«Секреты» древних знаков

Киммерийские памятники Крыма еще мало изучены. Вероятно, и у киммерийцев были различные изображения символического характера. Известны же пока в Крыму лишь резные изображения солнца на костяных изделиях, найденных в киммерийском погребении VII в. до н. э. у села Зольное близ Симферополя.

О символических изображениях тавров мы знаем больше. Так, возле Гаспры тавро-скифская археологическая экспедиция раскопала каменный ящик VI—V вв. до н. э., стенки которого были украшены черно-красной «геометрической» росписью. Известны и более древние «шедевры», например изображение человеческого лица на горшке IX—VIII вв. до н. э. из раскопок таврского поселения на горе Уч-Баш вблизи Инкермана.

Недавно в одной из пещер на западных отрогах горы Северная Демерджи^* открыты высеченный на скале крест и примитивное рельефное изображение человеческого лица. Экспедиция Института археологии АН УССР установила, что в пещере находилось святилище VII—VI вв. до н. э.

Особый интерес представляют две деревянные палочки с фигурными выступами в верхней части, обнаруженные в аналогичном пещерном святилище Ени-Сала II на одном из западных отрогов Долгоруковского нагорья, невдалеке от Симферополя. Как предполагают некоторые исследователи древнего Крыма, в этих изделиях следует видеть схематизированные изображения людей и животных. Не менее схематичны антропоморфные надгробные памятники тавров, найденные в горном Крыму. Для них подбирались камни, естественная форма которых напоминала бы голову и торс человека.

Скифы, культура которых стояла на более высокой ступени развития, высекали из камня настоящие фигуры воинов, одетых в кафтан или панцирь. Как правило, на широком поясе изображен горит (футляр для лука и стрел) и короткий меч; в правой руке — ритон (сосуд в виде рога). Подобные фигуры скифских воинов встречаются в степном Крыму.

Этими памятниками, однако, далеко не исчерпывается все то, что принесли с собой на крымскую землю скифы. Скифские художники любили изображать различных зверей и птиц, нередко самых причудливых и необычных, созданных фантазией человека. На поделках из кости и бронзы, золота и серебра скифы стремились как можно выразительнее запечатлеть образ животного, передать быстроту его бега, силу, свирепость. Характерные детали особенно занимали скифа-художника и выписывались им с исключительной тщательностью и реализмом.

Встречаются в скифском искусстве и сцены борьбы мифических и реальных животных. А в иных случаях вместо целого животного символически изображалась часть его: копыто, клюв, глаз, голова, коготь... Изображения, выполненные в этом стиле (уже давно прозванном учеными метким словом «звериный»), археологи находят в Крыму, чаще всего на территории Керченского полуострова и в степных районах Присивашья¹. В погребении на горе Темир вблизи Керчи найдены самые древние в Европе образцы скифского «звериного», стиля — головки грифонов, сделанные из кости, а в знаменитом кургане Куль-Оба, тоже в окрестностях Керчи, — родственные по стилю изделия из золота (8).

Какое значение имели для скифов изображения зверей? Где кроются корни этого стиля?

Рис. 8. Скифский золотой олень из кургана Куль-Оба близ Керчи.

Возможно, изображения тех или иных животных или их частей были своеобразными родовыми знаками скифов, по представлениям которых каждый род произошел от какого-либо животного — прародителя, именуемого тотемом². К этому пришли многие ученые различных стран. Звериные мотивы в искусстве начинают вырождаться еще до нашей эры, постепенно отходя на второй план и в значительной мере утрачивая свой первоначальный, тотемистический смысл. С приходом же в Причерноморье сарматских племен первое место в ряду символических изображений занимают сарматские знаки, широко распространившиеся не только в Крыму, но и на огромных пространствах юго-восточной Европы (I, 21—87, 89—120; II, 121, 123—240)³.

Особенно большое количество знаков появилось в первые века нашей эры, одновременно с разложением родоплеменных отношений, выделением из рода семьи и сосредоточением богатств в руках отдельных лиц. Их ставят на различных ремесленных изделиях и бытовых предметах, на надгробных памятниках и каменных плитах, на скалах и монетах⁴. Самым же удивительным оказалось то, что, несмотря на большой схематизм и геометричность форм, сарматские знаки обязаны своим происхождением тем же представлениям глубокой древности, которые породили «звериный» стиль, — представлениям о животных как прародителях человека. Разобраться в механизме возникновения сарматских знаков из реалистических изображений животных помогают этнографические данные.

