились высокохудожественные образцы чернофигурных ваз, выполненных первоклассными афинскими вазописцами. Среди них прежде всего следует выделить Лидоса, Экзекия, Антимена, Тлесона, гончара Никосфена. Уже в то время, осознавая свои уникальные способности, эти мастера гордо подписывали сделанные ими росписи и придуманные оригинальные формы сосудов. На многих из них сохранились сюжетные композиции на мифологические, религиозные, военные и бытовые темы. Богатые горожане приобретали вещи, в том числе и посуду из драгоценных металлов и бронзы.

Довольно быстро боспорские греки наладили и свой быт. Помещения освещались в темное время факелами, но чаще всего глиняными светильниками. В качестве топлива для них использовались животный жир и оливковое масло. В богатых домах для освещения применялись дорогие бронзовые канделябры.

На Боспор, как и в другие греческие центры, из разных городов Эгеиды привозилась разнообразная столовая и кухонная посуда. Люди менее зажиточные пользовались лепной посудой, изготовленной на месте и более пригодной для приготовления пищи на открытых очагах. Они употребляли в пищу хлеб, каши из пшена и ячменя, варили горох, бобы, чечевицу, мясо животных, рыбу и мидии, овощи, фрукты, мед, молочные продукты и др. Вино и оливковое масло импортировалось. Предпочтение отдавалось лучшему в то время хиосскому вину и афинскому оливковому маслу.

Мужчины во время отдыха любили собираться вместе на симпосии для застольных бесед и дискуссий. Из-за отсутствия в ранее время больших домов, они, очевидно, устраивались в закрытых дворах. Общественные трапезы проводились во время религиозных праздников, связанных с окончанием полевых работ весной и сбором урожая летом и осенью. В каждой семье отмечались свои маленькие праздники: женитьба, рождение ребенка, новоселье, посвящение сыновей в граждане и т. п. Боспорцы нередко собирались в гаванях, куда приплывали корабли из разных городов Средиземноморья и новые группы переселенцев. Здесь царил оживленный мир новостей, встреч, радостных, а нередко и печальных событий. Следует думать, что немаловажное значение в каждом полисе имели рынки, где жители также часто общались. Только при постоянном общении и открытости граждан могло быть создано полисное единство.

Широкое развитие межполисных связей способствовало с самого раннего времени обогащению различных элементов культурного развития боспорских городов и их жителей. Языковая близость предоставляла все возможности для общения и понимания друг друга, заимствования новых открытий в письменности, литературе, искусстве. По эпиграфическим источникам складывается впечатление, что здесь в VI—V вв. до н. э. было мало грамотных людей. В боспорских городах не найдены письма на свинцовых пластинах или стенках сосудов, нет и такого множества посвящений различным божествам, как в Борисфене или Ольвии. По всей вероятности, это можно объяснить тем, что на Боспоре было намного меньше выходцев из собственно Милета и других развитых городов. Основная часть их относилась к сельскому населению.

Известно на Боспоре и мифологическое творчество. Это, прежде всего, миф об Афродите, в основу которого положено более древнее сказание о борьбе Геракла с гигантами. По представлениям основателей Фанагории эта борьба происходила на их земле. Афродита заманивала по одному гиганту в пещеру, где их убивал Геракл. Тем самым объяснялось значение культового имени Владычица Апатура, под которым фанагорийцы почитали свою главную покровительницу и для которой устроили святилище. Позже оно стало общебоспорским центром культа Афродиты Урании. Правда, высказано мнение и о том, что вариант этой легенды создан боспорским писателем более позднего времени.

