Вместо предисловия (Помещичья колонизация южного берега Крыма)

Романовы явились в Крым не изолированно, а наряду и вместе с другими русскими помещиками. Это вполне естественно, так как сама царская власть фактически была властью помещиков и купцов. Недаром цари неоднократно о себе заявляли, что они первые дворяне русского государства и гордятся этим. Недаром при Романовых установились в России в XVIII в. такие формы крепостничества, которые позволяют сравнивать его с рабовладением. Если же «самодержцы» переставали служить интересам своего класса, то их устраняли с престола насильственным путем (так бывало неоднократно в XVIII в.).

Самое присоединение Крыма к России (в 1783 г.) было вызвано интересами торгового капитала и помещичьего класса. Если поверить официальным и торжественным заявлениям русского правительства (например, манифесту Екатерины II о присоединении Крыма), то оказывается, что Россия всегда была обиженной стороной, что она была вынуждена к военным действиям и т. д. Но стоит только обратиться к секретной переписке тогдашних руководителей внешней политики, и картина будет ясна. В «Записке о необходимости присоединения Крыма к России» (см. Известия Таврической архивной комиссии, № 59), составленной, несомненно, Потемкиным, указывается прежде всего на важное политическое значение присоединения Крыма (Россия достигнет естественных границ) и на важное его торговое значение: 1) «Торговле нашей через то на Черном море самые натуральные ворота отворятся» и 2) «доходы сего полуострова в руках ваших возвысятся — одна соль уже важный артикул, а что хлеб и вино!» А далее в записке намечается целая программа использования вновь присоединенной территории: «надлежит живущим в Крыму татарам объявить, что которые из них пожелают быть в вечном российском подданстве, то могут остаться в прежних своих жилищах, а прочим дать на волю выехать вон из Крыма и переселиться, куды кто пожелает... А Крым необходимо заселить природными российскими людьми... потом спросить вольницу из донских казаков и из малороссиян, кто в Крыму жить пожелает... Сверх того можно дозволить селиться в Крыму прочим вольным христианским народам, как-то: грекам, армянам, валахам и болгарам. Но как положение Крыма находится между 46 и 44 градусами северной широты, следовательно климат должен быть такой же теплый и приятный... как в Италии, то... можно надеяться, что со временем многие и знатные люди из России охотно там поселиться захотят». В этой записке выражен откровенный взгляд на Крым как на колонию царской России. Поразительна не только откровенность формулировки колониальной программы, но и та четкость, с какой царское правительство эту программу выполняло особенно в части выселения татар и внедрения в Крым знатных людей, т. е. дворян, в числе которых явились в Крым и Романовы. После этого какими лицемерными покажутся нам слова манифеста Екатерины II: «обещаем свято за себя и преемников престола нашего содержать их (татар) наравне с природными нашими подданными, сохранять и защищать их лица, имущество».

Лицемерием и фальшью обвеяно и «знаменитое» путешествие Екатерины II в Крым в 1787 году. Так как это было первое появление Романовых на полуострове, то остановимся немного подробнее на этом путешествии, в котором было много театрального, бившего исключительно на внешний эффект. В свите Екатерины II ехали иностранные послы, десятки гофмаршалов, шталмейстеров, статс-дам и пр. придворных; вместе с Екатериной приехал в Крым «граф Фалькенштейн» (австрийский император Иосиф II). Для этой массы людей, ехавших в 12 каретах и в 73 колясках, на каждой станции заготовлено было от 500 до 700 лошадей. У Перекопа Екатерину II встречала татарская знать, говорившая ей льстивые речи. Щедро награждая льстецов чинами, орденами, имениями и деньгами, Екатерина II могла быть уверена в преданности татарской знати, почему и сделала красивый жест, главным образом, рассчитанный на иностранцев: она потребовала, чтобы во время ее пребывания в Крыму ее охраняли татары. Совсем с иными чувствами встречали Екатерину II татары-крестьяне, которых полиция загоняла «для поклона» по приказу Потемкина («по тракту следования... умножить народ, приказав из всех дальних деревень собраться для принесения поклона». Известия Таврич. архивн. комиссии, № 11, стр. 105). Сохранился рассказ, что в Бахчисарае во время приезда Екатерины II простые татары говорили о продажности изменников мурз, купленных за золото (Кондараки, Универсальное описание Крыма, ч. 17-я, стр. 9).

