XL. Памятники обороны Севастополя

«Какой тут дышит мир! Какая славы тризна!
Средь кипарисов, март и каменных гробов
Рукою набожной сложила здесь отчизна
Священный прах своих сынов».

Фет.

Четверть века тому назад с небольшим Севастополь еще лежал в развалинах. Прекрасные здания его стояли раскрытые, разбитые, обгорелые. Целые улицы этих каменных обломков, целые кварталы развалин, пустыри, засыпанные свинцом и чугуном, говорили о страшной, губительной войне. На прекрасных севастопольских бухтах тоже было тихо и пусто: не качались корабли и фрегаты, не сновали баркасы и лодки. После Крымской войны русские не имели права держать на Черном море флот.

Жителей в городе было очень мало. Многие из них промышляли десятки лет собиранием осколков ядер, бомб и пуль.

Севастополь казался мертвым, но он был прекрасен и мертвый.

Наконец, миновало это тяжелое время. Севастополь воскрес, возродился краше прежнего. Теперь на водах Черного моря снова красуются громады судов черноморского флота; город обстроился прекрасными зданиями, и в нем кипит деятельная жизнь.

Владимирский собор

Севастополь сделался местом паломничества, местом, дорогим сердцу русскому. Он полон глубокого интереса своим великим прошлым, своими бессмертными памятниками. Время все ярче и ярче освещает смысл минувших деяний. Слава стойкой обороны Севастополя растет. Здесь на покое доживают еще и некоторые его герои-защитники — сама живая история. Но семья их редеет. Очень часто последние из этих богатырей являются сюда, чтобы навеки успокоиться на Братском кладбище. С особенным чувством благоговения осматриваешь памятники обороны в Севастополе. Они оставляют неизгладимое впечатление.

Мы посетили Севастополь в 1902 году, и он произвел на нас чарующее впечатление своим живописным местоположением, прекрасным климатом и памятниками славного прошлого. Здесь как будто на каждом шагу открывалась историческая книга, и прочитывались знаменательные страницы.

Прежде всего мы посетили Владимирский собор. Там почивают четыре знаменитых адмирала, — учитель и три ученика: Лазарев, Корнилов, Нахимов, Истомин. Прекрасный храм этот построен на городской горе. Он в строго византийском стиле, с мраморной отделкой и богатой живописью внутри. Он поражает величавой простотой: без блеска, без позолоты, что вполне гармонирует с величием почивающих под его сводами героев, которые при жизни были так просты и во всем любили простоту.

Памятник адмиралу Нахимову

Затем мы прошли к памятнику Нахимову. Он поставлен в городе, на площади, между Морским собранием и Графской пристанью, на которой в былое время добрый адмирал обсуждал дела своих бедняков.

Как хороша фигура Нахимова, так жизненно вылитая из бронзы! Адмирал стоит во весь роста, несколько сутуловатый, в сюртуке с эполетами (про которые говорили, что «оне старее Черного моря»), и с фуражкой, сдвинутой на затылок. В руках у него подзорная труба. Глядя на эту высокую фигуру, невольно вспоминается светлая, благородная личность Нахимова, бескорыстного, типичного моряка и всеми беззаветно любимого «матросского отца».

Постаментом памятнику служит каменная пирамида, украшенная бомбами и якорями. У подножия — изображение Синопского боя, а над ним — адмиральский флаг, пробитый ядрами, который развевался на корабле «Императрица Мария» во время боя и который прикрывал адмирала в последние минуты его пребывания на земле.

Памятник адмиралу Корнилову на Малаховом кургане

Здесь же начертаны слова из приказа адмирала перед Синопским сражением: «Уведомляю гг. командиров и офицеров, что, в случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело».

На стороне постамента, обращенной к Графской пристани, написано: «Адмиралу Павлу Степановичу Нахимову». На противоположной стороне такие слова: «Смертельно ранен на Корниловском бастионе 28 июня 1855 г.». На стороне, обращенной к Екатерининской улице, написано: «18 ноября 1853 года русская эскадра под начальством вице-адмирала Нахимова истребила под Синопом турецкий флот Османа-Паши».

