«Две бараньи головы в один котел не лезут» (1507—1512)

Отношения Менгли Герая и Баезида II с сыновьями — Османские принцы на посту наместников Кефе — Селим восстает против султана и просит помощи у Менгли Герая — Конфликт Селима и Мехмеда Герая — Селим I становится султаном

Проследив за бесславным падением главного противника Менгли Герая, дома Намаганов, обратимся теперь к отношениям крымского хана с его главными союзниками, Османами.

Крымский и турецкий правители были почти ровесниками (хан был на два года старше) и оба уже разменивали седьмой десяток. Однако провести старость каждому из них было суждено по-разному.

Менгли Герай являлся почтенным патриархом многочисленного семейства, украшением которого были его сыновья — Мехмед, Ахмед, Махмуд, Фетх, Бурнаш, Мубарек, Саадет и Сахиб. Младший из восьми братьев, малыш Сахиб, едва вышел из младенческого возраста, а старший, Мехмед, был уже сорока лет от роду — но для всех них авторитет Менгли Герая был абсолютно непререкаем. Никто из ханских сыновей не смел помыслить о том, чтобы перечить отцу либо ссориться у него на глазах с братьями. После недавней кончины калги Ямгурчи, последнего брата Менгли Герая, титул главного наследника по обычаю перешел к Мехмеду Гераю, и вопроса о том, кто будет преемником престола, в Крыму не стояло.¹

Совершенно в ином положении оказался владетель султанского дворца по другую сторону Черного моря. Старому и тяжело больному Баезиду II не посчастливилось насладиться спокойною старостью в окружении почтительного потомства. Султан тоже желал завещать трон старшему сыну, Ахмеду, но отцовское мнение ничего не значило для остальных его детей, каждый из которых считал себя более достойным кандидатом и готовился сразиться с братьями за власть, едва отец отойдет в мир иной. Наиболее энергичный и нетерпеливый из султанских сыновей, Селим, считал, что дожидаться кончины Баезида — пустая трата времени, и что беспрестанно хворающему старцу пора бы отправиться в отставку уже теперь.

По традиции, султаны назначали своих взрослых сыновей наместниками османских провинций, чтобы те на практике постигали искусство управления государством. Каждому из детей Баезида была назначена своя область. Поскольку среди провинций Османской империи числился и город Кефе с прилегающими землями Южного Крыма, то и там тоже появился наместник из султанского дома: шах-заде Мехмед, один из младших сыновей Баезида.²

Это назначение поначалу обеспокоило Менгли Герая. До сих пор наместниками в Кефе назначались не султанские сыновья, а офицеры-паши, и Менгли Герай имел влияние на подбор их кандидатур. За кого-то из них он мог замолвить слово перед султаном, а кого-то лишить поста своей жалобой в Стамбул, и потому паши стремились заслужить симпатии хана.³ Но теперь хозяином Южного Крыма стал наследник османского престола, который никак не зависел от благорасположения крымского правителя. Менгли Герай выражал свои опасения вслух: «Сейчас он молод и слушается наших слов, но когда подрастет — то лишь Аллаху известно, как он поведет себя с нами. У нас среди старых людей есть пословица: "две бараньи головы в один котел не лезут". И если он нас не послушает, а мы — его, то быть между нами беде, чего мы и остерегаемся».⁴

Пока что Мехмед-шахзаде не подавал никаких поводов для тревог и во всем слушался своего «дядю», как называл он Менгли Герая. Султанский сын породнился с крымским правителем, женившись на его дочери Айше,⁵ и стал надежным помощником Крыма в борьбе с Ордой — достаточно вспомнить и его суровый ответ на письмо Шейх-Ахмеда, и отправку артиллерии на помощь Менгли Гераю.

