В честь героев Севастополя

После окончания Крымской войны широкие круги русского обществу волновал вопрос об увековечении славных подвигов героев Севастополя.

Но царское правительство и в этом деле не проявило ни дальновидности, ни патриотизма. Ознаменование памяти доблестных защитников города растянулось на долгие годы.

Первым актом царских властей, который можно отнести к ознаменованию памяти героев обороны, было «высочайшее повеление» от 1 августа 1855 года. В нем указывалось, что взамен «арендного производства»¹ адмиралу Нахимову, «за смертью его несостоявшегося, и дабы в будущем сохранить о нем память благотворительным актом», решено содержать в Морском кадетском корпусе, готовившем офицеров флота, пять пенсионеров имени Нахимова².

«Благотворительность» этого акта являлась, конечно, относительной: деньги все равно были ассигнованы. Значительно раньше по инициативе офицеров-черноморцев началось движение по сбору средств на содержание, в память адмиралов Корнилова и Нахимова, пенсионеров во флотских учебных заведениях. Об этом было объявлено по морскому ведомству в июле 1855 года с предложением «открыть на сей предмет подписку на всех кораблях, в частях и учреждениях»³.

Нужно сказать, что собранная моряками сумма оказалась значительной: в Морском корпусе на проценты с нее содержалось три пенсионера с общей годовой стипендией в 1130 рублей.

16 октября 1855 года, то есть через месяц с лишним после обороны, по морскому ведомству был издан приказ, которым «в ознаменование достославного участия морских чинов в обороне Севастополя» черноморским флотским экипажам жаловалась на арматуру киверов⁴ надпись: «За Севастополь».

Через год была установлена бронзовая медаль «в воспоминание доблестных заслуг в минувшую войну» по примеру медали, учрежденной в память 1812 года. Ею награждались все участники войны 1853—1856 годов.

Лишь через три месяца после этого, 20 декабря 1856 года, царское правительство решило «в ознаменование признательности войскам, участвовавшим в защите г. Севастополя» учредить медаль «За защиту Севастополя». Ею были награждены все непосредственные участники обороны. По дополнительному распоряжению от 29 декабря того же года право на получение медали предоставлялось также всем офицерам и нижним чинам, находившимся во время обороны на Северной стороне, всем вообще лицам, временно пребывавшим в Севастополе по делам службы, гражданским чиновникам всех ведомств, жителям Севастополя, участвовавшим в обороне города, женщинам, которые несли службу в госпиталях или во время обороны имели особенные заслуги.

29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44 и 45-му флотским экипажам «в ознаменование славных подвигов в продолжение беспримерной в истории защиты Севастополя противу соединенных сил Англии, Франции, Турции и Сардинии» были пожалованы георгиевские знаменные флаги с той же надписью, что и на медали. Кроме того, было приказано изображения Георгия Победоносца поместить на флагах и вымпелах, поднимаемых адмиралами на тех судах, которые в дальнейшем будут укомплектованы этими экипажами.

По инициативе рядового офицерства в 1856 году был создан полк, получивший в честь прославленного города наименование Севастопольского. Это был 75-й пехотный полк, сформированный из черноморских линейных батальонов, действовавших в основном на Кавказе.

Под давлением общественного мнения царские власти вынуждены были отметить и подвиги, совершеннее при обороне Севастополя матросами и солдатами арестантских рот. Дело в том, что вскоре после обороны арестантские роты были отправлены из Севастополя в... Сибирь! Это вызвало недовольство и ропот не только среди защитников города, но и в широких народных кругах. Всей стране было известно, что матросы и солдаты-арестанты, привлеченные Нахимовым и Корниловым к строительству укреплений, проявили большое рвение, стойкость и храбрость. Многие из них участвовали также в боях. И вот в награду за доблесть их послали, в том числе раненых и изувеченных, этапным порядком, то есть в большинстве пешком, в сибирскую ссылку!.. Совершенно ясно, что шествие по стране израненных и изувеченных героев Севастополя в Сибирь могло вызвать в народе только возмущение.