Большой мастер по части очковтирательства, Потемкин перед приездом Екатерины II провел в Крыму своеобразную посевную кампанию: «предписуется вам приложить старание, отступя десять саженей, чтобы везде около большой дороги, назначенной для высочайшего шествия, все удобные места к посеянию хлеба были вспаханы и посеяны» (Известия Таврич. архивн. ком., № 11, стр. 108). Для характеристики этого увеселительного и феерического шествия достаточно описать встречу Екатерины II близ Балаклавы «амазонской ротой», состоявшей из сотни гречанок, которые были одеты в театральные костюмы (юбки из малинового бархата, курточки из зеленого бархата, на голове белые тюрбаны со страусовыми перьями и т. д.). В других местах (а побывали «знатные» путешественники в Севастополе, Байдарах, Бахчисарае, Симферополе, Карасубазаре и Феодосии) придуманы были увеселительные номера; например, в Бахчисарае приказано было «приготовить музыку ханскую, одев оную в красное платье с чалмами турецкими», в Карасубазаре был фейерверк и т. д. Избалованное и пресыщенное барство хотело приятно пощекотать себе нервы; самой «самодержице всероссийской» было приятно видеть прежнего грозного врага лакействующим у своих ног.

Столь часто применявшееся во время путешествия переодевание представителен разных национальностей в театральные (а по существу в шутовские) костюмы имело определенный смысл показать представителям иностранных держав, насколько покорны народности Крыма «российской державе». По существу, конечно, было издевательством заставить татар-дворян надеть на время встречи Екатерины II придуманный для них «таврический мундир». Вероятно, в этом непривычном для них мундире они были просто смешны и позабавили Екатерину II и ее свиту не меньше, чем «амазонская рота». Но лакейство было щедро вознаграждено, о чем я упоминал выше. Интересно отметить награды «амазонской роте»: капитан роты получила бриллиантовый перстень стоимостью в 1000 р., а рядовые по 100 руб. серебром каждая.

В память этого путешествия Екатерина II приказала отчеканить медаль с надписью «путь на пользу». Кому был путь на пользу, мы уже знаем. Нужно только добавить, что особенно щедро была награждена «земельными пожалованиями» вся свита Екатерины II вплоть до ее горничной Перекусихиной, которая тоже была сделана крымской помещицей. А татарам-крестьянам путешествие Екатерины II, кроме временных неприятностей и тягот (поставка лошадей, ремонт дорог, явка «на поклон»), принесло новый гнет в лице новых помещиков, от которых избавила их только Октябрьская революция.

Остановимся на тех способах «мобилизации» земельной собственности в Крыму (т. е. перехода ее к новым владельцам), которые практиковались царским правительством. При Екатерине II раздавались русским помещикам в Крыму «свободные земли»: 1) бывшие «ханские» (казенные), 2) конфискованные у татар, эмигрировавших в Турцию, и 3) оставленные христианским населением; переселенным в 1778 г. из Крыма на Украину.

