«Вот и Свиньин — российский жук...»

В своих насмешках над издателем журнала «Отечественные записки» Павлом Свиньиным его современники были поистине неистощимы. Справедливости ради надо сказать, что и сам Павел Петрович приложил к тому немало «усилий». В истории русской журналистики он известен тем, что «зачастую, быть может, не обладал достаточно развитым критическим чутьем, вот почему к сообщаемым им сведениям всегда надо относиться с известною долею осторожности, тем более, что и фактические пробелы он зачастую заполнял фантастическими догадками» [1]. Что и говорить, грешил, грешил этим Павел Петрович! Достаточно вспомнить его статью «Воспоминание о степях бессарабских», над которой долго потешались Пушкин и его друзья в Кишиневе. Автор, нимало не смущаясь, объявил Аккерман местом ссылки древнеримского поэта Овидия и, «вопреки географической истории», объяснил, что даже озеро рядом с Аккерманом сохранило название Овидиевого, «и на этом основании давал волю своему воображению до самых безрассудных границ» [2]. В действительности же он «анекдотически спутал молдавское название «Озеро овечье» («Лакул онлор») с «Озером Овидия» [3].

Павел Петрович Свиньин (1788—1839)

Была у П.П. Свиньина и другая менее простительная слабость. В 1818 году в «Сыне отечества» была опубликована его статья «Поездка в Грузино» — в имение ненавистного всем фаворита Александра I А.А. Аракчеева в Новгородской губернии. Текст статьи предварял эпиграф:

«Я весь объехал белый свет,
Зрел Лондон, Лиссабон, Рим, Трою, —
Дивился многому умом,
Но только в Грузине одном
Был счастлив сердцем и душою,
И сожалел, что не поэт!» [4].

Вскоре П.А. Вяземский решился, по его словам, «перевести» эти стихи. «Перевод» звучал так:

«Что пользы, — говорит расчетливый Свиньин,
— Мне кланяться развалинам бесплодным
Пальмиры, Трои иль Афин?
Пусть дорожит Парнаса гражданин
Воспоминаньем благородным:
Я не поэт, а дворянин,
И лучше в Грузино пойду путем доходным.
Там кланяясь, могу я выкланяться в чин» [5].

Пушкин оценил сатиру друга. 10 августа 1825 года он писал П.А. Вяземскому: «Да нет ли стихов покойного поэта Вяземского, хоть эпиграмм? Знаешь ли его лучшую эпиграмму: «Что нужды — говорит расчетливый...» [6].

Задолго до этого, 13 октября 1818 года П.А. Вяземский писал А.И. Тургеневу из Варшавы: «Свиньин полоскается в грязи и пишет стихи, и еще какие, а вы ни слова, как будто не ваше дело. Да чего же смотрит Сверчок (прозвище Пушкина в обществе «Арзамас». — Авт.). При каждом таком бесчинстве должен он крикнуть эпиграмму» [7]. И она появилась, правда, много позже. В 1830 году в альманахе «Подснежник» и вскоре в «Литературной газете» было опубликовано пушкинское «Собрание насекомых», где, соблюдая правило не задевать «личностей», автор вместо имен литераторов поставил звездочки. В третью строку эпиграммы современники, как правило, вставляли фамилию П.П. Свиньина. Так же расшифровал эту строку и историк М.П. Погодин:

«Вот Глинка — божия коровка,
Вот Каченовский — злой паук,
Вот и Свиньин — российский жук...» [8].

Ранее, в «Полярной звезде» за 1824 год была напечатана басня А.Е. Измайлова «Лгун», направленная против Павла Петровича.

Перу Пушкина принадлежит пародия на П.П. Свиньина «Маленький лжец», начинающаяся так: «Павлуша был опрятный, добрый, прилежный мальчик, но имел большой порок. Он не мог сказать трех слов, чтобы не солгать. Папенька его в его именины подарил ему деревянную лошадку. Павлуша уверял, что эта лошадка принадлежала Карлу XII и была та самая, на которой он ускакал из полтавского сражения...» [9].

В 1834 году Пушкин отказался от участия в создании «Энциклопедического лексикона» А.А. Плюшара. Объяснение мы находим в его дневнике 1833—1835 годов: «Охота лезть в омут, где полощутся Булгарин, Полевой и Свиньин» [10].