Испугавшись этого, царский сенат 29 декабря 1856 года принял указ «об облегчении участи арестантов морских рот, участвовавших в защите Севастополя». В указе признавалось, что, находясь на бастионах, многие арестанты получили раны и увечья, были награждены медалями за защиту Севастополя и «от полученных ран оказываются неспособными к работам в арестантских ротах и к следованию в Сибирь...» В связи с тем, что «означенные арестанты мужеством и самоотвержением, оказанным ими при защите Севастополя, доказали преданность свою отечеству и заслужили прощение и забвение их прежних проступков и преступлений», было признано «возможным и справедливым» освободить арестантов от дальнейшего наказания и облегчить им способы к водворению на жительство⁵.

Вынужденность и неприкрытое лицемерие этого «благородного» акта царских властей очевидны для каждого.

Еще более лицемерным и ханжеским был другой, также именовавшийся «благородным» и «трогательным», поступок представителей самой царской семьи. Великие князья Николай и Михаил не могли придумать ничего лучшего, как подарить Севастополю, в «память обороны», а главным образом в память своего краткого пребывания в нем ...лампаду для утверждения ее «перед местным образом Спасителя». В письме к Г.И. Бутакову, произведенному после обороны в контр-адмиралы и назначенному заведующим морской частью и военным губернатором Николаева (то есть командующим фактически уже не существовавшего Черноморского флота), поручалось эту лампаду установить лично, «как одному из уцелевших деятелей незабвенной обороны». Дальше следовала такая сентенция, которую нельзя читать без иронии: «Да свидетельствует пред позднейшими посетителями храма огнь, теплящийся в сей лампаде, о той теплоте веры, о том твердом уповании на неисчерпаемые милости бога всемогущего, которые воодушевляли всех участников в защите Севастополя и дали ему силу и мощь удивить свет небывалыми примерами доблести и самоотвержения...»⁶.

Конечно, это религиозное ханжество никак не походило на патриотизм и отнюдь не свидетельствовало о действительном уважении к памяти героев обороны.

Этими несколькими, в большинстве малозначительными или просто фальшивыми мерами по ознаменованию обороны царское правительство в первое время по существу и ограничилось. Оно не отпустило даже средств на приведение в порядок и благоустройство огромного Братского или Стотысячного, как его называли, кладбища на Северной стороне, где похоронены погибшие защитники Севастополя.

По-другому, от всего сердца, чтили память павших героев и чествовали оставшихся в живых защитников Севастополя широкие народные массы.

В начале 1856 года 29, 32, 33, 38, 40, 41 и 44-й экипажи Черноморского флота, защищавшие Севастополь, в связи с сокращением личного состава флота, выступили из Николаева в пешем строю для следования к новому месту службы в Петербург, Архангельск, Ростов и Астрахань.

«Это сухопутное путешествие моряков-воинов, — говорилось в журнале «Морской сборник», — доставило случай русскому народу выразить им тот восторг, который наполнял русские сердца при чтении известий о ходе обороны дорогого всем Севастополя». Население городов и деревень, лежащих на пути следования моряков, выходило им навстречу. Многие приезжали из сел, лежащих далеко в стороне от дороги. «Население благодарной Руси... могло наконец лицом к лицу узреть тех, кем заняты были мысли народа в течение трудных годов 1854 и 1855. При встрече этих, покрытых славой ветеранов с мирным населением городов и сел народная признательность выразилась в радушной готовности разделить с матросами: кров, пищу, чарку водки; предупредительность доходила до того, что некоторые предлагали теплую одежду, лошадей, подводы и прочее»⁷.

Вот что, например, сообщали из Тулы, через которую экипажи прошли в феврале—марте. Каждый из них встречался многотысячными толпами населения у Киевской заставы, где, «приветствуя славных защитников Севастополя, подносили им хлеб-соль». Отсюда моряки сопровождались в город, «приглашались к угощению от городского общества», офицеры — «роскошным завтраком», нижние чины — «водкою, булками и вареным мясом». Затем экипажи размещались по домам жителей, «где находили покой и все удобства». 15 марта в Тулу вступила команда нижних чинов Черноморского флота — георгиевских кавалеров в составе 112 человек, следовавших в Петербург в гвардейский экипаж. Эта команда всюду встречалась с особым радушием и почетом⁸.