К 1802 году было роздано и отмежевано 288 064 десятин, а вместе с землями еще не отмежеванными — всего 350 000 д. земли, т. е. около 15% всей территории Крыма. Фактически поступили в раздачу не только «свободные» земли, но и земли, занятые татарами — Землевладельцами и землепользователями, если у последних не оказывалось документов на право владения. В начале XIX века, при Александре I, оставшиеся «свободные» земли были пущены в продажу русским чиновникам и помещикам. Было продано «за бесценок» (так сказано в сенатском указе от 4 мая 1816 года), точнее — расхищено 500 000 десятин земли, т. е. свыше 20% территории Крыма. Появление Романовых в числе других помещиков в Крыму было появлением хищников, которое дорого обошлось трудовому населению Крыма, особенно татарам. По статистическому обследованию землевладения в Крыму, которое было произведено в 1877 году, получились поразительные цифры: земель государственных 12,7%, земель надельных 6,2% и земель частновладельческих 81,1% (в том числе дворянских 57,5%). Хозяйничанье помещиков в Крыму в течение 100 лет привело крестьян к обезземеливанию; количество безземельных крестьян в Крыму является по сравнению с другими районами царской России исключительно высоким, достигая 47% от общего количества крестьян. Безземельные крестьяне были либо батраками у помещика, либо арендаторами, причем в Крыму преобладала наиболее тяжелая форма арендной платы, именно натуральная (так называемая «скопщина»). Обезземеливание и экономический гнет особенно тяжело отражались на положении туземного населения — татар, среди которых нередки были волнения, приобретавшие резко выраженный характер аграрного движения. Характерно, что во время Крымской войны евпаторийские татары арестовывали русских чиновников и помещиков и сдавали их турецкому коменданту Евпатории. Далеко не случайно и то обстоятельство, что за первую половину XIX века насчитывали в Крыму около 14 «разбойников». «Разбойниками» они были в глазах царского правительства, но не местного населения, которое их покрывало. Разбойником полиция считала и Алима, который в действительности был национальным татарским героем, поскольку он открыто ставил своей задачей защиту угнетенной татарской национальности от русских колонизаторов и мурзачества. Но больше всего на экономический и политический гнет царского времени татары отвечали эмиграцией уходом в Турцию. Насчитывают две больших эмиграции: одна была при Екатерине II, другая — в 1859 — 61 годах при — Александре II.

Что в основе последней эмиграции лежали преимущественно экономические причины (наряду с вытекающими из них политическими, о которых см. ниже особый очерк), видно из следующего отзыва агронома Домбровского, который еще в 1850 году, т. е. за несколько лет до эмиграции, писал: «татары степной части Крыма живут не на собственных или казенных землях, а на помещичьих и владельческих, питают мало привязанности к месту своего жительства и в этом едва ли не заключается главная причина, что большая часть татарских хозяйств, так сказать, сшиты на живую нитку, кое-как сметаны. Татары не улучшают своего хозяйства, а становятся беднее. Они говорят: если будем держать много скота или овец, то соседние владельцы станут требовать больших отлаков (т. е. поборов»).

Вот оборотная сторона прекрасных дворцов, построенных помещиками (и Романовыми) в Крыму. Блестящая показная сторона архитектурных форм и стилей не должна от нас скрывать истинную сущность вещей, истинный смысл хозяйничанья помещиков (и Романовых) в Крыму, которое привело к разорению крестьян и к невыносимому для татар национальному гнету.

Правительство считало эмиграцию татар счастливым случаем для освобождения от них края. В циркулярах неоднократно подчеркивается «не чинить препятствий к выезду татар», а в отношении Алуштинского волостного правления это предписание определенно мотивируется: «Еще в 1856 г. его величество изволили отозваться, что не только не следует стеснять татар в переселении, а напротив того надлежит рассматривать представляющийся случай весьма благоприятным для освобождения от них края». Фактически отзыв царя был еще резче и прямолинейнее: «не препятствовать; избавиться хотя от этого вредного населения».

Но и в смягченном виде отзыв звучит достаточно неприлично. Картина, характерная для царского режима, когда презрительное и враждебное отношение представителей русской власти к нацменьшинствам не считали даже нужным скрывать, а наоборот всячески подчеркивали. Татарам-крестьянам царский отзыв был объявлен на сельских сходах, и они должны были знать, как относится к ним русский царь и русское правительство.

Совершенно очевидно, что национальная политика царского правительства диктовалась интересами торгового капитала и помещиков его класса. Александр II, с приобретением Ливадии сам ставший помещиком на южном берегу Крыма, в своей резолюции относительно эмиграции татар был выразителем интересов помещичьего класса и своих собственных (пусть даже неправильно понятых — так как эмиграция татар вызвала острый недостаток в рабочей силе для помещичьих имений). Видимо, помещики хотели избавиться от «вредного» населения с тем, чтобы воспользоваться далеко «не вредной» землей (поскольку она давала им доход), но скоро поняли, что от них уходит дешевая рабочая сила, и спохватились, изменив свою политику в сторону борьбы с эмиграцией.