Вполне вероятно, что к мифотворчеству боспорских греков относится и легенда об амазонках, которую из какого-то более раннего сочинения переписал Геродот. Это, бесспорно, этиологический миф, объясняющий происхождение племени Савроматов, с которым им пришлось познакомиться после переселения на Боспор Киммерийский и где они увидели женщин, умеющих сражаться. В нем рассказывается, что после битвы эллинов с амазонками в Троянской войне (по современной хронологии это XII в. до н. э.) те захватили их в плен и везли на трех кораблях. Но амазонки перебили всех греческих воинов. Не зная, как управлять кораблями, они, носимые волнами и ветром, прибыли к берегам Меотийского озера и высадились на земле свободных скифов у каких-то Кремн. Отдельные археологи локализуют их на месте вышеупомянутого Таганрогского поселения. Если это так, то Кремны относятся к древнейшей греческой апойкии или первому эмпорию в Северо-Восточном Причерноморье. Однако для точного отождествления упомянутого Геродотом топонима с каким-либо поселением пока не имеется достаточно веских аргументов. Как бы то ни было, но, согласно сведениям «отца истории», Кремны были расположены на земле свободных скифов.

Далее в рассказе об амазонках сообщается о том, что, похитив у них табун лошадей, они начали грабить скифскую страну. «Скифы же не могли понять, — писал Геродот, — в чем дело: ведь ни языка, ни одежды, ни самого племени они не знали и были в недоумении, откуда те пришли; им казалось, что амазонки — это мужчины юного возраста, и потому они вступили с ними в битву. Когда скифы завладели трупами, оставшимися после битвы, они таким образом узнали, что это были женщины. Посоветовавшись, они решили больше их не убивать, но послать к ним самых молодых своих мужчин, числом приблизительно столько же, сколько было амазонок. Те должны были расположиться лагерем вблизи них и делать то же, что и они будут делать. Если же амазонки станут их преследовать, то не вступать в сражение, и уклоняться; когда же те остановятся, они должны, приблизившись, стать лагерем. Скифы задумали это, желая, чтобы от этих женщин родились у них дети.

Посланные юноши стали выполнять порученное. Когда же амазонки поняли, что те пришли безо всякого злого умысла, они не стали обращать на них внимания; и с каждым днем скифы приближали свой лагерь к лагерю амазонок. Юноши же, как и амазонки, не имели ничего, кроме оружия и лошадей, и вели тот же, что и они, образ жизни, занимаясь охотой и грабежом.

Амазонки в полуденный час делали следующее. Они расходились по одной и по две, рассеиваясь для естественных надобностей далеко друг от друга. Узнав об этом, и скифы стали делать то же самое. И кто-то приблизился к одной из них, оставшейся в одиночестве, и амазонка не оттолкнула его, но позволила вступить с ней в связь. И сказать она не могла (ведь они не понимали друг друга), но показала жестами, чтобы он на следующий день пришел на то же самое место и привел другого, показывая, чтобы их было двое и что она также приведет другую. Юноша, уйдя, рассказал это остальным. На второй день он сам пришел на то же место и другого привел и нашел амазонку, ожидавшую вместе с другой. Когда остальные юноши узнали об этом, они также приручили остальных амазонок.

А после, соединив лагери, они стали жить вместе, каждый имея жену ту, с которой он вступил в связь с самого начала. Мужчины не могли выучить язык женщин, женщины же усвоили язык мужчин. А после того, как они поняли друг друга, мужчины сказали амазонкам следующее: «У нас есть родители, есть и имущество. Теперь мы уже больше не будем вести такой образ жизни, но будем жить, уйдя к своему народу; нашими женами будете вы, и никакие другие женщины». Они же на это сказали следующее: «Мы не могли бы жить вместе с вашими женщинами, ведь у нас и у них разные обычаи. Мы стреляем из лука и мечем дротики и ездим верхом, женским же работам мы не обучены. А ваши женщины не делают ничего из того, что мы перечислили, но, оставаясь на повозках, занимаются женским трудом, не выезжая на охоту и вообще никуда. Так вот мы не можем ладить с ними. Но если вы хотите, чтобы мы были вашими женами и чтобы вы могли считать себя справедливыми, то, придя к родителям, получите свою часть имущества и затем, когда вернетесь, будем жить сами по себе».

Юноши послушались и выполнили это. Когда же, получив полагавшуюся им часть имущества, они вернулись назад к амазонкам, женщины сказали им следующее: «Мы в страхе и опасении, следует ли нам жить в той самой стране, где мы лишили вас ваших отцов, и сильно опустошили вашу землю. Но так как вы желаете иметь нас своими женами, то сделайте вместе с нами следующее: давайте уйдем из этой земли и поселимся, перейдя реку Танаис». Юноши послушались и этого.

