Год 1917-й

Наступил исторический 1917 год.

Ненависть и озлобление к царскому правительству росли не только среди широких масс рабочих, крестьян, интеллигенции. Недовольство стало захватывать также и буржуазию. Ее озлобляло то обстоятельство, что при царском дворе хозяйничали темные пройдохи вроде Распутина, немецкие шпионы и предатели России. Некоторые царские министры и генералы вместе с немкой-царицей были связаны с противником и выдавали ему русские военные тайны. Буржуазия все больше убеждалась, что царское правительство неспособно вести успешную войну, и начала готовить заговор против царя. Она рассчитывала совершить дворцовый переворот, сместить Николая II и вместо него поставить царем его брата Михаила. Таким путем буржуазия стремилась пробраться к власти и обеспечить продолжение империалистической войны «до победного конца».

В этом русскую буржуазию охотно поддерживали империалисты Англии, Франции и США, которые опасались, что царское правительство заключит с Германией сепаратный мир и они потеряют такого сильного союзника, как Россия, которая не только сковывала на своем фронте огромные немецкие силы, но и поставляла на поля сражений во Франции десятки тысяч отборных русских солдат.

Кроме того, как русская буржуазия, так и заправилы Англии, Франции и США, помня о могучем размахе народной революции в 1905—1907 годах, надеялись небольшим дворцовым переворотом предупредить наступление великой русской революции.

Но застрельщиком революции в России, как и в 1905 году, выступил героический рабочий класс. Это ярко показали уже январские стачки и демонстрации в Петрограде, Москве, Баку, Нижнем Новгороде и других городах. Рабочий класс возглавил движение миллионных масс крестьян, одетых в солдатские шинели и матросские бушлаты, за мир, за хлеб, за свободу. В большинстве своем армия и флот поддерживали рабочий класс. Солдаты и матросы отказывались стрелять в участников стачек и демонстраций, а затем стали переходить на сторону народа.

Руководство рабочего класса во главе с партией большевиков всенародным движением против царизма обеспечило быструю победу в России буржуазно-демократической революции. Царское правительство было свергнуто.

Так великий русский народ первым в мире поднял знамя борьбы против империализма, встал на путь всемирно-исторических революционных преобразований.

В первые же дни революции были созданы Советы рабочих, крестьянских, солдатских и матросских депутатов. Но в результате их слабости и предательства меньшевиков и эсеров власть была захвачена буржуазией в лице Временного правительства. В качестве представителя «демократии» в него был введен эсер Керенский. В то же время Советы, как детище широких народных масс, могучего союза рабочих и крестьян против царской власти, также являлись органами власти и фактически обладали неизмеримо большим влиянием в народных массах, чем Временное буржуазное правительство.

Таким образом, получилось своеобразное переплетение двух властей, двух диктатур: диктатуры буржуазии в лице Временного правительства и диктатуры пролетариата и крестьянства в лице Советов рабочих, крестьянских, солдатских и матросских депутатов. Получилось двоевластие.

Что происходило в эти дни в Севастополе?

Таврический генерал-губернатор Эбелов и командующий Черноморским флотом Колчак узнали о событиях в Петрограде 13 марта (28 февраля). Но они несколько дней пытались скрывать полученные известия. Только 15 марта Колчак издал приказ, в котором писал, что «в Петрограде произошли вооруженные столкновения с полицией и волнения, в которых приняли участие войска петроградского гарнизона». Сообщая об образовании Государственной думой Временного комитета, который якобы успешно начал восстанавливать в Петрограде «Порядок», он призвал войска вести войну до победного конца. Чтобы отвлечь внимание матросов от революционных событий, Колчак указывал, что до неприятеля могут дойти «преувеличенные сведения» о происшедшем в столице и враг воспользуется обстановкой для нанесения неожиданного удара русской армии и флоту. Он требовал от личного состава кораблей и частей «сохранять спокойствие» и усилить повседневные боевые операции, чтобы сохранить господствующее положение Черноморского флота на море. Больше того, приказ заканчивался словами: «Приказываю всем чинам Черноморского флота и вверенных мне сухопутных войск продолжать твердо и непоколебимо выполнять свой долг перед государем императором и родиной»¹...

Чтобы помешать распространению известий о событиях в Петрограде, Колчак поспешил 15 и 16 марта под предлогом очередной боевой операции отправить из Севастополя в море большинство линейных кораблей, крейсеров и эсминцев.

Но долго обманывать моряков и севастопольцев нельзя было. Опасаясь стихийного возникновения массового революционного движения и открытых выступлений против ненавистных матросам, солдатам и рабочим царских адмиралов, генералов и офицеров, Колчак был вынужден отречься от свергнутого царя. Но все военные и городские власти, царские чиновники, судьи и даже жандармы остались на своих местах, готовые верой и правдой служить Временному буржуазному правительству.

Только утром 18 марта в Севастополе начались массовые митинги и собрания. Рабочие, матросы и солдаты с восторгом приветствовали свержение самодержавия. Узнав о принятом на митингах решении провести в этот же день общегородскую демонстрацию, Колчак решил сорвать ее, отдав приказ о проведении военного парада. Демонстрация была сорвана, но во второй половине дня во дворе флотских казарм состоялся огромный митинг, на котором присутствовало до 10 000 матросов, солдат и рабочих.

Выступавшие на митинге меньшевики и эсеры в большинстве лишь щеголяли революционными фразами, говоря о «величии момента» и приветствуя созданное в Петрограде Временное «революционное» правительство. Иными были выступления большевиков. Они разъясняли задачи революции, указывали, что в Севастополе события проходят с большим опозданием, что на улицах города еще стоят городовые, а политические заключенные, в том числе матросы — участники революционной борьбы против самодержавия, продолжают томиться в тюрьмах. Большевики призывали устранить полицию, заменив ее народной милицией, освободить политических заключенных, создать революционные органы рабочих, матросов и солдат.

