Глава III. Сурож под властью генуэзцев

Генуэзцы овладели Сурожем в июле 1365 г. Это событие нашло свое отражение на полях рукописной греческой книги, которая до Великой Отечественной войны хранилась в Керченском археологическом музее. Надпись, сделанная неизвестной рукой на одной из страниц книги, гласит: «Заняли крепость Сугдею кафинцы 6873 (1365 г.)»¹.

Писатель XVI в. Мартин Броневский, делая попытку объяснить причины перехода Солдайи под власть генуэзцев, пишет: «Гордые, несогласные (между собою) и мятежные греки, побежденные генуэзцами, лишились этого города... Они (греки. — С.С.) утверждают, что греки дошли наконец до такой вражды междоусобной, что семейства, наиболее страдавшие от этих смут, не хотели даже присутствовать и участвовать в публичных богослужениях»².

Таким образом, в представлении греческого населения Судака в конце XVI в. главным обстоятельством, облегчившим генуэзцам захват города, были внутренние раздоры среди местного населения, иными словами говоря, — ожесточенная классовая борьба между различными социальными группами Сурожа.

Вместе с Солдайей генуэзцы захватили большой сельский округ, в состав которого входило 18 деревень. В административном отношении вся эта территория составила Солдайское консульство, подчиненное Кафе. До нас дошли названия этих деревень в латинской транскрипции. Вот они: Coxii, или Cosio, Sancti Johannis, Tarataxii, Louolli-Volli, Sille-Tasili, Sdaffo, Canecha, Carpati, Scuto, Bezalega, Buzult, Cara, Diauollo, Carlo, Sancti Erigni, Saragaihi, Paradixii, Cheder³.

Известный исследователь истории Крыма А.Л. Бертье-Делагард сделал попытку выяснить местонахождение этих деревень и на основании этого определить границы Солдайском консульства в генуэзский период.

12 деревень Бертье-Делагард связывал с 12 современными ему деревнями восточного побережья Крыма: Coslo — с деревней Козы (ныне Лагерное); Tarataxii — с деревней Таракташ (ныне Дачное); Louolli-Volli — с деревней Ворон (название то же); Sille-Tasili — с деревней Шелон (ныне Громовка); Carpati — с деревней Арпат (ныне Зеленогорье); Scuto — с Ускутом (ныне Приветное); Bezalega — с Беш-эв-эли (ныне не существует); Buzult — с Эл-Бузлы (ныне Переваловка); Сага — с Каргалыком (ныне Зеленая); Sancti Erigni — с Сартана (ныне Алексеевка); Cheder — с Чардаклы (ныне не существует); Carlo — с Юкары-Тайган (ныне Белогорск).

Пять деревень, которых к началу XIX в. уже не было, Бертье-Делагард относил к определенным географическим пунктам: Sancti Johannis — к долине Ай-Ван, находящейся вблизи деревни Таракташ; Sdaffo — к долине Ставлухор, расположенной в нескольких километрах от деревни Ускут; Canecha — к долине Канака, находящейся западнее Ускута; Saragaihi — к верхней части Ай-Савской долины, которая называлась Кара-Агач; Paradixii — к церкви Параскевы, находившейся близ деревни Ортолан (ныне Земляничное). Таким образом, только одна деревня (Diauolio) осталась у Бертье-Делагарда не связанной ни с каким определенным географическим пунктом⁴.

Как видим, далеко не все деревни Солдайского консульства находились на морском побережье. Часть деревень была расположена на северном склоне гор, в сравнительном отдалении от моря. Это лишний раз показывает, как лжива сфабрикованная буржуазными западноевропейскими историками легенда о том, что генуэзцы якобы не стремились в Причерноморье ни к завоеваниям, ни к крупным территориальным приобретениям, а имели своею целью лишь получение факторий на берегу моря для торговли с местным населением⁵.

В 1381 г. генуэзцы по договору с татарами, заключенному после разгрома русскими татарских полчищ Мамая на Куликовом поле, закрепили за собой 18 деревень Солдайского консульства и, кроме того, приобрели еще капитанство «Готию»⁶, как нередко в средневековых источниках назывался Южный берег Крыма⁷. На основании этого наименования Южного берега Крыма и некоторых других крайне недостоверных фактов многие буржуазные историки пытались доказать, что германские племена готов в течение многих веков, сохраняя свой язык и культуру, якобы господствовали на значительной территории Крыма и имели здесь свое государство.

В действительности небольшая часть готов, пришедшая в Крым в первые века нашей эры, постепенно растворилась среди местного населения, не оставив никаких следов своего пребывания. Термин «Готия» сохранился лишь как географический и церковно-топографический термин, обозначающий определенную часть Крыма. Следует подчеркнуть, что археологи и историки не обнаружили в Крыму ни одной готской надписи, рукописи и т. п.

В число поселений капитанства «Готия» входили такие пункты, как Fori, Lupico, Muzacori, Orianda, Jallita, Sicita, Gorzouium, Pertenite, Lusta⁸. В этих названиях нетрудно узнать современные Форос, Алупку, Мисхор, Ореанду, Ялту, Никиту, Гурзуф. Партенит (ныне Фрунзенское), Алушту.

Еще до захвата Сурожа генуэзцы в 1357 г. подчинили своей власти Чембало (Балаклаву). Таким образом, во второй половине XIV в. генуэзцы утвердились на крымском побережье от Чембало до Кафы. Впоследствии генуэзцы распространили свою власть вплоть до Керченского пролива.

Кроме владений в Крыму, генуэзцы располагали колониями на западном, южном и восточном берегу Черного моря. Маркс отмечал: «...генуэзцы, под покровительством греческих императоров, почти монополизировали торговлю Константинополя и Черного моря»⁹.

