Земной рай

Мехмед Герай на Родосе — Мере-Хусейн-паша обещает сделать его ханом — Янычарский бунт и смута в Османской империи — Польша требует отселить Кан-Темира из Буджака — Смена везирей, Джанибек Герай получает отставку — Мехмед Герай назначен ханом и прибывает в Крым

Под знойным небом безмятежно пенилась эгейская лазурь, скалистые утесы Родоса утопали в зелени старых олив и розовом цвету олеандров — место ссылки Мехмеда Герая было поистине земным раем, но невольный гость этих живописных мест, без сомнения, охотно отдал бы все здешнее великолепие за один взгляд на ковыльные курганы Тарханкута и соляные пустоши Присивашья. Мехмед Герай жил здесь на свободе и в достатке, однако для его энергичной натуры были невыносимы вынужденное бездействие и оторванность от внешнего мира. Судьбы родины вершились где-то далеко за тремя морями, вести из столиц достигали острова нескоро, и время на Родосе текло медленно, словно кипарисовая смола на жаре. Порою в здешней гавани бросали якорь большие корабли из Стамбула — и тогда однообразные будни расцвечивались яркими встречами и беседами о последних новостях.

Встречи на острове выдавались разными. Однажды Мехмеду Гераю довелось повидаться со своим давним недоброжелателем: начальником султанского гарема Мустафою, который когда-то сильно навредил Мехмеду интригами в пользу Джанибека. Теперь главный евнух в чем-то провинился перед султаном, потерял свою должность и направлялся в ссылку. Мустафа предпочел бы не видеться с Мехмедом Гераем, но ему было приказано доставить крымскому принцу 30 тысяч акче «на кофе» из султанской казны. Принимая передачу, Мехмед Герай не упустил случая уязвить недруга: «Благодаря Аллаху, — сказал он, — я вижу тебя удаленным и в немилости: ты был причиной того, что у меня отняли ханство и я нахожусь здесь».¹

Совсем иначе сложилась встреча Мехмеда Герая с Мере-Хусейн-пашой, завернувшим на Родос по пути в Египет. Крымский изгнанник и османский сановник подружились между собой, и Хусейн перед отъездом пообещал Мехмеду Гераю, что если когда-нибудь станет везирем, то добьется его назначения ханом.² Окрыленный этой надеждой, Мехмед Герай стал дожидаться перемен в Стамбуле.

Эти перемены не замедлили наступить. Если Хотинская кампания принесла Джанибеку Гераю немало тревог, то для Османа II она и вовсе обернулась полным крахом. Молодой султан, сильно раздосадованный на своих янычар за их поражение под Хотиным, по возвращении в Стамбул решил строго наказать их. Его гнев имел основания: в последние годы эти отборные части османской армии и впрямь сильно разленились и разнежились, утрачивая былую боеспособность. Но янычары, привыкшие считать себя высшей кастой, возмутились столь суровым обхождением и восстали против падишаха. В мае 1622 года Стамбул несколько дней пылал янычарским бунтом; все закончилось тем, что янычары истребили неугодных им командиров и везирей, а затем убили и самого Османа, который запоздало пошел на попятную, но уже не смог совладать с яростью вооруженной толпы.³

С гибелью Османа II империя лишилась своего единственного династа, способного править государством, ибо из трех оставшихся наследников престола один (Мустафа) был сумасшедшим, а двое других (Мурад и Ибрагим, братья покойного Османа) — малолетними детьми.⁴ Не имея иного выбора, на трон возвели Мустафу, и теперь государством стали заправлять алчные временщики, стремившиеся любыми способами заработать симпатии янычарских казарм и пробиться к посту верховного везиря при невменяемом султане. В стране наступило безвластие, казна опустела, на окраинах империи разгорались мятежи, с востока вновь поднимал оружие иранский шах, а неутихающие налеты запорожцев на турецкие побережья несли куда большую угрозу, чем прежде: ведь столица в дни смуты стала весьма уязвима, и если бы казаки взялись сейчас атаковать ее, это могло бы иметь для Стамбула непредсказуемые последствия.⁵