Участники митинга потребовали вызвать Колчака и заставить его подробно рассказать о событиях в Петрограде, о том, какие мероприятия он, как глава военной и гражданской власти в Севастополе, намерен провести в связи с революцией. Когда Колчак отказался приехать на митинг, собравшиеся решили не расходиться до тех пор, пока он не явится. Вынужденный приехать в казармы, Колчак ничего нового о политической обстановке в стране не сказал, призывая, подобно меньшевикам и эсерам, во всем поддерживать Временное правительство. Он предостерегал от «поспешности» и «необдуманных поступков», советовал не заниматься политикой, а продолжать войну. Играя на патриотических чувствах матросов и солдат, Колчак всячески запугивал их тем, что в противном случае Россия потерпит поражение. Колчак заявил, что интересы матросов, солдат и офицеров теперь едины и призвал во всем слушаться офицеров.

Вечером митинги в городе продолжались. Главным на них было выражение радости народных масс в связи со свержением царя. Всюду выдвигались те же требования, что и днем. Участники митинга, состоявшегося на Историческом бульваре, пришли к зданию городской думы. Вскоре сюда же стали подходить новые массы рабочих, матросов и солдат. Стихийно возникший многотысячный митинг потребовал от думы разоружить жандармов и полицию, освободить политических заключенных, ввести новые революционные порядки.

Думские «отцы города», напуганные событиями, призывали участников митинга успокоиться, обещали сделать все, что в их силах, признаваясь в то же время в своей беспомощности, так как вся полнота власти в городе-крепости принадлежала Колчаку и коменданту крепости контр-адмиралу Веселкину. Тогда собравшиеся потребовали вызвать на митинг Колчака и Веселкина.

История повторилась. Адмиралы медлили выполнить требование народа, а митинг у думы продолжался. Число его участников все росло, обстановка накалялась. Большевики, передовые революционные рабочие и матросы призывали севастопольцев перейти по примеру петроградцев от просьб и требований к решительным действиям. Митинг затянулся до ночи. Колчак, сопровождаемый Веселкиным и группой офицеров, еле скрывая злобу, вынужден был предстать перед народными массами.

В своем выступлении Колчак, скрепя сердце, вновь отрекся от царя и заявил о признании Временного правительства. С таким же заявлением выступил и Веселкин. Но участники митинга этим не ограничились и продолжали настаивать на удовлетворении народных требований. Опасаясь революционного взрыва, Колчак решил пойти на уступки. Он согласился на разоружение полиции и жандармерии, организацию народной милиции и отстранений от должности ненавистного массам коменданта крепости Веселкина. Стремясь затянуть создание народной милиции, он заявил, что до ее организации порядок в городе будут охранять военные патрули, решив про себя как можно дольше продлить этот период.

Что касается остальных требований, то Колчак заверил, что рассмотрит их дополнительно и снова призвал «к спокойствию и благоразумию». Так как было уже далеко за полночь, собравшиеся стали расходиться по домам.

Так прошел в Севастополе первый день революции. Опьяненные радостью свержения ненавистного царизма, народные массы в большинстве своем верили в «революционные» речи меньшевиков и эсеров, верили, что великому историческому событию рада и все те, кто и эти дни клялся на верность Временному «революционному» правительству. Верили даже таким людям, как Колчак, который не переставал говорить об угрозе, нависшей над страной со стороны ее внешних врагов — германцев, австрийцев и турок.

Колчаку в Севастополе с помощью думских деятелей, меньшевиков и эсеров удалось усыпить революционную активность и бдительность масс. Сделать это врагам народа было тем более легко, что большевики в городе и флоте насчитывались единицами. Большая часть их томилась еще в ссылке, тюрьмах, арестантских ротах. Многие матросы и солдаты, подозреваемые в принадлежности к партии большевиков, за годы войны были посланы на фронт или в отдаленные небольшие гарнизоны.

Вот почему меньшевики и эсеры, в большей степени сохранившие свои организации, сумели в первые дни революции завладеть доверием широких масс.

Несмотря на стремление Колчака сохранить всю полноту власти за военным командованием и реакционным офицерством, 19 марта в Севастополе был образован Военно-исполнительный комитет. Одновременно комитеты стали возникать на кораблях, в частях и на предприятиях. Почти всюду руководство комитетами захватили меньшевики и эсеры, которые с первого же дня встали на путь соглашательства с Колчаком.

Достаточно сказать, что Военно-исполнительный комитет послал к Колчаку делегацию с просьбой оформить создание комитета специальным приказом. Адмирал отказался это сделать. После некоторой растерянности комитет под давлением масс начал свою деятельность без приказа командующего.

Поняв неизбежность стихийно начавшейся самоорганизации масс, Колчак решил овладеть этим движением. 20 марта он собрал гарнизонное совещание офицеров. Совещание высказалось за то, чтобы офицеры также вошли в комитеты, созданные матросами и солдатами, с целью направить движение масс в «нужную» сторону. Тут же несколько офицеров было выделено в состав Военно-исполнительного комитета². Вслед за офицерами избрали своих делегатов в комитет флотские кондуктора.

После этого комитет стал называться Объединенным центральным военно-исполнительным комитетом (сокращенно — ОЦВИК). В новом составе он еще более прочно встал на позиции безоговорочной поддержки Временного буржуазного правительства и реакционера Колчака. На первом своем заседании 21 марта ОЦВИК обратился к Колчаку «с покорнейшей просьбой» содействовать работе комитета, предоставив для него помещение и денежные средства, а также разрешить издание газеты «Вестник Севастопольского ОЦВИК»³. Колчак удовлетворил эту просьбу, но предложил не торопиться с изданием газеты.

Учитывая Непрекращающиеся требования народных, масс, Колчак 21 марта вынужден был издать приказ об освобождении политических заключенных. Радостно встретили рабочие, матросы и солдаты Севастополя своих революционных товарищей. Но многие из них были так измучены тюремным полуголодным заключением, что вскоре разъехались по домам. Колчак охотно согласился на отъезд «опасных» людей.

