VIII. Боспор и Херсон в течение IV и V веков. Керченская христианская катакомба 491 года. Царь Диуптун на Боспоре. Отношения Боспора к Византии. Юстиниан Великий

В течение V века на территории Таврического полуострова продолжали свое существование боспорская и херсонская епархии. Епископы этих городов принимали участие в церковных соборах. Так, епископ Херсонеса Лонгин оставил свою подпись на соборных актах 438 и 451 годов, а епископ Боспора являлся на соборы 448 — в Ефесе и 449 — в Константинополе. В политическом отношении Херсонес сохранил свою зависимость от империи. Еще в IV веке он занимал положение отдаленной окраины, где при случае могли укрываться лица, вызывавшие против себя подозрение со стороны верховной власти. Там проживал некоторое время родственник императора Юлиана Прокопий до выступления претендентом против Валента¹. Туда же сослан был в 366 году за соучастие в деле Прокопия бывший префект Константинополя Фронемий². При императоре Феодосии (379—395) были возобновлены укрепления Херсонеса, о чем имеется современное свидетельство в одной надписи. Феодосий и его сын и соправитель Аркадий названы в ней — «наши владыки, вечные Августы, непобедимые». В этом деле «много потрудился» Флавий Вит, трибун имперской армии³. Аналогичные свидетельства имеются от V века. Так, в 460 году сюда был сослан александрийский патриарх Тимофей Элур, который через 17 лет был возвращен на свою кафедру⁴. А в 488 году, повелением императора Зенона, возобновлены были стены города и обновлена башня, о чем сохранила свидетельство современная надпись. Текст надписи называет в конце, в виде хронологической даты, пребывание в ту пору в Херсонесе комита Диогена в звании заведующего таможней⁵. Очевидно, это лицо и было представителем центральной власти на этой окраине.

Что касается до Боспора, то в течение V века он стоял, по-видимому, вне зависимости от империи. Но за своими стенами он хранил старое население, сохранившее свой греческий язык, свою церковную связь с Византией, свои обычаи и традиции своего давнего прошлого. С полной определенностью сказал нам об этом один памятник, открытый в 1890 году, а именно: христианская погребальная пещера с точной датой на одной из стен — 788 год боспорской эры, т. е. 491 год нашего летосчисления. Пещера, или катакомба, как принято называть этот тип погребальных сооружений, устроена совершенно так, как делали это в I веке нашей эры, а вероятно и раньше. Погребенная в ней чета носит сарматские имена: Саваг и Фаиспарта, т. е. мы имеем пред собой несомненных туземцев, потомков исконного населения Боспора. На стенах, изукрашенных крестами типичной для V века формы, расписаны красной краской надписи, причем буквы имеют начертания, образцы которых можно найти на надписях III и IV веков, несомненно языческих. Кроме молитвы Трисвятое, заканчивающейся поминанием погребенной в пещере четы, на стенах написаны: краткая, сложенная в обычном метре молитва, не сохранившаяся в нашем литургическом предании, текст 90-го псалма целиком и несколько отдельных стихов из псалмов, употребляющихся как прокимны в разных службах⁶. В 1895 году найдена была другая катакомба без даты, но, очевидно, того же времени, на стенах которой также написан полностью 90-й псалом, входящий и ныне в чин погребения усопших⁷.

Кочевавшие в непосредственном соседстве с Боспором гунны держали, по-видимому, город в своей зависимости в течение V века. Но в начале VI столетия дело изменилось, и восстановлено было подчинение Боспора империи. Прямое свидетельство об этом сохранил историк Прокопий, по словам которого «автономные раньше Боспориты» признали над собой власть императора Юстина (518—527). Быть может, это событие стояло в связи с теми сношениями, которые император Юстин вел из Боспора с гуннским племенем оногуров, желая привлечь из его среды вспомогательные отряды для грозившей в ту пору империи войны с Персами⁸. Около того же времени вновь существовала на Боспоре царская власть, прекратившаяся с последним Рескупоридом, современником императора Константина Великого. Факт этот открыла нам одна эпиграфическая находка, сделанная в 1888 году⁹. Хронологическая дата сохранилась на камне не вполне, но с большой вероятностью можно предполагать, что следует разуметь 521 год нашей эры. Надпись свидетельствует о сооружении башни, и в начале ее текста стоит имя царя: «Тиберий Юлий Диуптун, друг Кесаря, друг римлян, благочестивый». Этот последний эпитет имеет, очевидно, уже новый смысл и относится к христианскому исповеданию царя, что подтверждает также изображение креста в начале текста. Вслед за именем царя названы «эпарх Исгудий» и «комит Опадин». Звания этих лиц относятся к византийской чиновной иерархии, а варварские имена их не являются, по условиям того времени, ни в малой степени препятствием к тому, чтобы признать в них имперских чиновников, несших службу на этой отдаленной окраине. Термин «комит» применялся в ту пору к тому званию, которое позднее называлось «коммеркиарий», т. е. чиновник, заведовавший сбором пошлин с привоза и вывоза. Очевидно, Боспор сохранял свое значение большого рынка для торгового обмена между варварскими племенами, занимавшими степи, и культурным югом. Близкий к тем временам историк Иордан сообщает, что отсюда шли в столицу дорогие меха, которые доставляли на Боспор соседние оногуры¹⁰. Эта статья экспорта существовала с давних пор и удержалась затем в течение долгих веков, независимо от смены кочевых племен в соседстве с побережьем. Еще интереснее другое сообщение того же Иордана, относящееся к Херсонесу, а именно, что туда доставляли свои товары азиатские купцы. Существовавшие в течение веков караванные пути для товаров из глубины Азии к устью Танаида, на Боспор и в Херсонес уцелели, несмотря на гуннское нашествие и перемену степного населения. Империя извлекала из этого свои выгоды, и ее комит находился тогда не только в Херсонесе, но и на Боспоре.

