VI. Славные защитники Севастополя. Вице-адмирал Корнилов

В 1827 году корабль «Азов» под командой Михаила Петровича Лазарева плавал по Средиземному морю.

На корабле между другими офицерами находился мичман Корнилов. Офицеры считали его хорошим, не глупым и добрым юношей, но легкомысленным, не серьезным, читавшим только пустые французские романы, мечтавшим о веселой светской жизни.

Но иначе думал о Корнилове умный и наблюдательный командир «Азова», — большой знаток человеческого сердца.

Он давно подметил недюжинные способности даровитого мичмана зорко наблюдал за ним и особенно строго взыскивал за все упущения по службе.

Генерал-адъютант Владимир Алексеевич Корнилов

Корнилов был недоволен своим начальником, огорчался, жаловался всем на эти, по его мнению, «придирки» командира, падал духом и стал хлопотать о переводе на другое судно.

Однажды Лазарев позвал молодого человека к себе и спросила» его строго и серьезно:

— Мичман Корнилов, желаете вы служить во флоте или нет?

— Конечно, желаю, Михаил Петрович, — отвечал смущенный мичман.

— В таком случае мне нужно с вами о многом потолковать.

Они заперлись в каюте командира и проговорили долго. К сожалению, подробностей этого замечательного разговора не сохранилось. Было известно только, что Михаил Петрович Лазарев высказал Корнилову свое откровенное о нем мнение, развил свой светлый взгляд на жизнь вообще, на долг, на обязанности службы. Юноша вышел от своего командира смущенный, красный, как рак. После того он ходил задумчивый, с каким-то особенным выражением на умном благородном лице. С этого разговора Корнилов совершенно переродился. Пустые французские романы, которыми он зачитывался, он побросал за борт и стал брать из капитанской библиотеки морские и технические книги; он стал внимательно изучать морское дело, присматриваться к матросам, стал исправен по службе. Для него началась новая серьезная жизнь, полная значения и интереса.

Лазарев с любовью внимательно следил и невидимо направлял своего даровитого ученика. Корнилов стал быстро двигаться по службе.

Владимир Алексеевич Корнилов родился в 1806 году в Тверской губернии, в своем родовом имении. Отец его был заслуженный моряк.

Он отдал сына в Морской корпус. По выпуске из корпуса Корнилов предался удовольствиям столичной жизни и ни о чем серьезном не помышлял; балы сменялись театрами, театры — вечерами. Так проходила светская жизнь.

Первая попытка дальнего плавания на шлюпе «Смирный» была неудачна. «Смирный» пострадал от бурь, зазимовал в Норвежском порте и вернулся в Кронштадт.

Корнилова прикомандировали в Гвардейский экипаж. Тут опять потянулась та же пустая светская жизнь. Он не мог дать себе отчета в своем призвании. Ему хотелось бы трудиться, и он рвался исполнять долг, и в то же время его манили развлечения.

Среди моряков о нем говорили так: «Всему учившись, Корнилов ничего не знает основательно. Одарен природою... Сам не знает, чего хочет. Способен на все, а сделать ничего не умеет».

В Гвардейском корпусе ему не посчастливилось. Командир нашел его неспособным фронтовым офицером и удалил.

Что сталось бы с молодым человеком, если бы и Лазарев тоже оказался недальновидным.

После вышеприведенного разговора, Лазарев уже не отпускал от себя Корнилова. В 1831 году, благодаря Лазареву, его назначили командиром тендера «Лебедь». Корнилов в то время слыл одним из ученых и самых трудолюбивых молодых офицеров.

Когда в 1832 году Михаила Петровича Лазарева назначили начальником штаба черноморского флота, он понемногу перевел к себе всех своих любимых офицеров. В том числе был и Корнилов. Он уже умел и любил работать. Ему было поручено составить описание Босфора и всех его укреплении. Он исполнил это блистательно. И, кроме того, сделал описания Мраморного моря, Дарданелл и Эгейского моря.

В 1840 году в Николаеве под надзором капитана 1-го ранга Корнилова заложили корабль «Двенадцать Апостолов» и назначили его командиром.

В черноморском флоте у нового корабля «Двенадцать Апостолов» был только один соперник — «Силистрия» под командою Нахимова.

Оба корабля были доведены своими командирами до совершенства. О черноморском флоте говорили даже за границей. Иностранцы приезжали смотреть и высказывали похвалы «Силистрии» и «Двенадцати Апостолам». Англичанам эти похвалы не давали покоя.