В эти дни на всю страну нашумела посылка социал-предателями из Севастопольского ОЦВИК, несомненно, подсказанная Колчаком, делегации матросов-черноморцев в Балтийский флот и на фронты. В задачу делегатов входило «разоблачение» большевиков и агитация за Временное правительство, за продолжение войны «до победного конца». Буржуазные газеты всячески восхваляли черноморскую делегацию. Но эта затея закончилась плачевно для ее организаторов. Под влиянием большевиков большинство делегатов поняло, что их обманули, и стало выступать в духе большевистских требований. Вернувшись затем в Севастополь, многие из них своими рассказами о всем виденном и слышанном содействовали росту революционного самосознания масс.

Колчак всячески стремился помешать общению между моряками, рабочими и солдатами. Не без его ведома ОЦВИК занимался исключительно флотскими делами. Но в Севастополе уже образовались отдельные Советы рабочих и солдатских депутатов. В конце марта они слились в один Совет, который, к большому неудовольствию Колчака, стал активно вмешиваться в жизнь города.

Руководители ОЦВИК, видя растущий авторитет Совета рабочих и солдатских депутатов не только среди населения города и в береговых частях, но и у матросов кораблей, начали с ним переговоры о слиянии. Объединение произошло 12 апреля. В результате был образован единый Севастопольский Совет депутатов армии, флота и рабочих, избравший Центральный исполнительный комитет (ЦИК). Это имело большое значение для объединения революционных масс Севастополя. Но в большинстве своем депутаты Совета шли в это время за меньшевиками и эсерами, поэтому ЦИК продолжал их нерешительную, соглашательскую политику.

Матросы, солдаты, рабочие и все трудящиеся города видели в Совете свой ведущий революционный орган. Они возлагали на него большие надежды, ожидая осуществления многих революционных чаяний и улучшения своего положения. Совет имел огромное влияние на массы. Но меньшевики и эсеры не стремились сделать народные Советы органами власти. Они добровольно уступали ее буржуазии, мотивируя это тем, что в России происходит буржуазно-демократическая, а не пролетарская революция. В Севастополе по-прежнему главой гражданской власти считался командующий флотом Колчак. По-прежнему продолжали существовать городская дума и управа. Совет ограничивал свою работу в первое время главным образом вопросами декларативного характера, организацией масс и другими общественными делами.

Таким образом, двоевластие, сложившееся в Петрограде, проявилось и в. Севастополе.

В эти дни, как и по всей стране после свержения самодержавия, общественно-политическая жизнь в Севастополе била ключом. Скованная ранее тяжелыми оковами царизма, загнанная в подполье, она захватывала теперь в свой бурный поток с каждым днем все более широкие народные массы.

Широко распахнули двери в свои партии меньшевики и эсеры. Используя революционную активность народных масс, жадно стремившихся к самоорганизации, эти партии. разбухали с каждым днем. Помимо мелкобуржуазных слоев, в ряды меньшевиков и эсеров коллективно вступали сотни рабочих, матросов и солдат, еще не разобравшихся в подлинной сущности этих на словах революционных, а на деле предательских партий. В мае в городской эсеровской организации насчитывалось уже 13 тысяч членов, в меньшевистской — 4500.

Один за другим возникали в городе профессиональные союзы, союзы молодежи и другие общественные организации. Например, здесь существовала городская буржуазно-националистическая организация «Украинская громада», насчитывавшая в июне 2100 членов. Дошло до того, что особый союз «для защиты своих материальных интересов» создали дьяконы и псаломщики севастопольских церквей.

В мае в городе было уже 13 профсоюзов. Из них только Союз рабочих и служащих Севастопольского порта насчитывал около 9400 членов.

В конце марта в городе возник Союз рабочей молодежи. На созванном им 22 апреля первом общегородском собрании молодежи присутствовало до 2000 юношей и девушек. В мае Союз рабочей молодежи слился с другими молодежными организациями города и стал называться Социалистическим союзом рабочей молодежи.

20 апреля в городе вышел первый номер революционной газеты. Это были «Известия Севастопольского Совета депутатов армии, флота и рабочих». Но руководили ею меньшевики и эсеры, поэтому газета проводила оборонческую, соглашательскую линию.

В первые, же дни революции большевики города и флота, ряды которых после массовых арестов в 1916 году сильно поредели, вышли из подполья и развернули борьбу за массы, против предательских партий меньшевиков и эсеров, против хитрой, изворотливой политики Колчака. Но первая большевистская группа в Севастополе возникла только в начале апреля. Она. была первой и в Крыму. В нее входили матрос-подводник Иван Назукин, рабочий Морского завода Ржаников, матросы Финогенов, Игнатенко, Клепиков, солдаты Калач, Сапронов и другие. Лишь немногие из них имели опыт революционной работы. Так, Игнатенко был членом партии с 1912 года, Финогенов до службы во флоте участвовал в революционном движении на Урале.

В отличие от меньшевиков и эсеров большевики принимали в партию только наиболее активных и проверенных людей, в первую очередь рабочих. Поэтому в начале мая Севастопольская большевистская организация насчитывала в своих рядах лишь 250 человек. В то же время это был самый многочисленный, сплоченный, активный отряд большевистской партии в Крыму, Как городская партийная организация, она оформилась первой в Крыму, избрав общегородской партийный комитет.

По указанию Центрального Комитета партии активную помощь большевикам Севастополя и Черноморского флота оказывали партийные организации Донбасса, Харькова и Одессы. От них поступало значительное количество листовок и брошюр. Большую роль в большевизации моряков-черноморцев и трудящихся города играли газеты «Правда», «Окопная правда», «Социал-демократ», поступавшие в Севастополь также в значительном количестве.

Перед большевистской партией в эти месяцы стояла огромная задача — терпеливо разъяснять опьяненным первыми успехами революции рабочим, солдатам и матросам, что «до полной победы революции еще далеко, что пока власть находится в руках буржуазного Временного правительства, а в Советах хозяйничают соглашатели, — меньшевики и эсеры, народу не получить ни мира, ни земли, ни хлеба, что для полной победы необходимо сделать еще шаг вперед и передать власть Советам»⁴.