Перейдя Танаис, они прошли к востоку на расстояние трех дней пути от Танаиса и на расстояние трех дней пути от озера Меотиды в направлении северного ветра. Прибыв в ту местность, в которой они теперь обитают, они заселили ее. И с того времени жены савроматов придерживаются древнего образа жизни, выезжая на охоту на лошадях и вместе с мужьями и отдельно от мужей; они также ходят на воину и носят ту же одежду, что и мужья.

Языком Савроматы пользуются скифским, но говорят на нем издавна с ошибками, так как амазонки усвоили его неправильно. Относительно брака у них установлено следующее: никакая девушка не выходит замуж прежде, чем не убьет мужчину из числа врагов. Некоторые из них, не способные исполнить обычай, умирают в преклонном возрасте, прежде чем выйдут замуж».

Таким образом Геродот попытался объяснить грекам, откуда появилось и как произошло племя Савроматов, обитавшее к северо-востоку от Боспора и столь необычное для них по укладу жизни и культуре. Впоследствии эта древняя легенда найдет удивительное отражение во многих памятниках искусства на Боспоре, что косвенным образом подтверждает ее создание теми греками, которые хорошо и раньше других ознакомились с обычаями, нравами и образом жизни Савроматов.

Терракотовая протома богини Коры из Феодосии. V в. до н. э.

Торговые связи способствовали их знакомству и с памятниками искусства. Кроме архитектуры и вазописи на Боспоре хорошо знали мраморную фигурную и рельефную скульптуру. В Пантикапей, Нимфей, Фанагорию, Кепы привозилось много терракотовых статуэток, в основном земледельческих божеств Деметры и ее дочери Коры. Они украшали жилища, приносились в виде даров в святилища и клались в погребения. Уже в конце архаического времени в Пантикапее по привозным образцам изготовлялись местные терракоты. Судя по множеству находок сидящей Деметры на троне, ясно, что ее культ занимал в среде земледельцев доминирующее место.

В полисной религии главная роль принадлежала Аполлону Иетросу — покровителю всепонтийской колонизации. Он выступал здесь, особенно в Пантикапее, как защитник и патрон новообразованного полиса. На пантикапейских монетах изображалась символика (голова или маска льва, звезда), отражающая, как и в Милете, космические начала этого бога. Одновременно на Боспоре почитались и другие олимпийские божества: Зевс, Гермес, Дионис, Афина, Артемида, а также малоазийская Мать богов Кибела. Для большинства из них были выделены отдельные участки земли под святилища. В раннее время на них чаще всего стояли только алтари для возлияний и жертвоприношений, небольшие деревянные столы для даров. В отдельных, чем-либо примечательных местностях устраивались загородные святилища, в частности Афродиты Урании на мысу близ Фанагории. Возможно, здесь же находилась и та пещера, о которой была сочинена легенда. На Майской горе поблизости от этого же города открыта большая культовая яма, наполненная терракотовыми изображениями женских божеств конца VI—IV вв. до н. э., курильницами, светильниками, ритуальной посудой. Все эти вещи принадлежали находившемуся рядом святилищу Деметры.

Боспорцы устраивали святилища в своих жилищах. Традиционно очаг считался священным местом, принадлежащим покровительнице семьи — Гестии. Самое яркое отражение этот культ нашел в VI в. до н. э. в одном жилище Тиритаки. Возле очага внезапно разрушенного дома так и остались стоять терракотовые статуэтки Деметры и Коры, глиняный алтарик для возлияний вином Гестии и этим богиням, чернолаковые чаши. Красноречивая характеристика этой семейно-очажной богини дана исследователем древнегреческой религии Ф.Ф. Зелинским: «Недвижно обитая на посвященном ей очаге, Гестия была настоящим символом хозяйки — деятельность которой, в отличие от деятельности мужа, происходила внутри дома; ей она, поэтому, была сродни... Когда новобрачную вводили в дом ее мужа — впереди нее шествовала ее мать с факелом, возженном на очаге ее дома, и этим факелом она зажигала новый огонь на очаге своей дочери и зятя — красивый символ всей той хозяйственной традиции, которая отныне переходит от матери и тещи через дочь-невесту в новый дом. Так водруженная Гестия становится богиней-покровительницей дома, могучей и благосклонной...». В молитвах, обращенных ко многим божествам, ее имя ставилось на первое место.