Главным торговым и политическим центром генуэзцев На Черном море была Кафа. Через нее шла транзитная торговля товарами Востока (пряности, ароматические вещества, шелк и шелковые изделия) и товарами, которые доставлялись в Крым из русских земель (меха, воск).

Буржуазная историография приписывала итальянским купцам, проживающим в Кафе, необычайную разветвленность их торговых операций. По утверждению ряда буржуазных историков, генуэзских купцов можно было видеть на всех путях, соединявших Крым с Поволжьем. Средней Азией и Китаем.

В действительности, как это убедительно показано советскими исследователями¹⁰, диапазон торговых связей самих генуэзцев был довольно ограничен. Генуэзские купцы, жившие в Кафе, обычно далеко не ездили и предпочитали пользоваться теми товарами, которые доставлялись в Кафу или Солхат другими купцами¹¹.

Наряду с транзитной торговлей большую роль в экономике генуэзских колоний играла торговля сырьем и продуктами самого Крыма. Основными предметами генуэзского вывоза были рыба, икра, соль, невыделанные шкуры, хлеб из Прикубанья.

Генуэзская торговля с Крымом носила, как правило, эксплуататорский характер. Генуэзцы стремились устанавливать в городах Крыма максимально низкие цены на местные продукты и сырье и сбывать привозимые ими товары втридорога.

Важной статьей генуэзского вывоза из Крыма были рабы. Известно, что в средние века рабский труд широко применялся в домашнем хозяйстве феодалов и купцов и частично в ремесле и сельском хозяйстве. Поставщиками рабов для генуэзских купцов-хищников были крымские татары. Развивая работорговлю и превращая Кафу в крупнейший невольничий рынок на Черном море, генуэзцы стимулировали разбойнические походы татар на украинские, русские, польские земли и на Кавказ и таким образом содействовали опустошению этих областей кочевниками.

Ворота и оградная стена судакской крепости

Маркс указывает, что «...торговый капитал, когда ему принадлежит преобладающее господство, повсюду представляет систему грабежа, и недаром его развитие у торговых народов... непосредственно связано с насильническим грабежом, морским разбоем, похищением рабов, порабощением колоний...»¹².

Среди рабов, которых генуэзцы вывозили из Кафы, мы встречаем русских, лезгин, черкесов, абхазцев. Часть рабов оставалась в черноморских колониях Генуи, большая же часть отправлялась в Египет и в Италию¹³.

Буржуазные историки, анализируя экономику Кафы и других генуэзских городов Причерноморья, все свое внимание уделяли только торговле и рассматривали Кафу лишь как центр посреднической торговли.

Советские исследователи доказали ошибочность этого подхода буржуазной историографии. Уже с конца XIII в. Кафа была значительным ремесленным центром. Здесь работали кузнецы, конопатчики, плотники, обслуживавшие потребности развивавшегося судостроения, скорняки, выделывавшие меха на экспорт, а также гончары, мясники, булочники, сапожники, изготовлявшие продукты и товары для горожан и окрестного населения.

Генуэзцы жестоко эксплуатировали ремесленное население Кафы. Они захватили в свои руки сбыт изделий кафинского ремесла, установили высокие налоги на ремесленные мастерские¹⁴.

Этнический состав населения генуэзских колоний отличался большой пестротой. Здесь проживали русские, армяне, греки и люди других народностей. Устав 1316 г. упоминает о существовании в Кафе русских церквей¹⁵. Если в Кафе были русские церкви, то, следовательно, русские люди составляли значительную часть постоянного населения города.

О пребывании русских в Суроже в XV в., к сожалению, никаких прямых сведений пока нет. Но надо помнить, что под людьми «греческого закона» официальные генуэзские документы подразумевали не только греков, а и людей греческой, т. е. православной веры, в числе которых могли быть русские.

В сурожских документах XV в. встречаются женские прозвища: Полиха, Василиха¹⁶, звучащие по-русски. Не исключено, что эти женщины по своему происхождению были русскими.

Генуэзцы были лишь тонкой прослойкой среди многоплеменного населения крымских городов. В 1475 г. в Кафе на 70 тысяч жителей насчитывалось только около тысячи генуэзцев¹⁷. Еще меньше генуэзцев было в Суроже¹⁸. Будучи ничтожным меньшинством, генуэзские граждане (cives januenses) составляли высший слой населения колоний и пользовались особыми привилегиями. Они освобождались от уплаты многих налогов и сборов. Только генуэзцы могли занимать высшие административные должности в Кафе, Солдайе и других городах.

Все местное население в генуэзских колониях разделялось на две основные социальные группы: горожан (burgenses), составлявших средние слои населения, и жителей (habitatores), составлявших низы населения¹⁹. «Горожане» держали в своих руках значительную часть торговли и ремесла в генуэзских колониях. Среди «жителей» мы встречаем, кроме разорившихся ремесленников и торговцев, наемных рабочих²⁰.

Местное население боролось против генуэзских захватчиков и не раз поднимало восстания. В 1433 г. вспыхнуло восстание в Чембало, которое приняло настолько серьезный характер, что для его подавления пришлось снаряжать специальную эскадру из Генуи в составе десяти больших кораблей и десяти галер, на борту которых находилось шеститысячное войско²¹.

Сделав Кафу центром всей черноморской торговли, генуэзцы подавили другие порты Крыма, в частности Сурож и Херсонес, в которых они видели опасных конкурентов Кафы. В XV в. наблюдается резкое снижение торговой роли Сурожа. Сопоставляя статьи устава генуэзских колоний на Черном море 1449 г., относящиеся к Солдайе и Кафе, можно заключить, какова была роль торговли в экономике Солдайи в XV в. В уставе 1449 г. много и подробно говорится о регулировании торговли в Кафе, о снаряжении здесь кораблей, о мерах борьбы с перегрузкой торговых судов товарами и т. д., но почти ничего не говорится о регулировании торговли в Солдайе. Русские и итальянские источники не раз отмечают пребывание московских купцов в Кафе в XV в. и ничего не сообщают о московских купцах в Суроже в этот же период времени.