Это была сложная и трудная задача. Классовая, реакционная сущность буржуазного Временного правительства и его органов на местах, буржуазных и соглашательских мелкобуржуазных партий была еще не ясна широким массам. Этому способствовала «революционная» шумиха, то и дело поднимаемая меньшевиками и эсерами, их широкая пропаганда «единства революционного народа» перед внешней опасностью в продолжавшейся мировой империалистической войне. Продолжались, хотя и в значительно меньшем масштабе, военные действия и на Черном море.

Во второй половине апреля в Севастополь приехала группа матросов-потемкинцев. С большой радостью встретили черноморцы и севастопольцы героев революции 1905 года. В их честь в городе состоялась грандиозная манифестация. Меньшевики и эсеры не скупились на революционную фразу. С согласия Колчака ЦИК Совета принял торжественное решение о присвоении кораблям старых названий — «Потемкин» и «Очаков», что и было сделано 26 апреля. На городском собрании меньшевик Резников выступил с громким докладом «1905 год и лейтенант Шмидт». На другой день ЦИК постановил издать этот доклад тиражом в 50 тысяч экземпляров, а на вырученные деньги соорудить в Севастополе памятник Шмидту.

Вскоре ЦИК принял решение о перенесении останков Шмидта и расстрелянных с ним матросов с острова Березань в Севастополь, а также о перепохоронах матросов, казненных в Севастополе в 1912 году. Имя Шмидта было присвоено офицерскому собранию (клубу).

8 (21) мая 1917 г. Похороны Шмидта, Матюшенко, Антоненко и Частника, расстрелянных в 1906 г.

С большой торжественностью, впервые открыто, праздновали севастопольцы 1 Мая. На Куликовом поле состоялся огромный общегородской митинг.

7 мая в Севастополь были доставлены гробы с останками П. Шмидта, Н. Антоненко, А. Гладкова и С. Частника. На Приморский бульвар, Графскую пристань и площадь Нахимова собралось почти все население. Гробы были установлены в офицерском клубе. Похороны героев 1905 года у Покровского собора⁵ вылились в новую мощную революционную демонстрацию.

Вскоре под давлением революционных масс ЦИК обратился к Колчаку с предложением переименовать корабли, до сих пор носившие царские имена. 12 мая Колчак вынужден был издать такой приказ. Линейные корабли «Александр III» был назван «Воля», «Императрица Екатерина Великая» — «Свободная Россия», «Николай I» — «Демократия».

Все это глубоко волновало моряков и севастопольцев и, естественно, затушевывало, мешало распознать предательскую сущность эсеров и меньшевиков. Но, начавшись, классовое расслоение и рост революционного самосознания народных масс продолжались. С каждым днем события в стране и поведение Временного правительства подтверждали правильность политики партии большевиков. Особенно ясно это стало после возвращения в Россию великого вождя и учителя рабочего класса В.И. Ленина и опубликования его знаменитых Апрельских тезисов. В этих тезисах и в решениях VII (Апрельской) партийной конференции была дана партии и рабочему классу ясная революционная линия перехода от буржуазно-демократической революции к революции социалистической.

Для народных масс становилось все более очевидно, что Временное правительство является буржуазным правительством и поэтому не собирается удовлетворять кровные чаяния народа, требования мира, земли, хлеба. Тесно связанное с англо-французскими и американскими империалистами, Временное правительство не только не думало о прекращении войны, но, наоборот, пыталось использовать революционный подъем масс для более активного участия в ней.

С каждым днем становилось яснее, что сложившееся в стране двоевластие долго продолжаться не может; весь ход событий, сама жизнь требовали, чтобы власть была сосредоточена в одном месте: либо в руках Временного правительства, либо в руках Советов.

В Севастополе вызывающее, высокомерное поведение наиболее реакционной части царского офицерства, несмотря на всю изворотливость Колчака, все больше вызывало недовольство матросов, солдат и рабочих. Все чаще возникали у них сомнения в правильности соглашательской политики ЦИК Совета, партий эсеров и меньшевиков.

Постепенно это недовольство масс начало проявляться открыто. Солдаты крепостной артиллерии отказались принять присягу Временному правительству, требуя удаления из крепости и посылки на фронт царских жандармов и полицейских, большинство которых преспокойно жило в Севастополе, устроившись на работу в тыловые учреждения крепости и флота. На предприятиях города то и дело происходили митинги и «волынки» — рабочие требовали удаления ненавистных, управляющих, начальников цехов и мастеров, улучшения снабжения и повышения заработной платы. В начале мая произошла забастовка официантов, поваров, «коридорных» и других служащих ресторанов и гостиниц, потребовавших увеличения заработной платы, ограничения рабочего дня и улучшения других условий своего труда⁶.

Несмотря на старания Колчака и подпевавших ему эсеров и меньшевиков сгладить противоречия между «нижними чинами» и реакционным офицерством, пропасть между ними расширялась. Этому способствовало то, что в городе по-прежнему занимали командные должности бывшие палачи и судьи потемкинцев, прутовцев, очаковцев. Это видели и об этом не могли молчать те, кто в эти дни возвращался в Севастополь из ссылки, тюрем и эмиграции. Под влиянием большевиков рабочие, матросы и солдаты, опьяненные первыми успехами революции, постепенно освобождались от благодушия, начинали настойчиво требовать удаления и ареста ненавистных слуг царизма.

24 мая под давлением революционных масс ЦИК Совета предложил Колчаку отстранить от должности помощника главного командира порта генерала Петрова, уличенного в хищении казенного имущества и спекуляции им. Колчак отказался выполнить это требование. Боясь революционных выступлений масс, ЦИК арестовал Петрова, одновременно сообщив по телеграфу председателю Совета министров и морскому министру, что арест генерала был необходим, как «единственный в данном случае выход из положения». Колчак обратился к морскому министру с просьбой отменить решение ЦИК и впредь запретить ему вмешиваться в дела командования. Временное правительство потребовало от исполкома освободить генерала Петрова что и было сделано.

Этот конфликт был открытым проявлением двоевластия в городе. Он наглядно показал революционным массам, что Колчак намерен сохранить свое полновластие и что от Временного правительства нельзя ждать поддержки народных требований.