В Москве торжества в честь защитников Севастополя продолжались десять дней. Вот что писал в те дни один из современников: «Москва взволновалась. Все чувства, испытанные ею в продолжение рокового года, возобновились в сердце. Севастопольские моряки, что стояли одиннадцать месяцев в адском огне, что принимали за нас на свою грудь все вражьи удары, что спасли русскую честь, — они идут, они идут, мы их увидим, обнимем, мы им поклонимся... Произошла удивительная встреча, устроилось небывалое угощение. Веселие, удовольствие, радость на улицах, в домах, в собраниях⁹, в обществе... Прекрасные минуты, высокие минуты, когда все люди разделяют одно чувство, живут одной жизнью...»¹⁰

Черноморцы в знак благодарности за радушный прием подарили москвичам картину И.К. Айвазовского, изображавшую Севастополь. Подарок вручил Н.А. Бирюлев в купеческом клубе. В отчете об этом событии говорилось: «Картина была принесена и поднята на стену перед всеми гостями: с Черного моря виден был Севастополь, город страданий и жертв, крепость любви и славы русской, колыбель Черноморского флота»¹¹.

9 марта в Астрахань прибыл 33-й флотский экипаж.

На переправе через Волгу он был встречен тысячами астраханцев, горячо приветствовавших храбрых защитников Севастополя, затем на Кремлевской площади матросы «были угощаемы винными порциями и сытным обедом...»¹²

7 июня в Архангельск, также пешком, прибыл 32-й флотский экипаж. Как и повсюду в пути, героические защитники Севастополя были торжественно встречены населением. «Пребывание севастопольцев в Архангельске, — писала местная газета в номере от 22 июля, — оставит в нас много отрадных воспоминаний. Со вступлением их в наш город общественная жизнь как бы преобразилась»¹³.

Нужно отметить, что царские власти охотно шли на организацию пышных народных встреч героям Севастополя. В Москву, например, в те дни приезжал царь Александр II. Как сообщала печать, он «изволил осмотреть находящиеся там экипажи Черноморского флота и найдя их в примерном во всех отношениях порядке и устройстве», объявил «монаршее благоволение» офицерам, а нижним чинам «пожаловал» по два рубля серебром...¹⁴ Организация встреч объясняется, несомненно, не столько искренними чувствами царских властей, сколько давлением широкой общественности и желанием пышными торжествами в честь севастопольцев прикрыть позор поражения царизма в Крымской войне.

Увековечение памяти павших защитников города также началось по инициативе общественности, прежде всего самих моряков-черноморцев. Внеся для этой цели некоторую сумму средств, они призвали последовать их примеру всех товарищей по оружию. Это движение было поддержано во всей русской армии и флоте, а также широкими кругами либерально-демократической интеллигенции.

Памятник С.А. Хрулеву

Первый памятник в честь защитников Севастополя открыли на свои средства моряки 31 августа 1856 года, то есть вскоре после ухода из города англо-французских интервентов. Это был временный, скромный памятник, установленный на городском холме, у недостроенного Владимирского собора, в подвале которого были замурованы гробы с телами четырех прославленных адмиралов. На памятнике надпись: «Здесь погребены: Адмирал Лазарев, скончавшийся в лето 1851 г., и убиенные при защите г. Севастополя: Вице-Адмирал Корнилов, Контр-Адмирал Истомин, Адмирал Нахимов»¹⁵.

Как выяснилось несколько позднее, над прахом четырех русских адмиралов-патриотов варварски надругались англо-французские колонизаторы в месяцы своего временного хозяйничанья в Севастополе. Это было установлено в апреле 1858 года и засвидетельствовано актом специальной комиссии, созданной контр-адмиралом Г.И. Бутаковым.

Комиссия вскрыла склеп для перехоронения праха флотоводцев в новых гробах, обитых свинцом. При расчистке свода над склепом от камней и мусора был обнаружен пролом, сделанный интервентами. Крышки всех гробов оказались разбитыми. Выяснилось, что англичане и французы осквернили прах адмиралов, сорвав с каждого эполеты¹⁶.

По почину общественности началось и благоустройство Братского кладбища в Севастополе. В распоряжении по морскому министерству от 29 декабря 1856 года мы читаем: «Некоторые войска, бывшие в составе Крымской армии, в память павших в Крыму товарищей, изъявили желание привести кладбище на Северной стороне Севастополя в более устроенное состояние и собрали для того небольшую сумму». Далее выражалась надежда, что моряки, потерявшие значительное число товарищей при славной защите Севастополя, будут с готовностью содействовать увеличению внесенной суммы, с тем чтобы по мере возможности устроить надгробные памятники и в ограде кладбища соорудить часовню. Об этом предлагалось широко известить весь личный состав, а «приношения, с означением имен жертвователей», посылать заведующему морской частью в Николаеве контр-адмиралу Г.И. Бутакову¹⁷.