В экономике Сурожа-Солдайи все большую роль приобретает сельское хозяйство; об этом свидетельствуют документы XV в. В одном из своих писем консул Солдайи, жалуясь на то, что жители деревни Карагай не хотят нести городских повинностей и уплачивать городские подати, указывает, что жители Карагая — это по существу солдайцы, что «...хотя они сеют и работают в Карагае и живут там часть года, они имеют дома в Солдайе и проживают другую часть года в Солдайе и происходят из Солдайи»²². В другом письме того же консула говорится: «Мы же не ищем ничего с тех людей, как с жителей Карагая. Мы ищем с них, как с жителей Солдайи, проживающих в ней с давних пор и пользующихся ее благами»²³. Наконец в протокольной записи показаний неких Космы и Константина, имевших свои дома в Карагае, указывается, «что два дома (в Карагае) заняты ими... что они живут в них, когда ходят туда работать, даже зимой, когда есть работа, но что сами они уже свыше сорока лет являются жителями Солдайи, имеют свои дома в Солдайе, в Карагай же уходят и приходят, когда там работают»²⁴.

Карагайцы не составляли исключения. Тот же консул Солдайи в письме к консулу Кафы сообщает, что, «.... помимо карагайцев, есть и такие люди, происходящие из Солдайи и имеющие в ней свои дома, которые живут и работают в Ортолаге, Сартаке и других селениях и платят там десятину; в нашем же городе, когда они пребывают в нем, несут караульные повинности и платят подушную подать»²⁵.

По-видимому, значительная часть населения Солдайи в XV в. занималась сельским хозяйством. В уставе 1449 г, подчеркивается роль виноградарства и виноделия в хозяйственной деятельности солдайцев²⁶. Из устава видно, что в Солдайе существовал особый налог на виноградники²⁷. Говоря о водоснабжении Солдайи, устав требует, чтобы лица, ведающие этим делом, обеспечивали водой владельцев виноградников²⁸.

Таким образом, в XV в. Сурож из крупного торгового города, важного порта постепенно превращается в административный центр сельскохозяйственного округа, и главным занятием многих его жителей становится сельское хозяйство.

В связи с этим весьма показательно усиление феодальных элементов в социальной жизни Солдайского консульства. Яркий свет на это проливает так называемое «Дело братьев Гуаско» — переписка консула Солдайи с вышестоящими властями но поводу самоуправства генуэзских феодалов братьев Гуаско, которые в XV в. захватили значительные земельные владения в пределах Солдайского консульства и вступили в конфликт с солдайским консулом²⁹. (Перевод «Дела братьев Гуаско» дан в приложении 2.)

Из переписки видно, что Гуаско прочно утвердились в деревнях Тасили и Скути, которые входили в число восемнадцати деревень Солдайского консульства³⁰. Эксплуатируя население деревень Скути и Тасили, Гуаско притесняли и тех жителей Солдайи, которые занимались в окрестностях города сельским хозяйством. «Отец их (Гуаско), — говорится в одном из писем Солдайского консула, — ...захватил обширные участки земли вокруг Солдайи, так что жители Солдайи лишились возможности сеять хлеб, косить сено, заготовлять дрова. Солдайцы (могут это делать) не иначе как на захваченной ди Гуаско земле»³¹.

В своих владениях Гуаско применяли различные формы феодальной эксплуатации. «Солдайцы... сделались зависимыми от них (Гуаско), но их воле ходят к ним на работы»³², — читаем мы в одном из документов. Наряду с барщиной существовал и денежный оброк. «Ди Гуаско заставляют тех людей, — указывается в том же документе, — платить им сверх норм, установленных обычаями татар, нанося величайший вред и убыток жителям Солдайи»³³. Крестьяне деревень Гуаско попадали и в долговую кабалу к хищным генуэзским феодалам. Так, например, в письме консула Солдайи указывается, что жители деревни Карагай являются должниками Гуаско³⁴.

Вместе с трудом феодально зависимых от них крестьян и отчасти горожан братья Гуаско использовали у себя в хозяйстве труд рабов. «...Они держат в том замке лишь рабов, которые днем уходят на работы»³⁵, — говорится в тех же документах.

И.В. Сталин в своем труде «Экономические проблемы социализма в СССР» подчеркивает, что основой феодализма является феодальная собственность на землю³⁶. Увеличение земельных владений Гуаско сопровождалось усилением их политической власти над находящимся на их земле населением. Гуаско присвоили себе в деревнях Тасили и Скути право суда над местными жителями, хотя эти обе деревни входили в число восемнадцати деревень, подлежащих суду Солдайского консульства³⁷.

Они самовольно творили здесь суд и расправу, вынося судебные решения, которые начинались следующими словами: «Достопочтенный господин Андреоло Гуаско... владеющий совместно с братьями своими Теодоро и Деметрио селениями Тасили и Скути, заседая в трибунале у врат церкви святой Анастасии в Скути...»³⁸. В знак обладания правом высшей юрисдикции, т. е. рассмотрения дел с вынесением смертных приговоров, «...они установили от имени своего... виселицы в деревне Скути и позорные столбы в Тасили»³⁹.

Братья Гуаско самовольно ввели на подвластной им территории четыре новых вида налогов, «...необычайных, приносящих величайший ущерб.., противоречащих уставу Кафы»⁴⁰. Кроме того, Андреоло Гуаско установил еще «особый сбор, который он повелел взимать (со всех) проходящих жителей Солдайи и иных людей, идущих в селения Карагай, Скути и другие места, которые считаются принадлежащими ему, Андреоло, и братьям его...»⁴¹. Последний сбор был, по-видимому, торговой пошлиной, которую взимали Гуаско со всех, кто провозил или проносил товары через их земли.