Вскоре после этого Колчак на совещании высшего офицерства выдвинул идею превращения Черноморского флота в основную боевую силу реакции, верную опору Временного правительства. Балтийский флот, говорил он, «разложился», армия «не надежна», поэтому настали дни, когда Черноморский флот должен «спасти Россию». Это была ставка на активную контрреволюционную роль Черноморского флота в жизни страны. Колчак всевозможными средствами — обещаниями и жестокой дисциплиной, уступками и расстрелами старался держать флот в своих руках. Офицерам было предложено усилить влияние в комитетах на матросов и солдат, очищать корабли и части от большевиков, быть готовыми к активным действиям.

Большевики Севастополя и флота умело использовали конфликты между матросами и реакционным офицерством, сведения о погромной речи Колчака на совещании высших офицеров и другие факты для дальнейшей мобилизации масс против Временного правительства и Колчака, для разоблачения предательской, соглашательской линии эсеров и меньшевиков.

Большое значение для революционизирования черноморцев и трудящихся города имел приезд в Севастополь делегации матросов-балтийцев, руководимой большевиками. Это был как бы ответ на пресловутую делегацию черноморцев. Балтийский флот в это время вслед за питерскими рабочими уже становился прочной опорой большевистской партии. Вот почему в Симферополе, очевидно, по секретному указанию из Петрограда, делегация балтийцев была арестована комиссаром Временного правительства. Но вскоре под давлением революционных масс делегатов освободили, и 9 июня они приехали в Севастополь. Балтийцы выступали на многотысячном митинге во дворе флотских казарм, на кораблях и в частях, побывали в Балаклаве. Они разоблачали империалистическую политику Временного правительства, призывали требовать прекращения войны, передачи помещичьих земель крестьянам, хлеба — трудящимся города, а также не подписываться на выпущенный в то время так называемый «заем свободы».

Митинг в Севастополе. Матросы-большевики Балтийского флота призывают моряков Черноморского флота и солдат Севастопольского гарнизона к борьбе за власть Советов

17 июня Колчак с тревогой сообщил морскому министру: «Агитация большевиков, прибывших в Севастополь с депутацией балтийских моряков, в течение последних дней получила сильное распространение... Большевики направили силы на Севастополь»⁷.

Несмотря на всяческие ухищрения Колчака, меньшевиков и эсеров, настойчивая и терпеливая работа большевиков давала свои результаты. Матросы стали активнее добиваться ареста или изгнания из флота наиболее ненавистных офицеров, рабочие — улучшения своего положения. Все чаще открыто выражалось недовольство войной, политикой Временного правительства. Народные массы день за днем уходили из-под влияния мелкобуржуазных, соглашательских партий и становились на сторону большевиков.

Когда командир эсминца «Керчь» решил удалить с корабля одного младшего офицера, принадлежавшего к социал-демократической партии и близкого к матросам, экипаж эсминца, собравшись на митинг, принял резолюцию с требованием убрать командира корабля. Вслед за тем потребовали отстранить своего, командира-монархиста матросы эсминца «Жаркий». Больше того, они настаивали на разоружении всех офицеров и отказались выйти в море для постановки мин. Требования матросов эсминцев были поддержаны в береговых частях. Массовый митинг во дворе флотских казарм постановил произвести у офицеров обыски, отобрать у них оружие, а самых реакционных арестовать.

Колчак не только отказался выполнить требования моряков об отстранении командиров эсминцев, но и пригрозил предать всю команду «Жаркого» военно-полевому суду. Соглашательский ЦИК также взял командиров эсминцев под свою защиту. Для разъяснения своей позиции ЦИК созвал собрание делегатов от кораблей и частей. Но когда большевики поставили на собрании вопрос о разоружении реакционных офицеров, большинство делегатов одобрило действия экипажа» эсминца «Жаркий» и потребовало разоружения офицерства. Это было первой большой политической победой большевиков Севастополя.

Узнав о решении делегатского собрания, озлобленный Колчак приказал разоружить революционные эсминцы. Но против этого решительно воспротивились матросы всей эскадры. Особенно активно выступили против приказа Колчака матросы броненосцев «Синоп» и «Три святителя».

В связи с этими событиями 17—18 июня состоялись массовые митинги в береговых частях и на многих предприятиях. Всюду требования революционных моряков получили одобрение значительным большинством голосов. Приказ Колчака остался невыполненным.

В эти дни в Севастополь, следуя с румынского фронта, приехал военный министр эсер Керенский. Он выступил на собрании офицеров, одобрил действия Колчака и посоветовал, чтобы разрядить обстановку в городе, вывести флот к турецким берегам. По ходатайству Колчака, с целью расправы с наиболее революционными экипажами, Керенский распорядился вывести из строя эсминцы «Жаркий» и «Керчь», а «зачинщиков беспорядков» на них предать суду, разоружить броненосцы «Синоп» и «Три святителя», а команды их списать в отдаленные порты.

С большой трескучей речью Керенский выступил на общегородском митинге, состоявшемся на Куликовом поле. Ему много хлопали — все-таки народу лестно и приятно было видеть «революционера», ставшего вдруг военным министром огромной страны. Но когда Керенский заговорил о «союзническом долге» перед Англией, Францией и Америкой, о продолжении «революционной» войны «до победного конца», настроение масс значительно изменилось, послышались негодующие возгласы. Еще большее недовольство вызвали угрозы Керенского в адрес «сеятелей смуты и беспорядков», его клеветнические измышления против большевистской партии.

Когда же во флоте и городе, уже после митинга, стало известно о распоряжении Керенского разоружить революционные эсминцы и броненосцы, это вызвало всеобщее возмущение. На многочисленных митингах матросы, рабочие и солдаты выражали политическое недоверие Колчаку и начальнику штаба флота капитану 1 ранга Смирнову, требовали разоружения офицеров.

По предложению большевиков 19 июня в цирке было созвано делегатское собрание матросов и солдат гарнизона. Большинством голосов оно приняло решение: «командующего Черноморским флотом адмирала Колчака и начальника штаба флота капитана 1 ранга Смирнова, как возбудивших своими действиями матросские массы, отстранить от занимаемых должностей, вопрос об их аресте передать на экстренное рассмотрение судовых и полковых комитетов»⁸.

