Ключи к разгадке

Уже в XIX столетии ученые разных стран, заинтересовавшиеся многочисленными сарматскими знаками (их именовали тогда «загадочными»), обратили внимание на сложные и как бы родственные композиции целой группы знаков, встречающихся на каменных плитах, на различных ремесленных и ювелирных изделиях — вещах из глины и бронзы, золота и серебра¹ (I, 1—18, 20, 88; IV, 4—44).

Большая часть их была найдена на территории Керченского полуострова, который в первые века нашей эры входил в состав Боспорского царства. К ним относится, в частности, богато отделанный уздечный набор, принадлежавший кому-то из представителей боспорской знати (14). Отдельные вещи с такими же знаками встречались археологам в Симферопольском и Бахчисарайском районах, а также вблизи Гурзуфа (15). Отметим, однако, что эти изделия тоже изготовлены мастерами древнего Боспора, но, видимо, путем торгового обмена попали туда, где нашли их археологи.

Кроме того, на Боспоре были найдены каменные плиты с надписями общегосударственного значения, где эти же знаки, высеченные с величайшей тщательностью, иногда сопровождались именами царей. В надписях рассказывалось о строительстве оборонительных сооружений, восстановлении крепостей, победах Боспора над врагами. Ученые заметили, что на всех плитах, датируемых годами правления одного царя, стоит один и тот же знак. Стало ясно: это не что иное, как личные знаки правителей Боспора.

С самого начала изучения знаков боспорских царей исследователей удивляла их необычная форма. Археологи стремились найти какое-то объяснение и самой этой форме, и ее происхождению². По мнению известного немецкого ученого М. Эберта, эти знаки выражали буддийскую религиозную символику и были занесены на территорию Боспора с востока кочевыми племенами. Немецкий эпиграфист Э. Мерклин видел в боспорских знаках стилизованные изображения птиц.

Рис. 14. Уздечный набор со знаками боспорского царя (Керченский полуостров).

Высказывались и другие, самые различные и противоречивые мнения³. В последнее время немецкий ученый Г. Гумбах полагал, что сложные знаки царей Боспора являются монограммами, состоящими из греческих букв⁴. Он даже пытался «читать» их, раскладывая на отдельные буквы и составляя из этих букв слова. Так, разложив знак боспорского царя Тиберия Евпатора III на буквы греческого алфавита, Г. Гумбах прочел в знаке слово «солнце». Советский ученый академик Б.А. Рыбаков допускал, что нижняя часть знаков изображает лошадей, а верхняя, возможно, человека с поднятыми вверх руками⁵. Известный археолог и этнограф С.П. Толстов, соглашаясь с мнением Б.А. Рыбакова, считал, что знаки эти попали на Боспор из Средней Азии⁶.

Рис. 15. Фибула из Гурзуфа со знаком боспорского царя Тиберия Евпатора III.

В последнее время была выдвинута гипотеза о сарматском происхождении некоторых царских знаков Боспора (типа знака царя Тиберия Евпатора III). Сторонники ее считают, что эти знаки были привнесены на территорию Крыма (и всего Причерноморья) сарматскими племенами, цари же Боспора просто-напросто позаимствовали их у сарматов. В результате боспорские знаки стали рассматриваться как разновидность сарматских⁷.

В какой же мере соответствуют действительности высказанные выше догадки о форме и происхождении сложных царских знаков Боспора?

Остановимся на этом подробнее.

Еще в третьем столетии до нашей эры боспорские цари использовали в качестве знака царской собственности изображение трезубца, того самого, который вам, вероятно, не раз приходилось видеть на веселых приморских праздниках в честь древнего бога морей — Посейдона. Использование трезубца, а также дельфина в качестве царских знаков объяснялось вымышленной генеалогией царей Боспора, согласно которой представители правящих династий происходили от мифического героя Евмолпа, сына Посейдона.

Трезубец — символ морского бога — это три небольшие черточки, соединенные перекладиной, подобно нижней части сложных царских знаков Боспора (IV, 4—44). Древко трезубца изображалось линией, отходящей от перекладины в противоположную от его «зубцов» сторону (IV, 1—2).