Прежние планы покорения Польши были забыты; теперь османские политики спешили заключить прочный мир с королем, ибо война с ним могла окончательно подорвать силы ослабевшего Османского государства. Тем временем ни казаки, ни буджакцы, вопреки прошлогоднему перемирию, не собирались прекращать взаимных набегов: пока запорожцы жгли османские прибрежные поселки, Кан-Темир снова бесчинствовал на Галичине и Волыни.⁶ Послы Зигмунта III, прибывшие в Стамбул для подписания мирного договора, поставили условие: мир между Польшей и Турцией станет возможен лишь тогда, когда Кан-Темира вместе с его ордой уберут прочь от польских границ.⁷ Османы и не возражали бы против этого (ведь в ответ король брался утихомирить казаков), но о каком переселении Кан-Темира могла идти речь, когда распоряжения верховной власти с трудом выполнялись даже в самом Стамбуле... Сила и заносчивость буджакского вождя были общеизвестны; везирь знал, что своенравный мирза попросту откажется выполнять приказ и это станет позором для стамбульского двора. Не желая выдавать этой слабости, в ответ на требования польского посла везирь отнекивался до последнего, а затем в сердцах бросил: «Оставь в покое Кан-Темира! Это — шайтан!!! Сместить его мы не можем никак!».⁸

За несколько месяцев, что миновали со дня переворота, при османском дворе уже четырежды сменялись верховные везири. Наконец, в феврале 1623 года везирский пост перешел к Мере-Хусейну, который когда-то гостил у Мехмеда Герая на Родосе. В отличие от своих предшественников, Хусейн-паша был рассудительным политиком: он сознавал, что империи невыгодны напрасные войны, и еще за год до Хотинской кампании советовал султану вместо безрассудного похода на Польшу заняться освоением пустующих земель в Азии.⁹ Хусейн-паша очень неприязненно относился к Кан-Темиру и сразу согласился с требованиями короля. «Обещаю тебе, — сказал он польскому послу Збаражскому, — что ни Кан-Темира, ни какого-либо другого пса там не оставлю, ибо от них нельзя ждать ничего хорошего!.. Будь проклята душа того, кто советовал султану поставить там этого разбойника!».¹⁰ Конечно же, мирза мог воспротивиться решению везиря — но у Хусейн-паши на примете был человек, хорошо знавший Буджак и способный договориться с тамошними вождями: Мехмед Герай.

Итак, Хусейн-паша выполнит свое обещание и сделает Мехмеда ханом — а тот окажет везирю ответную услугу: он собственными силами угомонит Кан-Темира, и у османов станет одной заботой меньше.

Как и три года назад, Джанибек Герай встревожился очередной сменой султана, ибо каждая такая перемена грозила ему потерей трона. Едва узнав о янычарском бунте, он поспешил отправить в Стамбул своего верного советника Бек-агу (который каким-то образом сумел выбраться из иранского плена), дабы тот продлил у нового султана ханские полномочия Джанибека Герая.¹¹ Везирь Гурджи-Ахмед-паша, задобренный подарками, без труда выдал хану нужный указ — но вскоре этот давний друг Джанибека был сброшен со своего поста, а пришедший ему на смену Хусейн-паша имел особое мнение касательно крымских дел. Все усилия и дары Джанибека Герая пропали даром: новый везирь твердо решил отправить его в отставку и уже вызвал к себе с Родоса Мехмеда Герая.

Весной 1623 года крымский изгнанник с радостью покинул наскучивший остров, явился к везирю, а вместе с ним предстал и перед султаном. Встреча с падишахом наверняка была тягостным зрелищем: несчастному безумцу, случайно вознесенному на трон великой империи, во время аудиенций связывали под одеждой руки и ноги, чтобы он сидел смирно и не нарушал приличий.¹² Тем не менее, из султанских покоев Мехмед III Герай вышел уже в ханском звании и стал готовиться к отплытию в Крым.

Такая подготовка требовала некоторого времени, поскольку везирь собирал в помощь новому хану отряды сейменов и снаряжал для него военный флот. Памятуя, какой ожесточенный отпор встретили в Крыму турецкие войска при свержении Мехмеда II и Саадета II Гераев, османы ожидали сопротивления и от Джанибека. Более того: в Стамбуле не исключали, что разгневанный хан может заявить в отместку о своих правах на османский трон — ибо был известен давний неписаный уговор: если династия Османов по каким-либо причинам прервется, род Гераев вправе унаследовать турецкий престол. Об этом в Стамбуле опасливо вспомнили уже сразу после убийства Османа II, когда ни один из оставшихся претендентов не годился в правители: один был помрачен разумом, а два других слишком малы...¹³