В тот же день во флотских казармах состоялся десятитысячный митинг матросов, солдат и рабочих, который полностью одобрил решение делегатского собрания. Судовые и полковые комитеты в большинстве своем единодушно принимали решения об отстранении Колчака и Смирнова, а многие высказались за их арест, особенно Колчака.

Это единодушие объясняется тем, что эсеры и меньшевики, видя ненависть матросских масс к Колчаку, считали дальнейшее пребывание его на посту командующего опасным для «плавного развития революции». Опасаясь «самочинных» революционных действий матросов, они решили также не возражать теперь и против разоружения офицеров.

20—21 июня под руководством судовых комитетов матросы отобрали оружие у офицеров. На всей эскадре только пять из них демонстративно отказались сдать оружие, за что были арестованы, но вскоре выпущены. Колчак, находившийся на борту броненосца «Георгий Победоносец», на глазах у матросов злобно бросил свое оружие в море.

Вскоре Временное правительство вынуждено было отозвать Колчака и Смирнова в Петроград. Это явилось новой большой политической победой большевиков Севастополя, которая немало способствовала дальнейшему повышению революционного самосознания масс.

Тем не менее тот факт, что руководство эсеров и меньшевиков, вовремя открестившись от поддержки Колчака, «возглавило» движение масс за его отстранение и разоружение офицерства, сыграл свою роль. Народные массы еще верили им и шли за ними. Достаточно сказать, что на летних выборах в Севастопольский Совет большинство голосов получили эсеры и меньшевики. В состав ЦИК было избрано 23 эсера, 9 беспартийных, 2 меньшевика и 1 большевик⁹.

Начало июля ознаменовалось крупными событиями. Выполняя волю англо-французских империалистов, Временное правительство 1 июля погнало солдат на фронте в наступление. «В этом наступлении буржуазия видела единственную возможность покончить с революцией. В случае удачи наступления буржуазия надеялась взять всю власть в свои руки, оттеснить Советы и раздавить большевиков. При неудаче можно было взвалить всю вину на тех же большевиков, обвинив их в разложении армии»¹⁰. Как и следовало ожидать, усталость солдат от долгой войны, непонимание ими цели наступления, недоверие к чуждому солдатам командному составу, нехватка снарядов и артиллерии привели авантюру Временного правительства к провалу.

Вести о наступлении на фронте, а потом и провале его и новых огромных жертвах всколыхнули всю страну. В Петрограде возмущение рабочих, солдат и матросов авантюрой Временного правительства вылилось 3 июля в грандиозную вооруженную демонстрацию, в которой участвовало почти полмиллиона человек. Несмотря на ее мирный характер, против демонстрантов были двинуты отборные реакционные войска — юнкерские и офицерские части. В этот и на следующий день они неоднократно стреляли в демонстрантов. Улицы Петрограда были обильно политы кровью рабочих, солдат и матросов.

Вслед за этим меньшевики и эсеры в союзе с буржуазией и контрреволюционными генералами обрушились на большевистскую партию. Газеты «Правда», «Солдатская правда» и другие большевистские издания были закрыты, помещения их разгромлены. Начались аресты партийных руководителей и разоружение рабочих отрядов Красной гвардии. 7 июля был издан приказ об аресте В.И. Ленина. 12 июля Временное правительство ввело смертную казнь.

Это был конец двоевластия. Вся власть перешла в руки Временного правительства и его органов на местах. Советы с их эсеро-меньшевистским руководством превратились в простой придаток органов власти буржуазии. Больше того, буржуазия стремилась установить открытую военную диктатуру и разогнать Советы.

Мирный период революции кончился. Большевистская партия ушла в подполье и стала готовиться к вооруженному восстанию, чтобы свергнуть власть буржуазии и установить власть Советов, очистив их предварительно от эсеро-меньшевистских предателей.

Вскоре после петроградских событий контрреволюция перешла в наступление и в провинции. 23 июля в Севастополе реакционная эсеро-меньшевистская и офицерская банда разгромила городской комитет большевистской организации, помещавшийся в доме № 4 на Базарной улице. Большевикам города и флота пришлось перейти на полулегальное положение. В городе всячески преследовалось распространение большевистских газет и литературы.

Так, через пять месяцев после свержения царизма партия рабочего класса снова подверглась гонениям и во многих городах вынуждена была уйти в подполье. Но эти гонения не только не уменьшили влияния большевиков, а, наоборот, еще больше увеличили его, полнее и ярче раскрыв перед народом огромное политическое значение славных революционных дел и призывов партии. Рабочие и крестьяне, солдаты и матросы стали массами покидать меньшевиков и эсеров, презрительно называя их «социал-тюремщиками».

В Севастополе матросы, рабочие и солдаты решительно осудили расстрелы в Петрограде и введение Временным правительством на фронте смертной казни, рассматривая их как переход контрреволюции в открытое наступление против народа. В резолюции экипажа эсминца «Капитан Сакен» говорилось: «Глубоко возмущены введением в рядах революционных войск позорной для свободной России казни и категорически требуем отмены ее и военно-полевых судов. Мы презираем не только смертную казнь, но и тех, кто ее требует». Подобные резолюции под влиянием большевиков были приняты на ряде других кораблей и в мастерских порта.

В тот же день, когда контрреволюционная банда разгромила помещение городского комитета большевиков на Базарной улице, большая толпа севастопольцев собралась у здания, где помещался ЦИК Совета. Она выражала возмущение двойным увеличением в Крыму цен на хлеб и бесчинствами, творившимися в городе.

Несмотря на преследования, большевистский комитет продолжал свою работу на кораблях и в частях флота, в мастерских порта и на Морском заводе. Члены комитета и депутаты Совета Назукин, Клепиков, Зайцев, Ржаников и другие, опираясь на местный актив большевиков, разъясняли массам смысл происходящих событий, предупреждали об опасности контрреволюции, разоблачали предательскую роль эсеров и меньшевиков.