Однако, покинутые татарами-эмигрантами земли в значительной части пригодились помещикам. Ливадийский помещик Александр II скоро стал арендатором (от управления государственных имуществ Таврической губ.) сенокосных участков в деревнях, покинутых эмигрантами, так как снабжение Ливадии покупным фуражем всегда стоило дорого. Кроме нескольких неясных указаний в архивных документах, есть точно зафиксированный случай аренды Ливадией земель «бежавших за границу татар» при деревне Варнутка (Байдарской волости) площадью 124 десятины 1230 сажен и стоимостью 825 руб. за три года.

Эти факты являются несколько неожиданными и для исследователя, и для читателей, но нельзя отмахнуться от совершенно очевидной связи между национальной политикой, проводимой царем, и личным его интересом, как помещика.

От общих вопросов помещичьей колонизации в Крыму перейдем к более частному и постараемся показать, как протекала помещичья колонизация на южном берегу Крыма. Часть земель южного берега была роздана при Екатерине II, кроме помещиков, албанским грекам, выходцам из Турции, из которых был организован так называемый балаклавский батальон (для того, чтобы препятствовать сообщению между южнобережными татарами и турками). Ловкий спекулянт, полковник этого батальона Ревелиоти скупил (а, может быть, просто выманил или отнял) у греков, «рядовых» батальона лучшие участки, в том числе Ореанду и Ливадию, из которых первую он продал позднее Кулешеву-Безбородко, а вторую — Л.С. Потоцкому. От Кушелева и Потоцкого эти имения были приобретены Романовыми (об этом смотри ниже).

Надо сказать, что южный берег Крыма в конце XVIII века и в самом начале XIX века был почти не затронут помещичьей колонизацией, которая здесь по настоящему началась и приняла интенсивный характер только в 20 и 30 годах XIX века по инициативе и под личным воздействием М.С. Воронцова. Помещики стали заселять южный берег Крыма не только в силу естественного хода колонизации на юге России, но и вследствие романтических настроений барства в 20 и 30 годах прошлого столетия (причем эти романтические настроения вырасти, конечно, на определенном классовом и экономическом базисе). Увлеченные живописными видами девственной и дикой природы, помещики устремились на южный берег, главным образом, не с целью его хозяйственной эксплуатации, а скорее с намерением использовать его, как дачный район для своих загородных вилл и дворцов. К этому, так сказать, «романтическому» периоду помещичьей колонизации на южном берегу относится постройка Ореандского дворца Николая I.

С 60-х годов прошлого столетия начинается иное увлечение южным берегом, основанное на учете его климатических и лечебных особенностей. Почин в этом отношении сделал Александр II, приобретший имение Ливадию. Частые приезды Романовых в Ливадию были живой рекламой для Ялты и южного берега в помещичьих и буржуазных кругах. Ялта стала быстро развиваться и (в связи с быстрым развитием капитализма в России) превратилась в настоящий буржуазно-помещичьий курорт. Для характеристики этого курорта достаточно привести отзыв Л.Н. Толстого, который в 1855 г. нашел в Ялте «великолепие необычайное и разврат цивилизации» (его подлинное выражение). Ливадия и в другом отношении наложила свой отпечаток на южнобережные курорты: ввиду частых царских приездов на южном берегу был введен особо полицейско-охранный режим (об этом смотри ниже).

Из сказанного в предисловии видно, какой установки будет придерживаться выпускаемый в свет сборник. Не ищите в нем каких-либо пикантных подробностей в стиле «тайн мадридского двора». Выяснение хозяйственной деятельности Романовых на южном берегу составляет главную задачу сборника и представляет немалый общественно-исторический интерес, выявляя Романовых как типичных помещиков-эксплуататоров и проливая свет на состояние рынка труда в Крыму в прошлом (отсутствие строительных рабочих в 40-х годах, необходимость выписывать батраков из России в 60-х годах и пр.). Такой внутренней связью объединены между собой статьи сборника; статья «Эмиграция татар» не является случайной, поскольку эмиграция была вызвана колонизаторской деятельностью помещиков и политикой Романовых. Состояние архивных данных не позволило написать цельного исчерпывающего очерка (вместо отдельных статей). Поэтому, объединяющий материал дан в статьях вступительной и заключительной. Остается еще сказать, что в статьях использованы архивные материалы, находящиеся в Ялтинском районном архиве, главным образом по фондам Ливадийскому и Ореандскому и отчасти Массандровскому.