Благоустройство Братского кладбища из-за недостатка средств продолжалось много лет. Таким, каким мы его видим сегодня, оно стало лишь в 1905 году, то есть к пятидесятилетию обороны.

Еще в дни похорон кладбище было подразделено на участки по родам оружия защитников города, по отдельным бастионам и полкам. Среди густых зеленых насаждений — многочисленные надмогильные памятники из Инкерманского камня или мрамора. На большинстве памятников — простая и суровая надпись: «Братская могила».

Музей Черноморского флота

Здесь же похоронены некоторые руководители обороны, генералы и офицеры, умершие значительно позже, вдали от Севастополя, но пожелавшие быть погребенными вместе с теми, с кем они рядом сражались в те памятные для России годы.

Недалеко от входа на кладбище возвышается высокая точеная колонна, увенчанная мраморным бюстом генерал-лейтенанта С.А. Хрулева. Будучи одним из лучших, передовых генералов своего времени, он пользовался большим уважением и любовью защитников города. Солдаты называли его «сердечным», «отцом», «старателем». Хрулев умер спустя 15 лет после обороны Севастополя. На памятнике — короткая выразительная надпись: «Хрулеву — Россия».

На самом возвышенном месте кладбища, как общий памятник погибшим при обороне Севастополя, стоит оригинальная часовня, построенная в форме большой усеченной пирамиды. На площадке около нее было установлено семь старых крепостных орудий. Стены часовни облицованы 38 черными мраморными досками, на которых указаны наименования воинских частей, защищавших Севастополь, и фамилии 943 офицеров, генералов и адмиралов, погибших при обороне. Имеются также надписи о жертвах, понесенных отдельными полками: Екатеринбургский — 4648, Тобольский — 4521, Колыванский егерский — 4238, Минский-4100, Волынский — 3900, моряки в общей сложности — 16 000 и т. д.

Здание часовни построено из диорита, привезенного сюда с горы Кастель (близ Алушты). Первоначально внутренние стены украшала прекрасно исполненная живопись художников-академиков Корнеева, Васильева и Маркова, впоследствии замененная художественной мозаикой.

Владимирский собор — усыпальница адмиралов М.П. Лазарева, П.С. Нахимова, В.А. Корнилова, В.И. Истомина

Недалеко от Братского кладбища находится поселок Бартеневка. Он носит имя одного из защитников Севастополя — капитана 1 ранга Ф.Д. Бартенева, командовавшего перед обороной линейным кораблем «Храбрый». В дни обороны он возглавил высаженные для защиты Северной стороны экипажи кораблей, сведенные в пять батальонов¹⁸.

В 1864 году в честь героического Севастополя был назван пароходо-фрегат, затем ставший одним из первых броненосцев русского флота, так как был дополнительно покрыт броней¹⁹.

17 апреля 1869 года по ходатайству севастопольцев и черноморцев в Петербурге образовался особый комитет по организации в Севастополе военного музея «в воспоминание достославной обороны этого города»²⁰. В Севастополе для этой цели была учреждена местная комиссия. Первые суммы на создание музея внесли также участники обороны. Затем сбор пожертвований начался по всей стране.

В течение трех месяцев в фонд Севастопольского военного музея было внесено свыше 6000 рублей. Многие экспонаты были присланы из Петербурга особым комитетом. Музей открылся 14 сентября 1869 года в нижнем этаже дома № 18 по Екатерининской улице (ныне улица Ленина). В 1895 году на той же улице для него было построено большое специальное здание, сохранившееся до наших дней. По своей архитектуре и художественному оформлению—это одно из красивейших зданий Севастополя. Стены музея, особенно фасад, украшены отлитыми из бронзы макетами оружия, знамен и пушек времен обороны. У музея установлены орудия из числа тех, что находились в то время на кораблях и бастионах Севастополя.

Памятник затопленным кораблям (1854—1855 гг.)

На средства общественности началось также устройство в Севастополе Исторического бульвара «по линии бывших бастионов». Сбор пожертвований был начат в феврале 1876 года по инициативе севастопольцев²¹. Из-за недостатка средств благоустройство бульвара затянулось на десятки лет и было завершено только к пятидесятилетию обороны.