Крупнейшее значение для дальнейшего развития революции имели исторические решения VI съезда большевистской партии, тайно собравшегося в Петрограде. Съезд четко определил задачи и тактику партии, нацелив большевиков и рабочий класс на вооруженное восстание, на подготовку к социалистической революции. Съезд подчеркнул, что решающим условием победы социалистической революции является союз рабочего класса и беднейшего крестьянства. Важнейшими экономическими задачами партия большевиков поставила конфискацию помещичьей земли и национализацию всей земли в стране, национализацию банков и крупной промышленности, рабочий контроль над производством и распределением. Съезд принял также резолюцию о профсоюзах, о союзах молодежи и новый устав партии. Выпущенный съездом манифест партии призывал рабочих, солдат и крестьян готовиться к решительной схватке с буржуазией.

Контрреволюция продолжала собирать силы. Главнокомандующий генерал Корнилов требовал «упразднить комитеты и советы». Эсер Керенский открыто грозил «железом и кровью» подавить в стране революционное движение, в том числе попытки самовольного захвата крестьянами помещичьей земли. Тем не менее влияние партии большевиков среди рабочих, солдатских, матросских и крестьянских масс, в том числе в Севастополе, неуклонно ширилось.

10 сентября в Севастополе стало известно о заговоре и мятеже генерала Корнилова. Эта весть вызвала глубокое возмущение и гнев рабочих, матросов и солдат. Команда катеров порта заявила в своей резолюции: «Корнилова и всех, примкнувших к нему, считать изменниками революции, вне закона. Вся власть должна перейти в руки революционной демократии в лице центральных органов как в Петрограде, так и на местах»¹¹. Такие же резолюции были приняты на линейных кораблях «Свободная Россия», «Евстафий», эсминце «Гневный» и других, а также на ряде городских предприятий. В них требовалось немедленно передать всю полноту власти Советам рабочих, солдатских, матросских и крестьянских депутатов.

Эсеры и меньшевики были напуганы этим движением народных масс за передачу власти Советам и всячески старались его сдержать. Но оно продолжало расти. На многих митингах рабочие, матросы и солдаты не давали говорить никому, кроме большевиков.

18 сентября на многолюдном общем собрании личного состава флотского экипажа большинством голосов была принята резолюция, отражавшая мнение широких матросских масс. В ней говорилось: «Мы требуем передачи всей власти в руки Советов солдатских, рабочих и крестьянских депутатов... Полагаем, что при создавшихся условиях только власть в лице Советов, непосредственно опирающаяся на революционные народные массы и ответственная перед ними, способна завоевать себе доверие, упрочить и развить основные завоевания революции»¹².

Моряки судов траления и солдаты крепостной артиллерии, также отражая интересы широких масс, постановили требовать от Временного правительства немедленного издания декрета о передаче крестьянам помещичьей и монастырской земли. Конечно, верить в то, что Временное правительство издаст такой декрет, было по меньшей мере наивно. Но многие матросы и солдаты, особенно рядовые эсеры и меньшевики, еще верили в это. В то же время они требовали и более решительных действий.

26 сентября в Севастополе, по примеру Балтики, был создан Центрофлот (Центральный комитет Черноморского флота). В большинстве своем, как и Совет, он состоял из эсеров и меньшевиков. Но под давлением революционных масс, по решению матросского делегатского собрания, Центрофлот 28 сентября постановил в знак демонстрации против корниловщины поднять на всех кораблях красные флаги и сигналы с лозунгом «Да здравствует Российская демократическая республика!» С большой радостью и торжественностью выполнили это решение моряки. Больше того, на многих кораблях матросы отказались затем спустить красные флаги.

Соглашательское поведение эсеров и меньшевиков, все еще имевших большинство в Севастопольском Совете и неизменно принимавших решения в поддержку Временного правительства, изо дня в день увеличивало недоверие к ним масс. В городе, вопреки стараниям социал-предателей, началось забастовочное движение. Так, в начале октября объявили стачку портные, объединенные в профсоюз работников иглы. Стачка проходила дружно, и хозяева вынуждены были увеличить заработную плату. Вскоре забастовали чернорабочие порта, также требуя повышения заработной платы. Из 370 человек на работу вышли только 6¹³. В связи с. острым недостатком продовольствия и отсутствием мануфактуры население произвело самочинные обыски на складах и в магазинах крупных торговцев.

Помимо этого, рабочие и матросы выражали прямое поэтическое недоверие эсерам и меньшевикам. Общее собрание рабочих артиллерийских мастерских порта по предложению большевиков обсудило вопрос «О левом политическом движении» и заявило протест против запрещения большевистских газет и брошюр. Когда меньшевистский профсоюз печатников объявил о своем нежелании печатать в севастопольских типографиях большевистские статьи и брошюры, это вызвало возмущение в широких массах. Команда линейного корабля «Свободная Россия» приняла резолюцию, требующую от союза печатников отменить свое постановление, «снять контрреволюционную маску и впредь подобных гнусных поступков не повторять»¹⁴.

Один за другим и целыми группами рабочие, матросы и солдаты покидали ряды соглашательских партий. Среди эсеров все больше назревал раскол на «левых» и правых, причем «левые» нередко поддерживали большевиков.

Вскоре после корниловского мятежа в городе и флоте началось движение за отзыв из Совета депутатов, не оправдавших доверия. В октябре в Совете большевики имели вместо 12 уже 58 депутатов, при 40 у меньшевиков. Однако большинство мест (232) осталось за эсерами. Влияние их на отсталую, особенно крестьянскую часть матросов, было еще сильным, и большевикам приходилось вести с соглашателями упорную борьбу.

В этой борьбе большую помощь большевикам Севастополя оказали моряки-балтийцы. Центральный комитет Балтийского флота еще 19 сентября принял резолюцию о том, что Балтийский флот «распоряжений Временного правительства не исполняет и власти его не признает...»¹⁵

В начале октября в Севастополь приехала вторая делегация матросов-балтийцев. Официально она прибыла к черноморцам, чтобы установить контакт для совместной борьбы за увеличение матросского содержания. Но фактически задача делегации была шире — помочь морякам Черноморского флота быстрее освободиться от пагубного влияния социал-предательских партий и занять достойное место в подготовке к вооруженному восстанию, в борьбе за социалистическую революцию.