Но Мехмед Герай лучше прочих знал цену гордости и отваге своего родича, и потому ничуть не опасался грядущей встречи с ним. В ожидании, пока будет готов ханский эскорт, он беззаботно праздновал в Стамбуле свою победу, устраивая пиры и прогуливаясь на легком судне по Босфору. Во время одной такой прогулки он заметил стоящий в гавани корабль, на котором собирались плыть в обратный путь до Азака русские послы. Рядом с ними на борту находился и азакский наместник, направлявшийся в подвластную ему провинцию. Мехмед Герай развернул свою лодку, подошел к галере и весело крикнул бею, что повесит его в Азаке, как только сам прибудет в Крым (не был ли этот бей тем самым Хаджи-Коем, что подло обманул Мехмеда 13 лет назад?). Не оставил он без внимания и русских, напомнив, что ждет от них дани и потребовав, чтобы они уже сейчас преподнесли ему соболиных мехов. Бей в ужасе сбежал с корабля, а московские посланники отправились жаловаться Хусейн-паше. Везирь «успокоил» дипломатов, уверяя, что Мехмед Герай задирал их не всерьез или же просто был навеселе после очередного пира.¹⁴

Наконец, сборы были окончены и флот вышел в море. Ханский кортеж состоял из шести галер,¹⁵ на которых Мехмеда Герая сопровождали семья, свита, охрана, султанский посланец (чауш) с указом о назначении Мехмеда Герая на крымский трон и несколько отрядов османского войска.

19 мая 1623 года бывший скиталец высадился на Кефинской пристани. Торжественно встретив его здесь, беи и мирзы с почетом сопроводили нового правителя в Бахчисарай. Здесь, в Ханском дворце, чауш публично зачитал падишахский указ — и собрание знати, возглавленное Азамат-беем Ширином, Кара-беем Барыном и Ибрагим-беем Яшлау, провозгласило Мехмеда III Герая повелителем Крымского Юрта.¹⁶

Джанибек Герай спешно покинул Бахчисарай еще до прибытия Мехмеда:¹⁷ видимо, он убедился, что крымские татары рады его отставке и не заступятся за него. Вскоре Джанибек Герай явился к везирю и (немало удивив тех, кто уже ожидал было его наступления с крымским войском под стены Стамбула) смиренно отбыл в отведенное ему поместье близ Эдирне.¹⁸

Крым же праздновал избрание нового хана: в день воцарения Мехмеда III Герая в Бахчисарае был устроен пушечный салют и грандиозное пиршество (как это велось, с угощением всех горожан за ханский счет, для чего было зарезано много скота).¹⁹ Нынешний год подавал крымцам не столь уж много поводов к радостям: в стране свирепствовали эпидемии и голод, жизнь в Крыму была отнюдь не легка.²⁰ Но тем больше надежд на добрые перемены связывалось с именем нового правителя, который давно славился на родине как человек отважный и опытный — недаром встречать его в Кефе вышла не только знать, но и «весь Крым».²¹

Примечания

1. В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 359.

2. В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 359.

3. J. von Hammer, Geschichte des Osmanisches Reiches, IV Bd., Pest 1829, s. 532—556; Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 305—310; Османская империя в первой четверти XVII века, с. 79—90, 99, 149—153; Grausame Zeiten in der Moldau. Die Moldauische Chronik des Miron Costin, 1593—1661, s. 109—111.

4. У Османа II был прежде еще один брат, 16-летний Мехмед, но в январе 1621 г. султан приказал убить его, опасаясь претензий на престол с его стороны (Collectanea z dziejopisów tureckich, s. 146). Степень психического расстройства султана Мустафы была тяжелой: впоследствии, когда встал вопрос о его смещении, заведомая неспособность Мустафы ответить на вопросы улемов «Как тебя звать? Чей ты сын? Какой сегодня день?» стала формальным основанием к его отстранению от власти. Вместе с тем, султана Мустафу почитали как святого безумца и опасались причинять ему какое-либо зло (Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 324; Османская империя в первой четверти XVII века, с. 98).

5. Кризис, воцарившийся в Османской империи в начале XVII в., убеждал европейских стратегов в том, что украинские казаки при надлежащей подготовке вполне могли бы разгромить османские силы на Черном море и захватить турецкую столицу. Польские деятели (в том числе и те, кто лично побывал в Турции и Крыму) не раз предлагали королю снарядить большой казацкий флот, направить его против османов и занять Стамбул (Османская империя в первой четверти XVII века, с. 161; Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 327; Жерела до історії України—Руси, т. VIII, ч. 2, с. 221—223; Б.Н. Флоря, Османская империя и государства Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в период Тридцатилетней войны (до 1634 г.), в кн.: Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в., ч. I, Москва 1998, с. 83—84).