Тем временем три других сына Баезида II правили в своих провинциях: Ахмед в Амасьи, Коркуд в Сарухане, а Селим в Трабзоне. Всем им было строго запрещено покидать место службы без позволения султана. Селим очень беспокоился, что престарелый падишах передаст трон своему любимцу Ахмеду, и страстно желал переселиться из далекого Трабзона поближе к столице, чтобы в момент смерти отца первым оказаться у опустевшего трона. Он просил Баезида дать ему в управление какую-нибудь провинцию в европейской части Турции, но султан, понимая умысел сына, отвечал ему отказом.⁶

Вскоре 23-летний Мехмед умер в Кефе, и новым наместником турецких владений в Крыму был назначен другой высокородный юноша — Сулейман, сын Селима. Селим сразу сообразил, как обратить это себе на пользу: под предлогом встречи с сыном он покинул Трабзон и отплыл к Кефе, переправив туда же и свой военный отряд.⁷ Появившись в Крыму, турецкий гость с подчеркнутым уважением отнесся к Менгли Гераю и называл его даже не «дядею», как Мехмед, а «отцом»!⁸ Селим стремился стать как можно ближе к хану и войти в круг его родственников. Вначале он предложил Менгли Гераю поженить Сулеймана и овдовевшую Айше, но затем (желая, видимо, завязать еще более тесные родственные узы) сам взял ее в жены.⁹ Причины такой приязни Селима к Менгли Гераю очевидны: султанский сын нуждался в поддержке крымского хана, чтобы осуществить свой давний замысел и добыть османский трон.

Баезид забеспокоился, приказал непокорному сыну немедленно возвращаться в Трабзон и призвал Менгли Герая на помощь как посредника. Хан передал в Стамбул ответ Селима: «Если бы даже каждый камень в Трабзоне был драгоценным, я не соглашусь вернуться на этот пост».¹⁰

Повидавшись с сыном и набрав в Крыму вооруженных добровольцев, Селим продолжил свой путь — снова движимый, по его словам, родственными чувствами: теперь он направлялся в Стамбул «поцеловать руку отцу, которого не видел двадцать шесть лет».¹¹ Путь его лежал от Крыма к Дунаю и далее вдоль западного берега Черного моря — так ему было легче подступить к Стамбулу, нежели двигаясь от Трабзона. Баезид выставил на пути сына военные отряды, однако янычары, обожавшие Селима за смелость и мечтавшие видеть его своим правителем, без помех пропустили мятежника на юг. Вскоре его отряды приблизились к столице — но сражение с султанскими войсками оказалось неудачным. Селим отступил к Варне и оттуда на корабле вернулся в Кефе, чтобы основательнее подготовиться к повторному броску.¹² Селим не достиг своей цели, но его демарш показал всей Турции, что этот кандидат на престол не остановится ни перед чем на пути к власти.

Снова высадившись на крымском берегу, Селим приказал кефинским корабелам срочно строить на верфях военные суда, а сам отправился собирать по Крыму армию для будущего похода. Здесь нельзя было обойтись без помощи Менгли Герая.

Султанский сын прибыл в ханскую столицу и был принят там с большим почетом. Когда приветствия и церемонии закончились, тесть с зятем уселись обсудить дела, и Селим попросил у хана десять-пятнадцать тысяч крымскотатарского войска для наступления на Стамбул будущей весной. Просьба заставила Менгли Герая крепко задуматься: ведь Селим приглашал хана к мятежу против законного султана, который, к тому же, всегда хорошо относился к своему крымскому соседу.

Задача еще более осложнилась, когда во время встречи с Селимом Менгли Гераю принесли письмо от Ахмеда. Тот писал: «Брат мой Селим нашел у вас прибежище. Его цель — пробраться в пределы румелийские,¹³ но если вы ему не поможете, ему это не удастся. Вот наш скромный подарок его величеству хану, состоящий в высочайшей грамоте, по которой все находящиеся в Кефинской области владения с девятью славными и известными крепостями пусть будут ваши, только не пропускайте, пожалуйста, в ту сторону моего брата».¹⁴

У любого правителя могло бы захватить дух от предложенных условий — ведь в обмен на помощь хана Ахмед соглашался отдать ему все турецкие владения на Крымском полуострове и Азовском море с их девятью крепостями: Кефе, Балаклавой, Ин-Керманом, Мангупом, Судаком, Керчью, Таманью, Темрюком и Азаком! Приняв предложение Ахмеда, Менгли Герай мог стать хозяином всего Крыма, с 1475 года разделенного по горной гряде на две части, ханскую и османскую.

Хану стоило шевельнуть пальцем — и Селим, связанный, отправился бы в Турцию, на верную казнь к отцу или к братьям. Однако Селим был гостем (и, более того, зятем), а в Крыму в те времена еще не привился дурной обычай султанского двора предательски губить родичей. Но и это было не главным. Менгли Герай, конечно, знал о том, что большая часть османских войск настроена против Ахмеда и, стало быть, тот вовсе не обязательно станет падишахом и сможет выполнить свое обещание. Не было сомнений, что дни дряхлого Баезида сочтены, а у Селима наибольшие шансы стать его преемником. И если крымцы помогут будущему султану уже сейчас, то он будет обязан им до конца своих дней, а иметь на османском престоле вечного должника — фактически, своего ставленника — было бы очень выгодно для Крымского Юрта.