Возьмем, к примеру, угров с Оби⁵. Советский этнограф В.Н. Чернецов рассказывает, что вогул из деревни Ляпина Петр Кукин принадлежал к роду, тотемом («прародителем») которого считался филин. Поскольку род Кукина отделился в свое время от основного рода, его родовым знаком стало не схематическое изображение целой птицы, а только части ее — лапы. Когда же из рода выделился сам Кукин со своей семьей, он, считавшийся из-за сиротства сыном своего рода, оставил по традиции в своем личном знаке ту же лапу филина, изображавшуюся в виде трех маленьких линий, соединенных под равными углами в одной точке. Младший брат Кукина для отличия прибавил к знаку отросток вверху, в том месте, где линии соединялись в одной точке. В другой же линии Кукиных одна из боковых черточек вообще исчезает, и хотя они еще осознают свою принадлежность к роду «филина», однако новый знак, в силу большего сходства со стрелой, нежели с лапой птицы, получает название «стрела».

Это — классический пример исчезновения тотемного названия и появления индивидуальных условных знаков и названий, взятых из обыденной жизни. А еще со временем, как свидетельствуют этнографические примеры, прототипами подобных знаков становятся изображения предметов быта. Тотемистическая же основа их совершенно забывается.

Хотя сарматские знаки по своему значению были сперва родовыми, семейными, а в первые века нашей эры сделались преимущественно личными знаками, смысловой оттенок, который они обретали в каждом отдельном случае, зависел, возможно, и от того, где и с какой целью их ставили. Они, например, могли, использоваться и с культово-магической целью, и как знаки собственности, и для передачи каких-либо сведений (в пределах племени, знающего их смысл).

Сравнительно недавнее прошлое сохранило любопытнейший документ, написанный первобытными родовыми знаками, — коллективное прошение семи племен американских индейцев Конгрессу США на предмет разрешения рыбной ловли в четырех небольших озерах⁶. Индейцы в своем прошении нарисовали шесть различных животных и одно мифическое существо. Так они обозначили, от кого исходит их совместное обращение к властям. Рядом с изображениями тотемов — четыре кружка, символизирующих озера и соединенных линией. На каждой из фигур тотемов индейцы нарисовали глаза и сердца, тоже соединив их линиями — в знак своего полнейшего единства. Из глаз тотема по имени Ошканабис (журавль), который представлял самое сильное и многочисленное племя, возглавлявшее союз всех семи племен, исходило еще две линии: одна вела к озерам — объекту их общей просьбы, другая — к Конгрессу...

Еще до революции ученые и любители-археологи обратили внимание на насыщенность долины реки Карасу различными археологическими памятниками. В наши дни особое внимание привлекли две пещеры в отвесных скалах вблизи Белогорска, на стенах которых исследователи обнаружили загадочные знаки. В одной из них (Ак-Кая I) знаки были нанесены вдоль левой стены (9). Исследование показало, что они относятся к кругу сарматских. Сарматскими оказались и некоторые знаки на стене другой пещеры — Ак-Кая II. По этнографическим данным, подобные знаки часто наносились на стенах жилищ или хозяйственных построек с целью указать их хозяев. В данном случае это наиболее вероятно: ведь знаки в пещерах Ак-Кая нанесены явно в разное время, разными людьми, разными резцами; а то, что пещеры были использованы под жилье или с хозяйственной целью, подтверждается и наличием перед ними культурного слоя с керамикой, а также высеченными в камерах уступами и балочными гнездами. Некоторые знаки пещеры Ак-Кая II, близкие по своему начертанию, свидетельствуют о заселении ее на протяжении длительного времени представителями одной семьи или рода.

Рис. 9. Сарматские знаки на стене пещеры Ак-Кая I (Белогорск).

Большое количество различных знаков археологам удалось обнаружить и на потолке пещеры Чокурча, расположенной в обрывах известняковых скал левого берега реки Малый Салгир (ныне в черте Симферополя)⁷. Некоторые из них, возможно, тоже принадлежат к кругу сарматских. Там же имеются геометризованные изображения людей (10) и животных.

Рис. 10. Наскальные резные изображения на плафоне пещеры Чокурча (Симферополь).

Интересно, что подобные изображения найдены археологами и на штукатурке здания с фресками, открытого в северной части Неаполиса (Неаполя скифского) — столицы позднескифского государства (II)⁸. Стены помещения, довольно большого по тем временам (19×19 м), сохранились на высоту 60—75 см. Штукатурка, уцелевшая на остатках стен, расписана черной, белой, коричневой и красной красками. По штукатурке нацарапаны каким-то острым орудием различные изображения (так называемые граффити). Они помещены на высоте 40—45 см над полом. Разными резцами и в разное время здесь изображены: человеческие фигуры, типичные сарматские знаки, простые и более сложные геометрические фигуры, животные (в основном — лошади) и их отдельные части, скифский сапог, пятиконечная звезда, окно, какое-то подвижное сооружение на колесах и т. д.