6. M. Horn, Chronologia i zasięg najazdów tatarskich na ziemie Rzeczypospolitej Polskiej, s. 41. В 1622 г. запорожцы нападали на Анатолию и Ак-Керман, угрожали Кефе и Стамбулу (Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 305; E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 142; M. Berindei, La Porte ottomane face aux cosaques zaporogues, 1600—1637, s. 290; D. Skorupa, Stosunki polsko-tatarskie 1595—1623, s. 249).

7. Османская империя в первой четверти XVII века, с. 112, 121; Collectanea z dziejopisów tureckich, s. 177; D. Skorupa, Stosunki polsko-tatarskie 1595—1623, s. 250.

8. L. Podhorodecki, N. Raszba, Wojna chocimska 1621 roku, s. 295; Османская империя в первой четверти XVII века, с. 111. Эта слабость центральной власти видна и в высказывании другого везиря по поводу своеволия янычар: «Что я могу сделать с людьми, которые не только пашей и везирей, но и султанов, как воробьев, убивают?!» (Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 319). Тот же автор сообщает, что поляки требовали смещения хана — однако, вероятно, он ошибочно называет здесь ханом Кан-Темира, поскольку в документах польских посольств не встречается требований сместить Джанибека Герая, зато то же самое требование относительно Кан-Темира повторяется в них несколько раз.

9. Османская империя в первой четверти XVII века, с. 140. Хусейн-паша стал верховным везирем в начале февраля 1623 года. Прежде он уже занимал этот пост летом предыдущего года, но пробыл на нем лишь 7 недель.

10. Османская империя в первой четверти XVII века, с. 147—148. Хусейн-паша прямо указывал муфтию и везирям, что Османской империи необходимо хранить мир с королем, и был убежден, что набеги Кан-Темира на Польшу служат главной причиной продолжающихся набегов казаков: «Повод в твоих людях, а не в них», — говорил он в свое время Осману II (Османская империя в первой четверти XVII века, с. 140—141; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 105). Неприязнь Хусейна к Кан-Темиру объяснялась, очевидно, и тем, что Кан-Темир получил при Хотине чин паши, уравнивающий его с высшими османскими вельможами. Придворные чины Стамбула никогда не считали Кан-Темира ровней себе (при том, что он, в отличие от них, был знатного происхождения). Как говорил османский историк Наима, «достоинства этого богатыря вызывали лишь вечную ненависть Дивана, и если все его заслуги на благо ислама были вознаграждены его введением в число начальников османских, то этим проявлением доброй справедливости он был обязан лишь случайной милости султана» (Collectanea z dziejopisów tureckich, s. 171). О том, что Кан-Темира не следовало настолько возвышать, говорил и командующий флотом Халил-паша (Османская империя в первой четверти XVII века, с. 122).

11. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 100.

12. Эти детали описывал в своем отчете о поездке в Турцию польский посол (Османская империя в первой четверти XVII века, с. 119).

13. О том, что османы ожидали сопротивления со стороны Джанибека и опасались претензий с его стороны на султанский трон, свидетельствовал английский посол в Стамбуле Т. Роу (Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 322). О негласной договоренности Османов с Гераями по поводу наследования престола Османской империи см. в Примечании 2 выше.

14. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 107.

15. Английский посол в Стамбуле сообщал о 6 галерах, русские послы в Крыму — о 12 (Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 322; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 108). Разница в цифрах легко объяснима: вышедший из Стамбула кортеж Мехмеда Герая мог по дороге дополниться судами, стоявшими в Черном море. Примерно такие же силы были в 1610 г. предоставлены Стамбулом Джанибеку Гераю: несколько судов свиты султанского чауша были усилены военной эскадрой из 8 галер (A. Zajączkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevārīh-i Dešt-i Qipčaq), p. 89).

16. E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 143; Жерела до історії України—Руси, т. VIII, ч. 2, с. 275; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 108. Все даты в этой книге приводятся по григорианскому календарю («новому стилю»).

17. E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 143; A. Zajączkowski, La chronique des steppes kiptchak (Tevārīh-i Dešt-i Qipčaq), p. 93; Жерела до історії України—Руси, т. VIII, ч. 2, с. 280.

18. Wyjątki z negocyacyi kawalera Sir Thomas Roe, s. 322; В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 354; M. Kazimirski, Précis de Г histoire des Khans de Crimée, p. 435; Жерела до історії України—Руси, т. VIII, ч. 2, с. 280.

19. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 109.

20. E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 142.

21. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 108.