Новый расцвет внешнего могущества империи при Юстиниане Великом (527—565) отразился и на жизни этих окраинных имперских владений. В первый год правления Юстиниана в столицу империи прибыл князь гуннской орды, кочевавшей по близости от Боспора, по имени Грод (или Горда́), с целью принять христианство. Император был сам его восприемником и после крещения, богато одарив своего духовного сына, отослал его назад в Тавриду, предоставив ему блюсти интересы империи на Боспоре. Как ревностный прозелит, Грод стал перечеканивать сделанные из драгоценных металлов идолы на монету, чем вызвал неудовольствие среди своих соплеменников. Они восстали против него под предводительством его брата Мугеля и убили его. Когда весть о том дошла до императора, он послал военную силу на Боспор: Мугель был изгнан из Боспора, в городе был помещен имперский гарнизон и установлена непосредственная власть императора¹¹, которая простерлась и на противоположный берег пролива. Об этом последнем обстоятельстве дала свидетельство одна недавно найденная на территории Таманского полуострова, надпись, в тексте которой речь идет о сооружении какого-то здания, может быть храма, при участии имперского комита и трибуна имперской армии¹².

Прямая зависимость от империи выражалась обложением населения податями. Но в отношении этих отдаленных местностей империя не применяла общей формы поземельного налога. Мореходство, как главное занятие туземного населения, определило и форму обложения. Херсонес, Боспор а вместе с ними еще и третья область, Лазика на Кавказском побережья близ устья Риона, несли морскую повинность в натуре. Она называлась τὰ πλώϊμα и состояла в поставке судов, предметов оснастки и морского снаряжения. Взимание ее совершалось по индиктам, и при вступлении нового императора на престол на нее распространялись обычные льготы. Указ 575 года, изданный по поводу восшествия на престол императора Тиберия, сохранил нам память об этой подати¹³.

Ко времени Юстиниана укрепления Боспора и Херсонеса оказались в весьма обветшавшем и полуразрушенном виде, и император, в заботах о безопасности населения, отстроил заново стены этих городов. Жившие по близости от Херсонеса готы привлекли к себе также его внимание. С целью обезопасить их от набегов со стороны степняков, Юстиниан оградил укреплениями входы в их горные долины, а также соорудил два укрепления на морском берегу: Алустон и Горзувиты (н. Алушта и Гурзуф). Историк Прокопий, который сохранил нам это свидетельство, сообщает, что страна готов, — он называет ее Дори (Δόρυ), — хотя гориста, но не камениста и отличается большим плодородием. Население занимается земледелием и виноделием, живет в открытых селениях, не знает и не любит городского быта. Состоя в договорных отношениях с империей, готы ставят, по требованию императора, свое ополчение в три тысячи человек¹⁴.

Забот императора Юстиниана удостоились также и приазовские готы-тетракситы. Узнав о том, что император построил для абазгов (Абхазия) храм и поставил им епископа, готы в 21 год его правления (547—548) обратились к нему с просьбой дать им епископа, и эта просьба была удовлетворена. О судьбе готов-тетракситов мы ничего не слышим в последующее время; но, очевидно, они удерживали свою национальную самостоятельность в течение последующих веков, так как наше «Слово о полку Игореве» знает еще о готах в Приазовье.

Примечания

1. Zosim. 4, 5.

2. Amm. Marc. 27, 10, 8.

3. I. P. E. IV 464.

4. Theoph. Chr. р. 112; 121 De Boor.

5. Хр. надп. южн. Рос. 7. С. Шестаков, К истолк. надп. врем. Зинона (Ж. М. Н. Пр. 1906 март).

6. Ю. Кулаковский, Христианская катакомба 491 года в Керчи. Пбрг. 1891. (М. по А. Р. вып. 6).

7. М. по А. Р., вып. 19, приложение.

8. Procop. bel. pers. I 12.

9. I. P. E. II 49.

10. Iord. Get. 5, 38.

11. Malal. Chr. 430 В.; Theoph. Chr. 175.

12. Х. н. ю. Р. 98.

13. Novella 163, с. 2 (Corp. Iur. Civ. III, p. 751 Scholl).

14. Procop. de aed. III 7, p. 262.