Несмотря на травлю, которую развернули против делегации эсеры и меньшевики, балтийцы повсюду были желанными гостями. Митинги с их участием собирали огромные массы матросов, солдат, рабочих и всех трудящихся. Всякая попытка выступить против гостей получала резкий отпор. Исполняющий обязанности генерального комиссара Временного правительства в Черноморском флоте меньшевик Борисов телеграфировал в Морской генеральный штаб: «За короткое время моего отсутствия Севастополь стал городом большевиков... В некоторых частях уже взяли на руки оружие. У большевиков появились хорошие агитаторы. В довершение всего вчера приехала делегация из Балтийского флота... Решительных мер против агитации большевиков и против митингов принять было нельзя, так как не на кого положиться»¹⁶.

Несомненно, эта телеграмма имела явно панический характер — меньшевикам свойственно было при любых трудностях впадать в панику. Севастополь еще не был городом большевиков, но в эти дни большевизация матросских, солдатских и рабочих масс в городе действительно шла не по дням, а по часам.

Севастопольская большевистская организация в октябре была крупнейшей и наиболее сплоченной в Крыму. Правда, в ее рядах было лишь около 300 членов партии, но влияние их в массах неуклонно росло и с каждым днем все более не соответствовало тому соотношению сил, которое сложилось в составе Совета и Центрофлота.

26—27 октября в Симферополе состоялось губернское совещание большевиков. На нем присутствовали делегаты Севастополя, Керчи, Евпатории и других городов Крыма. Совещание должно было избрать губернский партийный комитет. Но в результате тайной вредительской работы пробравшегося в партию матерого шпиона троцкиста Гавена был избран только губернский партийный организатор. Таким образом, в дни Великой Октябрьской социалистической революции большевики Таврической губернии не имели единого общего руководящего центра.

Центром революционных событий в Таврии, естественно, стал Севастополь — крупнейший город губернии, столица моряков-черноморцев, город славных революционных традиций, располагавший к тому же крупными вооруженными революционными силами и, главное, наиболее боевой и закаленной партийной организацией.

Большую помощь большевикам Севастополя в дни подготовки к вооруженному восстанию оказал Центральный Комитет большевистской партии. Заботясь о привлечении моряков Черноморского флота на сторону социалистической революции, он направил сюда группу партийных работников из среды революционных моряков-балтийцев: Николая Пожарова, Яна Зедина и других. Напутствуя их, секретарь ЦК партии Я.М. Свердлов говорил: «Наша задача — превратить Севастополь в революционный базис Черноморского побережья. Севастополь должен стать Кронштадтом юга»¹⁷.

Прибыв в Севастополь, большевики-балтийцы влились в ряды городской партийной организации и развернули большую политическую работу в массах, ведя беспощадную борьбу с меньшевиками и эсерами. Они неустанно разъясняли морякам, солдатам и рабочим политику большевистской партии и задачи готовящейся социалистической революции. Н.А. Пожаров был избран секретарем Севастопольского городского комитета партии и сплотил вокруг него стойкий актив большевиков.

30 октября в связи с предстоящим в Петрограде II Всероссийским съездом Советов Севастопольский Совет обсуждал вопрос о государственной власти. Эсеры и меньшевики настаивали на сохранении власти в руках Временного правительства, большевики требовали передачи всей власти Советам. Резолюция большевиков была отвергнута. Но на кораблях и в частях флота и гарнизона, на предприятиях города подавляющим большинством голосов она была одобрена как наказ делегатам Севастополя на съезд.

Насколько сложной была в то время политическая обстановка в Крыму и Севастополе, видно из следующих фактов. Крымские татарские буржуазные националисты и кулаки летом 1917 года создали свою якобы национальную революционную партию «Миллифирка». На деле же это была контрреволюционная изменническая организация. Она пыталась создать свои ячейки и группы в Севастополе, но татар в городе было мало, и успеха «Миллифирка» не имела. Значительно труднее была борьба с другой буржуазно-националистической организацией, существовавшей в городе, — с так называемой Севастопольской украинской радой. Она добивалась ни больше ни меньше, как «украинизации» Черноморского флота и активно поддерживала предательскую Центральную раду в Киеве. Под руководством большевиков матросские массы решительно отвергли притязания украинской буржуазии на захват Черноморского флота.

Настойчивая борьба большевиков за массы против различных врагов народа привела к тому, что подавляющее большинство матросов, солдат и рабочих Севастополя стало активными борцами за утверждение Советской власти, за торжество в нашей стране социалистической революции.

Примечания

1. ЦГАВМФ, ф. 342, д.. 33, 1917, д. 52.

2. ЦГАВМФ, ф. 95, д. 3, лл. 1—2.

3. История ВКП(б). Краткий курс, стр. 173.

4. В 1923 году останки П. Шмидта, С. Частника, А. Гладкова и Н. Антоненко были перенесены от собора на кладбище Коммунаров, где и сооружен им памятник.

5. Центральный государственный архив Октябрьской революции (ЦГАОР), ф. 406, оп. 2, д. 55, л. 7.

6. ЦГАВМФ, ф. 418, д. 24072, 1917 г., лд. 45, 46, 47.

7. ЦГАВМФ, ф. 312, Д. 59, л. 224.

8. «Известия Севастопольского Совета», 1917, № 28.

9. «Известия Севастопольского Совета», 1917, № 31.

10. История ВКП(б). Краткий курс, стр. 185.

11. «Известия Севастопольского Совета», 1917, № 46.

12. Газета «Рабочий путь» («Правда»), Петроград, 19 сентября 1917 г.

13. Газета «Революционный Севастополь», 1917, № 75.

14. Там же, № 78.

15. Д. Корниенко, Н. Мильграм. Военно-морской флот советской социалистической державы, Воениздат, 1949, стр. 60.

16. «Морской сборник», 1933, № 11, стр. 103.

17. История гражданской войну в СССР, т. 1, 1939, стр. 229.