В 1880 году в Севастополе возобновилось строительство Владимирского собора, усыпальницы четырех адмиралов. Первый этаж собора был открыт через год. В марте 1883 года правительством было дано указание установить на стенах собора мраморные доски с именами и фамилиями адмиралов и генералов, погибших во время Крымской войны.

Даже память выдающихся руководителей и героев обороны Севастополя адмиралов В.А. Корнилова и П.С. Нахимова царское правительство увековечило лишь много лет спустя после легендарной эпопеи.

Памятник Корнилову был открыт на Малаховом кургане 17 октября 1895 года, то есть в сорок первую годовщину со дня смерти адмирала. Скульптор изобразил его в том положении, когда, придя в себя от тяжелой раны, Корнилов завещает окружившим матросам и офицерам стойко оборонять Севастополь. Постамент фигуры представлял собой сделанную из гранита часть Корниловского бастиона с турами, избитыми ядрами. Сбоку — фигура легендарного матроса Петра Кошки с ядром в руке в момент заряжания орудия. На памятнике были надписи: «Отстаивайте же Севастополь!» и «Скажите всем, как приятно умирать с чистой совестью». На доме № 8 на Таврической улице была установлена мемориальная доска с надписью: «Последняя квартира адмирала Корнилова в 1854 году»²².

30 ноября 1898 года, в день 45-летия Синопской победы, в Севастополе, на площади у Графской пристани, был открыт памятник адмиралу Нахимову. На постаменте, который представлял собой невысокую каменную пирамиду с вкрапленными в нее ядрами и бомбами, скульптор запечатлел Синопский бой, над ним адмиральский флаг с линейного корабля «Мария», пробитый ядром, и начальные слова изданного Нахимовым перед сражением приказа: «...В случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело». Под батальной сценой из обороны Севастополя отлитая из бронзы строфа:

Двенадцать раз луна сменялась,
Луна всходила в небесах, —
А все осада продолжалась,
И поле смерти расширялось
В облитых кровию стенах...

Одновременно с открытием памятника, на Малаховом кургане, на месте, где адмирал получил смертельную рану, и на доме № 4 по Екатерининской улице²³, где жил Нахимов, были установлены мемориальные мраморные доски.

Главные работы по увековечению героической обороны были выполнены лишь в 1904—1905 годах, в ознаменование ее пятидесятилетия. Тогда по всей оборонительной линии построили из Инкерманского камня скромные памятники и каменные балюстрады с вкрапленными в них чугунными ядрами и досками с надписями: «Батарея Костомарова», «Камчатский люнет», «Волынский редут», «Пятый бастион» и т. д.

Между Малаховым курганом и Камчатским люнетом был сооружен из гранита памятник контр-адмиралу В.И. Истомину. В башне на Малаховом кургане установили мемориальную мраморную доску, на которой указывалось, что на этом месте находилась кровать начальника 4 отделения оборонительной линии контр-адмирала В.И. Истомина. Одновременно мемориальная доска была прикреплена на доме № 33 по Екатерининской улице, где находилась последняя квартира адмирала.

Скромный памятник с бюстом героя обороны матроса Игнатия Шевченко установили на Корабельной стороне, у казарм флотской дивизии.

В море, напротив Приморского бульвара, в 10 метрах от берега, по проекту эстонского скульптора академика А.Г. Адамсона был построен красивый памятник кораблям, затопленным моряками-черноморцами в дни обороны. На искусственной скале, поднимающейся из моря, высится на постаменте монументальная круглая колонна, увенчанная бронзовым орлом. Этот памятник, как и Графская пристань, стал своеобразной эмблемой Севастополя. Тогда же был благоустроен берег напротив памятника. На высокой каменной стене набережной укреплено два больших якоря с затопленных кораблей.

Обелиск в честь героев четвертого бастиона

Большую мемориальную доску установили на каменном барьере северного мыса Приморского бульвара, где сейчас водная станция флота. Отсюда начинался пловучий мост, по которому защитники Севастополя в ночь на 9 сентября 1855 года перешли на Северную сторону.

На Историческом бульваре частично восстановили близкие к натуральным укрепления четвертого бастиона, установив несколько орудий времен обороны. Мешки с землей заменили бетонные слитки. Кроме того, на бульваре были воздвигнуты три памятника: воинам четвертого бастиона, Язоновского редута и строителям севастопольских укреплений. Последний — самый монументальный и красивый из них. В его художественной композиции изображена часть бастиона с подземной минной галереей, в которой показана фигура работающего минера. На пьедестале несколько фигур воинов разных родов войск, возводящих укрепления. Ниже на каменном основании — барельефная надпись: «1854. Оборона Севастополя. 1855».