Следовательно, Гуаско присвоили себе права, присущие только крупным феодальным сеньорам (право высшего суда, право устанавливать и собирать в свою пользу налоги и пошлины). Административная и судебная власть Гуаско была направлена прежде всего против зависимого от генуэзских феодалов местного населения.

«...наделенный землей крестьянин, — указывает В.И. Ленин, — должен быть лично зависим от помещика, ибо, обладая землей, он не пойдет на барскую работу иначе как под принуждением. Система хозяйства порождает здесь "внеэкономическое принуждение", крепостничество, зависимость юридическую, неполноправность и т. д.»⁴²

Чувствуя себя фактически самостоятельными властелинами значительной части территории Солдайского консульства, Гуаско сделали попытку расширить свои владения за счет соседей⁴³. Эти поползновения и усиление власти братьев Гуаско привели к столкновению их с консулом Солдайи, который опасался, что постепенно другие деревни Солдайского консульства перейдут под власть Гуаско⁴⁴.

Судакская крепость. Цитадель (консульский замок)

Консул Солдайи отдал приказ кавалерию (полицейскому чиновнику) и аргузиям (конным стражникам), в котором говорилось: «...Ступайте все до единого и направляйтесь в деревню Скути. Повалите, порубите, сожгите и бесследно уничтожьте виселицы и позорные столбы, которые велели поставить в том месте... братья Гуаско»⁴⁵. Консул предписывал своим подчиненным в случае сопротивления со стороны Гуаско: «Именем достопочтенного господина консула объявите ему о наложении на него штрафа в размере тысячи сонмов» (сонм — двести аспров).

Однако братья Гуаско оказали отряду консула вооруженное сопротивление. В донесении говорится, что когда кавалерий и стражники «отправились в деревню Скути с решительным намерением выполнить все приказанное им достопочтенным господином консулом..., то на дороге этой они увидели Теодоро Гуаско, а с ним примерно сорок человек с оружием и длинными палками в руках...

Теодоро спросил кавалерия..., куда они идут. Они же ответили, что идут по приказу господина консула в деревню Скути для разрушения и сожжения виселиц и позорных столбов, находящихся в том месте. В ответ на это Теодоро сказал, что он не желал бы, чтобы они разрушили и сожгли те виселицы и столбы, что деревней Скути они (Гуаско) владеют по мандату светлейшего господина консула Кафы, с которым и будут говорить по этому делу, а не с консулом Солдайи, и если светлейший консул Кафы прикажет сломать и уничтожить виселицы и столбы, то они сами это сделают. По приказу же господина консула Солдайи, даже если бы он явился лично, они не позволят никому разрушать и жечь их»⁴⁶.

Когда пристав Солдайи попытался все же выполнить приказ консула, то «Теодоро... оказал ему вооруженное сопротивление, и кавалерий ни с чем вернулся в Солдайю»⁴⁷.

Возмущенный поведением Гуаско, консул Солдайи отправил Теодоро Гуаско предписание «...в течение трех дней, считая от сегодняшнего числа, предъявить, представить и объяснить в присутствии достопочтенного господина консула все грамоты, соглашения и договоры, которые он (Гуаско), по его словам, получил от высокой общины Генуэзской... или от светлейшего консула Кафы и по которым он освобождается от подсудности достопочтенному господину консулу Солдайи и от обязанности подчиняться его приказам...»⁴⁸. Консул Солдайи предупреждал Теодоро Гуаско, что если он не выполнит этого приказа, то «по истечении указанного срока он будет присужден к уплате штрафа в тысячу сонмов»⁴⁹.

Гуаско в свою очередь пожаловались на действия солдайского консула в Кафу⁵⁰, и в Кафе нашлись влиятельные пособники Гуаско. Консул Кафы сначала приказал своему подчиненному — консулу Солдайи повременить с этим делом, ссылаясь на свою занятость и скопление неотложных дел⁵¹, а затем вынес решение, в котором признал, что жители деревень Тасили и Скути неподсудны солдайскому консулу и что судебные права в названных выше деревнях принадлежат братьям Гуаско⁵².

В письме консула Кафы, направленном консулу Солдайи, говорилось: «...Приказываем Вам поэтому впредь не беспокоить ни тех братьев, ни их людей, а, наоборот, допустить тех господ к свободному, без всякого притеснения пользованию владениями, как этого требует справедливость. А если с Вашей стороны будет сделано какое-либо покушение на нрава тех ди Гуаско, если Вы посчитаете что-либо из нашего постановления ничтожным, не имеющим силы, если Вы поступите вопреки ему, если Вы будете притеснять их, Вы дадите нам основание привлечь Вас к суду»⁵³.

Консул Солдайи опротестовал действия кафинском администрации перед Генуей. В письме в Геную консул Солдайи обвинял своих непосредственных начальников в том, что они подкуплены Гуаско и поэтому не желают встать на защиту попранного закона⁵⁴. Он писал, что Гуаско имеют покровителей «в лице должностных лиц Кафы, прельщенных большими денежными одолжениями и другими дарами, которые ди Гуаско постоянно делают в Кафе и дают в такой мере, что вертят по-своему правосудием и должностными лицами... Во всей Кафе не находится никого, кто пожелал бы им (Гуаско) возражать»⁵⁵.

Чем закончился конфликт между главою Солдайском администрации и влиятельными генуэзскими феодалами Гуаско, утвердившимися на восточном побережье Крыма, — неизвестно. Но это, собственно говоря, и не так уж важно. «Дело братьев Гуаско» представляет для нас значительный интерес только потому, что в нем нашли свое отражение социальные отношения, сложившиеся в солдайской деревне в XV в.