На четвертой стороне приведен отрывок из стихотворения (графини Растопчиной:

«Двенадцать раз луна менялась,
Луна всходила в небесах...
Но все осада продолжалась,
И поле смерти расширялось
В облитых кровию стенах».

Перед этим памятником зачастую кто-нибудь стоит и задумчиво смотрит на героя, как на поучительный пример бескорыстного служения родине.

Теперь пойдемте на Малахов курган! Этот знаменитый холм лежит далеко за городом, за Корабельной слободкой, и виден отовсюду из Севастополя. Он возвышается над всей окрестностью, и понятно, почему он был ключом к Севастополю, почему за обладание им велась такая ожесточенная борьба. Взять Малахов курган, значило — взять Севастополь.

Малахов курган — небольшая горка, больше ничего, но ее знает весь мир. Иностранцы переезжают моря, чтобы только взглянуть на нес.

Братское кладбище

Один поэт назвал Малахов курган «лобным местом России». И сколько в этих словах горькой правды.

Мы подъехали к Малахову кургану в теплый, тихий вечер октября. Около ограды нас встретил старик-хохол с Георгием и медалью на груди. Мы низко ему поклонились.

— Привет тебе и слава, севастопольский герой-защитник!

— Так точно. Защищал... Все одиннадцать месяцев в камчатском полку состоял. Камчатский люнет строил, — добродушно улыбаясь, ответил старик-севастополец.

Церковь на Братском кладбище

— Как тебя звать, дедушка, и сколько тебе лет?

— Звать меня Андрей Кондратьевич Панасюк, родом я из Подольской губернии, земляк матроса Кошки, а лет мне 75.

— Ты знал матроса Кошку?

— Знал. Видел частенько. Мы на разных бастионах служили. Только он бывал у нас на Камчатке... Лихой был солдат, бесстрашный... Его пуля не трогала... Теперь таких нет.

— Ну, расскажи, дедушка, что-нибудь про войну.

И полился рассказ. Старик все помнил так, как будто это было вчера.

Сначала он повел нас к памятнику Корнилову. На месте, где был убит знаменитый адмирал, лежит плита, и в нее вделан крест из ядер.

Один из братских памятников

Прекрасный памятник Корнилову, полный мысли и выражения, высится на Мал аховом кургане. Адмирал изображен на нем в той позе, когда он, согнувшись от жестокой раны, завещал окружающим оборонять Севастополь. Подлинные слова его вырезаны на стороне, обращенной к полю: «Отстаивайте же Севастополь». Ниже надпись: «Генерал-адъютанту, вице-адмиралу В.А. Корнилову, смертельно раненому на сем месте 5 октября 1854 года».

На стороне противоположной приведены другие предсмертные слова адмирала: «Благослови, Господи, Россию и государя. Спаси Севастополь и флот». На четвертой стороне памятника перечислены все суда, которыми командовал Корнилов. Постаментом памятника служит часть бастиона с турами, избитая ядрами; сбоку — фигура матроса, заряжающего орудие.

— Это — матрос Кошка, — сказал нам старик-севастополец, указывая на бронзовую фигуру матроса.

— Кто же это сказал? — спросили мы его.

— Да все так говорят...

Очень схож... Вишь с его «потрета» этого сделали...

При взгляде на выразительный памятник Корнилову, вспоминается этот вдохновенный герой, ничем не уступающий древним героям Греции и Рима, когда он, ободряя упадавших духом севастопольцев, говорил:

«Умрем все до единого за родину! Коли меня, коли я прикажу играть отступление!» И в предсмертный час заботился и говорил о родине.

Правее от памятника Корнилову находится невысокая, но знаменательная колонка, и на ней такая надпись:

«Здесь смертельно ранен пулей 28 июня 1855 года адмирал Нахимов».

— Сюда же принесли и адмирала Истомина без головы, — сказал Андрей Панасюк. — Много тут народа хорошего перебито... Курган этот погибельный был...

— А ты помнишь, дедушка, как его взяли?

