Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Интересные факты о Крыме:

В 1968 году под Симферополем был открыт единственный в СССР лунодром площадью несколько сотен квадратных метров, где испытывали настоящие луноходы.

Главная страница » Библиотека » О. Гайворонский. «Повелители двух материков»

Возвращенная победа (1500—1502)

Шейх-Ахмед пытается прорваться в крымские владения — Противостояние крымских и ордынских войск у реки Сосны — Поход Менгли Герая 1502 года и разгром Орды

После очередной неудачи в Крыму ордынское войско удалилось в свои прикаспийские кочевья. Для Намаганов настали трудные времена. Все богатые окраины бывшей империи с многолюдными городами и оживленными рынками стали для них зарубежьем, а владения Сарая сузились до полосы пустынных степей между Доном и Каспием. Большой Орде попросту не оставалось места на карте.

На просторах былых кочевий оставалось все меньше уголков, где ордынцам удавалось пасти свои стада и табуны без риска очутиться под градом чужих стрел. Они шли к предгорьям Кавказа — но там на них, пробираясь из горных ущелий, нападали черкесы; границу лесных краев охраняли казанские татары; а на зеленых приднепровских лугах одна за другой вырастали крепости Менгли Герая, преградившие привычную дорогу на запад. На востоке, за Волгой, земли были беднее — но тем ревностнее сторожила их сильная Ногайская Орда, обосновавшаяся в этих местах. От дельты Каспия ордынцев отрезал хаджи-тарханский хан, который, хотя и приходился сыновьям Ахмеда двоюродным братом, захлопнул двери своей столицы перед бедными родственниками, когда те пришли к нему в поисках пропитания и военной помощи.1

Подданные тысячами бежали из Большой Орды в более зажиточные земли и оставались там навсегда. Таких беженцев во множестве принимал и Крым.2 Вчерашние ордынцы пополняли войско крымского хана и были готовы сражаться за своего нового господина, давшего им пристанище в изобильном краю.

Великая некогда империя превратилась, по сути, в огромную толпу обнищавших скитальцев, которых везде принимали как нежеланных гостей.

В 1500 году Шейх-Ахмед повел свои улусы на запад, к сочным пастбищам Нижнего Днепра, где Орда издавна откармливала свой скот на густых летних травах.3 Эти места были хорошо знакомы ордынцам, но теперь раздольный край было не узнать: там и здесь на речных переправах поднялись крымские крепости, возведенные Менгли Ге-раем за последние годы. Жерла турецких пушек, направленные с крепостных стен в степные дали, молчаливо предостерегали кочевников держаться подальше от Днепра и Перекопа.

Наткнувшись на этот заслон, Шейх-Ахмед попробовал решить затруднение переговорами — но не с самим крымским ханом (чей отказ заранее не вызывал сомнений), а с его «непосредственным начальством»: османами. Ордынский правитель обратился к сыну султана Баезида, Мехмеду, который в то время был наместником Кефе, прося у него позволения кочевать между Днепром и Днестром.

Мехмед, который глубоко уважал Менгли Герая и был женат на его дочери, пресек эту попытку распорядиться ханскими землями без участия хана. Он ответил Шейх-Ахмеду, что побережья Днепра принадлежат не османам, а суверенному государю Менгли Гераю, у которого и подобает просить позволения: «Если будешь другом и братом Менгли Гераю — то будешь другом и братом и мне, а пока что я не позволяю тебе кочевать к Днепру; и отец мой об этом знает».4

Уразумев, что договориться с Мехмедом невозможно, Шейх-Ахмед обратился с той же просьбой к самому Баезиду II. Но и здесь его постигла неудача: рассердившись за пренебрежение к словам своего сына, султан холодно принял ордынского посла и твердо повторил отказ.5

Конечно же, такой ответ не устроил Шейх-Ахмеда, ведь спор шел уже не о титулах и славе, а о насущном хлебе: Орда голодала, и новые кочевья были крайне необходимы ей. Однако мириться с Менгли Гераем правители Сарая упорно не желали и решили снова сразиться с ним. Последние походы показали, что попытки завоевать Крым с каждым разом становятся все более опасной затеей — но зато в случае удачи Намаганам достался бы цветущий богатый край, где не было ни черкесских разбойников, ни безводных песков.