«Дело братьев Гуаско» свидетельствует о том, что генуэзцы отнюдь не ограничивались в Крыму торговой деятельностью, но захватывали обширные пространства земли с сельским населением и беспощадно эксплуатировали его. «Дело братьев Гуаско» подтверждает, что генуэзцы не принесли в Крым новых, более высоких общественных отношений. Они сохранили и широко применяли уже сложившиеся здесь феодальные методы эксплуатации подвластного им населения. Генуэзцы в Крыму выступают не только в роли купцов, как это утверждают некоторые буржуазные историки (Братиану), но и в роли самых настоящих феодалов.

Гуаско не были единственными феодалами, действовавшими в Северном Причерноморье. Известно, что в XV в. в Крыму и в Тамани существовал ряд полусамостоятельных феодальных владений, номинально зависимых от Генуи, но пользовавшихся особыми правами и привилегиями (Гримальди, Гизольфи и др.).

Характеризуя политику Венеции в византийских владениях, К. Маркс писал: «...своим собственным нобилям они позволяют делать завоевания в Греческой империи и на островах и в качестве вассалов республики основывать в прибрежных городах феодальные владения»⁵⁶. Эти слова Маркса, сказанные им по отношению к Венеции, в равной мере относятся и к Генуе.

Переходя к административному устройству Солдайи в XV в., надо отметить, что Солдайя в генуэзский период своей истории не имела специального административного статута. Об административном устройстве Солдайи мы знаем главным образом из устава генуэзских колоний на Черном море, принятого в 1449 г. В этом уставе специальный раздел отведен Солдайе. Кроме того, ряд положений, имеющих прямое или косвенное отношение к устройству Солдайи, разбросан по всему уставу 1419 г. Многие детали управления Солдайей можно выяснить из переписки генуэзских колониальных властей с метрополией.

Устав 1449 г. закрепил господствующее положение Кафы среди других черноморских владений Генуи. Консул Кафы именуется уставом главою и начальником Кафы и всего Черного моря⁵⁷.

Буржуазные историки утверждают, что управление генуэзскими колониями на Черном море было построено якобы на демократических принципах (выборность чиновников, краткосрочность их полномочий, коллегиальность управления и т. д.)⁵⁸. Документы и факты говорят об ином. Вся система генуэзского управления была основана на недоверии к собственной администрации, ограничении прав местного населения и стремлении извлечь из колоний побольше доходов.

Высшие администраторы и военачальники в генуэзских колониях, в руках которых находилась вся реальная власть, никем не избирались, а назначались генуэзским правительством. Остальные должностные лица, члены разнообразных комитетов и советов при консуле, «избирались» при непосредственном участии консула очень узким кругом лиц, состоявших из тех же чиновников.

Таким образом, никаких выборов должностных лиц в колониях, собственно говоря, и не производилось. Просто одна группа чиновников назначала другую группу чиновников. Что же касается краткосрочности полномочий генуэзских администраторов, коллегиальности в управлении, строгой отчетности и денежной ответственности чиновников, то наличие этих принципов в уставе было вызвано отнюдь не демократическими побуждениями генуэзских властей, а недоверием их к собственным администраторам, которые, надо сказать, это недоверие вполне заслуживали.

Во главе Солдайи стоял консул, который назначался генуэзским правительством, но непосредственно подчинялся не Генуе, а Кафе. «...Консул Солдайи, — говорится в уставе, — обязан повиноваться приказаниям господина консула Кафы, когда они дозволены законом и справедливы, под угрозой лишиться своей должности»⁵⁹.

Срок полномочий консула ограничивался одним годом. Кроме своих основных обязанностей главы генуэзской администрации, консул Солдайи исполнял еще должность коменданта крепости и управляющего финансами, за что получал дополнительную плату, равную его основному окладу⁶⁰.

Штат консульской канцелярии в Солдайе был по сравнению со штатом консульского управления в Кафе немногочисленным. В состав канцелярии входили: письмоводитель, который, согласно уставу, не мог назначаться из граждан Солдайи⁶¹, переводчик, знающий латинский, греческий и татарский языки⁶², специальный письмоводитель для ведения тел на греческом языке⁶³, два рассыльных и два служителя⁶⁴. В непосредственном распоряжении консула «для службы и поручений» состояло восемь аргузиев «хороших и надежных, с лошадьми, оружием и плащами»⁶⁵.

Полицейский надзор за населением Солдайи осуществлялся специальным полицейским чиновником — кавалерием. Устав указывает только на две обязанности солдайского кавалерия: 1) следить за тем, чтобы в ночное время никто из граждан не появлялся на улицах города и 2) отпирать и запирать базарные ворота⁶⁶. О других функциях кавалерия в Солдайе можно только догадываться по тем статьям устава, которые говорят об обязанностях кавалерия Кафы. В задачи последнего входило, в частности, исполнение судебных приговоров. Устав определяет вознаграждение кавалерию за каждого повешенного, обезглавленного или наказанного смертью иным образом, а также за каждого высеченного лозами, заклейменного, лишенного какой-либо части тела путем отрезания.

При консуле Солдайи состоял попечительный комитет, который назначался консулом совместно с прежним составом попечительного комитета из «...честных жителей Солдайи, одного латина, другого грека». Комитет ведал хранением оружия и запасов продовольствия крепости. Члены попечительного комитета при вступлении в должность обязаны были сделать опись всего оружия и провианта, находящегося в крепости, а по окончании службы отчитаться перед своими преемниками. В задачи попечительного комитета входил надзор за городскими работами. Устав требовал, чтобы члены комитета присутствовали при всех строительных работах в Солдайе⁶⁷.