— Помню, милые, помню... 27 августа 1855 года я был тут на бастионе, — рассказывал старик. — Тогда Камчатку нашу уже французы отобрали. Нас всех перевели сюда. Траншеи вражьи были близко. Вон Там, взгляните, где этот ров. Всего не более двадцати сажен. Там французы засели и всю ночь прятались... Дело-то вышло около полудня. Притомились наши солдатики... Страшное дело... Последние дни мы уже бессменно дежурили и амуницию не скидавали... Стали мы точно железные, без всякого чувствия... Правда... Ну, вот, когда наши ушли часом перекусить... А «они» тут как тут... Силища их нагрянула несметная... Лезут, кричат «Олену» (Allons!). Значит, «штурма» и началась... И-и-и-и, что тогда было! Страсть! Ад кромешный! Гранаты, бомбы, пули трещат, лопаются... Дым, крики... Люди так пластами и валились. Пришел конец Малахову... По кишкам, по мозгам человечьим отступали мы... Теперь-то память у меня слабеет: стар я стал. А прежде, как ночью это приснится, вскакнешь, и дрожишь, и дух едва переведешь...

— Ну, довольно об этом, Андрей Кондратьевич... Тяжело слушать...

— Было это, матушка-барыня, и быльем поросло, — добродушно ответил старый севастополец.

Вид с Малахова кургана — восхитительный. Направо — весь город, прекрасные бухты и бесконечное море; налево — волнистые поля, горы, лес...

С особенным чувством ступаешь по земле Корниловского бастиона. Здесь каждый клочок смешан с русской кровью. Одиннадцать месяцев длилась мучительная агония... Взятие Малахова кургана, это — его честная, гордая смерть!

— Расскажи нам, Андрей Кондратьевич, какие такие были бастионы? Наверно, грозные? — снова обратились мы к старику.

— Грозные, милые, очень грозные. Вот это был второй бастион (старик указал рукой налево). Вон где та гора виднеется, это был четвертый бастион. Такой же смертельный, опасный, как и Малахов курган. Там теперь городской бульвар. Дальше, вон где церковь строят, был пятый бастион.

— Стены-то у бастионов были крепкие, каменные? Пушки стояли? — снова спросили мы.

При слове «бастион» представляется что-то грозное, могучее, боевое.

— Стены-то были не очень крепкие: мешки с землей да щиты плетеные, туры они у нас назывались, — ответил старый матрос. — Днем их неприятель бомбами разобьет, разбросает. Ночью мы их опять сложим. Так-то каждый день. Стены-то не очень были крепкие. Люди были тогда крепкие, выносливые. Да.

— Значит, дедушка,

«Нет, не стены нам, это мы стенам
Дали силу их непонятную».

— Это вы правильно сказали. Сильные были тогда люди.

Старый матрос свел нас и показал внутренность знаменитой Малаховой башни.

— Здесь адмирал Корнилов жил, — рассказывал он. — Низ башни под землей тогда находился; верхушку-то в первую бомбардировку сорвали. Тут и церковь походная была, и штаб проживал. Внутри пороховой погреб помещался. Тут же был проделан ход в мину под Камчатский люнет. Вон он еще виден. Здесь, в углу, кровать стояла, на которой убитый адмирал Истомин лежал. Тут же, когда «последняя штурма» была, поручик Юни с двадцатью солдатами сидел и от пяти тысяч французов оборонялся...

Охотно и долго рассказывал старик-севастополец про славную оборону. Иногда он и прибавлял кое-что для красного словца, многое, конечно, запамятовал. Он показывал горы, называл их по имени, показывал, откуда шли французы, откуда — англичане, где были их траншеи да как они к нам ворвались, что было после, где кого хоронили, какие памятники остались... Интересен был этот рассказ очевидца и участника.

Покидая Малахов курган, мы прошли еще на Чортову площадку, где 27 августа 1855 года происходил последний бой защитников с французами. Здесь находится небольшой памятник в виде колонны, с крестом наверху. Памятник поставлен вместо деревянного креста, воздвигнутого французами над Братской могилой павших во время отчаянной борьбы за курган.