В религиозном мировоззрении жителей Боспора заметно четкое представление о тех божествах, которых они считали своими защитниками на новых местах. Главным покровителем гражданских общин и полисной организации городов, как и всюду в Западном и Северном Причерноморье, считался Аполлон Иетрос. Земледельческий характер экономики способствовал распространению культа Деметры, Коры, Диониса; торговцы отдавали предпочтение Гермесу и Посейдону, рыболовы — Артемиде Агротере. С религиозными верованиями были связаны в основном и культурно-творческие процессы в городах. Богам сооружали храмы и алтари, устанавливали статуи. На празднества собирались все жители. На них нередко устраивались спортивные, музыкальные и поэтические состязания. Для даров божествам не только привозились разнообразные предметы изобразительного и прикладного искусства, но и возникали специальные мастерские для изготовления таковых. В общем такое отношение к религии способствовало более широкому развитию торговли и местного ремесла, давало возможность увидеть новые художественные образы почитаемых божеств.

Греки во всем придерживались тех традиций, которые бытовали на их родине. При исполнении погребальных обрядов устраивались небольшие процессии и тризны, одевались черные одежды, близкие родственники рвали на себе волосы, исполнялась сольная песня-плач. Покойника нередко сопровождала гражданская община. В могилу клали необходимые, по их представлениям, вещи, набор которых зависел от социального ранга умершего. В потустороннем мире он должен был не испытывать недостатка в тех вещах, которыми пользовался при жизни. В погребениях VI в. до н. э. при раскопках обнаружены различные сосуды, украшения, оружие и многочисленные бытовые вещи.

* * *

Даже по имеющимся скудным материалам ясно, что аграрное хозяйство, — прежде всего земледелие, животноводство и садоводство являлось главной базой экономического развития всех боспорских полисов и основой благосостояния их граждан. Из этого можно сделать вывод, что греки переселились сюда не для завоевания варваров с целью наживы или налаживания только торговых операций, а для того, чтобы постоянно жить и обрабатывать свой участок земли. Это и был главный стимул их переселения.

Традиционно владелец земельного участка считался полноправным гражданином полиса, что обуславливало устойчивое социальное положение в обществе, экономическую независимость. «В гражданской общине существовала своя система ценностей. Сам полис сограждан был высшей ценностью. Противопоставление личности обществу, индивида коллективу не могло иметь места, ибо только благо и процветание целого обеспечивало благо и процветание каждого, — вслед за выдающимися греческими философами Платоном и Аристотелем считает Г.А. Кошеленко. — Земледелие рассматривалось как наиболее достойное гражданина занятие, иные занятия осуждались, осуждалось и стремление к богатству выше уровня, необходимого для нормального существования членов ойкоса. Гражданская община стремилась регулировать уровень благосостояния граждан, не допуская чрезмерного расслоения, угрожающего гомогенности гражданского коллектива. В системе ценностей, созданной гражданским коллективом, важное место занимали традиционность, стремление сохранить все отношения в неизменном состоянии».

Такие черты и особенности полисной организации наблюдаются в архаическое время и на Боспоре. Однако, если в последующем они во многом сохраняются в других греческих полисах на Понте Эвксинском, например, в Истрии, Аполлонии Понтийской, Ольвии, Херсонесе Таврическом, то на Боспоре в силу различных причин и обстоятельств принесенные из метрополии главные полисные традиции во многом нарушаются. Боспор в этом отношении представляет собой уникальное явление истории античного мира. Однако причина этого заключалась не в особом характере гражданских общин, а в появлении сильных политических личностей, стремившихся к единоличной власти в окружении воинственных варваров и стремлении выжить перед их угрозой. Впоследствии это получило совершенно иное непредсказуемое развитие, чуждое менталитету греков VI—V вв. до н. э.