Попечительный комитет должен был следить за состоянием безопасности города. Члены комитета обязаны были сообщить консулу обо всем, что они сочтут полезным для безопасности Солдайи. Членам попечительного комитета вменялось также в обязанность наблюдать за поведением местных чиновников и доносить консулу о всех их дурных поступках. В ведении попечительного комитета находился надзор за раскладкой среди горожан сумм, идущих на содержание ночной стражи. Члены комитета наблюдали за взысканием штрафов, налагаемых консулом. Попечительный комитет пользовался правом контроля над финансовой деятельностью консула. В уставе указывалось, что «...если же каким-нибудь образом узнает комитет, что консул взыскал какой-нибудь из означенных штрафов в свою пользу, то он обязан довести об этом до сведения консула Кафы... для того, чтобы... его (консула Солдайи) наказали»⁶⁸. За уклонение от этой обязанности полагался штраф.

Попечительный комитет обязан был наблюдать и за тем, чтобы консул Солдайи в ночное время (когда угроза нападения на крепость возрастала) не оставлял территории Солдайи, а в случае, если бы консул нарушил это правило, то попечительный комитет обязан был немедленно донести об этом консулу Кафы⁶⁹. В компетенцию попечительного комитета входил и общий надзор за соблюдением табеля цен, установленного еще в 1385 г. и подтвержденного уставом 1449 г.⁷⁰

Попечительный комитет имел собственный бюджет. Доходы комитета составлялись из налога на виноградники и из половины штрафов, взыскиваемых с лиц, обнаруженных на улицах Солдайи после колокольного вечернего звона⁷¹. Собранные таким образом средства шли на ремонтные работы и другие издержки, необходимость которых могла быть признана консулом. О всех своих расходах комитет обязан был посылать ежегодный отчет в Кафу⁷².

Таким образом попечительный комитет был своего рода консультативно-контрольным органом при консуле. Назначение комитета состояло в том, чтобы облегчить генуэзским властям Солдайи, опираясь на верхушку местного населения, управление городом, а властям Кафы — надзор за деятельностью консула.

Помимо попечительного комитета, в Солдайе был еще комитет по водоснабжению города. Первого марта каждого года консул Солдайи совместно с восемью «лучшими» (наиболее зажиточными) жителями города назначили двух «честных человек» — одного «латина» и одного «грека». Эти два лица составляли комитет, который обязан был «...всегда и при всяком удобном случае принимать меры для того, чтобы в Солдайе был запас и изобилие воды». Члены комитета должны были присутствовать при работах, производимых для этой цели. В функции комитета входило и распределение воды между владельцами виноградников. За уклонение от своих обязанностей вышеназванные должностные лица подвергались штрафу⁷³. Это обычная мера наказания, которую применяли генуэзцы ко всем нерадивым чиновникам. Жалованье членам комитета по водоснабжению уплачивалось из штрафных сумм, уплаченных нарушителями установленного комитетом порядка водоснабжения.

Следовательно, содержание данного комитета ничего не стоило генуэзцам. Эта черта очень характерна для финансовой политики генуэзцев. Алчные торгаши и наглые эксплуататоры, они перекладывали на население подвластных им местностей все расходы на мероприятия, вызванные его потребностями.

В Солдайе была еще выборная должность — должность сотника, т. е. начальника гражданского ополчения города. Выборы сотника были единственным актом, который можно назвать более или менее похожим на действительные выборы. Сотник избирался на общем собрании всех горожан и жителей Солдайи.

Делалось это таким образом: консул Солдайи сейчас же после своего вступления в должность созывал собрание всех жителей Солдайи. Собрание избирало «четырех хороших и честных людей, способных исправлять обязанности сотника»⁷⁴. Из этих четырех консул Кафы и состоящий при нем совет на основании письменного донесения консула Солдайи и попечительного комитета назначали сотника⁷⁵.

Таким образом, демократический принцип избрания сотника общим собранием жителей Солдайи парализовался правом высшей генуэзской администрации в Причерноморье выбрать из представленных ему кандидатов наиболее угодное для генуэзцев лицо. Разумеется, консул Солдайи и попечительный комитет в отправляемом в Кафу донесении высказывали свое мнение о состоящихся выборах и рекомендовали своему прямому начальству подходящего, с их точки зрения, кандидата.

Важнейшей задачей генуэзских властей было выкачивание налогов из местного населения. Население генуэзских колоний в Причерноморье давили и душили многочисленные налоги. Из устава 1449 г. и переписки консулов с Генуей видно, что в генуэзских колониях в Крыму существовали следующие прямые налоги: 1) поземельный⁷⁶, 2) подоходный⁷⁷, 3) подушная подать⁷⁸, 4) налог со строений⁷⁹ и т. д. В Солдайе, помимо общих для всех генуэзских колоний налогов, жители платили налог с виноградников⁸⁰ и налог на содержание ночной стражи⁸¹.

Сбор налогов сопровождался жестокими репрессиями против недоимщиков. Устав указывает, что дома неплательщиков не должны быть разрушены сборщиком поземельной подати⁸². Отсюда можно заключить, что такого рода репрессии были нередким явлением.

Кроме прямых налогов, большое место в бюджете генуэзских колоний занимали косвенные, в частности налоги на съестные припасы, лес, траву, зелень, уголь и т. д.⁸³ Генуэзские власти ревниво следили за тем, чтобы ни один город или местечко не освобождались от уплаты какого-либо налога или сбора. Устав указывал, что даже те лица, которые живут в чужом доме и покупают продовольствие в складчину, т. е. наемные работники, не освобождаются от уплаты пошлины за съестные припасы⁸⁴.

Значительная часть налогов и сборов сдавалась генуэзскими властями на откуп. Само собой разумеется, что откупщики старались с лихвой возместить суммы, затраченные ими при получении права на взыскание соответствующих налогов.

Важной статьей дохода Генуи в ее колониях были штрафы, которые взимались с населения за нарушение любого из многочисленных установлений, зафиксированных в уставе и других актах генуэзских властей.

