Горная татарка

Проходя въ одномъ мѣстѣ по тропинкѣ, я услыхалъ журчаніе воды, свернулъ въ ту сторону, и за шпалерами кустарника открылась журчащая поверхность обмелѣвшихъ за лѣто истоковъ Черной рѣчки. По дну ихъ были разсѣяны кругляки, выставлявшіе высоко надъ водою свои гладкіе, плоскіе верхи.

На одномъ изъ такихъ кругляковъ стояла высокая дѣвушка — горная татарка. Своеобразный горскій, пестрый бешметъ облегалъ ея стройный станъ. Въ граціозномъ безпорядкѣ поддернутая вверхъ юбка открывала довольно высоко стройныя, красивыя ноги дѣвушки. Она твердо держалась на камнѣ своими голыми, миніатюрными, съ высокимъ подъемомъ, ступнями. Подбоченивши свою лѣвую руку, она правою держала на плечѣ только-что наполненный водой высокій, глиняный кувшинъ.

На берегу, невдалекѣ отъ дѣвушки, у подножья мшистаго утеса сидѣли, сложивъ ноги калачикомъ, два молодые горца въ своихъ характерныхъ, темныхъ костюмахъ горныхъ чобановъ.

Я всегда съ удовольствіемъ всматривался въ выраженіе лицъ горныхъ татаръ. Дѣти горъ, выросшіе среди молчаливой суровой природы скалъ, истые мусульмане-фанатики, они не разговорчивы; горная пустыня сама по себѣ уже не располагаетъ въ общенію. Красивыя, выразительныя лица ихъ, большею частью вполнѣ правильнаго кавказскаго типа, всегда какъ-то особенно строги, вдумчивы и какъ бы меланхоличны.

Такого же типа было и лицо дѣвушки. Мелкія, тонкія черты ея прекраснаго лица напоминали типъ француженки, а ея маленькая головка, повязанная краснымъ платкомъ въ небрежно-эффектной драпировкѣ, переносила воображеніе въ Неаполь.

Я долго не могъ оторвать глазъ отъ этого прекраснаго образа горной дикарки.

Дѣвушка тоже смотрѣла на меня довольно долго и съ любопытствомъ своими черными, вдумчивыми, мечтательными глазами.

Женское-ли кокетство, подсказавшее ей, что ея красотой любуются, или, быть можетъ, мой залѣпленный бумажкой носъ — это все равно — вызвали на лицѣ ея улыбку, но я эту улыбку, кажется, никогда не забуду.

У дѣвушки дрогнули только чуть чуть углы ея тонкихъ губъ и въ тоже время сверкнулъ слабый огонекъ въ ея черныхъ глазахъ; это мимолетное движеніе личныхъ мускуловъ придало ея прелестному лицу такое художественно-поэтическое выраженіе улыбки, которое у меня и теперь еще живо чудится передъ глазами!..

Но вотъ дѣвушка пошла впередъ и легкими граціозными прыжками, перескакивая съ камня на камень, быстро очутилась около горцевъ, что-то коротко имъ сказала и скрылась за утесомъ; вслѣдъ за нею исчезли и ея спутники.

Я продолжалъ стоять нѣкоторое время подъ впечатлѣніемъ исчезнувшаго видѣнія, и вспомнился мнѣ могучій стихъ, которымъ такъ очаровательно обрисованъ, въ поэмѣ «Демонъ», милый образъ улыбающейся горной красавицы Тамары!..

И лучъ луны по влагѣ зыбкой
Слегка играющей порой,
Едва-ль сравнится съ той улыбкой,
Какъ жизнь, какъ молодость живой.

Помимо воли и желанія, въ моей памяти продиктовалась почти вся поэма «Демонъ», которую такъ всѣ мы на школьной и студенческой скамьяхъ любили читать и которую я уже успѣлъ-было позабыть! Только могучая красота горной дикарки могли вдохновить поэта создать подобную грандіозную поэму... Что-то станется съ крымскою Тамарою?.. Гдѣ-то она теперь?!..

Смеркалось. Я вернулся къ дому. Постели изъ чистѣйшаго бѣлья на совсѣмъ новыхъ широкихъ перинахъ были уже приготовлены. За неимѣніемъ достаточнаго простора въ комнатахъ, мнѣ и гувернеру постлали постели рядомъ на полу наружной галлереи дома. Утомленный впечатлѣніями цѣлаго дня, я какъ легъ, такъ моментально и заснулъ.