«Белый падишах» (1554—1556)

Девлет Герай ищет союзников — Ногайский нурэддин приглашает Москву к походу на Хаджи-Тархан — Московский ставленник Дервиш-Али заключает союз с Крымом — Завоевание Хаджи-Тархана Иваном IV и ликвидация Хаджи-Тарханского ханства — Царский титул Ивана IV и его претензии на власть над государствами Великого Улуса

После падения Казани в Крым потянулись сотни беженцев. Те татарские мирзы, что оставались в землях Казанского юрта, подняли освободительное восстание,¹ разослали по всем краям Великого Улуса призывы о помощи и, конечно же, ожидали, что крымский хан поможет им избавиться от захватчиков.

Но Девлет Герай не спешил в бой. Памятуя о провале прошлого похода на Москву, он вернулся к тому плану, что уже пытался осуществить вначале: собрать коалицию соседних правителей. Союза с ногайцами пока что не получалось, зато стали налаживаться добрые отношения с Хаджи-Тарханом, чей правитель, напуганный погромом в Казани, переменил свое отношение к Крыму. В волжской столице стали все чаще появляться послы Девлета Герая, от которых Ямгурчи получил в подарок 13 пушек, чтобы в случае надобности защититься от врага. Убедившись, что новый правитель Крыма не намерен воевать с ним, Ямгурчи разорвал свой союз с Московией и демонстративно арестовал русского посланника в Хаджи-Тархане.²

На дипломатические успехи крымского хана с раздражением взирал ногайский нурэддин Исмаил,³ который желал воцарить в Хаджи-Тархане собственного кандидата: хана-марионетку по имени Дервиш-Али. Исмаил был убежденным приверженцем Москвы — настолько ревностным, что ногайцы даже подозревали его в вероотступничестве.⁴ Другом Московии он стал не сразу, и был им лишь потому, что не смог найти других покровителей, которые поддержали бы его властные устремления. Не довольствуясь статусом второго лица в Ногайской Орде после своего старшего брата Юсуф-бея, Исмаил когда-то попытался достичь первенства. С этой целью он обратился к османскому падишаху, обещаясь быть верным вассалом Стамбула, а взамен прося для себя титул султанского наместника над всею Ногайской Ордой. Но поскольку волжские дела находились в ведении Крыма, Сулейман I перепоручил решение этого вопроса Девлету Гераю.⁵ Хан отклонил предложение Исмаила, а нурэддин остался глубоко оскорблен тем, что султан не удостоил его личным ответом и предоставил решать его судьбу крымцам. С тех пор все надежды и устремления Исмаила были связаны исключительно с Московией.

Победа Ивана IV над Казанью вселила в Исмаила надежду, что союз с русскими поможет ему достичь того могущества, о котором он давно мечтал. Поэтому нурэддин предложил московскому правителю вместе выступить на Хаджи-Тархан, сбросить Ямгурчи и воцарить Дервиш-Али, который стал бы верным слугой и Исмаилу, и Ивану. В итоге было решено отправить на Хаджи-Тархан совместную русско-ногайскую экспедицию: московские воеводы с пушками поплывут на судах вниз по Волге, а всадники Исмаила присоединятся к ним в степях.⁶ Великий князь посоветовал Исмаилу заодно ударить и на Крым. Ожидалось, что Девлет Герай по приказу султана скоро уйдет воевать на Кавказ, и тут, по замыслу Ивана, ногайцы должны были вторгнуться на полуостров и угнать в плен женщин и детей. Дальнейший расчет был таков: крымцы вернутся из похода, пойдут в Орду забирать свои семьи (и не вернутся оттуда живыми) — и тогда Крым станет безлюдным, а хан окажется беззащитен перед Исмаилом.⁷

Весной 1554 года русские суда подошли к условленному месту на Волге, но ногайских войск нигде не было видно — Исмаилу было уже не до Крыма с Хаджи-Тарханом: он сражался за власть с собственным братом Юсуфом. Не дождавшись ногайцев, тридцатитысячное московское войско продолжило путь и вступило в хаджи-тарханские окрестности. Сопротивляться столь многочисленной армии Ямгурчи не мог, и потому счел за лучшее покинуть столицу. Его примеру последовали и горожане, опасавшиеся повторения казанской резни. Русские войска заняли город и разошлись по окрестностям в поисках хана. Они так и не нашли Ямгурчи, зато захватили его жен, которых хан отправил по реке на судах. Возведя на престол Дервиш-Али и взяв с него присягу на верность русскому правителю, воеводы покинули Хаджи-Тархан. Новый хан остался править юртом под надзором двух московских наместников и их военного отряда.⁸