Так днепровские берега стали ареной смертельной схватки двух держав: Орды, силившейся отвоевать прежние владения, и Крыма, защищавшего свою независимость.

Крымский правитель был хорошо осведомлен о планах противника: во-первых, у Менгли Герая были свои агенты в ордынской ставке, а во-вторых, осенью 1500 года в Крым переселился главный мулла Шейх-Ахмеда. Он предупредил Менгли Герая, что весной или летом следующего года Орда планирует ударить на Крымский Юрт.

С наступлением весны Менгли Герай созвал к себе всех первых лиц государства и бросил по стране клич собираться в поход. На защиту Крыма призывались все мужчины старше 15 лет, «А кто останется дома, — предупреждал ханский указ, — тот не слуга ни мне, ни моим сыновьям, ни беям; тот будет ограблен и казнен».6 На сборы было отпущено две недели.

Миролюбивый султан Баезид в очередной раз попытался предотвратить кровопролитие между мусульманами. Он обещал предоставить Менгли Гераю всю необходимую военную помощь, но попросил вначале испробовать все пути к примирению. Впрочем, и сам Менгли Герай вовсе не жаждал крови: он рассчитывал, что при встрече с ним ордынские подданные попросту бросят Шейх-Ахмеда и перейдут на сторону крымцев7 — ведь если крымский хан позволит подчинившимся ордынским пастухам кочевать в своих землях, то зачем им воевать за Шейх-Ахмеда?

Наконец, к хану поступили точные сведения, что ордынская армия вышла на запад и уже приблизилась к Дону.

Эта кампания Орды мало походила на слаженную военную операцию. Шейх-Ахмед и без того пребывал в натянутых отношениях со своими младшими братьями, а новая война против Крыма лишь породила новые разногласия в семействе Намаганов. Сеид-Ахмед с самого начала не верил в успех кампании и старался отговорить от нее Шейх-Ахмеда, но тот и слышать не хотел об отмене похода,8 и Сеид-Ахмеду пришлось с неохотой последовать за братом. Разведав, что крымцы уже идут им навстречу, братья остановились у места впадения реки Сосны в Дон и построили здесь укрепление, готовясь отбить удар. Однако даже угроза близкой схватки с противником не удержала Намаганов от ссор между собой: когда два обнищавших кочевых лагеря Шейх-Ахмеда и Сеид-Ахмеда съехались у Дона и смешались между собой, Шейх-Ахмед выкрал из ставки брата двух самых богатых купцов (и наверняка ограбил их, потому что крайне нуждался в средствах). Сеид-Ахмед отправил к брату слугу, чтобы потребовать возмещения, но Шейх-Ахмед не пожелал выслушивать нотаций и без лишних слов убил посыльного. Возмущенный Сеид-Ахмед в гневе развернул свою армию и повел ее прочь, к Хаджи-Тархану.9

Казалось, что расчет Менгли Герая оправдывается: враги рассорились между собой и силы их ослабли. Но Шейх-Ахмед быстро восполнил потерю: он призвал на помощь Ногайскую Орду, которая хотя и не слишком приязненно относилась к сыновьям Ахмеда, все же приняла приглашение в надежде поживиться добычей в Крыму.10

Встретившись с ордынцами на реке Сосне, Менгли Герай сразу увидел, что силы неравны: даже после отхода Сеид-Ахмеда у противника оставалось на 5 тысяч воинов больше, чем у крымского хана. Вдобавок выяснилось, что крымское войско неважно подготовилось к кампании: съестные запасы быстро иссякли, люди стали голодать. Хану пришлось отступить в Крым. К нему уже шли на помощь русские — но оставаться на Дону хотя бы еще неделю Менгли Герай не рискнул, потому что с востока к ордынцам спешили ногайцы, и если бы они успели прибыть сюда раньше русских, то крымцев ожидал бы разгром, а полуостров — разорение.11

Шейх-Ахмед радовался удаче: хотя он и не пробился в Крым, зато пастбища от Дона до Днепра были теперь в его распоряжении. Здесь можно было провести осень и зиму, а на будущий год продолжить наступление. Ордынский правитель продвинулся еще далее на запад и пригласил литовского князя Александра (который в 1492 году сменил умершего Казимира) вместе выйти против крымского хана следующей весной.