Ак-Кая. Пещеры с сарматскими знаками.

Что же представляло собой здание с фресками? В чем заключался смысл изображений на его стенах?

Существует мнение, согласно которому здание служило для свершения каких-либо магических действий; сами же изображения выражают якобы культовые представления⁹. Реконструкция росписи этого здания позволяет предположить, что она была выполнена приглашенными в Неаполис боспорскими мастерами. Изображения же были нанесены позднее по сухой штукатурке, причем наносились они, судя по их характеру, не одним лицом и как бы наспех, украдкой.

Существовало это здание во второй половине II начале III вв. н. э. Ранняя дата определяется стилем фрески, поздняя — перекрывающими разрушенное здание обломками позднеримских амфор начала III в. н. э. Сведения эти (а больше ничего мы не знаем) свидетельствуют лишь о том, что в здании бывали разные люди и что оно имело какое-то общественное назначение. Что касается самого сочетания условных сарматских знаков с примитивными рисунками животных и различных предметов быта того времени, то не говорит ли сам факт такого сочетания о том, что последние тоже являются своеобразными родовыми или личными знаками? Ведь графические знаки окончательно абстрагированного условного характера формируются лишь в развитом классовом обществе. А там, где еще не закончился процесс разложения родового строя, существуют наряду со знаками типа сарматских и знаки-рисунки.

Так, индейцы Америки употребляли, помимо знаков, близких к сарматским, и рисунки, весьма условные, но еще сохранившие названия: медведь, акула, зимородок, черепаха, журавль и т. д. Повсеместно встречаются среди знаков переходного периода и изображения различных предметов быта. Такое же явление можно встретить у обских угров, юкагиров, тюркоязычных народов Сибири, туземцев Австралии, негров Африки¹⁰.

Дошедшие до нас сарматские знаки свидетельствуют о процессе разложения родовых отношений, когда приобретают первенствующее значение и фетишизируются предметы родового быта, от которых зависит благополучие кочевника. Теряются названия родов по именам животных-предков, а с ними — и родовые знаки, изображающие животное. Появляется множество других знаков-схем — изображений орудий труда или других предметов. Как отзвуки прошлого, долго держатся лишь знаки-изображения тех животных (главным образом, лошадей), которые продолжают играть большую роль в жизни кочевников. Со временем многие из них до неузнаваемости абстрагируются, т. е. перестают быть изображениями и служат лишь признаком принадлежности предмета определенному лицу.

Изображения на известняковой плите, найденной в Керчи (12), свидетельствуют о великом многообразии подобных символов у сарматских племен. Эта плита, высотой 161, шириной 92 и толщиной 25 см, представляет собой поистине энциклопедическое собрание сарматских знаков Крыма.

Зачем же понадобилось сарматам, этим грозным бородатым людям, никогда не расстававшимся с оружием, — так описал их очевидец — римский поэт Овидий¹¹, — тратить время на составление такого «сборника»?

Попытки ответить на вопрос сводятся в основном к тому, что знаки были нанесены на плиту с какой-то культово-магической целью. Однако некоторые специалисты, на основе этнографических примеров и других материалов, высказывали мысль о том, что подобные «сборники» знаков составлялись и с чисто практическими намерениями: например, для обозначения лиц, проживающих в данном поселении или городище (своего рода домовая книга). В этом случае все знаки наносились на специальные предметы, сохранявшиеся у представителей местной власти, либо высекались на каменных плитах, вмурованных в стены или ворота городищ. Если же они обозначали принадлежность пастбищ и водопоев, то их высекали на скалах или крупных камнях вблизи источников воды.

Последняя точка зрения подтверждается бесчисленными примерами из жизни многих народов разных времен: сирийских кочевников и кабардинцев, русских крестьян и национальных меньшинств Севера, австралийцев и индейцев Америки, негров Африки, жителей Новой Зеландии и Формозы и т. д.¹². При этом, какую бы конкретную роль ни играли знаки, в зависимости от того, где, с какой целью и на каком предмете их ставили, они всегда оставались родовыми, семейными и личными символами.

Рис. 11. Граффити на штукатурке одной из построек Неаполиса (Симферополь).

Рис. 12. Известняковая плита с сарматскими знаками из Керчи.

В 1964 г. экскаваторщик В.Д. Полюбиев нашел в ракушечном песке одного из карьеров Арабатской стрелки известняковую антропоморфную стелу высотой в полтора метра, которая донесла до наших дней классический пример использования знака для обозначения имени владельца (13). Едва наметив на стеле изображение глаз, носа и рта, древний мастер аккуратно нанес на нее изображение знака. Этот знак принадлежал, безусловно, знатному сармату, и сама стела венчала некогда курган с его погребением.