На Историческом бульваре было сооружено также уникальное круглое, массивное здание панорамы обороны Севастополя, очень своеобразной, красивой архитектуры, высотой около 36 метров. Толщина его стен, облицованных Инкерманский камнем, — один метр. Купол поддерживался стропилами из литой стали общим весом в 52,4 тонны. На крыше здания — небольшая площадка для осмотра города и его окрестностей.

Замечательную картину для этого здания создал великий русский художник-баталист академик Ф.А. Рубо. Активными его помощниками были студенты Академии художеств, впоследствии известные советские художники-баталисты М.Б. Греков и М.И. Авилов.

На огромном полотне размером 115×14 метров, площадью 1610 квадратных метров, художник с большим мастерством воспроизвел один из наиболее драматических и ярких эпизодов обороны — отражение штурма интервентов 18 июня 1855 года, как оно представлялось с вершины Малахова кургана.

Панорама обороны Севастополя 1854—1855 гг.

Картина была укреплена на специальных подвесах и не прикасалась к стене. Свет поступал через большое кольцевое окно в крыше и отражался на картину полотняным рефлектором, укрепленным под потолком. Нижним краем картина сливалась с предметным планом, доходившим до подножия смотровой площадки для зрителей, расположенной в центре помещения. На предметном плане зритель видел натуральные пушки, ядра, укрепления, макеты сооружений, фигуры людей. Это придавало панораме больше реальности и перспективности.

Войдя в здание панорамы и поднявшись на смотровую площадку, зритель оказывался как бы в центре огромного сражения, словно переносился на Малахов курган в тот исторический день. Он видел осажденный город, окутанный дымом пожарищ, две цепочки мачт затопленных кораблей, преградивших доступ в бухту вражескому флоту, неприятельскую эскадру в море, русские батареи и блиндажи, артиллерийские расчеты, груды бомб и ядер, штабеля мешков с песком, наступающие колонны англичан и французов, стреляющих по ним русских воинов, колонны русских полков, стоящих в резерве в полной боевой готовности к отражению натиска врага. Все это было передано художником с потрясающей художественной силой. Он сумел ярко запечатлеть на своем полотне высокий патриотизм, стойкость и мужество защитников Севастополя — солдат, матросов, жителей города, величие их бессмертного подвига.

Зритель видел свой народ — творца истории, своих дедов и прадедов, грудью вставших на защиту родной земли против иноземных захватчиков. Народность картины глубоко подчеркивалась несколькими эпизодами. Вот поит раненых водой первая в мире сестра милосердия, знаменитая Даша Севастопольская. Выделяется также среди воинов фигура человека в лаптях, холщовой рубахе и таких же штанах. Он стоит у повозки, запряженной немудрящей серой лошадью, и подает пушкарям ядра. Это прадед известной семьи севастопольцев-строителей Лагутиных — Аверьян Павлович. Его руками построена Графская пристань.

Осматривая картину, зритель невольно вспоминал взволнованные проникновенные строки из знаменитых «Севастопольских рассказов» Л.Н. Толстого, так ярко описавшего героизм защитников Севастополя. «Вглядитесь в лица, в осанки и в движения этих людей... То, что они делают, делают они так просто, так малонапряженно и усиленно, что, вы убеждены, они еще могут сделать во сто раз больше... они всё могут сделать»²⁴.

Панорама стала одним из самых выдающихся в стране памятников славы русского оружия, русской культуры, предметом русской национальной и военной гордости. Она была широко известна далеко за пределами нашей Родины. Ее посещали, особенно в годы Советской власти, десятки тысяч людей со всех концов страны.

Именами героев обороны были названы многие улицы, набережные и площади Севастополя.

Главный вход на Малахов курган

Проспект Нахимова, набережная Корнилова, Истоминская улица, улица Бутакова, Хрулевский спуск, улицы Пирогова, матросов Кошки и Шевченко — эти имена близки сердцу каждого севастопольца.

Улицы Селенгинская, Полтавская, Белостокская, Суздальская, Углицкая, Бутырская, Якутская, Охотская и другие названы в честь полков, отстаивавших тогда Севастополь. Сами за себя говорят названия таких улиц, как Минная, Матросская, Пластунская, Егерская, 1, 2, 3, 4, 5 и 6-я Бастионные.