Над Крымом нависла страшная угроза. Если раньше ордынская ставка располагалась где-то далеко на волжских просторах, то теперь она со всей своей армией обосновалась почти вплотную к воротам Крыма. Десятки тысяч нищих, голодных и отчаявшихся воинов в любой миг могли ринуться на полуостров с днепровских берегов.

Осенью, пока степи еще не укрылись снежным покровом, Менгли Герай приказал поджечь сухую траву вокруг тех мест, где стояла Орда — и на огромных степных пространствах заполыхали пожары, обрекая ордынский скот и лошадей на зимнюю бескормицу.12

Зима в этом году выдалась поистине лютая: на равнинах свирепствовали невиданные ранее морозы, губя людей и стада Шейх-Ахмеда. Ордынцы — и простолюдины, и знать — тайно покидали своего правителя и бежали в Крым, где хан, по обыкновению, охотно принимал их в свое подданство. Шейх-Ахмед терял сторонников одного за другим и поссорился со своим первым беем Таваккулом.13 Предводители ордынского войска не раз и не два являлись к хану с требованием прекратить гибельное противостояние с Крымом и позаботиться о подданных, умиравших от мороза и голода.14 Но Шейх-Ахмед оставался непреклонен — и в конце концов это обернулось для него личной драмой: собственная супруга хана, устав от бесконечных скитаний и тягот жизни в морозной степи, покинула мужа и в сопровождении немалого военного отряда направилась в Крым15 (наверняка в этом ее решении не последнюю роль сыграл пример Нур-Султан).

Учтя грустный опыт предыдущего похода, Менгли Герай стал готовиться к следующему гораздо тщательнее: в этот раз права на ошибку у него не было. Дав на сборы вместо прежних двух недель целых два месяца, хан потребовал, чтобы армия была сполна снабжена всем необходимым, и приказал бойцам взять с собой по одной телеге и паре волов на каждых пять воинов, по два запасных коня на каждого всадника и запас продовольствия по меньшей мере на два месяца. Затем Менгли Герай лично отправился в Кефе к Мехмеду и вернулся от него с турецкими пушками и янычарами.16

Менгли Герай был готов биться до конца: «Не может быть и мысли, чтобы не пойти или, выйдя, вернуться: я иду непременно. Если встретим своих недругов в какой-нибудь крепости и придется стоять под ней — я буду стоять все лето, но прочь не отступлю... В прошлом году мы просчитались: пришли на них без пушек; но теперь речь идет о том, что останется либо Шейх-Ахмед, либо мы, — как пожелает Аллах».17 Об этой решимости стало известно и в Орде. Шейх-Ахмед, похоже, уже и не знал, кого позвать на помощь: осознав обреченность Орды, литовский князь не прислал своих войск, ногайцы тоже предпочли сохранить нейтралитет, а московский правитель ответил точь-в-точь как турецкий султан: помирись вначале с Менгли Гераем — и тогда сможешь стать нашим другом.18

Следуя своему обычаю, Баезид II вновь воззвал к примирению крымцев и ордынцев. Ради сохранения мира он был готов позволить Орде переправиться через Днепр и кочевать у Южного Буга. С этими предложениями он отправил посла в ордынскую ставку. Тот добрался до Днепра и стал разыскивать Шейх-Ахмеда — но ордынцы, встретив османского гостя, убили его и тем самым лишили себя всякой надежды на благосклонность Стамбула.19

Сама природа дала Менгли Гераю шанс основательно приготовиться к великой битве. Хан планировал выступить в поле весной, и весенние месяцы уже наступили, но свирепая зима надолго укрыла крымские горы и степи снегами. Настоящая весенняя погода настала лишь к маю: «В эту пору у нас всегда уже жнут, а жаворонки вьют гнезда, — писал Менгли Герай Ивану, — но теперь зима пришла необычная. Лишь когда Хаджи Герай-хан Орду взял, такая же была зима, а кроме нее я другой такой зимы не припомню».20

Менгли Герай недаром вспомнил знаменательный год своего двадцатилетия, 1465-й, когда его отец разбил на Дону ордынского хана Махмуда. Великая победа Хаджи Герая канула в истории бесследно: его скорая смерть, длительные ссоры между сыновьями-наследниками, перипетии османского завоевания и ордынских вторжений почти на сорок лет выбили из рук Гераев тот главный приз, что добыл в бою Хаджи Герай: обладание всеордынским престолом. И теперь Менгли Гераю, который в молодости сам немало поспособствовал междоусобным спорам, предстояло повторить отцовский подвиг и вернуть своему роду утраченную победу.