Памятник Хрулеву

На одной стороне вырезаны французские стихи; в переводе они означают: «Их сроднила победа, соединила смерть. Такова слава солдата — участь храбрецов».

На другой стороне написано: «Памяти воинов, русских и французов, павших на Малаховом кургане при защите и нападении 27 августа 1855 года».

У подножия Малахова кургана мы дружески распрощались с героем-севастопольцем и дали ему денег на табачок.

— Скоро уже и пятьдесят лет со времени обороны... Слышно, в Севастополе праздники будут... Мне и не дожить... — с грустью сказал, прощаясь с нами, Андрей Кондратьевич Панасюк.

— Бог поможет, и доживешь, дедушка! Отпразднуешь славную тризну и вспомянешь прошлое.

Мы покинули Корниловский бастион, сопровождаемые сердечным напутствием севастопольца.

На другой день мы побывали на Братском кладбище.

Георгиевский монастырь. Грот Дианы

Это кладбище, эти братские могилы навевают грустные воспоминания и вызывают невольные слезы. Небольшой холм, а лежит под ним 137 000 защитников Севастополя.

При входе на кладбище есть дом, и там живут четыре севастопольца-инвалида. Мы познакомились с Александром Федотовым. Старику 84 года; он — бывший матрос и служил на шестом бастионе. Мы посидели в маленькой комнатке инвалида, напились чайку, побеседовали о былом и вместе посетили могилы героев. Старичок очень плохо слышал, и говорить с ним было трудно.

Братское кладбище находится на Северной стороне, на высоком холме.

При входе на кладбище красуются две каменные пирамиды, а впереди них — пушки.

Среди богатых и скромных могил сколько здесь счастья, надежд и любви погребено; сколько слез пролито по этим могилам. Один современник Крымской войны говорит; «Если бы собрать все слезы матерей, жен и сестер, то по русской земле потекла бы новая широкая река».

На самой вершине кладбища, на холме, красуется церковь-памятник в виде оригинальной пирамиды. Кругом ограды ее стоят старые пушки. Внутри церковь роскошно отделана; образа исполнены тонко, художественно из мозаики, на черных мраморных досках вырезаны фамилии убитых генералов, адмиралов, штаб и обер-офицеров.

Константиновская батарея

Церковь эта очень красива и оригинальна и похожа на египетскую пирамиду. Стоила она полмиллиона.

На Братском кладбище хоронят только севастопольцев-защитников. И многие из них, находясь далеко от Севастополя, завещали положить себя здесь.

Прежде над братскими могилами стояли скромные кресты, лежали лишь простые, гладкие плиты... Теперь здесь возвышаются дорогие, прекрасные памятники; особенно красивы памятники: князю Горчакову, Тотлебену и многим другим. Но сердцу русскому как-то больше говорит скромная мраморная колонна над могилой Хрулева. Наверху — бюст генерала. На колонне краткая надпись: «Хрулеву Россия».

На одной из сторон пьедестала приведен отрывок из прочувствованной речи, сказанной на похоронах Хрулева архимандритом Евгением:

«Пораздайтесь, холмы погребальные, потеснитесь и вы, благодетели! Вот старатель ваш пришел доказать вам любовь свою, дабы видели все, что и в славных боях и в могильных рядах не отстал он от вас. Сомкните же тесные ряды свои, храбрецы беспримерные, и героя севастопольской битвы окружите дружнее в вашей семейной могиле».

На другой стороне пьедестала вырезаны такие стихи:

«К бессмертной славе за собой
Он «благодетелей» водил
И, громкий славой боевой,
Средь «благодетелей» почил».

Далее написано: «Генерал-адъютант Степан Александрович Хрулев. Скончался 22 мая 1870 года».

Мраморное изображение живо передает черты этого боевого генерала, так любимого солдатами, который одним могучим словом умел потрясать солдатские сердца и за которым солдаты шли в огонь и в воду.

Много и других знаменательных памятников на кладбище, и содержится оно в порядке. Спокойно почивают здесь севастопольские герои, но дела их громко говорят о них потомству.