Исмаил праздновал победу: во-первых, он руками русских возвел на трон Хаджи-Тархана своего ставленника, а во-вторых, одержал верх над Юсуфом, убив старшего брата и отобрав у него бейский титул. Мечта Исмаила исполнилась: он наконец-то стал предводителем Ногайской Орды. Однако радость победы омрачалась тем, что многие ногайцы отказались признать своим правителем братоубийцу и московского приспешника. Воинственный и энергичный Гази-мирза собрал всех недовольных и увел их с Волги в кубанские степи, где ими была основана не зависимая от Исмаила орда, названная Улусом Гази или Малой Ногайской Ордой.⁹ Многие ногайцы ушли от ненавистного бея еще дальше: в перекопские степи, где влились в улусы своих дальних крымских родичей из рода Мансур.¹⁰ Так отчасти исполнилась давняя мечта Гераев привлечь на свою сторону заволжских ногайцев.

Поселившись по соседству с владениями Девлета Герая, Гази-мирза стал его верным союзником. Между ханом и мирзой установились самые дружеские отношения: Девлет Герай очень ценил своего нового союзника и говорил, что Гази, хотя и не носил ханского титула, обладал всеми достоинствами выдающегося правителя. Его улус, по словам Девлета, служил «каменной стеной», заслонявшей Крымский Юрт от недругов, а воины Малой Ногайской Орды всегда сражались в авангарде ханских походов бок о бок с крымцами.¹¹ Гази-мирза стал аталыком для малолетних сыновей крымского хана: полностью доверяя ему, Девлет Герай отправлял своих детей на Кубань, где ногайские друзья учили юных султанов секретам боевого мастерства и выносливости воина-степняка.¹²

Тем временем изгнанный из Хаджи-Тархана Ямгурчи собрал силы и вернулся освобождать свою столицу. Попытка изгнать Дервиш-Али оказалась неудачной: против пушек русского гарнизона не устояли даже янычары, присланные на подмогу Ямгурчи из Крыма. Но вскоре Дервиш-Али сам сообразил, что союз с Девлетом Гераем способен избавить его от тяжкой двойной зависимости от Исмаила и Ивана. Резко сменив политический курс, он восстал против своих прежних благодетелей, выгнал из Хаджи-Тархана русского наместника и стал помогать тем ногайцам, что враждовали с Исмаилом.¹³

Для Девлета Герая, по сути, не имело значения, кто именно укрепится на волжском престоле, — главное, чтобы там правил крымский союзник. Потому Девлет помог Дервиш-Али, как ранее помогал его предшественнику: в Хаджи-Тархан было отправлено несколько пушек, 300 янычар и 700 крымцев. Среди последних были не только воины, но и опытные придворные служащие — как, например, Осман-дуван, который стал влиятельным советником при хане.¹⁴ Хаджи-тарханский правитель порвал с Москвой, обязался помогать казанским повстанцам¹⁵ и подружился с Крымом: Девлет Герай достиг своей цели.

Положение Исмаила стало незавидным: неблагодарный Дервиш-Али спутал ему все карты. Сотрудничество с Москвой очень дорого обошлось бею, которого покинули тысячи подданных, а Хаджи-Тархан, несмотря на смену хана, по-прежнему оставался под крымским влиянием. Видимо, Исмаил был просто-таки разъярен произошедшим, если призывал своего московского покровителя не просто совершить новый поход на Хаджи-Тархан, но уничтожить город и истребить его население — так, чтобы «ни единого очага не осталось».¹⁶

Ивана не пришлось торопить. В 1556 году он снарядил вторую экспедицию на Хаджи-Тархан. Казаки вытеснили Дервиш-Али из города, а пришедшие вслед за ними стрельцы крепко засели в Хаджи-Тархане и соорудили там добротное укрепление под защитой пушек. Будучи не в силах выбить их оттуда, Дервиш-Али какое-то время скитался в степях вдоль границ своего юрта, а затем его войско начало разбегаться, причем прихватило с собой и крымские пушки. Дервиш-Али утратил последнюю надежду на успех и отправился в Азак, откуда отплыл в Стамбул. Целью его путешествия теперь стала Мекка, куда он, после всех потрясений, решил совершить хадж.¹⁷

Хаджи-Тарханский юрт прекратил существование.