3 мая 1502 года Менгли Герай оседлал коня и повел крымцев на север — туда, где расположилась ставка Шейх-Ахмеда.

Орда, осенью насчитывавшая 60 тысяч воинов с сотней тысяч женщин и детей при них,21 сильно поредела в эту страшную зиму из-за голода и бегства многих улусов в Крым и в Ногайскую Орду. На стороне Менгли Герая стояли Османская империя, Молдова, Московия с Касимовым и Казань. Бывшие союзники Сарая (Литва, Хаджи-Тархан и Ногайская Орда) отступили в сторону и не стали вмешиваться в заведомо проигрышное дело. Шейх-Ахмед остался встречать Менгли Герая в одиночестве.

Большое крымское войско стремительно продвигалось вдоль Днепра. По пути ему то и дело встречались толпы ордынских беженцев, бросивших своего хана и бегущих от него в Крым. Как выяснилось, Шейх-Ахмед спешно строит укрепление там, где река Сула впадает в Днепр, но отряд турецких пушкарей, наверное, лишь усмехнулся этой новости: в прежних походах им доводилось брать и не такие твердыни, как наспех слепленный из ила и веток земляной вал. Наконец, к середине июня крымцы подошли к ордынской ставке.22

Сохранилось немало сведений о том, как Менгли Герай подготавливал свой поход, однако само сражение не было подробно описано ни в одном из известных источников. Падение Великой Орды и переход венца Бату-хана к Гераям свершились вне поля зрения летописцев.

Существует лишь немногословная реляция Менгли Герая, составленная им 15 июня, когда все уже было завершено: «Слава Аллаху, я прогнал нашего недруга Шейх-Ахмеда, а его орду и все улусы Аллах передал в наши руки».23

Хотя точный ход сражения остается неизвестным, очевидно, события развернулись так, как и предвидел заранее Менгли Герай: ордынские воины отказались сражаться и предпочли покориться ему, потому что, прогнав Шейх-Ахмеда, Менгли Герай сразу повел его обессилевших подданных к Перекопу, к заветным нижнеднепровским лугам, чтобы несчастные могли, наконец, накормить свой отощавший скот.24 Несомненно, для многих ордынцев победа Менгли Герая стала долгожданным освобождением от бесконечных лишений. Шейх-Ахмед сумел избежать плена и скрылся в степях, но лишился всего своего войска и подвластного народа: при нем осталось лишь около трех сотен человек.25

Эту примерную дату (15 июня 1502 года) и приблизительную местность (место впадения Сулы в Днепр) следует знать и помнить, ибо в те дни на украинском пограничье свершилось одно из величайших событий в средневековой истории Европы: здесь, покоренная Крымом, пала Великая Орда.

Примечания

1. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 255, 263, 279; И.В. Зайцев, Шейх-Ахмед — последний хан Золотой Орды (Орда, Крымское ханство, Османская империя и Польско-Литовское государство в начале XVI в.), в кн. И.В. Зайцев, Между Москвой и Стамбулом (Джучидские государства, Москва и Османская империя в начале XV — первой половине XVI вв.), Москва 2004, с. 99—100.

2. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 323.

3. Памятники дипломатических сношений, т. 1, с. 301.

4. Памятники дипломатических сношений, т. 1, с. 321.

5. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 354.

6. Памятники дипломатических сношений, т. 1, с. 354.

7. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 356.

8. А.Л. Хорошкевич, Русь и Крым: от союза к противостоянию, с. 155.

9. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 367.

10. Пояснение употребления терминов «Ногайская Орда» и «ногайцы» представляется исключительно важным. В практике современного разговорного крымскотатарского языка словом «noğaylar» принято называть всех лиц, происходящих из степных районов Крыма и обладающих монголоидными признаками в своем антропологическом типе. Однако во времена Крымского ханства использование термина «ногаец» было иным и зависело не от внешнего облика либо культурных особенностей, а исключительно от родовой принадлежности.