В Севастополе устроен прекрасный музей Севастопольской обороны. Его нужно посмотреть не раз, не два, и вся знаменитая севастопольская эпопея пройдет перед глазами, как живая панорама.

Михайловская батарея

Смотрителем музея состоит один из немногих, оставшихся в живых ветеранов-севастопольцев, отставной капитан второго ранга Николай Иванович Костомаров. Мы имели удовольствие познакомиться с почтенным героем, проводить отрадные часы в его семье и слушать его живые интересные рассказы. Он показывал нам планы, модели в музее. Там мы видели замечательную модель четвертого бастиона с Костомаровской батареей, которая со своим скромным капитаном была обречена на погибель. Николай Иванович относится скептически к геройским подвигам и всегда говорит: «Какие такие подвиги... Мы исполняли только свой долг... Все сделали бы то же самое»...

Музей Севастопольской обороны находится на Екатерининской улице, между Николаевским собором и башней старого Адмиралтейства. Это небольшое, очень красивое здание обставлено снаружи орудиями, убрано разными морскими снарядами: якорями, цепями и т. и. Над зданием памятное число 349. По бокам здания хорошенькие садики¹.

Музей занимает два этажа. В верхнем — три огромные комнаты. Здесь портретная галлерея защитников, бюсты, планы, модели укреплений, кораблей и вся Севастопольская оборона в картинах и рисунках. Здесь есть картины Айвазовского, Маковского, рисунки Прянишникова, Тимма и многих других. Рассказывать про это займет слишком много времени. Все это надо видеть собственными глазами.

Музей Обороны в Севастополе

Здесь есть две витрины, перед которыми каждый останавливается с глубоким благоговением. Это — витрины с вещами Корнилова и Нахимова.

В витрине Корнилова находятся: икона, бывшая на его груди в момент смерти, его окровавленное платье, кусок его кости, вынутой при операции, кавказская шашка, которую всегда носил адмирал и которая была разбита на нем ядром пополам, волосы его в золотом медальоне и другие вещи.

В витрине Нахимова хранятся следующие вещи: крестик, сделанный из черепной кости адмирала, простреленная фуражка, его памятные эполеты, чайная чашка, чернильница, письма и многие другие.

Перед этими витринами подолгу стоят и смотрят посетители.

Внутренность музея Обороны в Севастополе

Много и других памятных вещей хранится в музее. Всякая мелочь там полна значения. Вот крест матроса Кошки... Вот икона с корабля «Три Святителя», который долго не мог затонуть и затонул только тогда, когда один смелый матрос снял эту икону.

В нижнем этаже находятся: орудийная комната, отдел с рисунками операций, сделанных профессорами Пироговым и Гюббенетом. Эта комната производить потрясающее впечатление, и входить в нее может человек с очень крепкими нервами.

В нижнем же этаже налево находится библиотека. В ней собрано все, что написано о Севастопольской обороне и много рисунков².

Основание музею положил государь император Александр II, пожертвовавший на его содержание свое имение в Таврической губернии. Кроме, того, почти все участники обороны принимали участие и денежными пожертвованиями и вещественными. Довольно большую сумму денег, много книг и свои посмертные записки завещал музею генерал Меньков; место и дом пожертвовал граф Тотлебен. Музей постоянно пополняется новыми пожертвованиями, и помещение уже становится тесным.

Морское собрание в Севастополе

На средства музея содержатся несколько инвалидов и ремесленная школа на тридцать мальчиков (имени генерала Менькова). Школа эта находится на городской горе, на месте бывшей «Девичьей батареи».

Для того, чтоб описать все памятники обороны, нужно составить целую книгу. Мы берем только главнейшие из них.

Знаменитый четвертый бастион, куда люди шли почти как на верную смерть, теперь находится в городской черте, в конце Южной бухты, и представляет высокую, крутую, продолговатую гору. Там теперь разводят Исторический бульвар; там строится к пятидесятилетию войны панорама и предполагается поставить памятник Тотлебену. На исходящем углу стоит надпись: «Четвертый бастион». Помечены столбиками места батарей; можно видеть и место за рвом, где была маленькая Костомаровская батарея, — передовой страж бастиона.

