Знак, приносящий удачу (1466—1471)

Воцарение Нур-Девлета и поворот в его политике — Соперничество Менгли Герая и Нур-Девлета — Ханом избран Менгли Герай — Нур-Девлет в каффинском плену — Отношения Менгли Герая с генуэзцами

Хаджи Герай оставил после себя обширное семейство. Старший из его восьми сыновей умер еще при жизни отца, и наследником престола стал следующий по старшинству брат — Нур-Девлет, которого беи и избрали ханом.¹

Как принято среди царствующих особ, Нур-Девлет разослал правителям соседних государств весть о своем восхождении на трон. Одно из его посольств прибыло к Казимиру, заверяя, что новый хан, по примеру отца, будет хранить давнюю дружбу с Польшей и Литвой. В ответ король выразил надежду, что Нур-Девлет пойдет по стопам своего выдающегося родителя и унаследует его достоинства.²

К пожеланию Казимира вполне могли бы присоединиться и крымские беи — но скоро им предстояло убедиться, что Нур-Девлет вовсе не намерен быть продолжателем дела Хаджи Герая. Другое посольство Нур-Девлета отправилось в столицу Орды и, должно быть, немало удивило хана Ахмеда: новый крымский правитель просил волжского владыку, дабы тот утвердил его на крымском престоле и выдал ему соответствующий ярлык (как будто в прошлом не было двух побед Хаджи Герая над Ордою, вырвавших Крым из-под владычества Сарая)! Ахмед с готовностью выписал такую бумагу,³ — будучи, наверняка, немало обрадован тем, что благоразумный сын отбросил честолюбивые притязания отца и готов вернуть свою страну в подчинение ордынского престола.

Нур-Девлет пошел на это вовсе не из-за верноподданнических чувств в отношении Сарая, а, вероятно, лишь из стремления возвысить свой авторитет перед собственной роднёй — ведь уже с самого начала с Нур-Девлетом стал спорить за трон его младший брат, Менгли. Но если Нур-Девлет рассчитывал, что ярлык Ахмеда удержит родичей от посягательств на ханский титул, то он обманулся в ожиданиях. Шаг в сторону Орды стал его роковой ошибкой.

Менгли Герай

Менгли, которому шел тогда 22-й год, был, несомненно, самой яркой и одаренной личностью среди всех своих братьев. Еще при его появлении на свет домочадцы Хаджи Герая обратили внимание, что тело младенца от природы помечено неким «знаком судьбы» — ведь недаром принца назвали Менгли, что означает «имеющий родимое пятно». Подобные знаки считались хорошим предзнаменованием, и вполне возможно, что воспитатели ханского сына предрекали особое благорасположение судьбы к этому ребенку.

Говорили, что юный Менгли провел несколько лет в генуэзской Каффе, получив там образование по европейской системе и изучив иностранные языки, философию, математику, историю, юриспруденцию, медицину, литературу, поэзию и музыку.⁴ Этот перечень наверняка преувеличен — но, с другой стороны, известно, что Менгли Герай владел наречием генуэзцев, не был чужд поэзии, интересовался историей и всю жизнь относился к крымским итальянцам как к своим лучшим друзьям.⁵

Менгли был шестым по счету сыном Хаджи Герая и отнюдь не входил в число первоочередных преемников хана. Но по древнему, уже полузабытому обычаю, наследником отцовского дома был именно младший сын. Когда-то этому правилу последовал и сам Чингиз-хан: он отдал старшим сыновьям все завоеванные области, а коренные кочевья и трон завещал младшему сыну от главной жены, Тулую. Этот пример великого предка, возможно, и стал для Менгли поводом заявить о своих претензиях на престол.⁶ Дабы подчеркнуть свои особые права на отцовское наследство, Менгли присоединил имя отца к собственному имени и стал зваться Менгли Герай.

Когда осенью 1466 года ханом был избран Нур-Девлет, Менгли Герай выступил против старшего брата. Поначалу ему даже посчастливилось одолеть Нур-Девлета и занять столицу⁷ — но торжество оказалось недолгим: очень скоро Нур-Девлет вернулся и прогнал его прочь.