Судя по тому, что такой знак встречается на нескольких памятниках Северного Причерноморья с конца II в. н. э., можно предположить, что владелец его был одним из вождей аланов, которые, объединившись в это время в племенной союз, заняли господствующее положение среди сарматских племен и соседних народов. «Высокие, рослые, красивые, светловолосые», как писал о них известный римский историк Аммиан Марцеллин (IV в. н. э.), аланы были, говоря его же словами, «страшны сдержанно-грозным взглядом своих глаз, подвижны благодаря легкости вооружения...»

О том, какое важное место в истории Причерноморья конца II — начала III в. н. э. занимали аланы, говорит плита с надписью и изображением знака одного из боспорских царей¹³. Плита с древнегреческой надписью 208 г. была прикреплена к стене какой-то важной общественной постройки, созданной, как гласит текст этой надписи, попечением главного аланского переводчика Герака...

Выше мы упомянули о царских знаках Боспора, точнее об одном из них — начала III в. н. э. Известный исследователь древностей Боспора В.В. Шкорпил, опираясь на датировку тех древних вещей, которым сопутствуют подобные знаки, отнес большинство последних к I—III вв. н. э. По более точным современным данным, эти знаки были распространены и в IV в. — вплоть до гибели Боспорского царства под натиском гуннов. О том, как удалось раскрыть загадку этих знаков, их древнюю сущность, происхождение и смысл, речь пойдет в следующей главе.

Рис. 13. Антропоморфная стела с сарматским знаком с Арабатской стрелки.

Примечания

*. Имеется в виду пещера МАН (см. о ней также на стр. 66).

Литература и источники

1. Е.Н. Черепанова, А.А. Щепинский. Там, где пройдет Северо-Крымский..., Симферополь, 1966.

2. А.В. Арциxовский. Основы археологии, М., 1954.

3. И.И. Мещанинов. Загадочные знаки Причерноморья. Известия Государственной Академии истории материальной культуры, выпуск 62, Л., 1933; Н. Jänichen. Bildzeichen der königlichen Hoheit bei den iranischen Völkern. Antiquitas, Reihe 1, Abhandlungen zur alten Geschichte, Band 3, Bonn, 1956; Э.И. Соломоник. Сарматские знаки Северного Причерноморья, Киев. 1959; Е.I. Соломонiк. Новi пам'ятки з сарматськими знаками. Археологiчнi пам'ятки УРСР, том XI, Киïв, 1962.

4. Э.И. Соломоник. О таврении скота в Северном Причерноморье. (По поводу некоторых загадочных знаков.) История и археология древнего Крыма, Киев, 1956; В. Драчук. Родовi тамги на предметах побуту. Народна творчiсть та етнографiя, № 6, 1968; В. Nadel. Uwagi metodyczne o badaniach nad tzw. zagadkowymi znakami Pólnocnego Nadczarnomorza z okresu antycznego. Archeologia, XIII, 1962, Warszawa, 1963.

5. В.Н. Чернецов. К истории родового строя у обских угров. Советская этнография, VI—VII, 1947.

6. Э. Добльхофер. Знаки и чудеса, М., 1963.

7. П.И. Шульц. Работы тавро-скифской экспедиции (1945—1946 гг.). Бюллетень Государственного Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, выпуск 2, М., 1947.

8. И.В. Яценко. Декоративная роспись общественного здания в Неаполе скифском. Советская археология, № 4, 1960.

9. О.Д. Дашевская. Граффити на стенах здания в Неаполе скифском. Советская археология, № 1, 1962.

10. П. Ефименко. Юридические знаки. Журнал Министерства народного просвещения, часть CLXXVI, СПб, 1874; С.В. Иванов. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX—начала XX в. Труды Института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая АН СССР. Новая серия, XXII, М.—Л., 1954.

11. П. Овидий Насон. Печальные песни, V, 7. Вестник древней истории, № 1, 1946.

12. В. Пожидаев. Хозяйственный быт Кабарды, Воронеж, 1925; Г.К. Гейкель. Из финляндской археологической литературы. Известия императорской Археологической комиссии, выпуск 38, 1911; Dr. Wetzstein. Uber das Eigentumszeichen nomadischer Völker. Globus, Band XXXII, 16, Braunschweig, 1877.

13. В.В. Шкоpпил. Боспорские надписи, найденные в 1910 г. Известия императорской Археологической комиссии, выпуск 40, 1911, № 28.