Лишь при Советской власти, в сентябре 1928 года, в связи с празднованием столетия со дня рождения гениального русского писателя Л.Н. Толстого в городе было отмечено его участие в героической обороне. На Историческом бульваре трудящиеся города установили небольшой постамент и на нем мемориальную доску памяти автора «Севастопольских рассказов». Его именем была названа одна из улиц города. В ознаменование 125-летия со дня рождения писателя, в 1953 году, его имя присвоено городской библиотеке, находящейся в одном из красивейших зданий города.

Одним из излюбленных мест отдыха и народных гуляний севастопольцев и моряков стал Исторический бульвар.

Советский народ глубоко чтит память своих славных героических предков. 3 марта 1944 года Президиум Верховного Совета СССР учредил орден и медаль Нахимова, которыми награждены тысячи офицеров, старшин и матросов Советского Военно-Морского Флота, героев Великой Отечественной войны. Созданы нахимовские училища. Имя адмирала присвоено в Севастополе Черноморскому высшему военно-морскому училищу.

Все памятники обороны Севастополя 1854—1855 годов, разрушенные гитлеровскими захватчиками, в том числе знаменитая панорама, восстановлены или сооружаются вновь. Восстановлены все улицы, площади и набережные, названные в честь героев обороны. Эти славные имена живут и будут жить, возбуждая в сердцах советских людей высокие патриотические чувства.

До наших дней сохранились в окрестностях Севастополя, как своеобразные памятники первой обороны и как грозное предупреждение всем охотникам до наших земель, большие английское, французское и итальянское кладбища. Первые два из них расположены по пути в Балаклаву, третье — у Ялтинского шоссе, недалеко от Сапун-горы.

Примечания

1. 1600 рублей ежегодно.

2. «Морской сборник», 1855, № 8, оф. часть, стр. 55.

3. Там же, стр. 32.

4. Очень неудобные и тяжелые головные воинские уборы того времени.

5. «Морской сборник», 1857, № 2, оф. часть, стр. 89—90.

6. «Морской сборник», 1857, № 2, оф. часть, стр. 61.

7. «Морской сборник». 1856, № 6, неоф. часть, стр. 124—125.

8. Там же, стр. 126.

9. Речь идет о дворянских, купеческих, офицерских клубах; они в то время назывались собраниями.

10. «Морской сборник», 1856, № 7, неоф. часть, стр. 295.

11. «Морской сборник», 1856, № 7, неоф. часть, стр. 143. По справке директора Феодосийской картинной галереи, имени И.К. Айвазовского Н.С. Барсамова и Комитета по делам искусств, местонахождение этой картины сейчас неизвестно.

12. «Морской сборник», 1856, № 6, стр. 153.

13. Там же, № 11, смесь, стр. 153.

14. Там же, № 6, оф. часть, стр. 41.

15. «Морской сборник», 1856, № 12, смесь, стр. 58.

16. Акт комиссии датирован 11 апреля 1858 года. Он лишь недавно был обнаружен в фондах Центрального государственного архива Военно-Морского Флота и впервые опубликован в газете «Красный флот» 27 июня 1952 года.

17. «Морской сборник», 1857, № 1, оф. часть, стр. 85.

18. Корнилов. Сборник документов, стр. 260, 310.

19. Броненосец «Севастополь» имел 6275 тонн водоизмещения, 17 орудий. Он плавал в составе Балтийского флота. В русско-турецкую войну 1877—1878 годов часть его команды действовала в составе русской армии на Дунае. За успешную боевую деятельность экипаж корабля был награжден георгиевскими торнами с надписью: «За провод моста на Дунае, под огнем Никопольских укреплений, в июне 1877 года». В 1886 Году броненосец «Севастополь» был исключен из списков флота по устарелости и ветхости.

20. Крымоблгосархив, ф. 26, оп. 1, д. 25128, л. 1.

21. Крымоблгосархив, ф. 26, оп. 1, д. 26469, л. 2.

22. Этот дом, восстановленный после Великой Отечественной войны со значительным улучшением, и мемориальная доска на нем сохранились до наших дней.

23. Этот дом до основания разрушен гитлеровскими захватчиками.

24. Л.Н. Толстой. Цит. изд., стр. 161.