Менгли Гераю пришлось бежать в Каффу. Прибыв туда, он постарался убедить генуэзцев, чтобы они оставили свое невмешательство в дела крымских правителей и помогли ему добыть престол — взамен же будущий хан обещал значительно снизить дань, взимаемую Юртом с Каффы. Но главной задачей Менгли Герая было заручиться поддержкой беев, чье мнение являлось решающим во всех вопросах жизни ханства. Знаменитого Тегене Ширина уже не было в живых, и теперь предводителем крымскотатарской знати являлся его сын Мамак. Беи благосклонно отнеслись к молодому кандидату в правители: видимо, они и без того были возмущены проордынским курсом Нур-Девлета (в самом деле: они ведь вовсе не для того пригласили на трон Хаджи Герая, чтобы его преемник вернул страну волжским вельможам). Слово в пользу Менгли Герая замолвили перед беями и генуэзцы — и карьера Нур-Девлета была решена: собравшись, старейшины крымских родов постановили, что нынешний хан неспособен к правлению и должен уступить свое место брату.⁸

В июне 1468 года Менгли Герай верхом на белом коне торжественно вступил в городские ворота Каффы. Шествовал он, очевидно, из Эски-Кырыма — родового центра Ширинов, поскольку вместе с ханом в Каффу прибыл Мамак и весь цвет крымской аристократии. Консул Джентиле Камилла приготовил для высоких гостей лучшие апартаменты в своем дворце и устроил для них пышное празднество, продолжавшееся целую неделю. Здесь и произошло избрание Менгли Герая в ханы. По давнему обычаю, беи должны были поднять своего избранника на белом войлочном полотне и, помолившись, препоручить Крымскую Страну во власть ее нового правителя.⁹

Новопровозглашенный хан выполнил все обещания, которые дал генуэзским союзникам: он подтвердил старые, еще ордынские, договоры, по которым итальянцы владели землями в Крыму, и особым указом снизил сумму, которую Каффа должна была выплачивать в ханскую казну. Затем, сопровождаемый отрядом генуэзских солдат и бейской конницей, Менгли Герай двинулся к столице Юрта, Кырк-Еру. Нур-Девлет отчаянно оборонялся, и борьба продолжалась с середины лета до конца года, когда Менгли Гераю, наконец, удалось одолеть брата и занять столицу.¹⁰

Вытесненный из Кырк-Ера, Нур-Девлет укрылся на Северном Кавказе. Он страстно желал вернуться в Крым, но не надеялся на собственные силы, и потому задумал призвать на помощь османского султана. Планировалось, что турки ударят с моря по генуэзским крепостям, а Нур-Девлет тем временем зайдет на полуостров с востока. К сверженному хану потянулись и разного рода авантюристы: один из них, генуэзец Гримальди, вызвался набрать отряд наемников для похода с Нур-Девлетом на Эски-Кырым. Менгли Герай перехватил тайное письмо, где было изложено это намерение, и передал бумагу консулу Каффы. Опасаясь ссоры с ханом, генуэзские власти арестовали Гримальди и приговорили его к казни, но Менгли Герай попросил помиловать преступника.¹¹

Этот случай заставил консула взяться за наведение порядка в удаленных северокавказских владениях Генуи, чтобы излишняя предприимчивость генуэзских подданных не навлекла впредь на Каффу ханского гнева. На кавказский берег был отправлен вооруженный отряд, чья экспедиция увенчалась неожиданным успехом: в плен к генуэзцам случайно попал сам Нур-Девлет вместе с тремя своими братьями.¹² Бывший хан был доставлен в Каффинскую крепость и поселен там под строгим надзором. Менгли Герай был крайне признателен генуэзцам за такую услугу и не возражал, чтобы пленники находились под их присмотром.¹³ Несколько позже, правда, Менгли Гераю еще придется сильно раскаяться в том, что его соперники оказались в чужих руках — но пока что радость победы ничем не была омрачена для хана.

Жизнь Нур-Девлета и его братьев в Каффе ничуть не походила на арестантскую: хотя пленники и не могли покинуть крепости, они имели в ней собственный особняк, располагали четырьмя десятками слуг и свободно принимали гостей. Не прошло и года после пленения, как слуга Кобаш донес Нур-Девлету, что начальник стражи Джованни Барбо подговаривает его совместно убить Нур-Девлета (как подозревали, нить заговора тянулась к самому Менгли Гераю). Нур-Девлет созвал своих товарищей, чтобы решить, как ему поступить. Все сошлись на том, что Барбо следует заманить в дом Нур-Девлета, но далее мнения расходились: генуэзец Дельпино настаивал, что злоумышленника надо убить, а Нур-Девлет хотел связать Барбо и отдать его под суд консула. Дельпино и Кобаш для вида согласились с Нур-Девлетом, однако действовать решили по собственному плану.