Исмаил не получил никаких выгод от своей затеи с Хаджи-Тарханом. Русские отказались делиться с ним плодами победы (ведь Исмаил не участвовал в походах), и ногайцы не получили в покоренном ханстве ни постов, ни доходов, ни земель. Бею оставалось лишь жаловаться в письмах Ивану: «Прежде ты нам говорил, что если возьмешь Казань, то нам ее отдашь; ты Казань взял, а нам ее не отдал. Потом Астрахань взял, хотел и ее также нам отдать, и не отдал».¹⁸ Иван отвечал, что ничего подобного он не обещал. Тогда Исмаил напоминал, что из-за преданности «белому царю»¹⁹ он смертельно рассорился с братом, сыновьями, племянниками, что соотечественники называют его «русским», что он стал посмешищем для недругов²⁰ — но Ивану не было дела до его жалоб; мысли московского правителя были заняты уже совсем другим.

Верховенство над отдаленным и малолюдным Хаджи-Тарханом не сулило Крыму никаких материальных выгод — стоит еще раз вспомнить, как Мехмед I Герай, приглашая Василия III к походу на Хаджи-Тархан, легко соглашался отдать союзнику все тамошние доходы, добавляя: «А мне бы только слава была, что город — мой». Как уже говорилось, у Гераев были другие резоны к овладению Нижней Волгой, последней твердыней рода Намаганов.²¹

Что же касалось Ивана IV, то и его влекла в Престольный Край вовсе не жажда добычи и даже не забота о безопасности своих границ (ибо Хаджи-Тархан никогда не угрожал Московии), а та самая слава золотоордынского наследия, что позволила бы ему претендовать на обширные пространства обоих материков.

Еще в 1547 году великий князь московский провозгласил себя царем. Никаких прав на этот высочайший титул он не имел, поскольку предки Ивана были не царями, а лишь великими князьями. С точки зрения крымских ханов Великое княжество Московское являлось одним из улусов Орды и титул великого князя примерно соответствовал чину улусного бея — такого, к примеру, как предводитель Мангытов при ордынском хане.²² Это видно из переписки московских князей и мангытских беев начала XVI столетия: поскольку обе стороны считались равными по рангу, то отношения старшинства между ними определялись не титулами, а лишь разницей в возрасте, которая и устанавливала, кто будет считаться «старшим братом», а кто «младшим».²³ Но ни один из мангытских беев, как бы ни был он могущественен, никогда не осмеливался объявлять себя ханом — а ведь именно это сделал теперь амбициозный московский правитель. Неудивительно, что крымский двор не признал за ним этого статуса (как не признал и целый ряд стран в Европе).

Иерархия Чингизидских и западноевропейских титулов не вполне тождественны между собою, но, в целом, титул хана можно соотнести с титулом короля. Однако Иван ставил себя выше европейских королей и признавал равными себе лишь германского императора и османского султана²⁴ — стало быть, в глазах Крыма он дерзнул провозгласить себя даже не ханом, а «ханом над ханами», то есть, падишахом, хаканом...²⁵

Для споров с Западом у Ивана была готова легенда о происхождении московских правителей от древнеримских императоров,²⁶ а для споров с Востоком — труднооспоримый довод: кем же еще, как не «ханом над ханами», может зваться правитель, которому давно служат ханы-Чингизиды в Касимовском юрте? Недавние события на Волге лишь укрепили эту аргументацию: тот, кто овладел двумя ханствами, может являться лишь ханом («царем»).²⁷ Приверженцы Москвы в Великом Улусе (как, например, Исмаил), стремясь польстить своему покровителю, уже давно присвоили ему этот титул, величая Ивана «Белым падишахом» и даже заявляя — вопреки здравому смыслу — о его прямом чингизидском происхождении.²⁸

Так на просторы Улуса выступил самопровозглашенный хакан, намерившийся утвердить на смену Старому Сараю Бату-хана и Счастливому Сараю Менгли Герая свой «Новый Сарай»²⁹ Москвы. Он вступил в борьбу с природными потомками Чингиза за наследство Золотой Орды, и на его стороне стояли сила и военная удача. Для того, чтобы стать единовластным обладателем этого наследства, ему оставалось лишь победить нынешнего хакана Великого Улуса.

То есть, завоевать Крым.

Примечания

1. М.Г. Худяков, Очерки по истории Казанского ханства, с. 155—159.

2. И. Масса, Краткое известие о Московии в начале XVII в., Москва 1936, с. 25; И.В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 143, 147—148.

3. «Нурад дин» — один из высших титулов в Ногайской Орде, означал главу западной части ногайских кочевий (В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 196). Впоследствии этот титул был позаимствован Крымским ханством, где стал означать второго, после калги, наследника ханского престола (см. ниже в части VII этой книги).

4. В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 296.