Нахимов и Корнилов относились к командованию своими судами различно, но шли к одной цели. Особенно ярко это было заметно, когда оба эти образцовые начальника командовали эскадрами. Павел Степанович Нахимов был человек одинокий, томился на суше и с восторгом уходил в море.

Поднимая флаг на судне, он уже особенно любил его. Как заботливый начальник, он зорко следил за всеми вверенными ему судами, но то, которое носило его флаг, было его созданием, его гордостью, его любимым детищем. Он вмешивался во все подробности судового порядка и мало-помалу незаметно оттеснял капитана, и тот начинал чувствовать себя лишним.

Более холодный и положительный Владимир Алексеевич Корнилов поступал иначе. Любя горячо море, он охотно проводил время и на суше, в семье, занимаясь учеными работами.

Он строго наблюдал, чтоб корабль, на котором он находился, с достоинством носил его флаг. Но привязывался он не только к этому кораблю, но и ко всей эскадре, ко всему черноморскому флоту. Приехав из Николаева, где он жил, в Севастополь, где стояла его эскадра, он зорко и внимательно осматривал суда. Если все было в порядке, он объявлял командирам распределение времени для учений, отдыха, маневров и поручал им командовать судами по своему усмотрению. Лишь при явных ошибках он изменял распоряжения.

Вообще же во время учений, после каждой работы, Владимир Алексеевич призывал к себе на ют поочередно офицеров, сделавших ошибки, и объяснял каждому толково, ясно, разумно, как следует избегать упущений, как учить матросов быстрой и правильной работе, как достигнуть совершенства. Это были советы любящего наставника, а не выговоры строгого начальника.

Ни одно упущение на вахте не оставалось без замечания, и служба на корабле «Двенадцать Апостолов» была суровою школою.

Как Нахимов, так и Корнилов свято всю жизнь чтили память их незабвенного любимого учителя Михаила Петровича Лазарева. Все порядки, заведенные им на своих кораблях, исполнялись у его учеников неукоснительно, и никто не имел права пренебрегать ими.

Однажды был такой случай... Один корабль сделал в учении неточность. Увидав в этом нарушение правил, изложенных в командных словах Лазарева, Корнилов вспылил и закричал:

— Не так, капитан! — и начал командовать сам.

По окончании, он подозвал к себе капитана и заговорил, успокоившись:

— Благодарю вас, капитан, что вы заставили меня командовать... Вы пренебрегаете командными словами. А кто их составлял? Кто? Боцман Лазарев! Я вам объявляю, что на купеческой лайбе трудно найти такой беспорядок, как на вашем военном судне. Я очень недоволен!

Впрочем, это был единственный случай, когда Владимир Алексеевич остановил публично распоряжение командира.

Только в одном сходились взгляды наших выдающихся адмиралов. Оба были убеждены, что из одного страха трудиться нельзя, что подчиненные к начальнику должны иметь чувство уважения и даже любви, что матросов нужно воспитывать и направлять не одними наказаниями, а разумными наставлениями. В этом отношении Владимир Алексеевич сделал много хорошего, светлого для черноморских матросов. В то суровое время, когда секли за каждую мелочь, когда с нижними чинами обращались даже жестоко, Владимир Алексеевич у себя на кораблях запретил телесные наказания. Он призывал офицеров и просил их исправлять матросов выговорами, внушениями, действуя на их совесть. Он даже перевел с иностранных языков на русский трактаты о вреде телесных наказаний и распространял их во флоте.

В начале 1851 года семья моряков, горько рыдая, опустила в могилу прах незабвенного славного адмирала Лазарева. Все взоры обратились на Корнилова. Его друг и товарищ Нахимов, забывая свое старшинство, для пользы дела искренно желал, чтобы Корнилова назначили главным командиром черноморского флота.

Государь император Николай I лично знал Корнилова, несколько раз вызывал его к себе и подолгу разговаривал с ним, уважал его заслуги и ценил его храбрость и душевные качества.

Владимир Алексеевич Корнилов быстро двигался по службе, имел много орденов и отличий. Он участвовал в Наваринском бою и в разных других стычках с неприятелем. 5 ноября 1853 года Корнилов сразился в открытом море с турецким пароходом «Перваз-Бахри» и взял его в плен.

Наступил 1853 год. Началась Крымская война... И скоро оба эти адмирала, гордость и украшение черноморского флота, пали в неравной борьбе. А корабли их, так победоносно спорившие с бурями, так храбро летевшие в бой, были потоплены в родном порте, родными руками.