Ночью Кобаш явился к Барбо и доверительно шепнул ему, что настал удобный момент для расправы с Нур-Девлетом. Одураченный Барбо отправился к дому, где жили пленники. Едва он подошел к дверям, как Кобаш с Дельпино набросились на него и убили, а Нур-Девлет, не зная об этом, всю ночь напрасно провел в засаде, поджидая злоумышленника внутри дома и надеясь схватить его живым.

Наутро по Каффе разлетелся слух, что Нур-Девлет убил генуэзца. Вокруг жилища ханских братьев собралась разъяренная толпа, требовавшая возмездия. Началась драка: горожане наседали на дом Нур-Девлета, а тот с братьями и слугами защищался, как мог. Появились жертвы. Консулу стоило огромного труда разогнать бушующее скопище народа. Он переправил пленников на двух больших шлюпках из Каффы в неприступную крепость Солдайя, где и поселил их отныне.¹⁴

Консул тайно признавался своему начальству в Генуе, что смерть этих узников избавила бы Каффу от многих забот и опасений¹⁵ — но, видимо, несмотря на существовавшие подозрения, Менгли Герай все-таки не давал согласия на подобное решение проблемы.

Можно смело признать, что начало правления Менгли Герая сложилось удачно: конкуренты были сокрушены, беи с их войском и генуэзцы с их золотом твердо стояли на стороне хана, а главный недруг, Ахмед, пока что держался поодаль от крымских пределов.

Единственным, кто мог внушать Менгли Гераю опасения, был южный сосед — османский султан (недаром именно о нем вспомнил Нур-Девлет, обдумывая свой реванш). Мехмед II продолжал свое победоносное шествие по Балканам, и не приходилось сомневаться, что османы способны покорить все побережье Черного моря. Такая перспектива давно приводила в ужас Каффу и Готию, наслышанных о печальной судьбе завоеванных турками балканских государств. И если Хаджи Герай предпочитал поддерживать в них этот страх, обращая его к собственной выгоде, то Менгли Герай уже не скрывал перед соседями своей тревоги по поводу намерений османов.¹⁶ Подобно тому, как крымских христиан пугал пример Балкан, хан мог видеть грозное предостережение в судьбе турецких эмиратов Анатолии, утративших независимость и присоединенных к Османской империи на правах обычных провинций.

Менгли Герай заключил с Каффой договор о взаимопомощи, обязавшись защищать соседей от всякого врага. К этому союзу (очевидно, по настоянию хана) присоединилась и Готия, прекратив, наконец, свой многолетний конфликт с Каффой. Договор не уточнял, против кого готовились вместе обороняться крымцы и генуэзцы, но другие документы указывают, что в качестве общего неприятеля подразумевался именно султан.¹⁷

Нужда в таком союзе подтвердилась летом 1469 года, когда к Каффе подошли турецкие галеры Якуб-бея. Высадив на берег десант, османы сожгли несколько окрестных селений и захватили в плен немало каффинских жителей. В ответ на этот демарш Менгли Герай направил письмо Мехмеду II. Обращаясь к султану в самых учтивых выражениях, хан, тем не менее, твердо настаивал на освобождении взятых в Каффе пленников. «Ущерб, причиненный Каффе, это ущерб, причиненный мне», — заявил он.¹⁸

Генуэзцы почитали за счастье, что крымский хан готов встать на их защиту. «Повелеваем нашим властям в Каффе при надобности прибегнуть к Вашей Светлости как к отцу и старшему своему и быть неизменно послушными в исполнении всех Ваших желаний»,¹⁹ — писали Менгли Гераю генуэзские должностные лица. Так, подобно Хаджи Гераю, прозванному «отцом и господином» в Готии, Менгли Герай удостоился того же именования и из уст генуэзцев.

Что же до Мехмеда II — то султан был великим стратегом и умел годами поджидать своего часа, не торопя событий.