Став объектом пушкинской сатиры, Павел Петрович, не помышляя об этом, сослужил добрую службу отечественной словесности. История, произошедшая с ним, отражена в бессмертном гоголевском «Ревизоре». В 1815 году литератор был послан комитетом министров «для обозрения и описания Бессарабской области». Как писал молдавский литературовед Б.А. Трубецкой, почести, «которые были оказаны скромному по чину (коллежский асессор) петербургскому чиновнику, очевидно вскружили голову честолюбивому, с хлестаковскими замашками, П.П. Свиньину, и он стал разыгрывать из себя видного петербургского чиновника, облеченного большими полномочиями» [11]. В дальнейшем, как известно, Пушкин рассказал забавный анекдот о Свиньине Гоголю. Очевидно, с этим эпизодом следует связывать сохранившийся в рукописях Пушкина набросок плана задуманного произведения, относящийся к 1833—1834 годам. Его главным героем должен был стать персонаж, названный позже автором «Ревизора» Хлестаковым. В наброске плана Пушкин первоначально дважды написал фамилию «Свиньин», исправленную в дальнейшем на «Криспин». Так в комедии французского писателя Лесажа «Криспин, соперник своего господина» звали ловкого плута-слугу, игравшего роль своего хозяина.

В пушкинском дневнике от 10 апреля 1834 года читаем: «Говоря о Свиньине, предлагающем Российской Академии свои манускрипты XVI-го века Ув (аров) сказал: «Надобно будет удостовериться, нет ли тут подлога. Пожалуй, Свиньин продаст за старинные рукописи тетрадки своих мальчиков» [12].

Не щадило окружение почтенного П.П. Свиньина. Черных красок и насмешек в отзывах о нем более чем достаточно. Но все не так просто. Прислушаемся к голосу титана отечественной литературы Николая Васильевича Гоголя. В письме к матери он отозвался об очерке П.П. Свиньина «Полтава» следующим образом: «Я, хотя и природный жилец Полтавы, много однако ж нашел для меня нового и доселе неизвестного» [13].

Так кто же он такой, Павел Петрович Свиньин? Как относиться к литератору, служившему мишенью для сатирических стрел Пушкина и Вяземского и, в то же время, получившему лестный отзыв Гоголя?

Посмотрим на важнейшие события его жизни. В юности Павел Петрович окончил Благородный пансион при Московском университете. Уже тогда, вместе с В.А. Жуковским, Павел Свиньин печатался в журнале «Утренняя заря». Затем — учеба в Академии художеств, а с 1806 года-служба в Министерстве иностранных дел. В эти годы он в качестве дипломатического чиновника совершил путешествие вокруг Европы в Средиземное море на корабле «Рафалл». П.П. Свиньин повидал Англию, Испанию, другие страны. В 1808 году он был отправлен с донесением из Лиссабона в Петербург, а после прикомандирован к дипломатической миссии в Северо-Американских Соединенных штатах. В 1811—1813 годах Павел Петрович проживал в Филадельфии, где служил секретарем русского генерального консула. На родину он возвратился в 1818 году после вторичного пребывания в Англии. Специфика службы оказала решающее влияние на круг интересов и творчество П.П. Свиньина. Увлеченность географией, историей и этнографией определила его творческое лицо. Из него «мало-по-малу развивается тип литератора национального направления, столь характерного для того времени, и притом с особым оттенком: литератора-бытописателя, этнографа» [14].

Стремление как можно больше узнать и увидеть было таково, что ежегодно, после возвращения из-за границы, Павел Петрович путешествовал по России. Он был коллекционером, владельцем частного Русского Музеума. В 1818 году Павел Петрович начал главное дело своей жизни — издание первого русского историко-археологического журнала «Отечественные записки», заслужив признание современников и потомков. Впечатляет список авторов журнала. Это плеяда выдающихся писателей, поэтов, археологов, историков, библиографов: К.Ф. Рылеев, А. О Корнилович, Ф.Н. Глинка, М.П. Погодин, П.М. Строев, Ф.П. Аделунг, Е.А. Болховитинов, В.Г. Анастасевич, И.А. Стемпковский, А.Ф. Малиновский, П.И. Сумароков, М.Ф. Берлинский, Н.В. Гоголь, Д.В. Давыдов, Н.П. Полевой. В «Отечественных записках» были впервые опубликованы записки французского посла при дворе императрицы Л.П. Сепора о путешествии в Крым в 1787 году, письма П.М. Румянцева, А.В. Суворова, Д.И. Фонвизина, дневник статс-секретаря Екатерины II А. Храповицкого и многие другие ценные материалы. Своей повестью «Бисаврюк, или вечер накануне Ивана Купала» в 1830 году в журнале дебютировал Гоголь.

Труды П.П. Свиньина были оценены по достоинству. Он стал членом Российской Академии наук.

Как же относился к П.П. Свиньину Пушкин? Судя по всему, отношение поэта к Павлу Петровичу не было, как и в ряде других случаев, застывшим на одной точке, оно менялось. Весной 1827 года Пушкин вместе с Грибоедовым были гостями Павла Петровича на пасхальном обеде в его доме. Спустя пять лет, работая над статьей об А.Н. Радищеве, Пушкин одалживави у П.П. Свиньина рукописную копию дневника А.В. Храповицкого. Несколько ранее, при подготовке «Песен западных славян», поэт пользовался статьей П.П. Свиньина «Сведения из Хотина о Георгии Петровиче Черном — знаменитом верховном вожде сербского народа»

О многом говорит и тот факт, что в библиотеке Пушкина был почти полный комплект «Отечественных записок» за 1820—1822, 1824—1830 годы.

Как видим, между двумя литераторами есть определенные отношения, хотя и не близкие. При всем своем критическом отношении к Павлу Свиньину, Пушкин пользовался некоторыми его материалами, признавая тем самым их ценность. Он — активный читатель «Отечественных записок», выделяющихся в периодике его библиотеки количеством номеров.

Александр Сергеевич Грибоедов (1795—1829). Рисунки А.С. Пушкина

В «Отечественных записках» публиковались материалы о Крыме. Уже одного этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Пушкина, чей интерес к полуденному краю никогда не угасал.

Сохранились принадлежавшие поэту часть 6-я журнала за 1821 год со статьей «Открытие древней королевской гробницы в Тавриде»; часть 29-я за 1827 год со статьей П.П. Свиньина «Бахчисарайский дворец (Из путевых записок)»; части журнала за 1821—1828 годы с названным уже «Дневником» А.В. Храповицкого; часть 24-я с его же очерком «Знакомства и встречи на южном берегу Тавриды».

Было бы наивным думать, что Павел Петрович не обращал внимания на сатиру и насмешки в свой адрес. Но и в этом отношении он отличался от других. В истории русской словесности известен только один подобный случай: Н.М. Карамзин никогда не отвечал на выпады соперников. Конечно, П.П. Свиньин и Н.М. Карамзин — фигуры неравнозначные. Но в отношении к критике их позиции одинаковы. О насмешниках Павел Петрович не сказал ни одного плохого слова. Если же мы откроем его «Картины России» (СПб., 1839), то поймем и другое: автор создал словесный памятник Пушкину. Книга вышла из печати после смерти поэта и П.П. Свиньину незачем было кривить душой. Со страниц путевых записок веет пушкинской поэзией. Уже в главе, посвященной Одессе, цитируется описание города, принадлежавшее поэту. Еще более определенно выражено отношение П.П. Свиньина к Пушкину «на «крымских» страницах «Картин России». Вот один из сюжетов: «В Алупке странствующий татарский бард пел мне подвиги Керим-Гирея в Гурии, этом рассаднике магометанских гаремов, для исхищения прелестной Зюлейки из рук корыстолюбивого Армянина, хранившаго благоуханнейший цветок Кавказа, в угодность мощному и щедрому Баязету! Гений Пушкина мог бы составить превосходную поэму из сей любопытной баллады, дышащей всеми страстями, всеми отличительностями пиитическаго Востока, подобно тому, как прелестные стихи его могут быть лучшим указанием значения развалин пышнаго гарема; волшебник-поэт отбрасывает завесу сокровенностей и взорам представляются:

«Там жены робкие Гирея...» [15].

Павел Петрович видит Крым глазами Пушкина. Особенно это заметно в его описании дворца Гиреев: «Если искусное перо прозаика может переносить воображение читателей в избранные им миры, то одной поэзии, одному вдохновенному поэту принадлежит волшебство в немногих словах живописать картину исторического места, впечатлевать ее в памяти читателя глубокими чертами. Это мы видим из приведенных выше стихов, которые всякой читающий «Бахчисарайский Фонтан» помнит наизусть; надобно быть на месте, надобно с прелестным произведением Пушкина в руках — обойти развалины дворца Гиреев, подобно как с «Энеидою» рассматривать остатки Трои...» [16].

Алупка пушкинских времен. Литография из «Путешествия по всему Крыму...» П. Сумарокова

И далее: «О! Какими сладкими минутами посетитель Бахчисарайского дворца обязан произведению Пушкина, особенно в этом таинственном саду, где незаметно проведет несколько часов в упоении мечтаний, внушаемых очарователем-поэтом» [17].

В описании дворцового сада звучит пушкинская романтическая лексика: «Бахчисарайский сад еще и доселе дышит роскошью Востока, роскошью, которая здесь дар самой природы и климата...» [18].

А теперь заглянем вместе с путешественником в Фонтанный дворик: «С первым шагом в сени чувствуешь прохладу, столь драгоценную в южном климате во время летняго зноя; она происходит от двух фонтанов, изливающихся серебряными струями в мраморныя раковины...» [19].

П.П. Свиньин пользуется «Бахчисарайским фонтаном» так, будто это и в самом деле путеводитель по бывшей резиденции Гиреев: «Сойдешь в сад, и, видя остатки купален, припоминаешь, что здесь:

«Младыя жены, как-нибудь
Желая сердце обмануть,
Меняют пышные уборы,
Заводят игры, разговоры...» [20].

Говоря о ханском кладбище, он замечает: «И здесь путешественник повторит с Пушкиным:

«Я видел ханское кладбище,
Владык последнее жилище...» [21].

Вместе с тем, П.П. Свиньин в этой своей последней книге не выглядит только почитателем Пушкина. Как писатель-этнограф он обратил внимание на особенности жизни в Бахчисарае, на «разноплеменное» население города и всего Крыма. Современный любитель старины найдет в «Картинах России» немало любопытного. Вместе с автором он побывает в одной из городских кофеен (очерк «Татарская кофейня в Бахчисарае»), прочтет очерки «Цыгане», «Грек» и другие. А теперь вспомним, что Павел Петрович был академиком живописи. По его рисункам для книги в Лондоне были выполнены 40 гравюр.

Ханское кладбище в Бахчисарае. Литография из альбома «Живописная Россия»

И еще одно немаловажное обстоятельство: никто и никогда, говоря о «Картинах России», не упрекнул автора в неточности описаний. Стереотип, сложившийся по отношению к статьям П.П. Свиньина, в этом случае не находит подтверждения.

Время показало, сколь полезны были многие его начинания. Помянем и мы добрым словом этого ревнителя отечественной словесности, наук и художеств, жизнь и деятельность которого отмечены вниманием Пушкина.

Литература

1. Русский биографический словарь. — Т. 10. — СПб., 1904. — С. 221.

2. Трубецкой Б.А. Пушкин в Молдавии. — Кишинев, 1990. — С. 61—62.

3. Там же. — С. 63.

4. Вяземский П.А. Стихотворения. — Л., 1958. — С. 434.

5. Там же. — С. 116—117.

6. Там же. — С. 435.

7. Там же. — С. 434—435.

8. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10-ти тт. — Т. 3. — Л., 1977. — С. 450.

9. Там же. — Т. 7. — Л., 1978. — С. 105.

10. Пушкин А.С. Дневники. Записки. — СПб., 1995. — С. 34.

11. Трубецкой Б.А. Указ. соч. — С. 57.

12. Пушкин А.С. Дневники. Записки. — СПб., 1995. — С. 37.

13. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. — Т. 10. — М., 1940. — С. 181.

14. Русский биографический словарь // Там же. — С. 219.

15. Свиньин П.П. Картины России и быт ее разноплеменных народов. — Т. 1. — СПб., 1839. — С. 324.

16. Там же. — С. 334.

17. Там же.

18. Там же.

19. Там же. — С. 322.

20. Там же. — С. 324.

21. Там же. — С. 327.