5. A. Bennigsen, Ch. Lemercier-Quelquejay, La Grande Horde Nogay, p. 219; В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 2516 прим. 11.

6. Н.М. Карамзин, История государства Российского, кн. II, т. VIII, с. 136, прим. 406; И.В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 151—152.

7. В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 267.

8. И. Масса, Краткое известие о Московии в начале XVII в., с. 25; Н.М. Карамзин, История государства Российского, кн. II, т. VIII, с. 136—137; И.В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 152—160.

9. В.В. Трепавлов, Малая Ногайская орда. Очерк истории, в кн.: Тюркологический сборник, 2003—2004: Тюркские народы в древности и средневековье, Москва 2005, с. 273—280.

10. В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 305—306.

11. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. — Москва-Ленинград, 1948, с. 16.

12. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, 1948, с. 16. В Улусе Гази гостили и семьи взрослых сыновей Девлета Герая: так, в Малой Ногайской Орде родился Саадет Герай (будущий хан Саадет II Герай), внук Девлета Герая от его старшего сына Мехмеда (А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 130).

«Аталык» — воспитатель ханских детей. В Крыму существовал обычай (соблюдавшийся, впрочем не всегда) направлять малолетних ханских сыновей на воспитание в семьи доверенных лиц — чаще всего, к черкесским князьям племени Беслене и Жане, которые давали ханским наследникам хорошую военную подготовку (Халим Гирай султан, Розовый куст ханов или История Крыма, Симферополь 2004, с. 17, прим. 3; Хюсейн Хезарфенн, Изложение сути законов Османской династии, в кн. Османская империя. Государственная власть и социально-политическая структура, Москва 1990, с. 268; C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation: Europe and The Caucasus, New York 1972, p. 25—26). Воспитатель назывался «аталыком» или «атабеком», а его дети, росшие вместе с крымским принцем — «эмельдешами» («молочными братьями»). После того, как крымский воспитанник возвращался к своему отцу, его связи с аталыком и эмельдешами сохранялись всю жизнь и считались не менее прочными, чем родственные; аталыки нередко выступают как особо приближенные советники ханов. Аталычество не было исключительной привилегией черкесов: ханскими аталыками могли быть и представители крымскотатарской — очевидно, не родовой а служилой — знати (Памятники дипломатических сношений Древней Руси с державами иностранными: Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской ордами и с Турцией, т. I, «Сборник императорского Русского исторического общества», т. XLI, 1884, с. 273; М. Броневский, Описание Крыма, «Записки императорского Одесского общества истории и древностей», т. VI, 1867, с. 354). При Девлете Герае к воспитанию ханских детей была привлечена малоногайская аристократия. Имеются сведения о пребывании ханских сыновей (напр., Адиля Герая) в семьях кумыкских беев.

13. В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 297—298; И.В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 167—168; Львовская летопись, ч. II, в Полное собрание русских летописей, т. XX, Санкт-Петербург 1914, с. 551.

14. Львовская летопись, ч. II, с. 568; И.В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 167—169.

15. С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 112—113;; И.В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 168.

16. С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 111—112; В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 298—299.

17. Н.М. Карамзин, История государства Российского, кн. II, т. VIII, прим. 412; С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 113—114; И.В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 169—170.

18. С.М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. VI, с. 115.

19. «Белый царь» — титул, которым ногайская знать с середины XVI века называла правителя Московии (впоследствии этот титул вплоть до начала XX в. употреблялся для обозначения русских царей у целого ряда центральноазиатских народов). Происхождение титула связывается с системой географических представлений центральноазиатских кочевников, где белый цвет символизировал Запад (В.В. Трепавлов, Статус «Белого царя». Москва и татарские ханства в XV—XVI вв., в кн.: Россия и Восток: проблемы взаимодействия, Москва 1993, с. 302—311; В.В. Трепавлов, Белый падишах, «Родина», № 12, 2003, с. 72—73).

20. В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 295—296.

21. Памятники дипломатических сношений Древней Руси с державами иностранными: Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской ордами и с Турцией, т. II, «Сборник императорского Русского исторического общества», т. XCV, 1895, с. 377.