Примечания

1. Восточные генеалогии говорят о 8 либо 12 сыновьях Хаджи Герая (В.В. Вельяминов-Зернов, Исследование о касимовских царях и царевичах, Санкт-Петербург 1863, с. 98, прим. 47; H. İnalcık, Yeni vesikalara göre Kirim hanliğinin osmanli tâbiliğine girmesi ve ahidname meselesi, «Belleten», vol. VIII, nr. 30, 1944, s. 200). Наиболее достоверным принято считать родословие, приведенное Абуль-Гази, который перечисляет 8 имен: Девлет-Яр, Нур-Девлет, Айдер, Кутлуг-Заман, Кельдиш, Менгли Ге-рай, Ямгурчи и Оз-Тимур. Документальные источники добавляют к этому списку имя Мелек-Эмин («Mulchamam» генуэзских документов и «Милкоманъ» московских) — возможно, что это иной вариант имени Кутлуг-Заман.

Рано умерший старший сын Хаджи Герая — Девлет-Яр: его имя не встречается в других источниках, кроме родословных. Высказывалось мнение, что ранее отца умер и Кельдиш (А.М. Некрасов, Возникновение и эволюция Крымского государства в XV—XVI веках, «Отечественная история», № 2, 1999, с. 50), однако это не так: в 1470-х годах Кельдиш был жив и пребывал вместе с Нур-Девлетом в Каффе, о чем свидетельствуют генуэзские источники (M. Malowist, Kaffa — kolonija genueńska na Krymіе і problem wschodni w latach 1453—1475, Warszawa 1947, s. 280).

2. J. Dhigosz, Dzieła wszystkie, t. V, Krakow 1870, s. 450.

3. A. Fisher, The Crimean Tatars, Stanford 1978, p. 9.

4. С. Сестренцевич-Богуш, История Царства Херсонеса Таврийского, т. Il, Санкт-Петербург 1806, с. 204; Л.П. Колли, Падение Каффы (1466—1475), «Известия Таврической ученой архивной комиссии», № 54, 1918, с. 131.

5. Сохранилось стихотворное произведение, написанное Менгли Гераем (см. О. Акъчокъракълы, Эсерлер топламы, Акъмесджид 2006, с. 102—103). О том, что хан увлекался историей, известно из его переписки: так, заказав в Стамбуле книжную новинку (многотомную хронику османской истории) и получив первый том, Менгли Герай нетерпеливо напоминал османскому везирю, что ждет присылки продолжения (см. письмо хана в Le khanat de Crimée dans les Archives du Musée du Palais de Topkapi, ed. A. Bennigsen, P.N. Boratav, D. Desaive, Ch. Lemercier-Quelqucjay, Paris 1978, p. 92). Знакомство Менгли Герая с языком генуэзцев может подтверждаться тем, что Генуя составляла свои письма к хану не на официальной латыни, которой переписывалась с каффинскими властями, а на лигурийском народном диалекте — очевидно, для того, чтобы адресат, владевший этим наречием, мог самостоятельно прочесть послание без помощи переводчиков.

6. Обычай, при котором старшие сыновья поселяются отдельно, а все отцовское владение по смерти родителя переходит к младшему сыну — один из наиболее распространенных порядков наследования у множества народов древности и средневековья. По этому же принципу разделил свое государство и Чингиз-хан: три его старших сына получили новозавоеванные области империи, тогда как центральная часть империи, то есть сама Монголия, досталась в удел его четвертому сыну Тулую (В.В. Трепавлов, Государственный строй Монгольской империи XIII в. Проблема исторической преемственности, Москва 1993, с. 102—110).

В этой связи А.М. Некрасов предположил, что Менгли, шестой сын Хаджи Герая, заявил о своих правах на трон именно потому, что в год смерти отца оказался четвертым из ныне живущих братьев — после Нур-Девлета, Айдера и Мелик-Эмина (А.М. Некрасов, Возникновение и эволюция Крымского государства, с. 50—51). Однако для обретения Менгли Гераем четвертого порядкового номера исследователю приходится предполагать и раннюю смерть Кельдиша, что не подтверждается источниками. Тем не менее, предположение о том, что Менгли Герай мог основывать свои требования на порядке раздела империи Чингиз-ханом, мне кажется вполне уместным. Для этого Менгли Гераю было достаточно являться не четвертым среди всех сыновей хана, а лишь младшим среди детей главной жены Хаджи Герая — ибо и Чингиз-хан делил государство только между сыновьями от своей старшей супруги. К сожалению, имена жен Хаджи Герая, а тем более перечень сыновей каждой из них неизвестны. О матери Менгли Герая известно лишь то, что она была дочерью некоего «Индиаву»-бея (Памятники дипломатических сношений Древней Руси с державами иностранными: Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской ордами и с Турцией, т. I, «Сборник императорского Русского исторического общества», т. XLI, 1884, с. 270).