Впервые в истории Боспора использовал такой трезубец в качестве своего знака царь Спарток III (правил в конце IV — начале III в. до н. э.). И он же был первым, кто называл себя царем Боспора⁸. Ставился трезубец Спартоком III в виде клейма вместе со словом «царь» и изображением дельфина. Вот с тех-то пор трезубец, подчеркивая легендарное происхождение боспорской династии, и укоренился на Боспоре как царский символ⁹. И если Спарток III ставил его на черепице, которую вырабатывали мастерские Пантикапея^*, то в начале I в. н. э. мы видим его на монетах Митридата VIII, который провозгласил Боспорское царство независимым от Римской империи. Правда, эти монеты были в употреблении совсем недолго, римляне вскоре восстановили свою власть на Боспоре, но символика трезубца осталась. А в конце II в. н. э. Савромат II действительно покончил с зависимостью Боспора от Рима, провел денежную реформу и снова поставил на своих монетах трезубец, желая подчеркнуть, что они принадлежат представителю законной боспорской династии. Ставили на своих монетах трезубец и его преемники (V). Таким образом, знак этот стал своего рода гербом царей Боспора¹⁰.

Здесь-то и кроется ключ к разгадке одного из главных «секретов» более сложных, составных знаков Боспора первых веков нашей эры.

В надписях царей Боспора—Тиберия Евпатора III, Савромата И, Рискупорида III, общим гербом которых был, как мы уже знаем, трезубец, появились новые знаки (I, 1—2, 15—17), которыми сопровождаются их имена¹¹. Значит, и это тоже своеобразные, но уже личные, царские гербы. Если же новые знаки использовались как личные символы, как своего рода эмблемы, заменявшие в иных случаях имена царей, — а это вполне возможно, ибо не все разноязычное население Боспора знало греческое письмо, — то в этих знаках (III, 4—44) должна была сохраняться какая-то связь с трезубцем, как символом царской власти.

Взглянем еще раз на знаки Тиберия Евпатора III (I, 1), Савромата II (I, 15) и Рискупорида III (I, 17). Бросается в глаза общая для всех трех нижняя часть, верхняя же в каждом из них иная.

Таким образом, в знаке каждого из царей можно различить две разные половины: верхняя заменяет его имя, нижняя, в которой нетрудно узнать трезубец, символизирует принадлежность его к общей для р.сех этих царей династии. А небольшие загнутые наружу черточки, которые выступают из верхних углов нижней части знаков (IV, 8—37, 41—44), являются либо частью верхнего именного знака, либо добавлены в процессе «варваризации» и усложнения рисунка самого трезубца. В пользу последнего говорит, в частности, наличие на монетах некоторых боспорских царей трезубцев с подобными же черточками (V, 8—9, 16; VI, 45).

Остается невыясненным происхождение каждого из множества вариантов верхней части знаков, изменение которой всякий раз знаменовало появление на Боспоре нового царя. В археологическом материале самого Боспора пока нет ничего, проливающего свет на этот вопрос. Знаки же и другие символические изображения, распространенные на соседних территориях, свидетельствуют, что все изображения, варьирующие начертания верхних (именных) частей царских знаков Боспора, весьма широко бытовали в сарматской среде, и тоже в качестве обозначений имен собственных (VI, 1—62). Очевидно, в связи с сильной сарматизацией Боспора такие знаки в сочетании со схематизированным изображением трезубца привели к появлению в первые века нашей эры более сложных составных знаков боспорских царей. Символы эти были понятны всему, в массе неграмотному, населению Боспора.

Естественно, подобные знаки-«гербы» (IV, 4—44) употребляли только те цари, которые принадлежали к законной правящей боспорской династии. Если же случалось, что к власти в древнем Пантикапее приходили «посторонние», они не употребляли подобных знаков¹². Так, когда в первой половине III в. н. э. власть захватил некий Ининфимей (который был выходцем из сарматской среды), он отбросил «герб» боспорских династий — трезубец и сделал своим символом начертание, напоминающее букву «Н» (VII, 1—8) — один из типичных сарматских знаков (VII, 9—23). Таким же образом поступил и другой сармат — Фофорс, узурпировавший боспорский престол в конце III в. н. э. Односложные знаки на его монетах¹³ (VIII, 1—4) тоже относятся к разряду характерно сарматских (VIII, 5—6).

Сложные знаки царей Боспора, в которых соединились две разные эмблемы — династическая местная с именной, занесенной извне, и слились две традиции — боспорская и сарматская, — нельзя расценивать как чисто сарматские тамги. Этот термин не вполне передает их сущность. Группу царских знаков Боспора (типа знаков Тиберия Евпатора III, Савромата II, Рискупорида III) правильнее рассматривать как самостоятельную группу боспорских знаков, тем более, что за пределами Боспорского царства подобные знаки можно встретить только на предметах боспорского происхождения.