Говоря об отсутствии экономической заинтересованности крымских ханов в достижении династического верховенства над государствами-наследниками Улуса Бату, следует учитывать, что у этой заинтересованности было иное веское обоснование: обеспечение безопасности Крыма. Как показывает ход всех вышеописанных событий, восточные соседи Крымского Юрта (вначале Сарай, затем — Ногайская Орда и Хаджи-Тархан) долго представляли серьезную угрозу для государства Гераев. Не имея возможности держать эти обширные области под прямым военным контролем, крымские ханы стремились обеспечить свою безопасность «монгольскими методами контроля над степью посредством племенной лояльности» (C.M. Kortepeter, Ottoman Imperialism During the Reformation: Europe and The Caucasus, New York 1972, p. 115) — то есть, пытались привести эти государства в свой формальный вассалитет, что рассматривалось как средство обеспечить Крыму мир с их стороны. Важнейшей задачей Гераев было добиться признания себя как династии общеордынских правителей, поскольку освященный джучидскими традициями статус верховного хана обеспечивал правителю непререкаемый авторитет и, как следствие, мир со всеми его вассалами. См. C. G. Kennedy, The Juchids of Muscovy: A Study of Personal Ties Between Emigré Tatar Dynasts and the Muscovite Grand Princes in the Fifteenth and Sixteenth Century, Harvard University 1994, p. 167. Это, по моему мнению, было главным мотивом борьбы Гераев за «наследство Великого Улуса».

22. В.Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, «Ученые записки Московского государственного университета», вып. 61, 1940, с. 32.

23. В 1488 году предводитель крымских Мангытов Джан-Куват (племянник ордынского бея Темира Мангыта) писал Ивану III: «Как ты относился к дяде нашему, Темиру [так относись теперь и к нам, поскольку] и мы теперь на том же юрте, что и он. А сверх того, пусть бы он [великий князь] посчитался со мною годами: если он окажется старше меня, то он будет мне старшим братом, а если я его младше, то я буду младшим братом» (Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 74). Темир Мангыт, о котором шла речь в письме, считался старше Ивана III: в переписке между ними бей именовался «отцом», а великий князь называл себя «сыном» (Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 180, 518). См. также: В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 628—630.

24. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством, т. III, «Сборник императорского Русского исторического общества», т. LXXI, 1892, с. 45; А.Л. Хорошкевич, Царский титул Ивана IV и боярский «мятеж» 1553 года, «Отечественная история», № 3, 1994, с. 26; К. Ерусалимский, Представления Андрея Михайловича Курбского о княжеской власти и русских князьях IX — середины XVI вв., «Соціум. Альманах соціальної історії», вип. 4, 2004, с. 90. Германским императором назван правитель «Священной Римской империи германской нации» — государственного образования, существовавшего в Европе с 962 по 1806 г. и объединявшего несколько королевств и герцогств, множество мелких княжеств, графств и т. д., в большинстве своем немецких.

25. В отношениях с восточными соседями Иван IV использовал титул «ulug han» — т. е. «великий (верховный) хан» (Г. Іналджик, Боротьба за Східно-Європейську імперію. 1400—1700 рр. Кримський ханат, османи та піднесення Російської імперії, «Україна в Центрально-Східній Європі», вип. 2, 2003, с. 123).

26. Матерью Ивана IV была Софья Палеолог, племянница последнего византийского императора. Это родство по женской линии не давало Ивану права наследования царского (императорского) титула византийских правителей. Потому для официального обоснования царского титула Ивана IV московскими книжниками была составлена легенда о происхождении рода великих князей непосредственно от императоров Древнего Рима. Этой легендой московский двор пользовался как аргументом в спорах с европейскими дипломатами, отрицавшими законность принятия Иваном IV титула царя (Р.П. Дмитриева, Сказание о князьях владимирских, Москва — Ленинград 1955, с. 162—168; К.Ю. Ерусалимский, История на посольской службе: дипломатия и память в России XVI в., Москва 2005, с. 29, 43, 45; А.А. Горский, О титуле «царь» в средневековой Руси (до середины XVI в.), в кн. Одиссей. Человек в истории, Москва 1996, с. 210).

27. J. Pelenski, Russia and Kazan, p. 225—226, 298—300; H. İnalcık, Power Relationships Between Russia, the Crimea and the Ottoman Empire as Reflected in Titulature, in Passé turco-tatar, présent soviétique. Etudes offertes à Alexandre Bennigsen, Paris 1986, p. 181, 183; М. Чернявский, Хан или василевс: один из аспектов русской средневековой политической теории, в кн. Из истории русской культуры, т. II, кн. 1, Москва 2002, с. 454. См. также: C. G. Kennedy, The Juchids of Muscovy, p. 113—151.

28. В.В. Трепавлов, Белый падишах, с. 72—73. В.В. Трепавлов, Статус «Белого царя», с. 302—311.

29. M. Khodarkovsky, Russia's Steppe Frontier: The Making of a Colonial Empire. 1500—1800, Bloomington 2002, p. 40, 44—45.