Поэтому Менгли Герай отложил письмо Ахмеда в сторону.

Когда об этом послании узнал калга Мехмед Герай, он стал горячо убеждать отца немедленно выполнить просьбу Ахмеда, ведь тот предлагает столь ценный дар! Но Менгли Герай возразил: «Сын, если твою цель составляют крепости и владения, то тебе и Селим в них не откажет: проси у него».

Вскоре после этого хан устроил пир в честь своего гостя, собрав множество приглашенных. Ночью, в разгар празднества, Мехмед Герай встал с чашей в руках и обратился к султанскому сыну:

— Селим-султан, отцу твоему недолго осталось жить, и тебе скоро придется сесть на престол. Если я в ту пору у тебя попрошу кое-что, то ты исполни!

— Чего же ты желаешь? — спросил Селим.

— Отдай нам во владение находящиеся в Кефинской области крепости и пристани, и мы их заберем во дни твоего благополучия.

Многоголосье пира, наверняка, мгновенно стихло и все присутствующие прислушались в ожидании, что ответит турецкий гость.

— Падишахи берут земли, но никому не отдают, — наконец произнес Селим. — Проси сколько хочешь золота, серебра — только земель у меня не проси: земля ценнее всего на свете.¹⁵

С этими словами гость оставил пирующих и удалился в свой шатер. Ответ был исключительно смелым, ведь сила была на стороне Мехмеда Герая, и отказывать калге, хозяину положения, было крайне рискованно.

Мехмед Герай возмутился:

— Вот, посмотри-ка, — обратился он к Менгли Гераю, — что говорит этот шут! Султан Ахмед с расстояния в два месяца пути жалует нам области, крепости, шлет грамоты на владение ими, а этот, сам будучи у нас в руках, в нашем кулаке, — слышал ли ты, какие речи говорит? Этот скверный шут не то, что не даст нам владений, но, если станет падишахом, еще и наши заберет! Я не упущу случая и захвачу его.

Не обращая внимания на уговоры хана, негодующий калга (который, наконец, осмелился поспорить с отцом) встал и тоже покинул пир, чтобы собрать военный отряд и поступить согласно своему намерению.

Видя непреклонную решимость Мехмеда, Менгли Герай срочно призвал своего любимого сына — 20-летнего Саадета Герая, который, по всеобщему признанию, блистал среди братьев особой одаренностью и острым умом. Юный красавец, «милый, как глазной хрусталик»,¹⁶ по мнению отца, более всего годился, чтобы стать глазами и голосом Крыма при дворе будущего падишаха. Хан дал ему военный отряд и приказал как можно скорее увести Селима с полуострова. Не мешкая, ханский сын и османский наследник тотчас пустились в путь и ушли за Перекоп к Днепру. Когда Мехмед Герай вернулся с войском, чтобы схватить надменного гостя, того уже давно не было на месте.¹⁷

Поход Селима против собственного отца увенчался победой. Подступив с крымским отрядом Саадета Герая и прочими своими сторонниками к стенам Стамбула, он начал переговоры с султаном, и Баезиду II пришлось признать Селима первым наследником престола. Стамбульские янычары ликовали, когда их кумир вступал в османскую столицу. Убедившись, что сила на его стороне, Селим выдвинул к отцу новые требования и заставил его отречься от престола.

Собрав из дворца все свое имущество, старый султан отправился на пожизненный пенсион в дальнее имение. Через тринадцать дней, еще не добравшись до места назначения, старик скончался. Поговаривали, что Селим I приказал отравить отца, дабы не тратиться на его содержание¹⁸ — ведь отставному султану была обещана огромная пенсия в 200 тысяч аспров ежегодно.