Генуэзское правительство, зная повадки своих чиновников, стремилось организовать неусыпный контроль за их действиями. Чтобы предупредить со стороны консула финансовые злоупотребления, устав 1449 г. изымал из его рук уплату жалованья наемным солдатам солдайского гарнизона, запрещал консулу брать на откуп денежные сборы в Солдайе, вступать в торговые сделки с лицами, состоящими на службе Генуэзской республики, зачислять в состав караульных своих людей или старых слуг, освобожденных от работы, и т. д.⁸⁵

Общее наблюдение за деятельностью всей генуэзской администрации возлагалось на так называемых генеральных контролеров, находившихся в Кафе. Последние обладали правом призывать к себе для объяснения консулов и других чиновников генуэзских колоний, налагать на них за те или иные злоупотребления соответствующие взыскания. По истечении срока полномочии консула Солдайи (как и консулов других городов) специальные чиновники производили расследование его деятельности. Затем консул должен был предстать с отчетом о своей деятельности перед специальной коллегией. Решения этой коллегии были окончательными и не подлежали апелляции⁸⁶.

Главным видом взысканий, которые налагались на генуэзских администраторов, были денежные штрафы. Устав 1449 г. грозит за всякое уклонение от установленных правил денежными взысканиями. Чтобы угроза штрафа была реальной, вновь назначаемое должностное лицо обязано было вносить в качестве залога в казну определенную денежную сумму. Так, например, консул Солдайи Карло Чикало, приступая к исполнению своих обязанностей в 1454 г., внес залог в 2000 флоринов⁸⁷.

По ни регламентация деятельности всех должностных лиц до мельчайших подробностей, ни самые разнообразные формы контроля, ни постоянные угрозы штрафами, ни денежные залоги не могли предотвратить массовых злоупотреблений со стороны генуэзских чиновников. Их порождала сама система управления. Источники XV в. рисуют нам отвратительную картину продажности, бесчестности и исключительного произвола генуэзских колониальных властей.

Судакская крепость. Консульская башня

В одном из писем жителей Солдайи в Геную от 14 мая 1454 г. говорится: «...Мы... уже давно были управляемы без справедливости и подвергались тяжким притеснениям...». Граждане Солдайи, обращаясь к центральным властям в Генуе, писали: «Настойчиво просим и умоляем... обратить внимание и озаботиться о присылке к нам для управления этим городом таких генуэзских граждан, которые бы имели ненависть к корыстолюбию...»⁸⁸

Злоупотреблениям генуэзской администрации содействовала практика продажи ряда должностей. Генуэзские чиновники, понятно, смотрели на свои должности, как на источник личного обогащения, как на своего рода «кормление».

Устав 1449 г. на словах запрещал продажу должностей⁸⁹. Но в нем же была оговорка о том, что в случае надобности консул Кафы вместе с управляющими финансами, советом старейшин и другими чиновниками могут организовать продажу той или иной должности⁹⁰. В специальной главе «О вакантных должностях» консулу Кафы предписывается в случае смерти или оставления должности каким-либо администратором продать с публичного торга эту должность, отдав ее тому, кто даст больше денег⁹¹.

В административном устройстве Сурожа-Солдайи важное значение имел военный статут города.

Генуэзцы создали в Солдайе крепость, о мощи которой красноречиво говорят остатки, сохранившиеся до нашего времени. Об этапах строительства крепости можно судить по высеченным на крепостных башнях надписям, из которых мы узнаем, в каком году, в правление какого «достопочтенного консула и коменданта Солдайи» построена та или иная башня.

Самая ранняя надпись датирована 1371 г. К сожалению, неизвестно, к какому сооружению она относится, ибо плита с этой надписью лежала отдельно. Наиболее поздняя надпись относится к 1414 г. (см. приложение 1).

Генуэзцы вели военное строительство в Солдайе не на голом месте. Ряд источников, в том числе «Житие Стефана Сурожского», дает основание думать, что крепость существовала задолго до появления здесь генуэзцев. Это подтверждается и тем, что генуэзцы широко использовали при постройке башен строительный материал более древних сооружений.

Вполне вероятно, что генуэзская крепость в Судаке строилась на базе старых крепостных сооружений. Возможно, что генуэзцы только перестраивали старую крепость и укрепляли ее новыми башнями в менее защищенных местах. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что у основания некоторых башен (башня Торсело, Круглая башня) видны остатки более древнего фундамента. И, наконец, все дошедшие до нас генуэзские надписи относятся только к нижнему ярусу крепости. Это наводит на мысль о том, что сооружения верхнего яруса могли быть воздвигнуты в догенуэзский период.

Постоянный гарнизон Солдайи был сравнительно малочисленным. В распоряжении консула (он же комендант крепости) были всего двадцать наемных солдат, находившихся под начальством двух подкомендантов, небольшая музыкантская команда, состоявшая из одного флейтиста, двух трубачей и одного барабанщика, и два привратника у базарных ворот. Устав требовал, чтобы среди наемных солдат солдайского гарнизона не было местных жителей⁹².

Кроме солдат, к несению караульной службы в крепости в ночное время привлекались и граждане Солдайи. Караульные из местного населения за свою службу получали небольшое вознаграждение. Командовал караульными сотник⁹³. К солдайскому гарнизону можно отнести и восемь аргузиев, которые, как было уже сказано выше, составляли личную охрану консула, но могли, конечно, в случае необходимости использоваться и как военная сила.

Из Устава 1449 г. видно, что гарнизон должен был находиться в постоянной боевой готовности. Консулу Солдайи, под страхом лишения должности, категорически запрещалось покидать на ночь город⁹⁴. Такой же запрет распространялся и на подкомендантов⁹⁵. Солдаты солдайского гарнизона могли отлучаться из крепости только в дневное время, да и то лишь по очереди. Устав запрещал консулу отпускать в Кафу более чем двух солдат. При этом никто из отпущенных не мог отсутствовать в Солдайе более пяти дней «под угрозой штрафа в 10 аспров с каждого и за каждый день»⁹⁶. После захода солнца ворота крепости закрывались. Ночью они могли быть открыты только в исключительных случаях⁹⁷. Ночью по городу ходили патрули, которые задерживали всякого, кто появлялся далее чем за три дома от места своего жительства⁹⁸.