7. H. İnalcık, Yeni vesiklara göre Kirim Hanliğinin Osmanli tâbiliğine girmesi, s. 200. Об этом кратковременном успехе Менгли Герая свидетельствует ярлык, изданный им в Кырк-Ере в 1467 г. (И.Н. Березин, Тарханные ярлыки крымских ханов, «Записки императорского Одесского общества истории и древностей», т. VIII, 1872, с. 5; В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до начала XVIII века, Москва 2005, с. 213). Примечательно, что юный хан — не успевший, очевидно, в спешке переворота изготовить собственной печати — скрепил этот документ большой печатью своего отца (М.А. Усманов, Жалованные акты Джучиева Улуса XIV—XVI вв., Казань 1979, с. 33).

8. J. Długosz, Dzieła wszystkie, t. V, s. 488.

9. M. Małowist, Kaffa — kolonija genueńska na Krymie, s. 278—280; Л.П. Колли, Падение Каффы (1466—1475), с. 132—133. Поднятие беями новоизбранного правителя на войлочном полотне — обычай, который возник в древнетюркских государствах Евразии, был впоследствии перенят Монгольской империей, а затем и Ордой (В.В. Трепавлов, Государственный строй Монгольской империи XIII в., с. 70). Эта церемония бытовала и в Крыму. О том, что она имела место в 1468 году при избрании Менгли Герая, источники не сообщают, но трудно сомневаться в том, что она состоялась, поскольку известно, что данный обычай продолжал соблюдаться в Крыму даже в начале XVII века (см. В.Д. Смирнов, Крымское ханство, с. 346).

10. M. Małowist, Kaffa — kolonija genueńska na Krymie, s. 279—280.

11. Л.П. Колли, Падение Каффы (1466—1475), с. 133—134; M. Małowist, Kaffa — kolonija genueńska на Krymie, s. 291—292. Хан амнистировал Гримальди по просьбе его друзей, которые выплатили Менгли Гераю большую сумму — очевидно, в качестве выкупа за его жизнь.

12. Л.П. Колли, Падение Каффы (1466—1475), с. 135; M. Małowist, Kaffa — kolonija genueńska na Krymie, s. 280.

13. Л.П. Колли, Падение Каффы (1466—1475), с. 166. Менгли Герай проявил доверие к генуэзским союзникам и тогда, — когда ему по какой-то причине пришлось изолировать другого своего брата, Мелик-Эмина: тот по ханскому приказу был отправлен в генуэзскую крепость Чембало.

14. Л.П. Колли, Падение Каффы (1466—1475), с. 144—146; M. Małowist, Kaffa — kolonija genueńska на Krymie, s. 304.

15. M. Małowist, Kaffa — kolonija genueńska na Krymie, s. 304—305.

16. Л.П. Колли, Падение Каффы (1466—1475), с. 136. Прибыв в начале 1470 г. в Геную, отставной консул сообщал, что и Менгли Герай, и Каффинцы встревожены известиями о начавшихся сборах турецкого флота, цель похода которого оставалась неизвестной.

17. Л.П. Колли, Падение Каффы (1466—1475), с. 137, 140, 148; M. Małowist, Kaffa — kolonija genueńska na Krymie, s. 281.

18. Le khanat de Crimée dans les Archives du Musée du Palais de Topkapı, p. 44; A.N. Kurat, Topkapı Sarayı Müzesi Arşivindeki Altın Ordu, Kırım ve Türkistan Hanlarına Ait Yarlık ve Bitikler, İstanbul 1940, s. 85; H. İnalcık, Yeni vesiklara göre Kırım Hanlığının Osmanlı tabiliğine girmesi, s. 203.

19. Л.П. Колли, Падение Каффы (1466—1475), с. 137.