Едва заняв престол, Селим I отправил войско на восток, чтобы расправиться со своим главным соперником, Ахмедом. Задача была поручена Саадету Гераю и Герсек-заде Ахмед-паше, которые безупречно выполнили султанский приказ, настигнув Ахмеда и покончив с ним.¹⁹

Так началось правление Селима I — одного из наиболее знаменитых османских султанов, вошедшего в историю как Селим Явуз (Грозный). Крыму довелось сыграть выдающуюся роль на его пути к вершинам власти, и Селим, помня об услугах крымских союзников, ввел Саадета Герая в число своих наиболее доверенных лиц, женил его на своей дочери²⁰ и, как прежде, с большим почтением относился к Менгли Гераю.

Расчет хана на дружбу благодарного султана, на первый взгляд, оправдался. Но приближался час, когда крымский престол должен был перейти к Мехмеду Гераю, к которому грозный султан питал куда менее дружеские чувства.

Примечания

1. В.Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 19—20.

2. Y Öztürk, Osmanlı hakimiyetinde Kefe (1475—1600), s. 48—49. «Шахзаде» — титул сыновей османских султанов.

3. Le khanat de Crimée dans les Archives du Musée du Palais de Topkapı, p. 81; Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 288.

4. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 288.

5. A.D. Alderson, The Structure of the Ottoman Dynasty, Oxford 1956, p. 88, tab. XXIX; M. Kravets, From Nomads Tent to Garden Palace: Evolution of a Chinggisid Household in the Crimea, «Toronyo Studies in Central and Inner Asia», nr. 7, 2005, p. 53.

6. Le khanat de Crimée dans les Archives du Musée du Palais de Topkapı, p. 81; S.N. Fisher, The Foreign Relations of Turkey 1481—1512, Urbana 1948, p. 96—97.

7. Y. Öztürk, Osmanlı hakimiyetinde Kefe (1475—1600), s. 49—51; S.N. Fisher, The Foreign Relations of Turkey 1481—1512, p. 98—99.

8. В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 296.

9. Менгли Герай сам сообщал османскому везирю, что Селим предлагал женить Сулеймана на его дочери, ранее выданной за Мехмеда (Le khanat de Crimée dans les Archives du Musée du Palais de Topkapı, p. 91). Однако впоследствии в списках жен Сулеймана крымская принцесса нигде не упоминается, тогда как брак самого Селима с дочерью крымского хана, иногда называемой Айше, — факт общеизвестный в истории Турции и зафиксированный европейскими источниками (S. N. Fisher, The Foreign Relations of Turkey 1481—1512, Urbana 1948, p. 98; M. Kravets, From Nomads Tent to Garden Palace, p. 53). Остается полагать, что Селим отменил сватовство сына и сам взял вдову Мехмеда в жены.

В научных трудах и в популярных представлениях широко распространено мнение, что в браке с ханской дочерью у Селима родился сын Сулейман, будущий султан (см., например, A. Fisher, The Life and Family of Suleyman, in: H. İnalcık, C. Kafadar (eds.), Süleyman the Second and His Time, Istanbul 1993, p. 9, n. 20). Однако, по данным вакуфных архивов, мать султана Сулеймана, Хафса-Султан (называемая также Айше-Хафса), была новообращенной в ислам, что полностью исключает возможность ее происхождения от мусульманского правителя Крыма (G. Veinstein, Süleyman, in Encyclopaedia of Islam, vol. IX, Leiden 1997, p. 883a; M.Ç. Uluçay, Padişahların Kadınları ve Kızları, Ankara 2001, s. 29—30). Вероятно, причиной путаницы послужило одинаковое имя — Айше, которое носили и Хафса-Султан, и дочь Менгли Герая.

10. Le khanat de Crimée dans les Archives du Musée du Palais de Topkapı, p. 91.

11. S.N. Fisher, The Foreign Relations of Turkey 1481—1512, p. 99.

12. S.N. Fisher, The Foreign Relations of Turkey 1481—1512, p. 100, Y. Öztürk, Osmanlı hakimiyetinde Kefe (1475—1600), s. 53—54.

13. Румелия (от «Rum Eli») — название европейской части Турции.

14. В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 286.

15. В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 287; Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, с. 28; M. Ürekli, Kırım hanlığının kurulusu, Ankara 1989, s. 22, n. 94.

16. В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 292.

17. В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 287—288.

18. S.N. Fisher, The Foreign Relations of Turkey 1481—1512, p. 103.

19. В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 288.

20. A.D. Alderson, The Structure of the Ottoman Dynasty, p. 88, tab. XXIX; M. Kravets, From Nomad's Tent to Garden Palace, p. 53.