Надо заметить, что Устав 1449 г. проникнут исключительным недоверием к татарам. Устав запрещал жителям генуэзских колоний что-либо брать от татар, приглашать татарина в свой дом, вступать в беседу с татарскими должностными лицами, посланцами и т. д.⁹⁹

Чем можно объяснить все эти суровые правила? Несомненно, тем, что, несмотря на известное переплетение интересов генуэзцев и татар в Крыму, взаимоотношения между ними были отнюдь не дружественными, и генуэзским владениям угрожала постоянная опасность со стороны татар. Эти опасения были оправданы. Татары в течение XIII—XIV вв. не раз нападали на генуэзские владения (в 1298, 1308, 1344—1347, 1396—1397 гг.).

Однако конец существованию генуэзских колоний в Крыму положили не татары, а турки, вторгшиеся в Крым и подчинившие себе Крымское ханство.

Примечания

1. Заметки на полях рукописи евангелия, Записки Русского Археологического общества, т. I, новая серия, СПБ, 1886, стр. 180.

2. ЗООИД, т. VI, стр. 347.

3. А.Л. Бертье-Делагард, Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде, ИТУАК № 57, стр. 22.

4. А.Л. Бертье-Делагард, указ. соч., стр. 23—32.

5. Bratianu, указ. соч., 197.

6. Silvestre de Sacy, Pièces tirées des archives de Gênes, Notices et extraits des manuscrits etc., v. XI, 52—58.

7. А.Л. Бертье-Делагард, указ. соч., стр. 19.

8. Atti, V, 254—255.

9. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XI, ч. I, стр. 81.

10. М.К. Старокадомская, Очерки по социально-экономической истории генуэзской Кафы конца XIII — первой половины XV в. (автореферат кандидатской диссертации), М., 1950.

11. Там же, стр. 5.

12. К. Маркс, Капитал, т. III, 1949, стр. 343—344.

13. Е.С. Зевакин и Н.А. Пенчко. Очерки по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XIII и XV вв., Исторические записки. № 3, стр. 91—94.

14. Н.А. Гольдшмидт, Кафа — генуэзская колония в Крыму в конце XIII — первой половине XV в. (автореферат кандидатской диссертации), М., 1952.

15. Monumenta Historiae patriae, II, Leges municipales, p. 407.

16. Atti, VII, 2, 323.

17. Там же, VII, 2, 248.

18. Там же, VII, I, 548.

19. И.А. Гольдшмидт, указ. соч., стр. 10—11.

20. Там же.

21. Е.С. Зевакин и Н.А. Пенчко, Из истории социальных отношений в генуэзских колониях..., Исторические записки, № 7, стр. 10.

22. Atti, VII, 2, 301.

23. Там же, стр. 307.

24. Там же, стр. 313.

25. Там же, стр. 302.

26. ЗООИД, т. V, стр. 767.

27. Там же, стр. 780.

28. Там же, стр. 773.

29. Atti, VII, 2, 292—324.

30. Там же, стр. 318.

31. Там же.

32. Там же.

33. Там же.

34. Там же, стр. 301.

35. Там же, стр. 319.

36. И.В. Сталин, Экономические проблемы социализма в СССР, Госполитиздат, М., стр. 41.

37. Atti, VII. 2, стр. 318.

38. Там же, стр. 323.

39. Там же.

40. Там же, стр. 319.

41. Там же, стр. 323.

42. В.И. Ленин, Соч., изд. 4, т. 15, стр. 66.

43. Atti, VII, 2, стр. 319.

44. Там же, стр. 318.

45. Там же, стр. 292.

46. Там же.

47. Там же, стр. 293—291.

48. Там же, стр. 295.

49. Там же.

50. Там же, стр. 296.

51. Там же, стр. 296.

52. Там же, стр. 305.

53. Там же, стр. 307.

54. Там же, стр. 311—316.

55. Там же, стр. 315.

56. Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. V, стр. 200.

57. Устав 1449 г., ЗООИД, т. V, 1863, стр. 643.

58. М.М. Ковалевский, Юридический быт генуэзских колоний на Черном море по второй половине XV века, Сборник статей по истории права, посвященный М.Ф. Владимирскому-Буданову, Киев, 1904, стр. 196.

59. ЗООИД, т. V, стр. 779.

60. Там же, стр. 766.

61. Там же, стр. 768.

62. Там же, стр. 771.

63. Там же, стр. 772.

64. Там же, стр. 769.

65. Там же.

66. Там же, стр. 708, 777.

67. Там же, стр. 777—778.

68. Там же, стр. 781.

69. Там же, стр. 776.

70. Там же, стр. 779.

71. Там же, стр. 780, 776.

72. Там же, стр. 780.

73. Там же, стр. 773.

74. Там же, стр. 775.

75. Там же.

76. Там же, стр. 677.

77. Atti, VI, 383.

78. Там же, стр. 38.

79. ЗООИД, стр. 736.

80. Там же, стр. 780.

81. Там же, стр. 779—780.

82. Там же, стр. 677.

83. Там же, стр. 761—762.

84. Там же, стр. 743—744.

85. Там же, стр. 766—767, 774.

86. Там же, стр. 654—667.

87. Atti, VI, стр. 278.

88. Там же, стр. 315.

89. ЗООИД, т. V, стр. 746.

90. Там же.

91. Там же, стр. 747.

92. Там же, стр. 769—773.

93. Там же, стр. 773—774.

94. Там же, стр. 776.

95. Там же, стр. 770.

96. Там же, стр. 770—771, 767.

97. Там же, стр. 776.

98. Там же, стр. 777.

99. Там же, стр. 740.