Царскими знаками Боспора мы и закончим обзор символических изображений, оставленных в Крыму населением раннего железного века. Посмотрим, что принес с собой в Крым следующий исторический этап — средневековье. Эта эпоха его истории наиболее драматична: частой была смена населявших полуостров народов, различными их интересы и взаимодействовавшие здесь культуры. И прежде чем предпринять попытку разобраться в наиболее специфическом наследии крымского средневековья — языке его изобразительных символов, надо окинуть хоть бы беглым взглядом само течение этого бурного исторического периода^**.

Примечания

*. Пантикапей — столица Боспорского царства (на месте современной Керчи).

**. Условным началом средневековья некоторые ученые считают конец IV в. — время разгрома гуннами готского племенного объединения в Северном Причерноморье. Это произошло в эпоху Великого переселения народов, как называют первый этап средневековья.

Литература и источники

1. G. Kieseritzky und С. Watzinger. Griechische Grabreliefs aus Südrussland, Berlin, 1909, № 192, 232, 626; В. Latyschev. Inscriptions orae septentrionalis Ponti Euxini, II, Petropoli, 1890, № 210, 232; Gisela Richter, Greek, Etruscan and Roman bronzes. The Metropolitan Museum of Art, New York, 1915, № 1092; M. Ebert. Die Frühmittelalterlichen Spangenhelme vom baldenheimer Typus. Prähistorische Zeitschrift, Band 1, Berlin, 1909; E.H. Minns. Scythians and Greeks, Cambridge, 1913.

2. Herta Rupp. Die Herkunft der Zelleneinlage und die Almandin Scheibenfibein im Rheinland, Band II, Bonn, 1937; E. Mercklin. Antiken im Hamburgischen Museum für Kunst und Gewerbe. Archäologischer Anzeiger, Band 43, 1928, Berlin—Leipzig, 1929.

3. А.Л. Бертье-Делагapд. Надпись времени императора Зенона, Записки Одесского общества истории и древностей, том XVI, 1893; В. Роsta. Archäologische Studien auf russischem Boden, Budapest—Leipzig, 1905; A. Götze. Ostgotische Helme und symbolische Zeichen. Mannus, Band 1, Würzburg, 1909; M. Rоstowzew. Skythien und der Bosporus, Berlin, 1931.

4. Э.И. Соломоник. Рецензия на работу Н. Humbach'a «Die sogenannte sarmatische Schrift». Советская археология, № 3, 1965.

5. Б.А. Рыбаков. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси X—XII вв. Советская археология, VI, 1940.

6. С.П. Толстов. Из предистории Руси. Советская этнография, VI—VII. 1947; Древний Хорезм, М., 1948.

7. В.Ф. Гайдукевич. Боспорское царство, М.—Л., 1949; В.Д. Блаватский. Пантикапей. Очерки истории столицы Боспора, М., 1964.

8. Д.Б. Шелов. Античный мир в Северном Причерноморье, М., 1956.

9. Д.Б. Шелов. Монетное дело Боспора VI—II вв. до нашей эры, М., 1956.

10. А.Н. Зогpаф. Античные монеты. Материалы и исследования по археологии СССР, № 16, 1951, табл. XLIV, 19, XLVI, 6, 14, 18, XLVIII, 3, XLIX, 14, L, 3, 5—8, 10, 17, 23, 25.

11. В.В. Латышев. Греческие и латинские надписи, найденные в южной России в 1889—1891 годах. Материалы по археологии России, СПб, 1892, выпуск 9; В. Latyschev. Inscriptiones orae septentrionalis Ponti Euxini, I, II, IV; Д.Б. Шелов. Тамга Римиталка. В сб.: «Культура античного мира», М., 1966, рис. 2, 2—4; Corpus inscriptionum graecorum, edidit Augustus Boeskhius, Berolini, 1828, II, add., № 2132e.

12. А.И. Болтуновa. Из черновиков В.В. Латышева. Вестник древней истории, № 2, 1951.

13. Л.П. Xарко. Тиритакский монетный клад 1946 г. Вестник древней истории, № 2, 1949, табл. II, III, 3.