Ногайцами назывались потомки нескольких тюркских полукочевых племен (главным образом, Мангытов), которые в XV—XVII веке обитали у северного берега Каспийского моря в междуречье рек Волги, Урала и Эмбы. По мере ослабления Золотой Орды этими племенами было создано особое государственное образование — Ногайская Орда, отношения которой с Крымским ханством в силу ряда причин чаще всего были напряженными. В середине XVI века Ногайская Орда была подчинена Московией и раскололась на две части — Большую Ногайскую Орду (оставшуюся на прежних кочевьях и признавшую власть московских царей) и Малую Ногайскую Орду (переселившуюся на Кубань и подчинявшуюся крымским ханам). В XVII веке население Большой Ногайской Орды было вытеснено со своих прикаспийских кочевий пришедшими из Центральной Азии калмыками. Это повлекло массовое переселение ногайцев в 1630-х годах в земли Крымского ханства — в основном, в причерноморские степи от Дона до Дуная. Переселившись на эту территорию, ногайцы сохранили некоторую политическую автономию (организовав несколько орд: Буджакскую, Едисанскую, Джембойлукскую и Едичкульскую, которыми в XVIII веке управляли специальные наместники, назначавшиеся крымскими ханами) и оказывали немалое влияние на политические события в Крымском ханстве. После аннексии Крымского ханства Российской империей в 1783 году значительная часть ногайцев покинула завоеванную Россией территорию и откочевала дальше вдоль берега Черного моря в османские владения — Добруджу, Болгарию и собственно Турцию, где их потомки составляют теперь немалую долю крымскотатарской диаспоры.

С другой стороны, население степных районов Крымского полуострова издавна включало многочисленные группы, которое по облику, быту и способу хозяйствования не отличались от ногайцев, однако к ним никогда не принадлежали и этим термином не обозначались, поскольку их предки не проживали в междуречьи Волги и Эмбы. Исключение составляли лишь подданные рода Мансур — крымской ветви рода Мангыт, которая обосновалась в Крыму задолго до образования Ногайской Орды.

В документах ханской эпохи «татары» и «ногайцы» всегда четко различаются и разделяются (см. Примечание 10 в части III этой книги), причем под названием ногайцев выступают не все крымские степняки без исключения (ведь часть этих степняков была подчинена крымским беям и потому включалась в число крымских татар), а лишь потомки жителей Ногайской Орды и Мансуры. Все остальное мусульманское тюркоязычное население Крымского Юрта, независимо от антропологического типа и способа хозяйствования, входило в категорию, обозначенную в ханских документах как «татары» (крымские татары, крымцы). Главным принципом этого разделения была не географическая и не этнографическая, а родовая, административная, принадлежность. Ногайцы — это прежде всего подданные ногайских родовых старейшин, традиционно составлявшие особое, правое крыло крымского войска (крымцы же, включая и тех из них, кто обитал в степях, составляли левое крыло, основное).

Таким образом, употребление этого термина в современной разговорной практике несколько изменилось по сравнению с его употреблением в эпоху Крымского ханства, и противопоставление крымцев и ногайцев, о котором часто приходится говорить при описании событий XVI—XVIII столетий, не имеет отношения к делению современного крымскотатарского народа на субэтнические группы. Говоря практически, ногайцем сегодня правомерно может называться лишь тот, кто достоверно осведомлен о своем происхождении от ногайских родов: Мансур, Едисан, Джембойлук и др. либо о проживании своих дальних предков во владениях этих родов: гёзлевских и керченских степях (а также на причерноморских равнинах за пределами полуострова, где в XVII—XVIII веках обитали переселившиеся с Волги ногайские орды). При отсутствии таких сведений различить современных потомков ногайцев и степных крымцев невозможно.

См. фундаментальный труд об истории формирования ногайского народа, историческом пути Ногайской Орды и ее взаимоотношениях с Крымом: В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, Москва 2002. Множество ценного материала из источников XVI—XVII столетий приведено также в сочинении: А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. Москва—Ленинград, 1948.

11. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 368—369; А.Л. Хорошкевич, Русь и Крым: от союза к противостоянию, с. 155—156.

12. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 377.

13. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 417, 419.

14. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 381, 417; А.Л. Хорошкевич, Русь и Крым: от союза к противостоянию, с. 156; С. Герберштейн, Записки о Московии, Москва 1988, с. 182.

15. M. Miechowita, Opis Sarmacji Azjatyckiej i Europejskiej, Wrocław-Warszawa-Kraków-Gdańsk 1972, s. 41; С. Герберштейн, Записки о Московии, с. 182—183.

16. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 378, 379, 414, 417.

17. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 414—415.

18. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 384.

19. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 417—418.

20. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 414.

21. M. Miechowita, Opis Sarmacji Azjatyckiej i Europejskiej, s. 41.

22. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 419. Место при впадении Сулы в Днепр, где произошло сражение Менгли Герая с Шейх-Ахмедом, расположено на территории современной Полтавской области и, вероятно, скрыто ныне под водами Кременчукского водохранилища. Уместно поднять вопрос об увековечении этого исторического события памятным знаком.

23. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 420. Примерная хронология этих событий такова: 14 апреля Менгли Герай вернулся в Кырк-Ер из Кефе после встречи с Мехмедом, планируя выступить в поход на 10-й день после окончания Уразы, то есть, 27 апреля. Однако он задержался из-за прибытия московского посла и потому вышел «на пятой неделе после Пасхи, в субботу», что соответствовало 3 мая 1502 года (по григорианскому летосчислению, в соответствии с которым приведены все даты в этой книге для удобства их соотнесения с современным календарем). Покинув Крым, Менгли Герай на некоторое время остановился в районе реки Самары (окрестности современного Днепропетровска). Путь от Перекопа к ставке Орды занимал от 9 до 15 дней, как сообщали бежавшие в Крым ордынские улусы. С Самары хан писал Ивану III, чтобы тот к 20—25 июня прислал к нему в помощь отряд ружейных стрелков — очевидно, он рассчитывал, что встреча с ордынским войском придется именно на эти даты. Однако московская подмога не понадобилась: уже 15 июня Менгли Герай известил Ивана о своей победе над Шейх-Ахмедом. См. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 414, 416, 417, 419, 420. В старорусском переводе ханского письма дата указана так: «июня в шестой день, в неделю» (т.е. в воскресенье), тогда как 6 (16 по григорианскому стилю) июня 1502 года было понедельником. Исходя из того, что ошибка источника в переводе даты более вероятна, чем ошибка в обозначении дня недели (который был един в мусульманском и юлианском календаре), я уточняю дату написания письма как воскресенье 15 июня.

24. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 419; M. Kazimirski, Précis de l'histoire des Khans de Crimée, p. 356.

25. M. Miechowita, Opis Sarmacji Azjatyckiej і Europejskiej, s. 41. Некоторые ранние исторические сочинения, а вслед за ними и ряд современных исследователей, утверждают, что Менгли Герай в этом походе достиг Нижней Волги и полностью разрушил Сарай (Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, Симферополь 2004, с. 20; H. İnalcık, Power Relationships Between Russia, the Crimea and the Ottoman Empire as Reflected in Titulature, in Passé turco-tatar, présent soviétique. Etudes offertes à Alexandre Bennigsen, Paris 1986, p. 181; M. Ürekli, Kirim hanhginin kurulusu ve osmanli himäyesinde yükselifi, Ankara 1989, s. 23; Ch. Lemercier-Quelquejay, Les khanats de Kazan et de Crimée face à Moscovie en 1521, «Cahiers du monde russe et soviétique», vol. XII, nr. 4, 1971, p. 483). Менгли Герай действительно был готов к столь дальнему выступлению, заявляя перед началом похода: «если они побегут к Волге — мы их не отпустим» (Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 414). Но такой необходимости не возникло, и преследовать ордынцев до самого Сарая крымцам не пришлось. Последующая дипломатическая переписка хана ясно свидетельствует, что Менгли Герай вернулся с Днепра в Крым. Очевидно, факт взятия кочевой ставки Шейх-Ахмеда на Днепре был истолкован рядом историков как взятие самого волжского Сарая.


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь