Николай Литвин. «Без родины»

Я так помню наши первые, весенние дни в Крыму... Нас подхватил жуткий новороссийский норд-ост и выбросил на отмели крымских берегов.

Как люди из старого рассказа Пришвина, мы бродили у моря и собирали маленькие, красивые камешки — камешки воспоминаний.

Сплеталась у моря печальная легенда:

Легенда о высокой горе Яйле, о чудесной Маговей — птице... И по камешкам воспоминаний, как по верным четкам, мысль добиралась до брошенного русского сердца, до голубого неба над просторами русских полей.

Сплеталась печальная легенда...

И, вдруг, пришел высокий сильный человек, взошел на старую генуэзскую башню, и с острого выступа над гневным морем взглянул в русскую даль.

Солнечный апрель вернул ушедшие надежды. И в розовом цвету миндалей ожила новая, прекрасная, молодая сказка.

Живые и бодрые стали стеной у подножия высокой башни. И с угрюмых южных скал казалась такой живой и близкой легенда о Яйле, о Маговей птице и тоскующей Москве за Яйлой.

* * *

И вдруг...

В ноябрьских днях — этот печальный колорит увядания.

Умершая легенда тонет в дали, уплывает вместе с контурами уходящих русских берегов.

Новая, жуткая пестрота — в длинной фаланге судов. ползущих по черноморским волнам.

Мертвая тишина обреченного города...

Резкие силуэты колонн Графской пристани — последний этап пилигримов, последняя черта, за которой было только небо и море, и люди без родины...

У Графской пристани — последний парад:

— Парад уходящего рыцарства.

Доносится последнее ура. Острой тоской сжимаются сердца, и одинокие фигуры выпрямляются у борта иностранного корабля.

На рейд... Один за другим идут корабли, Колышутся пестрые флаги.

— Все по местам!

Медленно проходит русский крейсер «Корнилов».

На его борту — высокая, знакомая фигура.

И мы думаем о великой трагедии этого человека, последнего стража, сошедшего со старой генуэзской башни на борт уходящего корабля.

Медленно заходит солнце.

Протяжно звенят унылые склянки.

Новая ночь спускается над берегом.

Завтрашний рассвет — жуткий, красный разсвет...

Смотрим вслед уходящему «Корнилову». С ним — уходит легенда, рожденная среди Крымских скал.

Все тоньше и тоньше контуры русских берегов...

И завтра, в чужом, холодном море я буду смотреть на маленькие, блестящие камешки, подо браные на крымском берегу.

Эти маленькие четки будят одну жуткую мысль: — Мы — люди без родины, люди, сброшенные с высоких скал в холодную пропасть...

И так хочется, до боли хочется сберечь последний огонек веры и унести в чужую даль нашу последнюю, неумирающую мечту:

— Россия будет живой.

И новая русская весна будет прекрасной и сверкающей молодым русским счастьем.

Николай Литвин.
Американский миноносец № 217.