Остатки других бастионов почти все застроены.

Строящаяся панорама в Севастополе

Севастополь давно уже готовится достойным образом отпраздновать пятидесятилетний юбилей обороны; юбилей должен состояться в 1904 г.

По линии огня, бывшей оборонительной (7 верст), устраивают каменную стену. В стене будут вделаны в соответственных местах плиты с наименованием полков, участвовавших в обороне. Около стены пойдет дорога, и предположено насадить бульвар. Где были батареи, будут стоят колонны.

Предположено восстановить некоторые бастионы, как они были. Между прочим, четвертый (не весь) и Костомаровскую батарею. На Малаховом кургане будет возобновлена башня в первоначальном виде. В строящейся панораме будут изображены наиболее важные моменты обороны. Рисунки для них исполняются за границей.

Остатки здания на Екатерининской улице, сохранившиеся после осады

Из приморских укреплений уцелели только батареи Северной (стороны: Константиновская и Михайловская. Оне видны далеко с моря. Теперь — там казармы и склады. Другие приморские батареи или были уничтожены союзниками или взорваны нами при отступлении. На месте Николаевской батареи теперь раскинулся очень красивый Приморский бульвар, на котором целые дни играют толпы веселых детей, но вечерам гремит музыка и гуляет нарядная публика.

Кроме этих памятников, в Севастополе уцелели со времени обороны:

1) Михайловский и Николаевский соборы на Екатерининской улице. Там совершались во время осады богослужения, там же отпевались знаменитые герои.

2) Гостиница Ветцеля. В ней прежде жил адмирал Нахимов. Там находится теперь единственный портрет, писанный с адмирала масляными красками.

3) Башня Старого Адмиралтейства.

4) Башня бывшей морской библиотеки. Библиотека была сожжена при отступлении.

5) Графская пристань.

6) Морское собрание, в котором помещался госпиталь Пирогова.

7) Дом командира Севастопольского порта, прежний злосчастный дом Гущина, на котором, как говорили, должна была бы красоваться надпись: «Оставьте надежду все, сюда входящие».

На Екатерининской улице и на других еще есть и до сих пор дома со следами ужасной бомбардировки. Голые стены, пробитые ядрами, напоминают страшное прошлое Севастополя.

Камень около Георгиевского монастыря

В Севастополе и в окрестностях каждый клочок земли полон такими же воспоминаниями.

Прежде всего следует осмотреть Георгиевский монастырь. Этот уголок, помимо исторических событий, представляет такие живописные картины природы, столько невыразимой прелести и тишины, что, кто его раз видел, никогда не забудет.

Интересно осмотреть Балаклаву, Инкерман, Камышевую бухту, Черную речку, Сапун-гору, Федюхины высоты, деревню Кадыкой и разные поля сражений и братские кладбища союзников.

Башня старого Адмиралтейства в Севастополе

Но и помимо событий 1854—1855 годов, вся местность Севастополя и его окрестностей полна глубокого исторического значения. Развалины Херсонеса говорят о колыбели христианской веры на Руси; Георгиевский монастырь, с его дивным местоположением, хранит предания древних легенд. Красота здешней природы, теплый климат и чудное море делают это место лучшим уголком пашей обширной родины и, помимо этого, особенно дорогим сердцу русскому.

Севастопольская эпопея войны канула в вечность, как страшный, тяжелый кошмар. За один год сколько невинных жертв унесла оборона 1854—1855 года, сколько крови здесь пролито! И неприятелей здесь полегло 155 тысяч. Смерть мирит враждующих. Сердце скорбит о погибших. Закончим наш труд горячим пожеланием, чтобы когда-нибудь над землею взошло солнце мира и братской любви и чтобы войны, этого ужасного варварства, между народами не было!

Примечания

1. Один из них принадлежит Н.И. Костомарову. В октябре месяце уважаемый севастопольский герой любезно срезал нам из своего садика чудесные розы.

2. Из этой библиотеки я пользовалась многочисленными сочинениями и материалами при составлении настоящего очерка.